CC BY
37
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2013. № 6
Петербургская стихотворная культура. Материалы по метрике, строфике и ритмике петербургских поэтов / Сост. и науч. ред. Е.В. Хворостьяновой. СПб.: Нестор-История, 2008. 662 с.; Петербургская стихотворная культура. Материалы по метрике, строфике и ритмике петербургских поэтов II / Сост. и науч. ред. Е.В. Хворостьяновой. СПб.: Нестор-История, 2013. 476 с.
Пять лет тому назад в петербургском издательстве «Нестор» вышла книга, которую нельзя было не заметить уже благодаря ее многообещающему названию «Петербургская стихотворная культура», солидному объему и прекрасному художественному оформлению. Содержательно же оценить этот труд смогли в первую очередь специалисты-стиховеды, которыми он и был активно востребован.
И вот недавно в том же издательстве вышел из печати том, так же озаглавленный и похожий по оформлению, но с цифрой «II» на обложке, явившийся продолжением первого. Таким образом, если в 2008 г. можно было приветствовать интересное начинание авторского коллектива, то теперь нужно говорить о серии изданий, реализующих единый фундаментальный научный замысел.
Многолетняя деятельность по осуществлению этого замысла заслуживает внимания и глубокого уважения, тем более что речь идет о таком энергозатратном и ответственном труде, как исследование стиха. Эту систематическую работу ведет коллектив, ядро которого составляет стиховедческий семинар профессора CПбГУ Е.В. Хворостьяновой. Ученица В.Е. Холшевникова, памяти которого посвящены оба тома, продолжает, вместе со своими коллегами и учениками, традиции петербургской стиховедческой школы ХХ в. Характерной чертой этой школы был и остается интерес к литературоведческой стороне стиховедческого знания.
Как свидетельствуют вступительные статьи к обоим томам, обусловивший их появление проект изначально имел две цели — и соответственно оказался ориентирован на решение двух сверхзадач. Первая состоит в системном фронтальном описании и изучении метрики, ритмики, рифмы и строфики русских поэтов; вторая — в выявлении специфики организации петербургского стихотворного текста. Начнем с первой.
Главную часть материалов составляют подготовленные коллективом авторов метрико-строфические справочники по творчеству
четырнадцати поэтов-петербуржцев XVIII-XX вв., разных по творческой манере и месту, которое они занимают в отечественной словесности. В первой книге это М.В. Ломоносов (сост. О.С. Лалетина, Е.В. Хворостьянова), А.А. Ржевский (сост. Е.М. Матвеев), И.С. Рукавишников (сост. О.С. Лалетина), Б.К. Лившиц (сост. К.Ю. Тверья-нович), К.К. Вагинов (сост. Г.Р. Монахова), Д.Е. Максимов (сост. Г.Р. Монахова), А.С. Кушнер (сост. О.С. Лалетина, И.Ф. Луцюк, К.Ю. Тверьянович); во второй — А.Н. Апухтин (сост. О.С. Лалетина), И.Ф. Анненский (сост. С.А. Бутовская, В.М. Захарова, Г.Р. Монахова), В.А. Комаровский (сост. Б.П. Шерр), Г.В. Адамович (сост. В.М. Захарова), С.Л. Кулле (сост. С.А. Бутовская), Л.А. Виноградов (сост. С.А. Бутовская), А.Г. Битов (сост. Е.В. Хворостьянова). Ряд подробных и содержательных исследований, проведенных авторами и единообразно структурированных, предваряется открывающей первый том «Инструкцией к составлению метрико-строфических справочников по произведениям русских поэтов XVIII-XX вв.», разработанной К.Ю. Тверьянович и Е.В. Хворостьяновой.
Смысл и значение этого можно в полной мере оценить на фоне более чем 80-летней и достаточно драматичной истории стиховедческих справочников в отечественной науке. Выросший некогда из вспомогательных указателей стиховых форм, которые включались в научные издания античных или средневековых авторов, он был трансформирован в самостоятельный исследовательский жанр, способный помочь в изучении поэтики конкретных авторов. Б.И. Ярхо вместе со своими учениками в 1930-е годы составил справочники по метрике и строфике А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова (второй был опубликован позже и лишь частично). Конструктивный смысл создания таких справочников, открывающих возможность характеристики версификационной системы поэта на фоне других для уяснения как его творческой индивидуальности, так и общих законов развития поэтики стиха, — достаточно рано определил требования к жанру: максимальная полнота охвата материала, профессиональная статистическая обработка и единообразие структуры (т. е. типологизация и оформление). Последнее, в свою очередь, потребовало выработки эталонного инварианта описания.
Гонения на формализм затормозили эту деятельность; однако она возродилась в 1960-е годы, как и возросший интерес к стиховедческим исследованиям в целом. Группа ученых ИМЛИ выступила инициатором и координатором проекта создания серии метрико-строфических справочников на материале творчества русских поэтов; ими же была подготовлена первая Инструкция по их составлению. Идея публикации подготовленных справочников в серии специальных сборников, к сожалению (по внешним причинам), осталась ограниченной первым из них (Русское стихосложение XIX века. М., 1979). Однако
справочники продолжали создаваться и даже публиковаться — в различных, преимущественно периодических, изданиях. В основном они следовали Инструкции ИМЛИ, хотя не всегда строго и полностью. Между тем развитие науки о стихе делало со временем заданные в Инструкции параметры зачастую недостаточными: разнообразие форм требовало универсализации их учета на основе инварианта описания. Уже в 1970-е годы предпринимались попытки более дифференцированной и четкой структуризации материалов справочника (М.Ю. Лотманом и С.А. Шахвердовым). Необходимость создания нового образца метрико-строфических справочников со временем все больше ощущалось как проблема — столь же насущная, сколь и трудно исполнимая, требующая коллегиальных усилий. Коллектив под руководством Е.В. Хворостьяновой предложил свое современное решение этой проблемы как теоретически, так и практически.
Несомненным достоинством новой Инструкции является то, что в ней сохранены основные принципы предшествующего образца с целью обеспечить возможность сопоставлений с уже наработанными материалами. Что касается нововведений, то они связаны как со стремлением учесть и описать разросшийся спектр форм, обнаруживших свою актуальность и вариативность на протяжении последних десятилетий, так и с ориентацией на новые технологические возможности обработки данных. Заслуга разработчиков при этом видится не только в возросшем количестве уровней описания, но в продуманной систематизации таблиц, в которые первичные данные сводятся по трехуровневому (иерархическому) принципу. Если таблицы первого уровня в главном соответствуют ранее сложившейся в справочниках схеме учета и описания форм, то таблицы второго и третьего уровней последовательно детализируют их. Это позволяет вводить подробные сведения о стиховых формах системно в соответствии с состоянием современного стиховедческого знания.
Так, к примеру, если в справочниках предшествующего поколения подсчеты по полиметрическим композициям (ПК) обычно просто выделялись в небольшой отдельный блок нескольких таблиц, то в предложенной новой схеме данные по ПК учтены и представлены для всех характеризуемых уровней «сквозным» образом, что дает возможность сопоставлений по всем возможным параметрам и с монометрическими текстами, и с также приобретшей универсальный статус категорией свободных форм (СФ), в которых стихотворные фрагменты чередуются с прозаическими. Понятно, что если в 1970-е, когда изучение полиметрических композиций только начиналось (в работах П.А. Руднева и В.А. Сапогова) и сводные таблицы ПК вполне удовлетворяли запросам практического сравнительного анализа, то в настоящее время уровень накопленных знаний делает это недостаточным.
Аналогичным образом в новой Инструкции детализировано описание переходных метрических форм (ПМФ); двухсложников и трехсложников с переменной анакрузой; для вольных размеров введен коэффициент урегулированности; цезурные варианты дифференцированы по длине стихов (длинные, короткие и средние); и пр.
Наконец, новые справочники рекомендовано подготавливать в двух вариантах: для текстовой и электронной версии, что, конечно, облегчает дальнейшее практическое использование их материалов. При том, что новшества представленной Инструкции неизбежно увеличивают объем справочников (делая их теперь, увы, еще более проблемным для публикации жанром), нельзя не признать как сущностную необходимость такого рода трансформаций, так и продуманность их формального воплощения составителями.
Научная новизна практических материалов обусловлена вполне понятным стремлением составителей прежде всего обследовать творчество тех авторов, чье творчество в стиховедческом аспекте остается малоизученным. В этом плане может удивить обращение к творчеству поэтов, уже удостоенных ранее публикации аналогичных справочников по старому образцу; это И.Ф.Анненский (составитель — М.Ю. Лотман, 1975 г.), Б.К. Лившиц (составитель — Ь. Ьа^егз, 1992 г.) и В.А. Комаровский (составитель — Б.П. Шерр, 2000 г., автор также и нового, включенного в рецензируемое издание справочника). Необходимость составления новых справочников в этих случаях мотивируется составителями неполнотой учтенного в первых вариантах материала; очевидно, не менее актуальным представляется также детализация и переструктуризация данных в соответствии с принятым новым образцом. К примеру, если в первый вариант справочника к поэзии Комаровского вошло лишь пять сводных таблиц, то во втором варианте составитель увеличивает их число до двадцати.
В целом материалы включенных в оба тома метрико-строфических справочников, соответствующих новой Инструкции, демонстрируют успешность ее использования. Версификация каждого из авторов предстает, с помощью подсчетов и таблиц, в своей системной специфике, а итоги проделанной аналитической работы формулируются в сводных текстовых комментариях и в Заключениях по каждому справочнику, где описываются выясненные особенности стиховой поэтики данного автора. Помимо ценности этих материалов для будущих исследований, сделанные наблюдения и выводы представляют несомненный самостоятельный интерес. Он различен для разных авторов, что связано с местом их творчества в литературе, со степенью изученности этого творчества, а также с характером авторской рефлексии версификационной составляющей поэзии.
Наиболее информативными оказываются для читателя сведения о творчестве авторов, чья версификация вообще не становилась до сих пор предметом научного анализа; это К.К. Вагинов, Г.В. Адамович, С.Л. Кулле, А.А. Виноградов, Д.Е. Максимов, А.Г. Битов. Посвященные их поэзии метрические справочники впервые дают системное и наглядное, верифицируемое представление о характере их поэтической индивидуальности на фоне современников, причем во всех случаях она оказывается самобытной и заслуживающей внимания. Это особенно важно в силу малой изученности их поэтического творчества в целом — либо по причине «невписанности» в официальную литературу своего времени и сильно запоздавшими возможностями публикаций (Кулле, Виноградов), либо в связи с тем, что их поэзия оставалась затенена другими видами их творческой деятельности: критико-публицистической (Адамович), исследовательской и преподавательской (Максимов), писательской (проза) (Вагинов, Битов). Материалы справочников, поддерживая ощутимый в последнее время читательский интерес к поэзии этих авторов, позволяют увидеть их своеобразие. Хотя всестороннее определение их места в истории отечественной литературы, скорее всего, остается делом будущего, но успешность и значение уже предпринятых первых принципиальных шагов в этом направлении трудно переоценить.
Другую группу авторов составляют поэты известные, поэтика и проблематика творчества которых изучалась достаточно активно: А.Н. Апухтин, И.Ф. Анненский, А.С. Кушнер. Они имеют сложившуюся устойчивую репутацию как в читательской, так и в исследовательской среде; однако верификационный аспект их творчества до настоящего времени был разработан явно недостаточно. Приведенные в материалах справочников данные позволяют проверить и уточнить устоявшиеся мнения и стереотипы, общие представления об их роли в истории отечественной словесности на основе точного знания, увидеть и осмыслить ранее не замеченные аспекты их поэтики. Наибольшее внимание здесь уделяется проблеме традиций и новаций.
Так, при анализе поэтической системы Апухтина оказывается возможным выстроить функциональную типологию его эксперимента. С одной стороны, это использование строфических моделей как своеобразных «знаков» прошлых эпох и индивидуальных авторских систем — а с другой стороны, разработка усложненных, малоупотребительных стиховых конструкций, предвосхитившая активное экспериментаторство поэтов ХХ в.
Анализ метрико-строфического репертуара А.С. Кушнера, подтверждая справедливость сложившегося представления о «классичности» его системы, в то же время существенно корректирует его, обнаруживая и демонстрируя экспериментальное поле поэта, уточняя
его отношение к традиции. По наблюдениям составителей, Кушнер, явно предпочитая классические стиховые структуры, стремится к их индивидуализации — и создает большое количество их вариантов путем всевозможных отступлений (не приводящих, однако, к качественному их преобразованию в другие) в метрико-ритмическом, графическом, рифмическом и строфическом планах.
Специфичен интерес к научному системному описанию стиха поэтов, для которых версификация представляла особый интерес, практический или теоретический. Здесь не менее важны проверка и дополнения уже сложившихся представлений о художественном строе и характере их экспериментов.
Таков А.А. Ржевский, в чьей поэзии уже современниками замечалось выраженное игровое начало, виртуозное использование языковых и стиховых форм. Это общее положение конкретизируется материалами справочника: консерватизм в репертуаре метрических и строфических форм не мешает Ржевскому выступать новатором путем их совмещения между собой. Составитель типологизирует пути экспериментаторства Ржевского, устанавливает связь стиха и жанра в его опытах — и выявляет в них ряд отличий Ржевского от Сумарокова, которому он во многом следовал.
Живший и творивший полутора веками позже модернист И.С. Рукавишников, поэт, известный как мастер и рыцарь триолетов, теоретик стиха, преподававший стиховедение и писавший статьи для «Литературной энциклопедии», предстает — впервые, как и Ржевский, — практиком-версификатором, чья деятельность охарактеризована как разнонаправленная (что отличает ее от Бальмонта, Северянина и других современников), состоявшая и в усложнении уже известных метрических и строфических форм, и — одновременно — в их расшатывании.
Наконец, наиболее значительной фигурой в ряду представленных в двухтомнике, несомненно, является М.В. Ломоносов, поэт, теоретик и создатель русской силлаботоники. Материалы справочника по творчеству Ломоносова позволяют в полном объеме оценить практическую сторону его реформаторской деятельности: введение ранее неизвестных русской поэзии дактиля, анапеста, дольника, гекзаметра, логаэдов, нетождественной строфики — причем в первую очередь в оригинальных, не переводных текстах; убедиться в иллюзорном характере еще встречающегося представления о том, что вклад Ломоносова в реформировании русского стиха связывался, кроме теоретического «Письма о правилах российского стихотворства», лишь с утверждением ямбических размеров — Я4 и Я6. Склонность к разнообразию стиховых форм подтверждается неожиданно
большим количеством использованных Ломоносовым моделей стиха (т.е. комбинаций размера, строфического строения, рифмования и окончаний), превышающим сто.
Так или иначе, каждый из опубликованных в рецензируемых томах справочник содержит не только фактический числовой аналитический материал (что, безусловно, важно уже само по себе), но и создает представление о поэтической индивидуальности автора в сопоставлении с другими.
Некоторые из путей сопоставления, надо надеяться, будут отрабатываться еще в дальнейшем. Так, вызывает интерес впервые апробированная в практике составления метрико-строфических справочников и систематически упоминаемая в текстах Заключений числовая характеристика того, сколько текстов приходится на одну реально использованную поэтом модель. Такая характеристика может свидетельствовать об интенсивности и характере авторского эксперимента; она представляется полезной. Вместе с тем возможности исследовательской интерпретации этой характеристики, очевидно, требует уточнений: хотя бы краткого исторического комментария и фактических фоновых (средних для эпохи) данных. Без этого возникает вопрос о сопоставимости по этому коэффициенту авторов, чье творчество охарактеризовано составителями как отличающееся особенным разнообразием форм — при существенных различиях в числовом значении коэффициента. К таковым отнесены и Ломоносов (с коэффициентом 2,5), и Адамович (1,5), и Кулле (1), и Виноградов (1,4), и Битов (1,12).
Перспективность представленных в обеих книгах богатейших материалов и сделанных на их основе выводов может быть усмотрена в трех аспектах. Первый, наиболее очевидный, связан с дальнейшим изучением художественных систем каждого из авторов, их творчества в целом (чему, несомненно, мы еще будем свидетелями). Второй — более отдаленный, объемный и трудоемкий — это использование их для создания единой истории русского стихосложения, о чем идет речь во вступительных статьях. Это цель конкретная и очень заманчивая, но пока достаточно отдаленная; она потребует, несомненно, не только многих исследовательских усилий, но и решения непростых методических вопросов. Наконец, третья перспектива, также изначально обозначенная составителями как сверхзадача проекта и состоящая в установлении специфики петербургского стихотворного текста, — остается наименее ясной.
Непосредственно-проблемному сравнительному анализу разных авторских систем с целью выявления особенностей поэтики петербургского стихотворного текста посвящены в рецензируемых томах
две статьи: «Ритм трехстопных трехсложных размеров в петербургской поэзии XIX-XX вв.» С.И. Монахова — в первом томе и «Роль рифмы в моделировании петербургского текста: лирика Николая Агнивцева» В.А. Левицкого — во втором. Собственная содержательность и актуальность этих статей не подлежит сомнению. Монахов (продолжая проблематику своих предыдущих исследований) выступает пионером изучения ритма трехсложников; Левицкий обращается к феномену рифмования в поэзии Агнивцева. При этом если в статье Монахова, построенной на сравнительном анализе трехсложных размеров В.А. Жуковского, Н.А. Некрасова, М.Л. Михайлова, К.К. Случевского, А.А. Блока, З.Н. Гиппиус, Н.С. Гумилева и Ф. Сологуба (богатая выборка, действительно представляющая петербургский поэтический текст в лучших его образцах), замечены весьма любопытные отдельные переклички в ритмике ряда авторов, то анализ системы рифмования Агнивцева в статье Левицкого содержит лишь частные, сугубо предварительные подходы к поэтике петербургского стихотворного текста в целом. Представляется, что пока перспектива версификационной характеристики его особенностей остается все же гипотетической.
Хочется подчеркнуть редкую для изданий, в которых участвует большое количество авторов, согласованность и органичное единство представленных в них материалов. Хотя среди составителей, кроме Е.В. Хворостьяновой и известного американского стиховеда Барри Шерра, есть и уже зарекомендовавшие себя молодые ученые (О.С. Лалетина, К.Ю. Тверьянович), и только начинающие специалисты, — результат их деятельности производит впечатление целостности благодаря не только общности замысла, но и слаженности исполнения. Они составили сильный, работоспособный коллектив. Вызывает сожаление отсутствие среди авторов второго тома имени К.Ю. Тверьянович — пожалуй, самой талантливой из поколения молодых петербургских стиховедов исследовательницы.
Роль томов «Петербургской стихотворной культуры» в дальнейшем развитии филологического знания, очевидно, еще будет осмысляться и уточняться. Но в любом случае очень хотелось бы видеть продолжение этой сложной, удачно начатой и, несомненно, нужной и плодотворной работы.
Л.Е. Ляпина
Сведения об авторе: Ляпина Лариса Евгеньевна, докт. филол. наук, профессор кафедры русской литературы Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена (Санкт-Петербург). E-mail: [email protected]
