CC BY
73
Хияма Синъити,
Япония
ПЕРВЫЙ ЛЕКТОР-ЯПОНЕЦ ВОСТОЧНОГО ИНСТИТУТА*
В 1899 году во Владивостоке был образован Восточный институт для обучения и изучения восточных языков и положения дел в странах этого региона, два года спустя была открыта кафедра японского языка. В первые два десятилетия наряду с русскими преподавателями японскому языку обучали три японца: Маэда Кёцугу (прервал свое обучение на факультете немецкого языка Токийского института иностранных языков в 1900 г.), Мацуда Эй (окончил отделение русского языка в колледже в 1903 г.), Каваками Хидзо (закончил отделение русского языка в колледже в 1906 г.). Евгений Спальвин в своих воспоминаниях о двадцатипятилетней работе в качестве основного преподавателя японского языка в Восточном институте написал: "Во время японо-русской войны обидными выражениями были или русский шпион, или японский шпион. Среди моих коллег были такие, кому давали прозвище японский шпион, если ехал в Россию, и обзывали русским шпионом, если ехал в Японию, впоследствии умершие насильственной смертью" (Япония глазами постороннего. 1931). Одним из них был Маэда Кёцугу (1878-1907 гг., выходец из уезда Ватараи префектуры Миэ). Весной 1899 г. Спальвин во время стажировки в Японии в качестве кандидата на должность по кафедре японского языка в Петербургском университете принял все предметы, которые вел немец Раймман - преподаватель Токийского императорского университета, чтобы тот смог вернуться на родину. Он познакомился с Маэда, который учился и жил у Райммана в доме. Спальвин был обязан помогать Маэда и сам обучался у него японскому языку. Спустя некоторое время Спальвин стал временно работать преподавателем отделения русского языка в Токийской школе иностранных языков. Это обстоятельство послужило благоприятной возможностью познакомиться с Хасэгава Тацуносукэ, начать взаимное обучение японскому и русскому языку. Во время стажировки Спальвина в Японии во Владивостоке был открыт Восточный институт. Директором его был назначен Алексей Позднеев, бывший преподаватель монгольского языка Петербургского университета, в штате которого числился Спальвин. Благодаря этой связи Спальвин, вернувшись на родину, стал основным преподавателем японского языка этого института. Поэтому год спустя Петербургский университет отправил на стажировку в Японию еще Конрада, Невского, Плетнера.
Примерно к концу первого года пребывания в Японии Спальвин получил из Восточного института поручение приобрести японский типографский шрифт. В том же институте возникла необходимость в носителе родного языка для преподавания практического японского. Подобрать Пер.с яп.З.Ф.Моргун.
такого человека было поручено Спальвину. Сначала он имел разговор с Хасэгава Тацуносукэ, но размер востребованного жалования оказался слишком большим. Маэда, который прослышал о том, что Спальвин ищет преподавателя японского языка, сообщил о своем желании Хасэгава, и они пришли к соглашению. Ежемесячное жалование определили в 80 иен в месяц. В октябре 1900 г. Маэда отправился во Владивосток. В Восточном институте он, занимаясь преподаванием японского разговорного языка, издал учебник японского языка, словарь, разговорник. Еще он прилагал усилия для открытия типографии с японским шрифтом. Таким образом, он начал исследования японского языка.
Во время японо-русской войны Маэда рассматривался Хабаровским генерал-губернатором как японский шпион, но решил остаться в России для продолжения исследования японского языка. Вместе с семьей Спальвина он отбыл в Петербург, высказывал желание принять подданство (это было обнаружено три года спустя). Такая решимость Маэда относительно научных целей послужила поводом, чтобы все японские газеты называли его предателем и подвергали его нападкам во всевозможных клеветнических статьях. В то время трое японцев: Маэда, Дмитрий Тихай, Мотай Дэн - рассматривались как три русских шпиона. Последние двое были японо-русскими метисами, а из-за того что Маэда был чистокровным японцем, на нем сконцентрировалась ненависть. Негодуя по поводу того, что его называли "царским шпионом", Маэда сложил Спальвину танка (короткий стих. —З.М.) 5 мая 1905 г.
Сердцем желаю служить тебе, как свет луны,
Но она скрыта облаками, и они никогда не рассеются.
В глубине гор цветет цветок, издающий приятный аромат,
Но, вероятно, нет в мире человека, знающего об этом.
О горестных чувствах, которые испытывал Маэда, будучи в России, можно прочитать в уже упоминавшемся труде Спальвина: "После русско-японской войны я побывал в Японии. Полиция, конечно, еще раньше, чем журналисты, повсюду называла меня русским шпионом. Наряду со слежкой были также публикации в газете отрывка из т.н. "Дневника русского шпиона". Газета "Осака асахи симбун" с сентября по октябрь І906 г. публиковала по частям "Дневник русского шпиона", правильнее "Дневник шпиона". Это Спальвина и Маэда избрали в качестве русских шпионов. После войны появилась статья, в которой вновь напоминалось читателям о Маэда. Примерно через год 3 мая 1907 г., Маэда после долгого отсутствия вернулся на родину. Целью поездки было лечение жены, а также приобретение японского шрифта и книг для Восточного института. На том же судне, следовавшем в Цуруга из Владивостока, находился Дмитрий Тихай. Они были знакомы еще раньше и продолжали поддерживать отношения и после приезда в столицу. Газета "Токио асахи симбун", знавшая о возвращении Маэда на родину и его прибытии в столицу, в номере от 3 августа поместила статью "Изменник родины Маэда Кё-цугу". В начале этой статьи написано следующее: "Сначала и в ходе японо-русской войны занимался цензурой газет из Японии, находясь во Владивостоке. Перейдя на службу в русскую армию, стал официальным переводчиком генерала Куропаткина, в значительной степени завоевал
расположение этого генерала, использовался для особо важных поручений, в итоге заслужил хорошее отношение как майор нестроевой службы, был награжден орденом Георгия. Изменник родины Маэда Кёцугу сейчас
находится в центральной гостинице Кодзи".
Статья, по сообщению полиции, содержала неправильную информацию, т.к. касалась Дмитрия Тихая. Маэда также прочитал эту статью и три дня спустя при посещении дома Хасэгава Тацуносукэ, который раньше выступил посредником в найме на работу в Восточный институт,' рассказал о реальных фактах. В действительности полагают, что Маэда сказал следующее: "Так называемые нынешние журналисты - все подлые люди, не понимают мою душу, мне нечего стыдиться перед богом и людьми, но, поскольку недоразумение слишком страшное, не вынесу всей неприятности и, если представится случай, смою это ложное обвинение" (Разговор с Хасэгава Футабатэй - смывание ложного обвинения и посещение Маэда //Токио асахи симбун. 15 августа/). Если внимательно присмотреться к тому месту, где говорится об этом недоразумении, то можно заметить, что Хасэгава скептически отнесся к утверждениям относительно Маэда, однако не думается, что он бы вызвался быть его защитником. Хасэгава предчувствовал, что рано или поздно Маэда погибнет трагической смертью.
Человек по имени Имамура Сётаро, который из газет узнал о пребывании Маэда в столице, 12 числа дважды до и после обеда разыскивал Маэда в Центральной гостинице. В издании общества "Кокурюкай" (крайне националистическая организация. - З.М.) "Биографии образованных патриотов Восточной Азии" об Имамуре сообщается следующее: "Житель Аомори, с юных лет, приехав на Хоккайдо, занимался рыбным промыслом, в дальнейшем переключился на морские перевозки. В 27 лет нанялся инспектором на рыболовные участки и направился в Николаевск. Овладел русским языком и хорошо был осведомлен о положении дел в этих местах, но, преследуемый начавшейся японо-русской войной, охватившей русскую территорию, вернулся на родину. Однако Маэда из префектуры Миэ уже давно находился в России и нанялся переводчиком в русскую армию во время японо-русской войны, работал не в пользу нашей армии. После войны, вернувшись в Японию и узнав, что он (Маэда) совершает предательские действия, добывая военные секреты о нашей армии, Има-мура (З.М.) непосредственно наблюдал за этими действиями. 14 августа 1907 г. в Токийском парке Сиба Имамура Сётаро напал на Маэда, преследовал убегающего по дороге и в конце концов заколол. В то время по поводу этого инцидента возникла большая шумиха по всей стране как об убийстве русского шпиона среди бела дня. Было немало людей, восхищавшихся патриотическим поступком Имамура". До возвращения на родину в России С.Имамура уже был знаком с Маэда. В полицейском участке Сиба Имамура заявил следующее: "Сётаро приблизительно со времени нахождения в Корсакове обратил внимание на действия Кёцугу. Все другие поселенцы (японцы. -З.М.) тоже с подозрением смотрели на Кёцугу, в конце концов поднялось большое негодование по поводу того, что он стал то ли русским шпионом, то ли изменником родины. Сётаро горячо во всеуслышание призывал к его убийству в атмосфере, когда слова и действия Кёцугу вызывали возмущение всех поселенцев во время выезда из Корсакова". (Харима сагидзё симбун. 1908 г. 15 августа). Сразу после убийства Маэда русские, пребывавшие в столице, один за другим вернулись на родину. Дмитрий Тихай тоже отбыл во Владивосток 19
числа. 21 числа русский посланник, аккредитованный в Японии, Бахметьев в открытом послании потребовал соблюдения личной безопасности от профессоров Восточного института Подставина, Спальвина, директора Восточного института Позднеева.
На следующий день после убийства Маэда Спальвин отправил следующее письмо жене Маэда: "В современном мире не столь уж много примеров больших ученых и мировых идей, поэтому они неправильно воспринимаются невежественными людьми. Он прошел по этому жизненному пути, мой близкий друг Маэда Кёцугу, оставив любимую семью и многочисленных близких друзей, не дождался лучших времен, не вернулся, сраженный мечом, напрасно уподобившись опавшему листу павлонии. И уже ничего не поделаешь, думая об этом, я не могу сдержать слезы. В глубине сердца я испытываю такие же чувства сожаления, как и вы, выражаю соболезнование". И в конце письма следующие танка: "Я грущу так, как будто у меня оторвали руку, как краб, потерявший клешни. Это конец лета". В этом "хайку" хорошо отражены отношения Спальвина и Маэда, скорбь Спальвина, потерявшего друга? В 1908 г. некролог о Маэда был помещен в приложении к "Известиям Восточного института". В нем отмечалось, что "для Восточного института это болезненная потеря", Маэда, образованный, владевший русским, английским, немецким языками, как лектор был незаменим. Особенно высокая оценка была дана преподавательскими кругами и Спальвиным. В Восточном институте после Маэда с 15 сентября 1907 г. преподаватели в качестве лекторов японского языка Мацуда Эй, со 2 ноября - Каваками Хидэо. Спустя год, Мацуда написал следующее о версии, по которой Маэда обвинялся в шпионаже: "Здесь я сам выяснил правду - Маэда по натуре ученый и поскольку не очень любил поддерживать знакомства, то неправильно понят соотечественниками. В частности, не вынеся давления со стороны жандармерии, вместе с женой сбежал в Петербург".
Участие в научных конференциях
АЛ. Соколовский. Каф. корейской и вьетнамской филологии. Языковедческая конференция Института языкознания АН России, Москва, 1992 г.
АЛХаматова. Каф. страноведения. VI Всероссийская конференция по китайскому языкознанию, Москва, июль 1992.
А.А.Хаматова. Каф.страноведения. VI Международная конференция ■преподавателей китайского языка. Пекин, август 1993 г.
Т.В.Котова. Каф.японской филологии. Международный семинар по методике преподавания японского языка иностранцам. Токио, март 1992 г.
Б.В.Верисоцкая, А.И.Гладченков, Н.В.Кузнецова, А.А.Хаматова, А.И. Фокин. Научный симпозиум по проблемам экономики Японии и Российского Дальнего Востока. Университет Канадзава, январь 1994 г.
