CC BY
70
Н. А. Логинова
ПЕРВЕНЦЫ: К СОРОКАЛЕТИЮ ПЕРВОГО ВЫПУСКА ФАКУЛЬТЕТА ПСИХОЛОГИИ САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
В 1971 г. на новых факультетах психологии Московского и Ленинградского государственных университетов произошло знаменательное событие — выпуск молодых специалистов первого, 1966 г., приема. Это стало важным событием в истории высшего психологического образования в нашей стране. Факультеты были образованы на базе отделений психологии, существовавших в МГУ с 1943, а в ЛГУ — с 1944 г. Первым опытом организации высшего психологического образования в России, насколько мне известно, было открытие в 1907 г. секции (факультета) психологии в бехтеревском Психоневрологическом институте. Она просуществовала совсем недолго и уже в 1908 г. была объединена с педагогическим факультетом того же института [1]. Подготовку специалистов-психологов, правда, без выдачи диплома о высшем психологическом образовании, осуществлял Психологический институт при Московском университете под руководством Г. И. Челпанова (1914). В 20-е годы здесь и в бехтеревском Институте мозга в Ленинграде была организована аспирантура по психологии.
В эпоху больших перемен, непрерывных и неоднозначных по своим результатам реформ высшего образования представляет интерес опыт учебной и воспитательной работы на факультете психологии ЛГУ (ныне СПбГУ). Цель настоящей статьи — осветить этот опыт с точки зрения выпускника 1971 г. Задачи — рассказать о жизни факультета психологии ЛГУ 60-70-х годов, об особенностях учебного плана и учебных программ, профессорах и преподавателях, о характере преподавания и учебы, об отношениях преподавателей и студентов. Особо необходимо раскрыть роль Бориса Герасимовича Ананьева как организатора психологического образования в университете и учителя университетских психологов. Хотелось бы еще написать о моих дорогих однокурсниках и их судьбах, но это — предмет особого исследования. В данной статье я лишь коснусь этой темы.
Первый прием на факультет психологии происходил летом 1966 г. Интерес к вновь открывшемуся факультету был велик, и конкурс, несмотря на малую осведомленность молодежи 60-х годов о факультете и профессии психолога, значительным. На первый курс дневного отделения принимали 50 человек, которые успешно сдали экзамены по физике (устно), математике (письменно), истории СССР (устно), литературе (сочинение) и прошли по конкурсу. Переживаний было много, так как экзамены были трудными, конкурс — большим, и не все даже очень подготовленные абитуриенты его выдержали. Были и такие, которые поступили на факультет с третьей попытки, что говорит о силе их стремления и строгости конкурсного отбора. В общем, на первый курс мы пришли с горячим желанием учиться.
Первое занятие на первом курсе началось 3 октября 1966 г. в 9 часов. Мы вступили в студенческую жизнь и вскоре стали участниками многолетнего комплексного исследования — сначала только как испытуемые, а потом и как экспериментаторы. Таков был замысел Б. Г. Ананьева — проследить развитие каждого студента в течение всего
© Н. А. Логинова, 2011
периода обучения и вовлечь нас в настоящую научную работу. Уже на первой встрече с нами он говорил о нашем участии в комплексных исследованиях и дал задание проводить самонаблюдения в течение всех лет обучения в университете. Участие в научных и учебных экспериментах, испытание на себе различных методов и методик — обязательное условие формирования специалиста-психолога. Мы проходили обследование по углубленной программе, включающей в себя тест Д. Векслера, измерение характеристик психических, психофизиологических, нейрофизиологических, вегетативных, биохимических функций, конституциональных индивидных и личностных особенностей [2, 3].
Учебный план и программы [4] соответствовали предмету и структуре психологической науки, ее междисциплинарным связям, характеру научной школы. План отличался широтой и фундаментальностью. В нем предусматривались следующие учебные дисциплины: «Общая психология» (на 1, 2, 3-х курсах ее читали Б. Г. Ананьев, Л. М. Век-кер, И. М. Палей), «Экспериментальная психология» (1, 2, 3, 4-е курсы, лекции читали Б. Ф. Ломов, В. П. Лисенкова, В. К. Гайда, Т. П. Зинченко, Ю. М. Забродин, Н. А. Розе), «Сравнительная психология» (Н. А. Тих), «Инженерная психология» (А. А. Крылов), «Возрастная психология» (Е. Ф. Рыбалко), «История психологии» (Е. С. Кузьмин), «Социальная психология» (сотрудники кафедры и лаборатории социальной психологии), психология труда (М. А. Дмитриева), «Патопсихология» (Т. А. Немчин), «Педагогическая психология» (не имею данных о лекторе), «Методика преподавания психологии» (не имею данных о лекторе), «Теория измерений в психологии» (Г. В. Суходольский), «Математическая психология» (В. П. Сочивко), «Психогеронтология» (М. Д. Александрова), «Дефектология» (А. В. Ярмоленко), «Экстремальные условия» (В. Л. Марищук).
Были также оригинальные спецкурсы по специализациям. На специализации «Общая и дифференциальная психология» читались «Введение в комплексные исследования человека» (Б. Г. Ананьев), «Психология познания» (Л. М. Веккер), «Избранные проблемы психологии личности» (В. Н. Мясищев), «Теория личности» (В. К. Гербачев-ский, «Соматология» (Г. И. Акинщикова), «Акмеология», а также «Лонгитюдные исследования» (Б. Г. Ананьев и сотрудники его лаборатории).
Содержательным был цикл естественнонаучных дисциплин и математики: «Общую биологию» нам читал первооткрыватель фитонцидов, Герой социалистического труда Б. П. Токин, «Генетику» — крупный генетик М. Е. Лобашов (как нам сказали его сотрудницы, прототип главного персонажа романа «Два капитана» Вениамина Каверина), «Морфологию и эволюцию нервной системы» — В. А. Бианки, исследователь эволюции билатеральности головного мозга. Все — увлеченные своим делом люди, большие ученые. Курс «Антропология» длился два семестра, его вела Г. И. Акинщикова. К сожалению, в новейших учебных планах факультета психологии «Антропология», как и «Сравнительная психология», вообще отсутствуют, что противоречит антропологизму и генетизму научной школы Б. Г. Ананьева. Были еще общие курсы «Анатомия и физиологии человека», «Физиология труда» (Е. П. Ильин), «Высшая математика», «Вариационная статистика» (Г. В. Суходольский), «Введение в кибернетику» (В. А. Ганзен), «Основы радиоэлектроники».
Не все шло гладко в учебном процессе. Ведь это был период отладки учебных курсов, апробирования учебных планов, освоения новых тем самими преподавателями. Но когда я просматриваю старые студенческие тетради, то сама удивляюсь, сколько мы всего изучали, как все было солидно — высоконаучное содержание занятий, конспекты
первоисточников, масса числовых данных, формул, графиков. На семинарах — сложные темы реферативных докладов, причем литературу прорабатывали сами — слава богу, скачать готовый текст было неоткуда, да мы и не стремились к халтуре — учились на совесть.
В учебном плане гуманитарные дисциплины были представлены «Историей КПСС», «Политической экономией», «Диалектическим материализмом» (Ф. Ф. Вякке-рев), «Историческим материализмом» (Ю. В. Перов), «Основами научного коммунизма», «Основами научного атеизма», «Педагогикой» и ее историей (ее читала с большим воодушевлением Н. В. Кузьмина), «Иностранным языком», «Логикой» с элементами математической логики. К тому же в учебном плане были «Физическое воспитание», «Медицинская подготовка» и «Гражданская оборона». Они были очень хорошо поставлены. Мы занимались избранным видом спорта и серьезно осваивали профессию медсестры, в итоге получили удостоверение о присвоении этой дополнительной квалификации. Как и положено, студенты проходили производственную и педагогическую практики, писали курсовые и защищали дипломные работы.
Учебный план был нацелен на формирование фундаментальных и разносторонних знаний, необходимых для профессиональной деятельности психолога в области научных исследований, преподавания и психодиагностики. В меньшей степени, чем в настоящее время, он был направлен на практическую деятельность. Тем не менее, наших учителей заботил вопрос о внедрении психологии в повседневную жизнь. Понимая ее объективную необходимость для общества и каждого человека, они учили нас не только теории, но и многим практически полезным вещам, особенно психодиагностическим методам. Так, на специализации по общей и возрастной психологии мы получили редкий опыт монографического изучения индивидуальности — «случаев». Студенты составляли психографии, пытаясь синтезировать структуру личности изучаемых лиц на основе многоуровневых и разнообразных эмпирических данных о них из фонда лаборатории антропологии и дифференциальной психологии, а также на основе данных, собранных нами самими.
Практическая психологическая служба только начинала складываться, и огромную роль в этом играли теоретические и прикладные работы с ее обоснованием и публичные выступления Б. Г. Ананьева. С опережением социального заказа в нашем университете была создана первая в стране лаборатория инженерной психологии во главе с Б. Ф. Ломовым. Он стал и первым деканом факультета. Именно Борис Федорович Ломов принимал нас на факультет и читал нам инженерную психологию. Статный голубоглазый человек с бархатным артистическим голосом (в юности работал в драм-театре в родном городе Горьком), он напоминал Федора Шаляпина (тоже волгаря) с известного серовского портрета. Когда мы пришли на второй курс, деканом был уже Б. Г. Ананьев, поскольку Борис Федорович переехал в Москву и вскоре стал «главным двигателем» трудного многолетнего процесса организации Института психологии АН СССР, а потом и первым директором этого института.
Признанным лидером, идеологом и организатором психологического образования и школы психологов ЛГУ — СПбГУ является Борис Герасимович Ананьев. Он создал антропо-психологическую теорию, положенную в основу исследовательских программ факультета, организовал ряд коллективных исследований и лично участвовал в воспитании более 700 универсантов-психологов. Большую роль в создании научной психологической школы с центром в ЛГУ сыграли его соратники, вместе с ним
пришедшие в университет из Института мозга им. В. М. Бехтерева и продолжившие лучшие традиции этого уникального научного учреждения. Нам посчастливилось застать некоторых из основателей психологического отделения ЛГУ, открытого в 1944 г., наших старших учителей (в том числе, работавших не только на факультете психологии), соприкоснуться с «уходящей натурой» — русской интеллигенцией, учившейся еще в гимназии. Это В. Н. Мясищев, Н. А. Тих, А. В. Ярмоленко, Е. И. Зейлигер-Рубин-штейн (кстати, близкая родственница С. Л. Рубинштейна), уже упомянутый Б. П. То-кин. Среднее по возрасту поколение преподавателей составляли те, кто в годы Великой Отечественной войны воевал, оборонял Ленинград, а потом пережил гнетущие события поздней сталинщины (1949 г., «Ленинградское дело» — страшное время и для нашего университета). Но уже в период хрущевской «оттепели» пришли «шестидесятники» и составили молодое поколение университетских преподавателей. Жизненный опыт исторического масштаба придавал особую значительность личности каждого, даже заурядного, человека. Тем более он укрупнял характеры талантливых людей. Нам повезло — нас воспитывали Личности с большой буквы, индивидуальности в высоком смысле слова. Их невозможно забыть и сорок лет спустя.
Если учесть, что нашими наставниками были прямые ученики самого В. М. Бехтерева, питомцы бехтеревского Института мозга, то, выходит, что мы третье поколение бехтеревцев, а наши ученики — уже четвертое. О преемственности научных школ
В. М. Бехтерева и университетской школы Б. Г. Ананьева мне уже доводилось писать [1, 5]. Здесь лишь отмечу ценность для становления молодого исследователя приобщения к научной школе. Сегодня, к сожалению, крепнет тенденция размывания научных школ. Есть даже принципиальное неприятие этого неформального научного и образовательного института. Однако те, кому посчастливилось не просто получать высшее образование, но и приобщиться к научной школе, понимают ее ценность и гордятся принадлежностью к ней. В научной школе особенно эффективно формируется личность специалиста, а в лучшем случае вырастет человек науки, для которого исследовательская деятельность является призванием и важным источником счастья.
Индивидуальный подход к воспитанию молодого поколения в высшей степени отличал психологическую школу Ленинградского университета. Наши учителя заботились о нашем развитии, изучали нас и прогнозировали наше будущее. Они были расположены к интересному научному общению со студентами и вовлекали нас в круг своих научных интересов. Было принято приглашать студентов на заседания диссертационных советов, где живо, ярко проходили защиты диссертаций. При нас состоялись защиты первой докторской по психологическим наукам Е. П. Ильина (1968)1, докторская защита Е. С. Кузьмина (1967) и Е. Ф. Рыбалко (1970). Мы участвовали в научных конференциях и заседаниях кафедр, лабораторий. Сам Борис Герасимович не жалел для нас ни сил, ни времени, ни идей, очень ответственно относился к студентам. Он всегда был внимателен к нашему творческому самовыражению, будь то первые научные работы или организация литературного вечера. При этом Борис Герасимович был весьма требователен и строг, а порой и справедливо суров. Индивидуальность ценилась не только в теории, но и в реальной жизни факультета и потому расцветала. Каналов для самовыражения каждого было немало. Преподаватели читали оригинальные
1 До этого времени ученые степени присуждались по специальности «Педагогические науки» с уточнением в скобках «(по психологии)».
спецкурсы и даже нормативную дисциплину (например, общую психологию) преподавали не стандартно, а личностно, с позиции собственной концептуальной системы.
Борис Герасимович с первого курса приобщал нас к теоретической основе университетской психологической школы, к своей теории, которую ныне мы называем антропологической психологией. Его первая лекция состоялась 6 октября 1966 г.2 в мраморном зале (ауд. 40) на Красной (Галерной) улице, 60. Борис Герасимович кратко рассказал нам об истории психологического отделения университета и о его воспитанниках — Б. Ф. Ломове, А. А. Бодалеве, Е. С. Кузьмине, Е. В. Шороховой, В. Н. Андреевой. Сообщил, что в 1969 г. университет будет отмечать свое 150-летие. Весь первый семестр Б. Г. Ананьев раскрывал перед нами проблемы, задачи, методологию фундаментальных и прикладных психологических наук и связывал их с запросами практики. Тогда на лекциях он впервые объективировал свою новую классификацию методов психологии и многие идеи, которые потом мы прочли в его книге «Человек как предмет познания». Борис Герасимович посвятил немало времени введению в специальность, раскрывая структуру психологической науки, ее категориальный строй и основные вехи истории. От него мы впервые узнали имена В. М. Бехтерева, П. П. Блонского, Л. С. Выготского, К. К. Корнилова, С. Л. Рубинштейна, Б. М. Теплова, Д. Н. Узнадзе, А. А. Ухтомского. Уважение к предшественникам и соратникам по науке прививалось с младых ногтей.
Непременно включались в программу и основательно прорабатывались на семинарских занятиях книги классиков мировой и отечественной психологии. Так, уже в первом семестре мы обязаны были осваивать монографию С. Л. Рубинштейна «Бытие и сознание». Прямо скажем, это был острый педагогический эксперимент. Философское произведение С. Л. Рубинштейна было поначалу неподъемным, но мы старались и честно сдали Нине Альбертовне Розе (Грищенко) зачет по этой книге. Известный ныне ученый Марина Холодная (Бергер) оценивает изучение монографии С. Л. Рубинштейна как ментальный опыт, заложивший установку на серьезное учение на высоком научном уровне. Присоединяюсь к ее оценке.
Мы слушали спецкурс В. Н. Мясищева, в котором освещались и критично оценивались теории В. Штерна, Г. Салливена, Э. Йенша, Л. Клагеса, К. Юнга, спецкурс
B. К. Гербачевского о теории Курта Левина, В курсовых и дипломных работах были обязательны ссылки на редкие источники на языке оригинала. Можно вспомнить, что именно в научной школе университета активно стали пользоваться тестами, в основном зарубежными. На практических занятиях осваивали тесты ММР1, Розенцвейга, Кэттела, Векслера, Айзенка, Роршаха, но приоритет был за экспериментом.
С литературой было очень непросто, учиться тоже нелегко. Студенты изучали психологию по научным монографиям и статьям Ананьева, Веккера, Выготского, Леонтьева, Ломова, Мерлина, Мясищева, Небылицына, Теплова, а также иностранных авторов — Бартлетта, Валлона, Вудвортса, Пиаже, Стивенса и других известных ученых. О популярных ныне неофрейдистах, гуманистических и экзистенциальных психологах мы не ведали, а книг их не было и в помине. Из учебников использовалась только книга
C. Л. Рубинштейна «Основы общей психологии». Мои однокашники любят вспоминать регулярные походы в Публичную библиотеку на Фонтанке (там был студенческий отдел библиотеки) и очереди на какую-либо редкую, в одном экземпляре, книгу. Так, на
2 Здесь и далее использованы факты из моих конспектов, записей разных выступлений и писем родным 1966-1971 гг.
первом курсе мы по очереди читали и усердно конспектировали книги дореволюционных изданий, довоенные психологические и медицинские журналы и другие раритеты. Приходилось пораньше бежать на Фонтанку и уходить из библиотеки после 22-х, а то и 23-х часов (таков тогда был режим работы библиотек). Нас эти трудности не удручали. Напротив, вселяли гордость за то, что мы их преодолеваем, что у нас на факультете все всерьез. Такова была романтика нашего учения.
Во втором семестре Б. Г. Ананьев читал теорию ощущений. Такое большое место проблема ощущений и в целом чувственного познания не занимала и не занимает ни в одном университете страны и мира. Как уже говорилось, материалистический сенсуализм — одна из характерных особенностей научного мировоззрения Ананьева и его школы. Он решительно и обосновано отвергал попытки устранить ощущения из предмета психологии и заменить их восприятиями, полагая, что ощущения — источник развития сознания и всей психической структуры личности. Как известно, им самим и под его руководством были выполнены десятки конкретных исследований всех форм чувственного познания и всех видов ощущений в том числе.
Второй курс прошел под знаком лекций Льва Марковича Веккера. На занятиях по общей психологии мы осваивали его концепцию психических процессов, причем на базе, как он особенно подчеркивал, всего «золотого фонда» психологической науки. Как и лекции Ананьева, лекции Веккера были сугубо научными и больше походили на многочасовой научный доклад без особых скидок на возраст и опыт аудитории. Борис Герасимович говорил нам, что у студента должна быть напряженная интеллектуальная жизнь и никак иначе. Проблемное обучение осуществлялось в полной мере. Вопросы студентов на занятиях приветствовались. Требовательным отношением и четкостью обсуждений отличались семинары по общей психологии Валентины Николаевны Андреевой. Экзамены по общей психологии проводились в диалоговом режиме, причем очень строго. Отметки в ведомости были разнообразными, случались и «двойки». Кое-кто не выдерживал и уже на первом курсе отчислялся. На старших курсах экзамены проходили легче, и средний балл успеваемости повышался от курса к курсу. В конце концов «красные» дипломы получили примерно 15% выпускников 1971 г. Сейчас, бывает, количество отличников на факультете по некоторым специализациям доходит до 60%. Однако я отнюдь не уверена, что нынешние отличники знают и понимают психологию лучше, чем мы в свое время.
Есть научные данные о динамике интеллекта студентов моего курса, полученные в комплексных исследованиях. Как оказалось, по данным М. Д. Дворяшиной, за пять студенческих лет средний показатель общего интеллекта вырос на пять баллов по шкале Векслера. Значит, в студенческие 1966-1971 гг. не только накапливались знания, но и развивался интеллект и личность в целом под влиянием обучения [6]. Я подчеркнула даты исследования не случайно, потому что при повторении аналогичных замеров на студентах 1980-х годов тот же автор не нашел повышения уровня интеллекта у студентов за годы учения. М. Д. Дворяшина сделала вывод об ухудшении качества высшего образования, что и выразилось в фактически нулевом эффекте по линии развития интеллекта [7]. Интересно бы сравнить, а как в настоящий период? Насколько эффективно в плане интеллектуального развития обучение в университете?
Весь третий курс общая психология была посвящена личности, по сути — дифференциальной психологии. Особое внимание уделялось свойствам и типам нервной системы, темпераменту. В этом отразились научные интересы самого лектора Иоси-
фа Марковича Палея и особенность подхода научной школы, а именно — приверженность объективным методам и повышенное внимание к природным основам личности. Склонность к добыванию эмпирических данных объективными методами прививалась в многочасовых лабораторных работах под общим руководством Валентины Петровны Лисенковой. На первом курсе измеряли время реакции, температурную, тактильную, кинестетическую, слуховую, зрительную, болевую чувствительность, объем восприятия и т. д.
Курсовые и дипломные выполнялись обязательно на основе самостоятельно собранного эмпирического материала. Темы были разнообразны, но всегда связаны с исследованиями научного руководителя, научным направлением кафедр, лабораторий и факультета в целом. В программе университетской конференции, посвященной 150-летию ЛГУ (1969 г.), были заявлены следующие доклады нашего 3 курса: «Влияние физической нагрузки на состояние некоторых вегетативных функций» (Л. Шеховцова), «К вопросу о связи некоторых характеристик дерматоглифики с показателями уровня интеллекта и силы нервной системы» (С. Иванова), «Данные комплексного экспериментально-психологического исследования при неврозах» (В. Суслов в соавторстве), «Некоторые особенности эвристического мышления в зависимости от интеллектуальных и психофизиологических характеристик» (Н. Логинова), «Феномены параметра интраверсия-экстраверсия на молярном уровне» (П. Карпов) [8]. Как можно видеть, тематика студенческих исследований была связана с фундаментальными проблемами психологической науки и напрямую не относилась к практической психологии. Этим наши интересы отличались от предпочтений современных студентов, в большинстве ориентированных на практику.
Характер психологического образования определялся его фундаментальностью, что вовсе не помешало многим выпускникам университета успешно заниматься практической психологией в ходе дальнейшего профессионального развития. Известны в этой области преподаватели факультета психологии СПбГУ В. М. Аллахвердов, Н. Е. Водопьянова, Т. Н. Курбатова, В. А. Чикер, а также Л. В. Меньшикова — организатор психологической службы крупнейшего вуза Сибири (Новосибирского государственного технического университета), В. И. Кабрин — автор оригинального ноэти-ческого практикума, а еще первоклассные специалисты: по судебно-психологической экспертизе — Э. Л. Хайт, по психодиагностике и психокоррекции неврологических больных — Е. А. Ивановская (Леванова), В. А. Журавель, консультанты по психологии развития личности — Е. И. Тютюнник, Е. З. Фришман, Л. Ф. Шеховцова и др.
Первую курсовую мы писали все как один по одной общей проблеме. Как-то раз осенним вечером 1967 г. Борис Герасимович собрал наш курс и дал задание — в преддверии подготовки к 150-летию университета коллективно написать историю психологии в университете, начиная с момента его основания, как тогда считалось, с 1819 г.3. Борис Герасимович объединил нас в бригады и каждой дал свое задание по хронологическому принципу. Моя бригада занималась новейшей историей, точнее, профессиональной биографией выпускников отделения психологии, начиная с 1947 г., когда диплом психолога получили Л. М. Веккер, П. Россол, Е. И. Шорохова и Н. Я. Яшкова. Мы разыскали выпускников через адресное бюро, ходили к ним на дом и брали интервью,
3 Много позже историки доказали, что основание Санкт-Петербургского университета правильно датировать 1724 г., когда в Санкт-Петербурге был открыт университет Академии наук. Так что современный СПбГУ постарел сразу почти на сто лет.
иногородним посылали по почте анкеты и в итоге собрали богатый биографический материал — основу демографии науки, как говорил Борис Герасимович. Он же добился для студентов разрешения работать в архиве университета с личными делами выпускников и другими документами. Наши старания принесли интересные и даже научно значимые результаты. На заключительном собрании в конце второго курса мы докладывали свои курсовые, и Ананьев остался доволен нами.
О своей студенческой историко-психологической находке годы спустя вспоминает проф. Н. В. Гришина: «В одном старом научном журнале начала века я наткнулась на письмо студентов, адресованное ректору Санкт-Петербургского императорского университета, в котором содержалась просьба об открытии в университете психологического факультета... Добросовестно переписав его аккуратным школьным почерком, я сдала копию этого письма вместе со своей курсовой работой Борису Герасимовичу. “Что это?”, — спросил он, я ответила: “Ходатайство студентов об открытии в Петербурге факультета психологии”. Я до сих пор помню выражение его лица, и мне трудно передать его словами, но в нем была гордость человека за открытый им факультет — он сделал это. “Напишите об этом статью, я сам пошлю ее в «Вопросы психологии»”, — сказал академик студентке-второкурснице. Статью я так и не написала, я совершенно не знала, как это делается.» [9, с. 9]. Как теперь отчетливо видно, работа по истории психологии приобщила нас к традиции психологической школы университета, привила «чувство истории», а для меня определила научный путь. Так получилось, что я всю жизнь занимаюсь историей психологической науки и психологическим изучением биографий.
Прививаемый нам посредством истории науки «школьный патриотизм» сочетался с открытостью другим научным школам и направлениям. В 1968-1970 гг. Б. Г. Ананьев организовал на факультете выездные сессии, когда в Ленинградский университет приезжали ведущие психологи страны из МГУ, НИИ общей и педагогической психологии АПН СССР (ныне Психологического института РАО), Института психологии АН Грузинской ССР, Украинского института психологии. Мы имели счастливую возможность увидеть воочию и услышать авторов известных и влиятельных психологических теорий, лидеров научных школ: А. Н. Леонтьева, А. Р. Лурия, П. Я. Гальперина, А. А. Смирнова, Л. И. Божович, А. С. Прангишвили и др. О тех встречах, ставших событиями в научной жизни факультета и городской психологической общественности, неизменно вспоминают бывшие студенты. Все это, несомненно, положительно повлияло на наше профессиональное развитие.
Как декан Борис Герасимович заботился о всестороннем развитии студентов и хотел, чтобы жизнь на факультете была насыщена не только научными, но и художественными и спортивными событиями. Он поощрял творческих разносторонне развитых людей. Вообще, в нашем поколении многие в детстве учились в музыкальной школе, занимались изобразительным, сценическим, техническим творчеством или спортом. Мы увлекались поэзией и театром. Артистично читал стихи Володя Кочнев, он даже волосы осветлил — под Есенина. Хорошо играл на гитаре и пел соло Валерий Кабрин. Мы любили петь хором в своем кругу русские народные, военные и революционные песни, а еще бардовские — «Бригантину», «Атлантов», «Синий троллейбус» и многое еще из репертуара тех лет. Очень популярны были «битлы». Когда в студенческом общежитии вывесили объявление «Продаются три билета на спектакль “Идиот” в БДТ», всем было понятно, что это розыгрыш. Ведь на товстоноговский спектакль
попасть было почти невозможно из-за его невероятной популярности. Еще бы, играл сам Смоктуновский. Читали много. Помню, как в общежитии на Новоизмайловском передавали из рук в руки первый опубликованный экземпляр «Мастера и Маргариты» М. Булгакова.
На нашем курсе были спортивные звезды. Одна из них олимпийская чемпионка по спортивной гимнастике — Наташа Кучинская, которая, правда, вскоре куда-то перевелась, потому, что Борис Герасимович даже для такой выдающейся спортсменки не делал скидок в выполнении учебного плана и учебных программ. А другая чемпионка по гимнастике и мастер спорта СССР — Наташа Дмитриенко (Н. Е. Водопьянова) успешно закончила факультет, на котором и трудится в настоящее время. Кандидат в мастера спорта СССР, ныне доцент В. К. Сафонов также с нашего курса.
Близость к миру искусства помогла Виктору Аллахвердову организовать студенческий клуб «Леонардо», который стал центром притяжения для студентов факультета и творческой молодежи города. Были интересные вечера, два из них особенно запомнились. Это поэтический вечер, посвященный 90-летию со дня рождения Александра Блока (1970 г.) и вечер, посвященный 150-летию со дня рождения Федора Достоевского (1971 г.). В мраморном зале на Красной студенты с волнением читали стихи, музицировали, но главное, что привлекло множество народу, были яркие, страстные выступления Бориса Герасимовича. Его речь о Достоевском, к счастью, была записана на магнитофон, и ее можно прочитать в печатных изданиях [4, с. 311-320].
Завершение нашего учения было праздничным. В конце мая мы защищали дипломные работы, лучшие из которых вплотную приближались по уровню к диссертациям. По крайней мере, таково было мнение наших учителей. О работе Марины Бергер (М. А. Холодной) Иосиф Маркович сказал тогда, что это готовая кандидатская. А Борис Герасимович высоко отозвался о дипломных работах В. Кочнева, Л. Меньшиковой и Е. Тютюнник. Приведу некоторые выдержки из его выступления. О дипломной работе Ларисы Меньшиковой, посвященной интеллекту и мышлению в старости: «Прекрасная работа, она доложена лучше, чем написана. Есть удивительная вещь, которая обнаружена в этой работе, и ее требуется проверить. Она опровергает психогеронтологию. Получается, по тесту Векслера, что у молодых явное преобладание вербального, а у старых невербального интеллекта. Либо права Меньшикова, либо геронтология. Я считаю, что вы умница. Мы отправляем в университеты таких людей, которые без всякой аспирантуры сделают кандидатские диссертации» (Б. Г. Ананьев на защите дипломных работ. 27 мая 1971 г. Запись моя — Н. Л.).
Вообще, наш курс был собранием одаренных, интересных людей (как говаривал однокурсник Василий Харченко, «что ни личность, то индивидуальность»). Наше мировоззрение отличалось противоречивостью. В нас не было категоричности и веры наших родителей, но при общей советскости была ирония относительно некоторых неприглядных явлений действительности. Многим моим сверстникам свойственна была романтика, жажда идеала, который прививался нам литературой, киноискусством и преданиями. Священной оставалась память о героях и жертвах войны. Над этим не иронизировали. А как иначе? Ведь мы — дети победителей. Большинство из нас отличало серьезное, неравнодушное отношение к общественным делам и судьбе страны.
Выпуск состоялся, мы получили дипломы и расстались. С некоторыми товарищами, как оказалось, расстались навсегда. «Иных уж нет, а те далече.». Группа выпускников направилась в сибирские вузы. Борис Герасимович надеялся, что там они созда-
дут новые центры психологического образования, науки и практики. Так и случилось. В Томске успешно работали Марина Холодная, Валерий Кабрин, Эстер Хайт, в Новосибирске — Лариса Меньшикова, Евгения Тютюнник, Лариса Шеховцова. В Тольятти на новый тогда автозавод поехал психологом службы НОТ Валерий Климович, наши эстонцы, В. Колга, П. Ээбик, К. Ятса направились в Таллин. Трудоустройство не было легким, найти работу по специальности удалось не всем. Некоторые ушли из профессии почти сразу, другие — когда началась новая эпоха в истории России. Так что теперь среди выпускников 1971 г. есть и влиятельный бизнесмен Петр Карпов, и священник Владимир Цветков, и искусствовед Владимир Мурашко.
Из пятидесяти человек первого выпуска десять стали докторами психологических наук: М. А. Холодная (Бергер, защита в 1990 г.), Н. А. Логинова (1991), В. И. Кабрин (1993), В. М. Аллахвердов (1994), В. И. Слободчиков (1994), У А. Винокурова (Лаптева, доктор социологических наук, 1995), Н. В. Гришина (1996), Л. В. Меньшикова (1998), Л. Г. Шеховцова (2002), Л. Г. Почебут (2003). Немало и кандидатов наук: Т. Н. Курбатова (Анисимова), Н. Е. Водопьянова (Дмитриенко), А. Галин, В. И. Кочнев, С. А. Лукомская (Иванова), А. Отюгов, В. К. Сафонов, Е. З. Фришман, В. А. Чикер (Караштина). Простите, если кого не упомянула — не обо всех имею биографическую информацию.
Первые выпускники факультета психологии Ленинградского университета заслужили государственное и общественное признание. В. М. Аллахвердов и Н. В. Гришина — лауреаты премии СПбГУ «За научные труды» (2009, 2005). У. А. Винокурова награждена почетным знаком «За заслуги перед малочисленными народами», избиралась депутатом Государственного собрания Республики Саха (Якутия). Н. А. Логинова — лауреат премии им. С. Л. Рубинштейна Российской академии наук (2008). Л. Г. По-чебут награждена Почетной грамотой Министерства образования и науки Российской Федерации (2009). В. И. Кабрин, Л. В. Меньшикова, Л. Ф. Шеховцова имеют знаки «Почетный работник высшего профессионального образования Российской Федерации». Выдающиеся исследования М. А. Холодной по проблеме интеллекта отмечены премией Президента Российской Федерации в области образования (1999).
Прошли годы и годы. Новые времена — новые повороты в людских судьбах. Несмотря на естественное расхождение наших жизненных путей, наличие определенных разногласий в научных и политических взглядах, мы, первенцы факультета, сохраняем чувство родства. Мы помним друг друга юными, какими встретились впервые сорок пять лет назад, с чистыми помыслами и горячими стремлениями, еще по-детски неуверенными, порой смешными и угловатыми. Нас объединяет общая память о студенческих годах и благодарность учителям. Желаю всем нам жить долго и много. До встречи на «золотом» юбилее!
Литература
1. Логинова Н. А. Опыт человекознания: история комплексного подхода в психологических школах В. М. Бехтерева и Б. Г. Ананьева. СПб.: Изд-во С. -Петерб. ун-та, 2005. 285 с.
2. Ананьев Б. Г. Комплексное изучение человека и психологическая диагностика // Вопросы психологии. 1968. № 6. С. 21-33.
3. Психодиагностические методы (в комплексном лонгитюдном исследовании студентов). Л.: Изд-во ЛГУ, 1976. 248 с.
4. Борис Герасимович Ананьев; Биография. Воспоминания. Материалы. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2006. С. 311-320.
5. Логинова Н. А. О преемственной связи психологических школ В. М. Бехтерева и Б. Г. Ананьева // История становления и развития экспериментально-психологических исследований в России. М.: Наука. 1990. С. 116-126.
6. Дворяшина М. Д. Особенности интеллектуального развития студентов в процессе обучения // Человек и общество. Л., 1973. Вып. XIII. С. 97-105.
7. Дворяшина М. Д. Психологический портрет выпускника вуза 80-х годов // Выпускник 80-х. Л.: Изд-во ЛГУ, 1990. С. 193-201.
8. Пригласительный билет-программа научной конференции, посвященной 150-летию Ленинградского университета и 25-летию отделения факультета психологии. Л., 1969.
9. Гришина Н. В. Взгляд в прошлое как пример реализации теоретического конструкта «определение ситуации» // Санкт-Петербургский университет. Специальный выпуск (3461), октябрь 20, 1997. С. 8-9.
Статья поступила в редакцию 12 мая 2011 г.
