CC BY
105
А.О. Огар
АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЕ ПРИЗНАКИ КОНЦЕПТА НЕБО В УКРАИНСКОЙ ...
13. Степанов Ю. С. Концепт. Константы: Словарь 15. Жаворонок В. В. Украинская этнолингвистика: русской культуры. Web. 02.12.2011 <http://philologos. Очерки. Киев: Доверие, 2007. 262 с. (на украинском языке). narod.ru/concept/stepanov-concept.htm> 16. Войтович В. В. Мифы и легенды древней
14. Карасик В. И. Языковой круг: личность, концеп- Украины. Тернополь: Учебная книга - Богдан, 2009. ты, дискурс. Волгоград: Перемена, 2002. 477 с. 392 с. (на украинском языке).
ANTHROPOLOGICAL SIGNS OF CONCEPT SKY IN UKRAINIAN POETRY OF THE SECOND HALF OF THE XX CENTURY
© 2013
A.O. Ogar, postgraduate student of the department «Philological disciplines and techniques their teaching in
primary schools»
Drohobych State Pedagogical University, Drohobych (Ukraine)
Annotation: The complex structure of concept SKY includes antropological component with five groups of signs: somatic, physiological, gender, physical and character. Some conflicting signs are fixing in poetry: the gender status of mother; the identification sky, human soul and heart.
Keywords: concept, structure of the concept, verbalization of the concept, conceptual sign, personification, shaped sign, anthropological sign.
УДК 81'25
ПЕРЕВОД КАК ОБЪЕКТ ВОЗДЕЙСТВИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИДЕОЛОГИИ
© 2013
Н.Н. Рудницкая, кандидат филологических наук, доцент кафедры теории и практики перевода,
докторант института филологии Киевского национального университета имени Тараса Шевченко
Луганская государственная академия культуры и искусств, Луганск (Украина)
Аннотация: В статье рассматриваются все неотъемлемые компоненты системы взаимоотношений перевода и политической идеологии. Особое внимание уделяется субъектам и способам идеологического воздействия на перевод; выделены характеристики текста, которые являются причиной запрета или цензурирования перевода. Проанализированы последствия идеологического давления для развития перевода и переводоведения в конкретных историко-политических условиях.
Ключевые слова: перевод, политическая идеология, история перевода, цензура.
В последние десятилетия ХХ века сложилось понимание переводоведения как комплексной междисциплинарной науки, которая опирается на целый ряд как гуманитарных, так и социальных дисциплин. Ни у кого не возникают сомнения в необходимости анализировать перевод с учетом широкого культурного контекста; с 1990-х гг. все больше исследователей рассматривают перевод как объект воздействия идеологических факторов. Как указывает П. Кугивчак, изучение воздействия идеологии на перевод имеет важное значение как в историческом аспекте, так и для постановки фундаментальных теоретических вопросов переводоведения [1, с. 358].
В современном переводоведении представлены несколько направлений, изучающих данную проблему преимущественно в историческом аспекте. Во-первых, это исследования особенностей развития перевода в условиях тоталитаризма: в Германии и Италии 1930 -1940-х гг. (Э. Гиббельс [2], К. Стердж [3]), Испании времен Ф. Франко (А. Кератса [4]), в современных Ираке, Саудовской Аравии (А. Ениа Худа [5]) и т.д. Учитывая определенную специфику, отдельным направлением можно выделить исторические исследования идеологического аспекта перевода в СССР (Л. Коломиец [6], Д. Петренко [7]), европейских странах социалистического блока (П. Кугивчак [1]), в Китае [8]. Кроме того, весьма представительным направлением в современном переводоведении является пост-колониальное, и важную функцию в них составляют исследования идеологических факторов, влияющих на развитие перевода в условиях колониализма и пост-колониализма (Ш. Саймон, П. Сент-Пьер [9] и др.). Следует отметить, что в отличие от пост-колониальных исследований перевода, объектом которых выступает переводческая ситуация в современных обществах как сложившаяся под воздействием соответствующих исторических и геополитических факторов, исследователи перевода в условиях тоталитаризма уделяют недостаточное внимание последствиям политической идеологии тоталитарного государства для переводческой ситуации в пост-тоталитарном обществе. Как показывает анализ, такие последствия являются весьма
ощутимыми и разноплановыми; эта проблема, в частности, рассматривалась нами в статье «Советская цензура и перевод в современных Украине и России» [10]. В целом, разрозненные исследования, ограниченные конкретными геополитическими и хронологическими рамками, не дают полной картины. Необходим системный анализ тенденций развития перевода в условиях идеологического давления, что и обуславливает актуальность данного исследования.
Целью данной статьи является изучение особенностей развития перевода под воздействием политических идеологий. Весьма закономерно, что тенденции развития перевода как объекта идеологического воздействия изучаются прежде всего на материале недемократических государств, поскольку вмешательство государства в переводческую деятельность (возможность осуществления таковой в принципе, контроль на этапе выбора текста для перевода, собственно перевода, редактирования, публикации, распространения, рецепции) является одним из проявлений подавляющего воздействия властных структур на общество.
Тоталитарная идеология подразумевает контроль над всеми информационными потоками; поскольку перевод открывает доступ к «внешней» информации - в т.ч. идеологически чуждой, неотъемлемой составляющей тоталитарной идеологии является жесткий контроль переводческой ситуации в стране. В условиях колониализма перевод также используется властью: колонизатору он необходим для обеспечения коммуникации, скорее даже для управления колонизованным народом, и в т.ч. как средство влияния на культуру последнего. Так, Британская империя использовала перевод как средство культурной колонизации. В «Депеше об образовании» («Dispatch on educational matters») 1854 г. утверждалось, что литературу Индии постепенно обогатят переводы английских произведений, а также оригинальные произведения тех индийцев, чей разум вдохновлен духом европейского прогресса [11, с. 88]. Таким образом, можно выделить следующие цели воздействия политической идеологии на перевод: 1) контроль потоков информа-
ции, исходящих из других государств, и блокирование идеологически чуждой; 2) контроль исходящих потоков информации; 3) культурная колонизация.
Для эффективного осуществления задач государственного масштаба, каковыми являются задачи контроля переводческой ситуации, необходима разработанная система данного контроля. В СССР политический идеологический контроль осуществлялся через государственные структуры - Главное управление по делам литературы и издательств (Главлит) и Главный репертуарный комитет (Главрепертком), а также партийные структуры. В Италии в 1930-х гг. был принят закон, согласно которому все переведенные произведения перед публикацией должны быть одобрены Министерством народной культуры [12, с. 184]. В нацистской Германии переводчики, как указывает К. Стердж, считались врагами национальной культуры, а перевод - угрозой аутентичности и единству германского общества [3, с. 137]. В начале 1930-х гг. в Германии не существовало единой системы контроля печати и перевода, но любой идеологически чуждый текст запрещался. Чтобы избежать значительных финансовых потерь, издатели сами выполняли роль строгих цензоров. С 1933 г. контроль перевода систематизированным на государственном уровне и невидимым для читателей; ним занимались Министерство пропаганды и гестапо [3, с. 138].
Деятельность подобных систем тормозила процессы культурного обмена, развитие литературных систем; в крайнем проявлении - приводило к человеческим жертвам, как в советской Украине, где начиная с 1930 г. десятки выдающихся переводчиков стали жертвами репрессий. Тем не менее, рассмотрение влияния политической идеологии на перевод исключительно как внешнего давления властных структур на аполитичных переводчиков является упрощенным подходом. Анализируя цензуру - основной инструмент контроля перевода художественной литературы, редакторы издания «Сила пера: перевод и цензура в Европе Х1Х века» Д. Меркле, К. О'Салливан и др. указывают в предисловии, что цензура «не всегда есть результатом бинарной оппозиции, когда невинные переводчики (жертвы) сталкиваются с репрессивными режимами (принуждением и угнетениями) в процессе перевода» [13, с. 10] (перевод наш. - Н.Р.). Цензурирование, культурная блокада (определенных национальных литератур) осуществляются зачастую при участии всех, кто вовлечен в процесс перевода - с этапа выбора оригинального произведения до публикации переведенного текста. Переводчик не может оставаться нейтральным, его позиция может выражаться в стремлении точнее воссоздать все особенности оригинала либо в самоцензуре (опущении или нейтрализации спорных элементов текста). Имеет место также своеобразное «выпячивание» подобных элементов (как в случае с эпатажным переводом «The Catcher in the Rye» Дж. Д. Селинджера М. Немцовым), что часто является последствием ранее существовавшей и отмененной цензуры. Как указывает Х. Сантаэмилиа, «В любых исторических условиях переводчики склонны цензурировать сами себя - вольно или невольно - для создания текста, «приемлемого» как с социальной, так и личностной точки зрения» [14, с. 221] (перевод наш. - Н.Р.). Переводческая самоцензура является неотъемлемой составляющей любого акта перевода. Даже если в текст не привнесено никаких изменений по сравнению с оригиналом, на конечном этапе перевода переводчик пропускает его через проверку своего внутреннего цензора. Такая проверка проводится на соответствие целому ряду факторов, от морально-эстетических норм самого переводчика и общества языка перевода до системы ценностей, навязанной господствующей политической идеологией. Причины такой проверки могут быть разнообразными: от опасений оскорбить чувства других людей до стремления переводчика сохранить собственную жизнь.
Исходя из вышесказанного, можно выделить следующие субъекты идеологического вмешательства в процесс перевода: 1) специальные государственные органы; 2) партийные структуры правящей партии; 3) издательства и редколлегии; 4) переводчики, редакторы, критики переводов.
Воздействие политической идеологии может осуществляться несколькими способами. Во-первых, через уже упоминавшееся цензурирование, которое происходит на всех этапах перевода. Кроме того, экономические рычаги (высокие налоги, плата за получение разрешения на публикацию и т.п.) могут использоваться в качестве дополнительных механизмов для блокирования выхода нежелательного культурного продукта на рынок государства - как тоталитарного, так и демократического. И наконец, политическая идеология может воздействовать на перевод посредством формирования общественного мнения.
Так, в Украине в последние десятилетия пребывания ее в составе Советского Союза общественное мнение населения (особенно не западных областей) соответствовало господствующей идеологии и негативно влияло на развитие перевода на национальный язык. Причиной тому был целый ряд факторов. Во-первых, благодаря усилиям советского идеологического аппарата к тому времени было сформировано восприятие русского языка как языка высокого социального статуса. Единая для всех советских республик цензурная система пропускала идеологически выверенный перевод на русский язык, который должен быть удовлетворить всех советских (по определению владеющих русским языком) читателей. Такой перевод публиковался многотысячными тиражами и выдерживал множество переизданий, он приобретал статус единственно верного и канонического; перевод на национальный язык если и осуществлялся, то гораздо позже (более подробный анализ проблемы см. в статье «Переводы романа О. Вайлда «Портрет Дориана Грея»: идеологический аспект» [15]). Кроме того, цензура не пропускала переводов, где полноценно использовались лексические ресурсы языка; переводчиков обвиняли в национализме, а язык украинского перевода максимально приближали к нормам русского языка. Таким образом, у значительной части жителей УССР было сформировано мнение о ненужности переводов произведений мировой литературы на украинский язык; это обуславливало низкий спрос даже на те украинские переводы, что все же публиковались в столь неблагоприятных условиях.
Для осмысления границ идеологического воздействия на перевод необходимо выделить те критерии, которыми оперирует идеологическая система, принимая решении о необходимости вмешательства в процесс перевода. Во-первых, принадлежность исходного текста к определенной культуре сама по себе может выступать причиной запрета либо ограничения перевода. Как указывают Д. Меркле, К. О'Салливан и др., в Бельгии на рубеже Х1Х-ХХ вв. имело место блокирование определенных национальных культур и соответствующих литератур [13, с. 10].
К запрету на перевод приводит и негативная оценка, даваемая политической элитой конкретному литературному либо философскому течению. Например, в XIX вв Испании и Португалии блокировали так называемое тлетворное литературное (в основном) французское влияние; в Испании также существовал запрет на перевод произведений потенциально небезопасных философских направлений [13, с. 8]. Когда же одно государство перенимает идеологию другого, идеологическая литература последнего активно переводится на язык первого, даже при отсутствии тесных культурных связей между данными странами в прошлом, в других идеологических условиях. Ярким примером тому служит коммунистический Китай, где с 1919 г. по 1978 г. активно переводили^_
Личность автора оригинального произведения могла играть ключевую роль. В условиях тоталитаризма переводились только те авторы, которые не несли ни малейшей угрозы для господствующего режима и его идеологии. Именно поэтому в СССР переводилось так много классической литературы. Что касается произведений литературы ХХ века, без ограничений переводили написанное в идеологически дружественных странах социалистического блока; перевод произведений авторов из капиталистических стран ограничивался, придирчиво цензурировался и интерпретировался в соответствии с идеологическими требованиями. Например, исследуя особенности перевода и рецепции творчества У. С. Моэма в России и Украине, Р. Чорний отмечает, что данная рецепция характеризуется «неординарностью и непоследовательностью, обусловленной общественно-идеологическими факторами и их вмешательством в процете межлитературного диалогизма. Заангажированная подконтрольная коммуникация проявлялась в «возможностях» в выборе авторов, произведений для перевода, сценической адаптации, критического усвоения с последующим обязательным жестким цензурированием» (перевод наш. - Н.Р.) [16, c. 14].
Анализ переводов, выполненных в условиях идеологического давления, позволяет выделить конкретные характеристики текста, которые подлежат изменению либо изъятию в результате такого давления. Данные текстовые характеристики будут варьироваться в зависимости от ценностей каждой конкретной политической идеологии, но есть среди них и типичные. Так, анализ цензуры переводов в условиях европейских тоталитарных режимов ХХ в. показывает, что в переводах не воссоздавались те элементы текста, которые могли пагубно сказаться на нравственности отечественного читателя: вульгаризмы, описания внебрачных отношений, секса, алкоголизма, наркомании и т.п. Наличие в тексте элементов, противоречащих господствующей политической идеологии может приводить либо к запрету на его перевод, либо к внесению изменений в текст перевода, которое осуществляется в виде опущений, замен, стилистической нейтрализации.
Идеологическое воздействие на перевод имеет комплексный характер; последствия такого воздействия неоднозначны и проявляются в течение значительного отрезка времени. Полный запрет или ограничение перевода отдельных произведений или авторов, ограничение перевода произведений, представляющие национальные культуры, взаимодействие с которыми власть ограничивает ввиду идеологических разногласий, обедняют процесс развития принимающей литературы и тормозят его по сравнению со свободно развивающимися литературами. У читателей произведений, переведенной в условиях идеологического давления и опубликованной в цензурированном (т.е. искаженном) виде, формируется неадекватное восприятие этих произведений, ложное представление об их авторе. Такое искаженное представление о произведениях может оказаться даже более живучим, чем сама политическая идеология. Например, читатели России и сегодня предпочитают роман Дж. Д. Селинджера «The Catcher in the Rye» в цензурированном переводе Р. Райт-Ковалевой, где нейтрализация вульгаризмов, нормализация отклонений от грамматических норм в речи главного героя приводят к искажению его образа [10]. По мнению Я. Лотовского даже перевод названия произведения имеет признаки вмешательства если не цензуры, то самоцензуры: во фразе «Над пропастью во ржи» проглядывает штамп «пропасть капитализма», поскольку в оригинале вообще не появляется образ пропасти, есть только «cliff», то есть крутой обрыв, скала [17]. Этот пример является также иллюстрацией другого последствия идеологического воздействия: в сознании читателей тоталитарного государства формируется к опубликованному варианту перевода как к единственно верному, «каноническому».
Даже после падения тоталитарной системы сформированное отрицательное отношение к явлению множественности перевода продолжает жить в русской мен-тальности; как отмечает А. Борисенко, «в нашей культуре новый перевод плох по определению уже тем, что «замахнулся на святое» [18].
Говоря о переводе как объекте идеологического воздействия, нельзя забывать о том, политическая идеология может влиять не только на переводческую практику, но и развитие теории перевода. В Советском Союзе из-за объективных причин идеологического характера теоретики художественного перевода работали над концепцией реалистического метода перевода как единственно верного. Вообще, как указывает Л. Коломиец, «в колонизованном мире поощряется унифицированный стиль перевода - стиль унифицирующей нарации, который имеет такие основные черты: логическая и синтаксическая упорядоченность, семантическая «прозрачность» смысла (избегание семантической двузначности), строго ограниченный лексикон (преобладание заимствованной лексики над исконно национальной, минимум лексических архаизмов, авторских неологизмов и слов-реалий)» (перевод наш. - Н.Р.) [19,c. 25].
Несмотря на все аспекты негативного воздействия политической идеологии на перевод, как в условиях колониализма, так и в тоталитарном государстве перевод, как правило, развивается и количественно, и качественно. Показательным примером является увеличение потока переводов в Украине в 1920-1930 гг. Л. Коломиец объясняет данный рост тремя факторами: 1) сознательными усилиями украинской интеллигенции, получившей образование до Октябрьской революции, обогатить родную литературу переведенными произведениями; 2) большевицкой политикой культурного сближения народов СССР; 3) ограничением свободы творчества большинства литераторов, не желавших становиться большевицкими агитаторами, для которых перевод стал единственным возможным видом литературной деятельности [6, с. 10]. Последний фактор имел место и в других советских республиках, и в целом привел также к повышению качества переводов художественной литературы. Кроме того, единая цензурная система проверяла на соответствие не только партийной идеологии, но и всем необходимым языковым и литературным нормам, что также способствовало поддержанию высокого качества публикуемых переводов.
Таким образом, политическая идеология оказывает многостороннее и разновекторное влияние на развитие перевода; рассмотрение данного воздействия только в ракурсе политического давления, которое нельзя сводить исключительно к подавляющему воздействию. Поскольку воздействие на перевод политической идеологии не ограничивается периодом, когда данная идеология является господствующей в определенном обществе, перспективным является исследование последствий идеологического влияния в долгосрочной перспективе.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Kuhiwczak, Piotr. Translation and Censorship // Translation Studies. - 2011.- Nr 3. - Volume 4. - P/ 358373.
2. Gibbels, Elizabeth. Zensur und Translation in Deutschland zwishen 1878-1890 // The Power of the Pen: Translation and Censorship in 19th Century Europe / [ed. Merkle D., O'Sullivan C., van Doorslaer L., Wolf M.]. -Wien: Lit Verlag Dr W. Kopf, 2010. - Pp. 143-169.
3. Sturge, Kate. A Danger and a Veiled Attack. Translating into Nazi Germany// The Practices of Literary Translation. Constraints and Creativity [Ed. by J.Boase-Beier] Manchester: St Jerome publishing, 1999. - Pp. 135146.
4. Keratsa, Antonia. Translation and Censorship in European Environments // Translation Journal. - 2005. -
Vol. 9, № 3. - Режим доступа: http://www.bokorlang.com/ journal/33censorship.htm.
5. Yenia, Huda A. Translation, Culture, and Censorship in Saudi Arabia (1988-2006) and Iraq (1979-2005) // ScholarWorks@uMass Amherst. - Режим доступа: http:// scholarworks.umass.edu/cgi/viewcontent.cgi?article=1109 &context=theses.
6. Коломieць Л. В. Укра1нський художнш переклад та перекладачi 1920-30-х рошв: навчальний поабник. -К.: «Кшвський ушверситет», 2013. - 559 с.
7. Петренко Д. И. Язык оригинала - язык перевода в условиях эпистемологической ситуации, идеологизации, деидеологизации общества: на материале романа Дж. Д. Сэлинджера «The Catcher in the Rye» и его переводов на русский язык. Автореферат дисс. канд. филол. Наук по спец.: 10.02.19, 10.02.01. - Ставрополь, 2007. -26 с.
8. Zhong, Weihe. An Overview of Translation in China: Practice and Theory // Translation Journal. - 2003. - Vol. 7, №2. - Режим доступа: http://www.bokorlang.com/ journal/24china.htm.
9. Simon, Sherry. Introduction // Changing Terms: Translating in the Postcolonial Era. Ed. by Sherry Simon and Paul St-Pierre. - Ottawa: University of Ottawa Press, 2000. - Pp. 1-29.
10. Soviet Censorship and translation in Contemporary Ukraine and Russia The Translation Journal. - Volume 17, № 2. - April, 2013. - Режим доступу: http://translationjournal. net/journal/64catcher.htm.
11. Ramakrishna, Shantha. Cultural Transamission Through Translation: Indian Perspective // Changing Terms: Translating in the Postcolonial Era. Ed. by Sherry Simon and Paul St-Pierre. - Ottawa: University of Ottawa Press, 2000.
- Pp. 87-100.
12. Faucett Peter. Translation and Power Play // The Translator. Studies in Intercultural Communication [ ed. Mona Baker]. - Vol 1, No 2. - Manchester: St Jerome Publishing, 1995. - Pp. 177-192.
13. Merkle D., O'Sullivan C. Introduction // The Power of the Pen: Translation and Censorship in 19th Century Europe / [ed. Merkle D., O'Sullivan C., van Doorslaer L., Wolf M.]. - Wien: Lit Verlag Dr W. Kopf, 2010. - P. 7-26.
14. Santaemilia, Jose. The Translation of Sex-Related Language: The Danger(s) of Self-Censorship(s) // TTR : traduction, terminologie, redaction. - 2008. - Vol. 21, №°2.
- Р. 221-252.
15. Рудницька Н. М. Переклади роману О. Вайлда «Портрет Дорiана Грея»: щеолопчний аспект // Вюник ХНУ iменi В.Н.Каразша. - 2012. - № 72 (1023). - С. 225231.
16. Чорнш Р. П. Творчкть В. С. Моема в украшськш i росшськш рецепци i перекладах. Автореф. ... канд. фшол. наук за спешальнютю 10.01.05 - порiвняльне лиературознавство. - Тернотль, 2006. - 25 с.
17. Лотовский Я. От переводчика // Семь искусств.
- 2010. - №2(3). - Режим доступа: http://7iskusstv. com/2010/Nomer2/Lotovsky1.php. 11
18. Борисенко А. Сэлинджер начинает и выигрывает / Александра Борисенко // Иностранная литература.
- 2009. - №7. - Режим доступа : http://magazines.russ.ru/ inostran/2009/7/bo16.html.
19. Коломieць Л. В. Концептуально-методолопчш засади сучасного украгнського поетичного перекладу (на матерiалi перекладiв з англшсько!, iрландськоi та американсько! поезп): Монографiя. - К.: «Кшвський ушверситет», 2004. - 522 с.
TRANSLATION AS THE OBJECT OF POLITICAL IDEOLOGY IMPACT
© 2013
N. M. Rudnytska, candidate of philological sciences, associate professor, doctoral student
of Kyiv Shevchenko National University
Lugansk State Academy of Culture and Arts, Lugansk (Ukraine)
Annotaion: The article deals with essential components of the system of translation and political ideology relationship. Special attention has been given to subiects and ways of ideological influence over translation; textual traits, causing ideological ban or censorship, have been identified. Consequences of ideological pressure for translation development in definite historical and political circumstances have been analysed.
Keywords: translation, political ideology, history of translation, censorship.
УДК 372.881.1
О ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ РЕЛЕВАНТНОСТИ ТЕЛЕОЛОГИИ (на материале англоязычного публицистического дискурса)
© 2013
А.И. Шевченко, кандидат филологических наук, доцент кафедры теории и практики
перевода с английского языка, Запорожский национальный университет, Запорожье (Украина)
Аннотация: Отражая определенный взгляд на мир языковых личностей с их устремлениями, потребностями, целями, мотивами, публицистический дискурс онтологически заангажирован. Устремления участников дискурса соотносятся с понятием целеполагания, которое в свою очередь принадлежит сфере телеологии. С точки зрения телеологии текст в данной статье рассматривается как обусловленное финальной целью вербальное воплощение образа действительности в сознании автора и читателя. Телеологический подход постулируется как лингвистически релевантный, поскольку вербальная репрезентация может служить основой для выявления финальных целей дискурса.
Ключевые слова: телеология, языковые личности, финальная цель, публицистический дискурс, текст, смыслоо-бразование, лингвистическая релевантность.
Целью данной статьи является обоснование лингвистического осмысления телеологического начала семантических процессов в современном англоязычном публицистическом дискурсе. Актуальность исследования телеологической составляющей смыслообразования в дискурсе обусловлена, с одной стороны, повышением интереса лингвистов к антропоцентричным характеристикам языка и речи, с другой, недостаточной разработанностью в современном языкознании как фундамен-
тальных теоретических, так и прикладных аспектов изучения семантики языковых единиц в дискурсе через призму целеполагания.
В телеологии целесообразность признается неотъемлемой чертой жизнедеятельности [1; с. 2]. Целесообразность соотносится с понятием «мелос», которое А. Потебня трактовал як «цель», «конец», «идеал» [3, с. 385]. Аристотелевское понимание телеологии сосредоточено на необходимости максимально полного
