CC BY-NC-ND
72
А.А. Исаев
ПЕРЕВОД И ПЕРЕВОДИМОСТЬ ФИЛОСОФСКОГО ТЕКСТА
В статье перевод рассматривается как диалектическое единство лингвистического и философского подходов, достижимое в границах «транслатологического треугольника»: текст оригинала и текст перевода всегда опосредованы персональностью переводчика. Переводческая трансформация как герменевтический опыт суть преодоление конфликта между идиоматичностью философских концептов и их семантической вариативностью.
Ключевые слова: текст, перевод, транслатологический треугольник, эквивалентность, идиоматичность, лексико-семантические потенции, герменевтическая актуализация.
Древнегреческие мудрецы оставили немало сентенций, послуживших максимами греко-европейской культуры. Одна из них - изречение Клеобула, сына Эвагора из Линда: «Лучшее -мера»1. Категория меры, выполняя функцию порождающей формы европейской культуры, в пространстве коммуникации может служить определением процедуры перевода. Содержательно-смысловое равновесие текста подлинника и текста перевода также поддерживается чувством меры, порой ценой отказа от претензий на исчерпывающую полноту передачи смыслов, имманентных ори-гиналу2.
Задача перевода состоит в том, чтобы установить соответствие исходных смыслов и смыслов, полученных посредством переводческой процедуры. Л.С. Бархударов, дистанцируясь от психологических и физиологических факторов, и различив перевод как процесс и перевод как результат, предложил лингвистическое
© Исаев А.А., 2012
понимание процедуры перевода. Она есть результат «межъязыкового преобразования, или трансформации, текста на одном языке в текст на другом языке»3. При этом сам текст оригинала не преобразуется, оставаясь неизменным, но на основе исходного текста создается другой текст на ином языке. Это и есть перевод как результат процесса, называемого переводческой трансформацией или межъязыковой трансформацией.
Поскольку при переводе мы имеем дело как минимум с двумя текстами - исходным и переводным, то целесообразно различать текст подлинника и текст перевода. Язык подлинника -это исходный язык (ИЯ; англ. source language, SL), а язык текста перевода является переводящим языком (ПЯ; англ. target language, TL)4.
Главной проблемой остается эквивалентность перевода, точнее основания, при которых она достижима5: процесс перевода, или межъязыковая трансформация, осуществляется по определенным правилам, вне которых уже нельзя говорить о переводе. Иными словами, «при замене текста на ИЯ текстом на ПЯ должен сохраняться какой-то определенный инвариант; мера сохранения этого инварианта и определяет собой меру эквивалентности текста перевода тексту подлинника»6.
Анализируя проблему эквивалентности, Л.С. Бархударов основывается на семиотическом понимании бинарности языковых знаков: плана выражения (формы) и плана содержания (значения)7. Для перевода определяющим является фактор различий плана выражения при совпадении плана содержания (значения) языковых единиц в ИЯ и ПЯ. Однако и совпадение носит, как правило, частичный характер. Отсюда и неизбежность потерь в процессе межъязыковых трансформаций. При этом существенным условием перевода является предложение как минимальное по объему речевое произведение (текст). Именно на уровне предложения устраняется несовпадение значения языковых единиц в ИЯ и ПЯ, хотя текст перевода в принципе не может быть абсолютным эквивалентом текста подлинника. Поэтому перевод определяется как «процесс преобразования речевого произведения на одном языке в речевое произведение на другом языке при сохранении неизменного плана содержания, то есть значения»»8.
Поскольку в рамках процедуры перевода речь идет о трансформации речевого произведения (текста) как некоего целого, то семантические несоответствия отдельных слов и предложений (если
последние в данном случае не являются текстами) в ИЯ и ПЯ вторичны. Л.С. Бархударов отмечает:
Семантическая эквивалентность текстов подлинника и перевода, которую мы считаем необходимым условием осуществления процесса перевода, существует не между отдельными элементами этих текстов, а между текстами в целом9.
Целостность конкретного текста, а также необходимость переводческих трансформаций при его переводе предполагают безусловное соблюдение принципа «подчинения элементов целому», что не только сталкивает переводчика с проблемой идиоматичнос-ти10 языковых единиц и текста, но и выводит перевод в русло «герменевтического круга».
Х.-Г. Гадамер полагал, что «всякий перевод уже является истолкованием» и даже «завершением этого истолкования»11. Безусловно, семантические потери при переводе неизбежны, но миссия переводчика - стремиться к «максимально возможной полноте передачи значений»12 - остается выполнимой, в частности, за счет герменевтической актуализации лексико-семантических потенций ИЯ и ПЯ.
Герменевтический элемент переводческой трансформации философских текстов (ФТ) предполагает кумулятивное сочетание филологического и философского подходов. А поскольку «всякое понимание есть в конечном итоге самопонимание»13, то традиционная герменевтика вынуждена учитывать не только открытость (незавершенность) интерпретации текста, но и ее неотделимость от саморефлексии интерпретатора: понимая текст, мы понимаем и самих себя.
Лингвисты, полагая, что «феномен перевода есть самое сердце герменевтики»14, относят к его герменевтическим аспектам понимание и интерпретацию: а) переводчиком - текста оригинала; b) реципиентами - транслята (текста перевода)15. Здесь требование понимания оригинала - «исходная категория» дефиниции перевода и предпосылка межъязыковой трансформации. Вероятность правильного перевода вне понимания сохраняется лишь в отношении отдельных лексических единиц, но в отношении текста в целом она исключается16. С точки зрения герменевтики перевода понимание представляется актом экспликации смысла и способом обращения с ним. Феномен смысла, будучи производным от взаимодействия семантической (предметной) и ситуативной (контекс-
туальной) информаций, служит конститутивным элементом межъязыковой трансформации.
Таким образом, переводчик имеет дело не с языками, представляющими, каждый в отдельности, знаковую систему, а с текстами (речевыми произведениями)17 и смыслами, имманентными данным текстам. Явления культуры также можно понимать как тексты, а культуру в целом - как гипертекст. Текстология различает «вербальные тексты» и «тексты культуры», отсюда перевод (как способ взаимосвязи текстов) предстает и как процедура коммуникации (способ взаимосвязи культурных явлений). Иными словами, межкультурная коммуникация есть перевод «текстов» культуры-донора на «язык» культуры-реципиента, а значит, она есть ретрансляция смыслов, инвариантных различию культур.
Переводчик имеет дело и с вербальными текстами, и текстами культуры. Но какое амплуа преобладает при его встрече с ФТ - человека, переводчика, философа? Оценивая возможности перевода ФТ как источника развития русского языка, Н.М. Азарова отмечает: «Важной особенностью переводных ФТ является их авторский (курсив мой. - А. И.) характер, т. е. привнесение собственной философской позиции и личностного начала переводчиком-филосо-фом»18. Это объясняет представление о философских переводах как самостоятельных ФТ. Известные философы, выступая в амплуа переводчиков, довольно свободно понимали свою задачу. Так, Г.Г. Шпет отстаивал принципы уточняющего перевода, которому свойственны подробные комментарии; А.Ф. Лосев определял свой переводческий стиль как интерпретирующий19. Манера объективирующего научного перевода, игнорируя типологические черты ФТ, оказывается неадекватной его духу. Поэтому авторское начало в философском переводе есть свидетельство не столько вольности, сколько стремления переводчика к синтетическому амплуа, соединяющему потенции человека, переводчика и философа.
Язык философии - не только форма ее самовыражения, но и способ сбываемости и самообоснования; он и средство, и цель. Для герменевтики перевода ПЯ не является результирующим языком, он лишь этап на пути к свободе философской мысли, чья достаточность обусловливается отсутствием лексических, семантических и герменевтических барьеров: «Там, где достигается взаимопонимание, там не переводят: там говорят. Ведь понимать чужой язык -значит, собственно, не нуждаться в переводе на свой собственный»20.
Что же касается профессиональных переводчиков, то они, не будучи философами в большинстве случаев и не претендуя на
конгениальность автору подлинника, воспринимают ФТ - наиболее сложный для письменного перевода - как «камень преткнове-ния»21. При переводе ФТ обнаруживает черты и научного, и искусствоведческого текстов. И.С. Алексеева полагает, что содержание ФТ «представляет собой авторскую (индивидуальную) версию предельно обобщенного описания устройства мира, но подана и оформлена эта версия как объективная»22.
Вследствие этого коммуникативное задание ФТ обусловлено необходимостью «представить читателю авторскую картину мира, убедив (курсив мой. - А. И.) его в объективности этой картины логическим путем, средствами научного описания»23. Поскольку искомое «убеждение», реализуемое средствами ИЯ, достижимо лишь комбинацией таких негибких средств, как логика и научная терминология, то в рамках межъязыковой трансформации данные средства повышают нормативность ПЯ и текста перевода, что, конечно, не способствует пониманию оригинала реципиентом.
Когнитивное ядро ФТ образовано общепринятой философской терминологией и лексикой общенаучного описания. Однако наличие авторской терминологии, чья семантика и синтаксис отличаются высокой номинативностью, в частности большим количеством бытийных (экзистенциальных) предложений, также усложняет позицию реципиента и снижает меру переводимости ФТ. При этом «непереводимыми, т. е. не имеющими лексического соответствия (курсив мой. - А. И.), считаются: фрагменты текста, содержащие так называемые ситуативные реалии; концепты...»24. Однако отсутствие прямого лексического соответствия не означает, что информацию передать невозможно: она передается другими средствами, например с помощью транскрипции, вариантных соответствий, неологизмов, лексических замен, дескриптивного перевода, внутренних и внешних комментариев.
Оценивая возможности перевода текстов, и прежде всего ФТ, обусловленные их лексическими и семантическими особенностями, необходимо отметить, что лексические единицы отличаются большей идиоматичностью и ведут к большим потерям в процессе межъязыковой трансформации, нежели семантические компоненты. Так, в ситуации, приемлемой в отношении семантической эквивалентности перевода, его значение, выраженное в ИЯ, воспроизводится в ПЯ только с помощью лексического добавления25. Идиоматический характер лексических единиц ИЯ (в случае ФТ по преимуществу концептов) зачастую не может быть преодолен ни вариативностью лексики ПЯ, ни возможностями дескриптив-
ного подхода, ведущего к снижению нормы перевода и его эквивалентности.
Семантические компоненты характеризуются большей мерой переводимости: они передаются не только посредством переводческих трансформаций (парафраз, компенсаций, комментарий и т. п.), но и благодаря герменевтической коннотации историко-культурных и мировоззренческих реалий с контекстом авторской лексико-тер-минологической системы. При этом герменевтический аспект перевода определен коммуникативными компетенциями автора оригинала, а также переводчика-интерпретатора и его адресата26.
Герменевтический опыт предполагает не только своеобразное сведение и компенсацию идиоматичности лексических единиц и вариативности семантических компонентов. Он притязает и на релевантность между уровнями компетенции внутри «транс-латологического треугольника»27, где эквивалентность перевода обусловлена подлинником лишь опосредованно - через межъязыковые трансформации, осуществляемые переводчиком, от которого в конечном итоге и зависит, с чем будет иметь дело реципиент - с оригинальным произведением или его реминисценцией.
Примечания
Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов / Пер. М.Л. Гаспарова. 2-е изд. М.: Мысль, 1986. С. 83.
В качестве приращения точности можно рассматривать параллельный или «перекрестный» перевод - это не только установление бинарных межъязыковых соответствий ИЯ и ПЯ, но и адекватная конфронтация данных соответствий при переводе исходного текста на два и более языков. Примером «перекрестного» перевода может служить «Логико-философский трактат» (ЛФТ) Л. Витгенштейна. Немецкий оригинал "Wittgenstein L. Logisch-Philosophische Abhandlung" (LPhA, 1921) получил два ставших классическими перевода на английский язык: a) "Tractatus Logico-Philosophicus. With 'Introduction' by Bertrand Russel" / T. by C.K. Ogden and F.P. Ramsey (TLPh. I, auth., 1922); b) "Tractatus Logico-Philosophicus" / T. by D.F. Pears and B.F. McGuinness (TLPh. II, 1961); а также два перевода на русский язык: a) ЛФТ I / Пер. И.С. Добронравова и Д.Г. Лахути (1958); b) ЛФТ II / Пер. М.С. Козловой и Ю.А. Асеева (1994) (сокр. мои. - А. И.).
_
Перевод LPhA на русский язык осуществлялся в режиме сверкп с уже существующими переводами на английский. Прп этом сравнению подлежат п перевод-процесс, п перевод-результат. Цель здесь одна - эквивалентность текста перевода, но уровень самостоятельности в принятии переводческих решений различен. Прп «перекрестном» переводе семантические совпадения в словарях различных ПЯ должны обеспечить приближение к некоему подлинному смыслу, который те или иные реалии могли бы иметь (а быть может, и имели) в праязыке, существовавшем до «вавилонского столпотворения»; иначе, до смешения языков (нем. die Sprachmischung). См.: Щерба Л.В. О понятии смешения языков // Щерба Л.В. Языковая система п речевая деятельность. Л.: Наука, 1974. С. 60-74. Прп переводе философских «реалий», пмеющпх абстрактный характер, подобное приближение к подлинному (инвариантному или хотя бы конвенциональному) смыслу определяется представлениями о генезисе философской традиции, историко-философском контексте и известных мыслителях, т. е. собственно философской компетенцией переводчика.
3 Бархударов Л.С. Язык п перевод: Вопросы общей п частной теорпп перевода. 2-е пзд. M.: ЛКИ, 2008. С. 6.
4 Tам же. С. 9.
5 Для ФT эквивалентность перевода п релевантность межъязыковых соответствий пмеет особое значение: фплософпя есть внутренне обоснованное знание. В плане выражения подобное самообоснованпе связано с использованием философских «пдпом» (M.K Mамардашвили называл пх онтологическими тавтологиями), определяемых лпшь посредством сампх себя. Напр., «определение» свободы в работе M. Хайдеггера «Из существа основания» (1929): "Die Freiheit ist der Grund des Grundes <...> Das Wesen der Endlichkeit des Daseins enthüllt sich aber in der Transzendenz als der Freiheit zum Grunde" («Свобода есть основание основания <...> Существо конечности Dasein обнаруживает себя только в трансценденции как свободе для основания» (пер. мой. - А. И.). См.: Heidegger M. Vom Wesen des Grundes. Auf. 8. Frankfurt a/M.: V. Klostermann, 1995. S. 53-55).
6 Бархударов Л.С. Указ. соч. С. 9.
7 Здесь актуально предложенное Ф. де Соссюром понимание языка как «системы знаков», представляющей «социальную часть языковой деятельности»: «Язык существует только в силу своего рода договора (курсив мой. - А. И.), заключенного членами коллектива» (см.: Соссюр Ф. де. Курс общей лингвистики / Пер. с фр. A.M. Сухотпна. M.: Логос, 1998. С. 20). Отсюда п конвенциональный характер терминологии, с которой начинается всякая наука (философия).
8 Бархударов Л.С. Указ. соч. С. 10-11.
9 Tам же. С. 17.
Идиоматичность (от греч. idioma - особенность, своеобразие) можно понимать и как одно из проявлений непереводимости, выражающее неповторимые
10
12
13
14
свойства синтаксиса и семантического строения языковых единиц и текстов - их синкретизм и невыводимость смысла целого из значения его частей, что, конечно, повышает роль контекста и герменевтического подхода (см., в частности: Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. 5-е изд. М.: Либроком, 2010. С. 165-166).
Гадамер Х.-Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики. М.: Прогресс, 1988. С. 447. Бархударов Л.С. Указ. соч. С. 17. Гадамер Х.-Г. Указ. соч. С. 312.
Сдобников В.В. Теория перевода. М.: АСТ, 2006. С. 173.
15 Там же.
16 Там же. С. 179.
17 См.: Бархударов Л.С. Указ. соч. С. 15. О.С. Ахманова определяет текст (англ. -text; corpus) как произведение речи - реально высказанное (написанное и т. п.) предложение или их совокупность (см.: Ахманова О.С. Указ. соч. С. 209, 365, 470). В тексте важен акт творчества, мера возможности и действительности; в переводном тексте - репрезентация творческих интенций автора исходного текста.
18 Азарова Н.М. Язык философии. Типологический очерк языка русских философских текстов XX в. М.: Логос; Гнозис, 2010. С. 37.
19 Там же. С. 39.
20 Гадамер Х.-Г. Указ. соч. С. 448.
21 Алексеева И.С. Транслатологическая характеристика отдельных типов текста // Алексеева И.С. Текст и перевод. Вопросы теории. М.: Междунар. отношения, 2008. С. 90.
22 Там же.
23 Там же.
Алексеева И.С. Введение в переводоведение. 2-е изд. СПб.: Филологический факультет СПбГУ; М.: Академия, 2006. С. 262. Философы понимают свое дело как творчество концептов (напр., «философия - это искусство формировать, изобретать, изготавливать концепты»: Делёз Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? / Пер. с фр. С.Н. Зенкина. М.; СПб.: Алетейя, 1998. С. 10). При этом для концепта (от лат. conceptus - стечение, зачатие; перен. - согласие, единство) характерно отвлечение смысла от конкретно-языковой формы его выражения. К философским концептам, не имеющим прямых лексико-се-мантических эквивалентов в ПЯ, можно, в частности, отнести Xôyoç (др. греч. логос - речь, высказывание, слово, понятие, основание, мера); Dasein (нем. -существование, определенное бытие, наличное бытие, здесь-бытие); simulacre (фр., симулякр - подобие, видимость, иллюзия).
Концепт, схватывая смысл вещи в акте речи, есть (как и текст) произведение. И хотя речь релевантна языку концептов, а текст - языку понятий, произведение
24
25
как форма делает возможным и «текст речи». Данный «текст», написанный языком концептов, требует подхода, определяемого в англоязычной традиции термином «interpretation», - обозначение процедуры устного перевода в противовес термину «translation» как обозначению письменного перевода. При переводе концептов мы не можем уклониться от вариативности и персональности, характеризующих речь в режиме «translation», адекватном имперсональности понятий, мы выпадаем из пространства смыслов, создаваемых творчеством концептов как выражением существа философии.
Грамматическая «категория временной отнесенности» (см.: Бархударов Л.С. Указ. соч. С. 15-16) в английском языке (как ИЯ), обозначая предшествование событий, при переводе на русский язык (как ПЯ) выражается лексически, требуя добавления наречий времени - напр., наречия «уже» при переводе сложноподчиненных предложений; ср.: "You would not have understood this thought, because you had not understood it" и «Вы бы не поняли эту мысль, потому что (уже) не понимали ее».
26 Сдобников В.В. Указ. соч. С. 197.
Вводимый здесь термин «транслатологический треугольник» ( "translatological triangle") является производным от «транслатология» - кальки термина "translatology" (чаще "translation studies"), синонимичного понятию «перево-доведение». Данный термин может быть полезен как экспликация структуры переводческой (межъязыковой) трансформации до предъявления ее результата реципиенту: исходный текст (ИЯ) - переводчик («билингв») - переводной текст (ПЯ).
27
