ПЕНИТЕНЦИАРНЫЕ УЧРЕЖДЕНИЯ ОБЪЕДИНЕННОГО ТИПА: ЕСТЬ ЛИ АРГУМЕНТЫ «ЗА»? Текст научной статьи по специальности «Право»

УДК 343.01

РО!: 10.17277/ргэуо.2023.03.рр.339-349

Представлен анализ целесообразности создания в Российской Федерации пенитенциарных учреждений объединенного типа. Данный вопрос рассмотрен на фоне краткого обзора развития российской уголовно-исполнительной системы, начиная с реформы 1879 года до настоящего времени. В этой связи более подробно изучен только один из аспектов - полифункциональность отечественных мест принудительной изоляции. На протяжении довольно длительного времени государство стремилось организационно разделить учреждения, исполняющие наказание в виде лишения свободы и меру пресечения в виде заключения под стражу. Предложено вновь исполнять эти меры государственного принуждения в рамках одного учреждения. С нашей точки зрения, делать это нецелесообразно, так как слишком отличаются цели мер государственного принуждения, статус содержащихся лиц и организация деятельности персонала. Исходя из этого, ставится под сомнение идея сосредоточить в рамках так называемого учреждения объединенного типа функции следственного изолятора и исправительного учреждения.

Ключевые слова: изоляция; исправительная колония; пенитенциарные учреждения; полифункциональность; следственный изолятор.

Владимир Васильевич Петров, канд. юрид. наук, доцент, кафедра уголовно-правовых дисциплин, ФГАОУ ВО «Тюменский государственный университет», Тюмень, Россия;

V. v.petrov@utmn.ru

ПЕНИТЕНЦИАРНЫЕ УЧРЕЖДЕНИЯ ОБЪЕДИНЕННОГО ТИПА: ЕСТЬ ЛИ АРГУМЕНТЫ «ЗА»?

Введение

Действующая Концепция развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации на период до 2030 года (Распоряжение Правительства Российской Федерации от 29 апреля 2021 г. №1138-р) предусматривает разработку проекта учреждения объединенного типа, «в рамках которого планируется сосредоточить исправительные учреждения и следственные изоляторы в едином центре».

На наш взгляд, выдвинутая идея противоречит не только международно-правовым документам, касающимся изоляции человека от общества, но и той линии, которая выдерживалась в российской уголовно-исполнительной системе на протяжении более ста лет.

Как минимум, это не соответствует принципу 8 из Свода принципов защиты всех лиц, подвергаемых задержанию или заключению в какой бы то ни было форме (утверждены резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН 43/173 от 9 декабря 1988 года). В нем говорится: «...к задержанным лицам (понятие, аналогичное нашему лицу, содержащемуся в предварительном заключении - прим. авт.) применяется режим, соответствующий их статусу неосужденных лиц. В этой связи они всегда, когда это возможно, помещаются отдельно от лиц, находящихся в заключение» (то есть отбывающих наказание - прим. авт.).

То же самое относится и к лицам, отбывающим наказания. Согласно ст. 68 Минимальных стандартных правил обращения с заключенными (приняты на первом Конгрессе ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями 30 августа 1955 года), «работу с разными категориями заключенных следует вести по мере возможности в разных заведениях или же в разных отделениях одного и того же заведения».

В обоих упомянутых документах речь идет о классификации заключенных и осужденных. Классификация лиц, изолированных от общества по различным основаниям, - это разделение их на определенные группы по наиболее существенным признакам в целях создания благоприятных условий для эффективного достижения целей наказания либо предварительного заключения. Важным в данной ситуации является то, чтобы создаваемые группы были относительно однородными в первую очередь в плане реагирования на происходящее. Это, как минимум, делает контингент более управляемым. Как максимум, это дает шанс на достижение поставленной в законе цели наказания - исправления правонарушителя (ч. 2 ст. 43 УК РФ). Классификация лиц, изолированных от общества, реализует закрепленный в ст. 8 Уголовно-исполнительного кодекса РФ принцип дифференциации и индивидуализации исполнения наказаний.

Сама по себе идея учреждения объединенного типа вызывает вопросы. Причем самым спорным представляется объединение следственного изолятора и исправительного учреждения.

Результаты исследования

Одним из первых случаев, когда в основу построения системы учреждений, исполняющих изоляцию от общества, была положена классификация осужденных и заключенных, можно считать тюремную реформу 1879 года. В качестве одного из аргументов в пользу ее проведения указывалось, что в существовавших местах заключения совместно содержались абсолютно разные категории арестантов - «следственные были в одних камерах с осужденными, приговоренными к краткому аресту, - вместе с каторжными» [6, с. 355].

Существенным отличием дореволюционного российского законодательства было то, что лишение свободы как вид наказания существовало в различных видах. Уголовное уложение 1903 года предусматривало пять таких вариантов: каторга, заключение в исправительном доме, заключение в крепости, заключение в тюрьме и арест [8, с. 274].

Кроме того, терминологически не разделялось заключение как вид наказания и заключение как мера процессуального принуждения. Употреблялся один термин - «заключение под стражу». В соответствии с этим, ст. 1 Свода учреждений и уставов о содержащихся под стражею в редакции 1890 года (далее - Уставы о содержащихся под стражею) гласила:

«1. Содержание под стражею употребляется: 1) как мера пресечения лицам, обвиняемым в преступлениях и проступках, способов уклонения от следствия и суда; 2) как мера исправления и наказания; 3) как мера, применяемая к неисправным должникам; 4) как мера, принимаемая относительно пересыльных арестантов» [10].

Для исполнения разных видов лишения свободы предусматривалось создание разных видов учреждений. К состоящим в гражданском ведомстве местам содержания под стражей относились:

- помещения для подвергаемых аресту;

- исправительные приюты для несовершеннолетних;

- арестантские помещения при полиции;

- тюрьмы (губернские, областные и уездные тюремные замки, Санкт-Петербургская тюрьма, Московская исправительная тюрьма);

- исправительные арестантские отделения;

- тюрьмы для содержания присужденных к каторжным работам преступников;

- пересыльные тюрьмы.

Помимо этого, в Санкт-Петербурге действовали Дом предварительного заключения и Дом содержания неисправных должников. Заключение в крепости исполнялось по линии военного ведомства.

Однако реализовать подобную специализацию не удалось. За редким исключением все виды изоляции исполнялись тюрьмами - уездными и губернскими. Так, согласно «Годовым ведомостям о движении тюремного населения в местах заключения Тобольской губернии» за любой год начала XX века, только два учреждения на данной территории имели четкую специализацию - Тобольская каторжная № 1 тюрьма и Исправительное арестантское отделение. Во всех остальных пенитенциарных учреждениях содержались все категории заключенных: подсудимые и следственные; срочные, присужденные к аресту, содержанию в крепости, тюрьме, исправительном арестантском отделении, присужденные к каторжным работам; пересыльные; по распоряжению административных властей (дознание проводят жандармские власти); несостоятельные должники [2, д. 7, л. 62 - 88]. Несмотря на стремление царского правительства создать систему специализированных учреждений, формально нарушением это не являлось. Согласно ст. 168 Уставов о содержащихся, под стражею в тюрьмах содержались:

«1) состоящие под следствием и судом, обвиняемые в преступлениях и проступках, для пресечения им способов уклонения от следствия и суда;

2) осужденные на временное заключение в тюрьме в наказание за преступления и проступки;

3) приговоренные к кратковременному аресту из лиц, изъятых из наказаний телесных;

4) в тех городах, на кои не распространяется действие ст. ст. 275 - 277 (практически все города Российской империи, кроме Санкт-Петербурга -прим. авт.), неисправные должники.

Сверх того в тюрьмах содержатся: пересыльные арестанты, ссыльные всех разрядов, впредь до высылки их, и военные арестанты в случаях, законом определенных».

Нельзя сказать, что существующее положение считалось нормальным. По словам одного из чиновников Главного тюремного управления того времени, «несмотря на всю кажущуюся стройность и целесообразность такой карательной системы, приходится прийти к заключению, что она совершенно не соответствует условиям нашей современной госу-

дарственной жизни, отчего многия требования закона и оказываются невыполнимыми» [5].

Подобную ситуацию, когда одни и те же учреждения вынуждены выполнять совершенно разные функции, мы называем полифункциональностью.

Временное правительство не занималось перестройкой системы учреждений, реализующих изоляцию от общества. Все внимание было сосредоточено на разработке новой доктрины карательной политики государства [3, с. 11-12].

После Октябрьской революции новая власть практически сразу взяла курс на кардинальное изменение уголовного законодательства (в том числе касательно системы и видов наказания) и практики его исполнения. Относительно пенитенциарных учреждений это выразилось в лозунге «От тюрем к воспитательным учреждениям». Данный процесс был длительным и непростым. Первым документом, в котором предусматривалась новая система мест заключения, была подписанная 23 июня 1918 года Временная инструкция НКЮ «О лишении свободы, как мере наказания, и о порядке отбывания такового» (СУ, 1918, № 53, ст. 598). Согласно ст. 3 данной инструкции, места лишения свободы делились на мужские и женские, а по назначению:

1) на общие места заключения (тюрьмы);

2) реформатории и земледельческие колонии как учреждения воспитательно-карательные, в особенности для молодых преступников;

3) испытательные заведения для лиц, по отношению к которым имеются основания для ослаблений режима или для досрочного освобождения;

4) карательно-лечебные заведения для помещения арестантов с заметно выраженными дефектами, дегенератов и т.п.;

5) тюремные больницы.

Реально из этой системы существовали только общие места заключения и тюремные больницы. В ряде регионов создавались реформатории, но их было немного. Также необходимо отметить, что в первые годы Советской власти параллельно существовали три системы мест лишения свободы не только с разными функциями, но и разной ведомственной подчиненностью. Общие места заключения подчинялись Народному комиссариату юстиции (НКЮ), лагеря принудительных работ - НКВД, лагеря особого назначения (концентрационные) - ВЧК.

Все это не исключало полифункциональности. На местах имеющиеся учреждения исполняли все варианты изоляции от общества. Так, например, в Тюменском исправительно-трудовом доме (так на этот момент назывались общие места заключения) на 24 марта 1923 года содержалось, согласно акту передачи учреждения новому начальнику: следственных -172 человека, срочных - 235 человек, пересыльных - 40 человек, всего -447 человек [1, д. 2, л. 49].

Исправительно-трудовой кодекс РСФСР, принятый 16 октября 1924 г., стал первым кодифицированным документом, регламентировавшим деятельность мест заключения. Предусматривалось создание очень разветвленной системы учреждений, которые были сгруппированы в три блока

для применения мер социальной защиты: 1) исправительного, 2) медико-педагогического, 3) медицинского характера.

Эта система не предусматривала создания отдельных учреждений для подозреваемых и обвиняемых. В домах заключения (учреждение из первого блока), наряду с заключенными под стражу, в порядке меры пресечения содержались приговоренные к лишению свободы, пока их приговор не вступил в законную силу, и лишенные свободы на срок до шести месяцев (ст. 47 ИТК РСФСР 1924 г.). Постановлением ВЦИК и СНК от 20 мая 1930 г. система мест заключения была дополнена учреждениями для находящихся под следствием и пересыльных заключенных. Однако тут же указывалось, что «при отсутствии в данной местности специальных домов для следственных и пересыльных... подследственные, срочные и пересыльные должны содержаться, во всяком случае, отдельно друг от друга» (СУ, 1930, № 24, ст. 313).

В ст. 28 Исправительно-трудового кодекса РСФСР 1933 года (СУ, 1933, № 48, ст. 208) отдельным пунктом назывались изоляторы для подследственных. Но и в этот раз делалась оговорка, что они могут существовать как самостоятельные учреждения или же как отделения при других местах лишения свободы (ст. 29 ИТК 1933 года). Несмотря на то что в развитие этого положения был принят целый ряд ведомственных нормативных актов, чисто следственных тюрем почти не выделялось. Так, в конце 30-х - начале 40-х годов ХХ века в Челябинской области действовало семь тюрем, из которых одна была пересыльной (тюрьма № 2, Челябинск) и одна «смешанной», в которой содержались различные категории заключенных (тюрьма № 1, Челябинск). Все остальные проходят по документам как просто тюрьмы [11, с. 116]. Всего же в тюрьмах НКВД на 1 декабря 1940 года содержалось: подследственных - 108 240 человек, осужденных - 271 117 человек, транзитно-пересыльных - 6227 человек [4, с. 13].

В конце 20-х - начале 30-х годов ХХ века была сформирована система исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ). В период Великой Отечественной войны действовали весьма специфические варианты мест лишения свободы (проверочно-фильтрационные лагеря, трудовые колонны, каторжные отделения ИТЛ). Однако эти виды учреждений в принципе не были ориентированы на содержание подследственных.

Коренная перестройка системы учреждений, исполняющих изоляцию от общества, началась после смерти И. В. Сталина. Начало этому процессу положили два постановления ЦК КПСС: от 12 марта 1954 г. «Об основных задачах Министерства внутренних дел СССР» и от 10 июля 1954 г. «О мерах улучшения работы исправительно-трудовых лагерей и колоний МВД СССР». За последовавшие семь лет были приняты три положения, определяющих систему пенитенциарных учреждений (утверждены соответственно приказом МВД СССР от 17 июля 1954 года, распоряжением Совета Министров в декабре 1958 года и указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 20 августа 1961 года). Несмотря на то что в этих положениях упоминались «места лишения свободы для обвиняемых, к которым в качестве меры пресечения применено содержание под стражей, в том числе лиц, хотя и осужденных, но приговор о которых не вступил еще в законную силу (тюрьмы для подследственных)», на практике подобных учреж-

дений так и не появилось. В конце 50-х - начале 60-х годов тюрьмы продолжали исполнять одновременно уголовное наказание и меру пресечения. На начало 1963 года в Тюменской области действовали две тюрьмы: № 1 в г. Тюмени и № 2 в г. Тобольске. В обеих содержались как осужденные, так и подследственные [7, д. 312, л. 202, 238].

Места предварительного заключения были окончательно отделены от других видов мест лишения свободы приказом МООП РСФСР от 10 ноября 1963 года «О реорганизации тюрем в следственные изоляторы МООП РСФСР и изоляции лиц, осужденных к тюремному заключению». Этим же приказом вводилась Временная инструкция о порядке содержания заключенных в следственных изоляторах. Таким образом, на реализацию идеи о создании отдельных мест содержания осужденных и заключенных под стражу в порядке меры пресечения ушло более восьмидесяти лет. Следственные изоляторы (СИЗО) до настоящего времени являются самостоятельным видом учреждения Федеральной службы исполнения наказаний. Они могут исполнять наказание в виде лишения свободы в отношении ограниченного числа осужденных. Отбывают наказание в СИЗО лица:

- в отношении которых вступил в законную силу приговор суда, но которые еще не переведены в исправительное учреждение;

- осужденные к лишению свободы на срок не свыше шести месяцев (при наличии их согласия);

- оставленные в СИЗО либо переведенные из исправительных учреждений для участия в следственных действиях;

- перемещаемые из одного места лишения свободы в другое;

- оставленные в следственном изоляторе для работ по хозяйственному обслуживанию.

Однако это не меняет главного: следственные изоляторы уголовно-исполнительной системы - это специализированные места принудительной изоляции, призванные обеспечить исполнение меры пресечения в виде заключения под стражу. В соответствии со ст. 3 Закона от 15.07.1997 № 103-ФЗ «.содержание под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений осуществляется в целях, предусмотренных Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации». Однако УПК РФ целей применения мер пресечения не определяет. Современное уголовно-процессуальное законодательство пользуется коротким термином - «меры пресечения». Законодательство царской России формулировало это понятие более громоздко, но и более понятно - «мера пресечения лицам, обвиняемым в преступлениях и проступках, способов уклонения от следствия и суда» (ст. 1 Уставов о содержащихся под стражею) [10]. Соответственно, перед СИЗО стоит цель - обеспечить проведение следствия и суда. Для этого должна быть выполнена задача изоляции подозреваемого (обвиняемого) от общества.

Цели наказания не совпадают с целями мер пресечения. Часть 3 ст. 43 УК РФ называет три цели наказания: восстановление социальной справедливости, исправление осужденного и предупреждение совершения новых преступлений. На стадии исполнения (отбывания) наказания о восстановлении социальной справедливости речи не идет (см. ст. 1 УИК РФ). На первое место выходит цель исправления человека, преступившего за-

кон. Если иметь в виду наказание в виде лишения свободы, то цель предупреждения совершения нового преступления осужденным лицом в основном сводится к лишению его физической возможности совершить преступление.

Лишение свободы, как и заключение под стражу, предполагает изоляцию человека от общества. Однако степень физической изоляции кардинально отличается. Действующее законодательство упоминает два варианта: изоляция (см. ст. 56 УК РФ) и строгая изоляция (см. ст. 54 УК РФ). Строгая изоляция предполагает содержание только в запираемой камере. Лишение свободы допускает содержание в камере как исключение из общего правила: в тюрьме, штрафном изоляторе, помещении камерного типа.

Обсуждая допустимость полифункциональности мест лишения свободы, можно было бы сослаться на советский опыт, когда предварительное заключение исполнялось общими местами заключения. Однако не следует забывать, что до создания системы исправительно-трудовых лагерей все места заключения были организованы по тюремному типу -заключенные содержались в камерах - в незапираемых, запираемых на ночь, запираемых круглосуточно, но в камерах (см. ст. 117 ИТК 1924 года, ст.ст. 49, 50 ИТК 1933 года), то есть исполнение предварительного заключения и лишения свободы с точки зрения степени физической изоляции отличались не так существенно, как в настоящее время.

При исполнении наказания в виде лишения свободы и меры пресечения в виде заключения под стражу важна не только изоляция осужденных и заключенных от общества, но и изоляция разных групп правонарушителей друг от друга.

Полноценной изоляции отбывающих наказание в современных исправительных учреждениях добиться невозможно. Российская пенитенциарная система кардинально отличается от западной. На западе в большинстве случаев отбывание лишения свободы - это тюремное заключение, то есть содержание осужденного в камере. У нас реализуется своего рода «полулагерный» вариант отбывания данного вида наказания. В России на начало 2023 года исполняют наказание только 7 тюрем и 456 исправительных колоний разного вида режима (без учета колоний-поселений, так как это неохраняемые учреждения). В российской исправительной колонии реализуется изоляция осужденного от внешнего мира. Изоляция осужденного внутри охраняемого периметра относительна. Несмотря на то что территория колонии разделена на локальные изолированные участки, при соблюдении определенных правил осужденный может посещать различные участки учреждения. При этом закон (ч. 2 ст. 74 УИК РФ) разрешает создавать на территории одного исправительного учреждения участки с разным видом режима и соответственно содержанием в одном учреждении разных категорий осужденных. Более того, допускается создание на территории исправительного учреждения помещений, функционирующих в режиме следственного изолятора. По данным сайта ФСИН России сейчас действует 71 такое помещение. Это ставит под вопрос саму идею классификации осужденных и заключенных.

Также не следует забывать о наличии в местах лишения свободы так называемой уголовной субкультуры. Она возникает в результате процес-

сов самоорганизации осужденных и представляет собой довольно сложное явление. В рамках субкультуры осужденными создается некий нормопо-рядок, выделяются люди, призванные следить за его соблюдением и, более того, применять санкции за его нарушение [12, с. 88 - 112; 13, с. 304 - 327]. Ни один осужденный не может игнорировать эти неписаные законы. Более того, он приучается жить по законам преступного мира. Далеко не каждый из них после освобождения способен в полной мере вернуться к законопослушному варианту поведения. В свое время известный советский и российский ученый Л. С. Клейн, побывав в советских исправительно-трудовых учреждениях в качестве отбывающего наказание, изучил это явление «изнутри». По его мнению, разрушить механизм самовоспроизводства субкультуры мест лишения свободы можно только одним способом - полной изоляцией осужденных друг от друга. Вариант предлагался максимально жесткий - одиночное заключение. Но, в порядке компенсации, предлагалось существенно сокращать сроки нахождения в местах лишения свободы [9].

Не в полном объеме, но все же попытаться это реализовать можно было бы на фоне преобразования нашей пенитенциарной системы, которая была изложена в предыдущей Концепции развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации до 2020 года (Распоряжение Правительства Российской Федерации от 14 октября 2010 года № 1772-р). Предполагалось оставить только два вида исправительных учреждений -тюрьмы и колонии-поселения. В тюрьмах осужденные должны были размещаться в запираемых камерах, а находящиеся в разных видах условий -в разных корпусах. Таким образом, исключалась бы возможность общения и, соответственно, влияния злостных нарушителей на лиц, стремящихся к исправлению. Однако эта идея не была реализована. Соответствующие положения Концепции были исключены Распоряжением Правительства РФ от 23.09.2015 года № 1877-р. Действующая система учреждений, входящих в уголовно-исполнительную систему и реализующих изоляцию от общества, осталась практически неизменной - это следственные изоляторы, исправительные колонии различных видов режима, тюрьмы, воспитательные колонии и лечебные исправительные учреждения. В разных видах учреждений содержатся разные категории лиц, изолированных от общества. Обеспечить полноценную изоляцию этих категорий друг от друга в рамках одного учреждения, не меняя кардинально режим содержания, представляется маловероятным.

Заключение

Осознание необходимости разделения на категории правонарушителей, изолированных от общества в порядке меры пресечения и при исполнении наказания в виде лишения свободы, произошло достаточно давно. В России идея обсуждалась еще во второй половине XIX века. В течение продолжительного времени наше государство работало над построением системы пенитенциарных учреждений с учетом их раздельного содержания. Спустя почти 80 лет этого удалось добиться. Действующая система учреждений окончательно сформирована в 60-е годы прошлого века и с минимальными изменениями продолжает действовать до сегодняшнего дня.

Исправительные колонии и следственные изоляторы организационно включены в структуру Федеральной службы исполнения наказания. Тем не менее это совершенно разные виды учреждений. Следственный изолятор, в отличие от исправительной колонии, это вариант содержания человека в условиях строгой изоляции (в запираемой камере). Исходя из этого, в СИЗО и в колонии кардинально отличаются и условия содержания заключенных и осужденных, и организация службы персонала учреждений. Это неизбежно, так как ставятся разные цели и реализуются разные варианты изоляции от общества.

Единственное, что действительно объединяет СИЗО и исправительное учреждение, так это функция изоляции, присущая обоим видам учреждений. Однако, на наш взгляд, этого мало для создания учреждения объединенного типа. Все остальные функции и, главное, цели деятельности следственных изоляторов и исправительных учреждений слишком различаются.

Список литературы

1. Государственный архив Тюменской области (ГАТО). Акт передачи Тюменского исправдома новому начальнику от 24 марта 1921 года. Ф. Р-127. Оп. 1. Д. 2.

2. Тобольский филиал государственного архива Тюменской области

(ТФ ГАТО). Годовые ведомости о движении тюремного населения в местах заключения Тобольской губернии за 1910 - 1917 годы. Ф. 331. Оп. 23. Д. 6 - 8.

3. Детков М. Г. Содержание пенитенциарной политики Российского государства и ее реализация в системе исполнения уголовного наказания в виде лишения свободы в период 1917 - 1930 годов: монография. М.: Изд-во Респ. ин-та повышения квалификации работников МВД РФ, 1992. 192 с.

4. Земсков В. Н. ГУЛАГ (историко-социологический аспект) // Социологические исследования. 1991. № 6. С. 10 - 27.

5. Краткая объяснительная записка к проекту Министра Юстиции о преобразовании каторги. Октябрь 1901 года. [б.м.], [б.г.]. 24 с.

6. Обзор деятельности Главного Тюремного управления за 1879 -1889 годы. Цит. по: Гернет М. Н. История царской тюрьмы: В 5 томах. Том 3. М.: Гос. изд-во юрид. лит-ры, 1961. 430 с.

7. ГАТО. Представление помощника прокурора Тюменской области по надзору за местами лишения свободы на имя начальника УООП от 4 апреля 1963 года. Ф. Р-1103. Оп. 6. Д. 312.

8. Российское законодательство Х - ХХ веков. В 9 томах. Том 9. М.: Юридическая литература, 1994. 351 с.

9. Самойлов Л. Путешествие в перевернутый мир // Нева. 1989. № 4. С. 150 - 165.

10. Свод учреждений и уставов о содержащихся под стражею // Свод законов Российской Империи. Том XIV. СПб., 1914.

11. Смыкалин А. С. Колонии и тюрьмы в Советской России. Екатеринбург: Изд-во Уральской государственной юридической академии, 1997. 368 с.

12. Хохряков Г. Ф., Саркисов Г. С. Преступления осужденных: причины и предупреждение (Основные проблемы пенитенциарной криминологии) / Отв. ред. А. Б. Сахаров. Ереван: Айастан, 1988. 280 с.

13. Хохряков Г. Ф. Криминология: учебник / Отв. ред. В. Н. Кудрявцев. М.: Юрист, 1999. 511 с.

References

1. Gosudarstvennyy arkhiv Tyumenskoy oblasti (GATO) [State Archive of the Tyumen Region (GATO)], fund R-127, inventory 1, саse 2. (In Russ.)

2. Tobol'skiy filial gosudarstvennogo arkhiva Tyumenskoy oblasti (TF GATO) [Tobolsk branch of the state archive of the Tyumen region (TF GATO)], fund 331, inventory 23, саse 6-8. (In Russ.)

3. Detkov M.G. Soderzhaniye penitentsiarnoy politiki Rossiyskogo gosudarstva i yeye realizatsiya v sisteme ispolneniya ugolovnogo nakazaniya v vide lisheniya svobody v period 1917-1930 godov: monografiya [The content of the penitentiary policy of the Russian state and its implementation in the system of execution of criminal punishment in the form of imprisonment in the period 1917 - 1930: monograph], Moscow: Izdatel'stvo Resp. in-ta povysheniya kvalifikatsii rabotnikov MVD RF, 1992, 192 p. (In Russ.)

4. Zemskov V.N. [GULAG (historical and sociological aspect)], Sotsiologicheskiye issledovaniya [Sociological studies], 1991, no. 6, pp. 10-27. (In Russ., abstract in Eng.)

5. Kratkaya ob"yasnitel'naya zapiska k proyektu Ministra Yustitsii o preobrazovanii katorgi [Brief explanatory note to the project of the Minister of Justice on the transformation of hard labor], [N.p.], [No date], 24 p. (In Russ.)

6. Gernet M.N. Istoriya tsarskoy tyur'my [History of the Tsar's Prison], In 5 vols., vol. 3. Moscow: Gos. Izdatel'snvo yurid. lit-ry, 1961, 430 p. (In Russ.)

7. GATO, fund R-1103, inventory 6, саse 312. (In Russ.)

8. Rossiyskoye zakonodatel'stvo X - XX vekov [Russian legislation of the 10th-20th centuries], In 9 vols., vol. 9. Moscow: Yuridicheskaya literatura, 1994, 351 p. (In Russ.)

9. Samoylov L. [Journey to an upside-down world], Neva [Neva], 1989, no. 4, pp. 150-165. (In Russ.)

10. [Code of institutions and statutes on those in custody], Svod zakonov Rossiyskoy Imperii [Code of laws of the Russian Empire], vol. XIV. St. Petersburg, 1914. (In Russ.)

11. Smykalin A.S. Kolonii i tyur'my v Sovetskoy Rossii [Colonies and prisons in Soviet Russia], Yekaterinburg: Izdatel'stvo Ural'skoy gosudarstvennoy yuridicheskoy akademii, 1997, 368 p. (In Russ.)

12. Khokhryakov G.F., Sarkisov G.S.; Sakharov A.B. (Ed.). Prestupleniya osuzhdennykh: prichiny i preduprezhdeniye (Osnovnyye problemy penitentsiarnoy kriminologii) [Crimes of convicts: reasons and prevention (Main problems of penitentiary criminology)], Yerevan: Ayastan, 1988, 280 p. (In Russ.)

13. Khokhryakov G.F.; Kudryavtsev V.N. (Ed.). Kriminologiya: uchebnik [Criminology: textbook], Moscow: Yurist, 1999, 511 p. (In Russ.)

Joint Penitentiary Institutions: Are there any Arguments "For"?

V. V. Petrov, Cand. Sci. (Law), Associate Professor, Department of Criminal Law Disciplines, Tyumen State University, Tyumen, Russia;

v. v.petrov@utmn.ru

An analysis of the feasibility of creating a united type of penitentiary institutions

in the Russian Federation is presented. This issue is considered against

the background of a brief review of the development of the Russian

penitentiary system from the reform of 1879 to the present. In this regard,

348

ПРАВО: McropMfl u coBpeMeHHOCTb. T. 7, № 3. 2023

only one of the aspects has been studied in more detail - the multifunctionality of domestic places of forced isolation. For quite a long time, the state has sought to organizationally separate institutions that carry out punishment in the form of deprivation of liberty and a measure of restraint in the form of detention. Now it is proposed to re-execute these measures of state coercion within the framework of one institution. From our point of view, it is inexpedient to do this, because the goals of state coercion measures, the status of detainees and the organization of personnel activities are too different. Based on this, the idea of concentrating the functions of a pre-trial detention center and a correctional institution within the framework of the so-called united institution is called into question.

Keywords: isolation; correctional facility; penitentiary institutions; multi-functionality; detention center.

© В. В. Петров, 2023 Статья поступила в редакцию 07.03.2023

При цитировании использовать:

Петров В. В. Пенитенциарные учреждения объединенного типа: есть ли аргументы «за»? // Право: история и современность. 2023. Т. 7, № 3. С. 339 - 349. doi: 10.17277/pravo.2023.03.pp.339-349