CC BY
104
Вестник ПСТГУ
IV: Педагогика. Психология
2012. Вып. 1 (24). С. 53-57
Педагогический феномен
РУССКОГО СТАРЧЕСТВА Н. Ю. Налетова
В статье рассматривается педагогика русского старчества, предлагающая России антропологическую стратегию, в основе которой лежат не юридические законы, а духовнонравственные первопринципы, необходимые как для обеспечения духовного саморегулирования человека, так и для организации его добрых отношений с Богом и людьми.
В изначальном смысле образование есть обретение индивидом человеческого образа. Оно является процессом реализации сущности человека, а также процессом его становления. Какова природа человека? Существуют ли стратегии развертывания его духовных сил? Нет вопросов более значимых для современной педагогической теории и практики, чем эти.
Существенно, что образование, также как и всякая педагогическая система или теория, покоится на определенных представлениях о человеке и может быть понята только внутри этого контекста. Образ же человека всегда имеет религиозно-духовные основания и оформляется в рамках каждой цивилизации под определяющим влиянием не отвлеченных теоретических концепций, а конкретной религиозной традиции и присущей ей теологии. Такой религиозной традицией в России является православная аскетика — особая духовная практика, призывающая к активному личностному духовному совершенствованию.
Свою актуализацию православная аскетика получила в феномене русского старчества, предложившего миру общезначимую, универсальную стратегию человеческого самоосуществления.
К осознанию категории старчества как многопланового национального явления неоднократно обращались современные ученые. Интерес к онтологическим аспектам феномена старчества и его культурной роли проявили В. П. Гриценко, иеромон. Рафаил (Ивочкин), В. М. Кургузов, О. Н. Ордина, Е. В. Худякова и др. Педагогические аспекты деятельности русских старцев были освещены Е. П. Белозерцевым, З. П. Иноземцевой, Е. Б. Евладовой, Н. В. Масловым и др., ученые раскрыли такие актуальные вопросы педагогики старчества, как цель и задачи воспитания, его принципы, методы, средства. Проблема исследования старчества как феномена русской религиозности объединила М. М. Бычкова, С. С. Громыко, Т. П. Довгий, архим. Иоанна (Экономцева), В. В. Экземплярско-
го и др. Неоценимый вклад в разработку темы старчества как духовной антропологической стратегии внес современный философ С. С. Хоружий.
Старчество, феномен, родственный монашеству и учительству, как педагогическое явление (духовная школа-институт исихазма) зародилось еще на Древнем Востоке. В России оно возникло с момента принятия христианства. При этом, несмотря на то что монашеские традиции имеют усиленную тенденцию к сохранению выработанных форм, консервативный институт старчества приобрел у нас, по словам В. В. Экземплярского, некоторую новую, отличную от древневосточного института, форму, а точнее, получил дальнейшее развитие и обогащение1.
Из российских исследователей ближе всех к пониманию специфики русского старчества подошел С. С. Хоружий. В статье «Феномен русского старчества в его духовных и антропологических основаниях» ученый говорит о том, что в отличие от древневосточного исихазма, который есть священнобезмолвие, подвиг, всегда тяготеющий к уединению, анахоретству, русская аскетическая традиция, в лице своих носителей совершая, согласно с самой сутью аскезы, уход от мира, в то же время всегда ощущала себя принадлежащей к христианскому миру. Исконной чертой русского исихазма является его «открытость навстречу окружающему миру, раскрывающаяся как “кенотическое” стремление к жертвенной отдаче себя, как неисчерпаемая готовность принимая в общение любви, приобщать к исихастской жизни в Боге всякого, кто рядом и страждет»2.
Характеризуя специфику русского старчества, можно сказать, что в нем зародилась принципиально новая плодотворная форма педагогического контакта, обусловленная своеобразием русской ментальности. Здесь имеется в виду стержневая интуиция русского религиозного сознания, его глубокая убежденность в том, что все главные установки христианской жизни, которые строго воплощаются в подвиге, обращены не исключительно к монахам, а непременны для всех, пусть и не в абсолютной полноте.
В отличие от традиционного для Востока «духовного водительства-воспитания», осуществляемого исключительно в рамках антропологической диады «старец — послушник», в России было положено начало диалогу аскетической традиции с миром и мирским человеком. Сочетание строгого личного подвижничества с активным выходом в мир — широким общением с простыми мирянами, со служением миру в качестве духовного учителя, советника и наставника, живого идеала истинной христианской жизни, дает нам основание утверждать, что русское старчество является уникальным явлением не только национальной, но и мировой педагогической культуры.
Правильно будет отметить, что изучение того или иного явления педагогической реальности необходимо включает актуализацию личностного начала. В данном случае это предполагает обращение к конкретным лицам, осуществляющим трансляцию традиции исихазма в социум. В настоящей статье мы обратимся к ученикам известного русского исихаста прп. Паисия (Величковско-
1 Экземплярский В. В. Дар ученичества. М., 1993. С. 220.
2 Хоружий С. С. Феномен русского старчества в его духовных и антропологических основаниях // Православная община. 2002. № 11(23). С. 11—21.
го) — святым братьям Моисею (1782—1862) и Антонию (1795—1865) (Путиловым), организовавшим на Смоленской земле «основательную школу православной аскетики», один из известнейших по всей России очагов русского старчества. Конечно, мы не можем ясно и целостно описать в этой статье индивидуальный облик и деятельность братьев Путиловых. Но мы докажем, что это были люди, обладающие неодолимой энергией нравственного подвижничества.
Начало пустынножительству в рославльских лесах было положено еще в XII в. Вопреки притеснениям монашества в петровской и послепетровской России существовало оно непрерывно. На рубеже ХУШ—Х1Х вв. пустынь расположилась на землях, принадлежащих рославльским помещикам Броневским, в селе Якимовское. Интересно, что иноками пустыни были люди самых разных сословий. Основатель пустыни Моисей и его брат Антоний (Путиловы) из купеческой семьи; Зосима (Верховский) — дворянин; Иосиф (Исакиев) — сын дьякона с. Хмелиты; схимонах Афанасий Афонский из сенатских секретарей; послушник Селевкий — бывший гвардейский офицер; Арсений (Кириллов) — орловский посадский житель, и т. д.3
Продолжая в своей внутренней жизни духовные традиции русского иночества (борьба со страстями душевными и телесными, следование евангельским заповедям и молитва, полное отрешение от прелести мира, самоуглубление, смирение, послушание и молчание), «рославльские пустыннолюбцы» активно участвовали в общественной жизни. Об этом свидетельствуют как келейные записи самого основателя отца Моисея (Путилова), так и документальный источник. В «Летописи села Якимовичи», составленной, по воспоминаниям современников, священником Павлом Белавинцевым, имеется информация о том, что пустынь была центром притяжения для русского дворянства, духовенства, интеллигенции, народа. Обитель постоянно посещали и ей покровительствовали рославльские помещики Броневские, Палицыны, Дуровы, М. А. Кулешова, П. М. Лесли, Топтыгины, Е. А. Шупинские, княжна, Солнцева и др. Приезжали в обитель иерархи и настоятели монастырей Северной Ладоги, Сибири, Орловской, Черниговской, Курской губерний. А сами отшельники окормляли (здесь: осуществляли духовное руководство) жителей ближайших сел Даниловичи, Троянова Слобода, Луги. Результатом нравственного влияния старцев на «мир», стал «необычайный дух религиозности у местного населения... уклад, отмеченный патриархальной простотой. строгая уставность богослужения, с которой сжились прихожане»4.
В имеющихся сведениях о рославльской обители отсутствуют конкретные факты, по которым можно составить себе представление о педагогической деятельности ее основателя — старца Моисея (Путилова). Известно лишь, что он обладал «безмерной любовью Христовой. состраданием к людским погрешностям»5.
Подробные сведения существуют о деятельности его брата Антония (Путилова), цельной личности, обладающей даром духовного общения — личного
3 Орловский И. И. Пустынножительство в Рославльских лесах. Смоленск, 2004. С. 59.
4 Летопись села Якимовичи // Смоленские епархиальные ведомости. 1904. № 5. С. 372.
5 Там же. С. 374.
общения с человеком, благодаря которому у приходящего возникает желание изменить себя, духовно осмыслить, осилить свою ситуацию и обстоятельства. Каждому действию человеческого существования старец пытался придать практически-ценностный смысл ступени в «лествице» восхождения к Богооб-щению. Конечно, мирской человек в этом общении не становился исихастом, однако в свою меру принимал исихастский опыт и строй личности: «Да как же я очищусь, батюшка, когда я все больше погрязаю?» — с горечью говорит женщина, посетившая старца Антония. — «Без смирения в духе спастись невозможно! Кротость и смирение сердца — такие добродетели, без которых не только Царства Небесного не достигнуть, но ни счастливым быть на земле, ни душевного спокойствия ощущать в себе невозможно. А смирению с одних слов научиться нельзя, потребна практика, коия многими скорбями приобретается. Что бы ни случилось с тобой, никогда никого не вини, кроме себя самой»6.
Если кто спрашивал старца об осуждении, он отвечал: «Осуждаем оттого, что за собой не смотрим и себя наперед не осуждаем. Не осуждай никого, не клевещи и не давай неправильных советов ближним, ну а если тебе придется сделать это, то спеши исправить зло»7.
«Кто имеет дурное сердце, не должен отчаиваться, потому что с Божией помощью человек может исправить свое сердце. Нужно только внимательно следить за собой и не упускать случая творить милостыню. твори молитву — дело великой Божьей благости для просвещения ума, очищения сердца, укрепления души в подвиге доброделания. понуждай себя к милосердию, к добру к ближним. Нужно помогать нуждающимся, развивать в себе жалость и любовь. этого, конечно, нельзя сделать вдруг, но Господь долго терпит. Он тогда только прекращает жизнь человека, когда видит его готовым к переходу в вечность или же когда не видит никакой надежды на его исправление»8.
Анализируя педагогический феномен старчества важно увидеть, что в мирке старцев вынашивается и реализовывается идея созидания личностного благочестия, требующая от каждого человека, независимо от его сословного, социального, имущественного статуса и т. п., подвига внутреннего самопреобразования. Осью этого самопреобразования является система нравственных координат — «лествица» добродетелей. Опыт Церкви со всей очевидностью свидетельствует, что спасение человека, к которому призывает Евангелие, — не фантазия мечтателей, но реальность, факт, не раз проверенный в истории жизни мира. Но спасение возможно лишь на пути праведной христианской жизни, постепенно преображающей человека из состояния страстного, болезненного в новое, святое, богоподобное, ибо, как говорили святые, «истина познается по силе жития». Именно в трансляции этой идеи русский старец видит свою учительную миссию в мире земном; в ней стремится реализовывать свое педагогическое призвание преображения и спасения мира в вечности.
В качестве вывода хотелось бы отметить, что опыт христианской аскетики, раскрытый и утвержденный в русском старчестве, представляет существенный
6 Летопись села Якимовичи. С. 381.
7 Там же.
8 Там же. С. 381—382.
интерес для современной теоретической педагогики и практики отечественной школы. Безусловно, каждый человек хотя бы раз в жизни задает себе вопросы: «Кто я?», «Какой я?». Сама постановка этих вопросов примечательна и свидетельствует о том, что у человека существует фундаментальная потребность в самопознании, изучении своих потенциальных и актуальных свойств, личностных, интеллектуальных особенностей, черт характера, своих отношений с другими людьми и т. п. Вопрос о важности самовидения и самопознания в жизни личности есть тот мостик, который связывает аскетику с педагогикой. Именно педагогика и школа может оказать человеку помощь в самонаблюдении, размышлении о себе или о конкретном своем личностном качестве, развить у него способность осознавать не только свои положительные, но и отрицательные стороны, принимать себя целиком. И чем более человек будет способен открывать себе «правду о себе», тем в большей мере он станет на путь саморазвития.
Ключевые слова: духовные традиции отечественного просвещения, русское старчество, православная антропология.
Pedagogical Phenomenon of Russian Eldership
N. Y. Nalyotova
The article examines pedagogical phenomenon of Russian eldership which offers Russia anthropological strategy based not upon legal laws, but spiritual-moral principles necessary for maintenance of spiritual self-regulation of the person as well as for organization of his or her relations with God and other people.
Keywords: spiritual traditions of education, Russian eldership, Orthodox Christian anthropology.
