CC BY
21
УДК 347.1/.7
DOI: 10.12737/jrl. 2021.005
Патентный троллинг: вопросы правовой квалификации (часть 1)
Г. А. Гаджиев1, 2
"'Конституционный Суд Российской Федерации, Санкт-Петербург, Россия
2Санкт-Петербургский филиал Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», Санкт-Петербург, Россия, ggadzhiev@hse.ru
Аннотация. Развитие и включение в гражданский оборот новых технологий явилось мощным стимулом развития законодательства и уточнения подходов правоприменительной практики к квалификации гражданских правоотношений. В сложившихся условиях укрепления предпринимательской инициативы, рыночных начал в российской экономике особенно актуальными являются вопросы осуществления и защиты гражданских прав. При разрешении споров требуется учитывать функции, социальную и экономическую основу конкретных видов субъективных прав, границы возможного поведения правомочного лица в имущественного обороте, баланс частных и публичных интересов, а также содействовать предупреждению злоупотреблений правами. В мировой практике исключительные права на результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации относятся к числу наиболее инвестиционно привлекательных корпоративных активов. В российской экономике правовое регулирование их оборота находится на этапе становления. Правовой режим осуществления и защиты исключительных прав гармонизирует интересы личности, бизнеса, общества, государства. Вместе с тем законодательство об интеллектуальной собственности относится к наиболее молодым. Юридическая доктрина и практика находятся в поиске оптимальных и разумных решений, используя задел социологических и философских школ, предложивших мировоззренческую картину современного мира и обусловленность ею юридических конструкций. Обеспечение стабильного развития законодательства, правоприменительной практики, соблюдение принципа законности при разрешении споров, связанных с исключительными правами, в условиях роста недобросовестных деловых практик требуют комплексного рассмотрения вопроса о понятии и формах «патентного троллинга».
Ключевые слова: патентный троллинг, осуществление и защита исключительных прав, социальные и экономические начала гражданских прав
Для цитирования. Гаджиев Г. А. Патентный троллинг: вопросы правовой квалификации (часть 1) // Журнал российского права. 2021. Т. 25. № 1. С. 31—39. DOI: 10.12737/jrL2021.005
Patent Trolling: Legal Qualification Issues (Part 1)
G. A. Gadzhiev1, 2
1Constitutional Court of the Russian Federation, Saint Petersburg, Russia
2Saint Petersburg branch, National Research University "Higher School of Economics", Saint Petersburg, Russia, ggadzhiev@hse.ru
Abstract. The development and inclusion of new technologies in the civil circulation is a powerful stimulus to develop legislation and clarify the approaches of law enforcement practice to the qualification of civil legal relations. In the current strengthening of entrepreneurial initiative and market principles in the Russian economy the issues of the implementation and protection of civil rights are especially relevant. If one resolves disputes, it is required to take into account the functions, the social and economic basis of specific types of subjective rights, the boundaries of the possible behavior of an authorized person in property turnover, the balance of private and public interests and assistance in preventing abuse of rights. In the world practice, exclusive rights to the results of intellectual activity and means of individualization are one of the most investment-attractive corporate assets. In the Russian economy, the legal regulation of their turnover is only at the stage of formation. The legal regime for the exercise and protection of exclusive rights harmonizes the interests of the individual, business, society, and the state. At the same time, the legislation on intellectual property belongs to the youngest.
Legal doctrine and practice are in search of optimal and reasonable solutions, using the groundwork of sociological and philosophical schools that have proposed a worldview picture of the modern world and the conditionality of legal constructions by it. It is necessary to ensure the stable development of legislation, law enforcement practice and compliance with the principle of legality, as they require a comprehensive consideration of the concept and forms of "patent trolling". It is timely when one must resolve disputes from exclusive rights in the face of the growth of unfair business practices.
Keywords: patent trolling, exercise and protection of exclusive rights, social and economic principles of civil rights
For citation. Gadzhiev G. A. Patent Trolling: Legal Qualification Issues (Part 1). Journal of Russian Law, 2021, vol. 25, no. 1, pp. 31—39. (In Russ.) DOI: 10.12737/jrl.2021.005
В практике разрешения дел, в которых оценивались с точки зрения конституционности нормы части четвертой Гражданского кодекса РФ о защите исключительных прав, получила развитие новая стратегия доказывания, своего рода новый стандарт доказывания в конституционном судопроизводстве, которая обозначается нами как номи-нализация. Потребность в процессе юридического мышления к номина-лизации обусловлена тем, что судам необходимо преодолевать крайности метафизической юриспруденции с ее увлеченностью юридическими сущностями в виде абстрактных юридических понятий. В цивилистике с ее пандектной системой, предполагающей наличие в кодексах общей части, эти абстрактные сущности проникают и в законодательство. Например, в п. 1 ст. 209 ГК РФ говорится, что собственнику принадлежат права владения, пользования и распоряжения своим имуществом, и это некий абстрактный собственник, которого нет в эмпирической реальности. Напротив, в п. 1, 2 ст. 212 ГК РФ перечисляются конкретные, номинализированные виды права собственности — собственность граждан и юридических лиц (частная собственность), Российской Федерации, субъектов РФ и муниципальных образований (публичная собственность).
Когда в п. 2 ст. 214 ГК РФ законодатель включает норму, в соответствии с которой земля и другие природные ресурсы, не находящиеся в собственности граждан, юридических лиц либо муниципальных об-
разований, являются государственной собственностью, в процессе правоприменения сразу появляется неопределенность: о какой разновидности государственной собственности идет речь — о собственности Российской Федерации или ее субъектов?
Аналогичные трудности возникают с применением ст. 236 ГК РФ, которая озаглавлена «Отказ от права собственности»: относятся ли нормы этой статьи только к частным собственникам?
Не вносит ясность и норма п. 2 ст. 124 ГК РФ, в соответствии с которой к субъектам гражданского права, указанным в п. 1 ст. 124 ГК РФ (а это Российская Федерация, субъекты РФ, муниципальные образования), применяются нормы, определяющие участие юридических лиц в отношениях, регулируемых гражданским законодательством, если иное не вытекает из закона или особенностей данных субъектов. При этом законодатель не считает нужным проинформировать правоприменителей, какие же это особенности, тем самым уклоняясь от потребности в номинализации и создавая иллюзию того, что публичные собственники не вправе отказаться от права собственности, не объяснив, почему они ограничены в такой опции. Если же иметь в виду принцип конституционного права, согласно которому в Российской Федерации признаются и защищаются равным образом частная, государственная и иные формы собственности, то ст. 236 ГК РФ надо истолковывать как не исключающую, что она допу-
скает отказ от собственности и для публичных собственников.
Примером метафизического понятия может служить также понятие «собственник» в ст. 302 ГК РФ, каким оно является в п. 1 и 2 и каким номинализированным оно стало после введения в нее п. 4 Федеральным законом от 16 декабря 2019 г. № 430-Ф3. В пунктах 1, 2 ст. 302 ГК РФ речь идет об абстракции, о собственниках вообще, о роде субъектов вещного права. Поскольку это абстрактное юридическое понятие, то в процессе правоприменения необходимо учитывать, что диспозиция нормы описывается с помощью родового понятия, имея в виду, что в правовой реальности нет «собственников вообще», а есть номина-лизированные собственники (от лат. nomination — присвоение имени, выделение из абстрактного рода). Но в норме п. 4 ст. 302 ГК РФ речь идет уже не об абстрактном собственнике, а о номинализированных субъектах, публично-правовых образованиях, поименованных в п. 1 ст. 124 ГК РФ.
Указанный пункт, введенный в ст. 302 ГК РФ в порядке исполнения постановления КС РФ от 22 июня 2017 г. № 16-П, является результатом судебного балансирования интересов не абстрактных, а номинализированных субъектов гражданского права. Собственник — это субъект Российской Федерации и добросовестный приобретатель — субъект права, физическое лицо, обладающее недвижимостью в виде квартиры, причем его право частной собственности было зарегистрировано в реестре прав на недвижимость.
Номинализм — это одно из основных философских направлений в решении проблемы универсалий и исторически первая форма материализма1.
Номиналисты считали, что абстрактные объекты (абстрактные
1 См.: Новая философская энциклопедия: в 4 т. Т. III. 2-е изд. М., 2010. С. 104 (автор — М. М. Новоселов).
сущности, универсалии) не даны в чувственном опыте, они сами по себе (вне мышления и речи) не существуют. И поскольку существование абстрактных объектов чисто словесное, их включение в онтологию недопустимо.
Современный номинализм, «изгоняя абстрактные объекты из онтологии» (М. М. Новоселов2), не запрещает их использование в теории или научной практике, но при этом требует соблюдения определенных когнитивных правил, в частности, надо правильно пользоваться абстрактными понятиями, обладать навыком отличать полезные абстракции от бесполезных, а для этого следует прежде всего уметь доказывать непротиворечивость вводимых абстракций и при необходимости уметь их исключать при разыскании какой-то новой эмпирической модели. Э. Кассирер писал, что понятия о разнообразных видах и родах возникают благодаря тому, что сходства вещей берут верх над их различиями3. Несмотря на то что сочная мякоть вишни внешне схожа с красным мясом, у нас не возникает искушения создать объединяющее родовое понятие!
Рассуждения в духе номинали-зации использовались в постановлении КС РФ от 13 февраля 2018 г. № 8-П по жалобе ООО «ПАГ», более известному как постановление по делу о параллельном импорте. В ходе подготовки проекта постановления вновь возник вопрос: что означает абсолютность исключительных субъективных прав?
Заявитель по делу ООО «ПАГ» оспаривал конституционность следующих положений ГК РФ:
п. 4 ст. 1252, согласно которому в случае, когда изготовление, распро-
2 См.: Новая философская энциклопедия. Т. III. 2-е изд. С. 104 (автор — М. М. Новоселов). Изменения в ст. 302 ГК РФ чем-то схожи с «изгнанием» чрезмерно абстрактных подходов в гражданском праве.
3 См.: Кассирер Э. Познание и действительность. Репринтное издание. 1913. С. 26.
странение или иное использование, а также импорт, перевозка или хранение материальных носителей, в которых выражены результаты интеллектуальной деятельности или средство индивидуализации, приводят к нарушению исключительного права на такой результат или на такое средство, такие материальные носители считаются контрафактными и по решению суда подлежат изъятию из оборота и уничтожению без какой бы то ни было компенсации, если иные последствия не предусмотрены Гражданским кодексом;
ст. 1487, в силу которой не является нарушением исключительного права на товарный знак использование этого товарного знака другими лицами в отношении товаров, введенных в гражданский оборот на территории Российской Федерации непосредственно правообладателем или с его согласия;
ряда положений ст. 1515, устанавливающих, что товары, этикетки, упаковки товаров, на которых незаконно размещены товарный знак или сходное с ним до степени смешения обозначение, являются контрафактными; правообладатель вправе требовать изъятия из оборота и уничтожения за счет нарушителя контрафактных товаров, этикеток, упаковок товаров, на которых размешены незаконно используемый товарный знак или сходное с ним до степени смешения обозначение (п. 1); в тех случаях, когда введение таких товаров в оборот необходимо в общественных интересах, правообладатель вправе требовать удаления за счет нарушителя с контрафактных товаров, этикеток, упаковок товаров незаконно используемого товарного знака или сходного с ним до степени смешения обозначения (п. 2); правообладатель вправе требовать по своему выбору от нарушителя вместо возмещения убытков выплаты компенсации: в размере от 10 тыс. до 5 млн руб., определяемом по усмотрению суда исходя из ха-
рактера нарушения; в двукратном размере стоимости товаров, на которых незаконно размешен товарный знак, или в двукратном размере стоимости права использования товарного знака, определяемой исходя из цены, которая при сравнимых обстоятельствах обычно взимается за правомерное использование товарного знака (п. 4).
ООО «ПАГ» заключило государственный контракт на поставку в государственное бюджетное учреждение здравоохранения «Черняховская центральная районная больница» партии медицинских товаров производства компании "Sony Corporation" (Япония).
Решением Арбитражного суда Калининградской области от 24 февраля 2015 г. были удовлетворены исковые требования компании "Sony Corporation" к ООО «ПАГ» о защите исключительного права на товарный знак "SONY", а именно: ответчику запрещено без разрешения истца осуществлять ввоз, предложение к продаже, продажу или иное введение в гражданский оборот на территории Российской Федерации, а также хранение с этой целью товаров, указанных в поданной им таможенной декларации, на упаковке которых (на которых) размещен товарный знак "SONY", и использовать данный товарный знак в отношении товаров, для которых он зарегистрирован, в том числе осуществлять ввоз, предложение к продаже, продажу или иное введение в гражданский оборот на территории Российской Федерации, а также их перевозку или хранение с этой целью. Товары, ввезенные ответчиком на территорию Российской Федерации по указанной таможенной декларации, на упаковке которых (на которых) размещен товарный знак "SONY", были изъяты из оборота и уничтожены за счет ответчика, а в качестве компенсации за нарушение исключительного права на данный товарный знак с него взыскано в пользу истца 100 тыс. руб. Встреч-
ный иск ООО «ПАГ» о признании ввоза товаров несостоявшимся оставлен без удовлетворения.
Принимая данное решение, арбитражный суд первой инстанции исходил из следующего: введение товара в гражданский оборот на территории Российской Федерации третьим лицом без согласия правообладателя является нарушением исключительного права на товарный знак независимо от того, что соответствующий товар ранее был введен в гражданский оборот на территории иного государства; при этом под моментом введения товара в гражданский оборот на территории Российской Федерации понимается подача таможенной декларации с заявлением данного товара к таможенным режимам, предполагающим его использование в гражданском обороте на территории Российской Федерации. Тринадцатый арбитражный апелляционный суд согласился с приведенными доводами и, отметив, что при определении соразмерной величины компенсации Арбитражный суд Калининградской области учитывал характер допущенного ответчиком нарушения, оставил его решение без изменения. Постановлением Суда по интеллектуальным правам от 1 декабря 2015 г. судебные акты арбитражных судов первой и апелляционной инстанций были отменены в части запрета ответчику в будущем без разрешения истца использовать товарный знак в отношении товаров, для которых он был зарегистрирован, в том числе осуществлять их ввоз, предложение к продаже, продажу или иное введение в гражданский оборот на территории Российской Федерации, а также перевозку или хранение с этой целью; в удовлетворении требований истца в данной части было отказано, в остальной части указанные судебные акты оставлены без изменения.
Определением судьи Верховного Суда РФ от 30 мая 2016 г. ООО «ПАГ» отказано в передаче кассационной жалобы для рассмотрения в судеб-
ном заседании Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ.
Абсолютны ли исключительные права — по сути, первый вопрос, ответ на который позволяет понять, допустимо ли считать субъект исключительного права обладателем монополии. В. А. Дозорцев полагал, что исключительное право представляет собой абсолютное право на нематериальный объект. В русле этого теоретического подхода появилось правило ч. 4 ст. 10 Федерального закона от 26 июля 2006 г. «О защите конкуренции» № 135-Ф3 о нераспространении антитраста на действия по осуществлению исключительных прав. Напомним, что норма появилась более 20 лет назад, и за эти годы структура мировой экономики значительно изменилась, хотя бы потому, что цифровая экономика потеснила вещественную. Толкование ст. 10 названного Закона в комментируемом постановлении является, говоря метафорически, включением ламп дальнего света, поскольку Суд обратил внимание на то, что предоставление абсолютной правовой защиты правообладателем товарных знаков вступает в противоречие с рядом важных конституционных принципов, прежде всего норм о защите конкуренции.
Арбитражные суды вполне адекватно применяли обычную циви-листическую методологию, рассматривая конфликты правообладателей товарных знаков и импортеров.
Формально правильное толкование оспоренных в деле по жалобе ООО «ПАГ» норм привело к тому, что были удовлетворены требования компании "SONY Corporation" к ООО «ПАГ»: товары, ввезенные ответчиком на территорию России с оригинальным товарным знаком "SONY", более дешевые, чем если бы их приобрели у официального дилера, — были изъяты из оборота и, более того, уничтожены за счет импортера, с которого к тому же была взыскана денежная сумма (компенсация), превышающая стои-
мость партии товара. А бюджетное учреждение здравоохранения, для которого предназначалась термочувствительная бумага для УЗИ-аппаратов производства компании "SONY Corporation", вынуждено было участвовать в так называемых конкурсах с одним поставщиком и покупать товар по завышенной цене в ущерб бюджету области.
Как известно, если у лица есть абсолютное субъективное право, то ему корреспондирует юридическая обязанность, содержание которой составляет претерпевание обязанным лицом всех правовых действий управомоченного лица, даже если эти действия порождают экстер-нальные эффекты.
При модели защиты, основанной на абсолютности субъективного права, обязанные лица не могут воспрепятствовать совершению действий управомоченным лицом, вне зависимости от цели, которой он руководствуется. Если обладатель исключительного права осуществляет свои правомочия предосудительным с точки зрения ст. 1 и 10 ГК РФ образом (принцип добросовестности, запрет использования права в целях ограничения конкуренции, а также злоупотребления доминирующим положением на рынке), означает ли это, что юридические обязанности по претерпеванию должны быть столь всеобъемлющими, что импортеры не имеют права воспрепятствовать действиям правообладателей, даже если последние имеют целью установление монополии на конкретном товарном рынке и, как следствие, ценовую дискриминацию?
Однако в иерархии норм российского права положения, содержащиеся в гл. 1 Конституции РФ, и прежде всего в ч. 1 ст. 8, занимают более высокое положение, чем положения ст. 10 Закона о защите конкуренции.
Может ли Конституционный Суд, который применяет Конституцию и для которого это единственно возможное лекало, утверждать, что
норма-гарантия, обеспечивающая экономическую свободу, норма об обязанности государства защищать конкуренцию должны истолковываться столь ограничительно, что исключительные права правообладателей товарных знаков лишают импортеров права на защиту конкуренции? Очевидно, что это риторический вопрос. Поэтому обладатели исключительных прав должны проявлять ответственность при осуществлении своих прав.
Цепочка рассуждений, содержащихся в аргументационной части постановлений КС РФ, в конечном счете сводится к номинализации понятия контрафактной продукции. Конституционный Суд исходил из того, что по смыслу законоположений, являющихся предметом рассмотрения Конституционного Суда по делу, в их взаимосвязи с п. 3 и 4 ст. 1, п. 1 и 2 ст. 10 ГК РФ и в контексте требований статей 8 (ч. 1), 17 (ч. 3), 34 (ч. 2), 35 (ч. 1, 2) и 55 (ч. 3) Конституции РФ, если правообладатель, обратившийся в суд на основании ст. 1487 ГК РФ с требованием применить в отношении лица, осуществившего без его согласия ввоз на территорию Российской Федерации конкретной партии товара, на котором товарный знак размещен правообладателем или с его согласия и который законно выпушен в оборот за пределами Российской Федерации, последствия, предусмотренные п. 4 ст. 1252, п. 2 и подп. 1 п. 4 ст. 1515 ГК РФ, осуществляет свое исключительное право на товарный знак в противоречии с вытекающим из Конституции РФ гражданско-правовым принципом добросовестности, нарушая конституционно защищаемые ценности, то в таком случае должны быть использованы гражданско-правовые институты противодействия злоупотреблению правом, что предполагает правомочие суда отказать в иске либо снизить размер неблагоприятных последствий для другой стороны спора.
Таким образом, положения п. 4 ст. 1252, ст. 1487, п. 1 и 2, подп. 1 п. 4 ст. 1515 ГК РФ не могут — в системной связи с конституционными предписаниями и с иными положениями данного Кодекса — рассматриваться как допускающие в судебной практике защиту интересов лица, которому принадлежит исключительное право на товарный знак (правообладателя), без оценки добросовестности его поведения в связи с реализацией этого права и без учета того, не может ли применение по требованию правообладателя последствий ввоза на территорию Российской Федерации без его согласия определенной партии товара, на котором товарный знак размещен правообладателем или с его согласия и который законно выпущен в оборот за пределами Российской Федерации, в случае недобросовестного поведения правообладателя создать угрозу для обеспечения безопасности, защиты жизни и здоровья граждан, охраны природы и культурных ценностей, других публично значимых и конституционно защищаемых интересов. Иное противоречило бы ст. 8 (ч. 1), 17 (ч. 3), 19 (ч. 1, 2), 34 (ч. 1), 35 (ч. 1, 2) и 55 (ч. 3) Конституции РФ, поскольку вело бы к нарушению охраняемых ею ценностей, что недопустимо.
Соответственно, не исключается правомочие суда, действуя на основании ст. 17 (ч. 3) и 55 (ч. 3) Конституции РФ, а также п. 3 и 4 ст. 1, п. 1 и 2 ст. 10 ГК РФ, отказать полностью или частично в применении последствий ввоза на территорию Российской Федерации без согласия правообладателя товарного знака конкретной партии товара, на котором товарный знак размещен правообладателем или с его согласия и который законно выпущен в оборот за пределами Российской Федерации, в тех случаях, когда в силу недобросовестности поведения правообладателя товарного знака применение по его требованию этих последствий может создать угрозу для жизни и
здоровья граждан, иных публично значимых интересов.
Развивая аргументацию, КС РФ высказался о том, что, имея своим предназначением воспрепятствование злоупотреблению правом, правовое регулирование не должно посягать на существо того или иного права и приводить к утрате его реального содержания; конституционными требованиями справедливости и соразмерности предопределяется дифференциация гражданско-правовой ответственности в зависимости от тяжести содеянного, размера и характера причиненного ущерба, степени вины правонарушителя и иных существенных обстоятельств, обусловливающих индивидуализацию при применении тех или иных мер государственного принуждения.
Соответственно, в каждом конкретном случае меры гражданско-правовой ответственности, устанавливаемые в целях зашиты конституционно значимых ценностей, должны определяться исходя из требования адекватности порождаемых ими последствий (в том числе для лица, в отношении которого они применяются) тому вреду, который причинен в результате противоправного деяния, с тем чтобы обеспечивалась их соразмерность совершенному правонарушению, а также соблюдался баланс основных прав индивида и общего интереса, состоящего в защите личности, общества и государства от противоправных посягательств.
Номинализации абстрактного понятия контрафактности посвящен абз. 7 п. 6 мотивировочной (аргумен-тационной) части постановления КС РФ от 13 февраля 2018 г. № 8-П.
Пункт 1 ст. 1515 ГК РФ определяет в качестве контрафактных товары, этикетки, упаковки товаров, на которых незаконно размещены товарный знак или сходное с ним до степени смешения обозначение. При этом согласно п. 2 указанной статьи правообладатель вправе требо-
вать изъятия из оборота и уничтожения за счет нарушителя контрафактных товаров, этикеток, упаковок товаров, на которых размещены незаконно используемый товарный знак или сходное с ним до степени смешения обозначение. Во взаимосвязи со ст. 1252, 1484 и 1487 ГК РФ названные законоположения позволяют относить к контрафактным как поддельную продукцию, так и товар, снабженный законным товарным знаком, но импортированный в Россию без согласия правообладателя.
Этим, однако, не предопределяется возможность применения одинаковых мер ответственности к импортеру, ввозящему на территорию России поддельные или недоброкачественные товары, и к импортеру, не получившему на ввоз в Россию товара, ранее на законных основаниях выпущенного в оборот в другой стране, согласия правообладателя товарного знака. При ввозе поддельных товаров, маркированных товарным знаком, правообладатель этого товарного знака не только несет убытки в виде упущенной выгоды, которую он мог бы получить от ввоза законно выпущенных товаров, но и претерпевает серьезные репутационные риски, связанные с несоответствием товара ожидаемым характеристикам и требованиям потребителя. Очевидна и разница в степени угрозы для законного оборота, степени общественной опасности использования потребителями товаров, контрафактных в силу поддельного происхождения, и товаров, признаваемых таковыми исключительно в силу их ввоза в страну неуполномоченным импортером.
Соответственно, поскольку подп. 1 п. 4 ст. 1515 ГК РФ предписывает суду определять размер компенсации, на выплату которой
вправе рассчитывать обладатель исключительного права на товарный знак, по собственному усмотрению, исходя из характера правонарушения, предполагается, что ее размер должен устанавливаться с учетом того, что при параллельном импорте понесенные правообладателем убытки по общему правилу не столь велики, как при ввозе поддельных товаров, маркированных принадлежащим ему товарным знаком.
По смыслу приведенных правовых позиций Конституционного Суда РФ при применении положений п. 4 ст. 1252, ст. 1487, п. 1 и 2 и подп. 1 п. 4 ст. 1515 ГК РФ отсутствуют конституционно-правовые основания для назначения таких мер ответственности за нарушение исключительного права на товарный знак, как изъятие из оборота и уничтожение товаров, ранее введенных правообладателем в гражданский оборот на территории другого государства и ввезенных на территорию России без его согласия (параллельный импорт), — в отличие от последствий ввоза поддельных товаров, изъятие и уничтожение которых может не производиться лишь в порядке исключения (если введение таких товаров в оборот продиктовано необходимостью защиты общественно значимых интересов). Это означает, что товары, ввезенные на территорию России в порядке параллельного импорта, могут быть изъяты из оборота и уничтожены лишь в случае установления их ненадлежащего качества и (или) для обеспечения безопасности, защиты жизни и здоровья людей, охраны природы и культурных ценностей, что, однако, не исключает применения иных последствий нарушения исключительного права на товарный знак.
Список литературы
Кассирер Э. Познание и действительность. Репринтное издание. 1913. Новая философская энциклопедия: в 4 т. Т. III. 2-е изд. М., 2010.
References
Kassirer E. Poznanie i deystvitel'nost'. Reprint edition. 1913.
Novaya filosofskaya entsiklopediya. Vol. III. 2nd ed. Moscow, 2010. 692 p.
Информация об авторе
Гадис Абдуллаевич Гаджиев, судья Конституционного Суда Российской Федерации, научный руководитель юридического факультета Санкт-Петербургского филиала Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации
