CC BY
23
Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2022. Т. 9, № 3 (35). С. 137-146.
УДК [324+329](470+570)
Б01 10.24147/2312-1300.2022.9(3).137-146
С. А. Шпагин
ПАРТИЙНЫЕ СИСТЕМЫ РОССИЙСКИХ РЕГИОНОВ НА ФИНИШЕ ЭЛЕКТОРАЛЬНОГО ЦИКЛА 2017-2021 гг.
Даётся характеристика партийных систем в субъектах Российской Федерации. Эмпирической основой работы послужили материалы выборов в региональные законодательные собрания в 20172020 гг. Выявлены актуальные тенденции снижения уровня поддержки и представительства «Единой России», нарастания количества фракций и фрагментации депутатского корпуса региональных парламентов. Показаны различия между регионами в отношении уровня фрагментации и конкуренции между партиями. Предложена классификация законодательных собраний российских регионов на основе сравнения их партийно-фракционного состава с Государственной Думой.
Ключевые слова: выборы; партия; партийная система; регионы России; фрагментация; эффективное число партий.
С начала 2000-х гг. партийная система в России переживает одну волну перемен за другой. Масштабная деволюция партий в 2004-2009 гг. [1, с. 618-626] с 2012 г. сменилась либерализацией партийного законодательства и бурным ростом количества партий [2, с. 64]. Однако последствия этих изменений носили неоднозначный характер. Среди вновь созданных партий оказалось немало спойлеров, изменения в пользу мажоритарной системы на региональных выборах оказались выгоднее всего «Единой России» [3, с. 38, 51]. Рост числа участвующих в выборах партий мало способствовал реальной конкуренции между ними [4, с. 51]. Зазвучали даже предложения «продумать механизм ликвидации партий, которые не имеют ни в региональных, ни в федеральном парламентах своих депутатов» [5, с. 15]. Впрочем, после максимума в 75 партий, достигнутого в 2015 г., их количество в последние годы неуклонно сокращается: в 2020 г. оно достигло 42 [6], а в 2021 г. - 301.
Выборы в региональные органы законодательной власти, состоявшиеся в 20172020 гг., свидетельствуют о новой трансформации партийных систем в субъектах Российской Федерации. Хотя новый электоральный цикл ещё не завершён, и в 2021 г., по-
мимо думских, состоятся выборы сразу в 39 регионах, уже сейчас можно говорить о некоторых устойчивых тенденциях в развитии региональных партийных систем. Для этого достаточно провести сравнительный анализ результатов региональных выборов, состоявшихся в одних и тех же регионах в 2012-2015 гг. и 2017-2020 гг.
Первая из этих тенденций обнаруживает себя при сравнении уровней голосования за «Единую Россию». В глазах широких слоёв населения, а также в сознании членов избирательных комиссий всех уровней, эта организация олицетворяет собой действующую власть, являя собой «яркий образец партии, обслуживающей интересы персоналистского режима» [7, с. 93]. Учитывая то, насколько велика роль электорального размежевания по линии «власть - невласть» на российском политическом пространстве [8, с. 87], уровень голосования за неё имеет особое значение. Если генерализировать данные Центральной избирательной комиссии (ЦИК), в 20122015 гг. «Единая Россия» получила абсолютное большинство голосов в 33 регионах из 46, в 2017-2020 гг. - только в 21 (табл. 1)2.
По итогам выборов 2012-2015 гг. регионы с точки зрения «Единой России» можно условно разделить на три основные группы:
Таблица 1
Распределение субъектов Российской Федерации по уровню голосования за «Единую Россию» в 2012-2020 гг.
Уровни голосования за «Единую Россию» Годы проведения выборов
2012 2013 2014 2015 2016 2017 2018 2019 2020
> 80 % - 2 2 - 2 - - 1 -
70-80 % 1 1 4 2 2 1 - 1 -
60-70 % 2 1 4 2 2 3 2 3 3
50-60 % 2 3 1 6 9 1 3 2 1
40-50 % 1 9 2 1 14 1 1 1 4
30-40 % - - - - 10 - 6 3 2
< 30 % - - - - - - 4 1 1
гиперлояльные, в которых партия получила не менее 70 % голосов, лояльные (50-70 %) и проблемные (менее 50 %). Ядро группы гиперлояльных регионов образовывали Татарстан, Тыва, Чечня и - с наиболее высоким результатом в 86,21 % голосов - Кемеровская область. К этой группе примыкали также Башкортостан, Карачаево-Черкесия, Крым, Брянская, Воронежская и Пензенская области, а также Севастополь и Ямало-Ненецкий автономный округ (далее - ЯНАО). В группу «проблемных» субъектов федерации входили республики Алтай, Бурятия, Северная Осетия, Хакасия, Якутия, Забайкальский край, Архангельская, Владимирская, Иркутская, Новосибирская, Смоленская и Ярославская области, а также Ненецкий автономный округ. Ещё 21 регион можно было отнести к категории лояльных.
За исключением 2017 г., все последующие годы голосование за «партию власти» было ниже, чем в предыдущем электоральном цикле. В 2017-2020 гг. результат в диапазоне 70-80 % показали только Краснодарский край и Татарстан, а гиперлояльность в виде голосования свыше 80 % проявила лишь Тыва. Группа лояльного голосования сократилась до 17 субъектов федерации, хотя в неё и переместилось большинство регионов предыдущей группы (в том числе Кемеровская область, где результат «Единой России» теперь сократился до 64,4 %). Уменьшилась вдвое группа проблемных регионов - их осталось всего 7. Зато появилась новая категория регионов - группа нелояльного голосования: в 11 регионах показатель «Единой России» опустился ниже 40 %, а в Коми, Хакасии, Забайкальском и Хабаровском краях,
Владимирской и Иркутской областях - ниже 30 %. Причём в Хакасии, Хабаровском крае, Иркутской и Ульяновской областях «партия власти» оказалась по количеству голосов лишь на втором месте.
Сходные тенденции просматриваются и в отношении парламентского представительства «партии власти». В рамках электорального цикла 2012-2016 гг. доля её депутатов в законодательных собраниях субъектов федерации нигде, кроме Приморского края, не опускалась ниже 60 %, хотя показатели голосования были скромнее. Этот эффект «сфабрикованного большинства» [9] был обеспечен действием трёх факторов: 1) распылением голосов оппозиционно настроенных избирателей между множеством миноритарных партий; 2) применением метода делителей Империали, дающего крупнейшей партии преимущество при распределении мандатов; 3) успехами кандидатов «Единой России» в одномандатных округах [10, с. 194, 199]. В результате в 2012-2015 гг. в 9 региональных парламентах «Единая Россия» заполняла 60-70 % мест, ещё в 12 - от 70 до 80 %, в 17 - от 80 до 90 % и в 9 - более 90 % (см. табл. 2).
В 2017-2020 гг. ситуация заметно изменилась. Хотя фракции «партии власти» присутствуют повсеместно, в подавляющем большинстве субъектов федерации её представительство демонстрирует тенденцию к сокращению. В группе фактически однопартийных законодательных собраний, где депутаты «Единой России» составляют 90 % и более, остался только Верховный Хурал Тывы. Группа регионов, где у неё от 80 до 90 % мест, уменьшилась до 10, группа с предста-
Таблица 2
Распределение субъектов Российской Федерации по доле депутатов от «Единой России» в законодательных собраниях, избранных в 2012-2020 гг.
Доля депутатов «Единой России» Годы проведения выборов
2012 2013 2014 2015 2016 2017 2018 2019 2020
> 90 % 2 2 4 1 2 - - 1 -
80-90 % 1 5 5 6 9 2 1 3 4
70-80 % 2 4 3 3 16 2 3 3 4
60-70 % 1 5 2 1 11 2 4 3 2
50-60 % - - - - 1 - 4 1 1
40-50 % - - - - - - 2 1 -
< 40 % - - - - - - 2 1 -
вительством от 60 до 70 % выросла до 11. Зато появились 6 заксобраний, где «партии власти» досталось от 50 до 60 % мест, в Забайкалье, Ульяновской области и Москве -от 40 до 50 %, в Хакасии и Иркутской области - от 30 до 40 %, а в Хабаровском крае - и вовсе 5,56 %. В Ивановской и Иркутской областях «Единая Россия» потеряла почти по 27 % мест, в Забайкалье - 30 %, в Севастополе - 33,3 %, в Хакасии - 34 %, в Ульяновской области - 38,9 %, а в Хабаровском крае -77,8 %. Только в Кабардино-Балкарии, Удмуртии и ЯНАО её представительство удержалось на прежнем уровне. Группа регионов, где доля депутатов «Единой России» возросла, совсем невелика, и прирост в них тоже небольшой: в Северной Осетии - на 1,4 %, в Татарстане - на 2 %, в Белгородской области - на 4 %, и только в Калмыкии - на 10,3 %.
Таким образом, отрыв «партии власти» от оппозиции в региональных парламентах заметно сокращается. Но сокращается он гораздо медленнее, чем по уровню голосования. Эффект «сфабрикованного большинства» продолжает работать на «Единую Россию». Так, на выборах 2020 г. она получила в Республике Коми только 28,6 % голосов, но в едином округе ей досталось 6 мест - т. е. 40 %, а вместе с депутатами по одномандатным округам - и вовсе 20 мест, т. е. 2/3 зак-собрания. В Костромской области у «Единой России» 31,9 % голосов, но в едином округе 5 мест, т. е. ровно половина величины округа. А вместе с одномандатниками - уже 24 места, т. е. снова 2/3.
Основные дивиденды от потерь «Единой России» получили партии парламентской оппозиции. Однако эти достижения
распределились неравномерно по партиям и времени проведения выборов. На региональных выборах 2018 г. КПРФ в среднем набрала почти вдвое больше голосов, чем на предыдущих выборах в тех же регионах, и обошла по этому показателю «Единую Россию» в Хакасии, Иркутской и Ульяновской областях. А результат, показанный КПРФ в Ульяновской области, - 36,2 % - стал наивысшим за весь электоральный цикл. Коммунисты получили тогда в региональных парламентах в общей сложности 160 мандатов -вдвое больше, чем в 2013 г. Хотя средний результат партии в 2019 г. оказался скромнее, но и он был заметно выше показателей 2014 г. Здесь стоит отметить довольно высокий уровень голосования за КПРФ в республиках Алтай (29,5 %) и Марий Эл (26,9 %). В 2020 г. доля голосов, отданных за КПРФ, нигде не превысила 20 %, а в Рязанской области и ЯНАО не дотянула и до 10 %, поэтому средний уровень голосования составил только 13,5 % (см. табл. 3). К началу 2021 г. коммунистов нет только в Верховном Хурале Тывы, а в Магаданской области и на Ямале они представлены только одним депутатом.
Средний уровень голосования за списки ЛДПР растёт в течение всего электорального цикла. По этому показателю партия В. Жириновского догнала КПРФ в Коми, Краснодарском и Забайкальском краях, Брянской, Кемеровской и Челябинской областях и Севастополе, а в Крыму, Тыве, Хабаровском крае, Архангельской, Магаданский и Рязанской областях, на Ямале и в Севастополе ЛДПР опережает коммунистов. В 2019 г. за счёт победы в Хабаровском крае средняя доля полученных партией мест в региональных
Таблица 3
Динамика среднего уровня голосования за парламентские партии на выборах законодательных собраний российских регионов в 2017-2020 гг.
Год проведения выборов «Единая Россия» КПРФ ЛДПР « Справедливая Россия»
% голосов % мест % голосов % мест % голосов % мест % голосов % мест
2017 62,3 77,5 12,9 8,6 8,4 4,5 6,0 4,0
2018 41,5 58,6 23,1 20,4 15,0 9,2 8,7 6,4
2019 51,7 66,1 15,5 11,3 14,9 11,6 6,3 3,8
2020 47,7 74,7 13,5 8,1 11,6 6,2 7,8 3,0
парламентах оказалась чуть больше, чем у КПРФ, и составила 11,6 %. К концу электорального цикла у ЛДПР нет своих депутатов только в Калмыкии, Северной Осетии и Москве, а на Алтае, в Татарстане, Белгородской, Костромской и Пензенской областях она представлена только одним депутатом (причем в Татарстане это одномандатник).
Намного менее успешно выступает на региональных выборах «Справедливая Россия». Спискам партии С. Миронова не удалось преодолеть заградительный барьер в Крыму, Татарстане, Тыве, Краснодарском и Хабаровском краях, Белгородской, Сахалинской и Ульяновской областях. В республиках Алтай, Коми и Татарстан, Краснодарском крае, Воронежской, Курганской, Пензенской и Саратовской областях, Ненецком и Ямало-Ненецком автономных округах и в Севастополе партия представлена только одним депутатом. Зато «справороссы» набрали относительно много голосов в Кабардино-Балкарии, Северной Осетии, Якутии, Архангельской, Владимирской, Курганской, Челябинской и Ярославской областях. Более того,
в Кабардино-Балкарии, Калмыкии и Карачаево-Черкесии «Справедливая Россия» обошла по количеству голосов ЛДПР, а в Северной Осетии и Челябинской области - ещё и КПРФ. Тем не менее конкурировать даже с непарламентскими партиями ей становится всё сложнее: её уже побеждали «Патриоты России» в Северной Осетии, «Коммунисты России» в Хакасии и Ульяновской области, «Родина» и «Зелёная альтернатива» в Коми, «Партия пенсионеров» и «За правду» -в Белгородской области, «Новые люди» -в Калужской, Новосибирской и Рязанской. Именно этим снижением конкурентоспособности можно объяснить объединение «Справедливой России» с партиями «Патриоты России» и «За правду» в начале 2021 г.
Партийные системы российских регионов отличаются друг от друга не только уровнем электоральной поддержки тех или иных партий, их присутствием или отсутствием в составе законодательных органов, но и степенью фрагментации депутатского корпуса избранных региональных парламентов (см. табл. 4).
Таблица 4
Партийная фрагментация депутатского корпуса законодательных собраний,
избранных в 2017-2020 гг.
Регион Количество партий в заксобрании Количество фракций в заксобрании Количество фракций численностью > 1 депутата Эффективное число парламентских партий
2017
Северная Осетия - Алания 4 4 4 1,63
Удмуртия 4 4 4 1,32
Краснодарский край 5 3 3 1,19
Пензенская область 4 4 2 1,13
Саратовская область 4 4 3 1,31
Сахалинская область 3 3 3 1,57
Окончание табл. 4
Регион Количество партий в заксобрании Количество фракций в заксобрании Количество фракций численностью > 1 депутата Эффективное число парламентских партий
2018
Башкортостан 5 4 4 1,47
Бурятия 4 4 4 1,83
Калмыкия 3 3 3 1,33
Хакасия 7 5 5 3,72
Якутия 5 4 4 1,82
Забайкальский край 6 5 4 2,80
Архангельская область 4 4 4 2,15
Владимирская область 5 5 4 1,83
Ивановская область 4 4 4 1,89
Иркутская область 5 4 4 2,93
Кемеровская область 5 5 4 1,20
Ростовская область 6 5 4 1,36
Смоленская область 5 5 5 2,08
Ульяновская область 4 4 3 2,30
Ярославская область 5 5 4 1,68
Ненецкий автономный округ 6 6 3 2,11
2019
Республика Алтай 6 5 2 1,83
Кабардино-Балкария 5 5 5 1,48
Карачаево-Черкесия 6 6 6 1,60
Крым 3 3 3 1,27
Марий Эл 4 4 4 1,71
Татарстан 5 2 2 1,20
Тыва 2 2 2 1,07
Хабаровский край 3 3 3 1,22
Брянская область 4 4 4 1,27
Волгоградская область 5 5 4 1,42
Тульская область 7 6 4 1,41
Москва 5 5 5 2,89
Севастополь 6 5 3 1,99
2020
Коми 6 6 3 1,63
Белгородская область 4 4 2 1,14
Воронежская область 4 4 3 1,16
Калужская область 6 6 5 1,47
Костромская область 8 6 3 1,61
Курганская область 5 5 3 1,29
Магаданская область 4 4 3 1,36
Новосибирская область 7 6 6 1,95
Рязанская область 7 7 4 1,48
Челябинская область 6 6 5 1,51
Ямало-Ненецкий автономный округ 4 4 2 1,25
Самым многопартийным заксобранием в этом электоральном цикле стала Костромская областная дума: в ней представлены депутаты 8 партий. По 7 партий имеют своих депутатов в заксобраниях Хакасии, Новосибирской, Рязанской и Тульской областей. Ещё 9 региональных парламентов формально 6-партийные, в 13 представлены по 5 партий, ещё в 14 - по 4, в Калмыкии, Крыму, Хабаровском крае и Сахалинской области - по 3 партии, и во всех смыслах вне конкуренции Тыва.
Однако количество партий, представленных в том или ином органе законодательной власти, лишь формально указывает на степень его фрагментации. Статус партий не везде одинаков: часть их смогла провести своих депутатов лишь по одномандатным округам. Очень характерен в этом отношении пример Татарстана, в Государственном Совете которого фракции есть только у «Единой России» и КПРФ, а ЛДПР, «Справедливая Россия» и «Партия Роста» представлены только одномандатниками.
С точки зрения формального соответствия партийно-фракционному составу Государственной Думы избранные в 20172020 гг. законодательные собрания российских регионов можно разделить на три основные группы:
1. Полифракционные, т. е. состоящие из 5-7 фракций, законодательные органы действуют в 22 регионах. В их числе республики Алтай, Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия, Коми, Хакасия, Забайкальский край, а также Владимирская, Волгоградская, Калужская, Кемеровская, Костромская, Курганская, Новосибирская, Ростовская, Рязанская, Смоленская, Тульская, Челябинская, Ярославская области, Москва, Севастополь и Ненецкий автономный округ. В предыдущем электоральном цикле таких регионов было только семь, причём количество фракций в их заксобраниях не превышало пяти.
2. Региональные парламенты, аналогичные Государственной Думе, т. е. включающие в свой состав 4 фракции, избраны в 17 субъектах федерации. Это республики Башкортостан, Бурятия, Марий Эл, Удмуртия, Якутия, а также Архангельская, Брянская, Воронежская, Ивановская, Иркутская, Магаданская, Пензенская, Саратовская об-
ласти и ЯНАО. Особое место в этой группе занимают регионы, в заксобраниях которых место одной из парламентских партий заняла непарламентская. Это Северная Осетия, где «Патриоты России» вытеснили ЛДПР и заняли 2-е место, Белгородская область, в которой «Партия пенсионеров» заняла место «Справедливой России», и Ульяновская область, где то же самое удалось «Коммунистам России». В 2012-2015 гг. эта группа состояла из 23 регионов.
3. Малофракционные, т. е. состоящие из 2-3 фракций, законодательные собрания работают лишь в семи регионах. Среди них Калмыкия (без ЛДПР), Крым, Краснодарский и Хабаровский края, Сахалинская область (без «Справедливой России»), Татарстан (без ЛДПР и «Справедливой России») и Тыва (без КПРФ и «Справедливой России»). Ранее в эту группу входили 16 субъектов федерации.
Нетрудно заметить, что количество полифракционных законодательных собраний выросло по сравнению с прошлым электоральным циклом более чем в 3 раза, а малофракционных - уменьшилось более чем вдвое. В 27 избранных в 2017-2020 гг. региональных парламентах количество фракций стало больше, чем в предыдущий период. Причём в некоторых из них - довольно существенно: например, в Рязанской области количество фракций выросло с 4 до 7, в Тульской области - с 3 до 6, в Кемеровской области и Севастополе - с 2 до 5. В то же время сокращение числа фракций произошло только в Калмыкии, Пензенской и Сахалинской областях. Таким образом, рост количества фракций в законодательных органах регионов представляет собой ещё одну значимую тенденцию текущего электорального цикла.
Впрочем, общее количество фракций тоже крайне приблизительно характеризует степень фрагментации депутатского корпуса. В 24 региональных парламентах из 46, избранных в 2017-2020 гг., 40 партийных фракций состоят только из одного депутата. Чаще всего это фракции «Справедливой России» (в 10 регионах) и «Партии пенсионеров» (в 8 регионах). По 3 такие «одномандатные» фракции в республиках Алтай и Коми, Костромской и Рязанской областях, Ненецком автономном округе. Фактически по-
литический вес таких фракций мало чем отличается от независимых депутатов.
Это соображение позволяет несколько скорректировать соотношение групп регионов по количеству фракций. В группу полифракционных с этой точки зрения можно включить заксобрания только 7 субъектов федерации. По 6 фракций численностью более одного депутата представлены в парламентах Карачаево-Черкесии и Новосибирской области, по 5 таких фракций - в Хакасии, Калужской, Смоленской, Челябинской областях и Москве. В то же время группа малофракционных региональных парламентов увеличивается до 20: в неё смещаются также республики Алтай и Коми, Белгородская, Воронежская, Костромская, Курганская, Магаданская, Пензенская, Саратовская, Ульяновская области, Ненецкий и Ямало-Ненецкий автономные округа, а также Севастополь. Заксобрания остальных 19 субъектов федерации попадут в категорию аналогичных Госдуме.
Наиболее точным индикатором уровня фрагментации депутатского корпуса служит эффективное число парламентских партий (ЭЧПП). Сведения о значении этого индекса в табл. 4 посчитаны по формуле Г. В. Голосо-ва [11, с. 22]. Нетрудно заметить, что его значения слабо соотносятся даже с уточнённым количеством фракций. Например, показатель ЭЧПП по Новосибирской области вдвое меньше, чем в Хакасии, в 1,5 раза меньше, чем в Иркутской области (4 фракции) и заметно меньше, чем в Ульяновской области (3 полноценные фракции). Ещё скромнее значение ЭЧПП в Карачаево-Черкесии. Несколько выше корреляция минимальных значений: почти во всех регионах, в законодательных собраниях которых всего по 2 полноценные фракции, ЭЧПП составляет 1,2 и ниже. Исключение представляет собой только Республика Алтай.
Если основываться на ЭЧПП, можно заметить, как отчётливо выделяются по уровню фрагментации избранных законодательных органов Забайкальский край, Архангельская, Иркутская, Смоленская, Ульяновская области, Ненецкий автономный округ, Москва и особенно Хакасия. Близки к этому уровню законодательные собрания Новосибирской области и Севастополя. Заметим, что
в этой группе нет полифракционных парламентов таких регионов, как Карачаево-Черкесия, Калужская и Челябинская области, зато есть малофракционные Ульяновская область, Ненецкий автономный округ и Севастополь. С другой стороны, очевидно, что заксобрания регионов, где ЭЧПП < 1,5, следует с полным правом считать нефрагменти-рованными вне зависимости от количества фракций. Сюда относятся Башкортостан, Кабардино-Балкария, Калмыкия, Крым, Татарстан, Тыва, Удмуртия, Краснодарский и Хабаровский края, Брянская, Белгородская, Волгоградская, Воронежская, Калужская, Кемеровская, Курганская, Магаданская, Пензенская, Ростовская, Рязанская, Саратовская, Тульская области и ЯНАО. Очевидно, что возможности для проявления политической конкуренции в этих регионах минимальны.
Подводя общие итоги, можно сделать вывод о том, что партийные системы российских регионов довольно существенно отличаются как от федеральной партийной системы, так и друг от друга, и эти отличия имеют тенденцию к усилению. Если на думских выборах 2016 г. «партия власти» набрала абсолютное большинство голосов, то на последующих региональных выборах ей не всегда удаётся получить даже относительное. Если в Государственной Думе «Единая Россия» располагает конституционным большинством, то в законодательных собраниях некоторых регионов у неё нет и абсолютного. Хотя парламентские партии обладают значительными преимуществами на выборах, они явно не охватывают собой всего спектра политических интересов населения регионов. Растёт политический спрос на новые партии и новые лица в региональной политике. Об этом явно свидетельствует рост числа фракций и фрагментации депутатского корпуса законодательных собраний субъектов Российской Федерации. А это открывает институциональные возможности для дальнейшего развития политической конкуренции и укрепления демократических основ российской политики.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Список политических партий, имеющих право в соответствии с Федеральным законом от 11 июля 2001 г. № 95-ФЗ «О политических пар-
тиях» принимать участие в выборах по состоянию на текущую дату (07.07.2021) // ЦИК России : офиц. сайт. - URL: http://www.cikrf.ru/politparty /MinUst/last/ (дата обращения: 30.09.2021).
2 Здесь и далее таблицы составлены автором по данным: Выборы, референдумы и иные формы прямого волеизъявления // Сайт базы данных ЦИК России. - URL: http://www.izbirkom.ru/region /izbirkom (дата обращения: 18.09.2021).
ЛИТЕРАТУРА
1. Кынев А. В., Любарев А. Е. Партии и выборы в современной России: эволюция и деволюция. - М. : Новое литературное обозрение, 2011. - 792 с.
2. Любарев А. Е. Партийное строительство в 2012-2014 гг. // Партийная реформа и контрреформа 20122014 годов: предпосылки, предварительные итоги, тенденции. - М. : КМК, 2015. - С. 63-71.
3. Росс К. Российские выборы и электоральное сигнализирование // Политическая наука. - 2017. -№ 4. - С. 34-60.
4. Пасхина И. С., Телин К. О. «Партия ноль»: российские выборы сквозь призму эффективного числа партий // Полис. Политические исследования. - 2017. - № 5. - С. 43-53.
5. Махрин А. В. Институционализация партийной системы на региональном уровне (по материалам массового опроса) // Известия Тульского государственного университета. Серия «Гуманитарные науки». - 2016. - Вып. 2. - С. 11-15.
6. Любарев А. Е. Российская партийная система после реформы 2012 года // Электоральная политика. -2020. - № 2 (4). - URL: http://electoralpolitics.org/ru/articles/rossiiskaia-partiinaia-sistema-posle-reformy-2012-goda/ (дата обращения: 14.05.2021).
7. Попова Ю. В. «Единая Россия» как опорный институт персоналистского режима // Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». - 2020. - Т. 7, № 3 (27). - С. 87-95. - DOI: 10.24147/ 2312-1300.2020.7(3).87-95.
8. Коргунюк Ю. Г. Структура электоральных размежеваний в избирательном цикле 2011-2012 годов и возможные варианты развития ситуации // Полития. - 2012. - № 3 (66). - С. 84-99.
9. Голосов Г. В. Сфабрикованное большинство: конверсия голосов в места на думских выборах 2003 г. // Полис. Политическая исследования. - 2005. - № 1. - С. 108-119.
10. Любарев А. Ю., Шпагин С. А. Партийная реформа и динамика межпартийной конкуренции на региональных выборах 2012-2018 гг. // Политическая концептология. - 2018. - № 4. - С. 189-207.
11. Голосов Г. В. Сравнительная политология и российская политика, 2010-2015 : сб. ст. - СПб. : Изд-во Европ. ун-та в Санкт-Петербурге, 2016. - 688 с.
Сведения об авторе
Шпагин Сергей Александрович - кандидат исторических наук, доцент, советник при ректорате, доцент кафедры политологии Национального исследовательского Томского государственного университета (Томск, Россия) Адрес для корреспонденции: 634050, Россия, Томск, пр. Ленина, 36
E-mail: shpagin@sibmail.com РИНЦ AuthorlD: 483556 ORCID: 0000-0002-9623-8608
Информация о статье
Дата поступления 5 октября 2021 г.
Дата принятия в печать 20 июля 2022 г.
Для цитирования
Шпагин С. А. Партийные системы российских регионов на финише электорального цикла 2017-2021 гг. // Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2022. Т. 9, № 3 (35). С. 137-146. й01: 10.24147/2312-1300.2022.9(3).137-146.
S.A. Shpagin
PARTY SYSTEMS OF RUSSIAN REGIONS AT THE FINISH OF THE ELECTORAL CYCLE OF 2017-2021
The article is devoted to the characterization of party systems in Russian regions. The empirical basis of the work was the statistical data of the Central Election Commission of the Russian Federation on the progress and results of the elections held in 2017-2020 in regional legislative assemblies. Aggregating this data, the author analyzes the dynamics of the distribution of Russian regions by the level of voting for the ruling United Russia party, by the number of its deputies, as well as general changes in the average level of voting for parliamentary parties in regional elections and the representation of these parties in legislative assemblies. The fragmentation of regional parliaments elected in 2017-2020 is investigated using indicators such as the total number of parties in the assembly, the number of factions and the effective number of parties. The calculation of the effective number of parties is carried out on the basis of the formula proposed by G.V. Golosov. Compared to previously investigated data on the electoral cycle of 2012-2016, current trends have been identified in the decrease in the level of support for United Russia and the representation of this party in a significant part of regional parliaments. Also, the results of the study demonstrate the increase in the number of factions and fragmentation of the deputy corps of legislative assemblies of Russian regions. Differences between regions in the level of fragmentation and competition between parties are shown. The classification of Russian regional parliaments on the basis of comparing their party-factional composition with the State Duma and taking into account the number of factions was proposed. More factions are represented in polyphractic legislative assemblies than in the Duma until 2021, in small factions - less, and in similar ones - the same, i.e. 4. The trend of increasing the number of polyphractic legislative assemblies and decreasing low-factional ones compared to the previous electoral cycle is shown.
Keywords: elections; party; party system; regions of Russia; fragmentation; effective number of parties.
REFERENCES
1. Kynev A.V., Lyubarev A.E. Partii i vybory v sovremennoi Rossii: evolyutsiya i devolyutsiya [Parties and elections in modern Russia: evolution and devolution], Moscow, Novoe literaturnoe obozrenie Publ., 2011, 792 p. (in Russian).
2. Lyubarev A.E. Partiinoe stroitel'stvo v 2012-2014 gg. [Party construction in 2012-2014]. Partiinaya reforma i kontrreforma 2012-2014 godov: predposylki, predvaritel'nye itogi, tendentsii [Party reform and counter-reform of 2012-2014: prerequisites, preliminary results, trends], Moscow, KMK Publ., 2015, pp. 63-71. (in Russian).
3. Ross K. Rossiiskie vybory i elektoral'noe signalizirovanie [Russian elections and electoral signaling]. Politicheskaya nauka [Political science], 2017, no. 4, pp. 34-60. (in Russian).
4. Paskhina I.S., Telin K.O. "Partiya nol'": rossiiskie vybory skvoz' prizmu effektivnogo chisla partii ["Party Zero": Russian elections through the prism of an effective number of parties]. Polis. Politicheskie issledovaniya [Political studies], 2017, no. 5, pp. 43-53. (in Russian).
5. Makhrin A.V. Institutsionalizatsiya partiinoi sistemy na regional'nom urovne (po materialam massovogo oprosa) [Institutionalization of the party system at the regional level (according to the materials of the mass survey)]. Izvestiya Tul'skogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya "Gumanitarnye nauki" [News of Tula State University. Series "Humanities"], 2016, iss. 2, pp. 11-15. (in Russian).
6. Lyubarev A.E. Rossiiskaya partiinaya sistema posle reformy 2012 goda [Russian party system after the 2012 reform]. Elektoral'naya politika [Electoral politics], 2020, no. 2 (4), available at: http://electoralpolitics.org /ru/articles/rossiiskaia-partiinaia-sistema-posle-reformy-2012-goda/ (accessed: 14.01.2021). (in Russian).
7. Popova Yu.V. "Edinaya Rossiya" kak opornyi institut personalistskogo rezhima ["United Russia" as a reference institute of the personalist regime]. Vestnik Omskogo universiteta. Seriya "Istoricheskie nauki" [Herald of Omsk University. Series "Historical Studies"], 2020, vol. 7, no. 3 (27), pp. 87-95. DOI: 10.24147/2312-1300.2020.7(3).87-95. (in Russian).
8. Korgunyuk Yu.G. Struktura elektoral'nykh razmezhevanii v izbiratel'nom tsikle 2011-2012 godov i vozmozhnye varianty razvitiya situatsii [Structure of electoral divisions in the 2011-2012 election cycle and possible options for the development of the situation]. Politiya [Politeia], 2012, no. 3 (66), pp. 84-99. (in Russian).
9. Golosov G.V. Sfabrikovannoe bol'shinstvo: konversiya golosov v mesta na dumskikh vyborakh 2003 g. [Fabricated majority: conversion of votes to seats in the 2003 Duma elections]. Polis. Politicheskie issledovaniya [Political studies], 2005, no. 1, pp. 108-119. (in Russian).
10. Lyubarev A.Ju., Shpagin S.A. Partiinaya reforma i dinamika mezhpartiinoi konkurentsii na regional'nykh vyborakh 2012-2018 gg. [Party reform and dynamics of inter-party competition in regional elections 20122018]. Politicheskaya kontseptologiya [Political Conceptuology], 2018, no. 4, pp. 189-207. (in Russian).
11. Golosov G.V. Sravnitel'naya politologiya i rossiiskaya politika, 2010-2015 [Comparative political science and Russian politics, 2010-2015], collection of articles, St. Petersburg, Publishing House of the European University in St. Petersburg, 2016, 688 p. (in Russian).
About the author
Sergey A. Shpagin - PhD in Historical Sciences, Associate Professor, Advisor to the Rector's Office, Associate Professor of the Department of Political Science of the National Research Tomsk State University (Tomsk, Russia)
Postal address: 36, Lenina pr., Tomsk, 634050, Russia
E-mail: shpagin@sibmail.com RSCI AuthorlD: 483556 ORCID: 0000-0002-9623-8608
Article info
Received October 5, 2021
Accepted July 20, 2022
For citations
Shpagin S.A. Party Systems of Russian Regions at the Finish of the Electoral Cycle of 2017-2021. Herald of Omsk University. Series "Historical Studies", 2022, vol. 9, no. 3 (35), pp. 137-146. DOI: 10.24147/2312-1300.2022.9(3). 137-146 (in Russian).
