CC BY
112
86
ВЕСНІК МДПУ імя І. П. ШАМЯКІНА
УДК 82-32:82.091
ПАРОДИЙНО-ИРОНИЧЕСКОЕ ПРЕЛОМЛЕНИЕ КАНОНОВ РОЖДЕСТВЕНСКОГО ТЕКСТА (НА МАТЕРИАЛЕ АНГЛИЙСКОЙ И РУССКОЙ ЛИТЕРАТУР ХІХ - НАЧАЛА ХХ СТОЛЕТИЙ)
И. С. Буркут
аспирант Института литературы имени Т Г. Шевченко НАН Украины
Научный руководитель: зав. отделом компаративистики Института литературы имени Т Г. Шевченко НАН Украины, академик НАН Украины Д. С. Наливайко
В статье рассматривается художественная специфика пародийного рождественского текста на материале иронически-сатирических рассказов В. Теккерея, Джерома К. Джерома, М. Горького и А. П. Чехова.
Ключевые слова: рождественский рассказ, трансформация рождественского канона, пародия, ирония, юмор, сатира.
Введение
Полемическое переосмысление традиций английского и русского рождественского рассказа - недостаточно исследованная проблема современного литературоведения. Вопрос о трансформации рождественского канона преимущественно затрагивался в связи с решением таких литературоведческих задач, как: установление индивидуально-авторских особенностей творчества определенного писателя (Н. А. Егунова «Теккерей в полемике с Диккенсом», В. С. Вахрущев «Жанровые особенности реалистической сказки Теккерея»); исследование типологических черт традиционного рождественского рассказа (Е. В. Душечкина «Русский святочный рассказ: Становление жанра», Н. В. Шевчук «Рождественские рассказы» Ч. Диккенса в хронотопно-типологических связях», М. В. Бондаренко «Традиции "Рождественских повестей"
Ч. Диккенса в русском святочном рассказе 1840-1890-х годов»). Предметом данной статьи является художественная специфика пародийных, т. н. квазирождественских рассказов в английской и русской литературах ХІХ - начала ХХ вв.
Результаты исследования и их обсуждение
В английской литературе ярким примером «иронически-саркастического» направления в трансформации рождественского канона стали произведения В. Теккерея. В «Сверчке за очагом. По Ч. Диккенсу» писатель осудил внедренную Ч. Диккенсом «конвеерность» рождественских рассказов: «Рождественские тексты стали неотъемлемой частью временной всеобщей
рождественской ярмарки, где не только мясники и кондитеры готовят рождественские кушанья, но издатели и литераторы в честь праздника радеют для удовлетворения прихотей публики» [1, 456]. Характерной чертой такой ярмарки является общепринятое преднамеренное преувеличение всех «признаков Рождества»: на физиологическом уровне - когда птица и мясо кажутся более жирными [1, 44], в литературе же это - «гиперболизация гипербол», когда изображение чувств - любви, милосердия - превышает жизненно правдоподобные пределы, что делает их искусственными и неискренними. В. Теккерея удручает сентиментальная и склонная к морализаторству викторианская публика, в угоду которой, по мнению писателя, пишет Ч. Диккенс: «Хотел бы я, чтобы авторы рождественских книг сочинили хотя бы несколько сказок, где все подлецы процветают, а все честные люди оказываются за решеткой...» [2, 379].
Поэтому не удивительно, что писатель, который много работал в жанре литературной пародии, создает свои Christmas Books, которые пародируют традиционные «рождественские» темы и мотивы: «Christmas Books, - интересный гибрид, который возникает в результате скрещивания описательно-бытового очерка с диккенсовскими рождественскими рассказами; жанр, в котором иллюстрации зачастую играли не меньшую роль, чем текст, а комические наблюдения над жизнью существенно потеснили фантастику и абсолютно несвойственную Теккерею
ФШАЛАГГЧНЫЯ НАВУКІ
87
дидактику» [3, 24]. Главной задачей автора является сатирическое изображение действительности. Для достижения этой цели писатель задействует целый арсенал пародийных средств: стилизация, бурлеск, ирония, гротеск, буффонада, шарж и прочее. В. Вахрущев отмечает связь Сhristmas Books В. Теккерея с рождественской пантомимой, а также с кукольным театром Панча и Джудди. Именно благодаря этому, по мнению критика, сказки писателя приобретают особый колорит и социальную злободневность [4, 53]. Сказки В. Теккерея разыгрываются, имеют «режиссера» и зрителей, герои тут - марионетки, которыми умело руководит автор-кукловод. Писатель коренным образом меняет, выворачивает наизнанку, диккенсовскую концепцию рождественского рассказа: «не сказочно-чудесное в личине социальной действительности, а реальность, облаченная в форму сказки» [4, 50].
К примеру, по своему жизненному укладу сказочное королевское семейство Храбруса из рассказа В. Теккерея «Кольцо и роза» («The Rose and the Ring», 1855) напоминает обычный мещанский дом, а в сказочных странах плетутся такие же интриги, как и при обычных королевских дворах. «Это английская сказка ... с героями, легко узнаваемыми из жизни, и таким обилием конкретных деталей, что не поймешь: то ли это повседневность, завладевшая сказкой, то ли это сказка, внедрившаяся в повседневность. В этой сказочной стране тоже ездят в дилижансах, на дверях висят дверные молотки в виде забавных фигурок, неугодных сажают в Ньюгетскую тюрьму или в Тауэр, а у ваксы, которой чистят сапоги сказочные принцы, привычное название -«вакса Уоррена» [5, 11], - отмечает Ю. Кагарлицкий. Сатира В. Теккерея распространяется и на реально существующих писателей и художников: «Еще тут были мечи, латы, шлемы и прочее и прочее - все как в романах у мистера Д.-П.-Р. Джеймса» [5, 112]; «Томазо Лоренцо рисовал всех придворных, и все были довольны его портретами; ведь даже графиня Спускунет выглядела у него молодой, а Развороль - добродушным» [5, 71], [6, 15].
Ироническое осмысление традиционной «рождественской литературной продукции» присуще также рассказам Джерома К. Джерома. В «Трогательной истории» («Pathetic story», 1891) автор описывает страдания писателя, который должен сочинить сентиментальную историю для рождественского номера и никак не может настроиться на соответствующее этому занятию «меланхолическое расположение духа»: «...но дни шли за днями, а настроение у меня становилось все лучезарнее. . Если в течение ближайшей недели мне не удастся тем или иным способом вызвать у себя приступ меланхолии, то в рождественском номере Н-ского еженедельника нечем будет нагнать тоску на британскую публику, а это значит, что слава этого журнала как образцового издания для чтения в семейном кругу безвозвратно померкнет!» [7, 194], [8, 109]. Герой испытывает ряд «проверенных» способов, призванных ухудшить настроение - от чтения образцовых произведений из области сатиры и прослушивания заунывных песен до попыток вызвать у себя несварение (как одного из наиболее надежных источников меланхолии). Но все тщетно. Тогда писатель перебирает в уме традиционные рождественские сюжеты, но все они кажутся нелепыми: девушке, которая страдает из-за неразделенной любви, очень повезло, считает рассказчик, так как она будет лишена возможности испытать на себе все «прелести» семейной жизни, а старый холостяк, рыдающий в канун Рождества над полуистлевшими любовными письмами, и подавно выглядит идиотом и т. д. По-настоящему трогательной, по мнению рассказчика, является история о писателе, который из-за постоянного угождения интересам толпы, теряет свое дарование и превращается в обычного ремесленника. Финал произведения парадоксально-ироничен: «Это действительно была очень грустная история, но не совсем такая, какую наши читатели ищут в рождественском номере своего журнала. Так что мне волей-неволей пришлось обратиться к брошенной девушке с разбитым сердцем» [7, 199]. В рассказе «Человек, который не верил в счастье» («Man Who Did Not Believe in Luck», 1897) писатель оригинально модифицирует мотив счастья, судьбы. В сюжетной основе произведения лежит трагикомическая история, рассказанная от имени первого лица, о том, как обыкновенный подарок к Рождеству -рождественский гусь (который должен приносить счастье) - стал причиной бесчисленных злоключений: повествователь попадает в кутузку, его подозревают в убийстве ребенка, увольняют со службы и в довершение всех несчастий - героя оставляет невеста.
В «Историях, рассказанных после ужина» («Talks after supper», 1891) Джером К. Джером в свойственной ему юмористически-иронической манере обыгрывает еще одну каноническую «рождественскую» тему - тему встречи человека с потусторонним миром. Повествователь, руководствуясь собственным пониманием традиций, пытается объяснить, почему именно такие истории рассказываются в это время: «Это было в Сочельник. Я начинаю так потому, что это самое
88
ВЕСНІК МДПУ імя І. П. ШАМЯКІНА
общепринятое, благопристойное и респектабельное начало, а я был воспитан в общепринятом, благопристойном и респектабельном духе, привык поступать самым общепринятым, благопристойным и респектабельным образом, и эта привычка стала у меня второй натурой. Собственно говоря, нет необходимости уточнять дату нашей вечеринки: опытный читатель, не дожидаясь разъяснения, сам поймет, что дело было в Сочельник. Это у привидений самый излюбленный и боевой вечер. В Сочельник они справляют свой ежегодный праздник» [9, 1], [10, 1]. Время Рождества рассказчик ассоциирует прежде всего с «рождественским парадом» привидений всех «мастей»: молодых и не очень, беспокойных, робких и беспардонных - все «выходят в свет». Ирония и мягкий юмор автора проявляются везде: и в изображении потусторонних существ, и в повторяемости таких историй на Рождество, и в эксплуатации одних и тех же сюжетов (писатель даже перечисляет несколько, так сказать, базовых сюжетов), и в описании восприятия таких рассказов. Больше всего автора занимает природа появления и особенности восприятия рождественских историй: «Все эти события не только происходят в Сочельник, но и рассказываются в Сочельник. В другие вечера всякие беседы о духах не укладываются в традиции английского общества на нынешней стадии его развития. Вот почему, представляя вашему вниманию печальные, но подлинные истории о встречах с привидениями, излишне сообщать людям, изучающим англо-саксонскую культуру, что все это происходило и рассказывалось в Сочельник. Тем не менее я это делаю» [9, 2], [10, 2].
«Всякий человек, имеющий руки, двугривенный на бумагу, перо и чернила и не имеющий таланта, может написать рождественский рассказ. Нужно только придерживаться известной схемы и твердо запомнить следующие правила: 1) без поросенка, гуся, елки и хорошего человека рождественский рассказ не действителен; 2) слова "ясли", "звезда", "любовь" должны повторяться не менее десяти, но и не более 2-3 тысяч раз; 3) колокольный звон, умиление и раскаяние должны находиться в конце рассказа, а не в начале его. Все остальное неважно», - такое шуточное руководство для начинающих писателей было напечатано в журнале «Речь» за январь 1909 г. Ирония и пародия как полемическое переосмысление типологии рассматриваемой жанровой разновидности характерна и для русского рождественского рассказа конца ХІХ - начала ХХ веков. Особенно ярко эта черта проявилась в рождественских произведениях А. Чехова и М. Горького.
Ироническое переосмысление мистики как жанрового стереотипа присуще рассказам А. Чехова «Страшная ночь» (1884) и «Ночь на кладбище» (1886). Писатель умело пародирует традиционное для ужасных святочных историй нагнетание зловещей атмосферы: «Порол дождь ... Холодный и резкий ветер выводил ужасные нотки; он выл, плакал, стонал, визжал, точно в оркестре природы дирижировала сама ведьма. Под ногами всхлипывала слякоть; фонари глядели тускло, как заплаканные вдовы ... Бедная природа переживала фридрих-гераус» [11, 14-15]; «. теперь, когда меня окутывал непроницаемый, холодный мрак и перед глазами неистово кружились дождевые капли, а над головою жалобно стонал ветер, когда я вокруг себя не видел ни одной живой души, не слышал человеческого звука, душу мою наполнял неопределенный и неизъяснимый страх» [12, 447]. В «Страшной ночи» для достижения максимального комического эффекта А. Чехов использует ряд говорящих имен (Панихидин, Трупов, Упокоев, Черепов, Погостов, Кладбищенский) и топонимических наименований (Мертвый переулок, Успение-на-Могильцах). Финал обоих произведений - полное разоблачение мистического и его реалистическое объяснение. В рассказе «Елка» (1884) писатель в иронично-комичном ключе обыгрывает еще один традиционный рождественский мотив - мотив судьбы. М. Горький, характеризируя особенности юмора прозаика, отмечал его двоякую трагикомичную природу: «Антон Чехов уже в первых рассказах своих умел открыть в тусклом море пошлости ее трагически мрачные шутки: стоит только внимательно прочитать его "юмористические" рассказы, чтобы убедиться, как много за смешными словами и положениями - жесткого и противного скорбно видел и стыдливо скрывал автор» [13, 136]. Именно такой юмор свойственен рассматриваемому рождественскому рассказу, тема которого - парадоксальность судьбы. Образ елки тут -метафорическое воплощение человеческой судьбы, которая под Рождество раздает подарки взрослым детям: подагрический старикашка получает молодую, хорошенькую девушку с «честной, чувствующей, поэтической» натурой; роскошная библиотека, «содержащая в себе все сочинения Канта, Шопенгауэра, Гете, всех русских и иностранных авторов, массу старинных фолиантов и проч.» [12, 455], достается букинисту Свинопасову (говорящая фамилия), который отбирает себе «Сонник», «Оракул», «Письмовник» и «Настольную книгу для холостяков», а оставшиеся тома бросает на пол; юмористу же судьба предлагает кукиш с маслом, зубную боль
ФШАЛАГГЧНЫЯ НАВУКІ
89
или месяц тюрьмы за диффамации. Писатель высмеивает абсурдность и в то же время жизненную реалистичность подобных подарков фортуны.
В произведениях «О мальчике и девочке, которые не замерзли» (1894) и «Рождественских рассказах» (1896) М. Горький иронически трансформирует традиционные рождественские сюжеты о несчастных бедняках, замороженных по воле сочинителей канонических рождественских текстов. М. Горький своеобразно трактует тему рождественского чуда: для двух преступников таким чудом становится удавшаяся кража, в то время как «ожидаемое» чудо морального преображения налогового инспектора Гончарова не происходит (рассказ «В Сочельник», 1899). В другом произведении «Пузыри» (1900) также звучит тема несвершившегося перерождения. Главный герой рассказа - бездарный писатель, который гордится одобрительными отзывами на свои романы - во сне попадает на современный Парнас, где видит себя (и себе подобных) всего лишь мыльным пузырем, который от сознания собственной важности увеличивается в объеме и быстро лопается. Однако подобные аллегоричные образы (в отличие от диккенсовских духов из «Рождественской песни в прозе») не впечатляют героя, не наталкивают его на размышления: «Это видение не помешало Ивану Ивановичу крепко заснуть» [14, 358].
Выводы
Полемическое переосмысление рождественской традиционности, как ни парадоксально, способствовало становлению нового устойчивого комплекса признаков, базирующегося на иронично-саркастичном обыгрывании установившихся сюжетно-тематических особенностей рождественского рассказа.
Литература
1. Теккерей, У М. Сверчок за очагом. Сочинение Чарльза Диккенса / У М. Теккерей // Собрание сочинений : в 12 т. - М. : Худ. литература, 1974-1980. - Т. 2. - 1975. - С. 455-464
2. Thackeray, W. M. Critical papers in literature / W. M. Thackeray. - Lnd., 1904. - 410 p.
3. Гениева, Е. Желтоплюш Титмарш Теккерей / Е. Гениева // Повести и пародии / У М. Теккерей. -М. : Радуга, 1985. - С. 9-25.
4. Вахрущев, В. С. Жанровые особенности реалистической сказки Теккерея / В. С. Вахрущев // Проблемы метода и жанра в зарубежной литературе. - М. : МГПИ, 1985. - С. 51-67.
5. Почти как в жизни. Английская сказочная повесть и литературная сказка / сост., вст. ст. и ком. Ю. И. Кагарлицкого. - М. : Правда, 1986. - 592 с.
6. Thackeray, W. M. The Rose and the Ring [Электронный ресурс] / W. M. Thackeray. - Режим доступа : http://www.gutenberg.org/catalog/world/readfile?fk_files=3084392. - Дата доступа : 28.04.2013.
7. Джером, К. Джером Трое в одной лодке. Рассказы / Джером К. Джером. - М. : Худ. литература, 1977. - 365 с.
8. Jerome, K. Jerome Pathetic story [Электронный ресурс] / Jerome K. Jerome. - Режим доступа : http://books.google.com.ua/books?id=_sy9Qv5zluIC&pg=PA104&lpg=PA104&dq=Jerome+K.+Jerome.+Pathetic+
story&source=bl&ots=J_jrXbFTYd&sig=gHfz5o_0TnNa6RM4RX4bsAd0JL0&hl=uk&sa=X&ei=f22nUe_eFKiS7A b5-oGYDw&ved=0CEQQ6AEwAw#v=onepage&q=Jerome%20K.%20Jerome.%20Pathetic%20story&f. - Дата
доступа : 28.04.2013
9. Джером, К. Джером Пирушка с привидениями [Электронный ресурс] / Джером К. Джером. -Режим доступа : http: // royallib. ru. /read/dgeromklapka. - Дата доступа : 27.03.2013.
10. Jerome K. Jerome. Told after supper [Электронный ресурс] / Jerome K. Jerome. - Режим доступа : http://www.fullbooks.com/Told-After-Supper.html. - Дата доступа :28.04.2013
11. Чехов, А. П. Собрание сочинений : в 12 т. / А. П. Чехов. - М. : Худ. литература, 1954-1957. -Т 4. - 1955. - 636 с.
12. Чехов, А. П. Собрание сочинений : в 12 т. / А. П. Чехов. - М. : Худ. литература, 1954-1957. -Т 2. - 1954. - 503 с.
13. Горький, М. Переписка, статьи, высказывания / М. Горький, А. Чехов. - М. : Гослитиздат, 1951. - 288 с.
14. Горький, М. Полное собрание сочинений : в 25 т / М. Горький. - М. : Наука, 1968-1976. - Т 5. -1970. - 492 с.
Summary
The article discusses the specifics of artistic parody of Christmas texts on the material of ironic and satirical stories of W. Thackeray, Jerome K. Jerome, M. Gorky and A.P. Chekhov.
Keywords: Christmas story, the transformation of the Christmas canon, parody, irony, humor, satire.
Поступила в редакцию 13.05.13
