CC BY
184
УДК 801
ПАРАЯЗЫК И ФИЛОЛОГИЯ © 2014 А. Т. Хроленко
докт. филол. наук, профессор, профессор каф. русского языка e-mail khrolenko@hotbox. ru
Курский государственный университет
Обсуждается вопрос, как и почему в художественном тексте используются элементы параязыка — явления и факторы, сопровождающие речь и не являющиеся вербальным материалом. Анализируется опыт использования параязыка в художественном дискурсе русских писателей. Предлагается понятийнотерминологический аппарат складывающейся научной дисциплины — парафилологии. Намечается проблематика этой дисциплины и её научно-исследовательский инструментарий.
Ключевые слова: параязык, паракинесика, парафоника, паракинема, паралексема, парасемема, интерпретанта.
Языковеды, изучая устную речь, сделали убедительный вывод, что она структурно отличается от письменной. Структурные отличия книжно-письменной и устно-разговорной форм речи не случайны и свидетельствуют об их принципиальном различии в плане передачи информации. Если в письменной речи у нас один канал информации (сам текст), то в устной речи каналов информации два: а) информация, которая непосредственно содержится в произнесенных словах, и б) информация, которую слушатель получает помимо слов, которая сопутствует речи и в той или иной мере связана со словами. Человек, переходя от письменной речи к устной, бессознательно включает второй — несловесный — канал информации, и это автоматически перестраивает первый — словесный, или речевой, — канал. «Слова были для них пустым звуком, зато взгляды, улыбки, тембр голоса, самые незначительные движения помимо них вели между собою неумолчную беседу» (Р.М. дю Гар. Семья Тибо).
Второй канал — это функционирование телесных знаков, среди которых выделяют оптико-кинетическую систему (жесты, мимика, пантомимика),
паралингвистическую и экстралингвистическую (вокализация, интонирование, смех, покашливания и др.), систему организации пространства—времени (дипломатический протокол), систему визуальных контактов («контакт глаз») [Герасимова 2004: 180].
Второй канал именуют параязыком (иногда параречью). К несловесному каналу информации — параязыку — традиционно относят паракинесику и парафонику.
Под паракинесикой понимают движения рук и ног, мимику лица, позы тела, которые так или иначе включены в процесс коммуникации и служат средством передачи информации. Основу паракинесики составляет информативно значимый и коммуникативно функционирующий жест. «Какую бездну чувств может выражать застывший, обиженный позвоночник или леденящий профиль» [Бродский 1999: 321]. «Прямо он не сказал мне ни слова, но в его молчании слышалось благодушное одобрение всего, что можно было от меня ожидать» [Голдинг 1996: 187].
Существует еще один и тоже особый способ передачи информации — парафоника. Г. Гегель писал: «...Звуки способны вызвать в нас соответствующее настроение. Преимущественно это справедливо относительно человеческого голоса; ибо этот последний представляет собой главный способ, посредством которого человек
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НА УКИ
может обнаружить свое внутреннее существо; то, что он есть, он влагает в свой голос» [Гегель 1956: 117]. Выдающийся филолог А. А. Потебня отметил, что чутьё человека заставляет протягивать гласную в прилагательном (например, хоро-оший), если им хотят выразить высокую степень качества [Потебня 1989: 105]. Изменение
длительности звучания приводит к возникновению дополнительной информации.
Дополнительная информация передаётся несловесным путём (в том смысле, что не требуется дополнительных слов), но она непременно связана с речью, сопутствует ей, обогащает её и без речи существовать не может. «— Lise! — только сказал князь Андрей; в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах» [Толстой 1979: 37].
К компетенции параязыка относят все те способы передачи информации, которые связаны со звучанием речи, её фонетическим обликом. Парафоника — это и акустические характеристики голоса (тембр, высота, громкость и т.п.), «значащие» паузы, интонационный рисунок речи, явления так называемой неканонической (необычной) фонетики и т. д. Вот один из современных примеров использования парафоники: «...Одна моя знакомая, уезжая за кордон, везла с собой целую сумку невзрачных тюбиков с отечественным кремом. — Зачем?! — изумилась я. — Они же на-ту-раль-ные! — по слогам, явно намекая на невысокие мои умственные способности, пояснила собеседница» [Городские известия. 1999. 28 февр.].
По мнению специалистов, важность несловесного канала информации трудно переоценить. «В пустом разговоре была не только пустота, — улыбки, взгляды, движения рук, покашливание, всё это помогало раскрывать, объяснять, понимать наново» [Гроссман 1989: 43]. В дневнике К.И. Чуковского есть запись о впечатлении от рассказов М. Горького о Л. Толстом: «Когда я записываю эти разговоры, я вижу, что вся их сила — в мимике, в интонациях, в паузах, ибо сами по себе они, как оказывается, весьма простенькие и даже чуть-чуть плосковаты» [Чуковский 1990: 155]. Изучение языков тела, по мнению специалистов, поражает богатством их выразительных возможностей. С помощью мимики, жестов, поз можно передать всё бесконечное многообразие реакций на практически любые ситуации. Мысль и чувства, желание и настроение, просьба и приказ — всё может быть отражено через язык тела. К языку тела прибегают сознательно и бессознательно. Примечательно, что «телесный язык по своей изначальной природе, действительно, не способен лгать»: речь напрямую связана с двигательными реакциями, которые спонтанны и поддаются контролю лишь при специальной тренировке, которая ещё и не всякому под силу [Герасимова 2004: 180].
Возникает вопрос о количестве информации, отправляемой и получаемой по обоим каналам — словесному и неречевому. По мнению специалистов, несловесный канал в процессе бытового общения передаёт слушателям информации больше, чем канал словесный. Количественные оценки, правда, сильно колеблются, но в любом случае важность параязыковых средств в общении трудно переоценить. Установлено, что при разговоре люди придают словам лишь 7% значимости, интонации — 38%, а мимике и жестам — 55%.
Всего один жест может полностью изменить смысл произнесенных слов. Сказанное устно при помощи манеры, тона, темпа и обстоятельств в очень большой степени само себя истолковывает. Соотношение количества информации, передаваемой с помощью обоих каналов, — величина переменная. Зависит она от многих обстоятельств. Чем ограниченнее словарь, например, тем чаще личные намерения сигнализируются несловесным путём. Особенно это заметно в общении детей, подростков, военнослужащих, семейных пар и лиц, долго проживающих совместно.
В современной науке и практике активно развиваются теоретическое и прагматическое направления в изучении параязыка.
Ученые записки: электронный научный журнал Курского государственного университета. 2014. № 3 (31)
Хроленко А. Т. Параязык и филология
Теоретики языка полагают, что невербальное — ключ к проблеме глоттогенеза (происхождения языка). В истории развития человеческого языка выявлен переходный период от первой ко второй сигнальной системе, который профессор И.Н. Горелов назвал «функциональным базисом речи». Эту промежуточную систему коммуникации в процессе очеловечивания «прошёл» не только наш предок, но её «проходит» и каждый ребенок. Функциональный базис речи — это система протопонятий со своей собственной знаковой системой — параязыком. Это протоязык мимики и жестов, взглядов и фонаций, которым человек владеет инстинктивно, как биологическое существо. Этот невербальный (несловесный) язык понятен и животным. Для животных такая коммуникация — верх развития, для человека — основа развития первого, бессознательного интеллекта и ступенька в обретении истинно человеческого языка, второй сигнальной системы.
Полагают, что люди, их дети и животные объединены «языком эмоций». Понятность и универсальность этого языка обеспечивается закономерными связями между акустическими средствами выражения эмоций голосом и физиологическим состоянием организма, испытывающего ту или иную эмоцию.
Приматологи из Сент-Эндрюсского университета (Великобритания) составили самый полный словарь жестов шимпанзе. Анализ 120 часов видеозаписей поведения приматов показал, что шимпанзе используют 66 жестов, а не 30, как считалось ранее. Большинство зафиксированных жестов являются общими для разных видов приматов, что свидетельствует о древности такого способа общения. Предположительно, базовая группа жестов всех обезьян и человека возникла ещё у общего предка всех высших приматов. Специалисты полагают, что сведения о жестикуляции обезьян могут помочь ответить на вопросы, связанные с развитием высших когнитивных способностей у человека.
Американские учёные из университета Чикаго, протестировав сорок человек, разговаривающих на разных языках (английском, китайском, испанском и турецком), пришли к выводу, что грамматика жестов универсальна. Подопытным были показаны видеоролики, иллюстрирующие различные действия как реальных людей, так и нарисованных персонажей, и попросили сначала описать происходящее словами, а затем жестами. Порядок слов в описании происходящего языком соответствовал грамматическому порядку языка, которым владел испытуемый. В английском, испанском и китайском языках первым идёт субъект, потом глагол, затем объект (пример: женщина завязывает узел). Турецкий вариант последовательности: субъект — объект — глагол (женщина узел завязывает). Во время «рассказа» руками все тестируемые продемонстрировали последовательность субъект — объект — глагол (мужчина на гитаре играет). Вывод исследователей однозначен: всем людям при невербальном общении свойственно составлять слова именно в порядке субъект — объект — глагол.
Язык эмоций подсознателен и в силу этого непроизволен. «Жест в этом городе родился раньше слова. Все жестикулировали, размахивали руками, сверкали белками, стараясь объяснить друг дружке — если не самый смысл жизни, то хоть приблизительный» [Дон-Аминадо 1991: 47]. Русский писатель А.П. Шполянский (псевдоним Дон-Аминадо), столь образно описавший старую Одессу, и не подозревал, как точно он представил предысторию человеческой речи. Жест родился раньше звукового слова не только в этом городе, но и на планете Земля.
Для адекватного понимания места параязыка в структуре коммуникации важен учёт концепции телесной природы сознания. Этак концепция ориентирована на выявление телесных детерминант познания, жизни и духовной деятельности человека. Согласно концепции, человек как существо мира средних размерностей (мезокосма)
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НА УКИ
организует свою картину мира в соответствии с параметрами собственной телесности, которая определяет основные направляющие его мыслительной и преобразующей активности, которые, в свою очередь, оказывают обратное влияние на функционирование телесности [Телесность 2009].
Телесность сознания, подчёркивает Е. Князева, не означает отрицания идеальности его продуктов, но указывает на необходимость учёта телесных детерминант духовной деятельности и познания, поскольку сознание отелеснено, воплощено, а тело одухотворено, оживлено духом [Князева 2009: 31].
Объект познания и способ его познания зависят от строения тела и его конкретных функциональных особенностей, способностей восприятия и движения в пространстве. Существуют телесные нити, управляющие разумом. «... Мыслит человек не только мозгом, чувствует не только сознанием, он мыслит и чувствует всем своим телом» [Там же: 49]. Через двигательную активность, через действия формируются когнитивные (добавим: коммуникативные) способности живого организма как в онтогенезе, так и в филогенезе [Там же: 32, 34]. Сознание выполняет свои когнитивные функции в действии и через действие — в этом выводе учёного заключено теоретическое обоснование природы параязыка.
Концепция телесности сознания и языка подтверждается лабораторными исследованиями. Тело — активный участник речевого процесса. Канадским учёным из университета Мак-Г илла в Монреале удалось разрешить загадку, как взрослым людям, потерявшим слух, удаётся сохранять правильную речь, не слыша своих собственных слов в течение долгих лет. Выбрали пять добровольцев, потерявших слух взрослыми, их слуховые аппараты на время эксперимента отключили, чтобы не слышали звучание собственной речи. Испытуемым прикрепили небольшой прибор на челюсть, немного сдвигавший её в сторону, что искажало произнесённый звук. При этом им предлагали произносить слова, появляющиеся на экране компьютера, не слыша их. Выяснилось, что глухие люди корректировали положение своей челюсти, сдвигая её против действия аппарата, и восстанавливали правильное звучание. Во время речи, которуе испытуемые сами не слышали, положение челюсти автоматически оценивалось как неправильное и исправлялось. Результаты исследования свидетельствуют о существовании двух систем, контролирующих правильное произношение, — слуховой и двигательной. Человек помнит не только звучание данного слова, но и положение органов речи, а также их движение, соответствующее его произношению.
Современные лабораторные исследования обнаруживают место телесности в изучении языка. Так, французские учёные установили, что наилучших результатов при изучении иностранного языка достигают учащиеся, которые не только смотрят и пишут буквы чужого алфавита, но и ощупывают их. Психологи из университета г. Гренобль (Франция) изготовили рельефные знаки японского алфавита катакана и предложили изучающим японский язык не только упражняться в написании и произношении этих знаков, но и ощупывать их. Результат оказался удивительным: по сравнению с контрольной группой «ощупыватели» гораздо быстрее и лучше запомнили знаки катаканы. Экспериментаторы объясняют это тем, что осязание является связующим звеном между зрением и слухом, способствуя взаимодействию этих чувств. По этой причине все дети тянут в рот все познаваемые предметы.
«Говорим голосом, беседуем всем телом». Эти слова приписывают древнеримскому автору Публицию. Менеджеры убеждены, что в международном бизнесе не обойтись без хорошего знания теории и практики паракинесики. Специалисты по переговорам считают, что успех делового контакта зависит от того, насколько слова соответствуют несловесным сигналам.
Ученые записки: электронный научный журнал Курского государственного университета. 2014. № 3 (31)
Хроленко А. Т. Параязык и филология
Английские специалисты Дж. Ниренберг и Г. Калеро написали очень популярное во всём мире пособие для деловых людей под выразительным названием «Читать человека — как книгу». В пособии — основы боди ленгвидж — языка жестов, мимики и телодвижений человека. Австралийский предприниматель и учёный Аллен Пиз выпустил книгу «Язык телодвижений», которая в США с 1961 по 1991 гг. переиздавалась четырнадцать раз общим тиражом свыше одного миллиона экземпляров. Русский — двадцать седьмой язык, на который она переведена. Книга задумывалась как пособие агентам по продаже товаров, менеджерам, руководителям предприятий. Однако она заинтересовала преподавателей, следователей, врачей, журналистов. Внимательно читают её психологи и искусствоведы.
Совсем недавно специалист по паракинесике Г.Е. Крейдлин сокрушался: «К сожалению, приходится констатировать, что сегодня ни для одной культуры и ни для одного языка жестов не существует ни объяснительных словарей, ни хотя бы отдельных описаний основных иконических телесных единиц» [Крейдлин 2006: 55]. А в 2007 г. на русский язык был переведён «Толковый словарь языка жестов: Как распознать и истолковать практически любой известный жест» [Армстронг, Вагнер 2007].
Информативные и экспрессивные возможности невербальных средств информации в форме паракинесики и парафоники оправдывают целесообразность особой отрасли филологии. В современную науку уверенно входит новый термин параязык — явления и факторы, сопровождающие речь и не являющиеся вербальным материалом: громкость, паузы нерешительности, модуляции голоса, мимика, жесты, глазной контакт между коммуникантами и т.д. Термин паралингвистика, который традиционно обозначал совокупность несловесных средств, связанных со звучанием речи и паузами, теперь переосмысливают и употребляют в качестве наименования научной дисциплины, изучающей параязык. Последующие рассуждения дают основание для дискуссии о целесообразности более общего термина — парафилологии.
Помимо научно-теоретического и прагматического аспекта в изучении параязыка есть аспект художественно-творческий. «Письмо Антона Павловича Дюковскому о смерти брата очень сдержанно. Все слова ясны, просты. Печаль не в словах, а за словами» [Зайцев 1991: 315].
Творческая деятельность человека не мыслится вне жеста. Очень тонко подметил это мастер слова А. Н. Толстой: «Я наконец понял тайну построения художественной фразы: её форма обусловлена внутренним состоянием рассказчика, повествователя, за которым следует движение, жест. И, наконец, — глагол, речь, где выбор слов и расстановка их адекватна жесту» [Толстой А.Н. 1972: 53-54].
Андрей Белый впервые ввёл «жесты» в поэзию: язык пробелов, лесенки слов. А. Блок не случайно настаивал, чтобы собрание его сочинений, начавшее издаваться до реформы орфографии в 1918 году, допечатали по-старому, так как стихи были рассчитаны на это. Графическая сегментация текста, расположение его на бумаге, шрифтовый и красочный набор, типографские знаки, необычное написание и нестандартная расстановка знаков пунктуации — этот арсенал параязыковых средств помогает углубить и выразительно передать мысль и чувство автора.
Важно заметить, что параязыковой способ передачи информации в художественном творчестве зачастую способствует словесной оформленности речи. В статье «Как делать стихи» В. Маяковский говорит о том, что стихи у него вырастают из «поэтического гула». Думается, что «муки слова» у поэтов и писателей — это напряженная попытка гармонически согласовать словесный и несловесный каналы поэтической информации.
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НА УКИ
В современной философской литературе полагают, что «...в общую классификацию необходимо ввести языки интуиции (духовные, психологические языки)», которые главным образом проявляются в созидательном творчестве: эйдосы визуализации, «зримый умом» звуко-цвет, эстетическое чувство и др. Эти языки относят к разряду тонкой чувствительности или тонкой телесности» [Герасимова 2004: 180].
Трудно переоценить роль параязыка в искусстве, художественном творчестве, культуре в целом и в киноискусстве в частности. Для практики немого кино жест и мимика — главное изобразительное и выразительное средство. Для филолога интерес представит книга Ю. Цивьяна «На подступах к карпалистике: Движение и жест в литературе, искусстве и кино» [Цивьян 2010]. Термин карпалистика в названии монографии, по сообщению автора, придумал В. Набоков. Термин произведён от позднелатинского слова carpus (‘кисть руки’) и в романе В. Набокова «Пнин» получил своё определение: «Скоро обнаружилось, что Пнин является истинной энциклопедией русских кивков и ужимок, что он свёл их в таблицу и может кое-что добавить к Лоренсовой (Лоренс Дж. Клементс — коллега Пнина, читающий лекционный курс «Философия жеста». — А.Х.) картотеке, посвященной философской интерпретации жестов — иллюстративных и неиллюстративных, связанных с национальными особенностями и с особенностями окружающей среды» [Набоков 1993: 185]. «Лоренс снял даже фильм, посвященный тому, что Тимофей считал существенной частью русского «кистеведения» . Пнин . демонстрирует жесты, лежащие в основе таких русских глаголов, — подразумевающих движения рук, — как «махнуть», «всплеснуть», «развести»: рука роняется, как бы смахивая усталую уступку; две руки театрально распахиваются в изумлённом отчаянии; «разъединительный» жест — ладони
разъезжаются, в знак беспомощной покорности» [Там же: 185-186].
Л.Н. Толстой в своих «Дневниках» однажды с огорчением отметил: «Я невольно, говоря о чём бы то ни было, говорю глазами такие вещи, которые никому не приятно слышать, и мне совестно, что я говорю их» [Толстой 1985: 82].
Вспомним эпизод из романа «Война и мир»: «Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагивания мускула лица, ни жеста Пьера. Она налету ловила ещё не высказанное слово и прямо вносила в своё раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера» [Толстой 1981: 235]. 97 оттенков улыбки и 85 оттенков выражения глаз героев увидим мы, читая «Войну и мир» Л. Толстого. « — Что... — начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать всё яснее и глубже» [Толстой 1981: 61].
Место параязыка в художественном тексте видно на примере писательской практики Л.Н. Толстого. Остановимся на трилогии «Детство. Отрочество. Юность» [Толстой 1978]. В юношеской трилогии великого писателя около 140 фрагментов, которые так или иначе связаны с параязыком.
Часть фрагментов можно отнести к числу теоретических: в них автор рассуждает об особенностях неречевой коммуникации людей.
Во-первых, Л.Н. Толстой обратил внимание на то, что параязык особенно актуален в детском и юношеском возрасте, и это еще один аргумент в пользу концепции Н.И. Горелова о функциональном базисе речи: «Мне показалось, что во взгляде его выражался вопрос, зачем я пришел сюда, а в быстром наклонении головы желание скрыть от меня значение взгляда. Эта склонность придавать значение самому простому движению составляла во мне характеристическую черту того
Ученые записки: электронный научный журнал Курского государственного университета. 2014. № 3 (31)
Хроленко А. Т. Параязык и филология
возраста (подчеркнуто нами. — А.Х.)» [Толстой 1978: 179. Здесь и далее будем указывать только страницу тома].
Во-вторых, параязык складывается в условиях малых социальных групп и прежде всего в семье: «...Существует частная, более или менее развитая в различных кружках общества и особенно в семействах, способность, которую я назову пониманием. Сущность этой способности состоит в условленном чувстве меры и в условленном одностороннем взгляде на предметы. Два человека одного кружка или одного семейства, имеющие эту способность, всегда до одной и той же точки допускают выражение чувства, далее которой они оба вместе уже видят фразу; в одну и ту же минуту они видят, где кончается похвала и начинается ирония, где кончается увлечение и начинается притворство, — что для людей с другим пониманием может казаться совершенно иначе. Для людей с одним пониманием каждый предмет одинаково для обоих бросается в глаза преимущественно своей смешной, или красивой, или грязной стороной. Для облегчения этого одинакового понимания между людьми одного кружка или семейства устанавливается свой язык, даже обороты речи, даже — слова, определяющие те оттенки понятий, которые для других не существуют. <....> Например, у нас с Володей установились, бог знает как, следующие слова с соответствующими понятиями: изюм означало тщеславное желание показать, что у меня есть деньги, шишка (причем надо было соединить пальцы и сделать особенное ударение на оба ш) означало что-то свежее, здоровое, изящное, но не щегольское; существительное, употребленное во множественном числе, означало несправедливое пристрастие к этому предмету и т.д., и т.д. Но, впрочем, значение зависело больше от выражения лица, от общего смысла разговора, так что, какое бы новое выражение для нового оттенка ни придумал один из нас, другой по одному намеку уже понимал его точно так же» (280-281).
В-третьих, продемонстрировано, как рождаются элементы параязыка: — Здравствуйте, дипломат! — сказал Дубков, подавая мне руку. Приятели Володи называли меня дипломатом, потому что раз, после обеда у покойницы бабушки, она как-то при них, разговорившись о нашей будущности, сказала, что Володя будет военный, а что меня она надеется видеть дипломатом (180); — Верно, у него денег нет! Правда? О! Дипломат! — прибавил он утвердительно, объясняя мою улыбку (181).
Теоретические замечания писателя иллюстрируются многочисленными художественными примерами о месте параязыка в коммуникативной деятельности человека.
— Разве вы бьете своих детей, моя милая? — спросила бабушка, значительно поднимая брови и делая особенное ударение на слово бьете (61). Когда Любочка сердилась и говорила: «целый век не пускают», это слово целый век, которое имела тоже привычку говорить maman, она выговаривала так, что, казалось, слышал ее, как-то протяжно: це-е-лый век (173). ...Она точно так же растягивает слова, поднимает брови и говорит: «мой милый» (175). ...И сделала такой жест глазами, что князь, должно быть, догадавшись, чего она хотела, подошел ко мне... (244).
Известно, что мимика и жест — элементы аналогового (непрерывного во времени) языка. Превратить континуум в цепочку дискретных единиц — давняя мечта исследователей. «Из жестов всех составить алфавит и научиться понимать все мысли» (Шекспир В. Тит Андроник) — мечтал великий драматург. Американский психолог Р. Бёрдвистл попытался выделить кин — мельчайшую единицу движения, аналогичную букве. Таких кинов учёный насчитал около 60. Известны и другие попытки поиска «алфавита жестов», однако ряд психологов настроен скептически. По их мнению, создать код, словарь, дискретный алфавит невербальной коммуникации невозможно,
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НА УКИ
поскольку поиск алфавита — проявление лингвоцентризма — стремления изучать любые виды коммуникации по образу и подобию языка человеческой речи.
Невербальная коммуникация — проявление смысловой сферы личности. Она представляет непосредственный канал передачи личностных смыслов. То, что не удаётся ученым, оказывается по плечу мастерам художественного слова. Их опыт свидетельствует, что параязык в известной мере изоморфен (структурно подобен) вербальному языку и в силу этого можно выделить структурные единицы параязыка.
Параязык должен обладать своими структурными единицами. По аналогии с вербальным языком, фундаментальной единицей которого является лексема, напрашиваются два термина — кинема и интонема, однако эти термины уже получили права гражданства в современной лингвистике.
Учитывая, что обе составные части параязыка — паракинесика и парафоника — в своих обозначениях имеют формант пара, предлагаем термины паракинема и паралексема.
Под паракинемой условимся понимать слово или группу слов, описывающих тот или иной жест. Паракинему в тексте выделим квадратными скобками. Учитель встал и пошел к двери, как будто не замечая моего [взгляда], в котором выражались ‘отчаяние, мольба и упрек’ (145).
Паралексема в нашем понимании — средство передачи параязыковых элементов, или «звуковых жестов», — слово или группа слов, передающие фиксированную, тем или иным способом закрепленную в тексте интонацию или иную другую фонацию. Паралексему в тексте заключим в ломаные скобки: — Пойдемте, <барчук>, я вас проведу, — сказал он, поворачиваясь назад и, по-видимому, сразу угадав мое положение... (204).
Паракинема и паралексема как формы передачи кинетических или интонационных жестов, как правило, сопряжены со словами, содержащими толкование или намек на смысл жеста, — парасемемой или интерпретантой.
Парасемема в нашем употреблении — это слово или группа слов, содержащих текстовый намек на смысл того или иного коммуникативного жеста. Семему в тексте ограничиваем «лапками». Настал и мой черед: бабушка с ‘одобрительной’ [улыбкой обратилась ко мне] (58).
Интерпретанта — это авторское объяснение смысла жеста. В тексте интерпретанту выделяем фигурными скобками: Любочка и Катенька [беспрестанно подмигивали нам], [вертелись на своих стульях] и вообще ‘изъявляли сильное беспокойство’. {Подмигивание это означало: “Что же вы не просите, чтобы нас взяли на охоту?”} Я толкнул локтем Володю, Володя толкнул меня и, наконец, решился... (28); Впрочем, <теперь> некому об этом подумать, и вы можете делать, как хотите. {Слово “теперь” значило: ‘когда у них нет матери’...} (132).
Паракинема и паралексема могут быть косвенными — в тексте указание на наличие кинетического или звукового жеста содержится, но сам жест дискретно не описывается: ...И доктор Блюменталь, маленький рябоватый человечек, который тщетно ‘старался успокоить ’ Гашу, [делая ей глазами и головой таинственные миротворные знаки] (130) — пример косвенной паракинемы. Как правило, косвенные паракинемы и паралексемы включают в свой состав слова с обобщенным значением — знак, тон и т. п.
По образному замечанию французского лингвиста Ш. Балли, интонация — это постоянный комментатор мысли. Анализируемая трилогия свидетельствует, что для Толстого интонация настолько важна, что он пытается сохранить её и в письменном тексте, используя шрифтовое средство — курсив — и выделяя паралексемы. — Нечего их спрашивать, а надо спросить их <дядьку>, — сказала бабушка, {особенно
Ученые записки: электронный научный журнал Курского государственного университета. 2014. № 3 (31)
Хроленко А. Т. Параязык и филология
‘презрительно’ выговаривая слово “дядька”}, — что он смотрит? (132) Интонация включает в семантическую структуру слова социальную оценку персонажа.
Паралексема может быть использована как способ выражения социальной оценки: (ждут учителя Лебедева) — Нет, это не он, это какой-то <барин>, — сказал он (142).
Внутренний монолог тоже включает в себя элементы параязыка: Несколько раз, с различными интонациями и с выражением величайшего удовольствия, прочел он это изречение, выражавшее его задушевную мысль; потом задал нам урок из истории и сел у окна. Лицо его не было угрюмо, как прежде; оно выражало довольство человека, достойно отмстившего за нанесенную ему обиду (24).
Когда персонажу важно не только содержание речевой реплики, но и ее форма, память услужливо сохраняет паралексему: ...Про меня папа сказал как-то, что у меня <умная рожа>, и {я вполне верю в это} (177) — герою лестна оценка отца.
Явления параязыка в художественном тексте нами обсуждаются на примере творческой практики Л.Н. Толстого, что, на наш взгляд, обеспечивает наблюдениям и выводам некоторую целостность. Это даёт возможность сопоставить параязыковую составляющую художественного дискурса одного автора с аналогичной составляющей другого автора с целью выявления черт сходства и различия. Такое сопоставление писателей, творивших в разные века в рамках одной национальной традиции, позволит, полагаем, увидеть возможную динамику если не самого параязыка (это отдельная тема), то практики включения явлений параязыка в художественный текст. Если же сравнивать параязыковую составляющую авторов, принадлежащих разным национальным литературам, можно увидеть этнокультурные различия.
Обратившись к художественной прозе Е.И. Носова, замечательного русского писателя второй половины XX столетия, отличавшегося прекрасным русским языком, констатируем, что «язык тела» в этой прозе столь же активен и разнообразен, как и в произведениях Л.Н. Толстого. В первых двух томах собрания сочинений Е.И. Носова [2005], составленных из рассказов о детстве, нами отмечено 310 контекстов с параязыковыми явлениями.
В качестве иллюстрации ограничимся паракинемами плечо и плевать: Проходившие к столикам шоферы приятельски толкали его в плечо, и он, усмехаясь, обнажая белые крепкие зубы, приветливо кивал, а иных норовил толкнуть ответно (2, 19. Здась и далее номер тома и страницы); — С такими продуктами хоть на полюс поезжай, — засмеялся Димка и крепко хлопнул Коську по плечу (1,47); — Уж и покраснел! Мальчик! Ну, ладно, не буду, не буду. — Сомов хлопнул Сашу по плечу (1, 258); — Ну что ты, братец! — похлопал меня по плечу Семен Петрович. — Отменная штука! (2, 252); — Куда уж крепче, — пожимает плечами продавец (1, 36); Напечатаешь такой снимок, и все пожмут плечами: «Стоило из-за него лазить по этакой грязище?» (1, 121); — Ну, вспомни! Девочка пожала плечами (1, 265); — Странно... — пожала плечами Клавдия Антоновна... (1, 268); — Чудной, — пожал плечами Шуруп (2, 55); Мы переглянулись, пожали плечами (2, 269); — Слушай, Сидоров, — все так же бодро при встрече воскликнул Иванов, дружески кладя ему руку на плечо (1, 196); Иванов вкрадчиво положил руку на Сидорово плечо (1, 197). — А что он сказал? — повела плечом матушка (2, 254); — Да ну вас — дернула
плечами Ксения (1, 253); — Больно нужно! — Варька сердито дернула плечами...(2, 70); — А! — Сашка безразлично дёрнул плечами (2, 330); — Этта тоже нэ дэнги... — Как? — дернул плечами Колюн (2, 272); Лена зябко вздернула плечами. «Ну, что ему еще надо? Это невыносимо! А все считают, что мне просто повезло!» (1, 255); — Холодновато,— передернул плечами художник.— Руки зябнут (1, 121); Но она только передернула плечами: Так уж и зелье... (2, 79); Так уж и дурочкой! — передернула
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НА УКИ
плечами Варька (2, 79); Дёжка неопределенно передернула плечами и посмотрела поверх меня, куда-то далеко (2, 89).
Контексты с глаголом плевать и его дериватами в прозе Е.И. Носова подтверждают выводы исследователей о месте «плевков» в русской культуре [Булыгина, Шмелёв 1997: 521-522]: — Ну, а сом-то как? — спросил собеседник. — А никак! — плюнул сердито рыжий.— Ушел, шельма (1, 37); Но Петька не уходил. Сенька яростно плюнул и, захватив корзину, полез на берег (1, 68); — Тьфу! —
сплюнул Денис Иванович (2, 11); — А, чепуха! — сплюнул Андрейка (1, 34); — У, гад, попадись! — брезгливо сплюнул Пашка (2, 190); Лен, а ты справная! — сказала она и тут же, отвернувшись, трижды поплевала себе под ноги (2, 72).
Одной из форм включения параязыковых явлений в художественный текст являются фразеологизмы с соматической лексикой, что заметно в прозе Е.И. Носова. Например, всплеснуть руками ‘вскинув руки, слегка хлопнуть в ладоши под влиянием какого-л. сильного чувства’ [МАС 1981: 1: 233]. — А что ж мы про флаг забыли! — всплеснул руками сияющий Санька (1, 166); — Ой, да это не наша! В колхозе таких нет! — всплеснула руками Настя и первая побежала к орешнику (1, 248); — Ух, и хитрый этот татарин! — всплеснул руками Пестрик (2, 192); Маня, ... разглядев меня, всплеснула руками и валко поковыляла мне навстречу (2, 304).
Интересно сопоставить тексты романов, принадлежащих перу авторов, творивших в одно и то же время в разных национальных литературах. В целях выявления универсальных и специфических лексико-грамматических способов вербализации параязыковых явлений в руководимом нами диссертационном исследовании Е.А. Русиной были привлечены тексты романов И. А. Гончарова «Обрыв» и Т. Гарди «Тэсс из рода д’Эрбервиллей». Исследование художественных произведений второй половины XIX в. объясняется тем обстоятельством, что основные составляющие исследуемых языков (лексика, грамматика) к указанному времени уже сформировались в их современном виде, в то время как межкультурное взаимодействие и взаимопроникновение культур (в том числе и в отношении средств невербальной коммуникации), приводящие к «истиранию» этнических границ языков и культур, ещё не было столь значительным, как в настоящее время. Выбор был предопределён и тем, что авторы являются писателями соотносимого художественного уровня, а романы близки по сюжету, объёму текста и времени создания.
Выяснилось, что русский текст содержит больше контекстов описания параязыковых явлений и большее разнообразие параязыковых моделей по сравнению с английским текстом. Было высказано предположение, что высокая частотность употребления параязыковых средств объясняется национальными особенностями: устному русскому общению свойственна большая интенсивность использования невербальных средств по сравнению с английским. Как следствие, «эмоциональная температура текста» у русских весьма высока, она гораздо выше, чем у английского текста, и выше, чем в других славянских языках (подр. см.: [Вежбицкая 1997: 55]). Параязыковые средства в английском тексте изображают, описывают, в то время как в русском тексте они выражают экспрессию, эмоции, оценку. Поэтому во многих английских моделях представлено только описание того или иного движения без использования конкретизирующих его сочетаний [Русина 2007].
Известно, что художественное произведение, с точки зрения теории коммуникации, — это результат перекодирования многоканальной коммуникации в одноканальную, вербальную. В результате литературно-художественного творчества происходит переход от мыслительного образа к письменному коду. Читателю же предстоит процесс обратный — перекодирование письменного кода в мысленный образ
Ученые записки: электронный научный журнал Курского государственного университета. 2014. № 3 (31)
Хроленко А. Т. Параязык и филология
со всеми коммуникативными компонентами. В этом случае читателю, равно как и переводчику, требуется параязыковая культурная компетенция.
Параязык, несмотря на базовые элементы универсальности, вырабатывает этнокультурные особенности, которые фиксируются в художественных текстах и ставят перед переводчиком трудные профессиональные вопросы, одним из которых является перевод описаний культурно-специфических жестов в художественной литературе [Степанюк 2008]. Главная сложность для переводчика — правильное понимание и самой формы исполнения, и смысла описываемого элемента параязыка. В основе стратегии перевода лежит «буквальный» перевод жеста с добавлением переводческого комментария относительно значения описываемого жеста в культуре, к которой принадлежит исходный текст. «Буквальный» перевод описания жеста позволяет передать особенности неречевого поведения в иноязычной культуре, а комментарий — понять значение такого поведения. Вторая стратегия — использование приёма адаптации — нахождения функционального аналога [Там же: 65].
Можно с уверенностью утверждать, что параязык — один из специфических компонентов художественного текста, органически объединяющий бессознательное и артикулируемое в процессе создания и восприятия текста. В силу этого параязык в художественном тексте — перспективный объект филологического анализа.
Библиографический список
Армстронг Н., ВагнерМ. Толковый словарь языка жестов: Как распознать и истолковать практически любой известный жест: пер. с англ. М.: АСТ; Астрель, 2007.
Бродский И. Сочинения. Т. 5. СПб.: Пушкинский фонд, 1999.
Булыгина Т.В., Шмелёв А.Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). М.: Школа «Языки русской культуры», 1997.
Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М.: Русские словари, 1997.
Гегель Г. Сочинения. Т. 3. Энциклопедия философских наук. М.: Мысль, 1956.
Герасимова И.А. [Рецензия]. Вопросы философии. 2004. № 7. С. 180-182.
Голдинг У. Избранное: пер. с англ. М.: ТЕРРА, 1996.
Гроссман В. Всё течёт // Октябрь. 1989. № 6. С. 30-108.
Дон-Аминадо. Поезд на третьем пути. М.: Книга, 1991.
Зайцев Б. Далекое. М.: Сов. писатель, 1991.
Князева Е. Телесная природа сознания // Телесность как эпистемологический феномен. М.: ИФРАН, 2009. С. 31-70.
Крейдлин Г.Е. Иконические жесты в дискурсе // ВЯ. 2006. № 4. С. 56.
МАС — Словарь русского языка: в 4 т. Т.1. М., 1981
Набоков В. Пнин // Набоков В. Bend Sinister: Романы: пер. с англ. СПб.: СевероЗапад, 1993.С. 158-301.
Носов Е.И. Собрание сочинений в пяти томах. М.: Русский путь, 2005.
Потебня А.А. Слово и миф. М.: Правда, 1989.
Русина Е.А. Параязык в русском и английском художественном тексте. Курск: Курск. гос. ун-т, 2007.
Степанюк Ю.В. Перевод описаний культурно-специфических жестов в
художественной литературе // Вестник МГУ. Сер. 19. 2008. № 1. С. 56-66.
Телесность как эпистемологический феномен. М.: ИФРАН, 2009.
Толстой А.Н. Собрание сочинений: в 8 т. М., 1972. Т. 1.
Толстой Л.Н. Собрание сочинений: в 22 т. М., 1985. Т. 21.
Толстой Л.Н. Собрание сочинений: в 22 т. М, 1978. Т. 1.
Толстой Л. Н. Собрание сочинений: в 22 т. М, 1979. Т. 4.
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НА УКИ
Толстой Л.Н. Собрание сочинений: в 22 т. Т. 7. М, 1981.
Цивьян Ю. На подступах к карпалистике: Движение и жест в литературе, искусстве и кино. М.: НЛО, 2010.
Чуковский К.И. Дневник // Новый мир. 1990. № 7. С. 140-177.
Ученые записки: электронный научный журнал Курского государственного университета. 2014. № 3 (31)
