CC BY
21
ДЕЛА И ЛЮДИ
МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
ПАМЯТИ В.Е.ХАЛИЗЕВА
ВАЛЕНТИН ЕВГЕНЬЕВИЧ ХАЛИЗЕВ (18.05.1930 - 30.07.2016)
30 июля 2016 г. в возрасте 86 лет ушел из жизни ученый с мировым именем, теоретик и историк литературы, доктор филологических наук, заслуженный профессор МГУ имени М.В. Ломоносова Валентин Евгеньевич Хализев. Его высочайший профессионализм и преданное служение науке, порядочность и принципиальность, честность и совестли-
вость, отзывчивость и учтивость навсегда останутся в памяти коллег и нескольких поколений учеников.
В.Е. Хализев родился в Москве. Огромное влияние на его формирование оказала семья. Родители (оба беспартийные) обладали широким гуманитарным кругозором, хотя и работали в других областях. Отец, Евгений Петрович Хализев (1904-1991), - инженер, кандидат технических наук, сын страхового агента в Орле. Мать, Елена Сергеевна Нифонтова (1902-1979), - химик, дочь земского врача, входившего после Февральской революции в состав правительства города Рыбинска. Трое из прадедов - протоиереи. Об одном из них, Иоанне Григорьевиче Поспелове (1821-1910), известном проповеднике, публицисте и мемуаристе, в 5-м томе словаря «Русские писатели. 1800-1917», в редколлегию которого входил Валентин Евгеньевич, помещена довольно большая статья. Видимо, и уже в зрелом возрасте эти семейные корни подспудно предопределили интерес ученого к «нравственно ориентированной философии жизни» (В. С. Соловьев, С. Н. Булгаков, А. А. Мейер, С. Л. Франк, С. А. Ас-кольдов, Н. С. Арсеньев, И. М. Гревс, А. А. Золотарев, ранний М. М. Бахтин, А. А. Ухтомский, М. М. Пришвин, А. П. Платонов). Из западноевропейских мыслителей В. Е. Хализев высоко ценил Э. Мунье, Г. Марселя, Д. Бонхеффера, Г. Гадамера, П. Рикера, А. Швейцера.
В «старшешкольные» годы В.Е. Хализев был в значительной мере удален от современности и политики: читал русских классиков (в первую очередь Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского, А.П. Чехова, А.А. Блока), проводил время в театрах, на концертах и за пианино. В 1948 г., окончив московскую среднюю школу № 529, он, выбирая между занятиями музыкой, математикой и филологией, поступил на отделение русского языка и литературы филологического факультета МГУ. На первый же день университетских занятий пришлись похороны А.А. Жданова, клеймившего А.А. Ахматову и М.М. Зощенко, а студенчество совпало с последними годами жизни И.В. Сталина (борьбой с так называемым «космополитизмом»), поэтому неудивительно, что идеология властно и агрессивно вторгалась в учебный процесс.
О студенческой повседневности, однокурсниках, учителях и филологах своего поколения В.Е. Хализев оставил мемуарное повествование «В кругу филологов» (2011), сразу же сделавшееся библиографической редкостью. Судьбой поколения, по горестному признанию автора, стало трудное и медленное «вылезание» из глубокой ямы предельно узкого кругозора и догматического мышления.
Среди соучеников Валентина Евгеньевича - добившиеся известности литературоведы, критики, редакторы Игорь Виноградов, Станислав Лес-невский, Николай Розин, Марк Щеглов. Заметное влияние на студента Хализева оказали Н.И. Либан, С.М. Бонди, Э.В. Померанцева, В.Д. Дува-кин (позднее, в начале 1966-го, В.Е. Хализев лично собирал подписи в защиту последнего по следам известного дела Синявского и Даниэля).
Но в гораздо большей степени на профессиональное становление Валентина Евгеньевича повлиял Г.Н. Поспелов. Именно он читал в то время основные литературоведческие курсы: «Введение в литературоведение», «Теория литературы», а также историю русской литературы XVIII и XIX вв. (конспекты этих лекций Валентин Евгеньевич бережно хранил всю жизнь, незадолго до его смерти они были переданы А.А. Холикову). Несмотря на то что Поспелов доводился Валентину Евгеньевичу родственником (двоюродным братом матери), отношения между учителем и учеником нельзя было назвать идиллическими. С одной стороны, Поспелов ценил В.Е. Хализева как серьезно работающего исследователя, а с другой - сетовал на его «методологическую неустойчивость». В отличие от своего научного руководителя, Валентин Евгеньевич так и не стал «фанатиком» какой-либо одной (единоспасающей) методологии. Впоследствии, выделяя в отечественной науке о литературе две магистральные линии (во-первых, историю направлений и школ, а во-вторых, историю деятельности ученых, не входивших в какие-либо научные сообщества), он отдавал предпочтение «вненаправленческому» литературоведению (до него соответствующее явление как сложное единство, основанное на близости мировоззренческих и гносеологических предпосылок, не рассматривалось), которое в большей степени свободно от крайностей редукционизма (как стадиально обусловленного, так и стимулирующегося групповыми пристрастиями и интересами).
Под руководством Поспелова написаны дипломная работа и кандидатская диссертация В.Е. Хализева («Творческие принципы Чехова-драматурга», 1963). В.Е. Хализев был далек от пренебрежения «рядовой» литературой, как и «рядовой» жизнью, но в той и другой видел проявления по-настоящему важного, значительного. Начинал он в качестве историка литературы со статьи о предшественниках Чехова-драматурга в поэтике - И.В. Шпажинском, Е.В. Карпове, Вас.И. Немировиче-Данченко. Он очень дорожил откликом А.П. Скафтымова на свое исследование, впоследствии посвятил саратовскому литературоведу раздел своей мемуарной книги, всегда советовал ученикам поскорее ознакомиться со
сборником статей А.П. Скафымова «Нравственные искания русских писателей».
По окончании университета (1953) была аспирантура по кафедре истории русской литературы, после - два года работы учителем русского языка и литературы в московской школе. С 1957-го В.Е. Хализев также преподавал литературу на подготовительных курсах МГУ, сотрудничал на Всесоюзном радио. С 1961-го он - на кафедре теории литературы. Сперва - младший научный сотрудник, с 1967-го - старший преподаватель, с 1975-го - доцент, с 1988-го - профессор.
Докторская диссертация В.Е. Хализева «Драма как род литературы: поэтика, генезис, функционирование» (1983) была посвящена всестороннему рассмотрению специфических черт драмы в ее соотношениях и связях с эпическими жанрами, лирикой и сценарной драматургией. В диссертации обсуждались проблемы возникновения драматического рода литературы, обосновывалось понятие театральности как формы поведения, на которую ориентируются театр и драма, исследовались основные формы драматического действия и их соотнесенности с конфликтами, привлекались наиболее значимые факты истории изучения драматического рода литературы. До и после защиты были опубликованы две монографии, посвященные драматическому роду литературы: «Драма как явление искусства» (1978, переведена на чешский язык), «Драма как род литературы: поэтика, генезис, функционирование» (1986).
На протяжении всей жизни В.Е. Хализев работал много и плодотворно. Он очень ценил ровное и целеустремленное труженичество, ответственность. В поздние годы жизни он отказывался от поездок, участия в многочисленных конференциях, даже от забот о собственном здоровье ради своих филологических и мемуарных замыслов, работы с учениками. В.Е Хализев опубликовал значительно больше 200 статей, несколько монографий: «Роман Л.Н. Толстого "Война и мир"» (1983; в соавт. с С.И. Кормиловым), «Цикл А.С. Пушкина "Повести Белкина"» (1989; в соавт. с С.В. Шешуновой), «Ценностные ориентации русской классики» (2005), учебные пособия и учебники для вузов «Теория литературы».
В основе исследовательского интереса В.Е. Хализева к уникальному и самостоятельному феномену русской классики - вчувствование, вживание в мир классической литературы, не отчужденное, а «причастное» отношение к ее смыслам и ценностям, стремление понять, а не разоблачить и снизить. Это тип герменевтики, противоположный возобладавшему в советское время «археологическому» ее варианту (если вспомнить тер-
мин П. Рикера). Валентин Евгеньевич принадлежал к тем исследователям, кто настойчиво возвращал утраченное, не без основания полагая, что именно литература XIX в. таит актуальные для культуры ХХ-ХХ1 вв. смыслы, прежде всего культурные, национальные, всемирные, персоно-логические. Разговор о том или ином аспекте литературного произведения почти всегда получал антропологическое измерение.
В работах В.Е. Хализева просматривается стремление к целостному, объемному, монографическому исследованию либо проблемы, либо произведения. Так и в написанной в соавторстве со С.В. Шешуновой книге о цикле А.С. Пушкина «Повести Белкина», содержательная насыщенность которой обусловлена герменевтической установкой с последуюшим проникновением в мир авторской личности, в мир пушкинской мысли.
Книга о Толстом, хотя и написана в жанре учебного пособия, включает обсуждение недостаточно разработанных научных вопросов: художественная «плоть» толстовской мысли, ценности русской жизни, запечатленные писателем в знаменитом романе-эпопее, поэзия человеческого общения и единения, особенности поведения персонажей и масс людей, черты словесной пластики. Несомненную значимость имеют суждения о путях самостояния толстовских героев (от юношеского своеволия к обретению зрелости и ответственности), о таких собственно толстовских признаках достоинства человека, как «независимость от взгляда со стороны», о присущей положительным героям Толстого «органической сопричастности бытию как целому».
Свою главную историко-литературную книгу - «Ценностные ориентации русской классики» - В.Е. Хализев определял как опыт сопряжения литературоведения с аксиологией. Издание составлено из статей, писавшихся с 1977 по 2005 г. и частично дорабатывавшихся, но по проблематике, обозначенной в заглавии, это цельное исследование. Книга противостоит прежде всего советскому литературоведению и предшествовавшим ему критике и литературоведению конца XIX - начала XX в., которые акцентировали в русской классике критическое, бунтарско-революцион-ное и активно-авантюрное начала; но противостояние это мягкое, сдержанное, очень интеллигентное: когда можно, В.Е. Хализев предпочитает не отрицать, а корректировать чуждую ему точку зрения, указывать не на неправоту, а на односторонность предшественника.
И дело не только в идеологических «перекосах» различных периодов русской жизни, а в опыте приближения к художественной мысли литературной классики, которая, как не раз говорилось, была единственным вы-
ражением русской образованности и свободы. И эта мысль пыталась постичь реальность мира и человека без какой-либо предвзятости, сохраняя при этом максимум внимания к индивидуальному, личному, к разного рода исключениям. Так, в книгу о ценностных ориентациях вошли статьи о словесной пластике в «Войне и мире», «вещи» и праведниках в произведениях Н.С. Лескова, смехе у Достоевского.
Вслед за В.Я. Проппом, французскими структуралистами, которые неоднократно указывали на границы своего подхода в изучении функций персонажей, а также Е.М. Мелетинским, изучавшим мифологический архетип культурного героя в литературе близкого нам времени, В.Е. Ха-лизев обдумывал содержательную сферу персонажного мира классической литературы. Ученым были выделены и описаны «авантюрно-героический» и «житийно-идиллический» сверхтипы героев со свойственными им ценностными ориентациями и формами поведения.
Валентин Евгеньевич и в историко-литературных трудах оставался одним из ярких теоретиков литературы. Занятия теорией и историей восполняли друг друга. Факты истории литературы нередко ставили под сомнение ту или иную теорию и помогали избежать догматизма, а теория помогала упорядочить мысль, учила критическому мышлению. «Внена-правленческую» позицию Валентина Евгеньевича можно также назвать открытой. Не случайно в статье, специально посвященной языку литературоведения, он защищал не только строгие термины, но и «полутермины», «ключевые слова».
За последние пятнадцать лет В.Е. Хализевым был подготовлен цикл фундаментальных работ по философии науки, которые легли в основу учебного пособия «Русское академическое литературоведение: История и методология (1900-1960-е годы)» (2015; в соавт. с А.А. Холиковым и О.В. Никандровой). Особое внимание в нем уделено не только академическим школам и их признанным лидерам, но и вненаправленческим концепциям, а также несправедливо забытым исследователям. Стратегия, предложенная Валентином Евгеньевичем, - сопоставлять и анализировать разные, порой несовместимые между собой научные установки (этот подход правомерно назвать координирующим) - призвана способствовать свободному самоопределению будущих литературоведов.
В МГУ В.Е. Хализев читал общие и специальные курсы по «Введению в литературоведение», «Теории литературы», «Аксиологии и литературоведению», «Культурологии и литературоведению», «Родам литературы», «Принципам анализа литературного произведения», по творче-
ству А.С. Пушкина, А.П. Чехова, А.А. Блока. На протяжении ряда лет он вел спецсеминары, в которых могли принять участие не только записавшиеся студенты, но и все желающие. О принципах организации педагогической работы в спецсеминаре В.Е. Хализев написал небольшой текст, ждущий своей публикации. В позднесоветские годы он прививал ученикам «вкус больших начал», настоятельно рекомендовал ученикам читать С.С. Аверинцева, Д.С. Лихачева, М.М. Бахтина, Ю.М. Лотмана, А. П. Скаф-тымова, С.Г. Бочарова, знакомил с ведущими литературоведами, организовывал походы в театр и на выставки, поэтические вечера (например, вечера Ольги Седаковой, тогда не публиковавшейся). Забота об учениках касалась и подготовки доклада для конференции, и помощи в работе над статьей, в подготовке к аспирантским экзаменам. Вместе с А.И. Журавлевой В.Е. Хализев курировал студенческое научное общество. Его заключительного слова всегда ждали с нетерпением.
Будучи сосредоточенным на мире русской литературы, Валентин Евгеньевич выделял ее глубинные пласты, не связанные с официальной идеологией. И вместе с тем В.Е. Хализев приучал говорить об этом не размашисто-публицистично, а ответственно, добиваясь ясности высказывания, аргументации с опорой на художественный текст.
Все близкие люди высоко ценили В.Е. Хализева как ученого, открытого новому и критически мыслящего, сочетающего интерес к литературе и к философии. Его работы - это плод обретения независимости и самостоятельности мышления еще в трудные времена жесткого господства марксизма-ленинизма. И при этом В.Е. Хализев очень ценил разного рода содружества, братства. Многим памятно неофициальное общение с ученым у него дома в Матвеевском, скромный, благородный облик и быт профессора МГУ (стихотворение Б.Л. Пастернака «Быть знаменитым некрасиво» было у него одним из любимых). Вопросы, советы, забота В.Е. Хализева для многих стали настоящим «светом в окошке» на всю оставшуюся жизнь.
Завершим некролог словами прадеда Валентина Евгеньевича, костромского протоиерея Александра Нифонтова: «Человеку естественно дорожить всем тем, что дает ему возможность пережить, так сказать, свою смерть и не исчезнуть скоро из памяти братий своих... Добрая память в роды - последнее и высшее благо на земле.» Вечная, светлая и добрая память В.Е. Хализеву!
С. А. Мартьянова, А. А. Холиков, С. И. Кормилов Фото А. А. Холикова (2010 г.)
Из откликов на кончину В.Е. Хализева
* * *
Когда я думаю о Валентине Евгеньевиче Хализеве и о его смерти, я утешаюсь одним: ведь его книги читает вся филологическая Россия -преподаватели вузов, теоретики и историки литературы, педагоги и литераторы. И - недаром. Валентин Евгеньевич Хализев, профессор Московского университета, был ученым и человеком, который как немногие теперь был предан долгу и чести русского интеллигента в высоком их понимании. Долгу по отношению к Московскому университету, к своим предшественникам в культуре и образовании России, к родовым истокам, дышавшим когда-то ветрами волжского приволья.
Он был замечательным ученым, незаурядным теоретиком литературы, со свойственной ему широтой взглядов, точностью и одновременно бережной сдержанностью заключений и оценок, с чуткостью к движению отечественной и мировой мысли в настоящем и будущем.
Я, в числе многих на факультете, знала Валентина Евгеньевича как яркую самобытную индивидуальность со своим личным и строгим кодексом жизненных правил (например, никогда, никого, ни о чем не просить) и вместе с тем как человека, наделенного живым и теплым чувством юмора, чувством радости смеха и деликатностью в отношении к окружающим людям.
Таким, всегда живым и добрым, мы будем помнить тебя, Валя!
Л. А. Колобаева, доктор филологических наук, профессор кафедры истории новейшей русской литературы и современного литературного процесса
филологического факультета МГУ * * *
Я почти совсем не пересекалась с Валентином Евгеньевичем по жизни, а писать о нем как ученом - мне не пристало, да я и не потяну. Но я попросила свою подругу Анну Иосифовну Фрумкину коротко высказаться о том неожиданно чутком внимании, которое он обратил на ее домашние чеховедческие штудии, пригласив ее даже к себе в аспирантуру на кафедру теории литературы. А она ведь не имела никаких связей в филологическом мире, просто кто-то показал ее тексты. Она не смогла
это осуществить по семейным обстоятельствам. Но до сих пор ее малодоступная, уже как раритет, печатная работа о «Степи» вызывает благосклонное удивление у чеховедов. Так что у В.Е. был глаз-алмаз. От себя могу добавить, что он для Инны Львовны Альми (его мнение, внимание, совет) был как свет в окошке. Это всегда звучало в наших телефонных разговорах с нею.
И. Б. Роднянская, критик, литературовед * * *
Мое знакомство с Валентином Евгеньевичем было почти шапочным. Мы ходили по одним коридорам, обменивались приветствиями, но однажды случайно оказались у дверей одной и той же аудитории, в которой мы последовательно читали лекции. С тех пор мы и начали вести короткие разговоры, собирались продолжить их за чашкой кофе, но перерыв заканчивался, долгий разговор откладывался до следующего раза, который никогда не наступил. Я могу только сказать о том впечатлении, которое он производил на меня. Это мягкость, тишина и полное отсутствие агрессии - черты, которые я так ценю в людях. Я понимала также, что передо мной человек, которому очень нравится заниматься тем, чем он занимается, - это явствовало и из немногих телефонных общений, когда Валентин Евгеньевич звонил, чтобы что-то уточнить в текстах М. Цветаевой. И еще мне казалось, что Валентин Евгеньевич не раскрылся до конца, что ему есть что сказать, о чем - по разным причинам - он не говорил прежде. По всему по этому у меня осталась очень светлая память о Валентине Евгеньевиче.
О. Г. Ревзина,
доктор филологических наук, профессор кафедры русского языка
филологического факультета МГУ * * *
Все мы смертны. Вот и Валентина Евгеньевича призвал Господь. Ушел из жизни замечательный человек. Впрочем, такие люди не уходят из жизни, а остаются в памяти, книгах и преданиях. Когда я вспоминаю Валентина Евгеньевича, я удивляюсь тому, как часто я встречал его во время своих нечастых посещений РГБ. Почти всегда. Чаще, чем в других местах. Поражал его неустанный интерес к тому, что происходило в книжном мире, естественнонаучном и филологическом. Есть малоизвестные стороны его деятельности, о которых знают немногие, но в них
выразились его характер и убеждения. Он играл и до сих пор играет важную роль в формировании редакционной политики серийного издания «Проблемы исторической поэтики», особенно его выпусков «Евангельский текст в русской литературе», в которых он участвовал и как автор, и как член редколлегии. Он привел в журнал Ивана Андреевича Есаулова, рекомендовал статьи других авторов. Vivant professores! Вечная память ученому, учителю, человеку!
В. Н. Захаров, доктор филологических наук,
профессор (Петрозаводск - Москва)
* * *
Валентин Евгеньевич никогда не был для меня просто университетским преподавателем, научный и человеческий аспект в отношениях с ним всегда были неразрывно связаны. Он умел со всеми быть на равных, не подавляя знаниями и опытом; предлагая совет, ни на чем не настаивал, оставлял свободу выбора. Не раз говорил: «Вы послушайте, а сделайте наоборот». Невозможно себе представить путь в филологию без его поддержки, мягкого, но очень требовательного руководства, без спецкурса, который в какой-то момент получил неформальное название «Сообщества неединомышленников»: для Валентина Евгеньевича всегда было важно, что говорить и договариваться могут именно не единомышленники, а люди с разными позициями, но готовые слушать и уважать чужую точку зрения. Сам Валентин Евгеньевич этим даром слушать других был наделен в высшей степени.
О. В. Никандрова, кандидат филологических наук, старший преподаватель ПСТГУ (Москва)
Подготовка текста С.И. Кормилова и С.А. Мартьяновой
