CC BY
37
ции военных усилий. Это, однако, сделает афганский тупик еще более опасным.
«Международная жизнь», М., 2008 г., № 8-9, с. 60-66.
Вячеслав Белокреницкий,
доктор исторических наук,
Владимир Москаленко,
доктор исторических наук
ПАКИСТАН: ИСПЫТАНИЕ НА ПРОЧНОСТЬ
События конца 2007 г. привлекли к Пакистану всеобщее внимание. Убийство Беназир Бхутто потрясло не только страну, но и весь мир. Симпатии к погибшей, уважение к проявленному ею мужеству, сострадание к другим жертвам насилия смешаны с тревожным ожиданием новых катаклизмов, неясностью перспектив развития ситуации в стране, располагающей запасами ядерного оружия и средствами его доставки. Особенно тревожит ядерная проблематика в связи с ролью, которую, как предполагают некоторые эксперты и политики, играет Пакистан в текущих планах международного исламистского подполья. До недавнего времени считалось, что пакистанское государство лишь недостаточно эффективно контролирует районы расселения пуштунских племен, т.е. оно привлекало к себе внимание возможной опасностью, проистекающей из этого факта для соседнего Афганистана. Вследствие острого внутриполитического кризиса, охватившего страну в минувшем году, дестабилизация, по распространенному мнению, угрожает уже Пакистану, который может стать или уже стал новой и весьма заманчивой мишенью для антисистемных сил в мировой политике.
Многое в судьбе Пакистана представляется необычным. Он возник как бы из ничего, не было ни исторического прецедента, ни единой этнической или культурно-политической общности, ни одобрения со стороны мирового общественного мнения идеи раздела исторической Индии. Но на последнем этапе английского колониального господства в Индии процесс, приведший к появлению Пакистана, шел быстро - в 1933 г. было придумано название нового государства, через семь лет принята декларация, провозгласившая целью его создание, а еще через семь лет оно уже было обра-
зовано в качестве независимого доминиона в составе Содружества наций (британского).
Но этим уникальность не исчерпывается. Возникшая в августе 1947 г. страна оказалась исключением из правил и в смысле географической конфигурации. Она состояла из западной и восточной частей, разделенных территориальным массивом Индии. Физическая разорванность с самого начала давала повод говорить о возможном расколе. И историческая Немезида не заставила себя ждать. Пакистан, отколовшийся от Индии, сам стал жертвой раздела. Через 24 года после образования «двукрылого Пакистана» он остался с одним западным «крылом», а на месте восточного образовалось государство Бангладеш. Политическая история страны являет собой пример циклического развития. В течение первых 11 лет существования в Пакистане происходило становление государства и поиски форм осуществления власти. За основу была взята система английского колониального управления с широкими полномочиями, предоставляемыми провинциям. Развитию парламентаризма препятствовало противоречие между территориальным и конфессиональным принципами построения нового государства. Первый генерал-губернатор Мухаммед Али Джинна, чью роль в создании государства трудно переоценить, исходил из примата национально-территориального признака, однако после его смерти в 1948 г. верх одержала точка зрения, что мусульманская природа страны важнее. Противостояние двух подходов затянуло процесс выработки и принятия конституции. В отличие от Индии, где республиканская конституция вступила в действие в январе 1950 г., доминион Пакистан был провозглашен Исламской республикой (кстати, первой такого рода в мире) лишь в марте 1956 г. Однако предусмотренные конституцией всеобщие выборы так и не состоялись. Политический кризис 1957-1958 гг. завершился военным переворотом.
Второй этап политической истории страны охватывает последующие 13 лет, из которых прямое военное правление длилось до 1962 г., когда власти объявили о введении в действие конституции и состоялись непрямые выборы в парламент. Возглавивший переворот главнокомандующий армией Мухаммед Айюб Хан избирался президентом в 1960 и 1965 гг. коллегией выборщиков (нижнее звено системы местного самоуправления). Неудача в развязанной Пакистаном войне с Индией из-за Кашмира в августе-сентябре 1965 г. ухудшила экономическое и политическое положе-
ние в стране. Начавшийся в конце 1968 г. кризис привел в марте следующего года к отставке Айюб Хана с поста президента, отмене конституции и новому правлению военных, которое длилось до декабря 1971 г. За год до того военные власти, возглавляемые президентом, генералом Яхья Ханом, провели первые всеобщие выборы в парламент, но остались недовольны их результатами. Большинство голосов получила партия «Авами лиг» (Народная лига) благодаря поддержке, оказанной ей всем населением Восточного Пакистана. Тупик в переговорах между представителями военных и политиками из западного и восточного «крыла» страны стимулировал подъем движения за образование независимого государства Бангладеш. За этим последовали расправа военных над лидерами и участниками движения, бегство миллионов восточно-бенгальцев в Индию, поддержка последней «сил освобождения» и проигранная Пакистаном война против индийских войск, затем капитуляция пакистанской армии в восточной части страны и интернирование в Индию около 100 тыс. пакистанских военнопленных.
Третий период связан с деятельностью Зульфикара Али Бхутто на посту сначала президента и главного администратора военного положения, а после принятия в 1973 г. конституции, действующей до сей поры, в качестве премьер-министра. Бхутто пришел к власти как лидер Пакистанской народной партии (ПНП), победившей на выборах 1970 г. в Западном Пакистане. Руководство деморализованной армии нашло его наиболее подходящей фигурой для вывода государства из кризиса и восстановления мощи вооруженных сил. Будучи прирожденным политиком и дипломатом, Бхутто успешно выполнил эти задачи, но переоценил свои силы -не смог избежать политического кризиса после парламентских выборов марта 1977 г. и был отстранен от власти военными в июле того же года, а затем казнен по недоказанному обвинению в апреле 1979 г.
Недолгий период авторитарно-парламентского гражданского правления сменился длинной, в 11 лет, эпохой суровой военной диктатуры Мухаммеда Зия-уль-Хака. Генерал опирался на ис-ламизацию как на средство придания законности своей власти, но такая политика оказала глубокое воздействие и на общество будучи во многом созвучной его настроениям. Подавляя оппозицию и прибегая к лавированию, режим Зия-уль-Хака продержался бы, видимо, и дольше, если бы не гибель генерала в авиакатастрофе
(вероятно, подстроенной) в августе 1988 г. Надо отметить, что после проведения в 1985 г. парламентских выборов на непартийной основе военно-исламистский порядок дополнился демократическим элементом в виде ответственного перед парламентом правительства.
С 1988 по 1999 г. (те же 11 лет) в Пакистане сохранялась демократия, которую можно назвать турбулентной, - четыре раза проходили выборы в парламент, и ни один из избранных его составов не продержался положенный пятилетний срок. В 1988 г. правительство возглавила Беназир Бхутто, дочь Зульфикара Али Бхутто, как председатель ПНП, победившей на выборах. В 1990 г. президент отстранил от власти правительство и распустил парламент. На новых выборах успех сопутствовал Пакистанской мусульманской лиге во главе с Навазом Шарифом. Кризис 1993 г. и новые выборы привели Бхутто к власти во второй раз, а через три года - еще одна отставка и новые выборы дали заметный перевес партии Шарифа. Все это время армия играла роль внеконституционной силы, действующей из-за кулис. Попытка премьера Шарифа в октябре 1999 г. поставить армию под контроль закончилась провалом. Начальник штаба армии генерал Первез Мушарраф возглавил четвертый военный переворот, став сначала главой исполнительной власти, а затем президентом. Через три года после переворота, в 2007 г., состоялись выборы в парламент, где со скрежетом и скрипом сложилась пропрезидентская коалиция. Генерал Мушарраф был избран президентом на пятилетний срок (выборы президента по конституции - непрямые, коллегия выборщиков состоит из членов центрального парламента и провинциальных легислатур). В конце 2007 г. формально завершился шестой (военный) этап в политической истории Пакистана, так как Мушарраф подал в отставку и, переизбранный на новый срок, превратился в гражданского президента.
Пакистан в своем нынешнем виде существует на протяжении почти 40 лет. Это небольшое по площади государство (800 тыс. км2), расположенное на стыке Южной, Западной и Центральной Азии, имеет население, равное 165 млн. человек (шестое место в мире). Демографический рост поражает динамикой. В конце 40-х годов прошлого века на территории современного Пакистана проживало всего 33-36 млн. человек, т.е. примерно в пять раз меньше, чем сегодня. Несколько отставая по нынешним темпам демографического роста от Ирана, Пакистан обгонит его, согласно прогнозам, после
2015 г. и на протяжении всего периода до 2050 г. будет иметь самый молодой средний возраст (по медиане) по сравнению с Ираном, Индией, Бангладеш, Турцией и Китаем. К середине XXI столетия его население, по наиболее вероятному варианту прогноза Отдела народонаселения ООН, должно вырасти примерно вдвое, до 292 млн. человек (четвертое место в мире). За годы самостоятельного существования Пакистан превратился из отсталой практически во всех отношениях страны в достаточно экономически развитое государство. За 60 лет постколониальной эволюции его национальный продукт увеличился более чем в 20 раз. Экономика из аграрной стала индустриально-аграрной, если судить по вкладу сельскохозяйственных и индустриальных секторов в ВВП. Она обладает весьма широкой и разветвленной сферой услуг. Вместе с тем корневую основу пакистанской экономики составляет все же сельское хозяйство, в первую очередь земледелие на орошаемых каналами полях (75-80% посевной площади). Экономически Пакистан является страной бассейна Инда, где благодаря ирригационным работам, проводившимся главным образом в последнее десятилетие XIX - начале XX в. и затем в 50-70-х годах, возникла крупнейшая в мире единая система орошения. Основные земледельческие культуры - пшеница, рис, хлопчатник и сахарный тростник. Возросшие благодаря «зеленой революции» урожаи пшеницы и риса обеспечивают в целом продовольственную самодостаточность, хотя засухи и наводнения периодически вызывают острые кризисы и рост импорта продуктов питания (регулярно ввозится растительное масло, а вывозится рис). На производстве хлопка базируется ведущая отрасль обрабатывающей промышленности - текстильная. Экспорт товаров хлопковой группы обеспечивает около двух третей доходов от товарного вывоза.
Заметно возросла за последние десятилетия энерговооруженность экономики. Годовое производство электроэнергии приближается к 100 млрд. кВт/ч. Две трети энергии дают ТЭС, работающие на ископаемом сырье, остальная часть приходится на ГЭС и АЭС (2,4%). Природный газ и уголь добываются в Пакистане, а нефть (80% сырой нефти) ввозится. Крутое повышение мировых цен на нефть, начавшееся в 2003 г., - нелегкое испытание для Пакистана, но благодаря ряду благоприятных обстоятельств ему до последнего времени удавалось избегать серьезных негативных последствий.
Иностранная помощь серьезно увеличилась с осени 2001 г., после того как правительство генерала Мушаррафа поддержало США и их союзников в военных действиях против афганского движения «Талибан». Помимо МВФ и Всемирного банка, в программах содействия пакистанской экономике участвуют Азиатский банк развития, где решающее слово принадлежит Японии, и ряд других международных организаций. По оценкам, появившимся в мировых СМИ в разгар политического кризиса 2007 г., помощь США за последние шесть лет составила 10-11 млрд. долл. Однако официальный Вашингтон называет цифры, позволяющие оценить ее в 5-6 млрд. Разница, очевидно, объясняется учетом в первом случае скрытых расходов на антитеррористические операции, а также величины отмененных экономических санкций (введены после подземных испытаний ядерного оружия в 1998 г.) и списанных долговых обязательств.
В последние годы увеличился приток прямых иностранных инвестиций. Накопленные внешние средства, вложенные в экономику, превысили, по данным на 2006 г., 15 млрд. долл. Среди инвесторов имеются известные немецкие, японские и южнокорейские компании, наладившие сборку грузовых и легковых автомобилей. Достаточно крупные вложения сделаны в отрасли по производству инженерных товаров (машинотехнической продукции). Буквально за два-три года резко возрос спрос на мобильные телефоны (продано более 60 млн. пятью компаниями сотовой связи) и услуги Интернета (свыше 20 млн. пользователей). В то же время неграмотными в стране до сих пор остается почти половина взрослого населения (старше 15 лет) - треть мужского и две трети женского. Наблюдаемые перемены в сфере производства и потребления охватывают далеко не всю экономику и не все население. Преобладающая часть предприятий имеет традиционный и полутрадиционный характер. Ими владеют мелкие собственники, использующие в основном труд неоплачиваемых семейных работников. Владельцы, не имея ни собственных средств, ни доступа к организованному кредиту, продолжают вести хозяйство с помощью примитивного и устарелого инвентаря. Основная их часть занята в сельском хозяйстве, ремесле и торговле. В деревне проживают две трети населения, еще около 15% заняты в сфере администрации и торговли в небольших городах. В аграрной сфере занято 42% рабочей силы и создается 20% ВВП. Производительность сельскохозяйственного труда более чем вдвое ниже общенациональной. Наибо-
лее высокая производительность в обрабатывающей промышленности.
Средний класс относительно обеспеченных людей насчитывает около 30 млн. человек (20% жителей). Еще 3-5% приходится на долю высшей по доходам прослойки. К крайне бедным, получающим в день менее 1 долл. (по обменному курсу валюты), и бедным людям (2 долл.) относятся не менее 2/3 жителей. Растиражированные властями сведения о снижении на 10%-ных пунктов доли населения за порогом национальной черты бедности (с 34% в 1999 г. до 24% в 2006 г.), хотя, очевидно, и отражают общую тенденцию, но не поддаются строгой верификации.
Следует подчеркнуть, что в 2000-2006 гг. в Пакистане наблюдалось заметное улучшение основных макроэкономических показателей. В связи с этим может показаться, что политический кризис 2007 г. не обусловлен экономической ситуацией. Но макропоказатели не всегда отражают процессы на микроуровне. В положении основной массы людей за последние годы существенных улучшений, судя по всему, не произошло. Уменьшилась занятость в сельском хозяйстве и увеличился наплыв деревенских жителей в города. Там выросла безработица, повысились цены на потребительские товары. Осенью 2005 г. на севере страны, в Азад Кашмире, произошло исключительное по силе землетрясение. Пакистанские власти приложили немало усилий для ликвидации его разрушительных последствий, кроме того, была получена солидная помощь от мирового сообщества, однако компенсировать ущерб в полной мере не удалось. Северные территории остаются заповедником архаики, оторванными от жизни основной части страны.
Разгул страстей и акты вандализма после убийства Беназир Бхутто отрицательно сказались на психологии инвесторов и экономической конъюнктуре. Ущерб, причиненный экономике страны разбоем и мародерством, а также простоями в работе в течение ряда дней в конце декабря 2007 г. оценивается в 120 млрд. рупий (2 млрд. долл.). Особенно большой урон нанесен экономике крупнейшего города Карачи (13-15 млн. жителей) и внутренних районов южной провинции Синд. Пострадали от поджогов и грабежей магазины, банки, офисы, бензоколонки, а также некоторые промышленные предприятия и сфера железнодорожного сообщения (станции, мосты, подвижной состав). Заметно снизилась активность на фондовых биржах. За первые пять месяцев текущего
2007/08 фин. г. (начинается 1 июля) иностранные инвестиции упали на 19%.
Важной экономической и социальной проблемой является региональная неравномерность развития страны. Она непосредственно влияет на политическую составляющую жизни Пакистана, подпитывая противоречия между представителями различных эт-нонациональных групп и провинций, стимулируя автономистские и сепаратистские настроения.
Пакистан отличает редкое для мусульманских стран федеративное устройство. Он состоит из четырех провинций, наиболее крупная из которых по численности населения - Пенджаб (56% жителей, согласно последней переписи 1998 г.). Провинция занимает четверть всей площади страны в центральной и восточной равнинной местности по среднему и верхнему течению р. Инд и ее притоков - Джелама, Чинаба, Рави и Сатледжа. В низменности, ниже по течению Инда, расположена провинция Синд -23% жителей и 18% территории. Самая большая по площади (44%) и наименьшая по населению (5%) пустынно-гористая провинция Белуджистан располагается к западу и северу от Синда. Четвертая провинция - Северо-Западная пограничная (СЗПП) - горная, относительно небольшая по площади (13%) и населению (16%). СЗПП состоит из предгорной местности, где проживает основная часть жителей, и горной цепи, большая часть которой формально не входит в состав провинции, а является Федерально управляемой территорией племен. По существу в состав Пакистана входят также Северные территории и область Азад Кашмир (Свободный Кашмир). Их международный статус не определен из-за спора Пакистана и Индии по поводу принадлежности бывшего княжества Джамму и Кашмир. Каждая из четырех провинций населена по преимуществу представителями отдельной этнонациональной группы - пенджабцами, синдхами, белуджами и пуштунами. По языку и самосознанию наиболее консолидированы, пожалуй, синдхи. На их родном языке ведется преподавание в значительной части местных школ. В остальных провинциях, не исключая Пенджаб, преподавание в школе ведется на государственном языке урду. Он является родным для большинства семей, переехавших из Индии в Синд после 1947 г. В Пакистане их называют мухаджи-рами, т.е. совершившими переезд (на арабском - хиджру) в благочестивых целях. Урдуязычные мухаджиры считают себя, как правило, отдельной группой, они составляют большинство жителей
Карачи, административного центра провинции Синд, а также второго по величине синдского города Хайдерабада.
Сложность этнонациональной структуры населения Пакистана не исчерпывается этим обстоятельством. На юге Пенджаба говорят на языке сирайки, который долгое время считался диалектом пенджаби, но с переписи 1981 г. выделен в отдельный язык. На пенджабцев, за вычетом группы сирайки, приходится меньше половины (48%) населения страны. В СЗПП помимо пуштунов (75%) компактно проживает население, говорящее на близком к пенджа-би языке хиндко. Разнообразно в лингвистическом отношении население Северных территорий. Переход этнонационального самосознания с общественно-бытового на более высокий уровень происходит, когда необходимо мобилизовать членов группы во имя определенных политических целей и программы действий. В истории Пакистана такого рода мобилизации происходили неоднократно. Оставляя за скобками увенчавшееся успехом на рубеже 6070-х годов восточно-бенгальское национально-освободительное движение, укажем на агитацию в Синде (начиная с 50-х годов) против предоставления пенджабцам новоорошенных земель в провинции, борьбу синдхов за статус своего языка в начале 70-х и против господства мухаджиров в провинциальном госаппарате. Определенным влиянием пользовалось и в то время и позднее движение за создание синдхского государства (Синдху деш). В свою очередь мухаджиры вели в 80-х годах активную кампанию за признание их в качестве пятой национальности и за предоставление им права на образование собственной провинции, охватывающей городской Синд. С 60-х годов заявило о себе движение за образование отдельной провинции на юге Пенджаба (Сирайки). Но наиболее массовыми и затяжными были выступления племен белуджей и отождествляющих себя с ними брагуев (дравидов по языку) за широкую автономию для Белуджистана, требовавших прекратить его эксплуатацию Пенджабом. Они переросли в настоящую войну с пакистанской армией в 1973-1977 гг. В те же годы движение против центра под флагом левого пуштунского национализма охватило и СЗПП.
В последующие десятилетия этнонациональные противоречия в существенной мере уступили место межконфессиональным, о которых речь пойдет ниже, и межпровинциальным. Острота последних определялась, помимо споров о дотациях из консолидированных государственных средств, проблемой распределения
воды для канального орошения полей. Главными были противоречия между Пенджабом и Синдом, поскольку первая из этих провинций находится в верхней части ирригационной системы Индского бассейна и пользуется преимуществом при использовании ее водного потенциала. Разногласия, которые пытались смягчить соглашениями 1991 и 1994 гг., тем не менее обостряются в годы понижения уровня воды в реках, что зависит от природных условий в Гималаях, где берут начало Инд, Джелам и Чинаб, пересекающие в своем течении спорную область Джамму и Кашмир. При этом количество воды в расчете на душу населения сократилось в Пакистане с 5,6 тыс. м3 в 1947 г. до 1,2 тыс. м3 в 2005 г. Синд уже в значительной степени затоплен морскими водами, а степень засоленности и заболоченности его полей близка к 90%.
Решение проблемы с помощью сооружения новых плотин вызывает ожесточенные межпровинциальные споры. Против давнего проекта возведения плотины в Калабаге, на границе Пенджаба и СЗПП, выступали представители как пуштунской, так и синдхской общественности, опасающиеся за судьбу земледелия в своих провинциях и считающие, что в выигрыше окажутся лишь пенджабцы. С 2003 г., после почти 30-летнего перерыва, обострилась ситуация в Белуджистане, где восстание поднял наследственный предводитель (хан) одной из самых многочисленных белуджских племенных конфедераций Бугти, ветеран пакистанской политики, занимавший в свое время посты губернатора и главного министра провинции. Яблоком раздора явилась величина ренты, полагающейся конфедерации за добываемый на ее территории природный газ из старейшего и крупнейшего в стране месторождения Суй. Отряды Бугти принялись подрывать нитки газопроводов, обстреливать ракетами сооружения по добыче газа и административные здания. В провинцию были введены войска для карательных операций. Лишь после того как в ходе одной из них в сентябре 2006 г. погиб 80-летний хан, сопротивление пошло на спад. Однако в Белуджистане, помимо зоны Бугти, имеется еще несколько очагов недовольства и антиправительственного брожения (районы племен марри, менгал и др.). В провинции достаточно влиятельны политические силы, поддерживающие борьбу за «подлинную автономию» и готовые в случае ее бесперспективности перейти к действиям по созданию Свободного Белуджистана. Выход Белуджистана знаменовал бы начало распада страны, за которым могло бы последовать отмежевание от Пенджаба СЗПП и Синда. В этом слу-
чае возможно превращение западных провинций Пакистана в пуш-туно-белуджскую конфедерацию, которая, вступив в договорно-государственные отношения с Афганистаном, превратилась бы в магнит для сепаратизма Иранского Белуджистана.
В настоящее время, однако, угроза распада Пакистана невелика. Ни в одной из провинций нет сильных сепаратистских движений. Этнонациональные трения имеют место, но проявляются чаще всего подспудно. К тому же ни одна из внешних сил, включая Индию, не заинтересована в крайнем ослаблении или ликвидации пакистанского государства. Уж слишком серьезными и трудно предсказуемыми могут оказаться последствия такого хода событий для региона и всех соседних государств. Какой бы неопределенной ни казалась иногда судьба Пакистана, существует ряд факторов, противодействующих развитию в его порах центробежных тенденций. Прежде всего это скрепляющая роль ислама и основанной на нем идеологии, а также базирующаяся на этом цементирующая функция бюрократии, особенно военного корпуса.
Ислам в Пакистане охватывает буквально все области жизни общества, включая политическую сферу. Об исламском характере государства говорят и официальное название - Исламская Республика - и само слово «Пакистан», означающее «страну правоверных». Столица страны носит название «город ислама» (Исламабад). Согласно ст. 2 Конституции, ислам - государственная религия. Президентом и премьер-министром могут быть только мусульмане. В Конституции, действующих законах и нормах содержится еще много положений о приоритете ислама. Подавляющее большинство пакистанского населения исповедует ислам (97%), причем к суннитам принадлежат 77%, к шиитам - 20%. Оставшаяся часть состоит из христиан и некастовых индусов, которые имеют низкий социальный статус. Иранская по происхождению влиятельная община парсов (зороастрийцев) сильно поредела под влиянием кампаний по исламизации.
Наиболее активная из них на рубеже 70-80-х, при Зия-уль-Хаке, породила настоящий исламский бум, охвативший все основные сферы жизни. Были введены исламские налоги закят и ушр, традиционные наказания за некоторые уголовные преступления, запрещено взимание ростовщического процента (риба) и введена система исламского финансирования, построенного на принципе равной ответственности за убытки кредитора и заемщика. При Верховном суде был создан Федеральный шариатский
суд, наделенный правом объявлять недействительным любой закон, противоречащий, по его мнению, принципам ислама. Отмена выборов и запрет на деятельность партий осенью 1979 г. на время преобразовали и политическую систему - вместо парламента стал функционировать традиционно мусульманский совещательный орган (маджлис-е шура), члены которого назначались генералом-президентом. В системе образования было усилено внимание к преподаванию связанных с исламом предметов, возросло число начальных, средних и высших религиозных заведений (мактаба, медресе, дар-ул-улум). Исламизация затронула и пакистанскую армию. Зия-уль-Хак поощрял внедрение в вооруженные силы исламской идеологии. Продвижение по службе зависело от «идеологической чистоты». Вот почему, когда через два десятилетия, при правлении генерала Мушаррафа, молодые офицеры времен Зия-уль-Хака стали старшим и высшим комсоставом, был велик процент традиционалистов среди них, по некоторым оценкам, до 30%.
Исламский дух проник и в научно-техническую среду, связанную с военной ядерной программой, чему способствовали как общий подъем традиционализма, так и осознание причастности этой среды к такому «историческому явлению», как создание «первой исламской атомной бомбы». Вместе с тем насаждение ислама «сверху» на удивление мало задевало религиозные чувства широких масс и почти не отразилось на их политических убеждениях. На местных и общенациональных выборах, проводимых в 80-е годы и позднее, исламские политические партии неизменно собирали существенно меньше 10% голосов.
Зато сильно дала о себе знать другая сторона исламизации -рост радикализма на религиозной почве, развитие межсектовых трений и конфликтов. Подъему теоретического фундаментализма и практики экстремистских (террористических) действий способствовал, помимо внутренних причин, комплекс внешних. В 19781979 гг. произошла исламская революция в Иране, чуть позже под лозунгом джихада развернулось вооруженное сопротивление в Афганистане, еще позднее пламя националистического и исламистского мятежа охватило индийскую часть Джамму и Кашмира. В 80-90-х годах появились и громко заявили о себе военизированные радикалистские организации, признанные вскоре террористическими, - «Харкат-улъ-муджахедин» (Движение борцов за веру), «Яашкар-и тоиба» (Воинство чистых), «Джаиш-и Мухаммад»
(Армия Пророка) и др. Они были тесно связаны с афганскими муджахедами и талибами и составляли организационный костяк кашмирских боевиков.
Пакистанская армия оказалась «заражена» исламизмом. Многие военнослужащие стали ощущать себя «солдатами ислама». Особенно это было характерно для тех, кто непосредственно в своей работе был связан с боевиками-джихадистами. Здесь, конечно, следует назвать спецслужбы, особенно Объединенную военную разведку (ОВР; InterService Intelligence). Она помогала афганским муджахедам воевать с советскими войсками, позднее участвовала в создании и поддержке талибов (учащихся религиозных школ и студентов, составивших опорную силу власти пуритан-экстремистов в Афганистане), помогала террористам в Кашмире и была тесно связана с пакистанскими радикалистскими организациями. Многие из тех, кто долго работал с исламистами по долгу службы, заражались их идеями. Возглавлявший ОВР в конце 80-х годов X. Гул стал впоследствии известным пропагандистом исламистских идей и соответствующих внешнеполитических установок. Один из его преемников, Дж. Насир, как набожный мусульманин, первым среди пакистанских генералов отпустил длинную бороду. Некоторые сотрудники ОВР после окончания службы вступали в религиозно-политические организации и оказывали боевикам содействие словом, а иногда и делом.
Исламизация сверху и исламский ригоризм порождали серьезные трения внутри страны между представителями двух главных течений в исламе - суннитами и шиитами. Налоговые реформы Зия-уль-Хака строились на положениях ханафитской правовой школы суннитов. Это вызвало протесты шиитов - последователей другого мазхаба (богословско-юридического течения) - джафа-ризма. Власти пошли на компромисс, освободив шиитов от уплаты в казну исламских налогов, однако запоздалые меры не смогли предотвратить вражду между суннитскими и шиитскими клириками и создание боевых групп для отстаивания ими своих интересов. Среди суннитов обострились трения между приверженцами религиозной школы деобанди (строгой пуританской) и барелви (менее строгой, более «народной»). Стычки и столкновения, начавшись в 80-х годах прошлого века, достигли пика во второй половине 90-х.
Правительство генерала Мушаррафа оценило опасность, которую несет воинствующий исламизм государству, некогда его
взрастившему, и стало проводить политику ограничения религиозного фундаментализма и экстремизма. Важно отметить, что эту политику власти начали осуществлять еще до событий 11 сентября 2001 г. Она усилилась, когда Исламабад отказался от поддержки афганских талибов, однако власти не смогли воспрепятствовать вспышке проталибских настроений, охватившей северо-западные, пуштунские районы. Только к весне 2002 г. ситуацию в пограничных с Афганистаном округах удалось нормализовать, а с осени, когда спала напряженность в отношениях с Индией из-за террористических действий кашмирских исламистов, обстановка, в том числе и межконфессиональная, заметно улучшилась. Примирению различных религиозно-политических направлений в немалой степени способствовало согласие, достигнутое шестью ведущими партиями-организациями, в том числе главной шиитской, о создании перед выборами 2002 г. единого партийного блока «Муттахида маджлис-е амаль» (ММА; Объединенный фронт действий). Ударную силу блока составили старейшая организация, основанная в 1941 г. известным теоретиком исламизма Абуль Али Маудуди «Джамаат-и ислами» (Исламское общество), и деобандская «Джа-миат-е улама-е ислам» (Сообщество исламских улемов). Деобанд-ские улемы считаются «духовными отцами» талибов, так как в их семинариях и медресе проходили обучение многие лидеры и рядовые члены движения.
Впервые за долгие десятилетия религиозным партиям в Пакистане сопутствовал электоральный успех. Правда, в целом по стране они набрали ненамного больше обычного - 11% голосов. Но проголосовавшие за них концентрировались в СЗПП, а также на севере Белуджистана, где проживают в основном пуштуны. Особенности мажоритарной системы привели к тому, что «легальные исламисты» получили 20% голосов в нижней палате парламента и абсолютное большинство мест в легислатуре СЗПП. В провинции было образовано их правительство, которое проводило достаточно умеренную политику исламизации, не вызвавшую острых разногласий ни с другими политическими силами в провинции, ни с центром. Исламисты из ММА после 2002 г. проводили политику лавирования между президентской властью, военными, и их противниками, постепенно смещаясь в сторону оппозиции. Прежде чем переходить к вопросу о политическом кризисе 2007 г., подчеркнем еще раз, что ислам неизменно составлял главный несущий элемент в идеологии как власти, так и всего политического сообщества в
Пакистане. И постоянно наблюдалось противостояние двух течений в основывающейся на исламе идеологии - умеренного и радикального. Весьма затруднительно в данном случае определить понятие «умеренность». Это не есть что-то четко очерченное и неизменное при любых обстоятельствах. Видимо, существует какое-то политическое пространство, в котором и проходит деятельность умеренных исламистов, к числу которых можно отнести и просто верующих мусульман, занятых политической, общественной и государственной работой. Границами этого пространства, с одной стороны, является теократия (муллократия), а с другой - секуля-ризм. В узком или строгом понимании термин «секуляризация» просто абсурден для мусульманской действительности. Как известно, ислам охватывает все стороны жизни уммы, строго регламентирует поведение человека и жизнь всего общества. Нелегко представить, как в такой ситуации можно реально отделить от государства религию - основу мусульманской традиции. Если понимать секуляризм как безграничное расширение светского в обществе и государстве, то можно утверждать, что к нему не могут стремиться в Пакистане (как и в других мусульманских странах) даже самые просвещенные либералы и люди демократической ориентации.
Все правящие режимы в Пакистане, гражданские или военные, стояли, можно сказать, на позициях умеренного исламизма и действовали в отмеченном выше политическом пространстве. Вместе с тем в характере этих режимов были различия. Наиболее далеко в сторону исламократии сдвинулся режим генерала Зия-уль-Хака. Противоположную позицию занимал первый военный режим Айюб Хана. Но и в том и в другом случае речь не шла об установлении теократического или секуляристского правления. Повторим, что ислам и связанное с ним политическое мировоззрение (идеология) имеют для Пакистана очевидное цементирующее значение. Поэтому даже в правление модерниста Айюб Хана, как показано в позднейших работах, происходило усиление ислама как идеологии, противостоящей центробежным тенденциям. Такую роль, по-видимому, исламу предстоит сыграть и в дальнейшем. Более того, вполне вероятно, что эта роль в будущем усилится в связи с нарастающими вызовами государственной целостности.
Выше уже отмечалось, что экономический подъем, наблюдавшийся в Пакистане в первые годы XXI столетия, казалось бы, не предвещал политического кризиса, в который страна попала с на-
чала 2007 г. Не только макроэкономика, но и, скажем так, макрополитика, вроде бы благоприятствовала сохранению стабильности и порядка. На рубеже 2003-2004 гг. власти успешно решили вопрос о легитимности президента, сохраняющего пост начальника штаба армии. Исламисты из ММА сделали вид или действительно поверили в заверение Мушаррафа о том, что он снимет мундир в конце 2004 г. Они дали возможность его сторонникам среди парламентариев и членов провинциальных законодательных собраний подтвердить его президентские полномочия на срок с ноября 2002 г. (время приведения к присяге) по ноябрь 2007 г. Президент нарушил обещание и заставил «легальных исламистов» ужесточить свою критику режима. Тем не менее законность по форме восторжествовала, и международная легитимность генерала-президента упрочилась. «Макрополитическими» успехами была отмечена, казалось, вся деятельность администрации Мушаррафа на мировой арене. Во главе правительства он поставил сделавшего блестящую карьеру международного менеджера-экономиста Щ. Азиза. Сам Мушарраф приобрел репутацию сторонника проведения внутри страны и во всем исламском мире политики «просвещенной умеренности». Пропагандируя эту доктрину, Мушарраф привлек к себе внимание на Третьей чрезвычайной сессии Организации Исламская конференция (ОИК), проходившей в конце 2005 г. в Мекке. Пакистан поддерживал на высоком уровне контакты с ведущими арабскими государствами, а также с Турцией и, что весьма характерно, с Ираном. Понимая, насколько силен антагонизм между Тегераном и Вашингтоном, Исламабад тем не менее обходил это обстоятельство, самостоятельно выстраивая отношения с «братской» соседней страной. А для равновесия это позволяло ему делать эффектные шаги, вступая в контакты с официальными представителями Израиля.
Серьезных успехов администрация Мушаррафа добилась и на китайском направлении. КНР стала одним из стратегических инвесторов в экономику Пакистана, главным иностранным участником работ по сооружению порта Гвадар, расположенного рядом с Оманским заливом. Улучшились также и отношения с Индией, особенно после проведенной «на полях» саммита Ассоциации регионального сотрудничества стран Южной Азии (СААРК) в январе 2004 г. встречи Мушаррафа и премьера Индии А.Б. Ваджпаи. Не без проблем между тем развивались связи Исламабада и Кабула. Они имели наиболее серьезное международное значение, ибо каса-
лись безопасности в Афганистане, где с 2001 г. находились, постоянно при этом увеличиваясь, миротворческие силы НАТО и ряда других стран. Несмотря на их присутствие, произошло возрождение афганского движения «Талибан». В 2006 г. оно организовало крупное «весеннее наступление» и взяло под свой контроль значительные сельские территории и даже отдельные городские пункты на востоке и юго-востоке Афганистана. Правительство афганского президента Хамида Карзая не раз обвиняло пакистанское руководство в попустительстве террористам. В ответ на обвинения со стороны Кабула, а также отчасти и Вашингтона президент Мушарраф и другие официальные лица Пакистана утверждали, что нет доказательств того, что боевики и их вдохновители из «Аль-Каиды» и «Талибана» скрываются на пакистанской территории. Вместе с тем пакистанская армия проводила достаточно крупные боевые операции против местных и иностранных джихадистов в горах федерально управляемой территории племен, прежде всего в политических агентствах (округах) Южный и Северный Вазиристан. Правительство Пакистана рапортовало об уничтожении десятков и сотен боевиков, сообщая одновременно и о значительных потерях среди своих вооруженных сил. Ранней осенью 2006 г. Исламабад прибег к тактике примирения с частью боевиков, пытаясь расколоть их ряды при посредничестве старейшин племен, но вскоре стало ясно, что эта тактика себя не оправдывает. Старейшины либо не могли диктовать свои условия, либо играли двойную игру. В том же самом подозревали друг друга центральные и местные власти Пакистана и Афганистана. Ситуацию осложняло вмешательство США как глобального игрока и Индии как регионального.
Несмотря на болезненность ряда проблем, общий баланс сил к началу 2007 г. вроде бы складывался в пользу правящего военно-гражданского и политического альянса. Неопределенность в его будущее вносила, впрочем, необходимость осенью проводить парламентские и президентские выборы. Здесь были по меньшей мере две серьезные проблемы. Во-первых, Мушарраф наряду с постом президента сохранял за собой и должность главнокомандующего вооруженными силами. В этом была видна квазидемократическая природа режима. Реальной властью обладали не избранники народа, выбирающие президента и контролирующие правительство через угрозу (право) вынесения ему вотума недоверия, а бюрократия, манипулирующая демократической системой. Во-вторых, основные политические оппоненты режима были в тюрьме или
за границей. Среди тех, кто находился за рубежом, были Беназир Бхутто, эмигрировавшая в 1998 г., спасаясь от судебных преследований, и Наваз Шариф. Сразу после переворота 1999 г. Шариф был арестован и через некоторое время приговорен судом к пожизненному заключению. Однако под давлением извне, главным образом со стороны Саудовской Аравии, его помиловали и вместе с членами семьи выслали из страны. С 2005 г. в добровольном изгнании вместе с Бхутто находился ее муж, Асиф Зардари. До этого он восемь лет провел в тюрьме по судебным приговорам, ни одно из которых не вступило в законную силу, оставаясь на стадии рассмотрения апелляций. Из многочисленных политзаключенных выделялся Дж. Хашми, руководитель парламентской фракции партии Шарифа, приговоренный судом на закрытом процессе к 23 годам тюрьмы по обвинению в заговоре против вооруженных сил. Эти два фактора делали режим уязвимым с точки зрения его легитимности и авторитета, на что обращали внимание представители судебной власти, ставшие главными оппонентами президента.
Все эти обстоятельства, равно как и приближающаяся выборная страда, по всей видимости, заставили президента и его окружение сыграть на опережение. В марте Мушарраф неожиданно отстранил от исполнения своих обязанностей главного судью Ифтихара Мухаммада Чаудри (главу Верховного суда). Тот не согласился с выдвинутыми обвинениями, по существу поднял бунт, который поддержали тысячи судей и адвокатов. Массовые беспорядки произошли в мае в Карачи, куда прибыл отставленный судья. Тогда и начался счет жертв политической борьбы и нестабильности. Помимо конфликта между судебно-адвокатской корпорацией и властями, летом обострилось противостояние с исламистами, захватившими еще в январе комплекс зданий в Исламабаде, где размещались Красная мечеть (Дал масджид) и две религиозные школы. Вызывало недоумение поведение властей, сначала допустивших захват экстремистами зданий, появление там оружия и боеприпасов, а затем решившихся на штурм мечети, в результате чего погибли более 100 человек. Ответом на штурм стали многочисленные акты возмездия, совершенные в основном террористами-самоубийцами. Этот способ борьбы ранее в Пакистане (как и в Афганистане) не применялся. Его внедрили, очевидно, с помощью инструкторов из «Аль-Каиды». К ноябрю 2007 г. боевики-смертники совершили 28 атак, в результате которых погибли 600 человек из персонала служб безопасности и 1300 гражданских лиц.
Обеспокоенные усилением исламистов в Пакистане и ухудшающейся в том числе и по этой причине ситуацией в Афганистане, власти США удвоили усилия по сближению президента Мушаррафа с частью политической оппозиции, прежде всего с Беназир Бхутто. Убеждать приходилось не терявшего популярность генерала, а бывшего премьер-министра, чья партия успела вступить за границей в альянс с другими оппозиционными силами. Выйдя из рядов непримиримых противников Мушаррафа, партия Бхутто дала в конце концов согласие на его избрание президентом на новый срок при условии, что он уйдет с военного поста. Генерал уверенно победил на непрямых президентских выборах, состоявшихся 6 октября, но Верховный суд, возглавляемый восстановленным к тому времени главным судьей Чаудри, стал тянуть с утверждением его в должности. План между тем продолжал действовать. 18 октября Беназир Бхутто вернулась в Пакистан, несмотря на предупреждения о грозящей ей опасности. Карачи ликовал, встречая своего кумира, пока смертники не произвели два взрыва, едва не убившие Бхутто и унесшие жизни 140 человек. Встретив упорное сопротивление судей, военные и поддерживавшие их политические круги пошли на экстренные меры. 3 ноября Мушарраф объявил о введении чрезвычайного положения, временно приостановил действие Конституции и специальным указом произвел замену состава судей Верховного суда. Через три недели новый главный судья объявил Мушаррафа избранным на пост президента, в конце ноября генерал передал полномочия начальника штаба армии своему заместителю, генералу Ашфару Первезу Кияни, а в середине декабря отменил чрезвычайное положение. Казалось бы, сценарий сработал. Все основные политические партии согласились принять участие в назначенных на 8 января парламентских выборах. Наиболее активно предвыборную кампанию вели Пакистанская народная партия и лично Бхутто. Но власти разрешили вернуться в Пакистан и Шарифу. Ему самому, правда, не дали возможности зарегистрироваться для участия в выборах, но его партия, носящая то же название, что и пропрезидентская, - Пакистанская мусульманская лига, но с приставкой «Н», т.е. фракция Наваза, - согласилась принять в них участие.
Уверенная в поддержке избирателей Синда, Беназир Бхутто сосредоточила внимание на Пенджабе. Там, в городе Равалпинди, спутнике столичного Исламабада, после выступления на много-
людном митинге днем 27 декабря она погибла в результате взрыва бомбы. Страну охватило горе и негодование. Люди отказывались верить в непричастность властей к покушению. За три дня после убийства в стычках с полицией, армейскими и полувоенными частями погибло 40 человек. Произошедшая трагедия сразу поставила под вопрос проведение выборов 8 января. Хотя новый лидер ПНП, муж Беназир, Асиф Зардари, и ряд других оппозиционных деятелей заявляли о готовности участвовать в выборах в ранее назначенные сроки, они согласились с решением Избирательной комиссии о переносе выборов на 18 февраля 2008 г.
Беназир Бхутто стала жертвой, но ее гибель, как ни парадоксально, послужила делу умиротворения страстей. Террористы и в дальнейшем продолжали совершать свои смертоносные деяния, но их частота снизилась. Предвыборная кампания не отличалась обычным оживлением, а сами выборы прошли в срок и в спокойной обстановке. Вопреки опасениям, власти воздержались от массовой подтасовки результатов выборов. Наибольший успех сопутствовал ПНП, которую поддержали более трети избирателей (как и на предшествующих выборах, активность была невысокой). На втором месте оказалась партия Наваза Шарифа (более четверти голосов). Бывшая правящая партия получила только 15%. Полное поражение потерпели религиозно-политические партии - за них проголосовали менее 4% пакистанцев. В то же время избиратели поддержали ряд этнорегиональных организаций, прежде всего популярную у пуштунов Народную национальную партию и Объединенное национальное движение, которое опирается на мухаджиров. Если учесть, что ряд националистических организаций, главным образом белуджских, бойкотировали выборы, их общие итоги продемонстрировали усиление регионального аспекта пакистанской политики.
Обозревая пройденный Пакистаном путь, приходишь к выводу, что в силу ряда причин - культурных, социальных, экономических - страна недостаточно подготовлена к эффективному функционированию парламентско-демократической системы. Это обусловливало перманентное участие в государственно-политической жизни Пакистана армии как наиболее организованной, дисциплинированной силы. Нередко это участие осуществлялось через воздействие на гражданские органы власти, но периодически армия прибегала и к прямому непосредственному управлению. Первоначальная неподготовленность Пакистана к парламентской демократии в дальнейшем только закреплялась и воспроизводилась сме-
нявшими друг друга военными режимами. Каждый из них оставлял после себя такую же неподготовленную для ростков демократии почву, какую он сам заставал в начале своей деятельности. Оттого «демократические просветы» между военными диктатурами характеризовались крайней нестабильностью политических режимов, неспособностью правительств к проведению успешных реформ, ожесточенной и беспринципной борьбой за власть, баснословной коррупцией.
Пакистан как государственное образование в последнее время проходил серьезное испытание на прочность. Ближайшее будущее покажет, насколько успешно он его выдержал. Думается, что пакистанская государственность еще не исчерпала своих возможностей, но подошла вплотную к опасной черте. Чтобы отойти от нее, армия должна будет сохранить полный нейтралитет по отношению к основным политическим силам, в том числе исламистским, а также продолжить решительную борьбу с экстремистами. Для самого выживания Пакистана необходимо решить проблему независимых пуштунских племен. Сохранение их самоуправляемости представляется недопустимым анахронизмом.
Демократизация политической системы, чтобы быть приемлемой для большинства пакистанцев, сможет стать реальностью, как свидетельствуют и опросы общественного мнения, только при условии опоры на исламскую идеологию и на мусульманскую идентичность нации. При неблагоприятном варианте развития внутриполитической ситуации страна может дойти до состояния распада или полураспада. Гипотетический раскол Пакистана на четыре, три или два государства неминуемо отразится на его ближних и дальних соседях, вызовет серьезные изменения во всей геополитической структуре обширного региона. Огромную остроту приобретет вопрос о накопленных запасах ядерного оружия.
Сложно предвидеть детали возможного хаотического будущего. Однако при всей фантастичности возникающей картины она превратится в реальность, если действующие политические силы не захотят или не смогут извлечь уроков из охватившего страну в 2007 г. кризиса. Между тем интересы не только региональной, но и глобальной безопасности требуют, чтобы Пакистан был стабильным, быстро развивающимся государством, достаточно сильным для эффективной борьбы с религиозными экстремистами, международными террористами, ядерными и наркодельцами.
«Мировая экономика и международные отношения»,
М., 2008 г., № 6, с. 77-84.
