“pacis civilium” Марсилия Падуанского: социальное благоденствие, «Здоровье» государства и функции власти в политической мысли XIV в Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

ВСЕОБЩАЯ ИСТОРИЯ

Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2017. № 4 (16). С. 7-12. УДК 9(94)

DOI 10.25513/2312-1300.2017.4.7-12

А. К. Гладков

"PACIS CIVILIUM" МАРСИЛИЯ ПАДУАНСКОГО: СОЦИАЛЬНОЕ БЛАГОДЕНСТВИЕ, «ЗДОРОВЬЕ» ГОСУДАРСТВА И ФУНКЦИИ ВЛАСТИ В ПОЛИТИЧЕСКОЙ МЫСЛИ XIV в.

Рассматривается «Защитник мира» Марсилия Падуанского, одно из наиболее значительных и влиятельных в интеллектуальном плане политических произведений эпохи Средневековья, представляющее оригинальные рассуждения автора о власти, законе, праве, тирании, церковно-государственных отношениях и др. Раскрывается многослойность понятия «мир», ключевого для анализируемого трактата, включающего в себя несколько «смысловых уровней», каждый из которых представлен различными традициями (аристотелевской, августиновской и др.). Делается вывод, что оценивая любой социальный и политический кризис как «болезнь» государственного организма, Марсилий задаётся целью найти «лекарство» от подобного недуга. В итоге мыслитель в антропоморфном ключе описывает то, каким образом люди, находящиеся под властью легитимного правителя, могут достичь благоденствия и, следовательно, обрести подлинный мир, являющийся залогом «здоровья» государства.

Ключевые слова: Марсилий Падуанский; «Защитник мира»; политическая мысль; «гражданский мир»; государство; средневековая философия.

A. K. Gladkov

"PACES CIVILIUM" BY MARSILIUS OF PADUA: A SOCIAL WELFARE,

STATE "HEALTH" AND FUNCTIONS OF A POWER IN POLITICAL THOUGHT

OF THE 14th CENTURY

"Defensor pacis", the most famous work by Marsilius of Padua, is one of the most fundamental and influential in the intellectual sense political works of the Middle Ages. A reader finds the author's deep discussions about power, law, tyranny, relations between state and church and a lot of other things on the treatise pages, but the idea of "peace" runs through all the work. Multilayerness of this definition includes some "levels of sense", each of which is represented by different (Aristotelian, Augustinian, etc.) traditions. Regarding any social and political crisis as state organism "illness", Marsilius aims to find a medicine for such a disease. As a result, the philosopher describes in the anthropomorphous way how people can reach a welfare under a legal sovereign power and therefore find the true world being a pledge of a state "health".

Keywords: Marsilius of Padua; "Defensor pacis"; political thought; "pacis civilium"; state; medieval philosophy.

Специфика рассуждений средневековых авторов о проблемах власти и общества, кото -рые с позиции современного знания мы называем «политическими» лишь с известными

© Гладков А. К., 2017

оговорками, такова, что требует от исследователей исключительного внимания к терминологии. Нередко, анализируя тексты социально-политического содержания, медиевисты

вольно или невольно допускают некоторую «модернизацию», переводя и истолковывая определенные понятия с точки зрения науки начала XXI в. Так, применительно к западноевропейскому Средневековью в историографии стихийно употребляются понятия, автоматически отсылающие читателей к позднейшим временам: «политическая наука», «политическая система», «политическая пропаганда» и т. д. Однако и более привычные, хотя и не столь «прозрачные» термины - «государство», «общество», «корпорация», «индивид» (в последнем случае без аллюзий на известный спор о средневековом «персонализме», разгоревшийся между А. Я. Гуревичем и Л. М. Баткиным), - далеко не всегда осмыслялись авторами прошлого, современниками или ближайшими потомками одинаково. В эти и многие другие «парадигматические ядра», по выражению лингвиста Э. Шольтце, вкладывались многообразные смыслы и оттенки; все они - словно некая единая идейно-логическая цепь - включали в себя отдельные «звенья», т. е. более «мелкие», однако исключительно концентрированные в концептуальном отношении понятия. Иными словами, высокая образовательная подготовка, предполагающая владение единым языком и знание общих для каждой культурной среды смыслополагающих текстов (аристотелевских, неоплатонических, патристиче-ских и т. д.), вовсе не означает, например, что толкование средневековыми авторами-современниками неких фундаментальных понятий было выдержано в одном ключе.

Таким образом, зачастую именно наличие упомянутых специфических и не так часто привлекающих внимание исследователей терминов позволит раскрыть дополнительные «смысловые уровни» фундаментальных понятий, а значит, приблизиться к тому, чтобы в достаточной полноте осмыслить наследие интеллектуалов прошлого. В качестве примера резонно указать на «многослойность», по выражению А. Гевьюрта, политической терминологии одного из наиболее оригинальных мыслителей Средневековья, Марсилия Паду-анского (1270-1342/1343), который выстраивал свои рассуждения о государстве, например, в категориях, кажущихся ныне несколько необычными, - «здоровье», «спокойствие», «полнота жизни», «тело». Во многом благода-

ря их анализу мы можем уточнить и расширить представления о «политической теории» виднейшего и противоречивейшего, как писал ещё Б. Г. Чичерин, мыслителя, именовавшегося в папской курии не иначе, как «злейшим врагом Святого Престола», «сыном нечистого» и т. п. Такую негативную репутацию в среде духовенства Марсилий - знаток права и ректор Парижского университета - приобрёл не сразу. Однако в историю, среди прочего, он вошёл как критик теории «полноты папской власти» и один из вдохновителей, наряду с Уильямом Оккамом, Жаном Жанденским, Иоанном Парижским и др., «волны секуляризации» (высказывание Ю. Митке), накрывшей

средневековую Европу.

* * *

На протяжении всей своей истории человечество, эволюционируя и развиваясь, преодолевая внутренние кризисы и опасно -сти, нередко чреватые гибелью, грезило о мире как о некоем недостижимом, неведомом идеале. Военные конфликты, духовные потрясения, социальные противостояния -одним словом, любые столкновения представителей противоборствующих лагерей в области материальной и интеллектуальной, выходящие за пределы «частной» сферы и сказывающиеся на большинстве, - побуждали мыслителей, откликавшихся на вызовы времени, вновь и вновь возвращаться к извечным вопросам. «Властителей умов» интересовал путь преодоления состояния глубокой нестабильности в обществе и обретения заветного «мира» ("pax").

Категория "pax" относится к числу наиболее значимых для развития западноевропейской политической мысли эпохи Средневековья. Наряду с библейскими толкованиями «мира» (как человеческого (или земного), так и божественного), задавшими линию формирования христианского социально-политического учения, а равно и обоснования в свете патристических изысканий доктрины «справедливой войны», латинские авторы усвоили многие положения античной традиции, представленной, главным образом, трудами Аристотеля и Цицерона. Широко известны, например, слова Марка Туллия: «И слово "мир" приятно, и самый мир спасителен; различие между миром и рабством огромно. Мир - это спокойная свобода, раб-

ство же - это худшее из всех зол, от которого мы должны отбиваться не только войной, но и ценой жизни» [1, с. 318]. ("Et nomen pacis dulce est et ipsa res salutaris, sed inter pacem et servitutem plurimum interest. Pax est tranquilla libertas, servitus postremum malorum omnium non modo bello, sed morte etiam repellendum".) Понимание мира как «спокойной свободы» ("tranquilla libertas") было воспринято и модифицировано Блаженным Августином, предложившим иную - иерархическую в своей основе - максиму: "pax est tranquillitas ordinis" [2, 13.2]. «Спокойная свобода» Цицерона под пером средневековых интеллектуалов вступила в своеобразное противоречие со «спокойствием порядка» Гиппонского епископа, и это столкновение, отражающее различные историко-культурные установки, стимулировало (особенно после «открытия» латинским учёным светом Аристотеля) генерацию новых идей.

К числу тех, кто не обошёл вниманием данную проблему, принадлежит итальянский интеллектуал, один их влиятельнейших авторов эпохи Средневековья, определивших во второй половине XIII - первой половине XIV в. магистральное направление развития политического знания в Западной Европе, -Марсилий Падуанский. Наиболее известным и важным в концептуальном плане сочинением, своеобразным "credo", транслирующим основные политико-правовые предпочтения и этико-философские убеждения знаменитого профессора Парижского университета, является трактат «Защитник мира» ("Defensor pacis", ок. 1324 г.). Данное масштабное (как по форме, так и по содержанию) полотно представляет собой яркий памятник учёной эрудиции Падуанца: осведомлённость в пат-ристической и эллинистически-римской литературе соседствует со знанием круга идей, характерных для иудейской и арабо-мусуль-манской традиции (в последнем случае медиевисты нередко говорят о «политическом аверроизме» Марсилия). Именно поэтому "Defensor pacis" - пример удивительного интеллектуального синкретизма, определяющего «смысловую многослойность» использованной автором терминологии и, шире, - типа его мышления.

Задаваясь вопросом, что есть «мир» и каковы пути достижения гражданской ста-

бильности, интеллектуал на первой же странице своего сочинения ссылается на два непререкаемых на латинском Западе авторитета: сперва на «Варии» Кассиодора, буквально воспроизведя фрагмент начала гл. I ("Omni quippe regno desiderabilis debet esse tranquillitas, in qua et populi proficiunt et utilitas gentium custoditur. Hec est enim bonarum artium decora mater. Hec mortalium genus reparabili succes-sione multiplicans facultates protendit, mores excolit: et tantarum rerum ignarus agnoscitur qui eam minime quaesisse sentitur" [3, s. 14]), а затем и на Библию (точнее - «Книгу Иова» (22: 21) и Евангельские тексты). Такая последовательность объясняется, как, собственно, видно из трактата, желанием Марсилия показать преемственность в рассуждениях римского автора конца V - VI в., усвоившего языческие традиции, но рассуждавшего в созвучии с христианским учением, и Священного Писания.

Кассиодор акцентирует внимание на двух фундаментальных компонентах социальной действительности - «спокойствии» ("tranquillitas") и «гражданском мире» ("pacis civilium"), с помощью которых люди потенциально могут обрести жизнь во всей её полноте [3, s. 14]. Речь не идёт о каком-то абстрактном благе или недостижимом идеале. Марсилий Падуанский, опирающийся на суждения своего великого предшественника, во главу угла ставит свободное желание ("voluntas") индивида утвердиться в мире [3, s. 14], преодолеть разобщённость и разногласия с себе подобными. Достижение же мира гарантирует, таким образом, обретение спокойствия [3, s. 14], причём как политического, так и духовного. Хотя в смысловом отношении создаётся впечатление, будто данные понятия смыкаются (например, при употреблении Марсилием союза «или», подводящим читателей к заключению о тождественности "tranquillitas" и "pacis civilium"), но в действительности они взаимно дополняют друг друга, создавая логическую цепочку «причина - следствие». Иными словами, без "pacis civilium" не будет и "tranquillitas".

От констатации сверхзадачи, которую мыслитель поставил перед государством, он перешёл к наглядному примеру, т. е. обоснованию практической целесообразности стремления к «гражданскому миру». Автор

ISSN 2312-13QQ

9

"Defensor pacis" обратился к историческому опыту его родной Италии, отмечая, как разногласия и конфликты, охватившие местное население, привели к краху государства и утверждению иноземного ига ("Inter ipsos vero discordia seu lite suborta, laboribus et in-commodis multimodis vexatum est regnum ip-sorum, et alienarum atque invisarum gentium subivit imperium. Sicque etiam rursum propter litem laceratum est undique, quasi solutum, quod occupare volenti et utcumque potenti fa-cilis cuilibet ad ipsum iam patet ingressus" [З, s. 1б]). Построения Марсилия вполне логичны: если люди живут в мире, т. е. без раздора ("discordia"), то пользуются всеми благами природы, процветают и достигают значительных успехов (а значит, и государство как «политический организм» отличается силой и выносливостью). Противоположный же путь - "via discordiae" - чреват страданиями и гибелью (следовательно, распадом страны). Разлад ("discordia", "alienatio", "dissidium") -«общественный диссонанс» среди народа -страшен не только сам по себе (т. е. как явление сбоя размеренности социальной жизни), сколько, конечно, нередко фатальными последствиями.

Как описать процессы, происходящие в государстве на всех уровнях реализации его политических функций, но при этом представить картину достаточно ёмкую и в целом понятную многим? Марсилий, по его собственным заявлениям, следующий за Аристотелем, использовал приём, известный с древности, и в Средние века пользовавшийся определённой популярностью. Автор «Защитника мира», воспроизводя пассажи из переведённой около 12б0 г. на латинский язык Уильямом Мёрбекским (Guillelmus de Moerbeke) «Политики» Стагирита, уподобил государство живому существу или животному ("...suscipiamus cum Aristotele primo et quinto Politice sue capitulis 2o et З° civitatem esse velut animatam seu animalem naturam quandam" [З, s. 28]), каждый орган и член которого имеет строгое назначение. Проводя данную аналогию, Марсилий не ограничился лишь формулированием «органической теории», подробно пояснив, в чём именно обнаруживается сходство "civitas" и "animal". Па-дуанец рассматривает объекты изучения как некие иерархические системы, составные

элементы коих наделены определёнными функциями; взаимодействие этих компонентов подчинено установленному природой закону и сообразуется с разумом [З, s. 28]. Иными словами, гармония органов и членов, обнаруживаемая Марсилием в теле живого организма, наблюдается мыслителем и в государстве, однако лишь в том случае, когда оно здорово ("Nam sicuti animal bene disposi-tum secundum naturam componitur ex quibus-dam proporcionatis partibus invicem ordinatis suaque opera [sibi] mutuo communicantibus et ad totum, sic civitas ex quibusdam talibus con-stituitur, cum bene disposita et instituta fuerit secundum racionem" [З, s. 28]).

Политико-медицинский дискурс нашёл продолжение в развитии темы «болезни» "civitas". Пропорциональное соотношение частей целого и их строгая функциональная дифференциация являются залогом хорошей работы «государственного организма». Однако при нарушении этого внутреннего естественного закона наступает сбой, тело одолевает «хворь» ("morbus"), которую Марсилий, используя привычный политический лексикон, именует «раздором».

Итак, отсутствию «спокойствия» предшествует утрата «гражданского мира», причиной которого является в свою очередь некий «разлад». Но что же - задаётся вопросом Падуанец - спровоцировало его возникновение, где кроется этот «корень всех зол»? Марсилий обращается за разъяснением к Аристотелю, однако и у «государя философов», а равно и других мудрецов не находит подходящего ответа ("Hanc siquidem eiusque ortum et speciem nec Aristoteles aut philosopho-rum alter sui temporis ve prioris conspicere po-tuit" [З, s. 18]). Причём ни те, кто жил до Ста-гирита, ни его современники так и не смогли выявить причину (а точнее - комплекс причин) «болезни» государства. Падуанец констатирует её продолжительность, симптоматику, отмечает степень заразности и т. п. [З, s. 18]. Медицинский язык служит ему эффективным инструментом описания процессов, протекавших в сфере политической, и, одновременно, средством поддержания некоей интриги. Марсилий последовательно подводит читателя к любопытному факту, носящему всемирно-исторический характер, а именно - роли христианства в процессе разлада

"pacis civilium". Почему Аристотель не может помочь в «диагностировании» и лечении болезни, постигшей современные Падуанцу государства? [3, s. 18]. Да потому, что Стаги-рит родился задолго до того, как Христос пришёл на землю и своей искупительной жертвой «нарушил баланс мира». Подобная мысль кажется парадоксальной. Однако в действительности за ней скрывается определённая логика.

Ход рассуждений Марсилия Падуанско-го отражает, как кажется, не столько стремление дискредитировать христианское вероучение, сколько попытку выявить глубинные механизмы, сообразующиеся с ним и обусловливающие сущность социально-политических процессов, протекающих в созданных людьми государствах. Пришествие Иисуса Христа, имеющее онтологическое и сотерио-логическое значение, затронуло все сферы "vita populi"; оно внесло фундаментальные коррективы не только в умонастроение людей, но и в мистическое течение политической жизни, основанной, и Марсилий это признаёт, как на природной (почти физиологической) потребности индивидуумов, так и, прежде всего, на «грехе» ("peccatum") [3, s. 58-60]. Искупительная жертва Спасителя -факт, не подвергающийся сомнению, - лишила «гармонии» ту систему, которая сформировалась вследствие "peccatum originale". Трансцендентное вмешательство [3, s. 18] в функционирование земного мира (в данном случае - как целокупности всех людей) неведомым и неизъяснимым образом явилось причиной структурных деформаций "civitas", постоянно сказывающихся на претерпевающем «болезни» государственном организме.

О чём же на сей раз идёт речь? Марси-лий, конечно, не в Христе усматривает причину всех зол, а, скорее, в исключительно сильной, даже доминирующей позиции Католической церкви и духовенства, «состязающихся» со светской властью. Вновь Па-дуанец прибегает к антропоморфной аналогии: когда органы или члены плохо функционируют или один из них работает интенсивнее остальных, «подчиняя» более пассивные, то в теле наступает разлад. Точно так же и церковь, в лице своих служителей играя ведущую роль в "civitas" и притязая на не свойственные ей полномочия, вредит все-

му политическому организму [4, p. 15]. Государство как земная институция преследует земные же задачи, т. е. стремится к достижению "pacis civilium", а вот церковь, будучи встроенной в "civitas" благодаря искупительной жертве Христа, пытается - злоупотребляя своей властью - переориентировать материальную сущность государства на обретение «мира вышнего». Марсилий Падуанский более последовательно воспроизводит построения Августина, чем это казалось многим учёным ранее: Гиппонский епископ писал о существовании «небесного града» ("civitas Dei" / "civitas coelestis"), «земного града» ("civitas terrena") и церкви - смешанного (или срединного) сообщества ("corpus permixtum"). Следуя данной схеме, итальянский мыслитель признаёт за "ecclesia" функции двух порядков - мирского и трансцендентного. Однако, воспроизводя пространные аристотелевские рассуждения о соотношении шести частей государства [3, s. 4244], Марсилий подчёркивает: в политической жизни, сам факт существования которой пусть и продиктован действием греха, но всё же согласуется с природным и божественным установлением, именно государство является ведущим, тогда как церковь - ведомым [5]. Существуя по законам материального мира, оно стремится к обретению «гражданского мира», церковь же может и должна оказать в этом деле содействие. Проще говоря, "ec-clesia" преследует свою главную цель - «мир в вечной жизни», тогда как "civitas" - «мир в земной жизни»; их функциональное разграничение, а равно и признание лидирующей позиции государства в материальной сфере предотвратят возникновение разлада, способного нанести вред всему «политическому организму» в целом. Марсилий Паду-анский, следуя в данном вопросе за Августином [6, p. 95] не меньше, чем за Аристотелем, призывает в основу земного мира, "pacis civilium", положить идею порядка ("ordo"), устанавливаемого управляющим началом (т. е. главой «живого организма» - носителем высшей светской власти), которое также регламентирует взаимоотношения между субъектами.

Философские рассуждения Марсилия Падуанского, касающиеся способа достижения «гражданского мира» в рамках конкрет-

ISSN 2312-1300

11

ного политического объединения - "civitas", выдержаны в полемическом духе. Не порывая с исторической реальностью, более того, остро реагируя на всё происходящее в Италии и Европе, мыслитель, опираясь как на античные, так и на христианские авторитетные тексты, подвёл теоретическую базу под идею приоритета светской власти над церковной в пределах "civitas terrena"; идею, отвечавшую не только и не столько его личным интересам, сколько, как казалось интеллектуалу, отражавшую действительное положение вещей.

ЛИТЕРАТУРА

1. Цицерон Марк Туллий. Речи : в 2 т. / изд. под-гот. В. О. Горенштейн, М. Е. Грабарь-Пассек. -М., 1993. - Т. II. - 400 с.

Информация о статье

Дата поступления 25 сентября 2017 г.

Дата принятия в печать 30 октября 2017 г.

Сведения об авторе

Гладков Александр Константинович - канд. ист. наук, старший научный сотрудник Института всеобщей истории РАН (Москва, Россия)

Адрес для корреспонденции: 119334, Россия, Москва, Ленинский пр., 32а

E-mail: gladkov2010@yandex.ru Для цитирования

Гладков А. К. "Pacis civilium" Марсилия Падуан-ского: социальное благоденствие, «здоровье» государства и функции власти в политической мысли XIV в. // Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2017. № 4 (16). С. 7-12. DOI: 10.25513/2312-1300.2017.4.7-12.

2. Augustinus Hipponensis. De civitate Dei // Patrologiae cursus completus. Series latina / Ed. J. P. Migne. - Parisiis, 1841. - T. 41. -Col. 13-804.

3. Marsilius von Padua. Der Verteidiger des Friedens (Defensor pacis). - Rütten ; Loening ; Berlin, 1958. - Bd. I. - 543 s.

4. Nederman C. J. Community and Consent. The secular political theory of Marsilius of Padua's "Defensor pacis". - Lanham, MD ; London : Rowman & Littlefield, 1995. - X, 163 p.

5. Spiers K. E. The ecclesiastical theory of Marsilius of Padua: sources and significance // Il Pensiero Politico. - 1977. - Vol. X. - P. 3-21.

6. Gewirth A. Marsilius of Padua and medieval political philosophy // Marsilius of Padua. The Defender of peace. - New York ; London, 1964. -Vol. I. - 342 p.

Article info

Received

September 25, 2017

Accepted October 30, 2017

About the author

Gladkov Alexander Konstantinovich - Candidate of Historical sciences, senior scholar of the Institute of General History of the Russian Academy of Sciences (Moscow, Russia)

Postal address: 32a, Leninsky pr., Moscow, 119334, Russia

E-mail: gladkov2010@yandex.ru For citations

Gladkov A. K. "Paces Civilium" by Marsilius of Padua: a Social Welfare, State "Health" and Functions of a Power in Political Thought of the 14th Century. Herald of Omsk University. Series "Historical Studies", 2017, no. 4 (16), pp. 7-12. DOI: 10.25513/2312-1300.2017.4.7-12 (in Russian).