CC BY
17
12. Fauconnier G., Turner M. Metaphor, Metonymy, and binding. Metaphor and metonymy in comparison and contrast/ed. By René Dirven; Ralf Pörings. Berlin; New York: Mouton de Gruyter, 2003.
13. Harold Macmillan's "Wind of Change" Speech By Alistair Boddy-Evans. Available at: https://www.thoughtco.com/harold-macmillans-wind-of-change-speech-43760
14. Kovecses Zoltan Metaphor: Does it constitute or refer cultural models. Metaphor in cognitive linguistics Amsterdam: Benjamins, 1999: 167 - 188.
15. Lakoff G., Johnson M. Metaphors we live by. Chicago: University of Chicago Press, 2003.
16. Schank R.C., Abelson R.P. Scripts, Plans, Goals and Understanding: An Inquiry into Human Knowledge Structures. Hillsdale, 1977.
17. Steen G. From linguistic to conceptual metaphor in five steps. Amsterdam: Benjamins, 1999: 57 - 78
18. The free dictionary by Farlex. Available at: https://idioms.thefreedictionary.com/get+wind+of
19. The free dictionary by Farlex. Available at: https://idioms.thefreedictionary.com/gone+with+the+wind
References
1. Bol'shoj anglo-russkij frazeologicheskij slovar'. Moskva: Russkij yazyk - Media, 2006. Available at: https://large_phrasebook_en_ru.academic.ru/15763/throw+straws+ against+the+wind
2. Bol'shoj anglo-russkij razgovornik. Available at: https://translate.academic.ru/to%20temper%20the%20wind%20to%20the%20shorn%20lamb/
3. Pavilenis R.I., Petrov V.V. Yazyk kak ob'ekt logiko-metodologicheskogo analiza: Novye tendencii i perspektivy. Voprosy filosofii. 1987; № 7: 54 - 62.
4. Sekrety anglijskogo yazyka. Available at: https://englsecrets.ru/vsyakaya-vsyachina/12-weather-idioms-12-pogodnyx-idiom.html
5. Frazeologicheskij slovar'russkogo literaturnogo yazyka. Available at: https://academic.ru/searchall.php?SWord=%09%D0%92%D0%B5%D1%82%D0%B5%D1%80+%D0%B2+ %D0%B3%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B5&from=xx&to=ru&did=idioms_phrasal_verbs_en_ru&stype=
6. Chudinov A.P. Rossiya v metaforicheskom zerkale: kognitivnoe issledovanie politicheskoj metafory: uchebnoe posobie. Ekaterinburg, 2001.
7. 'Elektronnaya biblioteka. N. Gogol', «Revizor», Yavlenie XIV. Available at: https://bookscafe.net/read/gogol_nikolay-revizor-82462.html#p23
8. Cambridge Dictionary. Available at: https://dictionary.cambridge.org/ru/%D1%81%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B0%D1%80%D1%8C/%D0%B0%D0%BD%D0%B3%D0% BB%D0%B8%D0%B9%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9/wind
9. Classes.ru. Available at: https://classes.ru/context-english-russian-term-86372.htm
10. Dictionary of American idioms. Available at: https://1725.slovaronline.com/6645-catch-wind-of-something
11. English-Grammar. Available at: https://english-grammar.biz/dictionary/en-ru/bad+wind.html
12. Fauconnier G., Turner M. Metaphor, Metonymy, and binding. Metaphor and metonymy in comparison and contrast/ed. By René Dirven; Ralf Pörings. Berlin; New York: Mouton de Gruyter, 2003.
13. Harold Macmillan's "Wind of Change" Speech By Alistair Boddy-Evans. Available at: https://www.thoughtco.com/harold-macmillans-wind-of-change-speech-43760
14. Kovecses Zoltan Metaphor: Does it constitute or refer cultural models. Metaphor in cognitive linguistics Amsterdam: Benjamins, 1999: 167 - 188.
15. Lakoff G., Johnson M. Metaphors we live by. Chicago: University of Chicago Press, 2003.
16. Schank R.S., Abelson R.P. Scripts, Plans, Goals and Understanding: An Inquiry into Human Knowledge Structures. Hillsdale, 1977.
17. Steen G. From linguistic to conceptual metaphor in five steps. Amsterdam: Benjamins, 1999: 57 - 78
18. The free dictionary by Farlex. Available at: https://idioms.thefreedictionary.com/get+wind+of
19. The free dictionary by Farlex. Available at: https://idioms.thefreedictionary.com/gone+with+the+wind
Статья поступила в редакцию 15.05.21
УДК 81-116
Ankin D.V., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Altay State University (Barnaul, Russia), E-mail: [email protected] Khalina N.V., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Altay State University (Barnaul, Russia), E-mail: [email protected] Savina V.V., Cand. of Sciences (Sociology), senior lecturer, Russian State Agrarian Correspondence University (Balashiha, Russia), E-mail: [email protected]
Marinicheva A.V., Cand. of Sciences (Sociology), senior lecturer, Russian State Agrarian Correspondence University (Balashiha, Russia), E-mail: [email protected]
Pivkina N.N., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Russian State Agrarian Correspondence University (Balashiha, Russia), E-mail: [email protected]
U-SEMANTICS OF THE RUSSIAN LANGUAGE IN THE FOCUS OF SCRAMBLING. The article examines the problems of U-semantics of the Russian language on the material of the work of F. M. Dostoevsky "Crime and Punishment". The text of the Russian literary culture is considered as a reflection of the discursive processes that characterize the Russian communicative and mental culture of the XIX century. Russian society recognizes the word order as an element of discursivization of semantic processes in society, which demonstrates both the semantic dominants relevant to the communicative process and the sequence of information representation of the event in accordance with the axiological significance of the communication actants grouped in the situation models representing the linguistic state of Russian culture of the XIX century and the St. Petersburg text of Russian culture in the perception of F. M. Dostoevsky. It is proposed to track the semantic elements that are discursively significant for dialogic interaction in the XIX century through the observation of F.M. Dostoevski's scrambling. At the same time scrambling is understood as changing (moving) the lexical and semantic positions of semantically dominant nouns of the novel by F.M. Dostoevsky "Crime and Punishment", the formation of a set of formalized statements containing semantically dominant nouns in a coherent mental text of the Russian society of the XIX century. Key words: U-semantics, scrambling, lexical and semantic position, Russian literary text, word order, situational models.
Д.В. Аникин, канд. филол. наук, доц., Алтайский государственный университет, г. Барнаул, E-mail: [email protected]
Н.В. Халина, д-р филол. наук, проф., Алтайский государственный университет, г. Барнаул, E-mail: [email protected]
В.В. Савина, канд. социол. наук, доц.,Российский государственный аграрный заочный университет, г. Балашиха, E-mail: [email protected]
А.В. Мариничееа, канд. социол. наук, доц., Российский государственный аграрный заочный университет, г. Балашиха,
E-mail: [email protected]
Н.Н. Пиекина, канд. филол. наук, доц., Российский государственный аграрный заочный университет, г. Балашиха, E-mail: [email protected]
П-СЕМАНТИКА РУССКОГО ЯЗЫКА В ФОКУСЕ СКРЕМБЛИНГА
В статье исследуются проблемы П-семантики русского языка на материале произведения Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание». Текст русской литературной культуры рассматривается как отражение дискурсивных процессов, характеризующих российскую коммуникативную и ментальную культуру XIX века. Элементом дискурсивизации семантических процессов в социуме признается словопорядок, демонстрирующий как актуальные для коммуникативного процесса семантические доминанты, так и последовательность представления информации события в соответствии с аксиологической значимостью актантов коммуникации, сгруппированных в модели ситуации, представляющие языковое состояние русской культуры XIX века и Петербургский текст русской культуры в восприятии Ф.М. Достоевского. Отслеживание дискурсивно значимых для диалогового взаимодействия в XIX веке смысловых элементов предлагается осуществлять через наблюдение за скрэмблингом Ф.М. Достоевского. Скрэмблинг при этом понимается как изменение (перемещение) лексико-семантических позиций семантически доминантных существительных романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание», оформление совокупности формализованных высказываний, содержащих семантически доминантные существительные, в связный ментальный текст российского социума XIX века.
Ключевые слова: П-семантика, скремблинг, лексико-семантическая позиция, русский литературный текст, словопорядок, ситуационные модели.
Оформление виртуального дискурса как самостоятельной коммуникативной платформы интенсифицировало диалоговые коммуникации, что обусловило возрастание интереса к исследованию вопроса речевого взаимодействия, «связанного с порождением, восприятием и пониманием речи с точки зрения того, как структуры языкового знания представляются и участвуют в процессе ментальной переработки получаемой информации» [1, с. 128]. Обязательным элементом диалоговой коммуникации является декодирование имплицитной формы сообщения, осуществляемое на основе индивидуальных семантических паттернов, входящих в семантику понимания.
Семантика понимания, или П-семантика, становится предметом обсуждения во многих работах Ч. Филлмора, но, прежде всего, в работе «Фреймы и семантика понимания» [2], где разграничиваются два типа семантики: семантика понимания (и^етап^) и семантика истины (Т^етап^). Теория П-семантики характеризует корреляции между лингвистикой текстов, контекстами в которых они функционируют, и процессами и результатами интерпретации.
Содержание любой теории, согласно Ч. Филлмору, должно включать в себя три сегмента: а) совокупность проверенных возможных лингвистических форм, б) контексты, в которых эти формы могут функционировать, в) совокупность обоснований, касающихся функционирования лингвистических форм в контекстах. В П-семантике лингвистические формы представлены словами и текстами, контексты включают значимый объем знаний, соотносимых с текстом, перспективы, ориентации, продолжающиеся перспективы. Основу понимания составляют интуитивные обоснования.
В основе П-семантики Ч. Филлмора лежит понятие фрейма интерпретации, причем теория фреймов рассматривается «как полезный инструмент лексической семантики, грамматической семантики и семантики текста» [3, с. 53].
«В П-семантике, придающей решающее значение использованию фреймов интерпретации, считается, что кодируемые в языке категории (не только слова и устойчивые выражения, но и различные виды грамматических признаков и синтаксических моделей) представляют собой особую структуру понимания культурных установлений, представлений о мире, общего опыта, нормальных и привычных способов поведения в мире и его видения» [3, с. 64].
Н.А. Костомарова акцентирует внимание на том, что базой фреймовой семантики Ч. Филлмора послужила теория фрейма М. Минского, который «применял фрейм для представления знаний в системах искусственного интеллекта» [4, с. 24]. Согласно позиции М. Минского, пытаясь познать новую ситуацию или по-новому оценить имеющееся положение дел, индивид отбирает в своей памяти структуры данных, прагматически ориентируясь на возможность их функционального использования для понимания обширной группы явлений и процессов [5, с. 7].
В форме «фреймов» (типовых ситуаций) [5], а также «сценариев» (делающих акцент на развитии ситуации) [6], «моделей ситуаций» (когнитивных представлений событий, действий, лиц и вообще ситуаций, о которых говорится в тексте) [7; 8; 9] моделируется жизненный контекст дискурса в аспекте его обращенности к ментальным процессам участников коммуникации: этнографическим, психологическим и социокультурным правилам и стратегиям порождения и понимания речи в тех или иных условиях.
Жизненный контекст российского культурного дискурса рассматривается на материале романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание», «органично сочетающего в себе «следы» разных дискурсов, присутствие которых в тексте обусловлено целым рядом причин и дискурсивных установок» [10, с. 4].
Согласно семантике понимания, за исходный пункт при анализе текста может приниматься как точка зрения кодирующего, так и точка зрения декодирующего. В нашем исследовании мы подходим к процессу понимания текста с точки зрения декодирующего и рассматриваем понимание русского литературного текста XIX века как результат свертывания некоторой содержащейся в этом тексте информации через семантическую интерпретацию семантически значимых языковых элементов текста.
ПИ. Рузавин, рассматривая всякое «понимание как семантическую интерпретацию событий, отмечает, что коммуникативная и познавательная деятельность теснейшим образом связана с интерпретацией, или истолкованием тех или иных знаков, символов, звуков, слов и предложений разговорного и письменного языка, произведений литературы и искусства» [11]. Согласно П.И. Рузавину, «в семантике интерпретация рассматривается именно как придание смысла выражениям знаковой системы. Поэтому и понимание определяется в ней с более общей точки зрения: оно не сводится к воспроизведению и усвоению существующего смысла, а связано с приданием выражениям (и высказываниям в частности) другого смысла» [11]. В нашем исследовании семантика понимания (П-семантика) определяется как понимание (истолкование) ситуационных моделей русского текста на основе порождающей и аппликативной грамматик [12 - 17; 9].
Т. А. ван Дейк считал основой «ситуационных моделей» не некие абстрактные знания о типичных ситуациях и стереотипных событиях, как это себе представляли П. Джонсон-Лэрд в «ментальных моделях» [18], Шенк и Р Абельсон в «сценариях» [6] или М. Минский во «фреймах» [5], но личностные знания [7, с. 69]. Согласно концепции Т. А. ван Дейка, личностные знания носителей языка объединяют в себе предшествующий индивидуальный опыт, установки, намерения, чувства и эмоции [7, с. 24 - 25]. Ситуационная модель строится вокруг схемы модели, состоящей из ограниченного числа категорий, используемых для
интерпретации конкретных ситуаций. В этих ситуациях схема модели и наполняется конкретной информацией. В нашем исследовании в качестве таких схем для определения функций изменения лексико-семантических позиций «главных» существительных в предложениях «Преступления и наказания» используются схемы «моделей ситуаций» С.К. Шаумяна [9] и схемы глубинных и поверхностных структур Н. Хомского [14; 17]. Осуществляемый нами анализ этих схем позволит выявить и описать формальные и функциональные особенности изменения лек-сико-семантических позиций ключевых слов романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» как Петербургского текста русской литературы, а через это выявить и описать особенности языкового состояния всей русской культуры (или, по крайней мере, русской культуры XIX века).
Процесс интерпретации предполагает выбор фокуса толкования семантики текста, в качестве которого в данном исследовании выбирается порядок слов, или словопорядок: «...словопорядок семантически, стилистически и коммуникативно мотивирован, встроен в контекст информационной структуры (словопоря-док - тема - рема) предложения» [19, с. 126].
Скрэмблинг рассматривается нами как перемещение (изменение) лекси-ко-семантических позиций ключевых существительных романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание», осуществляющееся при оформлении текста-1, то есть определенной совокупности формализованных высказываний, содержащих эти существительные, в связный (художественный) текст. При этом следует признать, что текст-1 мы, в конечном счете, отождествляем с неким Предложением / Высказыванием, которое представляет собой некую свернутую суперструктурную схему, служащую неким «эталоном смысла» [9] во всей русской языковой культуре (или, по крайней мере, русской языковой культуры XIX века).
Основополагающие исследования по скрэмблингу в рамках генеративной теории были выполнены на материале таких языков, как японский [20; 21], немецкий [22] и хинди [23]. Появляется все возрастающее число работ, в которых на основе сравнения двух и более языков рассматриваются свойства скрэмблинга в ряде германских, романских и славянских языков, а также в китайском и корейском.
Анализ жизненного контекста российского культурного дискурса XIX века осуществляется на двух уровнях: уровне синтаксического анализа формализованных высказываний и уровне семантического анализа ключевых слов и содержащих их именных групп. Синтаксический анализ строится на основе анализа глубинных и поверхностных структур [12 - 17], семантический анализ - на основе анализа функций семантических падежей [9] ключевых слов первой части романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание»: «комната» (и её стилистически маркированных синонимов «каморка», «клетка», «морская каюта», «конура»), «улыбка», «жара /жар».
А. Махаджан [23], следуя каноническому представлению о типах позиций, а именно, А и А', делает следующее заключение: проявление А- или А'-свойств зависит от того, на какое расстояние от своей базовой позиции в глубинной структуре перемещается категория в результате скрэмблинга. Если скрэмблинг ограничен пределами минимального предложения (clause) и при этом перемещенная категория следует за подлежащим, а точнее, не выходит за пределы глагольной группы VP, то имеет место короткий скрэмблинг (short Scrambling), проявляющий свойства А-перемещения. Если категория ставится перед подлежащим в пределах того же предложения и присоединяется при помощи подчинительных и сочинительных союзов к главному предложению, то имеет место средний скрэмблинг (medium Scrambling), который ведет себя смешанным образом, проявляя как А-, так и А'-свойства. Наконец, если в результате скрэмблинга категория оказывается вынесенной за пределы предложения, внутри которого она порождается в глубинной структуре, имеет место дальний скрэмблинг (Long-Distance Scrambling), проявляющий только А-свойства. Таким образом, по Махаджану, скрэмблинг вовсе не является неким третьим типом перемещения. Просто категории, подвергающиеся скрэмблингу, могут попадать либо в конечные А-позиции (короткий скрэмблинг), либо в конечные А'-позиции (дальний скрэмблинг). При среднем скрэмблинге у них есть свобода маневра, и они попадают то в А- позицию, то в А'-позицию.
Для иллюстрации того, что такое скрэмблинг вообще и короткий, средний и дальний скрэмблинг в частности, рассмотрим несколько примеров из романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание».
(2) a. Огарок освещал беднейшую комнату шагов в десять длиной; всю ее было видно из сеней.
b. Огарок беднейшую комнату шагов е десять длиной освещал t; всю ее было видно из сеней.
c. Беднейшую комнату шагов е десять длиной огарок освещал t; всю ее было видно из сеней.
(3) a. Вся квартира состояла из этих двух комнат.
b. Вся квартира из этих двух комнат состояла t.
c. Из этих двух комнат вся квартира состояла t.
В предложениях (2 a-c, 3 a-c) скрэмблингу подвергаются прямые дополнения беднейшую комнату шагов в десять длиной и из этих двух комнат, выделенные нами для наглядности. Во всех примерах базовая позиция этих дополнений, указанная в (2 a, 3 a), обозначена как след t. В предложении (3 a, 3 b), где конечная позиция перемещенных дополнений находится после подлежащего (5 a, 5 b), имеет место короткий скрэмблинг Предложения (2 c, 3 c) являются
случаем среднего скрэмблинга, в результате которого конечная позиция перемещенных дополнений находится перед подлежащим (4 с, 5 с). И, наконец, в этом случае дополнение покидает пределы своего базового придаточного предложения и переносится в главное предложение, имеет место дальний скрэмблинг. В (4 а-с, 5 а-с) приводятся поверхностные структуры для примеров (2 а-с, 3 а-с) без промежуточных следов.
(4) а. ¿¿.¿Огарок] ¿¡освещал] Лбеднейшую] .¿¿.комнату] .¿¿ша-
гов] ¿в] н.деСЯть] н1дЛиНОй]Ш] эШвСЮ] рМ МбЬ1Л0] МвидИ°] м№и3] ¿сеней]]]]]].
b. ^[„р&ро^ Уриреднейшую] ПрМкомнату] Мшгое] р[в] Цде-сять] .[длиной]]]] ¿освещал]]] ^¿¿всю] р[ее]] ¿[было] ¿¡видно] ^из] .[сеней]]]]]].
c. ¿,[МбеднейшУю] ^комнату]^шагое] ¿е] Нип[десять] ¿дли-
ной]]] ¿¿огарок] ¿[освещал]]]] ¿.¿¿всю] р[ее]] ¿[было] ¿¿видно] .¿¿из] .[сеней]]]]]].
(5) а. ¿.¿[Вся] ¿квартира]] Лсостояла] [¿из] Рг [эти] ]]т[две] ¿комната]]]].
b. ¿.¿¿Вся] ^квартира]] ¿[¿из] р[эти] ]]т[дее] ¿комната]] .¿¿состояла Щ
c. ¿¿¿из] р[эти] ]]т[две] ¿комната]] ¿.¿¿вся] ¿квартира]] ¿¿состояла
Щ.
Уже в этих примерах заметно сходство некоторых скрэмблинговых теорий с генеративной грамматикой Н. Хомского [12; 14; 17].
Отметим также, что свойства скрэмблинга не совсем однородны в различных языках. Так, например, рассматривая пример (2, 3) и другие высказывания из романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание», можно сделать вывод, что дальний скрэмблинг в русском языке серьезно ограничен по сравнению с коротким и средним скрэмблингом, действие которых можно считать абсолютно свободным.
Среди известных на сегодняшний день идей о порядке слов в различных языках (например, «идея особого уровня в семантике предложения, относяще-
Библиографический список
1
гося к его контекстному включению» [24]; «идея неравноценности элементов высказывания вообще, то есть идея информационных центров» [25; 26] и другие) наиболее значимой для нас представляется «идея соотнесенности изменения линейного места элемента высказывания...» (например, изменения лексико-се-мантических позиций ключевых существительных романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание») «.и его функциональной значимости, то есть идея некоторой содержательной категории (например, семантического (генотипиче-ского) падежа), согласно которой трактуется порядок слов» [27, с. 11].
Изменение лексико-семантической позиции «главного» существительного тесно связано с изменением порядка всех слов, входящих в состав того или иного предложения рассматриваемого языка, то есть со свойствами скрэмблинга в рассматриваемом языке.
Дж. Бейлин отмечает, что изучение свойств скрэмблинга в русском языке имеет богатую традицию, но ведется оно в несколько ином русле и называется изучением актуального (тема-рематического, топик-фокусного (topic-focus)) членения предложения или высказывания: «Both acknowledge the close connection between free word order and discourse effects, drawing on a long tradition including Adamec (1966), Kovtunova (1976), Yokoyama (1993) and many others» («Также следует признать, что свободный порядок слов и дискурсивные процессы тесно связаны друг с другом и имеют богатую традицию, включая работы Адамеца (1966), Ковтуновой (1976), Йокоямы (1993) и многих других исследователей») [28].
Вслед за Т.А. ван Дейком мы разделяем положение, что говорить о понимании какого-либо текста возможно только в том случае, когда есть понимание ситуации, о которой и идет речь в тексте. Этот тезис обязывает нас ввести базируемую на личностных знаниях носителя языка «ситуационную модель» как основу текстовой интерпретации. Основываясь на таких моделях, можно рассуждать об истинности или ложности тех или иных фрагментов текста, устанавливать их взаимосвязи, а также выявлять связность фрагментов как на локальном, так и на глобальном уровнях. Именно обращение к ситуационным моделям дает возможность объяснить понимание слушающими «имплицитных и неясных фрагментов текста» через активизацию соответствующих категорий ситуационной модели [7, с. 9].
Смерчинская А.А. Обусловленность конструктивной семантики высказываний диалогического дискурса имплицитными теориями общения. Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова. 2015; № 6: 128 - 132.
2. Fillmore C.J. Frames and the semantics of understanding. Quaderni di semantica. 1985; Vol. VI, № 2 December: 222 - 254.
3. Филлмор Ч. Фреймы и семантика понимания. Новое в зарубежной лингвистике. Когнитивные аспекты языка. Москва, 1988; Выпуск 23: 52 - 92.
4. Костомарова Н.А. Семантический фрейм в структуре ментального лексикона человека (на примере семантического фрейма «человек»). Вестник Пермского университета. 2015; Выпуск 3, № 31: 23 - 33.
5. Минский М. Фреймы для представления знаний. Москва: Энергия, 1979.
6. Schank R., Abelson R. Scripts, plans, goals and understanding: an inquiry into human knowledge structures. Hillsdale, NJ: Erlbaum, 1977.
7. Дейк Т.А. ван. Язык. Познание. Коммуникация: сборник работ. Москва: Прогресс, 1989.
8. Дейк Т.А. ван, Кинч. В. Стратегии понимания связного текста. Новое в зарубежной лингвистике. Когнитивные аспекты языка. Москва, 1988; Выпуск 23: 153 - 211.
9. Шаумян С.К. Аппликативная грамматика как семантическая теория естественных языков. Москва: Наука, 1974.
10. Кожина М.А. Языковые маркеры полидискурсивности в художественном тексте: на материале романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание». Диссертация ... кандидата филологических наук. Томск, 2012.
11. Рузавин ГИ. Методология научного познания. Москва: ЮНИТИ-ДАНА, 2012.
12. Бейлин Дж. Краткая история генеративной грамматики. Современная американская лингвистика: Фундаментальные направления. Москва: Едиториал УРСС, 2002: 13 - 57.
13. Хомский Н. Логические основы лингвистической теории. Новое в лингвистике. 1965; Т. 4: 465 - 575.
14. Хомский Н. Язык и мышление. Москва: Издательство Московского университета, 1972.
15. Chomsky N. Rules and representations. New York: Columbia University Press, 1980.
16. Хомский Н. Язык и проблемы знания. Вестник Московского университета. Серия 9: Филология. 1995; № 4: 131 - 157.
17. Chomsky N. The Generative Enterprise Revisited: Discussions with Riny Huybregts, Henk van Riemsdijk Naoki Fukui and Mihoko Zushi. Berlin and New York: De Gruyter Mouton, 2004.
18. Johnson-Laird Ph. N. Mental models: Towards a cognitive science of language, inference, and consciousness. Cambridge, Massachusetts: Harvard University Press, 1983.
19. Сяобин Ч. К вопросу о порядке слов в русском и китайском языках: трансформации при переводе. Гуманитарный вектор. 2016; Т. 11, № 3: 120 - 126.
20. Saito M. Some asymmetries in Japanese and their theoretical implications. Doctoral dissertation. NA Cambridge: Massachusetts Institute of Technology, 1985.
21. Hoji H. Logical form constraints and configurational structures in Japanese. Doctoral dissertation. Washington, 1986.
22. Webelhuth G. Syntactic saturation phenomena and the Modern Germanic languages. Doctoral dissertation. Amherst: University of Massachusetts, 1990.
23. Mahajan A.K. The A/A-bar distinction and movement theory. Doctoral dissertation. NA Cambridge: Massachusetts Institute of Technology, 1990.
24. Danes F. The relation of centre and periphery as a language universal. Travaux linguistiques de Prague. 1966; № 2: 9 - 21.
25. Weil H. De l'ordre des mots dans les langues anciennes comparees aux langues modernes: questions de grammaire generale. Paris: Vieweg, 1879.
26. Firbas J. On the interplay of means of functional sentence perspective. Actes du X Congres International des Linguistes. Bucares, 1970: 741 - 745.
27. Николаева Т.М. Лингвистика текста. Современное состояние и перспективы. Новое в зарубежной лингвистике. 1970; Т. 8: 5 - 42.
28. Bailyn J. Underlying Phrase Structure and «Short» Verb Movement in Russian. Journal of Slavic Linguistics. 1995; Vol. 3, № 1: 13 - 58.
References
1. Smerchinskaya A.A. Obuslovlennost' konstruktivnoj semantiki vyskazyvanij dialogicheskogo diskursa implicitnymi teoriyami obscheniya. Vestnik KGU im. N.A. Nekrasova. 2015; № 6: 128 - 132.
2. Fillmore C.J. Frames and the semantics of understanding. Quaderni di semantica. 1985; Vol. VI, № 2 December: 222 - 254.
3. Fillmor Ch. Frejmy i semantika ponimaniya. Novoe v zarubezhnoj lingvistike. Kognitivnye aspekty yazyka. Moskva, 1988; Vypusk 23: 52 - 92.
4. Kostomarova N.A. Semanticheskij frejm v strukture mental'nogo leksikona cheloveka (na primere semanticheskogo frejma «chelovek»). Vestnik Permskogo universiteta. 2015; Vypusk 3, № 31: 23 - 33.
5. Minskij M. Frejmy dlya predstavleniya znanij. Moskva: 'Energiya, 1979.
6. Schank R., Abelson R. Scripts, plans, goals and understanding: an inquiry into human knowledge structures. Hillsdale, NJ: Erlbaum, 1977.
7. Dejk T.A. van. Yazyk. Poznanie. Kommunikaciya: sbornik rabot. Moskva: Progress, 1989.
8. Dejk T.A. van, Kinch. V. Strategii ponimaniya svyaznogo teksta. Novoe v zarubezhnoj lingvistike. Kognitivnye aspekty yazyka. Moskva, 1988; Vypusk 23: 153 - 211.
9. Shaumyan S.K. Applikativnaya grammatika kak semanticheskaya teoriya estestvennyh yazykov. Moskva: Nauka, 1974.
10. Kozhina M.A. Yazykovye markery polidiskursivnosti v hudozhestvennom tekste: na materiale romana F.M. Dostoevskogo «Prestuplenie i nakazanie». Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Tomsk, 2012.
11. Ruzavin G.I. Metodologiya nauchnogo poznaniya. Moskva: YuNITI-DANA, 2012.
12. Bejlin Dzh. Kratkaya istoriya generativnoj grammatiki. Sovremennaya amerikanskaya lingvistika: Fundamental'nye napravleniya. Moskva: Editorial URSS, 2002: 13 - 57.
13. Homskij N. Logicheskie osnovy lingvisticheskoj teorii. Novoe v lingvistike. 1965; T. 4: 465 - 575.
14. Homskij N. Yazyk i myshlenie. Moskva: Izdatel'stvo Moskovskogo universiteta, 1972.
15. Chomsky N. Rules and representations. New York: Columbia University Press, 1980.
16. Homskij N. Yazyk i problemy znaniya. Vestnik Moskovskogo universiteta. Seriya 9: Filologiya. 1995; № 4: 131 - 157.
17. Chomsky N. The Generative Enterprise Revisited: Discussions with Riny Huybregts, Henk van Riemsdijk Naoki Fukui and Mihoko Zushi. Berlin and New York: De Gruyter Mouton, 2004.
18. Johnson-Laird Ph. N. Mental models: Towards a cognitive science of language, inference, and consciousness. Cambridge, Massachusetts: Harvard University Press, 1983.
19. Syaobin Ch. K voprosu o poryadke slov v russkom i kitajskom yazykah: transformacii pri perevode. Gumanitarnyj vektor. 2016; T. 11, № 3: 120 - 126.
20. Saito M. Some asymmetries in Japanese and their theoretical implications. Doctoral dissertation. NA Cambridge: Massachusetts Institute of Technology, 1985.
21. Hoji H. Logical form constraints and configurational structures in Japanese. Doctoral dissertation. Washington, 1986.
22. Webelhuth G. Syntactic saturation phenomena and the Modern Germanic languages. Doctoral dissertation. Amherst: University of Massachusetts, 1990.
23. Mahajan A.K. The A/A-bar distinction and movement theory. Doctoral dissertation. NA Cambridge: Massachusetts Institute of Technology, 1990.
24. Danes F. The relation of centre and periphery as a language universal. Travaux linguistiques de Prague. 1966; № 2: 9 - 21.
25. Weil H. De l'ordre des mots dans les langues anciennes comparees aux langues modernes: questions de grammaire generale. Paris: Vieweg, 1879.
26. Firbas J. On the interplay of means of functional sentence perspective. Actes du X Congres International des Linguistes. Bucares, 1970: 741 - 745.
27. Nikolaeva T.M. Lingvistika teksta. Sovremennoe sostoyanie i perspektivy. Novoe v zarubezhnoj lingvistike. 1970; T. 8: 5 - 42.
28. Bailyn J. Underlying Phrase Structure and «Short» Verb Movement in Russian. Journal of Slavic Linguistics. 1995; Vol. 3, № 1: 13 - 58.
Статья поступила в редакцию 17.05.21
УДК 811
Feshchenko D.S., postgraduate, Far Eastern Federal University (Vladivostok, Russia), E-mail: [email protected]
SYNTACTIC COMPLICATION CONSTRUCTIONS IN VARLAM SHALAMOV'S PROSE (BASED ON 'THE LEFT BANK OF THE RIVER' STORIES). The article discusses syntactic structures in Varlam Shalamov's cycle of stories 'The left bank of the river', as in the syntactic complication constructions. These constructions have been thoroughly researched by A. F. Priyatkina, yet its functioning in Varlam Shalamov's fiction has not been the subject of research so far. The aim of the article is to analyse features of the syntactic complication structures and their role in the author's prose. This analysis will cover the relationship between a semantic aspect and syntax, highlighting these functions of the syntactic complication constructions which are specific to fiction. Extra focus will be laid upon the expressive function of these syntactic constructions in their correlation with each story as an individual concept, as well as the role of these structures as a cohesive mechanism that combines all the stories from 'The left bank of the river' into a complete work. Additionally, the syntactic structures are proved to be the fundamental syntactic instrument that drives the implementation of Varlam Shalamov's unique style of prose.
Key words: Varlam Shalamov, 'Stories from Kolyma', 'The left bank of the river', syntactic structures, Shalamov's syntax.
Д.С. Фещенко, аспирант, Дальневосточный федеральный университет, г. Владивосток, E-mail: [email protected]
КОНСТРУКЦИИ С СИНТАКСИЧЕСКИМИ РЯДАМИ
В ПРОЗЕ ВАРЛАМА ШАЛАМОВА
(НА МАТЕРИАЛЕ ЦИКЛА «ЛЕВЫЙ БЕРЕГ»)
В статье рассматривается функционирование синтаксических рядов - конструкций с параллельными членами - в цикле рассказов Варлама Шаламова «Левый берег». Конструкции синтаксического осложнения были всесторонне исследованы А. Ф. Прияткиной. Научная новизна данной работы заключается в изучении функционирования этих конструкций в художественных текстах Шаламова. Целью работы является выявление особенностей употребления синтаксических рядов в прозе писателя. Выявляются семантические аспекты и художественные функции применения данных конструкций синтаксического осложнения. Особое внимание уделено взаимосвязи употребления синтаксических рядов и выражения определённых отношений между содержательными, смысловыми компонентами как внутри одного художественного текста, так и в пределах цикла рассказов «Левый берег». Отмечены особенности применения рядов с параллельными членами в качестве ведущего синтаксического средства реализации жанровой специфики текстов Варлама Шаламова.
Ключевые слова: В.Т. Шаламов, «Колымские рассказы», «Левый берег», синтаксическое осложнение, синтаксические ряды, синтаксис Шаламова.
Конструкции с рядами традиционно относят к одному из видов синтаксического осложнения предложения, получившего название конструкций с параллельными членами [1]. Данные синтаксические конструкции, объект внимания этой работы, всесторонне описаны и изучены в грамматическом, семантическом и коммуникативном аспектах А.Ф. Прияткиной. Предметом настоящего исследования является употребление конструкций с рядами (открытыми и закрытыми, бессоюзными и союзными) в прозе В. Шаламова на материале цикла рассказов «Левый берег». В связи с этим цель работы - выявление особенностей употребления синтаксических рядов в прозе В. Шаламова. Новизна работы заключается в том, что в ней впервые выявлены особенности функционирования конструкций с параллельными членами в художественном тексте конкретного автора - В. Ша-ламова.
Причиной, побудившей обратиться к исследованию употребления синтаксических рядов, послужило обилие данных конструкций в прозе Шаламова, что, в свою очередь, позволило выдвинуть предположение об их особенной семантической и художественной значимости в текстах автора. Для анализа встречаемых в текстах «Колымских рассказов» фактов синтаксического осложнения был выбран цикл «Левый берег». Всего в цикле, состоящем из 25 рассказов, насчитывается более 300 случаев употребления синтаксических конструкций с рядами. В большинстве своём это открытые бессоюзные ряды, состоящие из двух, трёх и более членов. Иногда наблюдается использование нескольких рядов (сочетание открытого и закрытого или сочетание нескольких открытых) в одном абзаце или даже в одном предложении, что позволяет предположить их особую роль в создании смысловой плотности на таких участках текста. При рассмотрении каждого случая употребления синтаксического ряда устанавливалась его связь с содержанием текста. Были выявлены некоторые семантические аспекты, художественные функции применения рядов, а также связь употребления синтаксических рядов
и выражения определённых отношений между содержательными, смысловыми компонентами как внутри одного художественного текста, так и в пределах цикла рассказов «Левый берег». Все факты употребления в зависимости от их семантической и художественной роли можно разделить на несколько групп.
Наиболее универсальным представляется применение ряда при простом перечислении предметов, признаков, свойств, реалий изображаемого писателем мира, окружения действующих лиц. Такой ряд может состоять из существительных в именительном или косвенном падеже: «Лавочная колбаса, масло, сахар, сыр, свежие булки - были лакомством» [2, с. 256]; «Началась ослепительная колымская весна, без единого дождя, без ледохода, без пения птиц» [2, с. 303]. Из полных, кратких, субстантивированных прилагательных, наречий, приписывающих миру произведения определённые свойства, качества: «День был ясный, горячий, сухой» [2, с. 338]; «Ручная подтаска к штабелям - это и называется весёлым словом "трелёвка" - на Колыме непосильна, невыносима» [2, с. 329]. Встречаются ряды из словосочетаний «существительное + прилагательное»: «Как-никак у человека семья, жена, сын-школьник. Офицерский полярный паёк, высокая ставка, длинный рубль» [2, с. 187].
Синтаксический ряд может содержать описание внешности, характера персонажа, его чувств, изображение речемыслительной деятельности: «Миролюбов заглянул в глаза Кристу своими выпуклыми, добрыми, близорукими глазами»; «В мозгу Криста бегло, привычно пробегали вопросы, предположения, догадки...» [2, с. 201]; «Ни страха, ни испуга, ни боли душевной» [2, с. 235]. Встречаются контрастные описания двух персонажей, выполненные с использованием синтаксических рядов: «Копали весело. Иван Фёдорович скоро утомился - он был человек сырой, грузный, но не хотел отстать от вице-президента Америки. Уоллес был лёгкий, как мальчик, подвижной, хотя по годам и постарше Ивана Фёдоровича» [2, с. 208].
