CC BY
36
Попов В.В.1, Таранова В.А.2 ©
Доктор наук, профессор; 2аспирант, кафедра философии, Таганрогский государственный педагогический институт
ОЦЕНКА ТРАНЗИТИВНОСТИ ПЕРИОДОВ РАЗВИТИЯ ИСТОРИЧЕСКИХ СОБЫТИЙ
Аннотация
В статье рассматривается оценочные аспекты транзитивности периодов развития исторических событий. Представляется, что необходима определенная темпоральная структура, которая позволит адекватно представить те фазы, которые происходили не просто в конкретном историческом событии, но и которые воспроизводили бы универсальность подобного представления. Показывается, что в исследовании непосредственно сопоставляется философия истории и философия времени.
Ключевые слова: оценка, противоречие, транзитивность, темпоральная структура, событие, фазы исторического события.
Keywords: assessment, controversy, transitivity, temporal structure, event, phase of the historical event.
В рамках социально-философского исследовании интересны и важны вопросы, связанные с осмыслением исторического прошлого, исторической реальности, и того места, которое в этой исторической реальности занимают сами исторические события. Поэтому, обращаясь к воспроизведению в рамках социально-философского исследования исторического прошлого, исторической реальности, будем предполагать использование, прежде всего, методов социальной философии, не отказываясь, конечно от тех исторических методов, которые могут вовлечены в сферу наших исследовательских задач.
Обратим внимание на тот факт, что, с позиции методологии науки, современные исторические исследования, несмотря на достаточно серьезные успехи, все же испытывают определенные трудности именно концептуального характера. Подобные трудности, до некоторой степени, нейтрализуются в социально-философском исследовании, т.к. именно в последнем они могут не только разрешаться, но и в нем обозначается направление по реализации и наработке концептуального и категориального аппарата, позволяющего историческое и социально-философское исследования «сблизить» с тех позиций, когда целесообразно «совмещать» исторические источники и социально-философскую методологию с целью получения тех или иных результатов и выводов.
Конечно, обозначенная проблема, связанная с использованием темпоральной референции является все же достаточно неординарной как с позиции самой значимости и исследовательского интереса, так и с точки зрения того, что, обращаясь к историческому источнику, трудно отнести его к какому-то времени, кроме прошлого. Хотя философско-ретроспективная позиция позволяет этот источник переносить в рамки настоящего времени, которое является в данном случае определенной идеализацией и рассматривать его в нем. Возникают, по крайней мере, две проблемы:
1) насколько адекватным будет подобное перенесение;
2) насколько тот концептуальный аппарат, который был и который дал возможность описать историческое событие в прошлом, соотносится с тем концептуальным аппаратом, который наработан к настоящему времени.
Это весьма серьёзный аспект, который действительно выводит исследователя на темпоральную пару "раньше - позже" по отношению к соотнесению исторической реальности прошлого с реальностью того момента, который исследователь принимает за некоторое настоящее время. Подобная ситуация является действительно интересной, т.к. в данном случае происходит сравнение не только самого понятийного аппарата в различных аспектах внутри «стрелы времени», но и возникает целый ряд вопросов (подобных социальному выбору, социальной рациональности и т.д.), которые имели разное значение в прошлом и настоящем и которые весьма трудно сравнивать с позиции их адекватности по отношению как к прошлому, так и к обозначенному настоящему. Тем более, что само настоящее это достаточно серьезная философская проблема, которая и в настоящее время требует своего отдельного исследования.
©© Попов В.В., Таранова В.А., 2013 г.
Конечно, правомерно утверждать, что не существует определенного единого взгляда на то, какие темпоральные структуры, выработанные в современной философии времени, следует применять по отношению не просто к исторической реальности, но и по отношению к анализу исторических событий. Более того, следует отметить, что когда исторический процесс рассматривается с позиции наличия в нем исторических фактов, событий, явлений и т.д., то возникает проблема их структурирования. В рамках нашего исследования исторического события, уже отмечалось, что оно имеет свою собственную структуру. Значит необходима и определенная темпоральная структура, которая позволит адекватно представить те фазы, которые происходили не просто в конкретном историческом событии, но и которые воспроизводили бы универсальность подобного представления.
Поэтому, в исследовании непосредственно сопоставляется философия истории и философия времени. Тем более, что когда речь заходит о том, что конструирование философии истории проходит по тем или иным принципам, то следует подчеркнуть, что подобное заключение базируется на вполне адекватных, соответствующих современной методологии науки, темпоральных моделях. И в этом смысле, рассматривая исторические события как воссоздание определенной прошлой картины, следует отметить, что в рамках темпоральной картины мира воспроизводится некоторое темпоральное прошлое. Подобная ситуация является вполне справедливой и с позиции истории философии, в которой достаточно видные исследователи придавали большое значение проблеме прошлого, анализируя ее с различных позиций. Однако, безусловно, признавая важность подобных исследований, обратим внимание на то, что в данном случае происходит обращение не просто к темпоральной референции как таковой, а осуществляется попытка обозначить те структуры и основанные на них модели, позволяющие адекватно представить исторические события с точки зрения тех темпоральных характеристик, которым они соответствуют.
В рамках социально-философского анализа обращение к проблеме исторического события имплицитно вызывает обращение не только к понятию исторического процесса, но и в более широком смысле - к вопросам исторической реальности как таковой. В подобном случае, исследователь-философ изначально обращает внимание на шкалу времени в отличие от историка. Если для историка проблема сводится только к историческому событию, которое существует как определенный источник получения знания о прошлом и оценка дается с учетом множества оценок характерных именно по отношению к прошлому, то исследователь-философ, прежде всего, пытается провести философскую ретроспективу в отношении подобных исторических событий и как следствие этого, подойти к данным проблемам с позиции того современного концептуального аппарата, который выработан к настоящему времени.
В данном случае историческое событие выступает в качестве определенного объекта исторического знания и форматируется как такой объект, который соотносится со шкалой настоящего времени. Однако подобное соотнесение поднимает целый ряд вопросов, касающихся, прежде всего того, что соотнесенность исторического события с некоторым настоящим временем предполагает прояснение некоторых аспектов прошлого времени. Как уже отмечалось, подобная проблема решается на пути соотнесения не только с парой "раньше - позже" (в нашем случае историческое событие и, допустим, индекс настоящего времени), но и со «стрелой времени», т.е. само историческое событие не только форматируется с определенным индексом настоящего времени, но и предполагает, что из полученных результатов будут сделаны определенные выводы по отношению к будущему. Это серьезный вопрос, потому что по отношению к паре «раньше - позже» реально рассуждение о том, что случилось в прошлом и как это прошлое соотносится с будущим. Однако возникает и другой вопрос, а именно: как в настоящем времени оценивать это историческое событие и следует ли вообще его оценивать с позиции того концептуального аппарата, который существует в настоящее время.
Дело в том, что существует достаточное количество исторических событий, которые могли получить вполне адекватную оценку в прошлом времени, но которые в настоящем времени этой оценки уже не получают. Исследователь-философ не отвергает эту оценку (хотя это вполне справедливо), но дискурс переносится на несколько иные аспекты, связанные с тем, насколько прошлая историческая реальность позволяет не только получить знание о ней, но и насколько это знание может использоваться в реально зафиксированном настоящем времени с переходом в обозначенное будущее время. В отличие от историка-исследователя, философ-исследователь не просто принимает некоторое описание прошлой реальности, но и пытается вывести определенную линию оценки и значимости анализируемого исторического события по отношению к тем возможным проблемам, оценкам, значимым фактам и явлениям, которые на шкале времени оцениваются в рамках пары «настоящее - будущее». Так, Н. Луман отмечает: «Наивное отношение человека к собственной
истории рефлексия может пресечь различными способами. Одна такая возможность состоит в том, чтобы смотреть на прошлое как на специальную предметную область, ставя вопрос об условиях ее познания. Тот, кто хочет сциентифицировать познание, не считаясь с памятью, может ставить в этой перспективе и вопрос об условиях, в которых такое познание имеет научный статус - в силу того, что результаты исторического исследования достигают порога интерсубъективной значимости. Если избрать такую «эпистемологическую» перспективу, можно считать делом решенным, что прошедшее - это то, что было, и, далее, что из всего объективно-прошлого можно выделить темы, пригодные для исследования с точки зрения интересов познания. Можно допустить идеологическую аберрацию таких интересов познания (с ударением на познании!) и с большим или меньшим оптимизмом считать ее устранимой. Тогда социальная история в качестве научной дисциплины будет заниматься познанием социальных структур и процессов прошлого» [1, с. 131].
Обратим внимание на то, что в самой истории философии, пожалуй, только с начала XX века историческое знание о прошлом стало приобретать контуры с выходом на разработку и обозначения того концептуального аппарата, который действительно не только описывал бы это прошлое, но и который бы соотносил зафиксированное прошлое с той исторической реальностью, к которой это прошлое относится. При этом возникают неминуемые вопросы, которые касаются того, что исследователь-историк и исследователь-философ фактически могут работать в совершенно разных концептуальных системах. Когда исследователь-историк пытается действительно описать некоторую прошлую историческую реальность с позиции того аппарата, которым он располагает и вывести к настоящему времени это историческое прошлое с учетом понятий и категорий, образующих основы исторической науки. Но с другой стороны, исследователь-философ принимая подобную точку зрения (а может и не принимая) стремится к несколько другому: не к описанию, а к объяснению того исторического знания которое имеется к настоящему времени. Более того, отметим тот факт, что исследователь-философ в ряде случаев может быть не согласен с исследователем-историком в отношении оценки того или иного исторического события. Тогда возникает определенное противоречие: во-первых, между описанием исторического события и его объяснением и, во-вторых, между той оценкой, которая получает исторический индекс и той оценкой, которая получает свое значение посредством индекса настоящего времени и соответствующей ретроспективы.
Подобная ситуация является закономерной, потому что исследователь-историк как и исследователь-философ имеет дело не с историей как таковой, а, в большей мере, с некоторыми сегментами истории, а последние, в свою очередь, получают определенные толкования исходя из не только реальных исторических событий, которые происходили когда-то в прошлом, но и из тех источников, которые описывают эти исторические события. Противоречие между описанием и объяснением возникает уже на самом элементарном уровне, когда требуется либо обозначить тот концептуальный аппарат, который будет адекватным для описания исторических событий с позиции исторической науки, либо тот концептуальный аппарат, который будет адекватен для объяснения тех или иных исторических событий, но уже с позиции социальной философии. Конечно, подобная проблема выходит на соотнесение исторического и философского методов исследования. Однако, подобная ситуация зависит и от того, насколько историческое исследование привязывается к проблемам исторических источников и текстов и, насколько она коррелирует или дистанцируется от тех темпоральных характеристик, которые неминуемо будут присутствовать в рамках наложения на подобные исторические схемы «стрелы времени». Если рассматривается то или иное историческое событие с позиции прошлого, настоящего и будущего, то достаточно сложно будет определить те аспекты, которые связаны, допустим, с оценкой, а тем более с перенесением исторического события из настоящего времени в будущее. К примеру, Е.М. Сергейчик отмечает: «Транзитивные периоды, находясь между прошлым и будущим, испытывая давление прошлого и будущего, тем не менее предстают как вполне самостоятельные состояния социокультурных систем, отличные от стабильных, инерционных периодов развития. В связи с этим встает ряд вопросов о структуре, внутренней логике, динамике транзитивных периодов, о возможности прогнозировать и воздействовать на происходящие в них события и процессы, о месте и значении переходных периодов в истории. Ответить на них можно при помощи сравнительного анализа транзитивных и стабильных периодов истории. Другими словами, речь идет об исследовании такой формы протекания истории, как ритмичность, которая в отличие от цикличности, подчеркивающей периодическую повторяемость исторических событий и процессов, акцентирует внимание на поочередном доминировании устойчивых и изменчивых фаз развития с формальной точки зрения, а не с содержательной, так как всякое историческое событие уникально и неповторимо» [2, с. 517].
Исследователь-историк указанную проблему истолковывает как некоторое историческое прогнозирование и это вполне правомерно, так как приоритет отдается описанию. Однако описательный характер связан с тем, что историческое событие представляется в той системе и порядке категорий, которую выработала сама историческая наука, но это историческое событие ставится в рамки того сегмента истории, с которым исследователь-историк имеет дело. В отличие от историка, исследователь-философ пытается обозначить ту шкалу времени и тот сегмент истории, которые необходимо совместить между собой, чтобы зафиксировать на шкале истории само историческое событие, не говоря уже о его структуре, фазах и т.д. При этом следует определить, насколько подобное зафиксированное историческое событие помещается в границы обозначенной или выделенной шкалы темпоральной референции, когда можно не только исторические события сравнивать с теми или иными индексами времени, но и, приняв, к примеру, индекс настоящего времени, проводить определенные параллели, например, в рамках семантики возможных миров, по отношению к их дальнейшему развитию.
Если рассматривать классическое представление о концепции философии времени, то историческая реальность действительно будет восприниматься в рамках различных философских школ и направлений не однозначно. Дело в том, что рассматривался достаточно стандартный и в какой-то мере идеализированный способ представления исторической реальности как путь от прошлого к настоящему и далее, в зависимости от цели исследования в будущем. Однако, подобная ситуация выглядит несколько иначе, если попытаться рассмотреть несколько иной вариант, а именно: насколько сегменты прошлого, которые соотносятся с теми или иными сегментами прошлой исторической реальности получают адекватную оценку в прошлом. Вопрос достаточно сложный потому, что сам исследователь, если он пытается анализировать подобную ситуацию в рамках настоящего времени, должен принять одну из двух позиций: либо, помещая историческое событие в прошлое, пытаться их соотнесение проводить с помощью концептуального аппарата, характерного для этого времени, либо попытаться анализировать это прошлое историческое событие с точки зрения тех социальных субъектов, которые могли его воспринимать. Подобная ситуация не ведет к приращению знаний в рамках социальной философии, так как нельзя рассуждать о динамическом аспекте проблемы, а это весьма важно, поскольку не будет видна перспектива подобного исследования и теряется смысл анализа самого механизма.
Если выдвинуть возражение, связанное с тем, что коль скоро темпоральная референция акцентируется на некоторое прошлое, то прошлое как темпоральная характеристика будет сводиться к тому или иному сегменту исторической реальности, и поэтому само прошлое будет выступать тем индексом времени по отношению к которому оценивается это историческое событие. Но в этом случае, исследователь-философ должен принять именно ту структуру исторического события, по отношению к которому он имеет знание либо из исторического текста, либо из исторического источника, либо из каких-то иных положений, и эти положения будут носить описательный характер. Подобную ситуацию возможно принять на эмпирическом уровне исследования, потому что саму фиксацию темпоральной референции по отношению к историческому событию, следует оценивать с позиции некоторой последовательности случившихся в прошлом исторических событий. Но применение моментных, моментно-интервальных и интервальных структур, к структурным единицам исторического события фактически становится неприемлемым, потому что трудно рассуждать о прошлом с позиции инструментария настоящего времени, т.к. в прошлом времени подобного инструментария просто не существовало.
Литература
1. Луман Н. Мировое время и история систем // Логос. Москва, 2004. № 5. С. 131 - 157.
2. Сергейчик Е.М. Философия истории. СПб., 2002. 520 с.
