CC BY
30
К. В. Артем-Александров
ОТКРЫТИЕ ФИЛОСОФСКОГО ОБЩЕСТВА ПРИ САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОМ УНИВЕРСИТЕТЕ: ЗАБЫТЫЕ ДЕТАЛИ
K. V. Artem-Aleksandrov Opening of the Philosophical Society at the Saint-Petersburg University: the Forgotten Details
Если современного историка русской философии порасспрашивать
о названном Обществе, то он ничего не скажет помимо того, о чем сам прочитает в брошюре В. И. Акулинина и О. В. Самылова 1994 г. Она дает сведения об основных этапах истории Общества, называет имена его представителей, но на освещение действительного его значения и не претендует — в ней даже не указано, сколько всего заседаний Общества состоялось. При столь скудных сведениях о жизни Общества авторы, однако, хорошо документировали их, не поленившись поработать в архивах. Последнее и сегодня совершенно несвойственно современному историку русской философии, и тогда, в 1994 г., свойственно не было.
Отсылая интересующихся к новосибирской брошюре о нашем обществе напомню только, что первое публичное заседание Философского общества состоялось в субботу 31 января 1898 г. в Актовом зале университета. У подъезда университета со стороны набережной то и дело останавливались экипажи.
«Заседание состоялось при самой торжественной обстановке. На эстраде поместились учредители Общества и должностные лица его, а зала была набита публикой, среди которой подавляющее большинство составляла наша интеллигентная молодежь — студентки и студенты. Так как в зале не хватало уже места, то огромная толпа студентов помещалась на хорах. Такая обстановка производила самое отрадное впечатление и блестящим образом доказывала, что tempora mutantur и философия, которая еще так сравнительно недавно, с одной стороны, встречала равнодушие в русском обществе, а с другой стороны, подвергалась самым жестоким гонениям со стороны властных невежд, в настоящее время вызывает, наконец, присущий ей интерес. Такое явление следует приветствовать в особенности по отношению к молодежи, которая после целого ряда стараний со стороны просветителей сбить ее с толку, пользуясь ее отзывчивостью, непосредственным отношением к жизни и науке и недостатком анализа и опыта, вступает, очевидно, на путь идеалов» (Биржевые ведомости. 1898, 2 (14) февраля, № 32. С. 2).
Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2015. Том 16. Выпуск 3 279
Председатель заседания Э. Л. Радлов обратился к собранию с речью, в которой сообщил, как непросто возникло Общество. Первая попытка его создания была предпринята еще в 1879 г., но не увенчалась успехом. Радлов пояснял: «. ..во-первых, тогдашнее тревожное время оказалось неблагоприятным для задач предполагаемого общества, во-вторых, подобное общество могло бы существовать лишь при содействии университета, как центра интеллектуальной жизни столицы, представитель же философской кафедры СПб университета в силу некоторых общих соображений не сочувствовал учреждению такого общества» (Новое время. 1898, 2 (14) февраля, № 7879. С. 2). Все знали, что Радлов говорил о покойном М. И. Владиславлеве.
Вторая попытка пришлась на 1897 г. На этот раз, пишут авторы нашей брошюры, первый шаг принадлежал первой женщине-философу — профессионалу Марии Васильевне Безобразовой. Друзья Безобразовой тоже были уверены, что так оно и есть. Современные работы о ней уверяют даже, что кто-то умышленно лишал ее славы инициатора воссоздания Философского общества. Мария Васильевна и сама настаивала на том, что именно ей принадлежит такая инициатива. Когда В. В. Розанов в одной из заметок 1908 г. похвалил петербургских философов за то, что «они образовали философское общество при Петербургском университете», то она с обидой ему написала: «Почему Вы сказали сегодня в "Новом времени", что профессора Петербургского университета образовали Философское общество? Без меня и В. С. Соловьева. эта идея никогда бы не осуществилась. Но профессор, именно Введенский, тотчас присвоил себе эту мысль, и в отчете эта ложь была обнаружена, этого не допустил Радлов» (цит. по: Вече. Альманах русской философии и культуры. СПб., 1995. Вып. 4. С. 88).
Едва ли Марии Васильевне следовало обижаться на А. И. Введенского, хотя последний был человеком нелегкого нрава. Как обстояли дела на деле, мы узнали из выступления того же Радлова: «За последние 18 лет интерес к философии в русском обществе заметно возрос и явился побуждением к возобновлению попытки основать философское общество в Петербурге. Из лиц, принявших с самого начала наиболее живое участие в этой попытке, по словам г. Радлова, справедливость требует упомянуть М. В. Безобразову и Н. Г. Дебольского; на мысль об устройстве общества отозвались также и некоторые лица, участвовавшие и в прошлой попытке организации общества, как, напр., М. И. Каринский и В. С. Соловьев. Но дело, вероятно, и на этот раз не имело бы желательного результата, если б не встретило содействия со стороны профессора С.-Петербургского университета А. И. Введенского, который, таким образом, и является главным организатором этого дела» (Новое время. 1898, 2 (14) февраля, № 7879. С. 2).
Возвратившись же к обиде Безобразовой, скажем, что едва ли нужно видеть ее выдающуюся заслугу в том, чтобы стать инициатором вторичной попытки, когда, к тому же, перед петербургскими философами был великолепный пример Московского Психологического общества и его журнала «Вопросы философии и психологии».
Между тем, когда приятельницы Безобразовой по Этическому обществу в 1910 г. праздновали 30-летие ее педагогической, научно-литературной и общественной деятельности, на их адрес поступила телеграмма Совета Философского общества при Петербургском университете. Здесь позиция Введенского очень
четко обозначена. Он подчеркивает инициативу Безобразовой. В телеграмме говорилось: «В день вашего юбилея с благодарностью вспоминает о вашей инициативе в деле учреждения Общества и о том интересе, который постоянно с юных лет вы проявляли к философским занятиям. В вашем лице совет радостно приветствует первую русскую женщину, избравшую служение философии целью всей своей жизни. Председатель Совета Философского Общества Введенский. Товарищ Председателя Радлов» (Русская старина. 1915. Т. 161. № 3. С. 639).
После вступительной речи Радлова состоялось блестящее выступление Александра Ивановича Введенского, ныне хрестоматийно известные «Судьбы философии в России». Это выступление длилось один час сорок пять минут и было выслушано с огромным вниманием. Последние слова Введенского отозвались бурей аплодисментов: «.. .Как же не быть твердо уверенным, что довольно скоро, может быть, уже в том самом поколении, которое готовится теперь выступить на смену нам. русская философия воспитает деятелей, имеющих для жизни России значение не меньшее, чем славянофилы с западниками, а для философии всего мира такое же, как Лобачевский?» (Вопросы философии и психологии. 1898. Кн. II (42). С. 354).
Естественен был отклик одной из петербургских газет: «Пусть же знает Общество, что его окружают внимание, доверие и любовь всех, кто любит науки, а в особенности тех, кто является будущими деятелями — внимание, доверие и любовь нашей молодежи, работа для которой составит едва ли не главную и наиболее ценную часть деятельности Философского общества. Итак, fiat. CTescat et floreat!» (Биржевые ведомости. 1898, 2 (14) февраля, № 32. С. 2).
Впрочем, когда выступление Введенского появилось во втором номере московского журнала «Вопросы философии и психологии», известный петербургский публицист М. М. Филиппов, автор очерков «Судьбы русской философии», выразился о докладе Введенского (правда, в подстрочном примечании) следующим образом: «Сходство этой статьи с моими прежними очерками не ограничивается заглавием и темой, но распространяется и на некоторые детали; считаю поэтому выразить признательность проф. Введенскому за талантливую передачу некоторых моих взглядов. (Укажу, напр., на отношение Давыдова к эмпиризму, на знакомство Лобачевского с философией Канта, на причины влияния на нас германской философии независимо от территориального соседства и т. п.) Такое внимание А. И. Введенского к моему труду тем более для меня приятно, что по общим основам миросозерцания и по многим взглядам, высказанным хотя бы в той же статье, проф. Введенский резко расходится со мною, так как он крайне немилостив к позитивизму и питает некоторую слабость к метафизике» (Научное обозрение. 1898. № 8. С. 1351).
По-видимому, на заседании 31 января 1898 г. помимо выступления Введенского — быть может, для какой-то страховки — было подготовлено еще и выступление В. С. Соловьева «Жизненная драма Платона». Однако Радлов объявил о внезапной болезни Соловьева. Доклад его был прочитан только на втором заседании — уже 17 февраля. И здесь не обошлось без накладки: «Новое время» сообщило: «К сожалению, крайняя усталость помешала В. С. Соловьеву закончить свою интересную речь» (Новое время. 1898. 19 февраля (3 марта), № 7895. С. 3).
