CC BY
28Ряд исследователей высказывает предположение, что местами начинает теряться чувашская самобытность и при проведении чувашских семейных традиций (проведение свадеб по обрядам, похорон по обычаям, проводов на военную службу, на фронт, празднование деторождения и др.), либо наблюдается их тесное переплетение с русскими обычаями и традициями. Подрастающее поколение перестает изучать и перенимать опыт коренных чувашских празднеств, либо применяет их русский эквивалент (к примеру, чувашский саварни плавно заменяется русской масленицей). Традиционные формы человеческого общежития чувашского народа через празднование сурхури, кашарни, вырмы, саварни, калама, нартукана, манкуна, курака, симёка, Акатуя, чкулеме, кепе, осуществления ритуалов уява, манчука, илена, сентне кун, синсе и иных [7] все же сохраняются в жизни чуваш, несмотря на происходящие в стране Советов процессы. Они выражают чувашскую самобытность и культуру, влияют на семейные ценности чувашского народа и зачастую определяют их.
Таким образом, проведенное исследование позволяет утверждать, что трудовая жизнь чувашского народа в первое десятилетие образования Чувашской АССР была сложной; семейная жизнь подверглась трансформации в связи с политикой «новой советской семьи», однако чуваши смогли сберечь свою самобытность и сохранить свои национальные семейные ценности.
Литература и источники
1. Декрет ВЦИК СССР от 21 апреля 1925 года «О преобразовании Чувашской автономной области в Чувашскую Автономную Социалистическую Республику» // Известия ЦИК СССР и ВЦИК СССР. - 1925. - № 98.
2. Проект Конституции Чувашской АССР от 31 января 1926 года. Чувашская энциклопедия [Электронный ресурс] http://enc.cap.ru/?hry=&lnk=2438&t=publ
3. Советские конституции. Хрестоматия. В 4 частях. Часть 2. Первые советские республики / Сост. Д. В. Кузнецов. -Благовещенск: Благовещенский государственный педагогический университет, 2015. - С.110.
4. Собрание узаконений РСФСР. 1920. № 90. Ст.471.
5. Собрание законодательства СССР. 1936. № 34. Ст. 309.
6. Ведомости Верховного Совета СССР. 1955. № 22. Ст. 425.
7. Официальный портал органов государственной власти Чувашской Республики [Электронный ресурс] http://www.cap.ru/
References and Sources
1. Dekret VCIK SSSR ot 21 aprelya 1925 goda «O preobrazovanii CHuvashskoj avtonomnoj oblasti v CHuvashskuyu Avtonomnuyu Socialisticheskuyu Respubliku» // Izvestiya CIK SSSR i VCIK SSSR. - 1925. - № 98.
2. Proekt Konstitucii Chuvashskoj ASSR ot 31 yanvarya 1926 goda. CHuvashskaya enciklopediya [Elektronnyj resurs] http://enc.cap.ru/?hry=&lnk=2438&t=publ
3. Sovetskie konstitucii. Hrestomatiya. V 4 chastyah. CHast' 2. Pervye sovetskie respubliki / Sost. D. V. Kuznecov. - Blagoveshchensk: Blagoveshchenskij gosudarstvennyj pedagogicheskij universitet, 2015. - S.110.
4. Sobranie uzakonenij RSFSR. 1920. № 90. St.471.
5. Sobranie zakonodatel'stva SSSR. 1936. № 34. St. 309.
6. Vedomosti Verhovnogo Soveta SSSR. 1955. № 22. St. 425.
7. Oficial'nyj portal organov gosudarstvennoj vlasti Chuvashskoj Respubliki [Elektronnyj resurs] http://www.cap.ru/
СЕМЕНОВА ИННА ЮРЬЕВНА - аспирант кафедры Отечественной истории, Чувашский государственный университет. SEMYONOVA, INNA Yu. - Ph.D. student, Chuvash State University ([email protected]).
УДК 930(470)«20»:341.34
СЕРЕБРЕННИКОВ С.В. ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ СМЕРТНОСТИ ЯПОНСКИХ ВОЕННОПЛЕННЫХ НА ТЕРРИТОРИИ СССР
Ключевые слова: японские военнопленные, лагеря НКВД-МВД, смертность военнопленных, травматизм, медицинское обслуживание, захоронения, историография.
В статье впервые рассматривается освещение отечественными исследователями проблемы смертности японских военнопленных, находившихся после второй мировой войны в лагерях НКВД-МВД на территории СССР (19451956 гг.). Представлен историографический анализ работ российских ученых, опубликованных в 1990-2018 гг. и касавшихся, в той или иной степени, проблемы смертности японских военнопленных на территории Советского Союза. В центре внимания автора - публикуемые отечественными исследователями данные о количестве умерших в СССР бывших военнослужащих японской армии и причинах их гибели.
SEREBRENNIKOV, S. V.
DOMESTIC HISTORIOGRAPHY OF MORTALITY OF JAPANESE PRISONERS OF WAR IN THE USSR
Keywords: Japanese prisoners of war; NKVD-MIA camps; death rate of prisoners of war; traumatism; medical care; burial; historiography.
The article deals for the first time with the coverage by domestic researchers of the mortality of Japanese prisoners of war who were after the second world war in the NKVD-MIA camps in the USSR (1945-1956). The article presents a historiographical analysis of the works of Russian researchers published in 1990-2018 and related to varying degrees of mortality of Japanese prisoners of war in the Soviet Union. The author focuses on the data published by domestic researchers on the number of former soldiers of the Japanese army who died in the USSR and the causes of their death.
Одним из результатов Советско-японской войны 1945 г. стало пленение советскими войсками большей части Квантунской армии. Вскоре, по разным оценкам, от 534101 до 610000 бывших японских военнослужащих были перемещены на территорию СССР. В последующем СССР хранил молчание по многим вопросам, имеющим отношение к смертности японских военнопленных на своей территории, и существенно занижал количество умерших [1, с.133]. В начале 1990-х годов ситуация кардинально изменилась и с «молчанием» было покончено, но до сих пор отечественные историки не пришли к единому мнению о количестве умерших на территории Советского Союза бывших военнослужащих японской армии. В диссертациях, монографиях и научных статьях они, в той или иной степени, затрагивали эти вопросы, но специальных научных работ о смертности японских военнопленных на территории СССР подготовлено не было. Не было опубликовано и историографических работ. В данной статье такая попытка предпринимается впервые.
Первым к выявлению показателей смертности японских военнопленных на территории СССР обратился военный юрист В.П. Галицкий. В 1990 году, после изучения «секретных» документов центральных архивов, он опубликовал такие данные: количество военнослужащих японской армии, взятых на учет как военнопленные, - 639635 человек; число бывших военнослужащих японской армии, вывезенных на территорию СССР, - 546086 человек (в том числе 170 генералов и 26345 офицеров); количество умерших японских пленных в советском плену в целом - 62068 человек (в том числе 32 генерала); число умерших военнослужащих японской армии, взятых на учет, как «военнопленные», непосредственно на территории СССР - 46082 человек [2]. Вскоре он опубликовал уточненные сведения, в том числе о количестве умерших японских пленных на территории Союза ССР - 39738 человек [3, с. 69].
В.П. Галицкий также первым ввел в научный оборот официальные данные о количестве умерших японских военнопленных в лагерях, спецгоспиталях и отдельных рабочих батальонах на территории СССР по годам: 1945 - 5321 человек; 1946 - 24804; 1947 - 5843; 1948 - 1448; 1949 - 396; 1950 - 18; 1951 - 8; 1952 - 9; 1953 - 5; 1954 - 11; 1955 - 8 [3, с. 70]. Мы видим, что, по этим данным, общее количество умерших на территории СССР военнопленных японской армии составило 37871 человек. Следует отметить и то, что В.П. Галицкий первым проанализировал в указанных публикациях и причины смертности японцев в советском плену.
Вслед за ним вопрос о смертности японских военнопленных на территории СССР стали изучать исследователи С.И. Кузнецов, О.Д. Базаров и Е.Ю. Бондаренко. В 1990-е годы они опубликовали ряд работ, в которых, в той или иной степени, осветили вопрос о количестве умерших на территории СССР бывших военнослужащих японской армии и причинах их гибели.
Иркутский историк С.И. Кузнецов в публикациях 1991 года указал, что, по подсчетам советских исследователей (их фамилии автор не назвал), на территории СССР по разным причинам умерли и похоронены в 1945-1956 годах 46082 японских военнопленных [4; 5]. Привел он и данные, которыми оперировали официальные представители СССР и Японии: «Советский Союз официально приводил цифру похороненных японских военнопленных 3957 человек <...>. Японская же сторона оперирует другой цифрой - 60 тыс. умерших» [5, с.4].
В 1992 году С.И. Кузнецов опубликовал свои данные: «всего за годы плена в СССР умерло и было похоронено около 70 тыс. человек военнопленных японцев (выделено мной. -С.С.)» [6, с. 41]. В том же году, в подготовленном С.И. Кузнецовым тексте для карты-буклета «Graveyards of Japanese War Prisoners in Irkutsk Region (Кладбища японских военнопленных в Иркутской области)», изданной специально для японских делегаций, которые стали активно посещать места захоронений своих соотечественников, была приведена уточненная цифра умерших на территории СССР японских военнопленных: 62068 человек [7].
Изданная в 1994 году брошюра С.И. Кузнецова и историка из Улан-Удэ О.Д. Базарова «В сибирском плену» содержала и данные о количестве умерших японцев на территории всего Советского Союза. Ссылаясь на советских исследователей (их фамилии и здесь не названы), авторы привели такие данные: «по разным причинам умерло 62068 военнопленных японской армии. Из них непосредственно на территории СССР в плену умерло <...> 46082 человека (выделено мной. - С.С.)» [8, с. 25]. Содержит работа историков и перечень причин смертности японских военнопленных:
- «тяжелая физическая работа вдали от Родины без какой-либо надежды на лучшее;
- раны и болезни, связанные с участием в боевых действиях;
- несчастные случаи на производстве и в быту;
- болезни, приобретенные вследствие в результате:
а) непривычных суровых климатических условий;
б) низкого, в ряде случаев, уровня медицинского обслуживания;
в) непривычного рациона питания или нехватки продуктов питания; -самоубийства .» [8, с. 28].
Отметим, что О.Д. Базаров и С.И. Кузнецов впервые попытались выявить весь спектр причин гибели японцев в плену. Однако обращает на себя внимание то, что, рассматривая этот вопрос, они не учитывали менявшихся условий пребывания японских военнопленных в советском плену. Например, проблема, связанная с низким уровнем медицинского обслуживания, все же была решена (исправлена) советскими властями к концу 1946 года.
Странно выглядит в приведенном перечне такая, выделенная в отдельный пункт, причина как: «тяжелая физическая работа вдали от Родины без какой-либо надежды на лучшее».
В 1994 году С.И. Кузнецов защитил докторскую диссертацию, в которой впервые в отечественной исторической науке исследовал комплекс вопросов, связанных с пребыванием японских военнопленных на территории СССР, в том числе и вопрос об их смертности [9]. Историк отметил: «современные подсчеты <...> российских исследователей (их фамилии не приведены и публикации не названы - С.С.) свидетельствуют, что по разным причинам умерло 62068 военнопленных японской армии. Из них непосредственно на территории СССР в плену умерли <...> 46082 человека (выделено мной. - С.С.)» [9, с. 222]. То есть историк привел в тексте диссертации те цифры, которые ранее публиковал совместно с О.Д. Базаровым. Но на той же странице диссертации, в таблице «Число японских военнопленных, умерших в лагерях на территории СССР», мы видим иную цифру скончавшихся на территории Советского Союза: не 46082, а 62068 человек [9, с. 222]. Данная картина как под копирку была повторена в изданном С.И. Кузнецовым в том же году учебном пособии [1, с. 134].
Иркутский историк много внимания уделил причинам смертности японских военнопленных. Он указал, что «главной причиной большинства смертных случаев в сибирских лагерях военнопленных были плохое питание или нехватка продуктов питания» [1, с. 137]. Говоря о несчастных случаях (на производстве, на транспорте, в лагерной зоне) автор отметил, что они стали «причиной смерти многих японских военнопленных» (не утверждая, однако, что эта причина занимала второе место) [9, с. 229; 1, с. 138]. Он основательно проанализировал производственный травматизм со смертельным исходом среди японцев, занятых на лесозаготовках [9, с. 229-232; 1, с.138-140], указав на имевший место слабый контроль за техникой безопасности.
В целом историк крайне негативно оценил практику трудоиспользования японских пленных в новых, незнакомых большинству из них сферах труда - на лесозаготовках, в угольных и рудных шахтах и т.д. Много внимания С.И. Кузнецов уделил такой причине смертности, как болезни военнопленных. Историк перечислил распространенные болезни, приводившие к смерти, подчеркнув, что большинство из них были приобретены в лагерях [9, с. 224-225; 1, с. 135-136].
Во второй половине 1990-х годов С.И. Кузнецов опубликовал монографию, в которой также рассматривал вопрос о смертности японских военнопленных на территории СССР. О смертности историк пишет и в разделе «Причины высокой смертности в лагерях военнопленных», и в разделах «Лагерный госпиталь» и «Судьба японских захоронений на территории России» [10, с. 78-86, 169-181, 181-208]. Отметим, что материалы, приведенные в разделе «Судьба японских захоронений...» важны для характеристики уровня смертности среди японцев в разных регионах СССР (России, Казахстана, Узбекистана, Туркменистана, Украины). В монографии приведены сведения о количестве бывших военнослужащих японской армии, скончавшихся в Советском Союзе, названы основные причины их гибели. Но мы видим те же количественные данные, которые были опубликованы в его диссертации и учебном пособии - 62068 человека, и те же причины их ухода из жизни.
В том же, 1997 году, вышла в свет монография Е.Ю. Бондаренко. Приведенная в ней «Таблица численности захоронений японских военнопленных на Дальнем Востоке в процентном отношении к общему количеству захороненных в СССР», представляет большой интерес. Историк указала, что на территории СССР был захоронен 41801 человек [11, с.50]. Важны и приведенные ею сведения о том, что на Дальнем Востоке СССР захоронено 22668 человек (54,3 % от всех скончавшихся на территории страны японских военнопленных), а из дальневосточных регионов резко выделяется Хабаровский край, в котором захоронено 13508 человек (32,3 % от общего количества скончавшихся в СССР бывших военнослужащих японской армии) [11, с.50]. Среди названных Е.Ю. Бондаренко причин смертности выделяется такая причина: последствия издевательств и садизма над соотечественниками со стороны старших чинов японской армии. Историк отметила, что «случаи линчевания рядовых военнопленных своими японскими командирами были особенно распространены в дальневосточных лагерях», и привела в качестве примера бывшего японского командира Иоси Мура, который «в течение года и двух месяцев <...> при попустительстве советской охраны замучил насмерть 40 японских солдат» [11, с. 28].
Другие историки также отмечали случаи издевательств и рукоприкладства в подразделениях японских военнопленных на советской территории. Но, в данной и других работах Е.Ю. Бондаренко, названная причина раскрыта полнее, со ссылками на архивные документы [12, с. 101; 11, с. 28].
Продолжал поиск и изучение архивных материалов, проливающих свет на количество умерших в советском плену японцев, В.П. Галицкий. В 1999 году он опубликовал статью, в которой отметил: из 640105 военнослужащих японской армии, плененных советскими войсками, в плену умерло по разным причинам 62070 человек, из них на территории СССР -37872 человека [13, с. 21, 33]. Мы видим, что опубликованные ранее сведения о числе умерших японских военнопленных в СССР, В.П. Галицкий дополнил данными за 1956 год (1 человек), что в итоге и дало цифру 37872. Обращает на себя внимание и то, что он считал эти архивные данные ГУПВИ заниженными [13, с. 33].
В первой половине 2000-х гг. известный ученый-японовед Е.Л. Катасонова опубликовала две монографии [14; 15] и защитила докторскую диссертацию [16]. Она уделила определенное внимание вопросам состояния здоровья пленных, их смертности. Значимы те сведения и выводы Е.Л. Катасоновой, которые касаются перемещения на территорию СССР бывших военнослужащих японской армии (в том числе раненых и серьезно больных), а также репатриации на родину больных японцев из советских лагерей. Так, она отметила, что немалая часть тех японцев, у кого были «опасные ранения и тяжелые хронические заболевания»,
должны были, но не попали в число «возвращенных на родину еще до отправки в СССР» [16, с. 86].
Важны и приведенные ею данные о заболевших и умерших в первые месяцы пребывания в Советском Союзе японцев: «в лагере № 1 на станции Мули Хабаровского края, с октября 1945 г. по март 1946 г. умерло 70 % от всех находившихся в нем военнопленных» [15, с. 58]; «основными причинами смерти японских военнопленных в это время, - отмечает историк, - были дистрофия - 48,2%, воспаление легких - 11,9%, сыпной тиф - 8,4%» [15, с.58].
Также в первой половине 2000-х гг. вышла в свет монография М.Н. Спиридонова. Он осветил целый ряд вопросов, связанных с пребыванием японских военнопленных на территории Красноярского края, и при этом привел сведения о количестве скончавшихся японских пленных на территории всей страны: «Количество умерших в плену за период пребывания в СССР с 1945 г. до начала репатриации составило 55 720 человек. Это число может быть увеличено примерно на 1 тыс. чел. (выделено мной. - С.С.)» [17, с. 119-120].
Соглашаясь с тезисом, выдвинутым в 1990-е гг., о произволе и самоуправстве охраны и конвоя, как одной из причин смертности, М.Н. Спиридонова указал, что это было характерно для удаленных лагерных отделений, где «отсутствие контроля и безнаказанность конвоиров часто заканчивалось трагически для военнопленных» [17, с. 160].
В исследовании красноярского историка есть специальный раздел «Смертность в период сосредоточения пленных на сборных пунктах в Маньчжурии и в ходе транспортировки их в СССР», позволяющий взглянуть на проблему их гибели в Союзе ССР более объективно. Историк отметил, что состояние здоровья многих военнослужащих Квантунской армии, призванных в армию в апреле-мае 1945 г. во время тотального призыва («тотальников») оставляло желать лучшего еще до пленения (до 1945 г. они «освобождались от призыва по состоянию здоровья») [17, с. 121]. Нет ничего удивительного в том, что при плохом медицинском обслуживании, нарушении санитарных норм, скудном питании в период их передислокации на территорию СССР и в первые месяцы плена в наспех оборудованных лагерях состояние их здоровья резко ухудшилось.
Во второй половине 2000-х гг. иркутский историк С.В. Карасев опубликовал монографию [18], в которой говорит и о смертности японских военнопленных на территории СССР. Раскрывая условия жизни японских военнопленных в СССР в их «первую зиму» (19451946 гг.) и анализируя причины их смертности в данный период, историк пишет: «Санитарно-гигиеническое состояние лагерей было таким, что заболевания сыпным тифом, лихорадкой, пневмонией стали обычным явлением. Следствием этих болезней стал большой процент смертности - до 11 %» [18, с. 255].
В дальнейшем, - указал историк, - ситуация существенно изменилась; администрация лагерей обратила «серьезное внимание на медицинское обслуживание японцев, обеспечение медикаментами и инструментами лечебных учреждений» [18, с.255]. С.В. Карасев пришел к такому выводу: «на фоне условий жизни населения СССР условия пребывания и трудового использования японских военнопленных, если не рассматривать психологический и моральный вопросы, выглядят предпочтительнее» [18, с. 254]. Что же касается количества японских военнопленных, умерших на территории СССР, то историк оперирует цифрами, ориентировочно указывающими на такие показатели: от 37,9 до 39,6 тыс. человек [18, с. 257258].
В 2011 году иркутский историк А.В. Шалак опубликовал статью, в которой, осветив проблему смертности японских военнопленных на территории Иркутской области, привел свои соображения о причинах их ухода из жизни, расходящиеся с позицией С.И. Кузнецова. Всплеск смертности, - отметил А.В. Шалак, - пришелся на конец 1945-го и 1946 год; количество умерших за этот период «составило более 90 % к общему количеству смертей среди военнопленных до конца их репатриации с территории Иркутской области» и подчеркнул, что осенью 1945 года военнопленные прибыли в регион уже будучи больными и физически сильно ослабленными: «... многие военнопленные при передаче в лагеря уже страдали различными кишечно-желудочными заболеваниями, которые стали источником
133
заболевания брюшным тифом и дизентерией. Бытовая неустроенность лагерей, скученность военнопленных только способствовали распространению инфекционных заболеваний и высокой смертности (выделено мной - С.С.)» [19, с. 233]. Сопоставив показатели смертности военнопленных и населения Иркутской области в 1947-1949 гг., А.В. Шалак пришел к выводу, что удельный вес количества смертей среди советских граждан был «в среднем в 6,5 раз выше» [19, с.233]. Историк указал, что «данное сравнение <.> не учитывает возрастные, половые и пр. различия, однако, оно свидетельствует, что условия жизни японских военнопленных в это время являлись вполне оптимальными для того времени» [19, с. 233-234].
Статьи вологодского историка А.Л. Кузьминых «Судебное преследование иностранных военнопленных в СССР (1939-1956 гг.)» [20] и «Судебные процессы над немецкими и японскими военными преступниками в СССР» [21], опубликованные в 2013 и 2016 гг. соответственно, в сочетании со сведениями С.И. Кузнецова [10, с. 181] проливают свет на причину небольшого числа смертей, наступивших вследствие исполнения судебных приговоров японским подданным, признанным преступниками.
Сотрудник Института российской истории РАН С.П. Ким привел в своей диссертации (защищенной в 2016 г.) уточненные данные о количестве доставленных в СССР японских пленных, сведения о производственном травматизме со смертельным исходом и ряд других. Особую значимость представляет таблица, в которой зафиксированы сведения о числе умерших японских военнопленных до перемещения в СССР и на территории Советского Союза. Историк указал, что в августе 1945 года было пленено 639776 японских военнослужащих, из которых скончалось 60968 человек, в том числе на территории СССР -38637 человек [22, с. 62]. Говоря о травматизме на производстве, он указал, что «в течение 1947 г. были приняты меры по созданию достойных условий труда <...> министерствами, использовавшими труд бывших японских военнослужащих» [22, с. 110-111]. По мнению С.П. Кима, «политика руководства МВД, проводимая в отношении бывших японских военнослужащих, была направлена не на усиление их эксплуатации, а на улучшение их физического состояния» [22, с. 150-151].
В том же 2016 году известный этнолог и антрополог Э.-Б. Гучинова опубликовала монографию [23], в которой осветила целый ряд вопросов, связанных с пребыванием японских военнопленных в сибирских и дальневосточных лагерях, в том числе и проблему смертности. Автор впервые в отечественной историографии для оценки анализа причин смертности, медицинского обслуживания японцев использовала изобразительный мета-текст, дополненный материалами опубликованных воспоминаний и устных интервью бывших пленных, собранных ею в Японии. Тема смерти, трупов, - одна их центральных для травматической памяти, - отмечает исследователь. Приведенные ею сведения позволяют лучше понять многие вопросы, связанные с уходом из жизни японских военнопленных. Э.-Б. Гучинова утверждает, что рассталась с жизнью десятая часть японских пленных, перемещенных на территорию СССР [23, с. 184].
В 2018 году была опубликована статья С.В. Карасева, С.И. Кузнецова и А.М. Соловьева, в которой приведены данные о скончавшихся в плену японских генералах. Сведения авторов о том, что «34 из общего числа плененных генералов погибли, 33 из них были похоронены или кремированы в Советском Союзе», а также данные об умершем (на 11 января 1950 г.) 21 генерале по причине «старости и хронических заболеваний, не связанных с содержанием под стражей» [24, с.235], значимы.
В целом, в отечественной историографии сложились разные позиции по вопросу о количестве японских военнопленных, умерших в 1945-1956 гг. на территории СССР. Группа исследователей (В.П. Галицкий, Е.Ю. Бондаренко, С.В. Карасев, С.П. Ким) опубликовала данные о том, что на территории СССР скончалось от 37872 до 41801 бывших военнослужащих японской армии. Э.-Б. Гучинова утверждает, что рассталась с жизнью десятая часть японских пленных, перемещенных на территорию СССР. М.Н. Спиридонов считал, что в СССР умерло от 55720 до 56720 японских военнопленных. По мнению же С.И. Кузнецова, на территории СССР скончалось 62068 бывших военнослужащих японской армии.
134
Исследователи выявили следующие причины смертности японских военнопленных на территории СССР:
1. Последствия ранений, полученных японцами в ходе боевых действиях, а также болезней, приобретенных до пересечения границы СССР. Раненые и больные пленные не должны были, согласно Постановлению ГКО № 9898сс, попасть в число направляемых в СССР, но по ряду причин многие из них были включены в их число. Состояние здоровья этих пленных усугубило плохое медицинское обслуживание, несоблюдение санитарно-гигиенических норм, скудное питание в период транспортировки (передислокации) пленных на территорию СССР и в первые месяцы плена. Сказался и непривычный для японцев суровый «сибирский» климат, «проявивший» себя с октября 1945 года.
2. Болезни, приобретенные японскими военнопленными на территории СССР. Заболеваниям в значительной степени способствовала отмеченная выше неготовность советской стороны к размещению японцев осенью 1945 г. на своей территории и суровый климат. «К декабрю 1945 г. временное жилье для прибывших японцев в основном было построено. Но <...> зоны сдавались без пищеблоков, столовых, дезокамер и бань. Вместо гвоздей <...> использовалась проволока, стекла в бараках заменялись марлей, пергаментной бумагой» [11, с. 18]. Историки часто указывали на болезни, которые были вызваны истощением пленных из-за недостаточного питания, а также, отчасти, непривычного для них рациона. Кроме того, в период с осени 1945 до лета 1946 г. плохо обстояло дело с медицинским обслуживанием пленных, их обеспеченностью теплой одеждой, рабочей спецодеждой. (Подробнее об этих проблемах см. в наших работах [25-27]).
3. Несчастные случаи на производстве, в лагерной зоне, на транспорте. Плохая организация труда, несоблюдение правил техники безопасности, использование пленных на незнакомых им травмоопасных производствах (при незнании японцами правил техники безопасности) были основными причинами травматизма со смертельным исходом. Определенный процент несчастных случаев с летальным исходом среди японцев приходится на отравления ядовитыми растениями, которые они, в поисках пищи, ошибочно принимали за съедобные.
4. Убийства пленных охранниками и конвоирами в результате неправомерного применения оружия.
5. Последствия издевательств и садизма над соотечественниками со стороны старших чинов японской армии.
6. Суициды среди японских пленных. С.И. Кузнецов и О.Д. Базаров отметили, что «их процент сравнительно невелик» [8, с. 28].
Еще меньше умерших и погибших японских военнопленных было по таким причинам:
7. Убийства пленных при побеге из лагеря и гибель этих беглецов по иным причинам.
8. Смерть по причине «старости и хронических заболеваний, не связанных с содержанием под стражей» (относится к генералитету, условия пребывания в плену которого были особыми);
9. Смертная казнь (на основании Уголовного кодекса РСФСР и Уголовно-процессуального кодекса в редакции 1927 года, Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 г.) за военные и иные преступления.
С.И. Кузнецов писал: «Нам известен лишь один случай применения <...> смертной казни. Речь идет о генерал-лейтенанте маньчжурской армии Уржине Гармаеве» [10, с. 181].
В целом, обращает на себя внимание явный акцент внимания авторов публикаций 1990-х годов (за исключением В.П. Галицкого) на причины смертности, связанные, как они писали, «с глубинной сущностью карательно-репрессивной системы ГУПВИ», грубыми нарушениями в действиях администрации лагерей, конвойных войск и военизированной охраны. В их публикациях много говорится о хищениях продовольствия и вещевого имущества, предназначенных для пленных (что снижало возможности последних выжить в условиях суровых сибирских зим), о тяжелых условиях труда на производствах, представляющих опасность для жизни, а также о жестокости охранников и конвоиров.
135
Этот подход полностью соответствовал концепции тоталитаризма, утвердившейся в российской исторической науке с начала 1990-х гг. Нужно признать: «Особенностью историографии этого периода стал резко обличительный тон в освещении деятельности органов НКВД-МВД, на которые возлагалась ответственность за преступления сталинского режима» [28, с. 16].
В публикациях 2000-2010-х годов (Е.Л. Катасоновой, М.Н. Спиридонова, С.В. Карасева, А.В. Шалака, С.П. Кима) просматривается стремление исследовать вопрос о причинах смертности более всесторонне и глубоко. Соглашаясь с названными ранее причинами смертности японцев, историки приводят и иные соображения и факты.
Разделы основных трудов С.И. Кузнецова названы так: «Причины высокой смертности в лагерях военнопленных» [9, с. 220-236; 1, с. 133-142; 10, с. 169-181], и охватывают они весь период пребывания японских пленных в СССР (1945-1956 гг.). А в работах историков 20002010-х годов убедительно показано, что с осени 1946 года показатели смертности стали резко снижаться.
С.И. Кузнецов в 1990-е годы подчеркивал, что большинство болезней, ставших причиной смертности, японскими пленными были приобретены в лагерях, а в публикациях историков 2000-2010-х годов говорится, что значительное число военнопленных при передаче в лагеря (осень 1945 г.) уже были больны (многие - с ранениями) и физически сильно ослаблены. Бытовая неустроенность лагерей, скученность военнопленных, по выражению А.В. Шалака, «только способствовали» распространению инфекционных заболеваний и высокой смертности.
В последние два десятилетия основательно изучен вопрос о неготовности советской стороны к приему такого количества японских военнопленных осенью 1945 года. Японцы не были обеспечены (до середины 1946 г.) нормальными условиями проживания, теплой одеждой и продуктами питания в нужном количестве; нормальные условия не были созданы и при передислокации контингента военнопленных на территорию СССР. Все это, бесспорно, стало причиной гибели многих бывших военнослужащих японской армии.
Появились работы, в которых авторы, сопоставив условия жизни и труда японских военнопленных и граждан СССР, пришли к выводу, что, если не рассматривать вопросы психологии и морали, условия пребывания и трудового использования японских военнопленных, начиная со второй половины 1946 г., были предпочтительнее.
Известный российский историк военного плена Н.В. Суржикова писала в 2006 году: «несмотря на экстремальные условия, в которые была поставлена страна, сталинское руководство нашло возможным, одновременно с содержанием громадных масс военнослужащих и гражданского населения, сохранить жизнь и содержать внушительное количество военнопленных. Их эвакуация с фронтов, оборудование лагерей в тыловых районах страны, охрана, обеспечение регулярным питанием, вещевым довольствием, медицинским обслуживанием, организация почтовых отправлений и трудового использования потребовали проведения колоссального объема работ и вложения значительных материальных средств, в том числе и в ущерб своим, советским, гражданам (выделено мной. - С.С.)» [29, с. 388].
Можно утверждать, что в публикациях отечественных историков 2000-2010-х гг. по интересующему нас вопросу оформился, в противовес «тоталитарному», гуманистический подход к его изучению.
В отношении перспектив историографии, отметим, что пока не издана ни одна научная работа, специально посвященная смертности японских военнопленных, размещенных после второй мировой войны на территории СССР. Необходимость в таком исследовании очевидна. Целый ряд вопросов нуждается в дальнейшем изучении и, прежде всего, требуется уточнить количество скончавшихся на территории СССР японских военнопленных.
Необходимы дополнительные исследования проблемы пребывания японских военнопленных на территории СССР в рамках «региональной историографии». Нуждается в специальных исследованиях проблема смертности японских военнопленных в конкретных
136
лагерях, в которых они находились. Очевидно, что данные вопросы нуждаются в глубокой детальной проработке, а сама проблема должна быть переосмыслена в русле антропологического поворота российской исторической науке, ее обращения к проблеме выживания человека в условиях войны и плена.
Литература и источники
1. Кузнецов С.И. Проблема военнопленных в российско-японских отношениях после Второй мировой войны: учебное пособие. - Иркутск: Изд-во ИГУ, 1994.
2. Галицкий В.П. Архивы о лагерях японских военнопленных в СССР// Проблемы Дальнего Востока. - 1990. - №6. - С.115-116.
3. Галицкий В.П. Японские военнопленные в СССР: правда и домыслы // Военно-исторический журнал. - 1991. - №4.
4. Кузнецов С.И. Вне войны и мира: неизвестные страницы японского интернирования // Иркутский университет. - 1991. - 5 мая.
5. Кузнецов С.И. Сколько японцев похоронено в СССР? // Версия (региональный ежемесячник). - Иркутск, 1991. - №5. - С.4.
6. Кузнецов С.И. Японские военнопленные в Сибири (1945-1956 гг.) // Восток в прошлом и настоящем: тезисы докладов к региональной конф., 14-17 мая 1992 г., Иркутск. - Иркутск, 1992.
7. [Кузнецов С.И.] Graveyards of Japanese War Prisoners in Irkutsk Region (Кладбища японских военнопленных в Иркутской области): карта-буклет / ком. по геодезии и картографии Минэкологии РФ. - Иркутск: Арком, 1992. 1 л.
8. Базаров О.Д., Кузнецов С.И. В сибирском плену (японские военнопленные в Восточной Сибири). - Улан-Удэ: Сибирь, 1994. С. 25.
9. Кузнецов С.И. Японские военнопленные в СССР после Второй мировой войны (1945-1956 гг.): дис. ... д-ра ист. наук. -Иркутск, 1994. - 346 с.
10. Кузнецов С.И. Японцы в сибирском плену (1945-1956 гг.). - Иркутск: Сибирь, 1997.
11. Бондаренко Е.Ю. Японские военнопленные на Дальнем Востоке России в послевоенные годы. - Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1997.
12. Бондаренко Е.Ю. Конец молчанию (новые страницы о жизни японских военнопленных в бывшем СССР) // Россия и АТР.
- 1992. - № 2.
13. Галицкий В.П. Японские военнопленные и интернированные в СССР // Новая и новейшая история. - 1999. - № 3.
14. Катасонова Е.Л. Японские военнопленные в СССР: большая игра великих держав. - М.: Ин-т востоковедения РАН; Крафт+, 2003. - 432 с.
15. Катасонова Е.Л. Последние пленники Второй мировой войны: малоизвестные страницы российско-японских отношений.
- М.: Ин-т востоковедения, 2005. - 253 с.
16. Катасонова Е.Л. Решение гуманитарной проблемы японских военнопленных в отношениях СССР (РФ) и Японии (19452003 гг.): исторический аспект: дис. .д-ра ист. наук. - М., 2004. - 507 с.
17. Спиридонов М.Н. Японские военнопленные в Красноярском крае (1945-1948 гг.): проблемы размещения, содержания и трудового использования. -Красноярск: Красноярский гос. пед. ун-т, 2003.
18. Карасев С.В. Проблемы плена в советско-японской войне и их последствия (1945-1956 годы). - Иркутск: ИрГТУ, 2006. -354 с.
19. Шалак А.В. Японские военнопленные на территории Иркутской области: динамика численности, условия проживания, трудовое использование (1945-1949 гг.) // Иркутский историко-экономический ежегодник. 2011. - Иркутск, 2011.
20. Кузьминых А.Л. Судебное преследование иностранных военнопленных в СССР (1939-1956 гг.) // Проблемы истории массовых политических репрессий в СССР. 1953-2013: 60 лет без Сталина. Осмысление прошлого советского государства. Материалы VIII Международной научной конференции. - Краснодар: Экоинвест, 2013. - С. 246-258.
21. Кузьминых А.Л. Судебные процессы над немецкими и японскими военными преступниками в СССР // Уголовное наказание в России и за рубежом: проблемы назначения и исполнения. Сборник материалов международной научно-практической конференции (к 60-летию принятия ООН Минимальных стандартных правил обращения с заключенными). -Вологда: Вологодский институт права и экономики ФСИН, 2016. - С. 73-78.
22. Ким С.П. Японские военнопленные на территории Советского Союза (1945-1956 гг.): дис. ... канд. ист. наук. - М., 2016. -291 с.
23. Гучинова Э.-Б. Рисовать лагерь. Язык травмы и памяти японских военнопленных о СССР. - Sapporo, Slavic-Eurasian Research Center Hokkaido University, 2016. 220 с. // Режим доступа: http://src-home.slav.hokudai.ac.jp/kaken/Guchinova2016 (дата обращения: 31.10.2016).
24. Karasev, S.V., Kuznetsov, S.I., Soloviev, A.V. (2018) The internment of the higher officers of the Quantung army to USSR after the Soviet-Japanese war of 1945. In: Izvestija Laboratorii drevnih tehnologij, 4: 230-238. (In Russ.)
25. Серебренников С.В. Вещевое обеспечение японских военнопленных на территории СССР в 1945-1956 гг. (страницы отечественной и зарубежной историографии) // Известия Волгоградского государственного педагогического университета. -2017. - № 8. - С. 159-171.
26. Серебренников С.В. Медицинское обслуживание японских военнопленных в лагерях и спецгоспиталях Сибири и Дальнего Востока СССР (1945-1950 гг.) // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. - 2017. - № 10-1. - С. 152-159.
27. Серебренников С.В. Продовольственное обеспечение японских военнопленных на территории Сибири и Дальнего Востока СССР (1945-1950 гг.) (страницы отечественной историографии) // Историческая и социально-образовательная мысль. - 2017.
- Т. 9. - № 4-1. - С. 64-80.
28. Кузьминых А.Л. Военный плен и интернирование в СССР (1939-1956 гг.). -Вологда: Древности Севера, 2016. - 527 с.
29. Суржикова Н.В. Новейшая отечественная историография проблем военного плена Второй мировой войны// Историк в меняющемся пространстве российской культуры: сборник статей. - Челябинск: Каменный пояс, 2006. С. 387-395.
References and Sources
1. Kuznecov S.I. Problema voennoplennyh v rossijsko-yaponskih otnosheniyah posle Vtoroj mirovoj vojny: uchebnoe posobie. - Irkutsk: Izd-vo IGU, 1994.
2. Galickij V.P. Arhivy o lageryah yaponskih voennoplennyh v SSSR// Problemy Dal'nego Vostoka. - 1990. - №26. - S.115-116.
3. Galickij V.P. YAponskie voennoplennye v SSSR: pravda i domysly // Voenno-istoricheskij zhurnal. - 1991. - №4.
4. Kuznecov S.I. Vne vojny i mira: neizvestnye stranicy yaponskogo internirovaniya // Irkutskij universitet. - 1991. - 5 maya.
5. Kuznecov S.I. Skol'ko yaponcev pohoroneno v SSSR? // Versiya (regional'nyj ezhemesyachnik). - Irkutsk, 1991. - №5. - S.4.
6. Kuznecov S.I. YAponskie voennoplennye v Sibiri (1945-1956 gg.) // Vostok v proshlom i nastoyashchem: tezisy dokladov k regional'noj konf., 1417 maya 1992 g., Irkutsk. - Irkutsk, 1992.
7. [Kuznecov S.I.] Graveyards of Japanese War Prisoners in Irkutsk Region (Kladbishcha yaponskih voennoplennyh v Irkutskoj oblasti): karta-buklet / kom. po geodezii i kartografii Minekologii RF. - Irkutsk: Arkom, 1992. 1 l.
8. Bazarov O.D., Kuznecov S.I. V sibirskom plenu (yaponskie voennoplennye v Vostochnoj Sibiri). - Ulan-Ude: Sibir', 1994. S. 25.
9. Kuznecov S.I. YAponskie voennoplennye v SSSR posle Vtoroj mirovoj vojny (1945-1956 gg.): dis. ... d-ra ist. nauk. - Irkutsk, 1994. - 346 s.
10. Kuznecov S.I. YAponcy v sibirskom plenu (1945-1956 gg.). - Irkutsk: Sibir', 1997.
11. Bondarenko E.YU. YAponskie voennoplennye na Dal'nem Vostoke Rossii v poslevoennye gody. - Vladivostok: Izd-vo Dal'nevost. un-ta, 1997.
12. Bondarenko E.YU. Konec molchaniyu (novye stranicy o zhizni yaponskih voennoplennyh v byvshem SSSR) // Rossiya i ATR. - 1992. - №2 2.
13. Galickij V.P. YAponskie voennoplennye i internirovannye v SSSR // Novaya i novejshaya istoriya. - 1999. - №2 3.
14. Katasonova E.L. YAponskie voennoplennye v SSSR: bol'shaya igra velikih derzhav. - M.: In-t vostokovedeniya RAN; Kraft+, 2003. - 432 s.
15. Katasonova E.L. Poslednie plenniki Vtoroj mirovoj vojny: maloizvestnye stranicy rossijsko-yaponskih otnoshenij. - M.: In-t vostokovedeniya, 2005.
- 253 s.
16. Katasonova E.L. Reshenie gumanitarnoj problemy yaponskih voennoplennyh v otnosheniyah SSSR (RF) i YAponii (1945-2003 gg.): istoricheskij aspekt: dis. .d-ra ist. nauk. - M., 2004. - 507 s.
17. Spiridonov M.N. YAponskie voennoplennye v Krasnoyarskom krae (1945-1948 gg.): problemy razmeshcheniya, soderzhaniya i trudovogo ispol'zovaniya. -Krasnoyarsk: Krasnoyarskij gos. ped. un-t, 2003.
18. Karasev S.V. Problemy plena v sovetsko-yaponskoj vojne i ih posledstviya (1945-1956 gody). - Irkutsk: IrGTU, 2006. - 354 s.
19. SHalak A.V. YAponskie voennoplennye na territorii Irkutskoj oblasti: dinamika chislennosti, usloviya prozhivaniya, trudovoe ispol'zovanie (19451949 gg.) // Irkutskij istoriko-ekonomicheskij ezhegodnik. 2011. - Irkutsk, 2011.
20. Kuz'minyh A.L. Sudebnoe presledovanie inostrannyh voennoplennyh v SSSR (1939-1956 gg.) // Problemy istorii massovyh politicheskih repressij v SSSR. 1953-2013: 60 let bez Stalina. Osmyslenie proshlogo sovetskogo gosudarstva. Materialy VIII Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii. -Krasnodar: Ekoinvest, 2013. - S. 246-258.
21. Kuz'minyh A.L. Sudebnye processy nad nemeckimi i yaponskimi voennymi prestupnikami v SSSR // Ugolovnoe nakazanie v Rossii i za rubezhom: problemy naznacheniya i ispolneniya. Sbornik materialov mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konferencii (k 60-letiyu prinyatiya OON Minimal'nyh standartnyh pravil obrashcheniya s zaklyuchennymi). - Vologda: Vologodskij institut prava i ekonomiki FSIN, 2016. - S. 73-78.
22. Kim S.P. YAponskie voennoplennye na territorii Sovetskogo Soyuza (1945-1956 gg.): dis. ... kand. ist. nauk. - M., 2016. - 291 s.
23. Guchinova E.-B. Risovat' lager'. YAzyk travmy i pamyati yaponskih voennoplennyh o SSSR. - Sapporo, Slavic-Eurasian Research Center Hokkaido University, 2016. 220 s. // Rezhim dostupa: http://src-home.slav.hokudai.ac.jp/kaken/Guchinova2016 (data obrashcheniya: 31.10.2016).
24. Karasev, S.V., Kuznetsov, S.I., Soloviev, A.V. (2018) The internment of the higher officers of the Quantung army to USSR after the Soviet-Japanese war of 1945. In: Izvestija Laboratorii drevnih tehnologij, 4: 230-238. (In Russ.)
25. Serebrennikov S.V. Veshchevoe obespechenie yaponskih voennoplennyh na territorii SSSR v 1945-1956 gg. (stranicy otechestvennoj i zarubezhnoj istoriografii) // Izvestiya Volgogradskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta. - 2017. - №2 8. - S. 159-171.
26. Serebrennikov S.V. Medicinskoe obsluzhivanie yaponskih voennoplennyh v lageryah i specgospitalyah Sibiri i Dal'nego Vostoka SSSR (19451950 gg.) // Istoricheskie, filosofskie, politicheskie i yuridicheskie nauki, kul'turologiya i iskusstvovedenie. Voprosy teorii i praktiki. - 2017. - №2 10-1.
- S. 152-159.
27. Serebrennikov S.V. Prodovol'stvennoe obespechenie yaponskih voennoplennyh na territorii Sibiri i Dal'nego Vostoka SSSR (1945-1950 gg.) (stranicy otechestvennoj istoriografii) // Istoricheskaya i social'no-obrazovatel'naya mysl'. - 2017. - T. 9. - №2 4-1. - S. 64-80.
28. Kuz'minyh A.L. Voennyj plen i internirovanie v SSSR (1939-1956 gg.). -Vologda: Drevnosti Severa, 2016. - 527 s.
29. Surzhikova N.V. Novejshaya otechestvennaya istoriografiya problem voennogo plena Vtoroj mirovoj vojny// Istorik v menyayushchemsya prostranstve rossijskoj kul'tury: sbornik statej. - CHelyabinsk: Kamennyj poyas, 2006. S. 387-395.
СЕРЕБРЕННИКОВ СЕРГЕЙ ВЛАДИМИРОВИЧ - кандидат исторических наук. SEREBRENNIKOV, SERGEY V. - Ph.D. in History ([email protected]).
УДК 94(47).084.8: 343.43«1944/1945»
ИСАКИЕВА З.С.
ИЗ ИСТОРИИ ПРИНУДИТЕЛЬНЫХ ПЕРЕСЕЛЕНИЙ И ПРЕБЫВАНИЯ СЕВЕРОКАВКАЗСКИХ НАРОДОВ В КАЗАХСТАНЕ (НА ПРИМЕРЕ ЧЕЧЕНЦЕВ
И ИНГУШЕЙ 1944-1957гг.)
Ключевые слова: репрессии, выселение, чеченцы, ингуши, спецпереселенцы, спецкомендатура, побеги, смертность, трудовая деятельность.
Статья посвящена одной из сложных проблем социальной истории - акции принудительного переселения народов Северного Кавказа в период сталинского режима. На примере чеченцев и ингушей сделана попытка раскрыть механизм использования деструктивных мер воздействия не только на отдельные группы людей, но и на целые народы. Показано, что принудительные миграции составляли существенную долю в общем миграционном потоке в Казахстане в послевоенные годы. Значительная часть спецпоселенцев, в числе чеченцев и ингушей добросовестно работала в народном хозяйстве, стремясь честным трудом добиться быстрейшего освобождения со спецпоселения, внося свой посильный вклад в реализацию производственных программ отдельно взятых предприятий, наращивание экономического потенциала Казахстана.
ISAKIEVA, Z.S.
FROM THE HISTORY OF FORCED RELOCATIONS AND STAY NORTH CAUCASIAN PEOPLES IN KAZAKHSTAN (ON THE EXAMPLE OF THE CHECHENS AND INGUSH 1944-1957gg.)
138
