CC BY
236. Kucherenko, O. Soviet Street Children and the Second World War: Welfare and Social Control under Stalin. Bloomsbury, 2016.
7. Margaret Kay Stolee. Homeless Children in the USSR, 1917-1957. Soviet Studies, T.40 (1988), pp.64-83.
8. Gosudarstvennyj arhiv Primorskogo kraya (GAPK) F.510. Op.3.
9. Gosudarstvennyj arhiv Rossijskoj Federacii (GARF). F.9412. Op.1. D.29.
10. Krasnoe Znamya. - 1945. - 12 dekabrya. - № 288.
11. Krasnoe znamya. - 1945. - 20 dekabrya. - № 295.
ЛЯСКИНА НАТАЛЬЯ ВЯЧЕСЛАВЛОВНА - преподаватель кафедры общеправовых дисциплин Уссурийского факультета Владивостокского филиала Дальневосточного юридического института МВД России (Lnv2412@list.ru). LYASKINA, NATALIA V. - teacher of the Department of General legal disciplines of the Ussuri faculty of the Vladivostok branch of the far Eastern law Institute of the Ministry of internal Affairs of Russia.
УДК 930(470).«1945/56»:341.34
СЕРЕБРЕННИКОВ С.В. ОХРАНА ЯПОНСКИХ ВОЕННОПЛЕННЫХ В ЛАГЕРЯХ НКВД-МВД СССР (19451956 ГГ.) (ОБЗОР ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ИСТОРИОГРАФИИ)
Ключевые слова: японские военнопленные; лагеря НКВД-МВД; охрана военнопленных; режим; конвоиры; вахтерские команды; побеги; отечественная историография; исследования.
В статье впервые рассматривается освещение отечественными исследователями охраны японских военнопленных, находившихся после второй мировой войны в лагерях НКВД-МВД СССР (1945-1956 гг.). Представлен историографический анализ работ исследователей России, опубликованных в 1994-2017 гг. и касавшиеся, в той или иной степени, охраны японских военнопленных на территории Советского Союза. Определены и зафиксированы как достижения, так и недостаточно изученные исследователями вопросы темы. Сформулированы перспективные направления дальнейших исследований.
SEREBRENNIKOV, S.V.
PROTECTION OF JAPANESE PRISONERS OF WAR IN THE CAMPS OF THE NKVD-MIA OF THE USSR (1945-1956)
(REVIEW OF RUSSIAN HISTORIOGRAPHY)
Keywords: Japanese prisoners of war; NKVD-MIA camps; protection of prisoners of war; regime; guards; watch teams; escapes; domestic historiography; researches.
In the article considers the first time with the coverage by domestic researchers of the protection of Japanese prisoners of war, who were after the World War II in the camps of the NKVD-MIA of the USSR (1945-1956-ies.). It presents a historiographical analysis of the works of Russian researchers published in 1994-2017-ies. and concerning, to some extent, the protection of Japanese prisoners of war in the territory of the Soviet Union. It identified and recorded both achievements, and insufficiently studied by researchers the issues of the topic. It formulated the perspective directions of further researches.
Одним из результатов советско-японской войны 1945 г. стало пленение большей части Квантунской армии. По разным оценкам, от 540 до 610 тыс. бывших японских военнослужащих были перемещены на территорию СССР [1, с. 580]. Воссоздание полной и достоверной картины их пребывания в Советском Союзе предполагает освещение различных вопросов, в том числе их охраны в лагерях НКВД-МВД СССР.
По подсчетам С.И. Кузнецова, к середине 2018 года в России опубликовано более 600 научных работ о японских военнопленных [2, с. 140]. Хотя автором данной статьи не обнаружено ни одной публикации отечественных историков, специально посвященной охране японских военнопленных в СССР, тема нашла фрагментарное отражение в ряде работ.
К изучению охраны японских военнопленных в советских лагерях первыми приступили в начале 1990-х годов сибирские историки С.И. Кузнецов и О.Д. Базаров. Они первыми для изучения вопроса обратились к документам региональных архивов - Иркутской области и Республики Бурятия. В 1994 г. С.И. Кузнецов и О.Д. Базаров издали первую в российской историографии монографию о пребывании японских военнопленных на территории СССР (ее территориальные рамки охватывали Бурятию и Иркутскую область). Авторы уделили внимание и вопросам охраны японских военнопленных в лагерях. Характеризуя первый период пребывания японцев в Бурятии - с осени 1945 г. до лета 1946 г. - они отметили: «Режим в лагерях был достаточно суровым. Охрану в зонах, при транспортировке и иногда на работах вели подразделения конвойных войск. Внутрилагерную жизнь, трудовое использование контролировала лагерная администрация, подчинявшаяся МВД республики ... Своеобразное двоевластие накладывало свой отпечаток на жизнь военнопленных. Главная забота охраны - не допустить побега, а за остальное - выполнение плана, смертность и др. отвечали органы внутренних дел» [3, с. 15].
Через призму этого «двоевластия» авторы объясняют случаи убийства японских военнопленных охраной при их попытке бегства и при конвоировании. В работе приведен ряд случаев убийств японцев конвоирами и охранниками, произошедших на территории Бурятии. Хотя в то же время историки указали, что «побеги японских военнопленных были не столь уж и часты» [3, с. 16-17].
Далее О.Д. Базаров и С.И. Кузнецов отметили, что «с середины 1946 года режим содержания значительно смягчился». В качестве доказательства они привели фрагменты воспоминаний местных жителей о том, что «частенько по городу (Улан-Удэ. - С.С.) японцы уже ходили одни и даже на работу выходили без конвоя ..., ходили в бани вместе с гражданским населением, а на улицах города японцы общались с жителями (выделено - авт.)» [3, с. 17].
В том же году С.И. Кузнецов опубликовал учебное пособие, в котором впервые в отечественной историографии освещалось пребывание японских пленных на всей территории СССР. Вопрос об охране японских пленных также нашел в данном издании отражение. Историк, не приводя хронологических рамок, пишет: «первоначально военнопленных охраняли со строгостью, принятой в ГУЛАГе. Однако со временем режим их содержания стал смягчаться, они получили возможность относительно свободно передвигаться по поселкам, общаться с местным населением. Хотя полностью охрана не снималась никогда» [4, с. 91]. Историк рассматривает вопрос об отношении охранников и конвоиров к японским военнопленным в духе концепции тоталитаризма, которая на рубеже 1980-1990-х гг. вытеснила марксистскую идеологию. «Охрану в зонах, при перевозках и на работе вели подразделения внутренних войск, которых не интересовало здоровье военнопленных, условия их жизни и работы. Главное для них заключалось в том, чтобы любой ценой не допустить побега. <...> Зачастую охрана состояла из малообразованных, ограниченных и жестоких людей, развращенных атмосферой вседозволенности сталинских лагерей. Человек для них - будь то японец или русский - был лишь «лагерной пылью»», - отмечал С.И. Кузнецов [4, с. 111].
Во второй половине 1990-х гг. О.Д. Базаров, С.И. Кузнецов, а также Е.Ю. Бондаренко и М.А. Кузьмина опубликовали монографии, в которых затрагивали вопрос об охране японских военнопленных на советской территории (главным образом - в Восточной Сибири и Дальнем Востоке СССР).
В 1996 году вышла в свет монография исследователя из Комсомольска-на-Амуре М.А. Кузьминой. Она привела информацию о количестве японцев, совершивших побеги из лагерей Хабаровского края за период с 1 января по 10 июля 1946 г. (152 человека), отмечая, что больше всего пленных бежало из лагеря № 16 (31 человек); лагеря № 20 (23 человека) и лагеря № 21 (4 человека) [5, с. 62]. Автор указала, что со стороны отдельных беглецов имела место жестокость в отношении охранников и конвоиров, убийства тех, кто пытался им помешать. М.А. Кузьмина привела такой фрагмент архивного документа: «7.12.45 вахтер Якимов из лагерного отделения № 7 лагеря № 20 преследовал трех убежавших японцев. Они его убили прикладами» [5, с. 62].
Значима и приведенная М.А. Кузьминой информация о техническом состоянии лагерей и спецгоспиталей Хабаровского края (по состоянию на начало 1946 г.). Она пишет: «побегам способствовала и слабая материальная база», подкрепляя вывод сведениями из архивного документа: «Совершенно не построена зона для госпиталей №№ 888, 893, 1327. Большой недостаток колючей проволоки. Слаба техническая связь и сигнализация. Для полного оборудования лагерей Хабаровского края надо: 500 тонн колючей проволоки, 500 телефонных аппаратов, 300 тонн телефонного кабеля. Спецгоспитали № 1327 (Переяславка) и № 1893 (Хор) не охраняются, так как их зоны не оборудованы» [5, с. 62].
Историк из Владивостока Е.Ю. Бондаренко в своей монографии «Японские военнопленные на Дальнем Востоке России в послевоенные годы», изданной в 1997 году, пишет о многочисленных фактах общения японцев с местным населением, «за которое, в административном, а подчас и в уголовном порядке наказывались как замеченные в таких контактах военнопленные, так и начальник лагеря и конвоиры, допустившие подобное общение» [6, с. 28].
Историк цитирует одно из постановлений Хабаровского крайкома ВКП(б) 1946 года: «Вследствие недочетов в организации охраны и несоблюдении надлежащего режима военнопленных на объектах производства, а также неудовлетворительной партийно-
политической работы среди местного населения и, в особенности, молодежи, имеют место многочисленные факты недопустимого общения населения и военнопленных (выделено авт.)» [6, с. 28]. Других сведений об охране японцев в ее монографии нам обнаружить не удалось.
В монографии О.Д. Базарова, посвященной вопросам пребывания японских военнопленных на территории Бурят-Монгольской АССР, приведена оценка режима в японских лагерях: «режим в лагерях был достаточно суровым» [7, с.24]. Кроме того, он пишет о нередких случаях незаконных изъятий охранниками одежды, наручных часов и других личных вещей у японцев. «Впоследствии, через много лет, - отмечает историк, - некоторые японские художники из числа военнопленных, изображали в своих работах охранников лагерей по локоть увешанных часами. Не отставали от рядовых конвоиров и некоторые офицеры из лагерной администрации» [7, с. 25-26]. Подобные позорные факты, - пишет О.Д. Базаров, - МВД Бурят-Монгольской АССР, «в некоторой степени оправдывало нехваткой квалифицированных кадров. Действительно, в начале 1946 года обеспеченность кадрами в трех лагерях военнопленных (столько лагерей было создано в республике. - авт.) составляла 54,5 процента» [7, с. 26].
С.И. Кузнецов в своей монографии повторяет ранее уже опубликованную им информацию об охране, режиме, побегах японских военнопленных. Он вновь пишет о «ничем не оправданной» жестокости конвоиров, охранников, должностных лиц, получивших в сталинских лагерях «беспредельную власть над людьми» [8, с. 117].
В начале 2000-х годов кандидатские диссертации защитили М.Н. Спиридонов и С.В. Карасев, впервые рассмотревшие комплекс вопросов (в том числе вопрос об охране), связанных с пребыванием японских военнопленных в лагерях Красноярского края и Читинской области. Вскоре они опубликовали свои диссертации в виде монографий [9-12]. М.Н. Спиридонов пишет, что в Красноярском крае число побегов наибольшим было в начальный период организации лагерей: «в октябре, ноябре 1945 г. и начале 1946 г.» [10, с. 160] и среди факторов, способствовавших этому, называет «отсутствие нужного числа конвоиров на объектах работы военнопленных» [10, с. 161]. С.В. Карасев отмечает, что «в последние годы своего пребывания на Читинской земле (1948-1949 гг. - авт.) отношение к японским военнопленным ... отчасти смягчается. Они часто перемещаются без конвоя» [12, с. 58-59]. То есть, историк пишет о фактическом расконвоировании пленных, и, в этом случае, вряд ли можно согласиться с его формулировкой «отчасти».
В 2002 году Е.Ю. Бондаренко опубликовала новую монографию, в которой содержится ряд сведений, имеющих отношение к охране японских военнопленных в дальневосточных лагерях. Историк отметила, что «конвойные войска, охранявшие японских военнопленных на Дальнем Востоке, оставляли, как говорится, желать лучшего. Лагеря пленных в регионе охраняли 5 полков 77-й дивизии и 2 полка 76-й дивизии конвойных войск. За 5 мес. 1946 г. в лагерях Хабаровского края конвойными войсками было совершено 430 нарушений воинской дисциплины» [13, с. 149]. «Из протокола обследования лагеря № 1 за август 1948 г., - сообщает Е.Ю. Бондаренко,-выяснилось, что 3-й батальон 77 дивизии конвойных войск МВД «... совершенно неудовлетворительно обеспечивает охрану. ... При списочном составе 338 чел. на охрану контингента выделяли 77 чел. Остальные учились на курсах, были на сборах (выделено авт.)» [13, с. 149-150].
В статье новосибирского историка Н.М. Маркдорф, опубликованной в 2008 году, приведены важные сведения об охране военнопленных в западносибирских лагерях. Говорится о том, кто контролировал соблюдение правил охраны военнопленных, каким образом осуществлялась наружная охрана и конвоирование при этапировании пленных, какие конвойные полки 72-й дивизии конвойных войск охраняли те лагеря военнопленных в Кемеровской области и Алтайском крае, в которых находились и японские пленные; о недокомплекте гарнизона конвойных войск и ВОХР в названных регионах, о фактах злоупотреблений со стороны персонала и охраны лагерей [14, с. 94-95]. Но о японских военнопленных в статье упоминается лишь однажды.
В последние годы Н.М. Маркдорф вместе с А.А. Долголюком опубликовала монографии, в которых присутствует материал об охране иностранных военнопленных и в Западной, и в Восточной Сибири [15, с. 89-150; 16, с. 98-166]. Авторы перемежают сведения об охране японцев с материалом об охране немецких пленных (в западносибирском регионе), но при этом
затрагивают некоторые слабо освещенные аспекты темы. Так, новосибирские историки пишут, что зачастую серьезно осложняли ситуацию «несогласованность действий и неуставные отношения, сложившиеся между офицерским составом лагерных отделений и гарнизоном конвойных войск по причине нежелания его командования подчиняться распоряжениям начальников лагерей» [16, с. 110].
В 2006 году иркутский историк С.В. Карасев опубликовал монографию «Проблемы плена в советско-японской войне и их последствия (1945-1956 годы)», в которой затронул ряд вопросов, связанных с охраной японских военнопленных на территории СССР. Историк пишет о серьезных проблемах в охране японских военнопленных в период их размещения и первые месяцы пребывания в сибирском регионе. Он обстоятельно освещает неготовность советской стороны к приему японских военнопленных. «На момент прибытия японских военнопленных ... отсутствовали помещения для их размещения и размещения служб лагеря. ... Территории лагерных отделений не были оборудованы освещением, системой сигнализации и связи, что являлось отрицательным фактором при охране военнопленных. . Некоторые лагеря приходилось строить непосредственно военнопленным сразу после прибытия на территорию Советского Союза, проживая первоначально в палатках, землянках, шалашах (выделено авт.)» [17, с. 248250].
С.В. Карасев отметил, что в воспоминаниях японцев об этом периоде плена встречаются мнения о том, что «существовала реальная возможность сбежать» [17, с. 251]. И, далее, на основании сведений, обнаруженных в Государственном архиве Читинской области, историк сообщил, что «к началу поступления военнопленных в лагеря войсковая охрана для них отсутствовала. Так, подразделения, которые должны были принять под охрану военнопленных, прибывших только на территорию Читинской обл., прибыли сюда в конце октября 1945 г. и приступили к приему под охрану объектов в период с 1 по 14 ноября, а часть объектов и до 20 ноября 1945 г. под охрану приняты не были. До этого охрану лагерей несли только вахтеры, числом по 5-10 чел. в каждом лагерном отделении. Это способствовало совершению побегов в этом регионе страны, которых только за октябрь 1945 г. было 25 (выделено авт.)» [17, с. 251].
В статье, опубликованной в 2014 году, С.И. Кузнецов анализирует мемуары бывших японских военнопленных о повседневной жизни в России 1940-х гг. [18], уделяя внимание и воспоминаниям об охранниках и конвоирах. С.И. Кузнецов вновь дает характеристику тем, кто охранял пленных. «Очень многое в лагерной жизни зависело от конвоя. Его контингент был своеобразным - сюда направляли военнослужащих, совершивших незначительные преступления, бывших военнопленных, неблагонадежных ... и т.д. ... Многие из них имели крайне низкий культурный и образовательный уровень. Получив беспредельную власть над людьми, они часто неоправданно жестоко обращались с военнопленными» [18, с. 15]. Но историк отмечает, что память бывших военнопленных сохранила, в основном, образы тех, кто гуманно обращался с ними. О многом говорят воспоминания о лейтенанте Лупандине: «Лупандин был хорошим человеком. К нам, военнопленным, он относился доброжелательно. В присутствии начальства Лупандин делал вид, будто держал нас в строгости. Когда же свидетелей не было, он был достаточно мягким, и никогда не выгонял нас на работу, если мы не могли идти. Лупандин прошел немецкий плен и частенько, не вдаваясь в подробности, говаривал: «Ваша жизнь в плену не идет ни в какое сравнение с тем, как жили мы в Германии»» [18, с.16].
В 2016 году известный исследователь Э.-Б. Гучинова опубликовала монографию «Рисовать лагерь. Язык травмы в памяти японских военнопленных в СССР», в ряде глав которой затрагиваются вопросы об охране военнопленных, поведении охранников и конвоиров, их отношении к японцам [19]. Автор впервые в историографии для оценки различных сторон пребывания японцев в лагерях СССР использовала изобразительный мета-текст, дополненный материалами опубликованных воспоминаний и устных интервью бывших пленных, собранных ею в Японии. В разделе «Лагерь, ограда, вышка» Э. -Б. Гучинова пишет, что «обычно в плане лагерь представлял собой прямоугольник, по углам которого стояли вышки с охранниками. По периметру лагерь был обнесен колючей проволокой и забором, на который сверху была натянута колючая проволока» [19, с. 34]. При этом исследователь отмечает, что «на рисунках разных авторов (постлагерные рисунки японцев - авт.) мы видим различные типы ограды - это может быть высокий частокол, колючая проволока или их сочетание. В некоторых сюжетах, как, например, на
картине К. Сато «Те, кто выжил», забор не очень высокий, нет колючей проволоки и сторожевых вышек» [19, с. 34].
В разделе монографии «Советские солдаты: хороший и плохой» автор пишет: «фигура конвоира была важной для пленных, нередко именно от него зависели вопросы жизни и смерти . В целом по воспоминаниям их можно разделить на две большие группы, соответствующие упрощенным типажам: хороший солдат и плохой солдат» [19, с. 137]. Изучив воспоминания, Э.-Б. Гучинова делает вывод: «мягче остальных были охранники, которые сами имели опыт пребывания в немецком плену» [19, с. 138]. Кроме того, она отметила: «случалось, что именно конвоиры спасали японским пленным жизнь (выделено авт.)» [19, с. 140].
Но имело место и такое явление, как мародерство со стороны части советских солдат и офицеров. Один из разделов книги Э.-Б. Гучиновой так и назван: «Мародерство». Автор указала, что мародерство в рядах Красной армии в годы второй мировой войны официально было запрещено, но при этом отметила, что оно стало «первой бедой, которая настигла плененных японцев» [19, с. 166]. Грабеж японцев, - пишет Э.-Б. Гучинова, - начался еще «на марше по пути в Сибирь», затем - сразу по прибытии на место дислокации лагеря и, далее, - в ходе периодических досмотров их личных вещей [19, с. 165-167]. Исследователь осуществила анализ рисунков бывших японских пленных. Кроме того, она процитировала подпись к одному из рисунков: «Советские солдаты -воры проводят личный досмотр, и офицеры воруют» [19, с. 167].
В статье С.И. Кузнецова «Проявления протеста в лагерях японских военнопленных на территории СССР (1945-1956 гг.)» (2017) представляются важными сведения о «самоохране» в лагерях военнопленных. Историк отметил, что в западной части страны создавались целые «команды самоохраны» и дал им относительно подробную характеристику, указав, что «больше это было распространено в лагерях немецких военнопленных» [20, с. 450]. Но имелись ли «команды самоохраны» в японских лагерях, историк не сообщил.
Завершим анализ работ отечественных историков обращением к трудам известных ученых - А.Л. Кузьминых, С.Г. Сидорова и Ю.А. Мизиса.
А.Л. Кузьминых в докторской диссертации, монографии и статьях [21-23] основательно проанализировал систему охрану иностранных военнопленных второй мировой войны в СССР. Отметив, что организация охраны военнопленных осуществлялась в целях предотвращения побегов контингента и для предупреждения их контактов с советским населением, историк осветил обустройство лагерных зон, создание вокруг лагерей сети ограждений (по аналогии с учреждениями ГУЛАГа), работу вахтерских команд, функции конвойных войск и другие вопросы. Историк исследовал также вопрос о введенных в 1945 году командах самоохраны (вспомогательных командах - ВК) из числа проверенных военнопленных, отметив, что в офицерских и режимных лагерях их создание запрещалось. «Судя по документации ГУПВИ, -пишет он, - команды самоохраны службу несли «удовлетворительно»» [23, с. 211]. Численность команд самоохраны, по данным историка, составила: в 1946 г. - 36 680 чел. (1,8 % от общей численности военнопленных), в 1947 г. - 37 460 (2,1%), в 1948 г. - 11 489 чел. (2,0%) [23, с. 211]. Но ни в работах А.Л. Кузьминых, ни и в публикациях других историков, не говорится о том, существовали ли команды самоохраны в лагерях японских военнопленных.
С.Г. Сидоров в своей статье [24] представил анализ организации охраны иностранных военнопленных в лагерях НКВД-МВД СССР в 1941-1956 годах. Его сведения о лагерях, в которых содержались японцы, скупы. Однако, освещение изменений в организации охраны в 1945-1949 гг. и другой материал, опубликованный историком, важны для понимания нашей темы. Исследовав вопрос о численности охраны лагерей, историк пришел к выводу, что она зависела от места нахождения лагеря, специфики выполняемых военнопленными работ, а также от категории содержавшихся в лагере или отделении лагеря военнопленных. «Наиболее многочисленной охрана была в режимных лагерях и лаготделениях», - отметил С.Г. Сидоров [24, с. 104].
Осветил историк и вопрос о вспомогательных командах (ВК), которые появились в 1945 г. Основной причиной их появления он считал отсутствие свободных людских и материальных ресурсов [24, с. 101]. С.Г. Сидоров отметил, что после завершения репатриации в СССР остались в основном осужденные военнопленные, сосредоточенные в специальных лагерях, охраняемых конвойными войсками (в июне 1951 г. охрана этих лагерей была передана в ГУЛАГ МВД СССР) [24, с. 104]. Историк уделил внимание различным аспектам изучения охраны в таких лагерях
военнопленных (в том числе японских), проанализировал данные об имевших место побегах, в частности, о «наиболее дерзком побеге», совершенном в ночь на 3 августа 1952 г. из лагеря № 16 (Хабаровский край) четырьмя бывшими военнослужащими японской армии. Он сообщил также, что по результатам расследования данного побега руководством МВД СССР были разработаны конкретные практические мероприятия по устранению недочетов в охране лагерей [24, с. 104].
Статья Ю.А. Мизиса, опубликованная в 2016 году, содержит ряд важных для понимания темы фактов и выводов об особенностях поведения японцев и организации их охраны в лагере №188 (у станции Рада, под Тамбовом) [25].
В целом, анализ представленных работ показывает, что исследователи:
1) провели изучение проблемы и опубликовали материал, свидетельствующий, что система охраны военнопленных включала в себя внешнюю охрану (охрана приемных пунктов, лагерей и спецгоспиталей, а также конвоирование военнопленных), которую осуществляли конвойные войска НКВД-МВД, и внутреннюю (охрана на территории лагерей и спецгоспиталей), которую несли вахтерские команды;
2) отметили, что охрана военнопленных осуществлялась в целях предотвращения побегов контингента и для предупреждения их контактов с советским населением;
3) дали характеристику личным качествам охранников и конвоиров, осуществлявших охрану японских военнопленных; оценили состояние воинской дисциплины в ряде подразделений конвойных войск, охранявших японцев; проанализировали случаи неправомерного применения оружия в отношении пленных; изучили вопрос о мародерстве со стороны части советских солдат и офицеров; обратили внимание на то, что спустя годы память бывших военнопленных хорошо сохранила, в основном, образы тех охранников, кто гуманно обращался с ними;
4) указали на слабое техническое оснащение лагерных отделений на первом этапе пребывания японских военнопленных в СССР (1945-1946 гг.) колючей проволокой, телефонами, иной техникой и оборудованием, а также плохую укомплектованность лагерей должным образом подготовленной «внутренней» охраной (вахтерскими командами) и нехватку конвойных войск. Это было связано с общей неготовностью советской стороны к приему значительного числа японских военнопленных осенью 1945 года и их размещением на территории СССР;
5) проанализировали зависимость между побегами и неудовлетворительным состоянием материальной базы охраны лагерей и пришли к выводу, что это стало одной из причин, «подталкивающих» военнопленных к побегам. В свою очередь, снижению числа побегов японских военнопленных к концу 1946 г., по мнению историков, способствовало совершенствование системы охраны лагерей, ликвидация не оборудованных спецтехникой лагерных отделений, «улучшение» кадрового состава сотрудников охраны; «совершенствование» практики использования «партийно-комсомольского» актива из числа местных жителей в деле поиска и задержания беглецов;
6) отметили, что организация службы охраны и режима военнопленных формировалась с учетом времени года (в весенне-летний период, благоприятный для побегов, служба усиливалась за счет увеличения постов и дозоров, в зимний - количество постов и дозоров сокращалось);
7) писали об охране тех японцев, которые были оставлены в СССР после завершения репатриации основной массы военнопленных (это были осужденные и находившиеся под следствием военнопленные, сосредоточенные в специальных лагерях).
Обращает на себя внимание акцент авторов публикаций 1990-х годов на такие аспекты охраны японских военнопленных, которые, как они отмечали, связаны «с глубинной сущностью карательно-репрессивной системы ГУПВИ». Они много писали о грубых нарушениях в действиях администрации лагерей, конвойных войск и военизированной охраны, жестокости охранников, мародерстве. Это полностью соответствовало концепции тоталитаризма, утвердившейся с начала 1990-х гг.
В публикациях 2000-2010-х годов историки также говорят о злоупотреблениях и нарушениях со стороны администрации лагерей, конвойных войск, вахтеров. Однако при этом исследователи делят всех охранников на «хороших и плохих» и даже отмечают, что «случалось . именно конвоиры спасали японским пленным жизнь». Соглашаясь с тезисом, выдвинутым ранее, что грубость и произвол со стороны охраны «были делом отнюдь не редким», историки
указывают, что, в первую очередь, это было присуще удаленным лагерным отделениям, где должный контроль отсутствовал и конвоиры ощущали свою безнаказанность.
В последние два десятилетия основательно изучен вопрос о неготовности советской стороны к размещению на своей территории такого количества японских военнопленных осенью 1945 года. Перемещенные в СССР японцы до середины 1946 г. не были обеспечены нормальными условиями проживания, теплой одеждой, продуктами питания в нужном количестве, медицинским обслуживаем должного качества [26-28]. А лагеря, в которых они размещались, не были должным образом оборудованы техническими средствами и не были обеспечены в нужном количестве людьми для осуществления внешней и внутренней охраны.
Говоря о перспективах историографии, отметим, что пока не издана ни одна научная работа, специально посвященная охране японских военнопленных, размещенных после второй мировой войны на территории СССР. Необходимость в таком исследовании очевидна. Целый ряд вопросов нуждается в дальнейшем изучении:
- анализ выполнения приказов наркома (министра) НКВД (МВД), направленных на совершенствование охраны военнопленных. Такой анализ, охватывающий весь период пребывания японских пленных в СССР (1945-1956 гг.), в работах историков отсутствует;
- выявление причин и обстоятельств того, что, начиная с 1946 года, многие японские военнопленные (с каждым годом все больше) становились бесконвойными;
- привлечение к охране японских военнопленных вахтеров предприятий, на которых они трудились, и, возможно, - вспомогательных команд («команд самоохраны») из числа проверенных военнопленных;
- особенности охраны осужденных японских военнопленных, сосредоточенных в специальных лагерях.
Выявление данных вопросов будет способствовать более полному раскрытию рассматриваемой темы.
Литература и источники
1. Кузнецов С.И. Политика советского государства в отношении японских военнопленных советско-японской войны 1945 г. // Сибирская ссылка: сборник научных статей. - Иркутск: Оттиск, 2011. - С.580-591.
2. KuznetsovS.I., Kuklina A.S., Hideto Ts., TakayukiK. Report on a Russian-Japanese Workshop «Internment of Japanese in Mongolia and Siberia in Postwar Period». The Bulletin of Irkutsk State University. Series History, 2018, vol. 26, pp. 137-142.
3. Базаров О.Д., Кузнецов С.И. В сибирском плену (Японские военнопленные в Восточной Сибири). - Улан-Удэ: Сибирь, 1994. - 38 с.
4. Кузнецов С.И. Проблема военнопленных в российско-японских отношениях после второй мировой войны: учеб. пособие. -Иркутск: Изд-во ИГУ, 1994. - 190 с.
5. КузьминаМ.А. Плен: Японские военнопленные в Хабаровском крае. -Комсомольск-на-Амуре: Изд. КнАГПИ, 1996. - 156 с.
6. Бондаренко Е.Ю. Японские военнопленные на Дальнем Востоке России в послевоенные годы. - Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1997. - 68 с.
7. Базаров О.Д. «Сибирское интернирование»: японские военнопленные в Бурятии (1945-1948 гг.). - Улан-Удэ: ВСГАКИ, 1997. - 93 с.
8. Кузнецов С.И. Японцы в сибирском плену (1945-1956 гг.). - Иркутск: Изд-во журнала «Сибирь», 1997. - 262 с.
9. Спиридонов М.Н. Японские военнопленные в Красноярском крае (1945-1948 гг.): проблемы размещения, содержания и трудового использования: Дис. ... канд. ист. наук. - Красноярск, 2001. - 306 с.
10. Спиридонов М.Н. Японские военнопленные в Красноярском крае (1945-1948 гг.): проблемы размещения, содержания и трудового использования. - Красноярск: Красноярский гос. пед. ун-т, 2003. - 274 с.
11. Карасев С.В. Японские военнопленные на территории Читинской области (1945-1949 гг.): дис. ... канд. ист. наук. -Иркутск, 2002. - 225 с.
12. Карасев С.В. Японские военнопленные на территории Читинской области (1945-1949гг.). - Иркутск: ИрГТУ, 2003. -153 с.
13. Бондаренко Е.Ю. Иностранные военнопленные на Дальнем Востоке России (1914-1956 гг.). - Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 2002. - 228 с.
14. Маркдорф Н.М. Лагерный персонал и охрана военнопленных в лагерях Западной Сибири (1945-1949 гг.) // Гуманитарные науки в Сибири. - 2008. - №2. - С.94-97.
15. ДолголюкА.А., МаркдорфН.М. Военнопленные в Сибири (1943-1950 гг.): Историческое исследование и документальные материалы. Ч.1. - Новосибирск: Изд-во НГПУ, 2014. - 255 с.
16. Долголюк А.А., Маркдорф Н.М. Иностранные военнопленные и интернированные в Сибири (1943-1950). - М.: Кучково поле; Императорское русское историческое общество, 2016. - 544 с.
17. Карасев С.В. Проблемы плена в советско-японской войне и их последствия (1945-1956 годы). - Иркутск: ИрГТУ, 2006. -354 с.
18. Кузнецов С.И. Мемуары бывших японских военнопленных о повседневной жизни в России 40-х гг. ХХ в. // Повседневность на Востоке и Западе: взгляд из Сибири: Всерос. науч. конф. (Иркутск, 16 мая 2014 г.): материалы. - Иркутск: Изд-во ИГУ, 2014. - С.7-22.
19. Гучинова Э.-Б. Рисовать лагерь. Язык травмы и памяти японских военнопленных о СССР [Электронный ресурс] // URL: http:// src-home.slav.hokudai.ac.jp/kaken/Guchinova2016 (дата обращения: 30.10.2017).
20. Кузнецов С.И. Проявления протеста в лагерях японских военнопленных на территории СССР (1945-1956 гг.) // Сибирская ссылка: сборник научных статей. - Иркутск: Оттиск, 2017. - С. 436-453.
21. Кузьминых А.Л. Организация охраны военнопленных и интернированных в лагерях НКВД-МВД СССР // Вестник института: преступление, наказание, исправление (Вологодский институт права и экономики ФСИН). - 2013. - №2. - С.82-89.
22. Кузьминых А.Л. Система военного плена и интернирования в СССР: генезис, функционирование, лагерный опыт (19391956 гг.): Дисс. ... докт. ист. наук. - Архангельск, 2014. - 579 с.
23. Кузьминых А.Л. Военный плен и интернирование в СССР (1939-1956 годы).
24. Сидоров С.Г. Организация охраны военнопленных и борьба с побегами в лагерях НКВД-МВД СССР в 1941-1956 годах // Вестник Волгоградского гос. ун-та. Сер.4. Ист. - 2015. - №4(34). - С.100-106.
25. Мизис Ю.А. Побеги военнопленных из тамбовских лагерей в годы Второй мировой войны. 1942-1946 гг. // Новейшая история России. - 2016. - №3(17). - С.41-63.
26. Серебренников С.В. Вещевое обеспечение японских военнопленных на территории СССР в 1945-1956 гг. (страницы отечественной и зарубежной историографии) // Известия Волгоградского государственного педагогического университета. -2017. - №8. - С. 159-171.
27. Серебренников С.В. Медицинское обслуживание японских военнопленных в лагерях и спецгоспиталях Сибири и Дальнего Востока СССР (1945-1950 гг.) // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. - 2017. - №10-1. - С.152-159.
28. Серебренников С.В. Продовольственное обеспечение японских военнопленных на территории Сибири и Дальнего Востока СССР (1945-1950 гг.) (страницы отечественной историографии) // Историческая и социально-образовательная мысль. - 2017.
- Т.9. - № 4-1. - С.64-80.
References and Sources
1. Kuznecov S.I. Politika sovetskogo gosudarstva v otnoshenii yaponskih voennoplennyh sovetsko-yaponskoj vojny 1945 g. // Sibirskaya ssylka: sborniknauchnyh statej. - Irkutsk: Ottisk, 2011. - S.580-591.
2. Kuznetsov S.I., Kuklina A.S., Hideto Ts., Takayuki K. Report on a Russian-Japanese Workshop «Internment of Japanese in Mongolia and Siberia in Postwar Period». The Bulletin of Irkutsk State University. Series History, 2018, vol. 26, pp. 137-142.
3. Bazarov O.D., Kuznecov S.I. V sibirskom plenu (YAponskie voennoplennye v Vostochnoj Sibiri). - Ulan-Ude: Sibir', 1994. - 38 s.
4. Kuznecov S.I. Problema voennoplennyh v rossijsko-yaponskih otnosheniyah posle vtoroj mirovoj vojny: ucheb. posobie. - Irkutsk: Izd-vo IGU, 1994.
- 190 s.
5. Kuz'mina M.A. Plen: YAponskie voennoplennye v Habarovskom krae. -Komsomol'sk-na-Amure: Izd-vo KnAGPI, 1996. - 156 s.
6. Bondarenko E.YU. YAponskie voennoplennye na Dal'nem Vostoke Rossii v poslevoennye g. - Vladivostok: Izd-vo Dal'nevost. un-ta, 1997. -68 s.
7. Bazarov O.D. «Sibirskoe internirovanie»: yaponskie voennoplennye v Buryatii (1945-1948 gg.). - Ulan-Ude: VSGAKI, 1997. - 93 s.
8. Kuznecov S.I. YAponcy v sibirskom plenu (1945-1956 gg.). - Irkutsk: Izd-vo zhurnala «Sibir'», 1997. - 262 s.
9. Spiridonov M.N. YAponskie voennoplennye v Krasnoyarskom krae (1945-1948 gg.): problemy razmeshcheniya, soderzhaniya i trudovogo ispol'zovaniya: Dis. ... kand. ist. nauk. - Krasnoyarsk, 2001. - 306 s.
10. Spiridonov M.N. YAponskie voennoplennye v Krasnoyarskom krae (1945-1948 gg.): problemy razmeshcheniya, soderzhaniya i trudovogo ispol'zovaniya. - Krasnoyarsk: Krasnoyarskij gos. ped. un-t, 2003. - 274 s.
11. Karasev S.V. YAponskie voennoplennye na territorii CHitinskoj oblasti (1945-1949 gg.): dis. ... kand. ist. nauk. - Irkutsk, 2002. - 225 s.
12. Karasev S.V. YAponskie voennoplennye na territorii CHitinskoj oblasti (1945-1949 gg.). - Irkutsk: IrGTU, 2003. - 153 s.
13. Bondarenko E.YU. Inostrannye voennoplennye na Dal'nem Vostoke Rossii (1914-1956 gg.). - Vladivostok: Izd-vo Dal'nevost. un-ta, 2002. -228 s.
14. Markdorf N.M. Lagernyj personal i ohrana voennoplennyh v lageryah Zapadnoj Sibiri (1945-1949 gg.) // Gumanitarnye nauki v Sibiri. - 2008. -№2. - S.94-97.
15. Dolgolyuk A.A., Markdorf N.M. Voennoplennye v Sibiri (1943-1950 gg.): Istoricheskoe issledovanie i dokumental'nye materialy. CH.I. -Novosibirsk: Izd-vo NGPU, 2014. - 255 s.
16. Dolgolyuk A.A., Markdorf N.M. Inostrannye voennoplennye i internirovannye v Sibiri (1943-1950). - M.: Kuchkovo pole; Imperatorskoe russkoe istoricheskoe obshchestvo, 2016. - 544 s.
17. Karasev S.V. Problemy plena v sovetsko-yaponskoj vojne i ih posledstviya (1945-1956 gody). - Irkutsk: IrGTU, 2006. - 354 s.
18. Kuznecov S.I. Memuary byvshih yaponskih voennoplennyh o povsednevnoj zhizni v Rossii 40-h gg. HKH v. // Povsednevnost' na Vostoke i Zapade: vzglyad iz Sibiri: Vseros. nauch. konf. (Irkutsk, 16 maya 2014 g.): materialy. - Irkutsk: Izd-vo IGU, 2014. - S.7-22.
19. Guchinova E.-B. Risovat' lager'. YAzyk travmy i pamyati yaponskih voennoplennyh o SSSR [Elektronnyj resurs] // URL: http:// src-home.slav.hokudai.ac.jp/kaken/Guchinova2016 (data obrashcheniya: 30.10.2017).
20. Kuznecov S.I. Proyavleniya protesta v lageryah yaponskih voennoplennyh na territorii SSSR (1945-1956 gg.) // Sibirskaya ssylka: sbornik nauchnyh statej. - Irkutsk: Ottisk, 2017. - S. 436-453.
21. Kuz'minyh A.L. Organizaciya ohrany voennoplennyh i internirovannyh v lageryah NKVD-MVD SSSR // Vestnik instituta: prestuplenie, nakazanie, ispravlenie (Vologodskij institut prava i ekonomiki FSIN). - 2013. - №2. - S.82-89.
22. Kuz'minyh A.L. Sistema voennogo plena i internirovaniya v SSSR: genezis, funkcionirovanie, lagernyj opyt (1939-1956 gg.): Diss. ... dokt. ist. nauk. - Arhangel'sk, 2014. - 579 s.
23. Kuz'minyh A.L. Voennyj plen i internirovanie v SSSR (1939-1956 gody).
24. Sidorov S.G. Organizaciya ohrany voennoplennyh i bor'ba s pobegami v lageryah NKVD-MVD SSSR v 1941-1956 godah // Vestnik Volgogradskogo gos. un-ta. Ser.4. Ist. - 2015. - №4(34). - S.100-106.
25. Mizis YU.A. Pobegi voennoplennyh iz tambovskih lagerej v gody Vtoroj mirovoj vojny. 1942-1946 gg. // Novejshaya istoriya Rossii. - 2016. -№3(17). - S.41-63.
26. Serebrennikov S.V. Veshchevoe obespechenie yaponskih voennoplennyh na territorii SSSR v 1945-1956 gg. (stranicy otechestvennoj i zarubezhnoj istoriografii) // Izvestiya Volgogradskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta. - 2017. - №8. - S.159-171.
27. Serebrennikov S.V. Medicinskoe obsluzhivanie yaponskih voennoplennyh v lageryah i specgospitalyah Sibiri i Dal'nego Vostoka SSSR (19451950 gg.) // Istoricheskie, filosofskie, politicheskie i yuridicheskie nauki, kul'turologiya i iskusstvovedenie. Voprosy teorii i praktiki. - 2017. - №10-1.
- S.152-159.
28. Serebrennikov S.V. Prodovol'stvennoe obespechenie yaponskih voennoplennyh na territorii Sibiri i Dal'nego Vostoka SSSR (1945-1950 gg.) (stranicy otechestvennoj istoriografii) // Istoricheskaya i social'no-obrazovatel'naya mysl'. - 2017. - T.9. - № 4-1. - S.64-80.
СЕРЕБРЕННИКОВ СЕРГЕЙ ВЛАДИМИРОВИЧ - кандидат исторических наук (serebrennikov_s@list.ru) SEREBRENNIKOV, SERGEY V. - Ph.D. in History.
