CC BY
34Екатерина Зульфатовна ЗИГАНГИРОВА
Отечественная историография о Вацлаве Ганке
Вацлава Ганку (1791—1861) без преувеличения можно назвать феноменом чешского и славянского культурного возрождения. Не оставив после себя ни одного значительного сочинения, он, тем не менее, навсегда вошел в историю славистики. В первую очередь интерес к В. Ганке обусловлен его ролью в создании литературных мистификаций — Рукописей Краледворской и Зеленогорской (РКЗ). Однако для истории отечественного славяноведения не меньшее значение имеет его деятельность в развитии русско-чешских культурных и научных связей.
Отечественная библиография о В. Ганке не опубликована и собрана нами самостоятельно. Ее специфичность — обилие и сложность — обусловлена, в том числе, существованием «упоминаний» как отдельного вида историографии. Строго говоря, эти упоминания относятся скорее к библиографии вопроса, однако их обилие и характер не позволяют о них умолчать.
В. Ганка был едва ли не самым популярным чехом в России в XIX в. Это связано не столько с его научной деятельностью, сколько с тем, что он в первой половине столетия являлся первым деятелем, развивавшим русско-чешские связи. Будучи восторженным русофилом, именно он радушно встречал русских путешественников — государственных деятелей и ученых, останавливающихся в Праге по пути на знаменитые курорты Европы. Являясь сотрудником Чешского Музея, В. Ганка оказывал русским путешественникам-славистам, командированным в Европу для изучения славянских языков и литературы, всевозможные услуги. Этим было обусловлено не только большое количество, но и панегирический характер упоминаний
Е.З. Зигангирова ооо<ххх><>с>о<х><х><>^^
о нем в письмах и литературе. Однако позитивное отношение к В. Ганке было связано не только с его русофильством, но и со славой «открывателя» РКЗ. Необходимо отметить, что вера в их подлинность отвечала веяниям романтической эпохи и была характерна и для русской общественности, интересующейся славянами. Однако эта вера распространялась далеко за пределы славянского мира. Так, например, подлинность РКЗ одними из первых признали авторитетные немцы — поэт Иоганн Вольфганг Гете и лингвист Вильгельм Грим.
Упоминания о В. Ганке в официальной, личной и научной переписке не имеют большой научной ценности. Они далеко не всегда достоверны и большей частью основаны на личных впечатлениях. Однако эти упоминания демонстрируют беспрецедентный отклик на деятельность чешского возрожденца: ни один современный В. Ганке чех не удостаивался в России такого внимания.
К упоминаниям о В. Ганке в официальной переписке относится донесение русского ученого Н.Д. Иванишева министру народного просвещения графу С.С. Уварову1. Будучи стажером, командированным Главным педагогическим институтом на обучение за границу, Н.Д. Иванишев в период пребывания в Праге в конце 30-х годов XIX в. становится не только учеником В. Ганки, но и выполняет при нем функции секретаря. В своем донесении от 6 ноября 1838 г. русский стажер характеризует В. Ганку как своего наставника и учителя, под руководством которого он изучал палеографию. Он также сообщает о его научных трудах, освещает его деятельность в Национальном Чешском Музее. Будучи хорошо посвященным в дела В. Ганки, Н.Д. Иванишев указывает на его материальные затруднения.
Кроме того, необходимо отметить «представление» министра народного просвещения графа С.С. Уварова о В. Ганке императору Николаю I от 1 марта 1846 г.2 В нем Уваров представляет русскому царю экземпляр Реймского Евангелия, изданного В. Ганкой. Отмечая заслуги чешского возрожденца в подготовке русских стажеров, ходатай просит императора наградить В. Ганку орденом.
Упоминания о В. Ганке в личной переписке содержат письма А.Н. Пыпина3, в которых автор исключительно положительно отзывается о нем, а также письмо М.И. Сухомлинова4 И.И. Срезневскому, в котором говорится о приятных впечатлениях автора от знакомства с чешским деятелем.
Необходимо отметить и свидетельства о В. Ганке в переписке других лиц — к ним относятся донесение М.И. Сухомлинова и письма И.В. Ягича.
В своем донесении в историко-филологический факультет Петербургского университета адъюнкт М.И. Сухомлинов5 пишет о разгоревшемся споре по поводу РК и о суде между В. Ганкой и редактором газеты «Вёкт18сИе Tagesbote», обвинившим чешского возрожденца в фальсификации рукописи. Присутствовавший на суде и ставший свидетелем разрешения дела в пользу В. Ганки Сухомлинов с радостью сообщает об этом в Россию.
«Новые письма Добровского, Копитара и других юго-западных славян»6 И.В. Ягича содержат сведения о переписке между И.И. Срезневским и П.И. Кеппеном по поводу кончины В. Ганки в 1861 г.
Отдельно необходимо отметить издание «Письма И.В. Ягича к русским ученым 1865—1886»7. Относящиеся к периоду после смерти В. Ганки, они отличаются от уже упомянутых тем, что содержат упоминания не только о работах чешского возрожден-ца, но и, главным образом, о его подделках и их разоблачении.
В качестве отдельного вида историографии о В. Ганке можно выделить донесения об общении с этим деятелем национального возрождения чехов. К ним, в первую очередь, относятся «Путевые письма Измаила Ивановича Срезневского из славянских земель 1839—1842» (1895)8. Представляющие собой скорее дневниковые записи, эти документы содержат сведения о встречах русского ученого с В. Ганкой во время его пребывания в Праге, а также о их контактах в период путешествия И.И. Срезневского.
Особым видом историографии о Ганке являются русские издания рукописей Краледворской и Зеленогорской, как правило, содержавшие сведения о их «открывателе».
Е.З. Зигангирова <>00<ХХХ><>С>0<Х><Х><>0^^
В конце XVIII — начале XIX вв. в Европе повсеместно обнаруживались древние литературные памятники, многие из которых по прошествии времени оказывались поддельными. Не обошла тенденция к созданию литературных подлогов и Чехию. Так, 16 сентября 1817 г. в погребе костела города Кра-лов Двор на Лабе В. Ганка «обнаружил» древнюю рукопись, которая по месту «обретения» получила название Краледвор-ской. Следующая «счастливая случайность» произошла в ноябре 1818 г., когда патрон Национального Музея граф Коловрат получил по почте анонимный дар — рукопись, впоследствии получившую название Зеленогорской или «Суд Любуши».
Поэтические произведения РКЗ были созвучны идеям и чаяниям не только чешских возрожденцев, но и других носителей всеславянской идеи. Немало усилий для распространения Рукописей и введения их в научный оборот приложил и сам В. Ганка: во всех русских изданиях Рукописей он неизменно упоминается как их открыватель.
Неоднократные переводы и переиздания Рукописей в России в XIX в. свидетельствовали о горячем интересе к этим памятникам славянской письменности и вере в их подлинность. Необходимо отметить, что вера в подлинность РКЗ проистекала не только и не столько из характерной для всей европейской мысли данного периода романтической идеологии, сколько из слабой осведомленности русского общества о сути вопроса и низкого уровня научной подготовки.
Так, впервые в России РК была опубликована уже в 1819 г. под названием «Рукопись Кралодворская. Сборник лирико-эпических народных песнопений»9. Текст Рукописи на чешском и русском языках был снабжен пояснениями А.С. Шишкова и предисловием, в котором сообщалось об «открывателе» рукописи. Этот же текст переиздавался как отдельным изда-нием10, так и в сборниках11.
Первый перевод РЗ на русский язык, снабженный «предуведомлением» А.С. Шишкова, увидел свет в 1821 г. — в статье «О некоторой древней рукописи»12.
Впоследствии РКЗ не раз переводились на русский язык и публиковались полностью или частично как в сборниках, так
и отдельными изданиями. Так, помимо А.С. Шишкова перевод РКЗ предпринял А. Соколов, результаты трудов которого были опубликованы в «Ученых записках Императорского Казанского университета»13 и отдельным изданием14.
В 1846 г. вышел самый популярный в России стихотворный перевод РК, принадлежавший перу Н.В. Берга15, впоследствии неоднократно переиздававшийся как в России, так и за границей. Именно этот перевод В. Ганка опубликовал в 1851 г. в Праге. Этот же перевод Н.В. Берга, значительно усовершенствованный в поэтическом плане и с измененным предисловием, был переиздан в 1860 г.16 В 1871 г. он вместе со стихотворениями в переводе Берга «Любушин Суд», «Сейм», «Песня под Вышеградом» вошел в сборник «Поэзия славян»17.
Еще одним вариантом перевода РК была опубликованная в 1872 г. магистерская диссертация ученика И.И. Срезневского И. Некрасова18. Помимо обычных сведений об «открывателе» Рукописи, в предисловии перечисляются издания РК и роль В. Ганки в этом процессе.
Наиболее квалифицированный, по мнению исследователей, стихотворный перевод РК, принадлежащий перу И.А. Новикова19, относится уже к XX в. Однако, несмотря на то, что данное издание появилось уже после разоблачений Я. Гебауэра и Т.Г. Масарика, автору, по-видимому, не было известно о результатах многолетнего спора относительно подлинности РКЗ.
В 2002 г. вышел сборник «Рукописи, которых не было. Подделки в области славянского фольклора»20. Здесь были опубликованы переводы РК А.С. Шишкова, Н.В. Берга, а также И.А. Новикова с сохранением авторских примечаний, пояснений и вступительных статей. Тексты РКЗ приводятся как образец славянского фольклора XIX в. и перевода его на русский язык. О В. Ганке, его возрожденческой деятельности и роли как творца одной из величайших литературных мистификаций XIX в. подробно говорится в обзоре Л.П. Лаптевой. Также здесь излагаются история полуторавековой полемики относительно подлинности РКЗ и современное состояние вопроса.
Собственно историография о В. Ганке, то есть характеристика его жизни и деятельности, достаточно велика, и осветить ее целесообразно по периодам.
В XIX в. о В. Ганке написано было достаточно много, но не было опубликовано ни одного сколько-нибудь серьезного исследования о его научной деятельности или его подробной биографии. Вплоть до 60-х годов XIX в. историография о чешском возрожденце представляет собой упоминания о нем в связи с «открытием» Рукописей или русско-чешскими связями, причем исключительно в панегирических тонах.
Одними из первых в XIX в. стали работы русских славистов — учеников чешского возрожденца, написанные на основании его «находок». В этих первых попытках научного исследования РКЗ В. Ганка неизменно фигурирует как «открыватель» величайших литературных памятников древнечешской литературы, а его личность и вклад в славянскую науку оцениваются исключительно положительно.
Это две работы И.И. Срезневского: статья «Сеймы» (1838)21, написанная на основании РЗ, и «Извлечение из Кра-ледворской рукописи, касательно религиозных верований и обрядов» (1840)22, а также две работы Н.Д. Иванишева: «Древнее право чехов» (1840)23 и «Рассуждение о личности в древнем праве богемском и скандинавском» (1842)24.
Одновременно с распространением в России сведений о РКЗ как отдельный вид историографии о В. Ганке появляются рецензии на издания РКЗ в России. В первую очередь, это рецензия И.И. Срезневского на книгу А. Соколова «Краледвор-ская рукопись и Суд Любуши» (1847)25, в которой изложена история «открытия» рукописей, представленная В. Ганкой, и дана характеристика самого «открывателя».
Отдельно необходимо отметить рецензию О. Сенковского26 на перевод РК Н. Берга. Это была одна из первых работ, в которой отрицалась подлинность РК. Однако, саркастически отзываясь о В. Ганке как об «открывателе» РК, автор не приводит сколь-ни-будь весомых научных аргументов в поддержку своей позиции.
Своеобразным видом историографии о В. Ганке в XIX в. являются так называемые «воспоминания» и описания встреч
с ним, также содержащие панегирические оценки его личности и творчества и, в некоторых случаях, биографические сведения, полученные непосредственно от самого Ганки.
Так, в книге «Год в чужих краях (1839)» (1844)27 и статье «Отрывок из заграничных писем» (1847)28 М.П. Погодин, помимо описания встреч с деятелем чешского возрождения, приводит сведения о сочинениях В. Ганки и его работе в Чешском Музее и Библиотеке. Сходными по содержанию и оценкам В. Ганки являются заметка П.А. Лавровского «Из воспоминаний о Ганке и Шафарике» (1861)29, трижды переиздававшаяся в различных журналах30, и «Воспоминание о В.В. Ганке» (1861)31 П. Дубровского.
В XIX в. о чешском возрожденце упоминается также в целом ряде работ: в статьях И.И. Срезневского32, Г.А. Ильинского33, в работах П.А. Кулаковского34, А.В. Стороженко35, А.И. Степовича36, П.А. Лавровского37. Однако все эти упоминания связаны исключительно с открытием, исследованием и публикациями РКЗ. Единственным исключением является статья М.П. Петровского, в которой В. Ганка упоминается, в первую очередь, в связи с его контактами с русским славистом, профессором Казанского университета В.И. Григоровичем38.
Гораздо более обстоятельно подошел к изучению деятельности чешского возрожденца И.И. Срезневский. Едва ли не первой, посвященной собственно В. Ганке, являлась его работа «Воспоминание о В.В. Ганке»39. Представляющая собой издание речи русского слависта 13 января 1861 г. на заседании Академии наук в связи с кончиной В. Ганки, статья содержала обширные биографические сведения об этом деятеле, полученные от него самого. Будучи преданным его почитателем и популяризатором его заслуг в России, И.И. Срезневский был склонен к преувеличениям и переоценке личности В. Ганки. Однако именно эта работа являлась едва ли не первой попыткой критически оценить его личность и заслуги.
Помимо «речи» И.И. Срезневского, в издании имеются ценные приложения, в частности, составленное им обозрение филологических и археологических трудов В. Ганки, являющееся первым опытом библиографии его работ. Состоящая из
110 Е.З. Зигангирова <>оо<ххх><>с>о<х><х><>с^^
73-х названий на чешском языке, она сопровождается краткими аннотациями работ на русском языке.
Как близкий друг и ученик Ганки, русский славист много сделал для популяризации в России сведений о личности и творчестве своего учителя. В статье «Издания Реймского Евангелия (Texte du Sacre)» (1846)40 И.И. Срезневский освещает работу В. Ганки над так называемой «Сазаво-Эмаузской рукописью» и сообщает, что чешский исследователь доказал, что данный фрагмент представляет собой древнейший памятник старославянской письменности, датируемый XI в. В целом ряде своих работ И.И. Срезневский также освещает деятельность В. Ганки по изучению первопечатных чешских книг 41, изданию Остромирова Евангелия42, составлению сборника глаголических памятников43, созданию пособия по изучению русского языка44. Он отмечает заслуги В. Ганки и в первой публикации так называемой «Далимиловой хроники»45.
Помимо И.И. Срезневского и А.Н. Пыпина46, в работах которых уделяется значительное внимание РКЗ и В. Ганке как их «открывателю», к личности и творчеству чешского возрож-денца в XIX в. проявляли интерес и другие русские ученые.
Так, В.В. Качановский в статье «Чешский деятель В.В. Ганка» (1890)47 дает характеристику деятельности В. Ганки, указывает изданные им старочешские памятники и излагает содержание его переписки с русскими учеными. Статья М.И. Сухомлинова48 посвящена попытке приглашения Ганки, в числе других чешских специалистов, на службу в Россию.
Связям В. Ганки с русскими учеными посвящены работы Е.В. Петухова49 и А.А. Кочубинского50. В частности, А.А. Ко-чубинский подробно рассмотрел контакты Ганки с русскими любителями славян и учеными до 60-х годов XIX в.
Несколько отдельно стоят некрологи и сообщения о кончине именитого чеха. Их многочисленность51 и панегирический тон демонстрируют тот значительный отклик, который имела деятельность В. Ганки в России в XIX в.
Первые работы, в которых делается попытка объективно оценить личность и деятельность В. Ганки, появляются лишь после его смерти. Так, в третьем томе «Всеобщей истории ли-
тературы...» (18 8 8)52, наряду с признанием заслуг В. Ганки, отмечается, что он не отличался «особыми дарованиями».
A.С. Петрушевич в своей работе «О подложных старочешских письменных памятниках: Суде Любуши, евангелическом отрывке Св. Иоанна, Краледворской рукописи» (18 7 8)53 уже указывает на В. Ганку как на автора литературных подлогов РКЗ.
П.О. Морозов в статье «Новая литература славянских народов» (18 8 8)54 также назвал В. Ганку великим фальсификатором.
B.И. Ламанский пошел дальше. В своей работе «Новейшие памятники древнечешского языка» (1879—1880)55 он выступил с резкой критикой не только В. Ганки и его «открытий», но и их почитателей среди русских ученых. Открыто называя В. Ганку фальсификатором, автор утверждал, что он был автором не только РКЗ, но и глосс в «Mater Verborum» и отрывков Евангелия от Иоанна. Не меньший, по его мнению, вред науке нанесли П.Й. Шафарик и Ф. Палацкий, которые по невежеству или из патриотических соображений поддержали культ подложных рукописей. Работа В.И. Ламанского осталась неоконченной, что, однако, не помешало ей положить конец преклонению перед В. Ганкой и его «открытиями» в русской историографии.
Историография о Ганке в XX в. продолжает претерпевать изменения в указанном направлении. Появляются оценочные работы, которые, тем не менее, сохраняют специфическую односторонность — панегирические оценки личности и творчества В. Ганки, лишенные критического анализа.
Говоря о дореволюционной отечественной историографии XX в., несомненно, необходимо начать с фундаментальной работы профессора Варшавского университета В.А. Францева «Очерки по истории чешского возрождения. Русско-чешские ученые связи конца XIX и первой половины XX столетия» (1902)56. Данная монография представляет собой наиболее основательный и подробный труд о чешском возрождении вообще и деятельности В. Ганки в частности во всей русской литературе XIX — первой половины XX вв. В рамках своего труда
автор останавливается на биографии и деятельности наиболее выдающихся представителей чешского возрождения. К таковым он относит и В. Ганку. На основании анализа его эпистолярного наследия В.А. Францев стремится оценивать его фигуру объективно. Не скрывая симпатии к личности Ганки, русский ученый, тем не менее, указывает на его недостатки и как ученого, и как человека. Он отмечает слабости многих работ В. Ганки в области славянской филологии, несоответствие его трудов современному уровню науки. При этом В.А. Францев убежден в том, что его деятельность была неотъемлемой позитивной чертой чешского возрождения первой половины XIX в. Особое внимание автор уделяет деятельности В. Ганки как важному фактору в развитии русско-чешских научных и культурных связей и становлении славистики в России.
Из дореволюционных трудов необходимо также отметить работы А.Н. Пыпина «Мои заметки» (1910)57 и И.В. Ягича «История славянской филологии» (1910)58. Если А.Н. Пыпин некоторое время сохранял характерные для XIX в. восторженные оценки В. Ганки и уверенность в подлинности его «открытий», то И.В. Ягич придерживался противоположного мнения. Приведя подробную научную биографию и характеристику творчества чешского деятеля, исследователь оценивает В. Ганку негативно — и как личность, и как ученого. Признавая его лингвистическое дарование, положительную роль в создании Библиотеки Национального Музея и организации изданий, И.В. Ягич указывает на неприглядные черты характера В. Ганки: тщеславие, чрезмерное самомнение и неискренность. Как ученого он упрекает Ганку не столько в посредственности его способностей, сколько в создании подлогов РКЗ, разоблачение которых привело к презрительному отношению к чешской науке в целом.
Тенденция к положительной оценке В. Ганки, его личности и деятельности сохранилась в отечественной историографии и в советский период.
Продолжают традицию положительной оценки творчества и личности В. Ганки «Очерки истории чешской литературы XIX—XX веков» (1963)59, а также Н.В. Измаилов в работе
«Тургенев, Вацлав Ганка и Иосиф Фрич» (1960)60. Известный отечественный литературовед-богемист С.В. Никольский в книге «Две эпохи чешской литературы»61 позитивно оценивает роль В. Ганки в развитии чешской литературы периода возрождения, несмотря на создание им подлогов РКЗ и активное их распространение.
Негативно оценивает «литературное творчество» В. Ганки лишь небольшая часть авторов, в частности, В.Н. Кораб-лев в работе «Вячеслав Ганка и его Краледворская рукопись» (1932)62. Приводя биографические данные Ганки и отмечая его знания в области древнечешской, древнерусской и древней южнославянской письменности, автор указывает на то, что В. Ганка имел достаточную подготовку для создания подлогов РКЗ. Признавая важную роль подделок как инструментов политической борьбы, В.Н. Кораблев при этом определяет В. Ганку как личность крайне отрицательную.
Что же касается деятельности чешского возрожденца в связи с русско-чешскими контактами, то она неизменно оценивается в отечественной историографии положительно. В первую очередь, необходимо отметить серию работ Л.П. Лаптевой, освещающих, в том числе, участие и роль Ганки в русско-чешских связях первой половины XIX в.63
Статья Л.П. Кондауровой «Вацлав Ганка и Россия (по материалам переписки)» (1974)64 посвящена обзору и классификации эпистолярного наследия В. Ганки. Автор анализирует его взаимоотношения с русскими общественными и государственными деятелями — С.С. Уваровым, М.М. Сперанским, А.С. Шишковым, учеными — П.И. Кёппеном, О.М. Бодян-ским, И.И. Срезневским, А.Ф. Гильфердингом, М.М. Ста-сюлевичем, М.И. Сухомлиновым, А.Н. Пыпиным, В.И. Ла-манским — и частными лицами. Признавая заслуги чешского возрожденца в установлении русско-чешских научных контактов неоспоримыми, автор критикует Ганку и упрекает его в реакционном русофильстве, переросшем в «царофильство».
С.В. Смирнов в статье «Первые русские слависты в Чехии» (1973)65, посвященной контактам В. Ганки с О.М. Бодян-ским, И.И. Срезневским, П.И. Прейсом и В.И. Григоровичем
в период их пребывания в Праге в научных командировках в 1839—1845 гг., также оценивает деятельность В. Ганки положительно. Кроме того, в работе дается характеристика переписки русских ученых с Ганкой после их возвращения в Россию.
Помимо указанных работ, В. Ганка как деятель чешского национального возрождения, автор подделок РКЗ и активный участник русско-чешских связей первой половины XIX в. упоминается в целом ряде других трудов XX в.66
Историография о В. Ганке в XXI веке характеризуется, прежде всего, тем, что интерес к этому деятелю, по сравнению с предыдущим периодом, несравненно угасает. Ганка упоминается в основном в связи с изучением истории славяноведения и чешского национального возрождения, в частности с историей подлогов и их влиянием на становление национального самосознания чехов.
Новейшая отечественная историография о В. Ганке в основном представлена работами Л.П. Лаптевой. Ее монография «Краледворская и Зеленогорская рукописи» (2002)67 раскрывает социально-политические и культурные предпосылки возникновения величайших литературных мистификаций в истории чешской науки. На основании глубокого анализа общественных условий автор показывает наличие социального запроса определенной части чешского общества на создание подделок, которые бы стали не только подтверждением романтической всеславянской идеологии, но и способом выражения общественно-политических устремлений формирующейся чешской нации Нового времени в обстановке австрийского абсолютизма. Л.П. Лаптева подробно освещает полуторавеко-вую полемику вокруг подлогов Ганки и их влияние на развитие национальной науки у чехов.
Еще одной фундаментальной работой Л.П. Лаптевой, в которой рассматривается интересующий нас вопрос, является монография «История славяноведения в России в XIX веке» (2005)68. В контексте становления и развития русского славяноведения в XIX в. автор анализирует русско-чешские научные контакты: путешествия русских славистов в славянские земли, переписку русских ученых с чешскими коллегами, обмен кни-
гами, попытки пригласить чешских славистов — П.Й. Шафа-рика, В. Ганку и Ф.Л. Челаковского — в Россию. На основании источников Л.П. Лаптева подробно освещает жизнь и творчество И.И. Срезневского, в частности, его связи с В. Ганкой. Автор стремится объективно оценить личность и деятельность чешского возрожденца и признает неоднозначность их роли в развитии как чешского национального возрождения, так и становлении отечественного славяноведения в XIX в.
К новейшим работам Л.П. Лаптевой относятся две статьи, посвященные русско-чешским научным и культурным контактам в XIX в.: «Значение Вацлава Ганки в развитии славяноведения в России и русско-чешских научных контактов в XIX веке» (2012)69 и «И.И. Срезневский и его научные контакты с чешским славистом В. Ганкой» (2013)70.
Среди новейших работ нельзя обойти вниманием труд М.Ю. Досталь «И.И. Срезневский и его связи с чехами и словаками» (2003)71. Эта фундаментальная работа посвящена русскому филологу, этнографу, палеографу, археографу и слависту широкого профиля И.И. Срезневскому. Автор подробно описывает биографию русского слависта и его научную деятельность. В частности, освещает контакты И.И. Срезневского с В. Ганкой в период пребывания русского ученого в Праге в 1840 г. и переписку с чешским возрожденцем во время путешествия по славянским странам в 1840—1842 гг. Монография М.Ю. Досталь также дает информацию о издании работ В. Ганки в России и откликах на его кончину в 1861 г. Данная работа позволяет оценить влияние русско-чешских связей, в частности связей В. Ганки с И.И. Срезневским, на становление и развитие отечественного славяноведения в XIX в.
Также необходимо отметить статью Г.П. Мельникова «Чешская культура» (2005)72, в которой дается характеристика роли В. Ганки в создании РКЗ и значения его творчества для чешской литературы, а также книгу В.Г. Вовиной-Лебедевой «Школы исследования русских летописей XIX—XX вв.»73, автор которой относит В. Ганку к представителям критического метода в славяноведении, однако не приводит научного обоснования данной точки зрения.
В заключение следует подчеркнуть, что историография о В. Ганке, созданная на протяжении полутора столетий в России, имеет специфический характер, обусловленный как особенностями личности самого чешского возрожденца, так и характером и объемом тех сведений, которыми располагали отечественные историки о нем и его творчестве.
В первой половине XIX в. историография о В. Ганке большей частью состояла из замечаний и упоминаний, которые, строго говоря, являются не столько историографией, сколько библиографией. Ни в XIX, ни в XX вв. не было создано ни одной специальной работы, посвященной жизни и творчеству Ганки. Отчасти это связано с его весьма неоднозначным вкладом в развитие славяноведения: сам он не создал ни одного сколь-нибудь значимого научного труда.
Отличительной особенностью историографии о В. Ганке является относительно поздний переход к критическому анализу. Несмотря на то, что первые попытки критически оценить этого деятеля предпринимались в отечественной литературе уже в 60-70-х годах XIX в., и в начале XX в. господствовали все те же некритические, панегирические оценки его личности и деятельности.
Отечественная историография отличается односторонним научным интересом к В. Ганке. Точнее говоря, этот интерес проявлялся (и проявляется до сих пор) не к самому чешскому деятелю, а к его творениям — подлогам РКЗ. Существует целый ряд работ, в которых он фигурирует исключительно как автор величайших мистификаций в истории не только чешской, но и вообще славянской литературы.
Однако следует подчеркнуть, что вклад Ганки в развитие славяноведения как в Чехии, так и в России значительно шире. Речь, прежде всего, идет о его роли в установлении и развитии русско-чешских связей первой половины XIX в. Работ, посвященных этому сюжету, гораздо меньше, чем посвященных подлогам РКЗ, но оценки Ганки в этой сфере его деятельности менее односторонни.
Примечания
1 Донесение Н.Д. Иванишева. // Францев В.А. Очерки по истории чешского возрождения. Русско-чешские ученые связи конца XVIII и первой половины XIX столетия. Варшава, 1902. Приложения. С. 25-26.
2 «Представление» министра народного просвещения гр. С.С. Уварова о Ганке русскому императору Николаю I // Францев В.А. Очерки по истории чешского возрождения. Русско-чешские ученые связи конца XVIII и первой половины XIX столетия. Варшава, 1902. Приложения. С. 70-71.
3 Пыпин А.Н. Письмо В.И. Ламанскому 7 (19) декабря 1858 г. из Праги // Документы к истории славяноведения в России (1850-1912). Под ред. акад. Б.Д. Грекова. М.-Л., 1948. С. 21; Письмо В.И. Ламанскому 17(29) января 1859 г. из Берлина // Там же. С. 23; Письмо В.И. Ламанскому 10 (22) ноября 1858 г. из Праги // Там же. С. 17-18; Из Праги // Современник. 1859. № 3, 4; 1860. № 2. С. 289-302.
4 Сухомлинов М.И. Письмо И.И. Срезневскому 6 февраля (25 января) 1859 г. из Праги // Петухов Е.В. Материалы для биографии М.И. Сухомлинова // Известия ОРЯС ИАН. 1911. Т. XVI. Кн. 3. С. 220-221.
5 Сухомлинов М.И. Донесение адъюнкта Сухомлинова в историко-филологический факультет Петербургского университета 4 сентября (23 августа) 1859 г. Прага. [Дело Совета имп. СПб. университета № 28] // Петухов Е.В. Материалы для биографии М.И. Сухомлинова. С. 210.
6 Ягич И.В. Новые письма Добровского, Копитара и других юго-западных славян // Сборник ОРЯС. 1897. Т. 62. С. 405, 413-416, 419-421, 427-431, 459-463, 876, 896-897.
7 Письма В.И. Ягича к русским ученым 1865-1886. М-Л., 1963. С. 3, 74, 345, 382, 383.
8 Путевые письма Измаила Ивановича Срезневского из славянских земель 1839-1842. СПб, 1895.
9 Рукопись Кралодворская. Сборник лирико-эпических народных песнопений. Издана Вацлавом Ганкою в Праге 1819 // Известия Российской Академии. Кн. 7. 1819. С. 48-215.
10 Рукопись Кралодворская: Собрание лирико-эпических народных песен. Перевод с древне-богемского подлинника, изданного в 1819 г. в Праге. С предуведомлением издателя А.С. Шишкова. СПб, 1820.
11 Собрание сочинений и переводов адмирала А.С. Шишкова. Т. 6. СПб, 1826. С. 181-339.
12 О некоторой древней рукописи // Известия Российской Академии. Кн. 9. СПб, 1821. С. 50-63.
13 Краледворская рукопись и суд Любуши. Перевод А. Соколова // Ученые записки, издаваемые императорским Казанским университетом. 1845. Кн. 4. С. 1-145; 1846. Кн. 1. С. 1-78.
14 Краледворская рукопись и суд Любуши. Перевод А. Соколова. Казань, 1846.
15 Краледворская рукопись. Собрание древних чешских эпических и лирических песен. Перевел Н. Берг (Посвящается С.П. Шевыреву) // Московский литературный и ученый сборник. М., 1846. С. 219-296.
16 Краледворская рукопись. Собрание древних чешских эпических и лирических песен. Перевод Н. Берга // Переводы и подражания Н.В. Берга. Издание Н.В. Гер-беля. СПб, 1860. С. 3-60.
17 Песни западных славян. Чешские - С. 121-138. Любушин Суд. Сейм. Песня под Вышеградом - С. 121-123. Краледворская рукопись - С. 124-138. Перевод
Е.З. Зигангирова ооо<ххх><>с>о<х><х><>^^
Н. Берга // Поэзия славян. Сборник лучших поэтических произведений славянских народов в переводах русских писателей, изданный под редакцией Ник. Вас. Гербеля. СПб, 1871.
18 Краледворская рукопись в двух транскрипциях текста. С предисловием, словарями, частью грамматическою, примечаниями и приложениями. Труд И. Некрасова. СПб, 1872. С. 438.
19 Краледворская рукопись. Вступительная статья, стихотворный перевод и примечания Ивана Новикова // Новый мир. 1939. № 4 (апрель). С. 49-74.
20 Рукопись Краледворская. Собрание лирико-эпических народных песнопений. Перевод А.С. Шишков. 1820; Краледворская рукопись. Перевод [и примечания] Н.В. Берга. 1860; Краледворская рукопись. Стихотворный перевод, пояснения и примечания Ивана Новикова. 1939; Рукописи, которых не было. Подделки в области славянского фольклора. М., 2002. С. 120-242.
21 Срезневский И.И. Сеймы. // Очерки истории России, издаваемые В. Пассеком. Кн. I. СПб, 1838. С. 226-239.
22 Срезневский И.И. Извлечение из Краледворской рукописи, касательно религиозных верований и обрядов // Журнал Министерства народного просвещения (далее - ЖМНП). 1840. № 12. Ч. XXVIII.
23 Иванишев Н.Д. Древнее право чехов // ЖМНП. 1840. № 2. Отд. 2.
24 Иванишев Н.Д. Рассуждение об идее личности в древнем праве богемском и скандинавском // ЖМНП. 1842. № 10. Отд. II. С. 1-18.
25 Срезневский И.И. Рец. на кн.: Соколов А. Краледворская рукопись и Суд Любу-ши. Казань, 1846 // ЖМНП. 1847. Ч. 55. Отд. VI. С. 154-161.
26 Сенковский О. Рец. на кн.: Краледворская рукопись. Перевод Н. Берга // Библиотека для чтения. Т. 84. 1847. Август. Отд. 6. С. 1-10.
27 Погодин М.П. Год в чужих краях (1839). Ч. I. М., 1844. С. 119, 131-135.
28 Погодин М.П. Прага. Отрывок из заграничных писем // Московский литературный и ученый сборник на 1847 г. М., 1847. С. 605.
29 Лавровский П.А. Из воспоминаний о Ганке и Шафарике // Отчет Харьковского университета. Харьков, 1861.
30 Лавровский П.А. Воспоминания о В.В. Ганке // Московские ведомости. 12 января 1861. № 9 // Известия императорской Академии наук. Вып. 4. Москва, 1861.
31 Дубровский П. Воспоминание о В.В. Ганке // Отечественные записки. 1861. № 2.
32 Срезневский И.И. Литературное оживление западных славян // Современник. 1846. Ч. 42. Вступительная лекция - в Харьковском университете 16 октября 1842 г. // ЖМНП. Ч. 287. 1893. № 5. С. 110-133. Poliglotta Kralodvorského rukopisu. Vydaní Hanky. Praha, 1852 // Известия ИАН по ОРЯС. Т. 2. СПб, 1853. С. 16.
33 Ильинский Г.А. Listy filologické. Rocnik XXVI (1899). Ses. I-VI // Известия ОРЯС ИАН. 1900. T. V. Кн. 2. С. 728-730.
34 Кулаковский П.А. П.Й. Шафарик. 2 (13) мая 1795 - 14 (26) июня 1861. По поводу 100-летия со дня его рождения. Записка гр. Уварова «О трудах славянских ученых Шафарика и Ганки» 9 декабря 1839 г. // ЖМНП. Ч. CCXCIX. СПб, 1895. Июнь. С. 404-447.
35 Стороженко А.В. Очерк истории чешской литературы. Рукописи Зеленогор-ская и Краледворская. Киев, 1880. (Оттиск из «Киевских университетских известий» 1879-1880 гг.)
36 Степович А.И. Очерк истории чешской литературы. Киев, 1886. С. 3-15, 21, 24-29, 172, 303.
37 Лавровский П.А. Поездка во внутреннюю Чехию весною 1860 года // Утро. Сборник, издаваемый М. Погодиным. М., 1868. С. 193-246.
38 Петровский М.П. Виктор Иванович Григорович в Казани // Славянское обозрение. СПб, 1892. Т. II. Июль-август.
39 Срезневский И.И. Воспоминания о В.В. Ганке. Вып. IV. СПб, 1861.
40 Срезневский И.И. Издания Реймского Евангелия (Texte du Sacre) // Москвитянин. 1846. № 8. С. 152-167.
41 Срезневский И.И. Bibliografie prvotisku z Ceskych od 1468 az do 1526 leta. Od V. Hanky. V Praze, 1853 // Известия императорской Академии наук по отделению русского языка и словесности. 1854. Т. III. 3 сентября. Ст. 301, 302, 303.
42 Срезневский И.И. Святое евангелие по Остромирову списку 1056 и 1057 лет. Изд. Вац. Ганка. Прага, 1853 // Известия ИАН по ОРЯС. Т. 2. СПб, 1853. С. 16.
43 Срезневский И.И. Остатьци словеньскаго богослужешя у чехов. Издание В. Ганки. Praze, 1859 // Известия ОРЯС. 1859. Т. 8. Вып. IV. С. 295-302.
44 Срезневский И.И. Рец. на кн.: Pocátky Ruského jazyka od Vaceslava Hanky. Druhe rozmnozené vydaní. V Praze, 1857 // Известия ИАН ОРЯС. 1856. T. V. Ст. 375.
45 Срезневский И.И. Dalimilová chronika ceska v nejdavnejsí ctení navracena. Vydaní druhe (3-e) od Vaclava Hanky. Praha, 1853 // Известия ИАН по ОРЯС. Т. 2. СПб, 1853. С. 257.
46 Пыпин А.Н. Вячеслав Ганка // Современник. 1861. Т. LXXXIV. Отд. II. С. 1-40; Пыпин А.Н., Спасович В.Д. Обзор истории славянских литератур. СПб, 1865.
47 Качановский В. Чешский деятель В.В. Ганка (1791-1861) // Вестник славянства. Кн. 5. Казань, 1890. С. 89-91.
48 Сухомлинов М. О сношениях В.В. Ганки с Российскою Академиею и его вызов в Россию // Братская помощь пострадавшим семействам Боснии и Герцеговины. СПб, 1876. С. 309-318.
49 Петухов Е.В. Из бумаг П.Й. Шафарика и В.В. Ганки. К истории русско-чешских ученых и литературных сношений в первой половине XIX века. Юрьев, 1896.
50 Кочубинский А.А. Начальные годы русского славяноведения. Адмирал Шишков и канцлер гр. Румянцов. Одесса, 1888.
51 Лавровский П.А. Похороны В.В. Ганки в Праге // Санкт-Петербургские ведомости. 29 марта 1861 г. № 71; Киевский телеграф. 19 января 1861 г.; Время. СПб, 1861. № 2. С. 37-38; Светоч. 1861. № 2. Русская хроника. С. 1-3; Срезневский И.И. В.В. Ганка // Северная пчела. 1861. № 2 (5 января); № 8 (11 января); № 12 (16 января); № 15 (19 января); № 29 (6 февраля) № 13 (17 января); № 62 (18 марта); Век. 1861. № 2, № 3. С. 107; Иллюстрация. 1861. № 166. С. 253-254; ЖМНП. 1861. Т. 109. Кн. 2. Отд. IV. С. 87-88; Некролог В. Ганки // ЖМНП. Часть неофициальная. № 2. Февраль. Ч. CIX. СПб, 1861. С. 87-88.
52 Всеобщая история литературы, составлена по источникам и новейшим исследованиям при участии русских ученых и литераторов, начата под редакцией В.Ф. Корша, окончена под редакцией профессора А. Кирпичникова. Т. 3. СПб, 1888. С. 123-129.
53 Петрушевич А.С. О подложных старочешских письменных памятниках: Суде Любуши, евангелическом отрывке Св. Иоанна, Краледворской рукописи. Львов, 1876.
54 Морозов П.О. Новая литература славянских народов // Всеобщая история литературы. Под ред. А. Кирпичникова. Т. 3. Ч. I. СПб, 1888. С. 127— 128.
55 Ламанский В.И. Новейшие памятники древнечешского языка // ЖМНП. 1879. Ч. 201. № 1. Отд. 2. С. 131-160; Ч. 201. № 2. Отд. 2. С. 313-366; Ч. 202. № 3. Отд. 3.
С. 118-152; Ч. 203. № 6. Отд. 2. С. 247-276; Ч. 204. № 7. Отд. 2. С. 1-33; 1880. Ч. 209. № 7. Отд. 2. С. 312-359.
56 Францев В.А. Очерки по истории Чешского возрождения. Русско-чешские ученые связи конца XVIII и первой половины XIX столетия. Варшава, 1902.
57 Пыпин А.Н. Мои заметки. С приложением статей: Два месяца в Праге. Вячеслав Ганка. Под ред. В.А. Ляцкой. М., 1910.
58 Ягич И.В. История славянской филологии. СПб, 1910.
59 Очерки истории чешской литературы XIX-XX веков. М., 1963.
60 Измаилов Н.В. Тургенев, Вацлав Ганка и Иосиф Фрич // И.С. Тургенев (18181883-1958). Орел, 1960.
61 Никольский С.В. Две эпохи чешской литературы. М., 1981.
62 Кораблев В.Н. Вячеслав Ганка и его Краледворская рукопись // Известия АН СССР. Отделение общественных наук. Серия VII. 1932. № 6. C. 521-543.
63 ЛаптеваЛ.П. Славяноведение в Московском университете в XIX - начале XX века. М., 1997; История Чехии периода позднего феодализма и раннего нового времени (1648-1849). М., 1998. С. 98-106; Краледворская и Зеленогорская рукописи в освещении русской литературы XIX и начала XX вв. // Sborník Narodního Musea v Praze. Rada C. Sv. XVIII. 1973. C. 1-2. Praha, 1974. S. 1-40; Краледворская и Зеленогорская рукописи и их оценка в России XIX и начала - хХ вв. // Studia Slavica Hungarica. 1975. XXI. S. 69-79.
64 Кондаурова Л.П. Вацлав Ганка и Россия (по материалам его переписки) // Культура и общество в эпоху становления наций. М., 1974. С. 202-209.
65 Смирнов С.В. Первые русские слависты в Чехии // Труды по русской и славянской филологии. XXII. Серия лингвистическая. Из истории русского языкознания. Tartu, 1973. С. 47-176.
66 Францев В.А. К истории изданий Реймского Евангелия // ЖМНП. 1900. Июль. С. 126-155; Петровский Н.М. По поводу второго издания (СПб, 1910) книги И.О. Лернера «Труды и дни Пушкина» // Известия ОРЯС АН. Т. XVI. Кн. 3. СПб, 1911. С. 324-325; Ганка Вацлав // Словарь членов Общества любителей российской словесности при Московском университете. М., 1911. С. 74; Яцимирский А. Краледворская рукопись // Энциклопедический словарь под ред. К.К. Арсень-ева. СПб, 1915. С. 65-68; Ровда К.И. Россия и Чехия. Взаимосвязи литератур. 1870-1890. Л., 1978; Чуркина И.В. Русские и словенцы. Научные связи в конце XVIII в. - 1914 г. М., 1986; История литератур западных и южных славян. Т. 2. Формирование и развитие литератур Нового времени. Вторая половина XVIII -80-е гг. XIX вв. М., 1997.
67 Лаптева Л.П. Краледворская и Зеленогорская рукописи // Рукописи, которых не было. Подделки в области славянского фольклора. М., 2002. С. 11-119.
68 Лаптева Л.П. История славяноведения в России в XIX в. М., 2005.
69 Лаптева Л.П. Значение Вацлава Ганки в развитии славяноведения в России и русско-чешских научных контактов в XIX в. // Славяноведение. 2012. №2. С. 68.
70 Лаптева Л.П. И.И. Срезневский и его научные контакты с чешским славистом В. Ганкой // Дриновский збiрник. Том VI. Академично издательство «Проф. Марин Дринов». Харкiв-Софiя, 2013.
71 Досталь М.Ю. И.И. Срезневский и его связи с чехами и словаками. М., 2003.
72 Мельников Г.П. Чешская культура // История культур славянских народов. Т. II. От барокко к модерну. М., 2005. С. 433-435.
73 Вовина-Лебедева В.Г. Школы исследования русских летописей: XIX-XX вв. СПб, 2011.
