CC BY
264
УДК 343.1
ОТДЕЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ НЕДОПУСТИМОСТИ ПОКАЗАНИЙ ПОДОЗРЕВАЕМОГО И ОБВИНЯЕМОГО
CERTAIN ASPECTS OF THE ADMISSIBILITY OF STATEMENTS MADE BY SUSPECTS AND THE ACCUSED
П. В. КОЗЛОВСКИЙ (P. V. KOZLOVSKIY)
В статье анализируется эффективность правила о недопустимости показаний подозреваемого и обвиняемого, данных в отсутствие защитника и не подтвержденных в суде с позиции обеспечения интересов правосудия и участников уголовного судопроизводства. Автор исследует вопрос о соотношении показаний подозреваемого, обвиняемого и иных видов доказательств, формируемых на основе вербальной информации.
Ключевые слова: допустимость, показания подозреваемого и обвиняемого, интересы правосудия, участники уголовного судопроизводства, виды доказательств.
The article analyzes the effectiveness of rules relating to the inadmissibility of statements made by a suspect and the accused without a defense counselor and not confirmed in court, in terms of protecting the interests of justice and the participants of criminal proceedings. The author investigates the issue of correlating the statements made by a suspect and the accused, and other types of evidence based on verbal information.
Key words: admissibility, statements made by a suspect and the accused, interests of justice, participants of criminal proceedings, types of evidence.
Правило о недопустимости показаний подозреваемого и обвиняемого, данных в отсутствие защитника и неподтверждённых в суде, является одним из самых дискуссионных положений УПК РФ. Ещё до вступления уголовно-процессуального кодекса в действие оно встретило как положительные отзывы, так и жесткую критику. Ряд авторов полагает, что п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ является определённой гарантией от применения незаконных методов воздействия при получении показаний, а также средством противодействия обвинительному уклону в деятельности правоохранительных органов [1]. Другие, наоборот, считают, что такое ограничение по использованию в доказывании показаний обвиняемого неоправданно [2].
Разработчики УПК РФ полагали, что в присутствии защитника противоправное воздействие станет невозможным, а воздействие, имевшее место до его появления будет нивелировано санкцией ничтожности полученного доказательства. Получилось ли с
© Козловский П. В., 2012
помощью п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ решить существовавшие проблемы, которые по своей сути лежат за рамками уголовного процесса и, скорее, являются кадровыми и организационными? [3]
Представляется, что ограничение, установленное п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ, серьёзно вредит не только интересам правосудия, но и интересам самого обвиняемого [4]. Не следует забывать, что защитник не всегда приглашается обвиняемым и не только с целью защиты его интересов. Эта проблема особенно актуальна при расследовании преступлений, совершённых организованными преступными группами. В практике деятельности правоохранительных органов, в том числе и в ходе практической деятельности автора статьи, имели место случаи приглашения защитников третьими лицами с целью обеспечения своих собственных интересов. Представим ситуацию, когда рядовой участник преступного сообщества в отсутствие защитника дал признательные показания, изобли-
чающие организаторов преступления, а затем под давлением в присутствии защитника взял всю тяжесть обвинения на себя и второстепенных участников преступной группировки. В результате пострадал как он сам, так и интересы правосудия. А суд в этой ситуации не праве обратиться к достоверным показаниям, поскольку они были даны в отсутствие защитника. Доказать незаконное воздействие крайне сложно, так как закон запрещает проверять соглашение, заключённое с защитником, либо иным образом контролировать его взаимоотношения с обвиняемым. Эта проблема характерна не только для России [5].
Конечно, на это можно возразить, что в соответствии с ч. 1 ст. 75 УПК РФ недопустимые доказательства не могут быть положены в основу обвинения, но нигде не содержится запрета на использование их в качестве оправдательных доказательств. Вместе с тем по делам о групповых преступлениях установление обстоятельства, улучшающего положение одного обвиняемого, нередко влечёт ухудшение положения другого. Поэтому реальное использование недопустимых показаний обвиняемого, даже с целью улучшения его положения, на практике будет крайне затруднено.
Опрос адвокатов и следователей показал, что участие защитника далеко не всегда является гарантией от применения незаконных средств воздействия. Большинство опрошенных указало, что защитник, назначенный органом расследования, ведёт себя пассивно. Это вызвано несколькими факторами. Во-первых, защитник, назначенный следователем, не всегда чувствует свою ответственность перед клиентом, и подозреваемый, обвиняемый не всегда считает себя вправе требовать от назначенного адвоката качественного выполнения работы, поскольку не платит ему вознаграждение. Во-вторых, следователь, будучи вынужден обеспечивать участие защитника по любой категории дел в любое время, устанавливает взаимодействие с отдельными адвокатами на постоянной основе. Это, в свою очередь, не способствует реальному обеспечению прав личности, а наоборот, ставит подозреваемого в невыгодное положение. Не следует сбрасывать со счетов и солидную оплату из государственной казны участия защитника. Поэтому не исключен
(а по результатам опроса иногда имеет место) сговор сотрудников правоохранительных органов с адвокатами с целью приглашения к участию в следственных действиях только определённых лиц. Безусловно, такой адвокат не будет активно отстаивать интересы обвиняемого.
Правило о недопустимости показаний, данных в отсутствие защитника, привело к тому, что показания, удостоверенные им, в некоторых случаях стали приниматься как доказательство без надлежащей проверки содержания. Признание в присутствии защитника постепенно становится своего рода «совершённым доказательством». Представляется, что функция удостоверения содержания показаний подозреваемого и обвиняемого не свойственна адвокату. Его задача - оказание квалифицированной юридической помощи. В 50-60-е гг. ХХ в. мы уже имели опыт участия понятых при проведении допроса обвиняемого. После репрессий 30-х годов казалось, что это поможет избежать применения незаконных методов расследования. Звучали предложения закрепить данную практику в законодательстве [6]. К счастью, они не были реализованы в УПК РСФСР 1960 г.
Кроме того, не следует забывать, что устная информация может быть зафиксирована не только в виде показаний. До возбуждения уголовного дела или в рамках служебного расследования у будущего обвиняемого может быть получено объяснение, заявление о совершённом им преступлении может быть зафиксировано в протоколе явки с повинной. Получение объяснений и показаний предусмотрено Налоговым кодексом РФ, Кодексом об административных правонарушениях и рядом иных нормативных актов, где отсутствует правило об обязательном участии защитника (следует отметить, что в указанных нормативных актах не проводится чёткого разграничения между объяснениями и показаниями. Объяснения - это устные пояснения, которые даются лицом, в отношении которого ведётся производство, а показания - устные пояснения свидетелей и потерпевших). Так, в соответствии со ст. 26.2, 26.3 КоАП РФ и с п. 3 ч. 7 ст. 101.4 НК РФ объяснения лиц, в отношении которых проводится проверка, являются доказательствами. Приглашение защитника или представителя воз-
можно только по инициативе и за счёт проверяемого лица. Ситуации, когда материалы налоговых и административных расследований становятся основанием для возбуждения уголовного дела, не так редки. В случае приобщения к материалам уголовного дела объяснения и протоколы допросов приобретут статус иных документов. Соответственно, на них не будет распространяться правило, предусмотренное п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ, а также правила оглашения показаний. Получается, что сведения, полученные в рамках процедур, менее обеспеченных процессуальными гарантиями, при буквальном толковании закона легче использовать в доказывании, чем показания обвиняемого.
Аналогичная ситуация складывается при рассмотрении вопроса о соотношении с показаниями обвиняемого сведений, полученных в стадии возбуждения уголовного дела. Устные сообщения, как правило, фиксируются в объяснениях и протоколе явки с повинной. Иногда устные заявления лиц, в отношении которых осуществляется обвинительная деятельность, могут быть зафиксированы в протоколе следственного действия (например, протокол осмотра места происшествия).
Изучение уголовных дел в Омской, Томской, Тюменской областях, Ханты-Мансийском автономном округе и ряде других регионов показало, что практически по всем из них получались объяснения в ходе проведения проверки в порядке ст. 144 УПК РФ, в части дел общеуголовной направленности присутствовали протоколы явки с повинной. На указанные протоколы как на доказательство органы расследования ссылались практически во всех уголовных делах. Суды также в подавляющем большинстве случаев ссылались в приговоре на протоколы явки с повинной. Ссылки на объяснение как на доказательство единичны, однако закон не содержит каких-либо запретов на использование их в качестве доказательств.
При этом, конечно, нельзя не отметить, что в правоприменительной деятельности наметилась тенденция, связанная с применением требований ст. 75 УПК РФ к другим доказательствам, формируемым на основе вербальной информации [7]. Фактически в некоторых случаях данная норма стала препятствием для использования в доказывании
не только показаний обвиняемого, но также объяснений и некоторых других документов.
Критическое отношение к п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ имеет место не только среди сотрудников правоохранительных органов, но и среди представителей адвокатского сообщества. Примечательно мнение по этому поводу Н. М. Кипниса, который считает, что «п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ не имеет никакого логического объяснения и не вытекает из принципов уголовного судопроизводства. По своей конструкции эта норма из средневековой теории формальных доказательств. Всё это очень временно и зависит от “вкуса” законодателя» [8].
Сложившаяся ситуация постепенно начинает приводить к смещению процесса доказывания из уголовного процесса в другие виды производств, которые менее формализованы и позволяют действовать более гибко и эффективно. Одним из примеров является оперативно-розыскная деятельность. Некоторые оперативно-розыскные действия, такие как обследование, сбор образцов, опрос, сходны со следственными действиями. Результаты, получаемые в ходе оперативнорозыскной деятельности, давно и активно используются в процессе доказывания. В некоторых категориях уголовных дел, особенно связанных с незаконным оборотом наркотических средств, роль следователя или дознавателя нередко сводится к юридической оценке деяния и проверке представленных результатов оперативно-розвыскной действий [9]. Поэтому п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ входит в противоречие не только с другими нормами УПК РФ, но и с законодательством, регулирующим сходные правоотношения (имеется в виду регулирование производства различных видов расследований).
С учётом изложенного, представляется целесообразным отказаться от такого условия допустимости показаний подозреваемого и обвиняемого, как присутствие при допросе защитника. Это будет способствовать как обеспечению интересов правосудия, так и соблюдению прав участников уголовного судопроизводства, в том числе подозреваемого и обвиняемого.
1. Горбачев А. Признание обвиняемого - «особо убедительное доказательство»? // Российская
юстиция. - 2004. - № 6. - С. 38-40 ; Лупин-ская П. А. Доказательственное право в УПК РФ // Материалы международной научнопрактической конференции, посвящённой принятию нового уголовно процессуального кодекса РФ. - М., 2002. - С. 81-82.
2. Петухов Н. Е. Отдельные аспекты проблемы допустимости доказательств в уголовном судопроизводстве // Пятьдесят лет кафедре уголовного процесса УрГЮА (СЮИ) : материалы междунар. науч.-практ. конф., г. Екатеринбург, 27-28 января 2005 г. : в 2 ч. - Екатеринбург, 2005. - Ч. 2. - С. 182-183.
3. Кальницкий В. В. Развитие уголовно-процессуальной формы вступает в противоречие с основами доказательственного права // Пятьдесят лет кафедре уголовного процесса УрГЮА (СЮИ) : материалы междунар. науч.-практ. конф., г. Екатеринбург, 27-28 января 2005 г. : в 2 ч. - Екатеринбург, 2005. - Ч. 1. -С. 393-394.
4. Новиков С. А. «Я виновен!»: Доказательственное значение собственного признания ви-
ны в современном уголовном процессе России // Правоведение. - 2009. - № 1. - С. 152.
5. Fijnaut C., Bovenkerk F., Bruinsma G. Organized Crime In The Netherlands. - Hague : Klu-wer law international, 1998. - P. 167.
6. Хитрова О. В. Развитие института понятых в УПК РФ // Адвокатская практика. - 2005. -№ 3. - Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
7. Фролова Т. А. Явка с повинной относится к иным документам // Уголовный процесс. -2010. - № 4. - С. 34.
8. Кипнис Н. М. Допустимость доказательств по новому УПК // Возможности защиты в рамках нового УПК России : материалы науч.-практ. конф. адвокатов / под ред. Г. М. Резника, Е. Ю. Львовой. - М., 2004. - С. 13.
9. Уголовные дела № 1-330/2010, № 1-237/2010, № 1-195/2010 и др., возбужденные в связи с незаконным содержанием притонов для потребления наркотических средств (всего 24 уголовных дела за 2008-2010 гг.) // Архив Октябрьского районного суда г. Омска.
