21ОТЧЕТ О 19-м ЕЖЕГОДНОМ НАУЧНОМ ФОРУМЕ ПО БИОСЕМИОТИКЕ* В МОСКВЕ
REPORT ON THE 19TH ANNUAL GATHERING IN BIOSEMIOTICS IN MOSCOW
19-й ежегодный форум по биосемиотике, состоявшийся 1-5 июля 2019 года в Москве, был организован философским факультетом МГУ им. М.В. Ломоносова. Значимо и то, что он был организован факультетом философии, и то, что он проходил в России. Биосемиотика являет собой вызов биологии и пока безуспешно пытается получить признание, несмотря на работу многих исследователей и большое количество публикаций, а также девятнадцать проведенных ежегодных научных форумов. Противостояние биосемиотики и биологии затрагивает основания многих наук, что объясняет, почему биосемиотике так сложно получить признание. В терминологии Томаса Куна биосемиотика может рассматриваться как революционная наука. В отношении нее еще не достигнут консенсус ни по философским вопросам, ни по основным понятиям и методам. Важно отметить, что это вызов стал не только основным допущением в биологии, но и более глубоким предположением о том, что считается наукой, а что ею не является, и какова связь между наукой и другими сферами культуры.
Биосемиотика также являет собой вызов более широкой культуре современности с ее молчаливым принятием картезианского
дуализма, проявляющегося в разделении между естественными и гуманитарными науками. Поэтому вполне закономерно, что данный форум по биосемиотике проводился на факультете философии МГУ. Россия является родиной давней традиции научного и культурного радикализма, который пытался выйти за пределы картезианского дуализма еще до Октябрьской революции.
В 1920-е годы в Советской России произошел настоящий расцвет радикальных научных идей в области естественных и гуманитарных наук, выходящих далеко за рамки редукционистского материализма, витализма и идеализма. Несмотря на неблагоприятные условия для развития революционных научных концепций в СССР в 1930-е годы, инновационные научные концепции, созданные в это время, не только выжили, но и продвинулись, оказав существенное влияние на научное сообщество за пределами Советского Союза. Пока экологическая тематика как узкая часть биологии не была подавлена в 1930-е годы в России, советские ученые были мировыми лидерами в этой области.
Работы на тему симбиоза видов, выполненные Львом Бергом и другими учеными, повлияли на понятие симбиогенеза, разрабатываемое
Примечания:
Данный отчет был впервые опубликован в журнале Sign Systems Studies 47 (3/4), Р. 627-640. (2019), под заголовком «Report on the 19th annual gathering in biosemiotics in Moscow». Воспроизводится с разрешения редакции.
Мнение редакции может не совпадать с мнением авторов.
Некоторые стилистические обороты, не принятые в российских научных журналах, связаны с переводом.
Биосемиотика — наука, исследующая свойства знаков и знаковых систем (знаковые процессы) в живых системах. Биосемиотика согласно одному из определений — «достаточно самостоятельная и относительно замкнутая область междисциплинарных исследований, лежащая на пересечении биологии и семиотики и занимающаяся изучением свойственных организмам знаковых систем.
Семиотика, или семиология (греч. агцашжг < др.-греч. ar||i£iov «знак; признак») — наука, исследующая свойства знаков и знаковых систем. Согласно Ю. М. Лотману, под семиотикой следует понимать науку о коммуникативных системах и знаках, используемых в процессе общения.
*
Линн Маргулис. Владимир Вернадский развил понятия биосферы и ноосферы, выступив предшественником теории Гея Джеймса Лавлока и представлений Джеспера Хофф-мейера о семиосфере. Теория систем Людвига фон Берталанффи находилась под влиянием тектологии Александра Богданова и движения теоретической биологии в Британии во главе с К. Х. Уоддингтоном и Джозефом Нид-хэмом, которые разработали понятие морфо-генетического поля, изначально сформулированного украинским биологом Александром Гурвичем.
В те же годы Лев Выготский начал масштабную исследовательскую программу по психологии и образованию, которую продвигал на Западе Джером Брунер. Идеи Выготского были реализованы в биосемиотике Джеспе-ром Хоффмейером. Лингвистический теоретик Роман Якобсон, который покинул Россию в 1920 году, оказал большое влияние на пражскую и копенгагенскую школы семиотики, школу французского структурализма, а также на американца венгерского происхождения Томаса Себеока. Себеок разделял позиции С. С. Пирса, хотя до этого взял для себя очень много у эстонских семиотиков, прежде всего, Юрия Лотмана, основавшего научную школу семиотики. Себеок заново открыл работу Якоба фон Уэкскюлла и призвал к синтезу семиотики и биологии. Это совпало с возрождением теоретической биологии в Советском Союзе и созданием биосемиотики силами представителей семиотической школы Тарту и Москвы.
Ее идеи в дальнейшем с энтузиазмом развивал Алексей Шаров, организовавший две конференции по биосемиотике. Станислав Бушев, главный организатор конференций и преподаватель философского факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, защитил диссертацию на тему «Биосемиотика как парадигма формирования теоретической биологии» [1] и продолжил работать над проблемами биосемиотики с точки зрения философии науки.
Первыми двумя докладчиками на форуме были Дональд Фаваро и Калеви Кулл. Фава-ро ранее провел всестороннее исследование исторических предпосылок биосемиотики (вместе с Джоном Дили) и отредактировал его антологию [5]. Его труды были важны для определения более широкого значения и цели биосемиотики, а также интеграции в рамках
биосемиотики различных иных идей. Именно благодаря исследованиям Фаваро значение биосемиотики можно рассматривать не только как имеющее значение для развития науки, но и как вызов всей картезианской мысли, которая, по предположению Дили, обусловила то, что европейская цивилизация развивалась именно так, как она развивалась, а не иначе. Иное развитие европейской науки могло произойти, если бы работы по семиотике Жуана Пуансо, португальского философа XVII века, предвосхитившего многие идеи Пирса, а не Декарта, получили в свое время признание.
Хотя в своем докладе Фаваро сосредоточился на разногласиях между основными представителями сообщества биосемиотиков (в данном случае между Терренсом Диконом и Фредериком Шернфельтом) по поводу пирсовой трихотомии объекта, знака и символа (интер-претанты), его роль как первого оратора указывала на необходимость признания весомых научных позиций биосемиотики.
Другой главный докладчик, Калеви Кулл, испытал на себе влияние тартуско-московской школы семиотики, которая была основана между 1964 и 1970 годами и повлияла на возрождение теоретической биологии в СССР в 1970-е годы. Принимая во внимание заявление Себеока о возможной интеграции биологии и семиотики на основе объединения идей Пирса и Якоба фон Уэкскюлла, его можно признать одним из основателей биосемиотики. Он содействовал ее развитию, благодаря строгости его мышления и его способности интегрировать широкий спектр других идей в свою исследовательскую программу. Вместе с датскими биосемиотиками и другими крупными центрами исследований, расположенными в Чехии и США, а также менее заметными центрами, школу Кулла в настоящее время можно рассматривать как центр мировой биосемиотики. Именно Кулл первым предложил проводить биосемиотические научные форумы. Его работа была особенно важна для развития экосемиотики, хотя его вклад выходит далеко за рамки этой области.
Значение вступительной речи Кулла состояло в том, чтобы подвести итог нынешнему состоянию биосемиотики, подчеркнуть то, что было достигнуто и какие проблемы имеются на сегодняшний день. В частности, он уделил внимание обозначению границ этой новой науки, рассмотрению условий для семиозиса,
с учетом параллелей между биосемиотикой и «слабой квантовой теорией» Харальда Атман-спахера, позволяющих применить квантовую теорию в биосемиотике. Показывая аналогии между квантовыми и ментальными явлениями, докладчик настаивал на том, что семиотика не может быть сведена к физике. Доклад Кулла может рассматриваться как обозначающий те условия, при которых ученый может позиционировать себя как связанный с биосемиотикой.
Большинство последующих докладчиков исходили из того, что биосемиотике удалось зарекомендовать себя в качестве респектабельной научной дисциплины, что она якобы уже является «нормальной наукой», хотя и инициирует целый ряд принципиально новых разработок. Руководствуясь этим допущением, ведущие, однако, столкнулись со значительными проблемами. Пытаясь, например, показать, как исследовательская программа может быть расширена до новых границ, в частности, при рассмотрении минимального уровня, при котором возникает семиозис, с учетом поведения бактерий и слизистой плесени (Оскар Кастро Гарсия), или при рассмотрении вопроса лечения белков с семиотической и прагматической точек зрения, докладчики испытывали затруднения по поводу того, что является динамическим объектом и непосредственным объектом и какой признак характеризует поведение белков (Людмила Ласкова и Дан Фальтинек).
В других выступлениях были рассмотрены сложные для анализа случаи, такие как происхождение языка (Иеремия Скалия) или характеризующие различные уровни семиозиса, свойственные ДНК и человеческому языку и всему, что между ними располагается. Джереми Шерман объяснил, чем теория ограничений Терренса Дикона похожа на генеративные теории ограничений, выдвинутые Говардом Пэтти и Стэнли Солтом. Продолжая затронутые темы, Арран Гар защищал биосемиотику от обвинений Марчелло Барбьери, утверждающего, что биосемиотика — это не совсем наука, показал, как математика Роберта Розена и реляционная биология могут объяснить три-адную природу семиозиса, характеризующую теорию Пирса [7].
Были рассмотрены различные проблемные аспекты биосемиотики, такие как адекватность учета агентов взаимодействия, в
частности, групп живых клеток, участвующих в коммуникациях (Виктория Александер), определение субъектов наряду с объектами (Дэвид Декер), возникновение смысла (Марк Фароа), проблемы сознания (Зура Бруни). Работы Уокера Перси, игнорируемого семиотика, были рассмотрены Джоном Шуманом, подчеркивая существование нематериальных явлений, таких как понятия, идеи, идеализации, идеологии и т. д., а также таких терминов, как хаос, правда, демократия, закон и т. д. Перси подверг критике бихевиористов, опираясь на триадные отношения между объектом, знаком и символом (интерпретантой) и показывая примеры квазиидентификации символа с объектом, происходящие из-за игнорирования другого способа существования символа. Этот другой способ существования является источником разума, значения, сознания, искусства и религии.
Ряд докладчиков обращались к вопросам экологии. Мортен Тоннессен уделил внимание рассмотрению биосемиотической взаимосвязи, очень важной для понимания экологической сложности. Эта и другие доклады по экологии нередко затрагивали политические проблемы. Йогин Хендлин предположил, что множество глобальных политических проблем, с которыми мы сталкиваемся, связаны с эндосемиотической активностью микроорганизмов, влияющих на паразитирующих и занимающих властные позиции представителей рода человеческого, принимающих решения и доминирующих над миром. Санита Фейзич предложила радикально новые политические пути решения экологических и политических проблем на основе биосемиотики.
Рядом докладчиков была предпринята попытка пересмотра основных понятий, таких как понятие умвельта Якоба фон Уэкскюлла (Дэвид Декер) и понятие информации Грегори Бейтсона (Хайме Карденас-Гарсия). Тай-лер Беннетт выступил за воссоединение идей Пирса и структуралистской семиотики. Исра-эль Чавес Баррето связал теорию Хельмслева с теорией возникновения эмержентной динамики Диакона. Были предприняты попытки открыть новые перспективы в пирсовой биосемиотике (Томми Вехкаваара) на основе восприятия мира от первого и от третьего лица.
Все эти доклады отражали то, что сейчас представляет собой основное направление в биосемиотике, заданное Пирсом и Уэкскюллом,
сформировавшими отправные точки и ориентиры концепции биосемиотики. Последовавшие далее доклады были слабо связаны с этим основным направлением или не были связаны с ним вообще. Проблема индивиду-ации была рассмотрена в выступлении Вефа Каратай и Ягмур Денижан, которые обратили внимание на работу французского философа Гилберта Симондона, который объяснил индивидуацию с точки зрения внутреннего резонанса. Индивидуация является основной проблемой для биосемиотики Пирса, потому что Пирс не разработал адекватной модели индивидуации, предоставив решать эту проблему другим. Проблема эмоций и их связи со словами была рассмотрена Полиной Делахей, хотя никакой конкретной семиотической теории ею не было использовано.
Российские докладчики представляли разные взгляды на биосемиотику. Один характерно российский взгляд продемонстрировал Леонид Жуков, который назвал биосемиотику одной из множества дисциплин, связанных с гносеологией. Понятие «гносеология» широко используется в России, но почти полностью игнорируется на Западе, заменяется словом «эпистемология». Тем не менее понятие гносеологии, как указал Жуков, охватывает гораздо больше, чем эпистемиология, может использоваться не только в сфере философии знаний и науки, но и в теории открытых и нелинейных систем Людвига фон Берталанфи и Ильи Пригожина, теории аутопоэзиса, кибернетике и информатике, психоанализе и даже в теоретической физике. Жуков охарактеризовал гносеологическую позицию как «рекурсию обработки объекта», то есть циклический процесс самопорождения. Гносеология, предположил Жуков, может объяснить, как организмы направляют свою эволюцию. Жуков также привлек внимание к тому, может ли кибернетика быть применена к знаковым системам, встроенным в биологические организмы, по примеру исследований Александра Левича из МГУ в 1970-е годы.
Другие российские докладчики опирались на идеи структуралистских семиотиков, а не семиотику Пирса, или трактовали семиозис иначе, чем это характерно для западных ученых. Иван Фомин, например, предложил семиотическую модель, основанную на поздних работах Пирса, для рассмотрения строительных блоков, которые возникают в процессах
биологического, социального, когнитивного и культурного развития. При рассмотрении проблемы агентов семиозиса Алексей Шаров рассмотрел различия между энактивизмом, связанным с понятием аутопоэзиса, и биосемиотикой, показывающие, как они могут быть согласованы посредством биосемиотических представлений об агентах.
Михаил Ильин представил способ повторного исследования сходства и различия между человеческим языком и генетическим выражением, а Никита Шкловский-Корди и его коллеги представили, как они использовали семиотическую структуру для описания системы генетического языка. Внимание к полузабытому семиотику, советскому антидарвинисту, эволюционному биологу и географу Льву Бергу привлекла Екатерина Вельмезова. В 1920-х годах Берг защищал теорию ортогенеза, такое направление в понимании эволюции, которое сочетается с мутационизмом, формируя теорию «номогенеза». Согласно этой теории, эволюция управляется массовыми мутациями, которые не случайны, а направлены внутренними и внешними факторами, так что они имеют высокую вероятность адаптации к среде. Симбиоз, требующий семиозиса, хотя и является центральным для естественного отбора, по Бергу, играет очень ограниченную роль в эволюции. Новые теоретические достижения были представлены в выступлении Антона Суховерхова, попытавшегося объединить семиозис эволюции с процессуальными подходами и теориями негенетического наследования, утверждая, что эти формы дополняют друг друга.
Александр Спиров представил исследования в области теории сложных взаимодействий в эмбриологии и показал возможность сочетания семиотики с понятием морфогене-тических полей, в частности на примере разработок Уоддингтона. В этом направлении также двигалась мысль таких западных ученых, как Джоанна Рачачек и Фаваро, хотя не получившая должного развития. Новые области исследования были также представлены Анастасией Колмогоровой и коллегами на примере анализа текстов.
Хотя такая работа способствует продвижению биосемиотики, как уже отмечалось, биосемиотика не признается «нормальной наукой». Как показали Фаваро и Тайлер Бен-нетт в другом сообщении, пока нет согласия
по фундаментальным понятиям даже среди тех, кто рассматривает себя последователями Пирса. Кулл, находясь под сильным влиянием Пирса, не просто принял философию Пирса, но в более ранней своей работе показал, что Пирс отказался от идей, на которых были основаны некоторые фундаментальные законы физики. Их можно считать результатом традиционного образования. Кулл указал, что знаменитая триада знака, объекта и символа (интерпретанты) должна быть изменена, если она должна быть применена к живым организмам, потому что они не отражают непосредственные «объекты» в своем сознании.
Томас Кун утверждал, что «нормальная наука» во многом определяется ее образцами, то есть образцовыми достижениями, о которых все представители научного сообщества или конкретной науки знают и принимают их как модели для подражания. Раскрытие ДНК кода для производства белков может быть взято в качестве такого образца, но даже это достижение было поставлено под сомнение Джоном Кольером на XVIII ежегодном форуме по биосемиотике. Поэтому закон кодирования биологической информации, хотя и очень важный, не занимает центрального места в биосемиотике, а его основной сторонник Мар-челло Барбьери порвал с биосемиотиками.
Еще одна работа, которая может служить примером рассогласования биосемиотики с «нормальной наукой», это работа «Символические виды» Терренса Дикона [3], который предложил иную трактовку идей Пирса, отличающуюся от трактовок других крупных биосемиотиков, последователей Пирса. Имре Лакатос утверждал, что «нормальные науки» характеризуются наличием жесткого ядра аксиом, которых все придерживаются и которые являются основным ориентиром для всех исследований. Три физических закона Ньютона являются примером такого жесткого ядра с его образцовыми достижениями и объяснениями физических явлений.
Суть дарвиновской биологии заключается в том, что эволюция происходит в результате случайных изменений и отбора наиболее приспособленных. Трудно точно обозначить жесткое ядро программы исследования биосемиотики. Возможно, семиозис является определяющим особенность любых форм жизни, но даже это не принято всеми био-семиотиками, и пока отсутствует единство
мнений касательно определения семиозиса и его признаков. В качестве основания биосемиотики может быть принято характерное для Пирса понимание семиозиса с его структурной триадой как основного условия для рассмотрения любых семиотических процессов и построения всех других семиотических теорий. Хотя на сегодняшний день не все биосемиотики принимают это.
Биосемиотика не принята естествознанием и не включена в программы курсов по биологии и биохимии. На самом деле нет никакой гарантии, что биосемиотика как научная дисциплина и предмет в области биологии переживет своих основателей. Хотя за последние два десятилетия активно проводились специализированные исследовательские программы и выпускались специализированные научные журналы по биосемиотике, нет уверенности, что большинство из них выживут. Сейчас осталось два основных журнала по биосемиотике, хотя их было три. Журнал «Семиотика, эволюция, энергия и развитие» («Semiotics, Evolution, Energy, and Development») прекратил выпускаться в 2006 году.
Биосемиотику можно признать революционной наукой. Данный ее характер поясняют, в частности, датские биосемиотики. Так, книга Джеспера Хоффмейера «Знаки смысла во Вселенной» [8] выступает в качестве своеобразного манифеста биосемиотики. Однако продвижение биосемиотики сталкивается с большими трудностями, потому что ее признание научным сообществом будет означать радикальные преобразования не только в области биологии, но и в других областях науки в их тесной связи с остальной культурой, самое главное, гуманитарными науками. На культурные последствия биосемиотики указывают Пол Кобли [2] и Венди Уилер в фильме «Целое существо» [11].
Признание биосемиотики означало бы преобразование нашего понимания себя и нашего места в природе, а также тех способов, благодаря которым люди познают себя, формируя основы цивилизации. Это могло бы повлечь за собой примерно то же самое, что произвела научная революция XVII века и, в меньшей степени, эволюционная теория Дарвина, а также биохимия, молекулярная биология и генетика в XIX и XX веках.
Продвижение революционной науки — это не только интеллектуальная борьба, но в то же время политическая борьба за условия для развития и действия на основе новых способов мышления. Это включает в себя создание альянсов внутри и вне интеллектуальной жизни. Потому что в этом случае люди бросают вызов превалирующим научным взглядам, неизменно включаются борьбу за изменение институциональных условий в интересах истины, а не служат тем, у кого есть власть. Непреложные истины также оспариваются, и невозможно бывает однозначно определить тот путь развития познания и культуры, который не подлежит сомнению.
Это одна из причин, почему революционная наука всегда включает в себя создание исторических нарративов, позволяющих объяснить неудачи предшествующих идей, найти первопроходцев, чьи идеи были несправедливо отвергнуты, определить потенциальные программы развития, ориентируя своих приверженцев на борьбу за создание будущего. Защитники нынешнего положения дел в науке имеют личную заинтересованность в игнорировании философских вопросов и исторических нарративов, которые могут выявить ущербность прежних взглядов, в свое время принятых как должные допущения, позволяющие удерживать на месте преобладающие дисциплинарные границы. В то же время философские и исторические работы позволяют обнаружить и поставить под сомнение фундаментальные основания прежних научных взглядов, разработать и интегрировать альтернативные концепции, что всегда является необходимым компонентом революционной науки.
Биосемиотика представляет собой радикальный вызов основным научным, философским и историческим взглядам. Кроме того, революционные научные движения предполагают обостренные встречные возражения против новых научных концепций и выявление их слабости. Это необходимо для достижения большей согласованности и силы новой формирующейся научной платформы, поддержки сфокусированной работы, которая поможет достичь прорыва, убедить сомневающихся серьезно отнестись к новому научному движению.
Разнообразие мнений, представленных на форуме, давало богатый материал для
обсуждения философских и исторических проблем. В рамках официальных заседаний такие обсуждения практически полностью отсутствовали, хотя они обсуждались неформально. Одним из признаков слабого внимания к философским вопросам биосемиотики было отсутствие споров по поводу использования слова «информация». Лишь в одном из докладов рассматривалось такое определение понятия информации Бейтсона, как «разница, которая создает различия», то есть такое определение, которое было принято биосе-миотиками в прошлом, показывая, насколько такое понятие информации выходит за рамки определения информации Шенноном. Тем не менее это не было представлено в качестве кардинального отличия биосемиотики от информатики, а в других презентациях слово «информация» использовалось не критично, более обычным способом, тем самым игнорируя то, что современное научное сообщество в своем большинстве расценивает биосемиотику как околонаучное движение просто потому, что оно выходит за рамки принятого понятия информации Шеннона и представлений кибернетики с их монопольной претензией на осмысление явлений, с которыми работают биосемиотики. Для ортодоксальной науки живые существа, включая людей, не что иное, как киборги, занимающиеся обработкой информации.
Принципиальный вопрос о том, почему необходимо противостоять доминирующим научным взглядам, как мне показалось, не обсуждался в ходе формальных дискуссий. Это потребовало бы более широкой исторической перспективы, которую показал Фаваро, предложив рассматривать биосемиотику как ответ на картезианский дуализм, лежащий в основе почти всех основных философских и культурных проблем начиная с XVII века. Помимо технических вопросов, противостояние доминирующим научным взглядам означало бы попытку ответить на вопрос о том, что означает жизнь, имеет ли она какое-либо значение. Это тот вопрос, который был поднят в ходе 18-го форума по биосемиотике в Беркли. Он был связан с обозначением того глубокого раскола, который лежит в основе борьбы между основными (естественными и точными) науками и гуманитарными науками. При этом основные науки подразумевают, что мир лишен смысла, а жизнь — не
что иное, как борьба за выживание между различными формами организации материи. В противоположность им, гуманитарные науки отстаивают ценности, по крайней мере, в жизни человека. Более широкая перспектива рассмотрения биосемиотики, предложенная Фаваро, также необходима для понимания кардинально различных направлений в самой биосемиотике, в которой, с одной стороны, присутствуют претендующие на научный статус позиции, близкие биологии и структуралистской семиотике, и, с другой стороны, позиции биогерменевтики, представленные Антоном Маркошом и Сергеем Чебановым, более связанные с гуманитарными науками. Последние наиболее обеспокоены тем, чтобы противостоять нигилистическому взгляду на мир, который защищает основная наука, и отдать должное реальности и значению разумной жизни.
Единство мнений относительно использования понятия «биосемиотика», а не «биогерменевтика» или «семантическая биология» и придание центрального места семиотике Пирсона должны рассматриваться в этом контексте как подтверждение того, что концепция Пирсона, его характеристика семиозиса, разработанная как часть его глубокой работы по логике науки, имеет потенциал. Он может объединить все направления исследований в области семиотики биологических процессов и обеспечить их противодействие научному мейнстриму, в частности, мобилизовать гуманитарные науки в этом противостоянии, а затем решить задачу по преобразованию основной науки и продвижению гуманитарных наук. Все это может позволить реализовать потенциал революционной науки как для анализа, так и для синтеза, преодоления картезианского дуализма.
Соотношение между разными направлениями в биосемиотике должно пониматься не только в связи с противостоянием между основной наукой и гуманитарными науками, но и с учетом всего научного знания и гуманитарных наук, в частности. Гуманитарные науки, берущие начало во флорентийском Ренессансе и связанные с попытками возрождения ценностей и идеалов Древней Греции и республиканского Рима, пережили Декарта и Ньютона, но были серьезно оспорены дарвиновской эволюционной теорией, представляющей людей просто умными животными,
особенно когда дарвиновская эволюционная теория благодаря развитию генетики, биохимии и молекулярной биологии была преобразована в синтетическую теорию эволюции. В конечном итоге можно было бы заявить, что, как выразился Ричард Докинз, живые существа, включая нас самих, не что иное, как генные машины, машины для воспроизведения структур ДНК. Картезианский дуализм уступил место редукционистскому монизму Томаса Гоббса и экономистов, в соответствии с которыми ум рассматривался в лучшем случае эпифеноменом, и гуманитарные науки пришли в упадок. Последнюю битву против основной науки гуманитарные науки начали в середине ХХ века благодаря развитию герменевтической и экзистенциальной феноменологии, с лидерством французских философов.
Во Франции битва гуманитариями была проиграна, и, чтобы отстоять свой гуманитарный статус, ученые обратились к структурализму, получая поддержку со стороны структуралистов-математиков. Эти структуралисты утверждали, что они могли бы обеспечить гуманитарные науки с научными полномочиями, в которых они теперь нуждались, чтобы поддерживать уважение внутри академического сообщества. Они также потерпели неудачу. Конфликт между структурализмом и герменевтикой породил постструктурализм, который вместе с Жаком Дерридой и Мишелем Фуко и их последователями в англоязычных странах бросил вызов не только гуманистическим ценностям, но ценностям, присущим научной истине.
В этом контексте наиболее перспективный путь защиты гуманитарных наук и их ценностей состоит в том, чтобы претендовать на внутреннюю ценность всей жизни, но не только в качестве субъективного предпочтения, но и в качестве объективно оправданной ценности. Кризис в гуманитарных науках наступает во время ускорения экологического кризиса, угрожающего не только большинству земных видов, но и будущему человечества. Все это подстегнуло развитие философской биологии, а затем и биосемиотики, выступающих в качестве антиредукционистских течений в теоретической биологии. И философская биология, и биосемиотика поддерживают радикальные идеи в экологии. Это дает последнюю надежду на поддержку гуманитарных наук и гуманистическим ценностям как тому оплоту,
который позволит избежать фатальных политических последствий отрицания какой-либо иной ценности живых существ, кроме как используемых в качестве инструментов.
Однако не только гуманитарные науки находятся в кризисе. Вся современная наука также в кризисе. Научное мировоззрение никогда не было монолитным. Дарвиновский мейнстрим вызывал отторжение не только со стороны религиозных фундаменталистов, но и биологов, указывающих на недостатки эволюционной теории, часто опираясь на работу самого Дарвина. Редукционистская наука не в состоянии объяснить феномены чувственного восприятия и сознания. Джерри Фодор и Массимо Пяттелли-Пальмарини [6] утверждали, что Дарвин ошибся, а дарвиновская эволюционная теория не имеет силы.
В ходе развития науки были также сформулированы понятия генов и генетической информации, которые были признаны в значительной степени ложными. В частности, такую точку зрения демонстрируют Эль-Хани, Кей-роз и Эммеш [4] в книге «Гены, информация и семиозис». Есть, однако, альтернативы. Эмбриология была основана для альтернативной традиции биологии, представленной Карлом Эрнстом фон Баером, Конрадом Х. Уоддинг-тоном и Брайаном Гудвином. Их противостояние официальной генетике в настоящее время усиливается благодаря биосемиотике.
Поддержка таких альтернативных научных взглядов в области биологии проистекает от физических наук, особенно физики, которая ставит под сомнение основополагающие аксиомы основной науки. Даже Кант отождествлял прогресс науки с редукционистскими объяснениями. Фридрих Шеллинг, в частности, под влиянием динамической теории материи Канта и его работам по биологии разработал проект умозрительной физики, чтобы заменить ньютоновскую науку на том основании, что ньютоновская физика несовместима с существованием жизни и сознания. С развитием полевых теорий электричества, магнетизма и света, термодинамики, созданием теории относительности и квантовой теории, а затем, совсем недавно, развитием теории сложности, этот проект замены ньютоновской физики был частично реализован, хотя и не полностью. Эти события, в свою очередь, были использованы для поддержки оппозиции редукционистской биологии.
Эти противоположные традиции биологии были описаны Антоном Маркошом [10] в работе «Читатели книги жизни», которые следует рассмотреть вместе с историей биосемиотики Фаваро. Самые важные достижения в традиции теоретической биологии были представлены на четырех конференциях по теоретической биологии, организованных Уоддингтоном в конце 1960-х и начале 1970-х годов, материалы которых были опубликованы в четырех томах. В последнем томе об этом Уоддингтон утверждал, что биология для своего развития должна опираться на лингвистику. Он ссылался при этом на Говарда Патти, Жана Пиаже и Джерома Бруне-ра. Участники этих конференций, в том числе Стюарт Кауффман, Брайан Гудвин и Патти, впоследствии внесли значительный вклад в разработку положений биосемиотики. Их работа показывает, как наука обеспечивает ее дальнейшую поддержку.
Однако наука не развивается гладко. Ее развитие характеризуется проблемами и несоответствиями между доминирующими и альтернативными научными позициями, например квантовой теорией и общей теорией относительности. Теоретическая физика достигла очень небольшого прогресса в течение десятилетий. И ее научный прогресс представляется все более проблематичным. После производства ядерного оружия, которое приблизило цивилизацию к ее концу, технический прогресс сейчас, кажется, концентрируется в руках правящей элиты. Как никогда прежде, это удерживает человечество в траектории глобального экологического разрушения.
Квантовая теория сейчас имеет так много разных версий и интерпретаций, что их сложно сосчитать. Одна из самых сложных проблем в квантовой теории — это проблема измерений. Именно эта проблема привела физика-теоретика Говарда Патти к утверждению, что квантовая теория может помочь биологам понять, как молекулы становятся носителями информации. Вторя Шеллингу, все больше и больше физиков в настоящее время смотрят на теоретическую биологию в качестве ориентира для определения направления развития физики. Недавно физик-теоретик и нобелевский лауреат Брайан Джозефсон предположил, что благодаря разработкам биосемиотиков, в частности используя понятие строительных
лесов, разработанное Хоффмейером, можно будет решить проблему измерений и сформировать модель когерентной космологии [9].
Таким образом, с учетом фундаментальных пороков культуры и плачевного состояния гуманитарных и естественных наук, биосемиотика отражает значимые тенденции, направленные на преодоление кризисов современной культуры. У меня, однако, создалось впечатление, что многие участники биосемиотического форума не в полной мере понимают свою роль.
Проведение 19-го форума биосемиотики в России, привлечение новых исследователей в эту науку отражает ее потенциал. Как я уже указывал, Россия была основным источником идей в антиредукционистском мышлении в науке и в гуманитарных науках, в частности. Александр Богданов и его зять Анатолий Луначарский, первый комиссар по культуре и образованию в Советском Союзе, призвали в свое время к созданию новой культуры, включающей все лучшее, что было в прошлых культурах. Луначарский был драматургом, испытывающим большой интерес к искусству. Он также способствовал развитию науки и испытывал особый интерес к развитию экологии. Движение за новую культуру поддерживало всплеск творческой активности в СССР в 1920-х годах. Это проявилось в том числе в работах Бахтина и его круга, в становлении тартуско-московской школы семиотики, а также иных направлений в науке, противостоящих редукционистскому мышлению и деградации гуманитарного знания.
Этот комплекс традиций научной инновати-ки, который пережил сталинизацию науки и культуры, вдохновил Себеока и обеспечил подходящую среду для слияния семиотики с биологией. Вся эта традиция в настоящее время интегрируется в биосемиотику и в случае ее реализации может обеспечить основу для трансформации культуры и науки как ее составной части. С учетом важного вклада россиян в становление биосемиотики в прошлом, мы надеемся, что они могут сыграть также важную роль в ее развитии в настоящее время.
Официальные протоколы конференций и формальные дискуссии являются только
частью интеллектуальной жизни, и хозяева этого форума обеспечили идеальные условия для неформальных дискуссий. Это способствовало прояснению некоторых проблем, связанных с развитием биосемиотики. Ценность таких обсуждений заключается в том, что к обсуждению широкого спектра проблем могут присоединиться представители различных дисциплин, исследовательских традиций и стран, имеющих разные точки зрения. Биосемиотике пришлось столкнуться с большими трудностями в моей стране — Австралии, чем в других странах. Это также относится и к ряду направлений научных исследований, которые бросают вызов господствующей мысли в Австралии.
Как исторически ориентированный философ науки и эколог, первоначально вдохновленный К.Х. Уоддингтоном и Джозефом Нидхэ-мом, стремясь создать Центр изучения сложных процессов им. Джозефа Нидхэма еще до погружения в область биосемиотики, я столкнулся с многочисленными трудностями при получении поддержки для своих исследований. Чрезвычайно перспективное исследование Уоддингтона и Нидхэма проиграло в споре с молекулярной биологией и синтетической теорией эволюции.
Размышляя о трудностях, с которыми сталкиваются теоретические биологи, Уоддингтон определил в качестве насущной проблемы необходимость преодоления COWDUNG — общепринятой мудрости доминирующей группы (the conventional wisdom of the dominant group). Исторические исследования в науке показали, что это постоянная проблема для науки. Я вижу, как биосемиотика продолжает борьбу с COWDUNG, и моя самая большая забота — понять, как вести эту борьбу успешно. В некоторой степени этот отчет является отражением и продолжением этой борьбы, требующей дальнейших активных обсуждений.
Отчет подготовил:
Гар Арран
адъюнкт-профессор, Университет
Суинберн, основатель Центра
исследования сложных процессов Джозефа
Нидхэма (Мельбурн, Австралия)
Литература
о........................................................................
1. Бушев С.А. Биосемиотика как парадигма формирования теоретической биологии. Диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук. — М.: МГУ Им. М.В. Ломоносова, 2009.
2. Cobley P. Cultural Implications of Biosemiotics (Biosemiotics 15). — Dordrecht: Springer, 2016.
3. Deacon T. The symbolic species: the co-evolution of language and the human brain. — London: Penguin, 1997.
4. El-Hani C. N., Queiroz J., Emmeche C. Genes, information, and semiosis (Tartu Semiotics Library 8.). — Tartu: Tartu University Press, 2009.
5. Favareau D. (ed.) Essential readings in biosemiotics: anthology and commentary. (Biosemiotics 3). — Dordrecht: Springer, 2010.
6. Fodor J.A., Piattelli-Palmarini M. What Darwin got wrong. — London: Profile Books, 2010.
7. Gare A. Biosemiosis and causation: defending biosemiotics through Rosen's theoretical biology, or, integrating biosemiotics and anticipatory systems theory // Cosmos and History. — 2019. — Том 19, №1. — С. 31-90.
8. Hoffmeyer J. Signs of meaning in the universe. — Bloomington: Indiana University Press, 1996.
9. Josephson B.D. The physics of mind and thought // Activitas Nervosa Superior: The Journal for Neurocognitive Research. — 2019. — Том 61, №1/2. — С. 86-90.
10. Markos A. Readers of the book of life: contextualizing developmental evolutionary biology. — Oxford: Oxford University Press, 2002.
11. Wheeler W. The whole creature: complexity, biosemiotics and the evolution of culture. — London: Lawrence & Wishart, 2006.
Ссылка для цитирования
о........................................................................
Гар А. Отчет о 19-ом ежегодном научном форум по биосемиотике в Москве // Экопоэзис: экогуманитарные теория и практика. — 2020. — T. 1, № 2. [Электронный ресурс]. — URL: http://ecopoiesis.ru (дата обращения: чч.мм.гггг).
Все элементы описания необходимы и соответствуют ГОСТ Р 7.0.5-2008 «Библиографическая ссылка» (введен в действие 01.01.2009). Дата обращения [в формате число-месяц-год = чч.мм.гггг] — дата, когда вы обращались к документу и он был доступен
Gare A. Report on the 19th Annual Gathering in Biosemiotics in Moscow // Ecopoiesis: Eco-Human Theory and Practice. — 2020. — Vol.1, №2. - URL: http://en.ecopoiesis.ru
