CC BY
0
Клюева В.П. От врага до заблуждающегося: советские репрезентации образов евангельских верующих // Технологос. -2023. - № 1. - С. 81-92. DOI: 10.15593/perm.kipf/2023.1.06
Kliueva V.P. From the Enemy to the Deluded: Soviet Representations of Images of Evangelical Believers. Technologos, 2023, no. 1, pp. 81-92. DOI: 10.15593/perm.kipf/2023.1.06
h;
ОТ ВРАГА ДО ЗАБЛУЖДАЮЩЕГОСЯ: СОВЕТСКИЕ РЕПРЕЗЕНТАЦИИ ОБРАЗОВ ЕВАНГЕЛЬСКИХ ВЕРУЮЩИХ
В.П. Клюева
ИПОС ТюмНЦ СО РАН, г. Тюмень, Российская Федерация
О СТАТЬЕ
Поступила: 20 февраля 2023 г. Одобрена: 21 апреля 2023 г. Принята к публикации: 01 октября 2023 г.
Ключевые слова:
антирелигиозная пропаганда, образ сектанта, антирелигиозные стереотипы, евангельские верующие, баптисты, пятидесятники
АННОТАЦИЯ
Статья посвящена особенностям формирования образа сектанта (под которым понимаются евангельские верующие), осуществляемого в рамках антирелигиозной пропаганды в Советском Союзе. Понятие «сектант» в государственно-публичном дискурсе исходно нагружалось отрицательным значением. Анализ текстов, ориентированных на критику евангельско-баптистских верующих и пятидесятников, позволяет получить представление об особенностях религиозной жизни в Советском Союзе и менталитете общества и принципах взаимодействия различных социальных групп. Образ инакомыслящего верующего, не попадавшего в рамки признаваемой религиозности, конструировался и поддерживался усилиями государственной идеологии чрез систему образования и СМИ. Исследовательский вопрос статьи заключается в выявлении эволюции образа евангельских верующих в общественном пространстве и динамике изменений составляющих образа верующих на протяжении всего советского периода. Особую роль в создании определенной системы восприятия играли антирелигиозные и атеистические публикации. Советская пропаганда тиражировала устойчивый набор качеств, приписываемый так называемым «сектантам». Этот набор включал в себя следующие качества: мировоззренческая чуждость, антисоветские взгляды, шпионаж, религиозный экстремизм, пацифизм, воспитание детей в антисоветской идеологии. В 1970-1980-е годы сюда добавилось понятие «религиозного экстремизма», в котором обвинялись игнорирующие легитимацию (отказывающиеся от регистрации или не подлежащие ей). Некоторые исследователи религии пытались изменить отношение как к самим евангельским верующим, так и к используемому понятию «сектанты». Смещение акцентов в трактовке образа верующего стало возможным в 1960-е, когда понятие «секты» вводилось в пространство науки как нейтральное. Несмотря на неоднократные попытки представить верующих как часть советской действительности, в советском общественном сознании прочно закрепились негативные коннотации в отношении евангельских верующих. Источниками для статьи послужили разнообразные учебные пособия для пропагандистов-агитаторов, атеистические справочные издания и научные публикации, посвященные вопросам истории религии и атеизма, а для иллюстрации отдельных положений использовались региональные (западносибирские) газеты, доклады местных отделений Союза воинствующих безбожников, оперативные записки НКВД/КГБ.
© ПНИПУ
© Клюева Вера Павловна - кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник, ORCID: https://orcid.org/0000-0001-5594-3952, e-mail: vormpk@gmail.com.
© Vera P. Kliueva - Candidat of Historical sciences, Leading researcher, ORCID: https://orcid.org/0000-0001-5594-3952, e-mail: vormpk@gmail.com.
Финансирование. Работа выполнена по госзаданию, проект № 121041600045-8. Конфликт интересов. Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов. Вклад автора. 100 %.
Эта статья доступна в соответствии с условиями лицензии Creative Commons Attribution-NonCommercial 4.0 International License (CC BY-NC 4.0)
This work is licensed under a Creative Commons Attribution-NonCommercial 4.0 International License (CC BY-NC 4.0)
FROM THE ENEMY TO THE DELUDED: SOVIET REPRESENTATIONS OF IMAGES OF EVANGELICAL BELIEVERS
Vera P. Kliueva
Tyumen Scientific Centre of Siberian Branch of Russian academy of Sciences, Tyumen, Russian Federation
ARTICLE INFO
ABSTRACT
Received: 20 February 2023 Revised: 21 April 2023 Accepted: 01 October 2023
Keywords:
anti-religious propaganda, the image of a sectarian, anti-religious stereotypes, evangelical believers, Baptists, Pentecostals
The article is devoted to the formation of the image of a sectarian (which means evangelical believers), carried out within the framework of anti-religious propaganda in the Soviet Union. The concept of "sectarian" in the state-public discourse was initially loaded with a negative meaning. The analysis of texts focused on criticism of Evangelical-Baptist believers and Pentecostals allows us to identify ideas about the religious life in the Soviet Union and the mentality of the society and the principles of interaction of various social groups. The image of a dissident believer who did not fall within the framework of recognized religiosity was constructed and supported by the efforts of state ideology through the education system and the media. The research question of the article is devoted to identifying the evolution of the image of evangelical believers in the public space and the dynamics of changes in the components of the image of believers throughout the Soviet period. Antireligious and atheistic publications played a special role in creating a certain perception system. Soviet propaganda replicated a stable set of qualities attributed to the so-called "sectarians". This set included the following qualities: ideological alienation, anti-Soviet views, espionage, religious extremism, pacifism, raising children within the anti-Soviet ideology. In the 1970s and 80s, the concept of "religious extremism" was added accusing those who ignored legitimation (refusing to register or not complying with it). Some religion researchers have tried to change the attitude both to the evangelical believers themselves and to the concept of "sectarians" used. The shift of emphasis in the interpretation of the image of a believer became possible in the 1960s, when the concept of "sects" was introduced into the space of science as neutral. Despite repeated attempts to present believers as part of Soviet reality, negative connotations regarding evangelical believers have become firmly entrenched in the Soviet public consciousness. The sources for the article were a variety of textbooks for propagandists and agitators; atheistic reference and scientific publications devoted to the history of religion and atheism, as well as regional (West Siberian) newspapers, reports of local branches of the Union of Militant Atheists, operational notes of the NKVD/KGB were used to illustrate certain provisions.
© PNRPU
В своем докладе, посвященном успехам антирелигиозной пропаганды, помогающей изжить «пережитки прошлого», председатель СДРК А.А. Пузин особо отмечал, что «некоторые художники думают, что важнее всего показать наиболее страшные, наиболее уродливые проявления религиозного фанатизма <...> Однако если мы хотим художественными средствами убедить зрителей в том, какой вред наносит религия советским людям, то подобный факт, на наш взгляд, не может быть положен в основу атеистических выводов. Почему? Да по той простой причине, что этот факт не типичен для деятельности большинства церковных и сектантских организаций» [1, л. 82]. Отметим этот интересный случай, фиксирующий перегибы в атеистической пропаганде. Режиссеры, редакторы и пропагандисты, перед которыми ставилась задача дискредитации верующих в глазах населения, особенно если эти верующие попадали в разряд так называемых сектантов1, прилагали большие усилия для того, чтобы облик такого сектанта был максимально неприятным, не вызывал сочувствия, возбуждал негативные эмоции. Именно такой набор представлений транслировался в атеистической литературе и средствах массовой информации, воспроизводился системой образования.
Не последнюю роль в процессе дискредитации верующих как неправильных советских граждан играли многочисленные, широко распространяемые, соответствующим образом ориентированные публикации. Предлагаемые разным категориям читателей книги, учебники, на-
1 Здесь понятие «сектант» используется исключительно для показа антирелигиозного и научного дискурсов советского периода и не имеет отрицательного значения.
учно-популярные брошюры и памятки не только описывали «язвы» и «слабые места» конфессиональной палитры СССР, но и формировали принципы отношения к описываемым феноменам. Поэтому тексты, ориентированные на критику евангельских верующих (прежде всего пятидесятников и баптистов), дают представления о менталитете общества и принципах взаимодействия различных социальных групп. Именно это является одной из причин обращения к анализу особенностей атеистической и контррелигиозной пропаганды в постсоветской отечественной и зарубежной историографии. В полной мере именно этот вид пропаганды как явление советской культуры проанализирован в монографии, посвященной истории отечественного атеизма в ХХ веке [2]. Значительная часть исследователей истории религии страны в указанный период, так или иначе, затрагивает темы, касающиеся антирелигиозной деятельности и специфики взаимодействия верующих и так называемых «официальных атеистов» [3-6]. С целью дополнения уже созданной исследовательской картины остановимся на одном из аспектов идеологической деятельности, ставящей целью искоренение религии как социального феномена, - на том, как эволюционировал образ евангельского верующего в различных вариантах советских публикаций научного и популярного характера. Другими словами, основной исследовательский вопрос статьи связан со спецификой тех материалов, которые мог прочитать о баптистах или пятидесятниках как «неправильных верующих» рядовой советский обыватель, вне зависимости от его образования и рода деятельности. Для анализа использованы находящиеся в открытом доступе источники как общесоюзного, так и местного значения2, где информация о евангеликах соседствует с аналитикой, посвященной другим религиозным объединениям. Уточним, что внимание будет уделено только советскому евангельско-христианскому сообществу, росчерком пера идеолога превращенному в монолитное и гомогенное объединение если не врагов, то явных недоброжелателей по отношению к советской власти.
В первые десятилетия после Октябрьской революции воздействие на еще только формирующееся сознание советского гражданина велось довольно однообразно. Его основанием служили многочисленные, но достаточно унифицированные по содержанию «пособия для подготовки кадров антирелигиозного актива», посвященные потенциальной вредительской деятельности верующих, большинство из которых были неправославными. Центральным пунктом таких изданий было активное использование понятия «сектант», окончательно утерявшего изначальный смысл - как религиозного течения, по каким-либо причинам отколовшегося от церковного мейнстрима. Поскольку наибольшая интенсивность переформатирования общества пришлась на предвоенный период, именно в это время активно издавалась «антиевангелическая» литература, о чем ярко свидетельствуют заголовки: «Антисоветский характер сектантского движения» [7, с. 344], «Сектантство и его реакционная сущность» [8, с. 400], «Кабальное братство сектантов» [9], «Борьба церкви против народа» [10]. Представляется, что пейоративные характеристики верующих в значительной мере были определены необходимостью объединить социум, исключив из него максимальное число нежелательных элементов и правильно настроить остальных граждан в условиях ожидающихся военных действий.
На стыке двух тенденций описания евангельских (и не только) верующих - критикующей и допускающей существование в социалистическом обществе - постепенно вырисовывается стереотипный образ сектанта, первый этап формирования которого приходится на конец 1920 - начало 1930-х годов, а окончательное закрепление происходит уже в послевоенные годы.
2 Кроме центральных изданий - учебных пособий для пропагандистов-агитаторов, атеистических справочных изданий и научных статей, посвященных вопросам истории религии и атеизма, использованы для иллюстрации отдельных положений региональные (западносибирские) газеты, доклады местных отделений СВБ, оперативные записки НКВД/КГБ.
Несмотря на уже складывающиеся традиции репрезентации евангельского верующего, в общественно-политическом пространстве 1920-е годы были для протестантских церквей «золотым десятилетием», как писали сами баптисты и пятидесятники. Церквями были приняты декларации о лояльности по отношению к советской власти, что дало им статус потенциально благонадежных и позволило вести миссионерскую работу. Однако 1929 год оказался переломным не только в экономическом и политическом смысле. Его можно считать своеобразным рубежом, после которого верующих перестали считать пострадавшими от деятельности лживых проповедников и коварных священнослужителей, заслуживающими снисхождения. Выражения «стригут овец духовных» [11], «беззастенчивое одурачивание у братьев евангелистов» [12] постепенно начинают уступать место представлениям о том, что неправильное мировоззрение человека является результатом его сознательного выбора. Евангельским верующим все чаще начинают приписывать негативные качества и нежелательные поступки.
В формирование отрицательного имиджа внесли свой вклад не только ведущие идеологи того времени (А. Луначарский, Е. Ярославский и др.), но и многочисленные публикации Союза воинствующих безбожников (СВБ), а также разоблачительные статьи в прессе3. Другой вариант предлагал В. Д. Бонч-Бруевич, использовавший внеидеологический подход для изучения альтернативных религиозных объединений4 и тем самым дополняющий идеологию наукой, исследующей религиозные феномены.
Пропаганда скрупулезно фиксировала характеристики, которыми наделялись евангельские верующие. Сохранялось смысловое ядро, но набор черт в деталях постоянно видоизменялся и дополнялся. В довоенный период центральными для оценки сектантской деятельности назывались классово чуждая сущность (большинство религиозных лидеров не имели пролетарского происхождения) и контрреволюционная деятельность.
Раннесоветские публикации, посвященные евангельским общинам, писали об их членах как о потенциальных изменниках родной страны. Аргументом в пользу идеи контрреволюционности/антисоветских настроений евангеликов выступал следующий тезис: «... в условиях Советского Союза, страны, окруженной капиталистическим миром, эта проповедь (проповедь классового мира. - В.К.) означает отказ от борьбы за построение коммунистического общества, от подавления врагов народа, отказ от защиты родины» [8, с. 411]. Дополнением к тезису о потенциально изменнических настроениях верующих были сюжеты о связи руководителей религиозных объединений с иностранными правительствами, центрами, разведками: «В Минске раскрыта шайка баптистов, которая вела среди верующих контрреволюционную, антисоветскую работу [8, с. 243-244].
В дальнейшем более значимыми для внешней критики со стороны властей оказались абсентеизм по отношению к общественной жизни; антимилитаристские убеждения (пацифизм); религиозное воспитание; игнорирование светской культуры в различных ее формах. Параллельно могли звучать и обвинения политического характера - в шпионаже, контактах с зарубежными организациями, а также в расплывчато определяемых «антисоветских взглядах и настроениях».
Несогласие с проводимой экономической политикой государства трактовалось как открытая антисоциалистическая деятельность: «Баптистский проповедник <. > - кулак. Лишенный избирательных прав - заядлый враг советской власти. С усилением хлебозаготовок и коллективизации в деревне <. > он дал полную волю своему антисоветскому красноречию»
3 А. Савиным на материалах местных газет было выделено восемь направлений, по которым велась дискредитация протестантов, проживавших в Сибири в 1920-е - 1930-е годы [13].
4 Хотя разница в отношении к сектантам и, соответственно, нагружение термина положительными, отрицательными или нейтральными качествами наблюдалась на протяжении всего советского периода [14, 15].
(цит. по: [16, с. 255-256]). Упомянутый верующий на поселковом собрании сказал: «Не вступайте в колхозы, они новое повторение крепостного права» (цит. по: [16, с. 255-256]). На Тамбовщине один из баптистских проповедников провозгласил, что «пойти в колхоз - значит душу дьяволу отдать; колхозы сатана строит, это сети диавола» [17, с. 143]. Такого рода высказывания расценивались властями как однозначно неблагонадежные.
По мнению пропагандистов, деятельность евангельских верующих была направлена против социалистического строительства: «В результате ловкого маневра <...> (баптистского проповедника с. Пески Борисоглебского уезда. - В.К.) в колхозе засела крепкая группа сектантов вредителей» [18, с. 398]; «пользуясь отсутствием политической работы, баптисты открыто ведут агитацию за срыв уборки хлеба. Они затягивают в свои сети политически отсталых колхозников и колхозниц и ведут агитацию против колхозного строя» (цит по: [16, с. 335]). Занимаемые религиозными активистами лидерские позиции увеличивали вероятность осуществления вредительства: «Некоторая часть проповедников специально пробрались на заводы, в колхозы с тем, чтобы войти в доверие к массам и уже оттуда осторожно развернуть работу» [19, с. 6]; «в с. Белице (Белорусской ССР) баптисты, потерпев поражение в попытке выступить против намеченных в совет кандидатов в предвыборную кампанию, решили взорвать его изнутри. Перекрасившийся баптистский активист <...> ''отрекается от секты'', становится активистом-общественником, селькором и даже кандидатом партии. Попав на пост с/с на следующих выборах, <.> стал снижать налагаемые штрафы баптистам» [20, с. 151].
В равной мере критике подвергались не только отрицательное отношение к колхозному строительству, но и попытки приспособиться к нему, организовав «сектантские колхозы и кооперативы». Появление коллективных хозяйств верующих преподносилась как «демагогический маневр, с помощью которого руководители сект стремились посеять в советском обществе представление о возможности врастания сектантских общин в социализм» [21, с. 86]. Деятельность таких хозяйств противопоставлялась обычным крестьянским коммунам и колхозам: «Эта форма борьбы секты против колхозов далеко распространилась за пределами Сибири и нашла свое отражение в центральных областях СССР» [19, с. 7]. В «Программе для антирелигиозных кружков рабочей и городской комсомольской молодежи» (1925) подчеркивалось: «В настоящее время сектанты вместо колхозов организуют артели и товарищества, но и здесь много дутых организаций, созданных с целью получения кредита, лучшей земли и сем-ссуды. В экономически укрепившихся сектантских колхозах сектантство служит тормозом их показательности и служит часто причиной развала. Борьба между бедными и богатыми сектантами тоже одна из причин развала колхозов. Наши симпатии на стороне одураченной сектантской бедноты» [22, с. 39]. Демонстрируемое сочувствие «сектантам» комбинировалось с активной критикой «евангельского» хозяйствования. С видимым ехидством местные рабкоры писали о распавшемся в 1922 году баптистском кооперативе «Братская помощь» (Борисоглебский уезд Тамбовская губ.) из-за «раздоров между пайщиками и стремления к наживе членов правления» [22]. Редкие признания того, что «сектантство растет, оно ведет работу в противовес агрокультурной пропаганды. Разводят племенной скот, вводят гигиену в деревню. Молодежь является примером культурных сельскохозяйственных начинаний» [23, с. 61], не меняло общих принципов отношения к религиозным коллективным хозяйствам.
Важным фактором, вызывавшим неприятие евангельских церквей со стороны сторонников социалистического строительства, было непролетарское происхождение большинства верующих. Выделялись две стратегии социального поведения: сознательное крестьянство якобы покидало религиозные общины с целью вступить в колхоз, а «секта пополнилась <...> отста-
лыми элементами города и деревни, не пожелавшими принять политику коллективизации и индустриализации» [24, с. 155]. Пропагандисты с видимым удовольствием сообщали читателям, что лидерами и активными сторонниками евангельских церквей были представители нетрудового населения и сочувствующие им: «. главари сектантства, которые и задают тон всему сектантскому движению в СССР - выходцы из эксплуататорских классов, «бывшие люди» или деревенские кулаки» [7, с. 344]; «торговые дельцы, кулаки, кое-кто из так называемых бывших людей» [21, с. 94].
Работа с молодежью, являющаяся неотъемлемой частью внерелигиозной деятельности для евангельских церквей, трактовалась как заманивание невежественного юношества, неспособного достойно бороться с трудностями социалистической реальности [25, с. 160]: «Сектанты <...> всяческими методами стремятся привлечь молодежь в свои ряды. .В этих сектантских кружках молодежи внушается неприязнь к социалистическому строительству, затемняется классовое сознание сказками о классовом мире, ведется пропаганда против службы в Красной армии» [7, с. 361]. Баптисты обвинялись в создании «бапсомола» (Баптистского союза молодежи), который поддерживался Всемирным союзом баптистской молодежи как организационно, так и «идеологически». «Бапсомольцам» вменяли в вину переход «к физическим расправам над комсомольцами», борьбу против общественных мероприятий, бойкот светской школы [25, с. 160]. В официальных документах местных органов ВКП (б) неоднократно отмечалось, что, «имея хорошую материальную базу, проявляя особую чуткость и гибкость к интересам молодежи, баптисты в этой борьбе (за молодежь - В.К.) побеждают» (цит. по: [16, с. 230-231]).
Весомым аргументом для активной критики евангельских общин верующих становился пацифизм, с точки зрения советской власти неприемлемый в сложившейся внешнеполитической ситуации. «В первые годы революции большинство сект относилось отрицательно к военной службе в Красной армии с оружием в руках, ссылаясь на заповедь «не убий»» [26, с. 94]. Евангелики обязательно упоминались в числе так называемых «отказников»: «При советской власти у баптистов вдруг заговорила "религиозная совесть" и они заявили себя непротивленцами» [7, с. 357], «по-иному баптисты и евангелисты отнеслись к службе в Красной армии: сектантские съезды после революции призывали своих членов не служить в Красной армии, проповедники вели агитацию среди молодежи за отказ от защиты советской родины» [8, с. 407]. Аналогичный акцент в отношении евангельских верующих отмечался и в прессе: «Защищать царя и Колчака не было противно баптистскому и евангелистскому "богу". А вот служить в Рабоче-крестьянской Красной Армии, защищать интересы трудящихся кое-кому из баптистов, евангелистов и прочих сектантов бывает противно» (цит. по: [16, с. 250-251]). Данный тезис использовался на протяжении практически всего периода советской власти: «Мы помним, как баптисты с оружием в руках яростно боролись против советской власти в годы гражданской войны» [27].
Протестантское отношение к воинской службе становилось предметом внимания в рамках многочисленных учебников и пособий с названиями вроде «Сектантский пацифизм», «Оборона страны и сектантство», особый акцент делался на конъюнктурности поведения евангеликов: «Служили баптисты да и многие другие сектанты в царской армии» [7, с. 352].
Рассказывая о религиозном пацифизме в первые годы советской власти, обязательно упоминали декрет «Об освобождении от воинской повинности по религиозным убеждениям» (январь 1919 г.). Но вместо того чтобы подчеркивать право на свободу совести и религиозный выбор отказника, его обвиняли в «трусливом шкурничестве» и желании спрятаться за спины других мобилизованных [7, с. 357]. Антирелигиозный актив игнорировал, а возможно и просто не знал, того факта, что в 1926 году на 26 съезде Союза баптистов было
подтверждено решение 1906 года5 об отношении к воинской службе и праве верующего самому решать - воевать с оружием или нет. Но в антирелигиозной литературе пацифистские настроения преподносились как совершаемые под давлением общин в целом: «Это было сделано под влиянием рядовых верующих и из опасения религиозных руководителей оказаться в состоянии изоляции» [24, с. 154].
Тем самым у читателей создавалось впечатление, что в религиозные общины люди приходили с целью получения выгоды. Акцент на корыстных мотивах членов протестантских объединений оставался неизменным на протяжении всего периода существования советской идеологической системы: «Обе секты (евангельские христиане и баптисты. - В.К.) с начала революции, вопреки собственному вероисповеданию и исторической практике, объявили неприемлемой для своих последователей службу в Красной армии, что способствовало притоку в секты шкурников и дезертиров» [24, с. 154]. Вероятно, пропагандисты считали именно этот аргумент, негативно характеризующий сектантов, особенно ярким. Вряд ли ретивые пропагандисты придавали большое значение тому, что в действительности евангелики требовали от всех подлежащих призыву мужчин, желающих принять крещение, прохождения испытательного срока не менее года [28, с. 209]. Нужно добавить, что позднее в отношении баптистов и пятидесятников добавилось обвинение в коллаборантском поведении: «В военные годы сектантство паразитировало на народном горе, на бедствиях, вызванных немецко-фашистским вторжением и последующей немецко-фашистской оккупацией ряда территорий страны» [24, с. 30].
Авторы антирелигиозного учебника (1941) почти дословно повторяют слова брошюры, изданной в 1928 году: «Баптисты и евангелисты вовлекли в свои организации большое количество молодежи, в особенности девушек, сплотили их и перевоспитывают в «евангельском духе», в духе ненависти и вражды к советской власти, коммунистической партии и комсомолу. Сектантская молодежь не прочь дезертировать в решительную минуту от обороны своей страны» [30, с. 21]. Даже в позднем СССР (1970-1980-е годы) среди отличительных особенностей большинства сект назывался антикоммунистический настрой [31, с. 5]6. В ряде случаев указывались конкретные имена пособников Запада: «. у русских баптистов долгое время видную роль играл проповедник <...> уроженец Риги (Латвия). Установлено, что он - агент иностранных разведок» [31, с. 411]; «в 1936-37 годах в Омске существовал нелегальный областной объединенный комитет баптистов и евангелистов в числе 7 человек. В число комитета входили <. > прибывшие из ДВК, имевшие прямые связи с харбинским союзом баптистов, состояли на службе у японской разведки» [19, с. 8]. Для граждан, в восприятии которых страна находилась в кольце врагов, обвинение в шпионаже было чувствительным. Все это подпитывалось идеей, популяризованной кинофильмами и художественной литературой, об активной работе западных спецслужб и лишний раз убеждало читателей в чуждости верующих социалистическому обществу.
Отметим, что к середине 1950-х годов закрепляется стереотип, характеризующий секту: «. исключительная приверженность букве своего учения, фанатизм, замкнутость в узком кругу единомышленников» [32, с. 399]. Именно так описывались, например, пятиде-сятнические общины: «Замкнутая, фанатичная секта. Непосвященные не имеют доступа на богослужения. Члены этой секты скрытны, молчаливы, уклоняются от участия в общественной жизни» [33, с. 1244]. Для подтверждения этого привлекались разнообразные факты из жизни евангеликов.
5 «... Мы веруем, что правительство установлено Богом... Мы считаем себя обязанными, когда потребует нас к этому начальство, нести повинность воинской службы» (цит по: [29, с. 363]).
6 Автор монографии А.Т. Москаленко рассматривает различные пятидесятнические (ХЕВ, ЕХДА, субботники, сионисты) и православные (ИПХ, ИПЦ, иоанниты) направления, а также Свидетелей Иеговы.
При этом в среде советских атеистов продолжала оспариваться лояльность евангельских верующих к советской власти, что транслировалось через систему образования и массовой информации на рядовых граждан. Внешне безобидная социальная позиция верующих трактовалась как приспособленчество, желание выжить в сложившейся ситуации: «. новая тактика сектантских руководителей <...> выражалась как в формальном признании советского строя, так и в линии на своеобразное «примирение» с советской действительностью» [24, с. 28].
В 1950-е годы в публицистических статьях для усиления негативного впечатления верующие открыто обвинялись в участии в войне на стороне фашистской Германии: «.широко известный в экстремистской среде Западной Сибири, [он] в годы войны сдался в плен к фашистам. В 1943 г. вступил в гитлеровскую армию. За измену Родине был осужден <.> бывший предатель и сейчас занимается противоправной деятельностью, на этот раз под религиозным прикрытием» [34].
Можно с уверенностью утверждать, что в послевоенный период был окончательно реализован социальный заказ на создание образа «внутреннего врага» - религиозного фанатика. Газетные публикации рисовали портреты верующих, в религиозном экстазе никого не жалеющих. Впоследствии это воспроизводилось обывателями на бытовом уровне, транслируясь в виде мировоззренческих штампов, частично сохранившихся и в настоящее время. В СССР получила широкое распространение и практика публикаций текстов бывших верующих, трактующих в негативном ключе внутреннюю жизнь общины. Такие сборники издавались регулярно и большими тиражами [35, 36]. Свое влияние на формирование восприятия образа верующих оказывал и кинематограф (например, кинофильмы «Грешница» (Мосфильм, 1962 г.); «Чудотворная» (Мосфильм, 1960 г.), «Тучи над Борском»7 (Мосфильм, 1960), «Чудотворец из Бирюлево» (Центрнаучфильм, 1958) и др.). Свою роль в этом играла художественная литература, в частности, для детей и подростков.
Начиная с середины 1960-х годов постепенно начинает доминировать установка на нормализацию верующих в социокультурном пространстве советского общества: «Верующие -это советские люди, и они, естественно, радуются нашим общим достижениям <. > прежде всего чувствуют себя советскими людьми и нередко с помощью религиозной софистики мучительно ищут выход из своих идейных противоречий» [24, с. 158, 159]. Одновременно с этим сохраняется подчеркнутое негативное описание религиозных лидеров, коллективов и отдельных верующих: «Во главе общин ...стоят люди, не лояльные к Советской власти, использующие религиозную идеологию и организацию для распространения настроений и взглядов, враждебных советской действительности» [38, с. 578, 579].
Государством евангелики снова начали восприниматься как политически незрелые носители религиозного мировоззрения: «Несомненно, что активных пятидесятников необходимо изолировать от простых верующих административным путем <. > С рядовыми верующими нужна кропотливая воспитательная работа» [39, с. 109].
О принципиальном смещении акцентов в трактовке образа верующего стало возможным говорить, лишь начиная с периода оттепели, когда были предприняты первые попытки отойти от радикальной антирелигиозной пропаганды и воспринимать верующих как часть советской действительности. Одним из первых исследователей, попытавшихся трансформировать представление о «неправильных» церквях» в сторону нейтрального определения, был А.И. Клиба-нов, считавший, что «пользование термином ''религиозная секта'', ''религиозное сектантство'' правомерно» [24, с. 4; 40]. Тем самым понятие секты вводилось в пространство науки. Курс «История религии, свободомыслия и атеизма» выполнял в советское время функции религиоведения. Легитимация термина повлекла за собой изменение вектора в названиях, по-
7 Интересный анализ предпрокатной судьбы фильма «Тучи над Борском» был проведен Т. Фолиевой [37].
священных различным религиям монографий, которые стали звучать нейтрально: «Секты, их вера и дела» [25], «Секты, сектантство, сектанты» [41], «Новые тенденции в идеологии и деятельности современного сектантства» [42], «Современное религиозное сектантство, его разновидности и идеология» [43], хотя изложение материала по-прежнему сопровождалось большим количеством негативных оценок.
В позднем СССР к образу евангельских верующих добавляется понятие религиозного экстремизма, в котором обвиняются общины, игнорирующие легитимацию (отказывающиеся от регистрации или не подлежащие ей). При этом под религиозным экстремизмом понимаются моменты религиозной жизни, которые были камнем преткновения государства и общины: «непризнании советского законодательства о культах и отказе от регистрации, создании специальных школ для религиозного обучения детей и подпольных типографий, разжигании антисоветских настроений, распространении мифов и стереотипов буржуазно-клерикальной пропаганды» [44, с. 349]. Во входных данных цитируемого здесь словаря есть пометка, что редакционная работа над ним была закончена в августе 1988 года, когда отношение к религии в стране начинает меняться.
Весь советский период образ сектанта создавался усилиями антирелигиозной государственной идеологии. Понятие «сектант» было изначально нагружено отрицательным значением, и тиражируемая атеистическая литература поддерживала изначально заданный негативный фон. Несмотря на некоторые изменения в религиозной политике государства, он не подвергался значительной трансформации на всех уровнях общественного сознания. Наиболее яркие образы, созданные в 1930-1960-е годы, вошли в культурное наследие страны и закрепились на уровне стереотипного обывательского восприятия. Даже при наличии попыток некоторых исследователей религии в позднем СССР частично легитимировать евангельских верующих как членов советского общества, для формально неверующего, изживающего религию как пережиток, советского большинства члены евангельских церквей по-прежнему оставались и остаются нежелательными чужаками, что подтверждает живучесть негативного образа «сектантов» и эффективность антирелигиозной и атеистической пропаганды советских идеологов.
Список литературы
1. Состояние религиозности населения СССР и мерах по отрыву трудящихся от религии и церкви (1962 г.) // ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 3. Д. 1425.
2. Смолкин В. Свято место пусто не бывает. История советского атеизма. - М.: Новое литературное обозрение, 2021. - 552 с.
3. Митрохин Л. Баллада об атеистическом топоре // Религия и права человека: На пути к свободе совести. - М.: Наука, 1996. - Вып. 3. - С. 65-88.
4. Сосковец Л. И. Феномен советского антирелигиозного агитпропа // Вестник Томского государственного университета. - 2005. - № 288. - С. 189-199.
5. Потапова Н.В. История евангельско-баптистского сообщества российского Дальнего Востока 1917-1922 гг. в работах первых советских историков-«антирелигиозников» // Известия Восточного института. - 2013. - № 2(22). - С. 46-56.
6. Федирко О.П. Религиозное и антирелигиозное образование и пропаганда в социокультурном пространстве российского Дальнего Востока в 20-30-х годах XX в. - Благовещенск: Изд-во БГПУ, 2011. - 235 с.
7. Учебник для рабочих антирелигиозных кружков. - Л.: Безбожник, 1930. - 486 с.
8. Антирелигиозный учебник: для кружков и самообразования. - М.: ГАИЗ, 1941. - 472 с.
9. Путинцев Ф. Кабальное братство сектантов. - М.; Л.: Московский рабочий, 1931. -
200 с.
10. Олещук Ф. Борьба церкви против народа. - М.: ОГИЗ, 1939. - 112 с.
11. Валь Н. Стригут «овец» духовных // Красное знамя. - 1929. - № 242. - С. 4.
12. Кунгурцев А. Беззастенчивое одурачивание. У «братьев» евангелистов. // Красное знамя. - 1928. - № 86. - С. 4.
13. Савин А.И. Инфернальный враг. Протестантские церкви в сибирской прессе 19281930 гг. [Электронный ресурс] // Электронный журнал «Сибирская Заимка». - 2001. - № 6. -URL: http//zaimka.ru/religion/savin1.shtml (дата обращения: 15.02.2023).
14. Сафронов Р.О. Изучение сект в советском религиоведении: терминология и подходы // Вестник ПСТГУ. Серия I: Богословие. Философия. - 2013. - № 5(49). - С. 96-112.
15. Колмакова М.В. Направления исследований религиозного сектантства в работах советских ученых 60-80-х гг. ХХ в // Вестник Омского университета. Серия: Исторические науки. - 2017. - № 1(13). - С. 192-198.
16. Советское государство и евангельские церкви Сибири в 1920-1941 гг. Документы и материалы. - Новосибирск: Посох, 2004. - 426 с.
17. Искринский М. Сектантство в районах сплошной коллективизации // Критика религиозного сектантства: Опыт изучения религиозного сектантства в 20-х - начале 30-х гг. - М.: Мысль, 1974. - С. 131-146.
18. Путинцев Ф. Политическая роль и тактика сект. - М.: Гаиз, 1935. - 476 с.
19. Сборник № 1 справок по контрреволюционным формированиям сектантов и церковников. 1939 г. // Государственный архив социально-политической истории Тюменской области (ГАСПИТО). Ф. 3894. Оп. 1.
20. Морозов И. Состояние сектантства в СССР // Воинствующее безбожие в СССР за 15 лет. 1917-1932. - М.: ОГИЗ: Гос. антирелиг. изд-во, 1932. - С. 139-156.
21. Малахова И.А. Религиозное сектантство в Тамбовской области в послеоктябрьский период и наши дни // Вопросы истории религии и атеизма. Вып. 9. - М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1961. - С. 77-112.
22. Программа для антирелигиозных кружков рабочей и городской комсомольской молодежи // ГАСПИТО. Ф. 30. Оп. 1. Д. 360.
23. Протокол № 1 окружного совещания АПО работников Ишимского округа от 17 сентября 1928 г. // ГАСПИТО. Ф. 46. Оп. 1. Д. 585.
24. Клибанов А.И. Религиозное сектантство в прошлом и настоящем. - М.: Наука, 1973. -
256 с.
25. Федоренко Ф.И. Секты, их вера и дела. - М.: Политиздат, 1965. - 360 с.
26. Зарин П. Политическая маскировка религиозных организаций. - М.: ОГИЗ: Гос. антирелиг. изд-во, 1934. - 106 с.
27. Иващенко И. Баптизм - враг коммунистического учения // Тюменский комсомолец. -1959. - 31 июня. - С. 2.
28. Настольная книга пресвитера. Т. 1. - М.: РСЕХБ, 2010. - 295 с.
29. Митрохин Л.Н. Баптизм: история и современность (философско-логические очерки). -СПб.: Изд-во Рус. христ. гум. ин-та, 1997. - 476 с.
30. Элиашевич И.Я. Религия в борьбе за рабочую молодёжь. - Л.: Прибой, 1928. - 73 с.
31. Москаленко А. Т. Идеология и деятельность христианских сект. - Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1978. - 415 с.
32. Сектантство // Большая советская энциклопедия. - 2-е изд. - М.: Большая советская энциклопедия, 1955. - Т. 38. - С. 399.
33. Популярные лекции по атеизму. - М.: Политиздат, 1965. - 400 с.
34. Андреев А. Диверсанты от религии // Тюменская правда. - 1984. - 21 ноября. - С. 3.
35. Мы были баптистами. Рассказы бывших верующих. - М.: Госполитиздат, 1960. -
110 с.
36. Мы порвали с религией: (Рассказы бывших верующих). - М.: Воениздат, 1963. - 507 с.
37. Фолиева Т.А. «А в общем картина такая, что лучше бы ее не было»: к юбилею антирелигиозной кинокартины «Тучи над Борском» // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Серия 1: Богословие. Философия. Религиоведение. - 2021. -№ 94. - С. 39-53. DOI: 10.15382/sturI202194.39-53
38. Краткий научно-атеистический словарь. - М.: Наука, 1969. - 800 с.
39. Современное пятидесятничество // Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 6991. Оп. 3. Д. 1424.
40. О содержании понятия «религиозное сектантство» в условиях социалистического общества // Вопросы научного атеизма. - Вып. 24. - М.: Мысль, 1979. - С. 14-41.
41. Белов А.В. Секты, сектантство, сектанты. - М.: Наука, 1978. - 151 с.
42. Филимонов Э.Г. Новые тенденции в идеологии и деятельности современного сектантства. - М.: Знание, 1977. - 63 с.
43. Калугин В.М. Современное религиозное сектантство, его разновидности и идеология. - М.: Высш. школа, 1962. - 59 с.
44. Современная идеологическая борьба. Словарь. - М.: Политиздат, 1988. - 431 с.
References
1. Sostoianie religioznosti naseleniia SSSR i merakh po otryvu trudiashchikhsia ot religii i tserkvi [The situation of religiosity of the population of the USSR and measures to separate workers from religion and the church]. Gosudarstvennyi arkhiv Rossiiskoi Federatsii (GARF), fund 6991, inventory 3, folder 1425.
2. Smolkin V. Sviato mesto pusto ne byvaet. Istoriia sovetskogo ateizma [The holy place is never empty. The history of Soviet atheism.]. Moscow, Novoe literaturnoe obozrenie, 2021, 552 p.
3. Mitrokhin L. Ballada ob ateisticheskom topore [The Ballad of the Atheistic Axe]. Religiia i prava cheloveka: Na puti k svobode sovesti. Moscow, Nauka, 1996, iss. 3, pp. 65 - 88.
4. Soskovets L.I. Fenomen sovetskogo antireligioznogo agitpropa [The phenomenon of Soviet anti-religious agitprop]. Tomsk State University Journals, 2005, no. 288, pp. 189-199.
5. Potapova N.V. Istoriia evangel'sko-baptistskogo soobshchestva rossiiskogo Dal'nego Vostoka 1917 - 1922 gg. v rabotakh pervykh sovetskikh istorikov-«antireligioznikov» [The History of the Evangelical Baptist Community of the Russian Far East 1917 - 1922 in the works of the first Soviet historians-"antireligious"]. Oriental Institute Journal, 2013, no 2(22), pp.46-56.
6. Fedirko O.P. Religioznoe i antireligioznoe obrazovanie i propaganda v sotsiokul'turnom prostranstve rossiiskogo Dal'nego Vostoka v 20-30-kh godakh XX veka [Religious and anti-religious education and propaganda in the Socio-cultural space of the Russian Far East in the 20-30s of the XX century]. Blagoveshchensk, Blagoveshchenskii gosudarstvennyi pedagogicheskii universitet, 2011, 235 p.
7. Uchebnik dlia rabochikh antireligioznykh kruzhkov [Textbook for workers of anti-religious circles]. Leningrad, Bezbozhnik,
1930, 486 p.
8. Antireligioznyi uchebnik: Dlia kruzhkov i samoobrazovaniia [Antireligious textbook: For circles and self-education]. Moscow, Gosudarstvennoe antireligioznoe izdatel'stvo, 1941, 472 p.
9. Putintsev F. Kabal'noe bratstvo sektantov [The enslaved brotherhood of sectarians.]. Moscow; Leningrad, Moskovskii rabochii,
1931, 200 p.
10. Oleshchuk F. Bor'ba tserkvi protiv naroda [The struggle of the church against the people]. Moscow, Ob"edinenie gosudarstvennykh knizhno-zhurnal'nykh izdatel'stv, 1939, 112 p.
11. Val N. Strigut «ovets» dukhovnykh [They are shearing spiritual "sheep"]. Krasnoe znamia, 1929, no. 242, p. 4.
12. Kungurtsev A. Bezzastenchivoe odurachivanie. U «brat'ev» evangelistov [Shameless fooling. The "brothers" of the evangelists]. Krasnoe znamia, 1928, no. 86, p. 4.
13. Savin A.I. Infernal'nyi vrag. Protestantskie tserkvi v sibirskoi presse 1928-1930 gg. [An infernal enemy. Protestant Churches in the Siberian Press 1928-1930]. Elektronnyi zhurnal «Sibirskaia Zaimka», 2001, no. 6, aviable at: http://zaimka.ru/religion/savin1.shtml (accessed 15 Fabruary 2023).
14. Safronov R. O. Izuchenie sekt v sovetskom religiovedenii: terminologiia i podkhody [The study of sects in Soviet Religious Studies: terminology and approaches]. St. Tikhon's University Review. Theology. Philosophy. Religious Studies, 2013, no. 5(49), pp. 96-112.
15. Kolmakova M.V. Napravleniia issledovanii religioznogo sektantstva v rabotakh sovetskikh uchenykh 60-80-kh gg. XX veka [Directions of research of religious sectarianism in the works of Soviet scientists of the 60-80s of the twentieth century]. Herald of Omsk University. Series "Historical Studies", 2017, no. 1(13), pp. 192-198.
16. Sovetskoe gosudarstvo i evangel'skie tserkvi Sibiri v 1920-1941 gg. Dokumenty i materialy [The Soviet State and the Evangelical Churches of Siberia in 1920-1941. Documents and materials]. Novosibirsk, Posokh, 2004, 426 p.
17. Iskrinsky M. Sektantstvo v raionakh sploshnoi kollektivizatsii [Sectarianism in areas of continuous collectivization]. Kritika religioznogo sektantstva: Opyt izucheniia religioznogo sektantstva v 20-kh - nachale 30-kh gg.[Criticism of Religious Sectarianism: The Experience of Studying Religious Sectarianism in the 20s - Early 30s.]. Moscow, Mysl', 1974, pp. 131-146.
18. Putintsev F. Politicheskaia rol' i taktika sekt [The political role and tactics of sects]. Moscow, Gosudarstvennoe antireligioznoe izdatel'stvo, 1935, 476 p.
19. Sbornik № 1 spravok po kontrrevoliutsionnym formirovaniiam sektantov i tserkovnikov. 1939 g. [Collection No. 1 of references on counter-revolutionary formations of sectarians and churchmen. 1939]. Gosudarstvennyi arkhiv sotsial'no-politicheskoi istorii Tiumenskoi oblasti (GASPITO), fund 3894, inventory 1, folder 64.
20. Morozov I. Sostoianie sektantstva v SSSR [The situation of sectarianism in the USSR]. Voinstvuiushchee bezbozhie v SSSR za 15 let. 1917-1932 [Militant atheism in the USSR for 15 years. 1917-1932]. Mocsow, Gosudarstvennoe antireligioznoe izdatel'stvo, 1932, pp. 139-156.
21. Malakhova I.A. Religioznoe sektantstvo v Tambovskoi oblasti v posleoktiabr'skii period i nashi dni [Religious sectarianism in the Tambov region in the post - October period and today]. Voprosy istorii religii i ateizma. Iss. 9. Moscow, Izdatel'stvo Akademii nauk Soiuza Sovetskikh Sotsialisticheskikh Respublik, 1961, pp. 77-112.
22. Programma dlia antireligioznykh kruzhkov rabochei i gorodskoi komsomol'skoi molodezhi [A program for anti - religious circles of working and urban Komsomol youth]. GASPITO, fund 30, inventory 1, folder 360.
23. Protokol № 1 okruzhnogo soveshchaniia APO rabotnikov Ishimskogo okruga ot 17 sentiabria 1928 g. [Protocol No. 1 of the district meeting of the workers of the Ishim District of September 17, 1928]. GASPITO, fund 46, inventory 1, folder 585.
24. Klibanov A.I. Religioznoe sektantstvo v proshlom i nastoiashchem [Religious sectarianism in the past and present]. Moscow, Nauka, 1973, 256 p.
25. Fedorenko F.I. Sekty, ikh vera i dela [Sects, their faith and deeds]. Moscow, Politizdat, 1965, 360 p.
26. Zarin P. Politicheskaia maskirovka religioznykh organizatsii [Political disguise of religious organizations]. Moscow, Ob"edinenie gosudarstvennykh knizhno-zhurnal'nykh izdatel'stv, 1934, 106 p.
27. Ivashchenko I. Baptizm - vrag kommunisticheskogo uchenie [Baptism is the enemy of the communist doctrine]. Tiumenskii komsomolets, 31 iiunia 1959, 2 p.
28. Nastol'naia kniga presvitera [The Presbyter's handbook]. Vol. 1. Moscow, Rossiiskii soiuz evangel'skikh khristian-baptistov, 2010, 295 p.
29. Mitrokhin L.N. Baptizm: istoriia i sovremennost' (filosofsko-logicheskie ocherki) [Baptism: History and Modernity (philosophical and logical essays)]. Saint Petersburg, Russkii khristianskii gumanitarnyi iniversinet, 1997, 476 p.
30. Eliashevich I.Ia. Religiia v bor'be za rabochuiu molodezh' [Religion in the struggle for working youth]. Leningrad, Priboi, 1928, 73 p.
31. Moskalenko A.T. Ideologiia i deiatel'nost' khristianskikh sekt [Ideology and activity of Christian sects]. Novosibirsk, Nauka, 1978, 415 p.
32. Sektantstvo [Sectarianism]. Bol'shaia sovetskaia entsiklopediia. Vol. 38. Moscow, Bol'shaia sovetskaia entsiklopediia, 1955, 399 p.
33. Populiarnye lektsii po ateizmu [Popular lectures on atheism]. Moscow, Politizdat, 1965, 400 p.
34. Andreev A. Diversanty ot religii [Saboteurs from religion]. Tiumenskaia Pravda, 21 noiabria 1984, 3 p.
35. My byli baptistami. Rasskazy byvshikh veruiushchikh [We were Baptists. Stories of former believers]. Moscow, Gospolitizdat, 1960, 110 p.
36. My porvali s religiei: (Rasskazy byvshikh veruiushchikh) [We have broken with religion: (Stories of former believers)]. Moscow, Voenizdat, 1963, 507 p.
37. Folieva T.A. "A v obshchem kartina takaia, chto luchshe by ee ne bylo": k iubileiu antireligioznoi kinokartiny "Tuchi nad Borskom" ["And in general, the picture is such that it would be better not to have it": for the anniversary of the anti-religious film "Clouds over Borsk"]. St. Tikhon's University Review. Theology. Philosophy. Religious Studies, 2021, no. 94, pp. 39-53. DOI 10.15382/sturI202194.39-53
38. Kratkii nauchno-ateisticheskii slovar' [A short scientific atheistic dictionary]. Moscow, Nauka, 1969, 800 p.
39. Sovremennoe piatidesiatnichestvo [Modern Pentecostalism]. GARF, f. 6991, op. 3, d. 1424.
40. O soderzhanii poniatiia «religioznoe sektantstvo» v usloviiakh sotsialisticheskogo obshchestva [On the content of the concept of "religious sectarianism" in the conditions of a socialist society]. Voprosy nauchnogo ateizma. Iss. 24. Moscow, Mysl', 1979,, pp. 14-41.
41. Belov A.V. Sekty, sektantstvo, sektanty [Sects, sectarianism, sectarians]. Moscow, Nauka, 1978, 151 p.
42. Filimonov E.G. Novye tendentsii v ideologii i deiatel'nosti sovremennogo sektantstva [New trends in the ideology and activity of modern sectarianism]. Moscow, Znanie, 1977, 63 p.
43. Kalugin V.M. Sovremennoe religioznoe sektantstvo, ego raznovidnosti i ideologiia [Modern religious sectarianism, its varieties and ideology]. Moscow, Vysshaia shkola, 1962, 59 p.
44. Sovremennaia ideologicheskaia bor'ba. Slovar' [Modern ideological struggle. Dictionary]. Moscow, Politizdat, 1988, 431 p.
