CC BY
232
ОТ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ К БОЛЬШОЙ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ: ЦЕЛИ И КОРРЕКТИРОВКИ СТРАТЕГИИ США В ЦА
Д-р Роберт Гуан ТЯНЬ
адъюнкт-профессор делового администрирования Медейл-колледжа (Буффало, США)
Введение
Долгосрочная цель Соединенных Штатов, вытекающая из их интересов на мировой арене, — проникновение в Центральную Азию и обеспечение мирного развития в этом регионе. Если за точку отсчета взять события 11 сентября 2001 года, то можно заметить, что за прошедшее с тех пор время в Америке стали намного лучше понимать стратегическое значение Центральной Азии и ее роль в глобальной стратегии Вашингтона. По словам Чарльза Мэйнса, атака террористов предоставила Соединенным Штатам возможность открыть для себя Центральную Азию1. В результате этого открытия США сумели получить реальный плацдарм в регионе. Однако они оказались недостаточно терпеливы и допустили политическую ошибку: Белый дом слишком поторопился в своем стремлении добиться демократизации в странах Центральной Азии и поддержал «цветную революцию», призванную изменить их политические системы.
Как показали события, для этого региона модель «цветной революции» не
1 Cm.: Manes Ch. America Discovers Central Asia // Foreign Affairs, March/April 2003, Vol. 82, No. 2. P. 120—132.
приемлема. Американское вмешательство в дела Центральной Азии вызвало у ее республик сильное беспокойство, что, в свою очередь, отразилось на их отношениях с Соединенными Штатами. Подозревая США в агрессивных действиях в регионе, эти страны заявили, что намерены твердо и последовательно укреплять сотрудничество с Россией и Китаем. Действия Шанхайской организации сотрудничества были в высшей степени впечатляющими и успешными. ШОС сформировала мощные силы, позволяющие бросить вызов американской стратегии в регионе. Так, 5 июля 2005 года Организация выступила с заявлением, призывающим Соединенные Штаты обозначить дату вывода их военного контингента с авиабазы Карши-Ханабад, хотя в явном виде это требование там не обозначено2.
Если рассуждать в терминах стратегии, то США расположены слишком далеко от Центральной Азии. Но если принять во внимание продолжающуюся антитер-
2 Cm.: Beehner L. The Rise of the Shanghai Cooperation Organization // CFR, 26 June 2006, from IISS home page: [http://www.iiss.org/whats-new/iiss-in-the-press/press-coverage-2006/june-2006/rise-of-the-shanghai-cooperation-organization/].
Автор благодарит д-ра Дана Троттера (колледж Кейка, Нью-Йорк, США) за помощь, оказанную в подготовке рукописи.
рористическую операцию в Афганистане и наличие американских военных баз в Центральной Азии, то пять стран этого региона фактически подпадают под принятую в США категорию новых рубежей3. Это был первый случай, когда Вашингтон получил возможность столь близко следить за ситуацией в ЦА и влиять на нее. Как ни странно, рост влияния Белого дома в Центральной Азии был остановлен «революцией тюльпанов» в Кыргызстане в марте 2005 года и событиями в узбекском городе Андижан в мае того же года. Хотя США все же сохранили авиабазу в Манасе, КР после «революции тюльпанов» уже не могла строить свои отношения с США на основе прежней политики доброй воли и постоянно колебалась в вопросе о сохранении американской военной базы, что стало для Соединенных Штатов непрекращающейся головной болью4. Последовавшие вскоре события в Андижане вынудили администрацию Белого дома осознать всю сложность проблем Центральной Азии. После этих событий США потребовали от правительства И. Каримова создать возможность для работы абсолютно независимой
3 Cm.: Maj. De Kytspotter V. The Very Great Game? The U.S. New Frontier in Central Asia. A Research Paper Presented to the Geneva Centre for Security Policy 18th International Training Course, February 2004. P. 6.
4 Cm.: Nichol J. Central Asia: Regional Developments and Implications for U.S. Interests. Washington,
D.C.: CRS Report Order Code RL30294, Library of Congress. Updated 26 April 2007. P. 34, 35.
международной комиссии по расследованию этих событий, в результате чего американские военные были вынуждена покинуть аэродром Карши-Ханабад, что и произошло 21 ноября 2005 года. Для политики Соединенных Штатов в Центральной Азии уход американских военных из Узбекистана означал серьезное поражение и был расценен как стратегическое событие, заставшее Белый дом врасплох5.
Чтобы повернуть вспять тенденцию к снижению американского влияния в Центральной Азии, администрация США со второй половины 2005 года занялась «корректировкой» своей политики в регионе. Цель настоящей статьи — обрисовать фон этой «корректировки», всесторонне проанализировав внутренний конфликт приоритетов разных стратегических целей США в регионе, выявившийся после событий в Андижане. Поскольку этот фундаментальный конфликт приоритетов — прямое следствие уже упоминавшихся стратегических угроз Вашингтону в ЦА и поскольку он требует от Белого дома серьезного научного анализа своей центральноазиатской стратегии, — глубокое исследование этого конфликта должно сочетаться с анализом «стратегии Большой Центральной Азии» (стратегии в отношении расширительно понимаемой ЦА) и ее важнейших аспектов.
5 Cm.: Blank St.J. Strategic Surprise? Central Asia in 2006 // The China and Eurasia Forum Quarterly, May 2006, Vol. 4, No. 2. P. 109—130.
Внутренние разногласия по вопросу о приоритете различных стратегических целей США
Вопрос о центральноазиатской стратегии вызвал в Соединенных Штатах острые разногласия, которые наметились еще до террористических актов 11 сентября 2001 года. Однако тогда считалось, что ЦА лежит на периферии глобальной стратегии США, и вопрос об их стратегии в данном регионе не вызывал открытых дискуссий ни в политических, ни в академических кругах, так что разногласия не выходили за рамки
относительно сдержанной профессиональной полемики. Но после событий в Андижане факт того, что США испытали в Центральной Азии серьезное стратегическое поражение, привел к серьезным внутренним спорам об американской стратегии в регионе, заставив политиков и ученых серьезно задуматься едва ли не обо всех принципиальных проблемах стратегии Вашингтона в ЦА. Становится более очевидно, что внутреннее согласие по вопросу о центральноазиатской стратегии, существовавшее на момент терактов 11 сентября, ушло и на смену ему пришли длительные дискуссии по спорным вопросам этой стратегии.
Если в том, что касается места Центральной Азии в глобальной стратегии США, ни о каком согласии говорить не приходится, то в вопросе о цели американской стратегии в регионе мы наблюдаем согласие, какого редко удавалось достичь в прошлом. По мнению большинства занятых этой проблемой американцев, стратегические цели США в Центральной Азии включают безопасность, демократию и доступ к энергоресурсам. В документе, озаглавленном «Доклад о национальной безопасности» за 2006 год, Центральная Азия охарактеризована как регион, «по-прежнему остающийся приоритетным для нашей внешней политики». Согласно этому докладу, существуют три причины отводить ЦА особо важное место в стратегии национальной безопасности Соединенных Штатов. «В данном регионе (в Центральной Азии) в целом пересекаются различные компоненты нашей более широкой стратегии, и нам необходимо проводить в жизнь одновременно все эти компоненты: поощрять формирование подлинной демократии и стремиться к расширению реформ, направленных на развитие свободного рынка; добиваться диверсификации источников энергетических ресурсов в мировом масштабе; укреплять безопасность и добиваться победы в войне против терроризма»6. Сходным образом, по утверждению Мэтью Кросстона, интересы США в ЦА сводятся к трем широким целям: предотвратить распространение терроризма; обеспечить средства и условия для осуществления политических и экономических реформ в государствах региона и содействовать утверждению там верховенства права; обеспечить коммерческое использование энергоресурсов7. Ариел Коэн (эксперт Фонда «Наследие», занимающийся проблемами Центральной Азии и Каспийского региона) даже резюмировал, что американские интересы в Центральной Азии можно определить тремя словами: безопасность, энергоресурсы, демократия8.
По мнению Сванте Е. Корнелла, сегодня задачи политики Соединенных Штатов в Центральной Азии концентрируются вокруг трех основных целей.
1. «Жесткая» безопасность (безопасность в ее силовых аспектах. — Ред.). С тех пор, как США в 2001 году начали «долгосрочную» глобальную антитеррористичес-кую войну, стратегический доступ в Центральную Азию и Каспийский регион стал для США важнейшей стратегической проблемой.
2. Со времени окончания «холодной войны» США стремятся диверсифицировать экспорт ресурсов энергии из региона Каспийского моря; по мере постоянного роста цен на нефть и природный газ на мировых рынках эта задача приобретает все большее стратегическое значение.
3. Запад, возглавляемый Соединенными Штатами, выиграл «холодную войну» фактически без боя. США и другие западные страны восприняли эту победу
6 The National Security Strategy of the United States of America. Washington, D.C.: White House, March 2006. P. 40.
7 Cm.: Crosston M. Fostering Fundamentalism: Terrorism, Democracy and American Engagement in Central Asia. Aldershot England: Ashgate Publishing Limited, 2006. P. 15.
8 Cm.: Cohen A. U.S. Interests and Central Asia Energy Security // Backgrounder, 15 November 2006, No. 1984. P. 1.
7G
как успех своих собственных демократических стратегий, так что этот опыт способствовал возникновению (до и после окончания «холодной войны) в западной теории международных отношений так называемой «теории демократического мира»9. Западные политики возвели ее чуть ли не в ранг золотого стандарта реализации внешней политики. В такой ситуации на демократию все больше смотрели как на мощное оружие, с помощью которого можно ликвидировать сами корни терроризма: социальные беспорядки, спад экономики и репрессии со стороны властей10. Другими словами, безопасность, демократия, энергоресурсы задают стратегические цели политики США в Центральной Азии и в сумме определяют ее важную роль в глобальной стратегии Белого дома.
Хотя поддержание безопасности, содействие демократии и доступ к энергоресурсам неизменно остаются долгосрочными целями центральноазиатской стратегии американской администрации, заслуживает внимания тот факт, что для разных субъектов политики в администрации США эти три фактора могут иметь разное значение. Поэтому вопрос о том, как рационально распределить ограниченные ресурсы между этими сферами, чтобы в наибольшей степени содействовать американским интересам, остается серьезной проблемой для центральноазиатской стратегии Соединенных Штатов. Отмечалось, что сохраняется необходимость фундаментальных компромиссов между различными целями американской политики, включающими доступ к военным базам в регионе в самое ближайшее время, политическую и экономическую либерализацию в долгосрочной перспективе, региональную стабильность, доступ к энергоресурсам и уменьшение потока наркотиков на мировой рынок11. Но, несомненно, одновременное стремление к достижению всех этих политических целей означает серьезное испытание для политической воли Америки и ее приверженности этим целям. Другая проблема заключается в том, что «погоня за целями, связанными с владением, грозит в длительной перспективе подорвать усилия по формированию более благоприятной обстановки в регионе; с другой стороны, усилия по формированию в регионе устойчивого, мирного, открытого и демократического порядка могут потребовать принести в жертву ряд конкретных краткосрочных целей»12. В последние 10 с небольшим лет стратегия администрации Белого дома в Центральной Азии колебалась между стремлением к долгосрочным целям и решением вопросов, связанных с краткосрочными интересами. Колебание между тремя стратегическими целями (безопасность, демократия, энергоресурсы) и гипертрофированная, в ущерб остальным, устремленность к какой-то одной из них сформировали «негармоничное трио» центральноазиатской стратегии Вашингтона. Однако самой серьезной контроверзой в рамках этого «негармоничного трио», ставящей в тупик политиков и исследователей, является вопрос, какой же из приоритетов
9 Главный пункт этой теории: по сравнению с тоталитарными государствами демократические страны имеют меньше тенденции к войне, по крайней мере между ними. Хотя весьма искаженно, эта логика позже использовалась теми, кто принимает решения в западных странах, как важное для аргументации их демократических стратегий свидетельство (очевидность), которое было особенно верно в годы администрации Б. Клинтона и в период администрации Дж. Буша (см.: Doyle M.W. Liberalism and World Politics // American Political Science Review, December 1986; Ember C.R., Ember M., Russett B. Peace Between Participatory Polities // World Politics, July 1992; Debating the Democratic Peace / Ed. by M.E. Brown, S.M. Lynn-Jones, S.E. Miller. Cambridge, MA: The MlT Press, 1996).
10 См.: Cornell S.E. Eurasia Crisis and Opportunity // The Journal of International Security Affairs, Fall 2006, No. 11. P. 30.
11 См.: Mahnovski S., et al. Economic Dimensions of Security in Central Asia. Santa Monica: RAND Corp., 2006. P. 73.
12 Macfarlane S.N. The United States and Regionalism in Central Asia // International Affairs, 2004, Vol. 80, No. 3. P. 450.
важнее: демократия или безопасность. Этот вопрос уже вызвал множество горячих споров, устных и печатных.
Три позиции в споре: «сбалансированное укрепление», «прежде всего демократия», «прежде всего безопасность»
Для центральноазиатской политики администрации США так и не решен вопрос о том, чему отдать предпочтение: содействию становлению демократии в Центральной Азии или обеспечению региональной безопасности и укреплению сотрудничества в войне с терроризмом? «Таким образом, Соединенные Штаты сталкиваются с двумя противоречащими друг другу императивами: с одной стороны, интересы борьбы с терроризмом соблазняют Вашингтон отбросить демократическую щепетильность и налаживать более тесные связи с автократиями повсюду на Ближнем Востоке и в Азии. С другой стороны, американские должностные лица и политические эксперты все больше приходят к убеждению, что именно недостаток демократии во многих из этих стран и способствует росту исламского экстремизма»13. Или, формулируя короче, можно ли распространять демократию в ходе борьбы с терроризмом? Можно ли совместить эти
две цели?14
На первый вопрос большинство склонно отвечать утвердительно. Но по второму вопросу мнения расходятся. Кое-кто настоятельно рекомендует администрации сфокусировать ее центральноазиатскую политику на демократии. Это называют принципом «прежде всего демократия». Другие считают, что на нынешнем этапе приоритетной стратегической целью для Соединенных Штатов в Центральной Азии должно быть сотрудничество с государствами региона в войне против терроризма. Этот взгляд называют принципом «прежде всего безопасность». Однако есть и те, кто предлагает маневрировать и стремиться к достижению обеих этих целей одновременно, что получило название принцип «сбалансированного укрепления». Следует отметить, что этот принцип — не более чем стратегия дискурса и выражение отношения дипломатов. Будучи применен в практической политике, он непременно сместится к одному из приоритетов — или к демократии, или к безопасности. Поэтому данный принцип представляет собой лишь аналитический инструмент и не имеет особого практического значения для формирования и проведения в жизнь конкретной политической стратегии.
Ни принцип «прежде всего демократия», ни принцип «прежде всего безопасность», ни принцип «сбалансированного укрепления» не отрицают ни важности для политики США в ЦА как демократии, так и безопасности, ни необходимости для Соединенных Штатов преследовать в регионе обе эти цели. Постоянная забота о демократии и обеспокоенность отсутствием демократии в странах Центральной Азии — расхожая мудрость в политических и академических кругах. Джон Негропонте (первый директор Национальной разведки — должность, учрежденная по результатам работы комиссии по расследованию причин событий 11 сентября 2001 года, критиковавшей слабую координацию разведывательных учреждений США, особенно различных служб военной разведки и ЦРУ) отмечал, что основная отличительная черта режимов в странах ЦА —
13 Abbas N. Bolstering Security and Bolstering Democracy in South and Central Asia // UNISCI Discussion Papers, 1 January 2006, No. 10. P. 334.
14 Cm.: Crosston M. Op. cit. P. 12.
притеснения, коррупция в верхах и склонность к войнам, и именно данное обстоятельство создает питательную среду для возникновения радикальных исламских настроений и движений, порождает угрозу для стабильности государств Центральной Азии как поставщиков энергоресурсов и для их надежности как партнеров в войне против терроризма.
Хуже всего то, что это не только красивые слова. Какое-то государство ЦА, может и не одно, вполне способно развалиться. В результате, когда они окажутся на грани распада, в этих государствах откроется широкий простор для роста преступности и распространения терроризма15. Именно реальность такой перспективы заставила американскую администрацию после атаки террористов 11 сентября со значительно большим, чем прежде, беспокойством отнестись к ситуации в Центральной Азии и породило у Белого дома значительно большую решимость активно действовать в этом регионе. С одной стороны, Вашингтон тесно взаимодействовал с государствами ЦА в войне против терроризма, с тем чтобы способствовать ликвидации силами США и их союзников архипреступника, стоявшего за терактом 11 сентября. С другой стороны, американская администрация содействовала укреплению демократии в Центральной Азии, используя для этого инструменты межгосударственной помощи и способствуя развитию неправительственных организаций, чтобы привлечь республики региона к западноатлантической системе ценностей. Эти действия администрации Белого дома не вступают в противоречие ни с одним из трех упомянутых выше принципов. Однако все эти принципы расходятся в вопросе о том, какие задачи США в Центральной Азии на сегодняшний день следует считать главными и к каким основным инструментам следует прибегнуть для их решения.
Принцип «сбалансированного укрепления»
Принцип «сбалансированного укрепления», несомненно, пользуется поддержкой властей. Так, прежний госсекретарь США Колин Пауэлл отмечал, что свобода, процветание и мир — неделимые принципы (и цели политики), которые могут накладываться друг на друга. А потому политика, направленная на достижение какой-то одной из них, будет неизбежно устремлена одновременно ко всем трем этим целям16. Кондолиза Райс, государственный секретарь в администрации Буша, отмечала, что попытка провести четкую и ясную разграничительную линию между интересами Соединенных Штатов в сфере безопасности и демократическими целями не будет отражать реалии сегодняшнего мира. Содействие укреплению демократических систем во всех странах — это не моральная война, не противостояние иллюзии: оно сталкивается с вполне реальным противодействием и вызовами17. Исходя из сложной ситуации США в Центральной Азии и американских стратегических интересов в регионе, администрация США стремится одновременно и помогать делу демократии в Центральной Азии, дабы ликвидировать почву для исламского экстремизма, и тесно сотрудничать с государствами региона в военных операциях против террористов. Американские политики убеждены, что эф-
15 Cm.: Nichol J. Central Asia: Regional Developments and Implications for U.S. Interests. Washington, D.C.: CRS Report Order Code RL33458, Library of Congress. Updated 26 April 2007. P. 23.
16 Cm.: Assistant Secretary of State Jones on U.S. Policy in Central Asia. The United State Mission to the European Union, 12 January 2004 [http://www.useu.be/Terrorism/USResponse/Dec1401JonesUSPolicyCentral Asia.html].
17 Cm.: Rice C. The Promise of Democratic Peace // Washington Post, 11 December 2005. P. B7.
фекты от усилий в этих двух направлениях способны взаимно усиливать друг друга и именно их сочетание может принести наилучшие результаты. Сегодня высшие должностные лица США придерживаются линии, согласно которой Вашингтон не должен в своих отношениях ни с одной страной Центральной Азии ориентироваться на какое-то одно направление политики — ни исключительно на соображения безопасности, ни исключительно на экономические интересы. Напротив, США должны придерживаться курса на сбалансированную реализацию всех своих стратегических целей (политика, демократия и энергоресурсы)18, проводить в жизнь многомерный подход, направленный одновременно на решение проблем безопасности, демократии и экономических интересов19. В этом весьма показательно мнение заместителя помощника министра обороны США Джеймса Макдугала: «Нельзя допустить, чтобы интересы безопасности заблокировали повестку политического развития, как нельзя допускать, чтобы повестка политического развития блокировала интересы в сфере энергетики и безопасности. Они должны идти рука об руку»20. Таким образом, можно видеть, что господствующее в стране настроение требует от США в Центральной Азии стремиться как к демократии, так и к обеспечению безопасности, а также, что оба этих ориентира образуют важные критерии для оценки успешности центральноазиатской политики администрации Белого дома.
Принцип «прежде всего демократия»
Принцип «прежде всего демократия» до известной степени согласуется с официальными утверждениями о том, что война с терроризмом и демократия — цели, отнюдь не взаимоисключающие. Приверженцы этого принципа критикуют центральноазиатскую политику Вашингтона за другое — за то, что слова его расходятся с делом: на словах демократии поют дифирамбы, а в практической плоскости ее приносят в жертву интересам безопасности. Как отмечалось, «сделки и договоренности по поводу стабильности и демократии в этих расположенных в глубине материка странах Центральной Азии ясно показывают различие между тем, что американцы говорят, и тем, что они делают». Администрация Белого дома, особенно после «революции тюльпанов» в Кыргызстане в марте 2005 года и событий в Андижане в мае того же года, все больше смещает центр тяжести своей политики в регионе с дальнейшего содействия демократическим реформам в его странах Центральной Азии на обеспечение стабильности ЦА. Цель политики администрации состоит в том, чтобы склонить страны Центральной Азии к поддержке предложенных Соединенными Штатами проектов транспортных коридоров «Восток — Запад» и «Север — Юг» и не позволить исламскому экстремизму свергнуть «обычные» режимы государств региона21. Сторонники принципа
18 Cm.: Boucher R.A. (Assistant Secretary for South and Central Asian Affairs, U.S. Department of State). U.S. Policy in Central Asia: Balancing Priority (Part II). Testimony to Committee on International Relations House of Representatives, Subcommittee on the Middle East and Central Asia, 26 April 2006. B kh.: 109th Congress Second Session. Serial No. 109—186. P. 9.
19 Cm.: Feigenbaum E.A. (Deputy Assistant Secretary for South and Central Asian Affairs). Kazakhstan and the United States in a Changed World. Remarks to the Institute of World Economy and Policy. Almaty, Kazakhstan, 23 August 2006.
20 U,ht. no: Saidazimova G. Central Asia: Could Regional Dynamics Spell Closer U.S.-Kazakh Ties? // Radio Free Europe Radio Liberty Features, 8 June 2006.
21 Cm.: Ipek P. Challenges for Democracy in Central Asia: What Can United States Do? // Middle East Policy, Spring 2007, Vol. 39, No. 1. P. 102.
«прежде всего демократия» полагают, что акцент американской администрации на таких проблемах безопасности, как война с терроризмом, посылает лидерам государств Центральной Азии неверный сигнал и дает им основания считать, что умеренность Белого дома в поддержке политических и экономических реформ в этих странах — награда за их поддержку войны США с терроризмом. Таким образом, лидеры этих стран могут счесть американскую поддержку дела демократии и прав человека вопросом отдаленного будущего и до тех пор, пока Соединенные Штаты акцентируют внимание на войне с терроризмом, сохранять свои авторитарные режимы в неприкосно-венности22.
Типичным представителем принципа «прежде всего демократия» можно считать Мэтью Кросстона из Клемсонского университета. Он согласен со стратегическими целями, которые США ставят перед собой в Центральной Азии, и считает, что наиболее дальновидным курсом действий там являются именно параллельные усилия по содействию демократии, обеспечению безопасности и получению доступа к энергетическим ресурсам. Он даже согласен с американской администрацией в том, что основным принципом политики США в данном регионе должно быть сотрудничество с центральноазиатскими союзниками в войне против терроризма при одновременном содействии демократическому развитию стран ЦА. Согласен он и с тем, что Соединенным Штатам следует извлечь урок из опыта Афганистана, который именно из-за тирании, установившейся там в начале 1990-х годов, стал жертвой экстремистских и террористических движений. Но Кросстону, к его сожалению, приходится критиковать серьезные расхождения между словами и делами Белого дома. По его мнению, США говорят «да» войне с терроризмом и доступу к энергетическим ресурсам, но «нет» — содействию становлению демократических систем в странах Центральной Азии. Он считает, что стабильность, свобода, открытость, права собственности, достоинство и справедливость, правосудие в совокупности — самое эффективное средство для ликвидации угрозы терроризма, и эти демократические ценности должны глубоко проникнуть в общество, чтобы оно было способно эффективно противостоять террористам. Страна, не поддерживающая эти демократические ценности, убежден М. Кросстон, всегда будет подвержена угрозе захвата террористами. По его мнению, одностороннее преследование Соединенными Штатами интересов безопасности в отрыве от развития демократии в странах Центральной Азии — не что иное, как «фатальное политическое преступление». Он настойчиво предупреждает политиков, что приверженность подобной односторонне ориентированной на безопасность политике приведет к более опасным результатам, чем «хаос демократии» или «стабильность тоталитаризма», — ее итогом станет яростный исламский радикализм, политические основы которого неуязвимы для логики и рационального анализа, с которым большинство населения стран Центральной Азии связано культурными, языковыми и религиозными корнями. А для США это страшная угроза, последствия которой будет невозможно испра-вить!23 Взгляды М. Кросстона достаточно радикальны, а стиль весьма идеологизирован, но сама точка зрения типична для принципа «прежде всего демократия», так что игнорировать ее нельзя. Эти взгляды будут играть значительную роль в американском обществе и оказывать существенное влияние на политику американской администрации в Центральной Азии.
22 Cm.: Ibidem; Giragosian R. The Strategic Central Asian Arena // The China and Eurasia Forum Quarterly, 2006, Vol. 4, No. 1. P. 146—147; Naumkin V. Uzbekistan’s State-Building Fatigue // The China and Eurasia Forum Quarterly, 2006, Vol. 29, No. 3. P. 138—139; Hill F., Jones K. Fear of Democracy or Revolution: The Reaction to Andijon // The China and Eurasia Forum Quarterly, 2006, Vol. 29, No. 3. P. 132—133.
23 Crosston M. Op. cit. P. 18, 19, 12, 11.
Принцип «прежде всего безопасность»
Сторонники принципа «прежде всего безопасность» решительно не согласны с принципом «прежде всего демократия». Они признают большое значение демократических реформ для стабильности в Центральной Азии и для реализации американских интересов в этом регионе, но не считают, что в настоящее время Соединенным Штатам целесообразно сосредоточить основные усилия и ресурсы на утверждении демократии в странах ЦА. Напротив, они считают, что Вашингтону следует умерить риторику о демократии, постараться лучше понять сложную ситуацию в странах региона и сотрудничать с ними в борьбе против терроризма во имя национальных интересов и долгосрочных стратегических целей США. Следует отметить, что сторонники подхода «прежде всего безопасность» считают, что у них есть множество аргументов, подтверждающих обоснованность их возражений против принципа «прежде всего демократия», и что их мнение можно проверить с различных точек зрения. Особенно влиятельны два взгляда. Согласно одному из них, основываясь на сложности ситуации в Центральной Азии, но при этом выступая в поддержку демократии в регионе, где пересекаются интересы великих держав, США должны принимать во внимание и множество объективных ограничений. Пропаганда и утверждение демократии в ЦА могут вызывать резкое неприятие у многих крупных стран и нанести ущерб стабильности в этом регионе. Согласно другой точке зрения, Соединенным Штатам необходимо учитывать сложности переходного периода в странах Центральной Азии, действовать в поддержку демократии, не сбрасывать со счетов реальные проблемы в этих странах и специфические местные условия. Это точка зрения призывает считаться со стремлениями и желаниями самих центральноазиатских стран. Взгляд с любой из этих двух точек зрения приводит к одному и тому же выводу: поскольку при таких ограничениях США не могут без помех содействовать утверждению демократии в Центральной Азии, то администрация Белого дома должна обращать внимание прежде всего на региональную безопасность и на сотрудничество в войне с терроризмом. В конце концов поддержание региональной безопасности и сотрудничество в борьбе с терроризмом вызовут в регионе гораздо меньшее сопротивление, чем утверждение демократии.
В региональной перспективе принцип «прежде всего безопасность» исходит из того, что в силу особого геополитического положения Центральной Азии в ней пересекаются интересы крупных держав и это серьезно осложняет положение в регионе. При таких обстоятельствах Соединенным Штатам следует проявлять осторожность в своем содействии демократии в Центральной Азии. Крупные державы могли бы в ограниченных масштабах координировать свои усилия в данном регионе по ряду важных направлений, но интересы этих держав слишком сложны, чтобы их можно было согласовать автоматически. Исходя из этого, даже те действия, которые рассматриваются как сдержанные и направленные на достижение ограниченного по масштабам эффекта, способны приводить к неожиданным последствиям. И озабоченность крупных держав борьбой за влияние и за энергетические ресурсы в Центральной Азии вполне способна привести (или уже привела) к началу «новой Большой игры»24. Чтобы предотвратить ее развертывание,
24 Cm.: Ahrari M.E., Beal J. The New Great Game in Muslim Central Asia // McNair Paper 47. Washington, DC, US: Institute for National Strategic Studies, National Defense University, January 1996; Jaffe A.M., Manning R. The Myth of the Caspian «Great Game»: The Real Geopolitics of Energy // Survival, Winter 1998—1999, Vol. 40, No. 4. P 112—131; Rashid A. Taliban: Islam, Oil and the New Great Game in Central Asia. London: I.B.Tauris, 2000; The New Great Game: Blood and Oil in Central Asia / Ed. by L. Kleveman. London: Atlantic Books, 2004; Swanst^m N. China and Central Asia: A New Great Game or Traditional Vassal Relations? // Journal of Contem-
администрация Белого дома должна в своем содействии утверждению демократии в Центральной Азии избегать резких шагов, чтобы не спровоцировать мощное сопротивление Китая и России, способных воспринять эти шаги как вызов.
Кроме того, сторонники принципа «прежде всего безопасность» полагают, что настойчивые усилия США по содействию демократии в регионе рискуют вызвать у лидеров его государств твердую решимость крепче держаться за свой экстремизм и сотрудничать с Россией и Китаем в противостоянии американским усилиям по демократизации и могут косвенно ослабить в странах ЦА политические партии и неправительственные организации, поддерживающие западную демократию25. В долгосрочной перспективе это нанесет ущерб всему спектру американских интересов в данном регионе и ничем не поможет развитию в нем демократии26. По мнению ряда экспертов, последним доказательством этого стали последствия событий в Андижане. Кроме того, заявляют, что отдаленность США от Центральной Азии серьезно мешает Вашингтону направлять развитие политической ситуации в республиках региона, как это делают страны, граничащие с ЦА — Россия и Китай, использующие мощные политические рычаги. Поэтому политика содействия демократии и защите прав человека в регионе и впредь будет оставаться неэффективной и даже контрпродуктивной27. Утверждают даже, что, поскольку Центральная Азия далеко не так важна, как Ближний Восток, США должны прекратить здесь свой «крестовый поход» и не превращать бездумное содействие демократии в свою главную стратегическую цель, так как в ЦА существует риск неожиданных отрицательных результатов28.
Сторонники принципа «прежде всего безопасность», рассматривая вопрос под углом конкретных национальных условий в странах Центральной Азии, рекомендуют Соединенным Штатам воздерживаться от радикального продвижения демократии, которое уже породило на протяжении переходного периода множество проблем в странах региона. К тому же после «революции тюльпанов» и событий в Андижане в 2005 году в США стали лучше понимать всю сложность ситуации в Центральной Азии, и это явилось своего рода победой для принципа «прежде всего безопасность». После «революции тюльпанов» и событий в Андижане Марта Брилл Олкотт (старший научный сотрудник проекта российских и евразийских исследований Фонда Карнеги за Международный мир), давая показания в Конгрессе США, предупреждала политиков: «Было бы ошибкой продолжать идеализировать перспективы «цветной» революции в сегодняшней Центральной Азии. Мирные (или немирные) действия по смене режимов в странах региона, поддержанные широкими массами, не обязательно приведут к демократии. Спустя год после практически бескровного смещения президента Кыргызстана Аскара Акаева страна выглядит более раздробленной и потенциально нестабильной, чем прежде»29. С. Фредерик Старр также отмечает: «Никакого быстрого пути к демократии в Центральной Азии не существует: нельзя построить демократию без других ключевых реформ, особенно на местном уровне, а эти реформы потребуют долгой, терпеливой работы с другими правительствами, способной время от времени вызывать самое горькое разочарование»30.
porary China, November 2005, Vol. 45, No. 12. P. 569—584; Bhadrakumar M.K. The Great Game on a Razor’s Edge // Asian Times Online, 23 December 2006.
25 Cm.: Socor V. Cheney Visit Spotlights Kazakhstan’s Pivotal Role // Eurasia Daily Monitor, 8 May 2006.
26 Cm.: Cornell S.E. Op. cit.
27 Cm.: Mihalka M. Not Much of a Game: Security Dynamics in Central Asia // The China and Eurasia Forum Quarterly, 2007, Vol. 5, No. 2. P. 38.
28 Cm.: Weitz R. Averting a New Great Game in Central Asia // The Washington Quarterly, 2006, Vol. 29, No. 3. P. 161.
29 Olcott M.B. U.S. Policy in Central Asia: Balancing Priority (Part II). B kh.: 109th Congress Second Session. Serial No. 109—186. P. 33.
30 Starr S.F. A Partnership for Central Asia // Foreign Affairs, July/August 2005, Vol. 84, No. 4. P. 169.
Те, кто отстаивает принцип «прежде всего безопасность», всячески подчеркивают, что Соединенным Штатам следует проявлять умеренность в продвижении демократии и в защите прав человека. Они утверждают, что сегодня главная задача Белого дома в ЦА — сотрудничество в войне против терроризма, отвечающее интересам Соединенных Штатов в сфере безопасности31. После событий в Андижане высказывалось мнение, что «хотим мы этого или не хотим», но США следует сохранять контакты с правительствами и правительственными учреждениями стран региона (в том числе Узбекистана), поскольку лучших альтернатив в настоящее время нет. При таких обстоятельствах Соединенные Штаты в интересах их собственной безопасности, требующих сотрудничать с государствами Центральной Азии во имя стабильности в Афганистане, должны прекратить наказывать Узбекистан и шантажировать его, требуя демократии и соблюдения прав человека, используя свою помощь Ташкенту в качестве инструмента такого шантажа. Вместо этого им необходимо сотрудничать и координировать свои действия с Узбекистаном на многосторонней основе в рамках программы НАТО «Партнерство ради мира». Если же американская администрация будет и дальше в свойственной ей манере педалировать демократию, такой курс в лучшем случае перекроет политическому сообществу США доступ к ряду самых важных учреждений в структуре власти Узбекистана, а в худшем случае ограничит американским политическим руководителям возможность влиять на своих узбекских коллег32, что лишь подорвет интересы Вашингтона в сфере безопасности.
Корректировка политики американской администрации в Центральной Азии
Воспользовавшись возможностями, открывшимися после террористических актов 11 сентября, и своей мощью, США с 2001 по 2005 год сумели без помех ввести свои вооруженные силы в Центральную Азию и всего за несколько лет нарастили их мощь настолько, что трансформировались в важный внешний фактор, с которым вынуждены считаться при любых попытках повлиять на положение дел в регионе. Следует отметить, что, по утверждению американских властей, политика Белого дома в отношении Центральной Азии будет принципиально направлена на поддержку суверенитета всех пяти ее государств в полном объеме. Однако, хотя и может показаться, что США добились преимущества в их соперничестве с Россией и Китаем за влияние на ситуацию в регионе, такая оценка не принимает в расчет отрицательные эффекты американского присутствия в ЦА. Эти эффекты порождены чрезмерно напористым характером центральноазиатской политики Соединенных Штатов, как она определялась администрацией Дж. Буша в рамках ее специфической глобальной стратегии. Так, неожиданные события в Центральной Азии в 2005 году — прежде всего «революция тюльпанов» в Кыргызстане и ситуация в Андижане — показали, что рост влияния США, их превращение в мощную внешнюю силу, играющую активную роль в делах Центральной Азии, вызвали беспокойство и насторожен-
31 Cm.: Rywkin M. Security and Stability in Central Asia: Differing Interests and Perspectives // American Foreign Policy Interests, 2006, Vol. 207. P. 198.
32 Cm.: Rumer E. The U.S. Interests and Role in Central Asia after K2 // Washington Quarterly, Summer 2006. P. 153.
ность властей в странах Центральной Азии, а также озабоченность государств за пределами региона, в частности России.
Ослабление влияния Белого дома в Центральной Азии после событий в Андижане заставило американскую администрацию начать со второй половины 2005 года корректировку своей политики в регионе. Выдвинутая Кондолизой Райс концепция «коридора реформ» и предложение по интеграции Центральной и Южной Азии, озвученное в ходе ее визитов в Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан в октябре 2005 года, были повсеместно восприняты как символ корректировки политики Соединенных Штатов в регионе33. До сих пор в качестве главных направлений такой корректировки просматриваются восстановление ряда должностей и подразделений в администрации и создание департамента Южной и Центральной Азии; попытка интегрировать Центральную и Южную Азию с упором на роль Афганистана, с тем чтобы сформировать «Большую Центральную Азию»; планы относительно транспортного коридора «Север — Юг» для диверсификации экспорта энергоресурсов из Центральной Азии; применение разного (с точки зрения стратегии) подхода к разным странам региона, чтобы превратить Республику Казахстан в «коридор реформ» и «регионального лидера»; больше, чем прежде, акцентировать внимание на роль просвещения и неправительственных организаций в продвижении демократии в ЦА с целью ослабить опасения, связанные с политикой продвижения демократии в регионе.
Корректировка центральноазиатской политики американской администрации еще не завершена, и пока еще рано давать всеобъемлющую оценку возможных последствий такой корректировки. Но уже ясно, что в этом процессе администрация дает обратный ход шагам, которые ранее привели к снижению ее влияния в регионе, и берет на вооружение гораздо более умеренные средства, чем прежде. Такое изменение в центральноазиатской политике показывает, что Белый дом извлек уроки из событий 2005 года и ныне не стремится быстро изменить положение дел в ЦА с помощью радикальных средств. Это делает центральноазиатскую политику Вашингтона более благоразумной, гибкой и целенаправленной. Но если рассуждать в терминах стратегии, никакого изменения в содержании целей США в Центральной Азии не произошло: это по-прежнему энергетические ресурсы, безопасность и демократия. Только упор перенесен с демократии, прежде рассматривавшейся как главный приоритет, на безопасность и доступ к энергетическим ресурсам. Однако нельзя сказать заранее, приведет ли в долгосрочной перспективе корректировка политики американской администрации в регионе к тем последствиям, на которые рассчитывают творцы этой политики, поскольку она все еще не свободна от ряда ошибок и ни государства региона, ни другие страны, заинтересованные в делах Центральной Азии, не готовы мириться с политикой Соединенных Штатов в этом регионе.
Не завершившиеся пока в самих США споры относительно стратегии Белого дома в ЦА, разгоревшиеся под влиянием неудач центральноазиатской политики администрации, охватывают широкий круг стратегических проблем. В настоящей статье рассматривается только одно измерение таких проблем — дискуссия о порядке стратегических приоритетов США в регионе. Но и другие стратегические проблемы Вашингтона обсуждают весьма интенсивно. Полемика охватывает вопрос о характере стратегических интересов Белого дома в Центральной Азии; речь идет о том, какими средствами должны США реализовывать эти интересы; какое место занимают Каспийское море и Центральная Азия
33 Cm.: Boyer A.L. Recreating the Silk Road; The Challenges of Overcoming Transaction Costs // The China and Eurasia Forum Quarterly, 2006, Vol. 4, No. 4. P. 73; USID: A Central-South Asia Energy Corridor // Energy Update, March/April 2007, Issue 2. P. 22.
в американской стратегии обеспечения энергоресурсами; что является предпочтительной стратегической целью США в Центральной Азии — безопасность или демократия и должен ли Казахстан выступать в качестве привилегированного партнера США в регионе. Поскольку академические дискуссии о стратегии Соединенных Штатов в ЦА не утихают, легко предвидеть возможное изменение направления дебатов вокруг центральноазиатской стратегии Вашингтона, особенно под влиянием растущей напряженности дискуссий и изменившейся ситуации в регионе.
К тому же в 2007 и в 2008 годах в глобальной международной обстановке отмечались серьезные изменения. Конфликты между США и Россией вокруг систем противоракетной обороны, демократии, поставок энергоресурсов и проблемы Косова грозили еще больше ухудшить их отношения; в июне 2007 года страны ЕС пришли к консенсусу относительно всеобъемлющей стратегии в Центральной Азии, и Евросоюз начал проводить в регионе более активную политику; затяжные антитеррористические войны в Афганистане и Ираке ослабили стратегические усилия США в других регионах мира, включая Центральную Азию. Кроме того, чтобы оставить в последний год своего пребывания у власти какое-то дипломатическое наследие, в 2008 году (год выборов в США) администрация Дж. Буша стала сосредотачивать усилия на тех направлениях, где можно быстрее добиться эффектных, вызывающих широкий резонанс достижений, так что до Центральной Азии у нее просто не доходили руки. К тому же успех саммита ШОС в августе 2008 года еще больше укрепил внутреннее единство Организации. В столь сложной обстановке академические дискуссии по вопросам центральноазиатской стратегии могли бы в США не обостряться или даже утихнуть по мере корректировки американской политики в регионе. Но поскольку предметом этих споров является ряд ключевых для центральноазиатской стратегии США проблем, соответствующие дискуссии какое-то время, видимо, продолжатся. Трудно сказать заранее, какие мнения будут преобладать в академических дискуссиях по вопросам центральноазиатской стратегии и как эти дебаты повлияют на текущую стратегию США в Центральной Азии, но можно утверждать, что дискуссии вокруг этой стратегии США будут неизбежными.
На пути к стратегии Большой Центральной Азии
Очевидно, что американская стратегия в Центральной Азии не достигала поставленных перед ней целей, а споры о приоритетности тех или иных стратегических задач США в регионе шли с самого начала. Видя, что политика Белого дома в ЦА раз за разом дает сбои, американские ученые и политические деятели занялись анализом и пересмотром своих построений. Летом 2005 года Фредерик Старр, директор Института Центральной Азии и Кавказа при Университете Джонса Хопкинса, предложил оптимизировать американскую стратегию в регионе и более точно определить в нем стратегические интересы США, наметив стратегию Большой Центральной Азии34. Он предлагал сформировать некое партнерство для сотрудничества в целях развития, охватывающее Большую Центральную Азию. Лидером в этом партнерстве должны были быть США, а в качестве главных участников выступать пять стран Центральной
34 См.: Starr S.F. Ор. сії..
Азии и Афганистан (с привлечением Индии и Пакистана). Основная идея этого предложения — использовать контроль Соединенных Штатов над ситуацией в Афганистане, чтобы дать ход гибкому, не связанному едиными для всех жесткими рамками сотрудничеству в сферах безопасности, демократии, экономики, транспорта, энергетики и сформировать новый регион, состыковав Центральную Азию с Южной Азией. Соединенным Штатам предстояло сыграть роль повивальной бабки, способствуя рождению нового региона35.
Предложенная Ф. Старром концепция стратегии Большой Центральной Азии привлекла внимание администрации Дж. Буша. В октябре 2005 года Государственный департамент реорганизовал свой отдел Южной Азии и включил в сферу его компетенции вопросы, относящиеся к пяти государствам Центральной Азии. 25 и 26 апреля 2006 года в Конгрессе США состоялись слушания, посвященные прежде всего стратегии «Большой Центральной Азии». В июне, всего за несколько дней до саммита ШОС, Соединенные Штаты пригласили республики Центральной Азии участвовать в международной конференции в Стамбуле (Турция), получившей название «Электричество без границ», чтобы обсудить сотрудничество в сфере энергетики между Центральной Азией и Южной Азией. Зайдя столь далеко, США выработали ясную стратегию использования энергетики как прорывного направления для воплощения в жизнь их идеи «Большой Центральной Азии».
На этой встрече Ричард А. Баучер, помощник государственного секретаря по делам Южной и Центральной Азии, заявил: «В Южной и Центральной Азии у нас есть глубокие и долгосрочные интересы, и мне кажется, что ряд недавних официальных визитов на высоком уровне в страны региона еще раз подчеркнул это обстоятельство. Визит президента Дж. Буша в Афганистан, Пакистан и Индию в марте, визит вице-президента Д. Чейни в Казахстан в мае и поездка государственного секретаря К. Райс в регион в прошлом октябре еще раз подчеркнули три наши главные цели: укрепление демократической стабильности и экономические реформы; укрепление региональной безопасности и сотрудничества в войне с наркотиками и терроризмом; содействие экономическому росту и региональному сотрудничеству»36.
Пять республик Центральной Азии долгое время входили в Советский Союз. Разделенные долгой войной в Афганистане, Центральная Азия и Южная Азия в течение многих лет были изолированы друг от друга. Эти два региона очевидным образом различаются своей историей, религиозными верованиями и культурой. Причина, по которой им настойчиво стремятся «навязать брак», — убежденность США в том, что они располагают двумя ключами, позволяющими Белому дому открыть южную дверь Центральной Азии: Вашингтон смог, во-первых, осуществлять контроль над ситуацией в Афганистане, во- вторых, непрерывно наращивать свое влияние в Южной Азии37.
Афганистан — важный коридор, соединяющий Центральную Азию и Южную Азию. Война с терроризмом дала Соединенным Штатам возможность говорить о ситуации в Афганистане с полным правом. С точки зрения их стратегии «Большой Центральной Азии» Афганистан представляет собой важнейший географический узел. Госсекретарь США К. Райс заявляла в своих показаниях в Сенатской комиссии по иностранным делам: «В Афганистане мы поддерживаем усилия нового демократического правитель-
35 Cm.: Starr S.F. In Defense of Greater Central Asia, 2008 [http://www.ifri.org/files/politique_etrangere/ StarrVO.pdf].
36 Boucher R.A. Remarks at Electricity Beyond Borders: A Central Asia Power Sector Forum. Istanbul, Turkey, 13 June 2006 [http://www.state.gov/p/sca/rls/rm/2006/67838.htm].
37 Cm.: Strachota K. New Regional In-Security System in Central Asia // CES Studies, 22 February 2001 [http://osw.waw.pl/en/epub/eprace/01/02.htm].
ства вести страну к свободе и процветанию. Чтобы добиться этой цели, мы внимательно проанализировали всю нашу политику и приняли реальную стратегию борьбы с мятежниками — комплексный подход, объединяющий военные усилия с политической поддержкой, с программами борьбы с наркотиками, с приоритетами развития и с региональной дипломатией. Наша цель — помочь афганскому правительству улучшить качество жизни его народа, укрепляя безопасность, обеспечивая добросовестное управление и открывая новые экономические возможности»38.
В последние годы Соединенные Штаты придавали большое значение действиям на южноазиатском направлении и энергично поддерживали Индию как своего стратегического союзника в Южной Азии. Говоря об отношениях между США и Индией, Ричард Баучер недвусмысленно заявлял: «Соединенные Штаты и Индия стали партнерами, которые могут совместно выступать на мировой арене, в том числе в ООН, при решении проблем поддержания мира или по другим вопросам. И для нас, и для Индии очень важно поддерживать прочное партнерство, чтобы вместе продвигаться вперед на мировой арене. Я счастлив быть частью этого процесса. Я счастлив вносить свою лепту в его поддержание и в поиск новых сфер сотрудничества»39.
Экономические отношения между странами Южной Азии и Центральной Азии в последние годы расширялись. Здесь у Индии есть преимущество перед Пакистаном: на протяжении советской эры ее отношения с Центральной Азией постоянно укреплялись, создавая основу для дальнейшего сотрудничества, и во многих странах ЦА индийские компании имеют сильные плацдармы, позволяющие расширять торговлю и сотрудничество со всеми странами региона. Пакистан сформировал с каждой страной Центральной Азии совместные экономические комиссии. Разумеется, главный элемент экономических отношений между странами Южной и Центральной Азии — проекты трубопроводов для поставки энергоносителей. Это связано с усилиями стран Индостанского полуострова обеспечить себе поставки нефти с месторождений республик Центральной Азии. Значительная часть дипломатических усилий Индии и Пакистана в регионе связана именно с перспективами строительства транснациональных трубопроводов, в том числе трубопроводов Туркменистан — Пакистан — Индия и Иран — Пакистан — Индия. Эти проекты составляют сердцевину дипломатической игры стран Южной Азии с другими главными акторами, вроде Соединенных Штатов. Реализация этих проектов зависит также от стабильности в Афганистане и от нормализации отношений между Индией и Пакистаном40.
Хотя и Индия, и Пакистан поддерживают со странами Центральной Азии устойчивые двусторонние экономическое связи и сотрудничество в сфере безопасности, им недостает комплексного механизма, позволяющего и далее развивать это сотрудничество. Поэтому они с интересом следили за положением дел в ШОС и рассчитывали как можно скорее присоединиться к Организации в качестве ее полноправных членов41. Однако американская стратегия «Большой Центральной Азии» обеспечивает Индии и Пакистану возможность участвовать в делах ЦА и без полного членства в ШОС. Индия объявила, что присоединится к поддерживаемому Соединенными Штатами проекту строительства газопровода Туркменистан — Афганистан — Пакистан.
38 Testimony of Secretary of State Condoleezza Rice Before the Senate Foreign Relations Committee Thursday, 8 February 2007 [http://foreign.senate.gov/testimony/2007/RiceTestimony070208.pdf].
39 Boucher R.A. Remarks to the Press. New Delhi, India, 10 November 2006 [http://www.state.gov/p/sca/rls/ rm/2006/75895.htm], December 2008.
40 Cm.: Varadarajan S. Energy Key in the New Asian Architecture // The Hindu, 25 January 2006; Tarzi A., Kimmage D. Pipelines or Pipe-dreams? // RFERL, 18 February 2005.
41 Cm.: Maj. Turner J.E. What is Driving India’s and Pakistan’s Interest in Joining the Shanghai Cooperation Organization? // Strategic Insights, August 2005, Vol. IV, Issue 8.
Россия и Китай соприкасаются друг с другом в регионе, где у них есть собственные интересы. У стран ЦА есть много общих целей с КНР и РФ: экономическое развитие, борьба с терроризмом, поддержание региональной безопасности. В рамках ШОС расширилось взаимовыгодное сотрудничество между этими странами. Соответственно влияние Пекина и Москвы в республиках ЦА увеличилось, а способность Запада (США и ЕС) влиять на ход политических событий в регионе может значительно уменьшиться. Чтобы изменить ситуацию, Вашингтон стал всячески поддерживать в Центральной Азии курс на «южный выбор» и использовать вопросы энергетики, транспорта и строительства инфраструктуры как приманку, позволяющую вывести страны региона из сферы постсоветского доминирования. С помощью этого инструмента Соединенные Штаты рассчитывают перенести центр тяжести внешней политики республик ЦА с нынешнего партнерства, ориентированного на Россию и Китай, к сотрудничеству со странами Южной Азии. Это может привести к прекращению длительного доминирования России в ЦА, к расколу единства ШОС и постепенному установлению американского доминирования в Центральной и Южной Азии42.
Важный элемент политики «Большой Центральной Азии» — организация экспорта энергоносителей из стран Центральной Азии в государства Южной Азии. Однако общие балансовые запасы нефти и газа, а также мощности по их добыче в ЦА весьма ограничены, к тому же большую их часть контролирует Россия. Экспорт энергоносителей в страны Южной Азии неизбежно приведет к конфликту с Москвой43. Казахстан относится к этой идее без энтузиазма, так как боится нанести ущерб своему тесному стратегическому союзу с Россией. Потенциальные гидроэнергетические ресурсы Таджикистана в основном контролирует Российская алюминиевая компания (РУСАЛ), а до недавнего времени и РАО «ЕЭС». Что же касается проекта трубопровода Туркменистан — Афганистан — Пакистан, то здесь самая большая проблема связана с объемами запасов газа в Туркменистане. По соглашению Туркменистан должен ежегодно поставлять в Россию 100 млрд куб. м природного газа, а с 2009 года — 30 млрд куб. м газа по трубопроводам и в Китай. При нынешних объемах добычи газа Ашхабад уже испытывает трудности с выполнением контрактов с Москвой и Пекином. Вряд ли он способен добывать дополнительный газ для поставок на Юг.
Заключение
Говоря о Центральной Азии, в последние годы международные комментаторы часто прибегают к образу Большой игры, которая в свое время была прежде всего соперничеством за контроль над Центральной Евразией между двумя крупнейшими колониальными державами континента — Британской и Российской империями44. В последнее время эта игра расширилась: в нее вступили региональные тяжеловесы Китай и Индия, а также ключевая внешняя сила — Соединенные Штаты. Но при этом сохранилась главная особенность Большой игры: по-прежнему крупные державы всеми правдами и не-
42 См.: Torbakov I. The West, Russia and China in Central Asia: What Kind of Game is Being Played in the Region? // Journal of Central Asianand Caucasian Studies, 2007, Vol. 1, No. 2. P. 78—91; Bhadrakumar M.K. Russia’s Great Game in Central Asia // Asia Times, 25 August 2006.
43 См.: Bhadrakumar M.K. Russia’s Great Game in Central Asia.
44 См., например: Kimmage D. Central Asia: Is Regional Turbulence Return of the Great Game? // RFE/RL,
19 July 2005; Idem. 2005 in Review: The Geopolitical Game in Central Asia // RFE/RL, 29 December 2005.
правдами борются за ключевые позиции в Центральной Азии45. Новейшие представления выдвигают в качестве основного мотора данной игры стремление России и Китая выдавить Соединенные Штаты из Центральной Азии и установить свой исключительный контроль над этим стратегически выгодно расположенным и богатым энергоресурсами регионом46.
Какое бы внушительное впечатление ни производила стратегия «Большой Центральной Азии», ее реализация все же натолкнется на ряд практических проблем. По причинам исторического и культурного характера народы Центральной Азии и Южной Азии не имеют достаточной общей идентичности и глубокого опыта сотрудничества. Индии и Пакистану недостает взаимного доверия, чтобы совместно осуществлять крупномасштабные международные проекты в сфере инфраструктуры. Слабое место стратегии «Большой Центральной Азии» — недостаточность запасов энергоресурсов в Афганистане и в республиках Центральной Азии. Очевидно, что самым проблемным звеном в стратегии «Большой Центральной Азии» остается Афганистан. В настоящее время и Соединенные Штаты, и правительство Афганистана весьма слабо контролируют ситуацию в стране. По-прежнему заявляет о себе движение «Талибан», главными проблемами региональной безопасности остаются власть полевых командиров и торговля наркотиками. А ведь в соответствии со стратегией «Большой Центральной Азии» через территорию Афганистана должны проходить самые крупные транспортные артерии и трубопроводы. Риски слишком высоки.
Очевидно, что в геополитическом контексте американская стратегия «Большой Центральной Азии» направлена на формирование потенциала и инструментов сотрудничества в сферах снабжения энергоресурсами, транспорта и строительства инфраструктуры, с тем чтобы увести регион с его нынешней орбиты российско-китайского влияния, оказываемого в рамках ШОС, и наладить кооперативные связи между данным регионом и Южной Азией. Вашингтон рассчитывает, что такая политика неизбежно подорвет давнее влияние Москвы в Центральной Азии, разрушит единство ШОС и неизбежно поднимет США как доминирующую силу в новой матрице отношений, складывающейся в Центральной Азии и Южной Азии.
Однако возможно, что в долгосрочной перспективе Соединенные Штаты могут стратегически недооценивать другие крупные страны, разжигая еще один пожар. К тому же этот курс способен разрушить существующие механизмы сотрудничества и поставить страны Центральной Азии перед выбором. Многие опасаются, что реализация стратегии «Большой Центральной Азии» вызовет отрицательные последствия для региональной безопасности, поскольку она вполне может разрушить территориальную целостность всей ЦА и нарушить баланс влияния крупных держав в ее странах, следовательно, приведет к дальнейшей поляризации и усилит противостояние в регионе47.
45 Cm.: Kempe F. Central Asia Emerges As Strategic Battleground // Wall Street Journal, 16 May 2006; Schmidle N. In Central Asia, New Players, Same Game // Washington Post, 19 January 2006; Sokov N. The Not-So-Great Game in Central Asia // PoNaRS Policy Memo, December 2005, No. 403; Weiss S.A. Don’t Play This Great Game // International Herald Tribune, 9 December 2005; Torbakov I. Central Asia: Replaying the Great Game // Eurasia Daily Monitor, 13 October 2005.
46 Cm.: Torbakov I. The West, Russia and China in Central Asia: What Kind of Game is Being Played in the Region?; Tyson A.S. Russia and China Bullying Central Asia, U.S. Says // Washington Post, 15 July 2005; Engdahl F.W. Central Asia, Washington, and Beijing Energy Geopolitics // GlobalResearch.ca, 19 December 2005.
47 Cm.: Bhadrakumar M.K. Russia’s Great Game in Central Asia; Tyson A.S. Op. cit.; Engdahl F.W. Op. cit.
