CC BY
259ВОЕННАЯ ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
От прикладной военной науки -к системной науке о войне
Генерал-майор в отставке И.С. ДАНИЛЕНКО, доктор философских наук
ДАНИЛЕНКО Игнат Семенович родился в 1932 году в Гомельской области. Службу в Вооруженных Силах начал в 1952 году. После окончания военного училища шесть лет служил в учебных частях. В 1960—1964 годах учился на военно-воздушном факультете Военно-политической академии. После его окончания — на преподавательской и научной работе в военных училищах и военных академиях на должностях преподавателя, старшего научного сотрудника, заместителя начальника кафедры. В 1971 году защитил кандидатскую диссертацию, в 1981 — докторскую. В 1973 году ему было присвоено ученое звание доцента, в 1983 — профессора. В 1989—1993 годах — начальник кафедры военно-политических наук Военной академии Генерального штаба ВС РФ. В 1993 году уволен в запас в звании генерал-майора. С того же времени — на научно-исследовательской работе в Военной академии Генерального штаба ВС РФ.
Автор и руководитель проекта «Антология отечественной военной мысли» (издано более 30 книг). Организатор цикла научно-практических конференций по истории и теории военной мысли. В 1999—2007 годах — начальник Научно-методического центра отечественной военной стратегии. В настоящее время — главный научный сотрудник центра по проблемам информационной безопасности Военной академии Генерального штаба ВС РФ.
ТЕМА статьи науковедческая, и с первого взгляда она может показаться далекой от практики. Но это будет ошибочный взгляд. В наше время нет более актуальной для всей общественной и особенно военной практики задачи, чем развитие науки о войне. Знания о войне явно неадекватны ей как реальному явлению нашего времени. Хотя система современных знаний, которую принято называть «военная наука», напряженно ищет победные варианты вооруженной борьбы, война становится неприемлемым средством для решения общественно-исторических проблем не только с позиций гуманизма, но и с позиций простого политического рационализма. В то же время политика, культура, средства массовой информации заняты войной, пожалуй, больше, чем миром. Война является важнейшим отправным пунктом прогнозирования и планирования будущего, которое в предлагаемых широкой публике сценариях наполнено звездными, роботизированными и другими экзотическими войнами. Военными сюжетами предельно нагружена общественная и индивидуальная психология населения земли, включая детей.
За XX век и прошедшие годы XXI века война фантастически изменилась, ее возможности по уничтожению людей, плодов многовековой культуры и чудесных даров природы стали безграничными. Необычайно расширился диапазон ее изменчивости, а фундаментальных знаний о войне как общественном явлении существенно не прибавилось. Сегодня есть все основания вспомнить слова выдающегося русского военного теоретика генерала Н.Н. Головина, который еще в конце 30-х годов XX века назвал войну «великой незнакомкой» («La Grande Inconnue»). Тогда же он разработал проект создания новой науки о войне и опубли-
ковал его за рубежом на русском языке1. В последующие годы XX века и в начале XXI века война многократно демонстрировала новые, ранее неизвестные качества. Многократно увеличился объем информации о войне, но новая наука о ней так и не создана, и не потому что в этом отпала необходимость. Наоборот, она намного возросла. Но проблема оказалась очень трудной, требующей больших усилий, средств, времени и упорства, преодоления догматизма в науке и несовпадения интересов в политике, все субъекты которой в наше время декларируют приверженность миру, в то время как на практике среди них есть и те, кто организует подготовку к войнам, изыскание новых средств и методов их ведения. Такими действиями они вынуждают все страны заниматься подготовкой к войне в целях обеспечения своей военной безопасности. В итоге политика оказывается не в состоянии справиться с войной2.
А что же современная военная наука? Она занимается тем, что диктует ей политика, т. е. проблемами подготовки и ведения войны, а не войной как общественным явлением. А ведь именно наука о войне призвана обосновать пути, позволяющие разорвать порочный мирно-военный круговорот общественной истории. Как отметил А.Е. Снесарев, война «нелегко поддается как нравственным, так и научным критериям»3. Создание науки о войне сегодня требует существенного обновления и расширения понятийного аппарата той ее части, которая в настоящее время называется военной наукой, иного подхода к определению объекта, предмета и структуры новой науки. Для ведомственно-прикладной современной военной науки и для системной науки о войне как общественном явлении они будут существенно разными. Но вначале остановимся на том, что побуждает и понуждает заниматься поиском обновления науки о войне. Этим «что» является, прежде всего, современный кризис сложившейся военной науки.
Особенности современного кризиса военной науки
Кризисы военной науки не раз случались и раньше. Но современный кризис носит глобальный характер. Он является отражением кризиса функциональной роли войны в общественном историческом процессе. Война, за крайне редким исключением, уже не может быть эффективным методом выхода из кризиса общества или межобщественных отношений. Раньше война могла быть меньшим общественным злом по сравнению с затяжными и трудно разрешимыми кризисами. В наше время она, безусловно, большее зло, чем те кризисы, которые с ее помощью пытаются разрешить. Не только сами войны, но и всеобщая постоянная подготовка к ним — одно из главных препятствий в решении многих современных кризисных проблем национального, регионального и мирового общественного развития.
Кризис военной науки наблюдается не только в России, но и в остальном мире. Характер и содержание этого кризиса в разных странах различны, но везде он затрагивает общественно-смысловую часть военной науки. И хотя все труднее найти обоснование для оправдания войны, войны не прекращаются.
Тот факт, что военная наука в настоящее время находится в кризисе, признают многие известные современные отечественные и зарубежные авторитеты. Поскольку у нас принято больше доверять чужим пророкам, приведу некоторые взгляды иностранных авторов.
1 Головин Н.Н. Наука о войне. О социологическом изучении войны. Париж: Изд-во газеты «Сигнал»,1938.
2 Хофмайстер Хаймо. Воля к войне или бессилие политики. СПб.: Гуманитарная академия, 2006.
3 Снесарев А.Е. Философия войны. Финансовый контроль. 2003. С. 60.
Известный американский философ, социолог и футуролог Элвин Тоффлер в своей книге «Война и антивойна» пишет, что его целью было «набросать новую теорию войны и борьбы с нею», так как существующая теория войны его не устроила4.
Западно-европейский автор Мартин ван Кревельд в своем труде «Трансформация войны», к которому и до сих пор не утрачен общественный интерес, сделал попытку, как он сам об этом заявляет, «заглянуть в будущее войны», а также выяснить, «почему наши представления о войне оказались тупиковыми»5.
Раньше в нашей стране на подобного рода утверждения был бы дан единственный ответ: это буржуазная военная наука находится в кризисе, советская же — кризисов не знает. Самоуверенность, с которой господствующая идеология делала выводы о состоятельности или несостоятельности той или иной науки, оказала плохую услугу обществу, интересы которого эта идеология бралась защищать. Сейчас наступили другие времена — провозглашен плюрализм мнений, но при негласном господстве либеральной идеологии и декларативном отрицании идеологии вообще. Хотя для современной России состояние военной науки имеет важнейшее, можно сказать, судьбоносное значение, разговоров о кризисе нашей военной науки почти совсем не слышно. А он безусловно существует. Более того, есть все основания утверждать, что кризисная ситуация в военной науке в современной России сложнее, чем на Западе, в частности в США, где разработана теория и практически освоено искусство ведения нетрадиционной «холодной войны», многие тайные операции которой не раскрываются и вряд ли будут раскрыты в обозримом будущем.
Справедливости ради следует отметить, что в последнее время отечественные военные историки и теоретики все чаще поднимают вопрос о том, что нужен принципиально новый подход к конструированию и развитию военной науки. На эту тему в военной периодике был опубликован ряд материалов, заслуживающих внимания. Отмечу только два факта, оставленных безо всякой критической реакции.
Еще в 90-е годы прошлого века автор данной статьи ставил вопрос о крайней необходимости для современной России реформировать военную науку, поскольку без научного обоснования невозможна успешная военная реформа6. В 2001 году с аргументированным предложением поменять подходы к формированию и развитию системы военных знаний выступил известный военный историк В.А. Золотарев. Он писал: «В современных условиях коренного пересмотра методологических основ научных знаний о войне, армии и всей военной сферы необходимо срочное оперативное вмешательство для заполнения теоретико-методологического вакуума. Иными словами, нужна новая наука о войне, по своему содержанию отражающая все богатство взаимосвязей современной цивилизации»7. Было предложено и название для новой науки — неополемология, т. е. новая полемология (от греч. полемос — война).
Но как и чем заполнить теоретико-методологический вакуум, чтобы вывести военную науку из нынешнего тупика, — вот вопрос, на который еще надо найти ответ. Его поисками активно занимается Военная академия Генерального штаба ВС РФ с начала 90-х годов. По теме «Воен-
4 Тоффлер Э. Война и антивойна: Что такое война и антивойна и как с ней бороться. Как выжить на рассвете XXI века. М.: АСТ: Транзиткнига, 2005.
5 Кревельд, М.. Трансформация войны. М.: Альпина Бизнес Букс, 2005. С. 16.
6 Даниленко И.С. Военная реформа без науки, военная наука без реформы. Информационный сборник фонда национальной и международной безопасности. 1998. № 1—2.
7 Золотарев В.А. Военная безопасность Государства Российского. М.: Кучково поле, 2001. С. 291.
ная наука» под разными названиями в эти годы в академии было издано четыре коллективных труда. В них доказывается необходимость более широкого подхода к исследованию объекта, предмета и содержания военной науки по сравнению с общепризнанным. Несмотря на имеющиеся разногласия, все авторы согласились с тем, что военная наука не может ограничиваться проблематикой искусства подготовки, обеспечения и непосредственного ведения массовой вооруженной борьбы. К сожалению, выход этих трудов не вызвал ожидаемого авторами резонанса среди профессиональной военной общественности.
После разрушения Советского Союза соотношение между фундаментальной и прикладной частями военной науки принципиально изменилось. По существу, в ней осталась одни прикладные научные дисциплины. Советская военная наука могла претендовать на статус системной науки о войне. Другой вопрос, насколько эта претензия была обоснована. Сегодня ясно, что она явно завышена и в конечном счете несостоятельна. В то же время в системе советской военной науки существовала довольно широко разработанная с позиции коммунистической идеологии фундаментальная общественно-смысловая часть, представленная марксистско-ленинским учением о войне и армии, включившим не только марксистские философские воззрения на войну, но и политологические, социологические, психологические, организационно-управленческие и даже педагогические проблемы ее подготовки и ведения. Другую, непосредственно боевую, прикладную часть советской военной науки составляла система конкретных научных дисциплин во главе с военной стратегией как интегрирующей дисциплиной всего дела подготовки и ведения вооруженной борьбы в возможных войнах будущего.
Обе части советской военной науки декларативно представляли единую систему, но органической связи между ними не было. Советская военная наука придерживалась ограниченного взгляда на сущность войны, считая ее процессом массовой вооруженной борьбы, поэтому и оказалась она не в состоянии освоить все направления бурной эволюции войны в ХХ веке, в частности оставила без внимания ее нетрадиционное направление. В результате она не трансформировалась в подлинную науку о войне по ряду объективных и субъективных причин. Они будут раскрыты, когда будет написана научная история отечественной военной мысли советского периода. Тогда станет ясно, что в геополитическом крушении Советского Союза есть доля вины и советской военной науки.
Для подъема военной науки современной России до уровня науки о войне необходимо критическое исследование истории ее формирования и развития как в досоветский, так и в советский периоды. Прежде всего, предстоит выяснить, что сужало горизонт и препятствовало развитию военной науки в науку о войне.
Две аксиомы, ограничивающие развитие военной науки и препятствующие ее трансформации в системную науку о войне
Первая аксиома заключается в объявлении вооруженной борьбы абсолютным средством достижения целей войны, что теоретически исключает самую возможность войны без массовой вооруженной борьбы. Согласно этой аксиоме различие между миром и войной составляет только вооруженная борьба. Это ограничивает изучение содержания и исторической эволюции войны исследованием эволюции оружия и его применения.
Вторая аксиома провозглашает войну явлением вечным, неустранимым. Такое утверждение вводит ограничение на изучение войны как общественного явления, отрицает возможность создания о ней положительной науки как составной части науки об обществе. По существу, она ограничивает военную науку проблематикой технологии подготовки и
ведения вооруженной борьбы, дополняя ее только философско-миро-воззренческим утверждением о вечном характере войны.
Обе аксиомы были введены в военную науку на этапе ее институционального утверждения в первые десятилетия XIX века и связаны с именами таких выдающихся классиков военной науки, как генералы Жомини и Клаузевиц, которые оказали большое влияние не только на формирование и развитие военной науки своего времени, но и на последующие подходы к ее построению вплоть до наших дней.
Антуан Анри (Генрих Вениаминович) Жомини (1779—1869), швейцарец по происхождению, до 1813 года служил у Наполеона, был им замечен и отмечен как военный теоретик. В 1813 году перешел на службу к Александру I и находился на русской военной службе до конца жизни. Особой заслугой Жомини перед Россией было активное участие в обосновании необходимости создания Военной академии Генерального штаба (первоначальное название — Императорская военная академия). Как теоретик Жомини абсолютизировал наполеоновский метод ведения войн, на его основе он выводил всеобщие принципы организации военной борьбы. Для него война была вечным явлением и в принципе неизменным процессом вооруженной борьбы. При таком подходе назначение науки о войне сводилось к открытию законов вечной военной борьбы в форме вооруженного противоборства, к формулированию на основе этих законов принципов организации и ведения борьбы в интересах достижения победы.
Карл Клаузевиц (1780—1831) — прусский офицер, впоследствии генерал, в 1812—1814 годах добровольно служил в русской армии, был рекомендован Александру I как подающий большие надежды военный теоретик. После разгрома Наполеона Клаузевиц снова перешел на прусскую военную службу, но возлагавшиеся на него надежды серьезного военного теоретика он оправдал, создав труд «О войне», опубликованный после его смерти в 1832—1834 годы. Этот многолетний труд получил всемирную известность, обессмертив имя автора.
В отличие от Жомини Клаузевиц отрицал возможность открытия наукой о войне безусловных принципов организации военной борьбы по причине изменчивости обстоятельств, ее содержания и характера, но сделал одно существенное исключение. Он абсолютизировал роль войскового боя, т. е. вооруженной борьбы, в достижении военной победы. Военная стратегия, по Клаузевицу, реализуется через организацию системы таких победных боев. Правда, он сделал оговорку, утверждая, что могут быть исключения: частная военная победа может быть одержана и без боя, но принципиально решающую роль боя в войне не пересмотрел. В результате этого принципиально разные подходы Жомини и Клаузевица в конструировании военной науки оказались тождественными в прикладном отношении. Представление о войне жестко связывалось с вооруженной борьбой.
Что касается познания войны как общественного явления, то Клаузевиц считал, что положительная наука о войне в принципе не может быть создана. Действительно, уровень развития общественной науки в его время не позволял создать такую науку о войне. К тому же Клаузевиц не стремился выйти далеко за пределы своего исторического времени, даже в своих философско-социологических обобщениях опасался от него оторваться. В предисловии к своему труду «О войне» он писал: «Философские заключения не избегались, но в тех случаях, когда связь доходила до крайне тонкой нити, автор предпочитал ее обрывать и снова прикреплять к соответствующим явлениям опытного порядка»8.
8 Клаузевиц К. фон. О войне. М.: Издательство АСТ. 2002. Т. 1. С. 18
Последователи Клаузевица его тезис о невозможности положительной науки о войне в конкретное время возвели в ранг аксиомы для военной науки на все времена. Таким образом выходило, что положительная наука о войне как общественном явлении не может быть создана никогда и основой войны, ее сущностью всегда будет вооруженная борьба. Правда, Клаузевиц указал на связь войны с политикой. Это существенно расширяло изучение войны как общественного явления, выводило ее исследование за рамки «вещи в себе». Следовательно, войну порождает политика общества. Это очень важный вывод. Но он представляет только посыл в сторону исследования войны как общественного явления, кстати, противоречащий выводу о невозможности создания о ней положительной науки.
Интересна реакция русской военной мысли на указанные аксиоматичные положения выдающихся классиков европейской военной мысли первой половины XIX века.
С аргументированной критикой первой аксиомы, абсолютизировавшей роль вооруженного противоборства в военной борьбе, доказательством ее ошибочности выступил первый профессор стратегии академии Генерального штаба Николай Васильевич М е д е м. Сделал он это в 1836 году в своем труде «Обозрение известнейших правил и систем стратегии». Это был первый в мировой истории обзор основных течений европейской военной мысли, претендовавших на роль военной науки. Делался этот обзор для ориентации формировавшейся русской военной науки в уже существующих в других европейских государствах подходах к ее конструированию.
В своем обозрении взглядов известных в то время европейских военных теоретиков Медем особо выделил и внимательно исследовал творчество именно Жомини и Клаузевица. Подход первого в качестве ориентира для русской военной мысли он отверг, хотя отметил достоинства Жомини по сравнению с многими другими военными теоретиками того времени. Что касается Клаузевица, отрицавшего возможность установления военной наукой общих, безусловных принципов и правил организации и ведения военной борьбы, поскольку она по своей природе переменчива и неповторима, то Н.В. Медем считал его подход правильным, продуктивным, но обесцененным абсолютизацией роли боя в достижении целей военной стратегии. В конечном счете это делало подход Клаузевица тождественным подходу Жомини, который он отрицал. При этом Н.В. Медем не ограничился критикой Клаузевица, а предложил свою аксиому, исправляющую его доктринальную непоследовательность в трактовке военной борьбы. По Н.В.Медему, в этой борьбе «все соображения должны иметь целью ослаблять или истреблять какими бы то ни было средствами силы противника и лишать его средств к защите»9.
Такой подход к военной борьбе он считал аксиоматичным. Для своего времени это был очень смелый, новаторский вывод. Война рассматривалась не с позиции господствующей теории военной борьбы, абсолютизировавшей вооруженную борьбу, а с позиции интересов достижения целей военной борьбы. Для этого на войне могут применяться все средства ослабления, истребления и лишения противника способности защищаться.
К сожалению, отечественная военная наука не последовала за Н.В. Медемом, не обратила внимания на его аксиому. Более того, генерал М.П. Богданович фактически дезавуировал ее. В своей книге «Записки стратегии», где он повторяет медемовский прием обзора ми-
9 Медем Н.В. Обозрение известнейших правил и систем стратегии. СПб. 1836. С. 159-160.
ровой стратегической мысли, М.П. Богданович тем не менее замечает: «Он (Клаузевиц) говорит, что ежели мы достигаем какой-либо военной цели и без боя от опасения противника вступить с нами в бой, то это все равно, как если бы мы достигли цели посредством боя. Нельзя не сознаться в том, что такой подход несколько натянут»10.
Следовательно, оговорка Клаузевица, которая обязывала его, по мнению Н.В. Медема, пересмотреть всю концепцию своего труда «О войне», отказа от абсолютизации вооруженной борьбы, для М.П. Богдановича была, наоборот, «натянутым» подходом. В результате русская академическая военная мысль пошла по пути поиска победных схем ведения вооруженной борьбы. Правда, в истории отечественной военной мысли имела место вторая попытка снять абсолютизацию роли вооруженной борьбы в войне и утвердить более широкой взгляд на войну. Это сделал А.Е. Снесаревв 1926 году. В своей рецензии на только что вышедшую книгу А.А. Свечина «Стратегия», давая ей высокую оценку, он отметил и существенный недостаток, который заключался в отсутствии должной связи войсковых операций с другими военными операциями. Он писал: «Непрерывность усилий и вместе с этим и единство стратегии будут тогда лишь восстановлены, если «операции» придать более уширенный смысл, чем тот, который ей придает автор; тогда промежутки между «операциями» автора не будут провалами, а лишь какими-то другими операциями, в которых стратегия работает не мечом, а другими средствами, хотя бы и чужими — агитацией, сокрушением вражеской экономики, обгоном в воссоздании своих сил и т. п.»11.
Положение о том, что «стратегия работает не только мечом» также не было принято во внимание. Более того, А.А. Свечин, развивавший идеи Клаузевица и немецкого военного историка Ханса Дельбрюка (1848—1929) о стратегии измора и сокрушения, был подвергнут уничтожающей критике именно за стратегию измора, которая как раз расширяла арсенал средств военной борьбы, открывая наряду с фронтами вооруженной борьбы фронты экономической, политической, информационно-психологической и других видов военной по своим целям и характеру борьбы.
В советский период отечественной истории в военной идеологии и соответственно в военной науке утвердилась априорная догматическая точка зрения, согласно которой сущность войны составляет вооруженная борьба. Отсюда вытекал культ стратегии сокрушения. После Второй мировой войны оружие массового уничтожения сделало такую позицию как бы вообще бесспорной. Казалось, что применение этого оружия делало другие средства военной борьбы вообще малозначащими.
Однако именно это оружие серьезно стимулировало развитие эволюции войны в нетрадиционном направлении, выразившейся в активной разработке средств и методов, направленных на то, чтобы лишить противника способности защищаться без ведения вооруженной борьбы. Да, война с применением обеими сторонами ракетно-ядерного оружия не имела политического смысла, но тем не менее США не отказались от военного уничтожения противника, которым они объявили Советский Союз. «Холодная война» в большой мере явилась результатом появления и накопления ракетно-ядерных вооружений.
Сразу же после окончания Второй мировой войны США настойчиво искали теоретическое обоснование и практические пути уничтожения Советского Союза без развязывания с ним вооруженной борьбы. Тео-
10 Богданович М.И. Записки стратегии. Правила ведения войны, извлеченные из сочинений Наполеона, Эрцгерцога Карла, генерала Жомини и других военных писателей. Спб, 1847. Т. 2. Ч. 1. С. 132—133.
11 Снесарев А.Е. Война и революция. Кн. 4. М.: Война и техника. 1926.
ретической основой нового ведения войны, по-видимому, послужила теория «стратегии непрямых действий», которую активно разрабатывал английский военный историк и теоретик Лиддл Гарт (1895-1970). Похоже, что положения этой теории имели как открытую, так и строго закрытую часть. Но и без публикации последней было ясно, что США и Великобритания не связывали себя догматическими представлениям о войне только как о процессе массовой вооруженной борьбы. «Холодная война» для них была не аллегорией, а реальной войной с конкретными геополитическими целями, с отвечающими особенностям этой войны стратегией, оперативным искусством и тактикой. В неодинаковом отношении к этой новой войне континентальных и морских держав сказались их различное геополитическое положение и разный мирно-военный опыт. Для последних было привычным сочетание вооруженных и невооруженных средств и методов достижения военных целей.
Советская военная мысль не нашла адекватного ответа на развязанную против Советского Союза нетрадиционную войну, названную «холодной», а на деле оказавшуюся третьей мировой войной, существенно отличавшейся от первых двух мировых войн по средствам и методам ведения. Непринятие ее за войну свидетельствует о том, что насаждаемая неадекватная виртуальная модель реальности может стать устойчивым предрассудком не только в общественном сознании, но и в узкой сфере науки, особенно когда другая точка зрения отрицается безоговорочно. Цепляясь за догму, согласно которой «сущность войны составляет вооруженная борьба», советская военная наука, считавшая себя самой передовой, не увидела в «холодной войне» результат эволюции войны как общественного явления.
Следовательно, советская военная наука активно реагировала только на одно направление эволюции войны, а именно - на эволюцию средств вооруженной борьбы. В разработку искусства подготовки и ведения традиционной войны на основе массовой вооруженной борьбы советская военная наука внесла существенный вклад, который достоин сохранения и умножения, поскольку эта война еще не сдана в архив, средства и методы ее подготовки и ведения продолжают совершенствоваться. А вот то, что она оставила без внимания нетрадиционное направление эволюции войны, которое и породило «холодную войну», следует считать серьезным упущением. К сожалению, наша военная история и военная теория до сих пор не могут публично признать этот факт: мешает догма, сводящая сущность войны к вооруженной борьбе, которая, действительно, может и во многих случаях играет решающую роль в современных неглобальных войнах. Но это не дает оснований для игнорирования нетрадиционных войн, а также широкого сочетания методов войн традиционных и нетрадиционных.
Таким образом, аксиома, связывающая понятие «война» только с вооруженной борьбой, была и остается серьезным препятствием для превращения военной науки в науку о реально развивающейся войне. И хотя «холодная война» дала убедительные доказательства того, что военные цели могут быть достигнуты не только вооруженным путем, но и другими средствами и методами, наша военная наука в своем учебно-программном содержании остается на прежних позициях. Причинами этого являются ее ведомственное положение, догматизм военных ученых, а также политическая заинтересованность определенного круга людей в объяснении разрушения Советского Союза исключительно общественно-политическими причинами, слабостями социализма как общественной системы. Именно поэтому представители радикальной либеральной идеологии, претендующей на монопольное объяснение истории и целей современной политики, сбрасывают со счетов истории
фактор «холодной войны». Как видим, война идеологий препятствует трансформации военной науки в подлинную науку о войне. Теперь уже другая господствующая идеология ограничивает военную науку прикладной проблематикой.
Вторая аксиома, которая утверждает неустранимость войны и невозможность создания положительной науки о ней, также была и остается серьезным препятствием на пути превращения военной науки из прикладной (о подготовке и ведении войны) в системную науку о войне как общественном явлении.
Эту аксиому официальная русская военная наука до 1917 года принимала, хотя многие видные представители общественности ее яростно оспаривали. В статье о войне, опубликованной в 1881 году в российской «Энциклопедии военных и морских наук», эта аксиома излагалась следующим образом: «Война является одним из могущественнейших и неизбежных факторов развития человеческой культуры. Борьба лежит в основе всего живущего. Все силы природы находятся в постоянной борьбе между собою, стремясь к созданию нового и более совершенного путем разрушения старого и отжившего. Таков основной закон природы. Человечество, составляя часть ее, в своей деятельности подчиняется тому же закону, поэтому войны всегда были и будут»12. Эта аксиома считалась достаточной для опровержения доктрины «вечного мира, к которому направлены стремления философов и моралистов», которая «весьма похвальная, но, в конце концов расходящаяся с вышеприведенным законом природы и человеческой природы в особенности, а поэтому и утопическая. Да и будущая история человечества ничего иного дать не может. Пока человечество существует — войны неизбежны»13.
Вывод категоричный, но бездоказательный в том плане, что предлагал принять на веру названные закон природы и взгляд на природу человека. Только война — не дар природы, а общественное деяние людей, обладающих не только ситуативной психической реакцией, но и разумом и целенаправленной волей, которые позволяют им творить собственную историю. Война и мир — это результат их собственного выбора, иногда трудного, порой жестко обусловленного, но выбора. Люди, творя свою историю, выбирали и продолжают выбирать путь войны, при этом нередко без диктата обстоятельств. Это дает основание для постулата о вечности войны. Однако если признать войну неустранимой, то военной науке остается заниматься только проблемами ее подготовки и ведения. В таком случае все содержание науки о войне сводится к декларированию ее исторической неустранимости как общественного явления и созданию системы прикладных научных дисциплин о ее подготовке и ведении.
Но все общество не может принять положение о вечности, неустранимости войны в качестве аксиомы. В нем всегда находятся сторонники ее немедленного устранения, впрочем также без доказательства такой возможности, только в силу ее противности гуманистической природе человека. С таких позиций активно вел борьбу против войны великий русский писатель Лев Николаевич Толстой, многие известные общественные деятели, а также деятели культуры и науки.
Противоречивая мирно-военная общественная практика, нерешенность наукой вопроса об устранимости или неустранимости войны, переменчивость позиции общественного мнения — все это приводит к шараханью государственной политики от милитаризма к пацифизму. Такого рода «крутые повороты» в отечественной истории имели место дважды. И оба раза с серьезными негативными последствиями для страны. Первый раз это
12 Энциклопедия военных и морских наук/ Под ред. Г.А. Леера. СПб., 1881. Т. 2. С. 269.
13 Там же.
произошло при Николае II, призвавшем в канун ХХ века все государства к радикальному разоружению. Но внявших этому призыву не нашлось. Второй раз такое случилось при руководстве Советским Союзом М.С. Горбачевым, который предложил мировому сообществу перейти на «новое политическое мышление для страны и всего мира». Руководства других стран аплодировали его действиям по одностороннему разоружению Советского Союза, но само предложенное «новомышление» для себя посчитало неприемлемым.
Создание науки о войне требует не априорного, а доказательного решения вопроса об устранимости или неустранимости войны как общественного явления. Это ключевой, фундаментальный вопрос науки о войне. Для его решения необходимы гигантские усилия многих наук. Проект организации таких усилий впервые был предложен Н.Н. Головиным еще в 30-х годах ХХ столетия в ранее указанной работе14. Он начал свое обоснование с утверждения о том, что положительная наука о войне возможна.
Головинский проект создания новой науки о войне не был оценен по достоинству и не принят к рассмотрению ни одним государством, ни одной обладающей для этого возможностями негосударственной организацией. Общественная практика все время требовала проектов лучшей подготовки и ведения войн. Создание положительной науки о войне не вписывалось в эти проекты. Отсюда и современная констатация, что науки о войне пока нет.
Советская военная наука дала положительный ответ на вопрос об устранимости или неустранимости войны из общественного мирового процесса. Ответ этот базировался на марксистской философии истории, согласно которой существование войны связано с существованием антагонистических классов, и она будет ликвидирована с победой социализма во всемирном масштабе. В начале 60-х годов была внесена даже поправка, согласно которой война перестанет быть неизбежной раньше, до победы социализма во всемирном масштабе, поскольку Советский Союз к тому времени ликвидировал монополию США на ядерное оружие и победа над ним в войне с применением этого оружия стала невозможной.
Это был ответ на основе идеологической позиции государства. Насколько он был научным, что зависело от научной обоснованности этой идеологии. Советский Союз с его идеологией по вопросам войны и мира канул в Лету, оставив огромный как позитивный, так и негативный опыт их рассмотрения и решения, который военно-исторической науке еще предстоит детально исследовать и оценить. Стоит только отметить, что советская военная наука за годы своего существования не сняла взгляд на войну как вооруженную борьбу, а за научное решение проблемы ее устранимости или неустранимости приняла императив господствующей государственной идеологии.
Предстоит приложить огромные усилия, чтобы вывести российскую военную науку из кризисного состояния, поднять ее на уровень системной науки о войне как общественном явлении. Для этого необходимо не просто заменить императивы коммунистической идеологии на либеральные императивы в решении фундаментальных вопросов науки о войне, а подняться над ними, снять всякие идеологические ограничения и догматические шоры.
(Продолжение следует)
14 Го л о в и н Н.Н. Наука о войне. О социологическом изучении войны.
