CC BY
29
Б.С. ОРЛОВ ОТ ОЖИДАНИЯ К ТРЕЗВОМУ АНАЛИЗУ: РОССИЯ И ЕВРОПА В РАЗМЫШЛЕНИЯХ ЗАПАДНЫХ ИССЛЕДОВАТЕЛЕЙ В 90-Е ГОДЫ ХХ СТОЛЕТИЯ
После распада Советского Союза, что явилось полной неожиданностью для большинства западных аналитиков, в западной научной и околонаучной литературе в первую очередь обсуждались две темы: почему это произошло и чего ждать от новой России. Точно так же и в самой России, где даже самые проницательные аналитики (в основном диссидентского толка) не могли себе представить, что казавшийся незыблемым тоталитарный режим рухнет сам по себе и так скоро, задавались вопросом, что создавать на месте старого строя и какие отношения выстраивать с соседями - ближними и дальними. Первоначальное намерение формировать дееспособную рыночную экономику и развивать демократию казалось бы подсказывало ясное направление - устанавливать тесные отношения с теми, у кого и рынок работает, и демократия процветает, т.е. со странами Запада. Но этот период, который нашел отражение в дипломатической деятельности А. Козырева, продолжался недолго. После выборов 1993 г., когда в Государственной Думе в большинстве оказались представители все той же КПСС, но только в масштабах Российской Федерации, и люмпенско-державной группировки во главе с Жириновским, президент России Б.Н. Ельцин решил для себя, что внешнюю политику надо проводить с учетом представлений тех, за кем большинство. А это большинство хотело возрождения былой державной мощи, подкрепленной соответствующим военным потенциалом и в противоборстве все тем же Соединенным Штатам. Во внешнеполитическом ведомстве произошла "рокировочка", его возглавил знаток арабских дел Е. Примаков, и руль
государственной внешней политики был круто повернут в сторону традиционной конфронтации с Западом.
Все это хорошо известно и постепенно становится историей, хотя с тех пор и прошло-то всего 5-10 лет. По этой причине в данном материале автор намерен обратить внимание читателей на те работы западных аналитиков, которые были своего рода вехами в этой эволюции - от фазы романтических ожиданий в сторону трезвого признания реальности. Отбор работ был, разумеется, субъективен, как и оценки, даваемые этим работам. И все же автор руководствовался идеей воссоздания той интеллектуальной панорамы, в которой отражены разные мнения и суждения, высказанные в ходе последнего и, видимо, самого интересного десятилетия уходящего века, а может быть даже и тысячелетия. Как-никак, человечество прощалось с одной из самых масштабных попыток создать рай на этой грешной земле, что, как известно, превратилось в серый тоталитарный барак для самих жителей этой страны и очаг возможной мировой военной катастрофы. Хочется надеяться, что с социальным экспериментированием, которым на протяжении веков то
тут, то там так увлекались европейцы, покончено.
* *
*
Джеймс Х. Биллингтон, директор Библиотеки конгресса США, приехал в самом начале 90-х годов в Москву и выступил в американском посольстве в Москве. Его речь была опубликована в "Независимой газете" 6 июня 1991 г. (1). Заметим, до августовского путча 1991 г. оставалось еще два месяца, и во главе страны стоял президент М.С. Горбачёв. В своем докладе Дж.Х. Биллингтон весь ХХ в. рассматривал как великую пятиактную драму. Первое действие этой драмы - две мировые войны, выбросившие на сцену людские массы и приведшие к концу господства Европы над миром. Второе действие -формирование тоталитарных режимов, сначала в Германии, а потом в Советском Союзе. Третий акт - победа свободы, когда к концу 80-х годов стало окончательно ясно, что либеральный политический и экономический порядок предпочтительнее всех других. Четвертое действие - поиск вновь освобожденными народами своего уникального самосознания - "своего источника ответственности посреди ускользающей свободы". И, наконец, пятое действие - классическое последнее действие - уже относится к будущему тысячелетию, "когда у нас будет настоящий многогранный мир, в котором ныне спящие народы третьего мира одновременно затребуют как общие для себя права,
даруемые свободой, так и право на свое собственное уникальное самосознание". Дж.Х. Биллингтон подчеркнул: "Только пятое действие покажет нам, сможет ли человечество жить мирно на культурно поделенной, экологически перегруженной планете, или мы просто употребим новое оружие и новые силы для возобновления вражды по образцу старых племенных и национальных конфликтов".
В предлагаемой им схеме пятиактной драмы американский ученый исходил из того, что Советский Союз в самом начале 90-х годов переживал опыт как конца действия третьего, так и начало действия четвертого. Составляющие Союз народы одновременно борются за общие гражданские права и за собственное национальное самосознание. Центром столкновения в кризисе советской болезни изживания своего тоталитарного прошлого является борьба между физической силой и моральным авторитетом, "между машиной диктатуры наверху и движением к демократизации внизу". При этом американский ученый обращал внимание на способность советской номенклатуры сохранять власть, умело распределяя привилегии, изолируя диссидентов внутри страны и заглушая оппозицию за ее пределами. "Мы должны признать способность номенклатуры сохранить власть такого типа одним из великих и мрачных политических достижений ХХ века".
И все же, подчеркивал Дж.Х. Биллингтон, решающим элементом в разрешении продолжающегося и углубляющегося кризиса, который возник в результате трений между этническими группами, и экономического развала будет поиск самосознания самой русской национальностью. "Главным актером в четвертом акте нашей глобальной драмы станет - как в греческой трагедии или русской опере - хор: пробуждающиеся русские люди, контролирующие большую часть национальных ресурсов и почти все оружие в Советском Союзе". Дж.Х. Биллингтон уточнил свою мысль: "В конечном итоге будущее СССР определяется тем, какой из двух путей - имперский или демократический - будет избран русским населением самых больших республик: России, Украины, Казахстана и Белоруссии". Из этого Дж.Х. Биллингтон выводил свое "самое мрачное предположение": главным отвлекающим ударом, который ленинская машина в своем последнем бою нанесет растущей силе демократического движения, будет, вероятно, непрогнозируемое провоцирование малых национальных групп против больших. "Нас ожидает еще одна провокация умирающей идеологии классовой борьбы -подстрекательство рабочих против интеллигенции. Тело против ума.
Отчаявшиеся массы против интеллигентов-реформистов". Уже в ближайшем будущем в Советском Союзе, полагал американский ученый, возможны и социальные беспорядки.
Но Дж.Х. Биллингтон видел возможность и благоприятного эволюционного процесса. Для нового политического руководства совершенно необходимо желание достигать компромисса, качество, не слишком ярко представленное в русской истории. "Наступающий перелом в Советском Союзе все еще может привести к насилию, к переломанным костям и даже к смертям. Нам необходимо быть начеку даже при самом лояльном взгляде на события... Мне русский народ видится одновременно идущим вперед к демократии и назад к религии. Это двойственное движение объединяет Россию с другими народами. Мне кажется, что интерес к нашей либеральной демократии и одновременно к собственному консервативному духовному наследию, возникший в Советском Союзе, - это две стороны одной медали, а не непримиримое противоречие между славянофилами и западниками, как принято считать". Это движение к демократизации, делал вывод директор Библиотеки конгресса США, может, в конце концов, оказаться лучшей долгосрочной гарантией мира в потенциальном многогранном мире предстоящей нам глобальной драмы.
Как мне представляется, в анализе американского ученого обращается внимание на одну из главных проблем, которая встала перед Россией уже после распада Советского Союза. Это формирование русского национального самосознания в условиях, когда было начавшиеся экономические реформы превратились в примитивный передел собственности с резким расслоением населения по уровню жизни, а демократические процессы вылились в укрепление власти чиновничества на всех уровнях. При таких обстоятельствах осталась надежда лишь на сохранение былого величия державы, ее влияния в мировом сообществе. В этом, надо полагать, одна из главных причин высокой поддержки населением Путина как президента с его установкой на сильное государство и наведение порядка.
Обратимся теперь к другому материалу - докладу Трехсторонней комиссии, который был опубликован в Нью-Йорке, Париже, Токио, а затем и в Москве в период, когда Россия уже четыре года просуществовала как суверенное федеративное государство - т.е. в 1995 г. Его авторами были Роберт Д. Блэкуилл, помощник президента Джорджа Буша-старшего по проблемам Европы и Советского Союза, Родерик Брэйтуэйт, бывший посол Великобритании в Российской
Федерации, и Акихито Танака, ученый из Токийского университета, специалист по международным отношениям.
Уже само название доклада "Навстречу России" (2) свидетельствует о намерениях авторов при подходе к рассматриваемым проблемам.
Несколько слов о самой Трехсторонней комиссии. Она возникла в середине 70-х годов по инициативе Дж. Рокфеллера, а также ряда видных общественно-политических деятелей Европы и Японии. В США в ее состав входили Джордж Буш-старший, Билл Клинтон, Збигнев Бжезинский, другие известные американские политики. Анализ и рекомендации этой неправительственной организации имеют большой вес в мировой политике.
Документ "Навстречу России" состоит из трех отдельных докладов и совместного заключения. В первом докладе "Россия и Запад" американец Роберт Д. Блэкуилл касается исторических традиций во внешней политике России, пытается определить ее национальные интересы.
Американский аналитик обращает внимание на то, что, не имея собственных природных границ, Россия за всю долгую историю своего существования не раз подвергалась нападениям с востока и запада. "Российское стратегическое мышление стало привычно связывать благополучие России с понятиями отсутствия внешней безопасности и имперским поведением" (2, с. 26). При этом Россия (как и СССР) рассматривалась россиянами как исключительная страна, не похожая ни на одну другую и, более того, обладающая явными преимуществами по сравнению с другими странами и в особенности с ее соседями. Острое желание быть великими, выглядеть таковыми в глазах других и пользоваться со стороны других народов уважением, подобающим великому народу, лежало и лежит в глубине русской души.
Опыт жизни при советской власти также оказал мощное воздействие на сегодняшние элитные круги. "Несмотря на распад СССР, большинство из привычек мышления и типичных действий, присущих советскому коммунизму, во многом сохранились в ведомствах, связанных с национальной безопасностью" (2, с. 26). При этом не произошло ничего такого, что Россия взяла бы из своей истории в ходе ее становления как ответственного члена демократического сообщества.
Р. Блэкуилл обращает внимание на то, что с конца 1991 г. в России обозначились несколько подходов к внешней политике. Многие реформаторы полагали, что будущее России тесно связано с США и
Европой. Другой подход: Россия - это евразийская держава со значительными интересами на своих западных и восточных рубежах. Еще один подход: России следует сосредоточиться на ближайшей периферии.
Что касается отношений России с Соединенными Штатами и Западной Европой, то, полагает американский ученый, они ознаменованы нереалистическими ожиданиями с обеих сторон после распада Советского Союза. Страны "Большой семерки" слишком много пообещали и слишком мало выполнили. Одна из причин этого -опасения, что "средства пропадут и выделять их до полного укрепления рыночных реформ не имеет смысла. Европейский союз находился в состоянии болезненного летаргического сна в том, что касалось предоставления помощи России, и сильно сопротивлялся открытию своих рынков для российской продукции". Вместе с тем "большая часть помощи, которая дошла до России, в целом поступала так, что простые россияне не могли увидеть или почувствовать ее" (2, с. 39). Отсюда "весь опыт помощи Российской Федерации со стороны стран "Большой семерки" начиная с 1991 г. породил в среде россиян антизападные и особенно антиамериканские настроения. И эти настроения укрепляются" (2, с. 40). Р. Блэкуилл обращает внимание на тот факт, что, хотя "натовские бомбы падали на боснийских сербов нечасто, это не способствовало сколько-нибудь ощутимому облегчению от потрясения, нанесенного России решением этого блока и его нежеланием принимать во внимание точку зрения Москвы" (2, с. 41).
Так или иначе, полагает американский исследователь, внешнеполитическая ориентация России, хорошо ли это или плохо, в будущем останется значительной переменной, влияющей на жизненно важные интересы национальной безопасности Европы и Соединенных Штатов (2, с. 47).
Р. Блэкуилл перечисляет причины, по которым Россия будет занимать первое место среди приоритетов стран "Большой семерки". Это огромный запас ядерного оружия, возросшая опасность взрыва этого оружия, соперничество внутри Вооруженных сил России, возможность нелегальной продажи ядерного оружия, сомнительная безопасность российских мирных атомных реакторов. "Конец демократических реформ в России резко повысит вероятность того, что действия Москвы будут все чаще приобретать характер, угрожающий интересам трехстороннего сообщества в Евразии и других регионах мира" (2, с. 52). Правительства стран этого сообщества (США - Европа - Япония)
вынуждены мириться со сложной реальностью, которая заключается в том, что "Россия для Запада не является ни партнером, ни врагом". При этом следует признать, что России, указывает американский ученый, которая виделась нам в наших чаяниях, на сегодняшний день не существует, да и никогда не существовало. Россия - это не демократия, и таковой не будет в течение многих лет, если вообще когда-нибудь станет ею. Посему характер отношений между Россией и промышленно развитыми демократиями будет стоять под вопросом в течение долгого времени в следующем веке. Поэтому необходимо рассчитывать политику на долгие десятилетия с большим запасом терпения.
Заключительный вывод американского аналитика: "Иметь дело с униженной и потерпевшей крах супердержавой всегда не просто, но разрыв между размером нашей заинтересованности в будущем России и незначительным масштабом внимания, уделяемого этой проблеме, и выделяемых на ее решение средств, должен быть сокращен, если еще не поздно" (2, с. 94).
Англичанин Родерик Брэйтуэйт озаглавил свой доклад "Будущее России и политика Запада. Европейское видение проблемы". С его точки зрения, "существует ряд причин, почему в новых условиях европейская политика по отношению к России будет неизбежно отличаться от политики Северной Америки или Японии. Россия физически присутствует в Европе. На протяжении тысячелетия русские и европейцы теснейшим образом взаимодействовали друг с другом. И хотя сознательные и систематические контакты России с Западной Европой завязались лишь при Петре Великом, страны Восточной Европы соприкасались с ней за много веков до того" (2, с. 99). Бывшие советские республики, и прежде всего страны Балтии, ищут тесных связей с НАТО и Европейским союзом, полагая, что таким образом прошлое для них не вернется. "Однако эти страхи и подозрения не находят должного понимания с российской стороны, - поясняет английский аналитик. - И если остальной мир рассматривает Россию как страну, на протяжении всего своего прошлого расширявшую свои пределы и подчинявшую себе соседние народы, то сами русские считают, что на протяжении истории они были жертвами агрессии со стороны татар, турок, шведов, поляков, французов и немцев. Они полагают, что соседи должны благодарить Россию за то, что она освободила их от гитлеровской оккупации, и не могут понять, что для многих соседних стран советская оккупация была лишь немногим лучше, чем оккупация вермахта. Забывая о времени царизма, они напоминают о том, что сами русские страдали ничуть не
меньше, чем нерусские народы, под игом коммунизма" (2, с. 100). При этом даже просвещенные русские не понимают, до какой степени и миролюбивая Россия вызывает беспокойство у ее небольших по территории соседей.
Английский аналитик ссылается на мнения многих западных наблюдателей и самих русских, которые полагают, что попытки осуществления реформ в стране безнадежны. По их мнению, Москва и впредь будет оставаться угрозой для окружающего мира, как это уже было на протяжении веков. Сам Р. Брэйтуэйт полагает: "Лишь через несколько поколений русский народ сможет освободиться от автократических, милитаристских и изоляционистских традиций былой государственности, заменив их либеральными экономическими и политическими ценностями, которые больше соответствуют реалиям современного мира и месту в нем России" (2, с. 101).
Подробно рассматривая различные стороны процесса реформ, проходившие в России в первой половине 90-х годов, обращая внимание на ошибки, просчеты и промахи, английский аналитик считает необходимым подчеркнуть: "Остается открытым, быть может, самый важный и трудноразрешимый вопрос: готов ли русский народ пойти на те лишения и жизнь в состоянии хаоса, которые порождаются процессом быстрых и всесторонних перемен, пусть даже и идущих в верном направлении?" (2, с. 136). Лично сам он верит, что у России имеются хорошие шансы отстоять курс реформ, несмотря на все опасности и лишения, которые ей придется пережить в ближайшие годы. Наиболее вероятной альтернативой такому курсу станет сдвиг в сторону "мягкого авторитаризма". "Реализация его будет означать сосредоточение власти в руках президента, дальнейшее сокращение властных полномочий парламента, попытку усилить непосредственный государственный контроль над экономикой и, конечно, ту или иную степень ограничения свободы прессы" (2, с. 146). Напомним, это было написано в 1995 г.
При этом, полагает Р. Брэйтуэйт, политика Трехсторонней комиссии не может зависеть от развития внутриполитических процессов в России. Но она не может и игнорировать эти процессы, если не хочет создать новые проблемы, пытаясь разрешить старые. В этой связи английский аналитик обращает внимание на необходимость продуманной политики расширения НАТО, не создавая при этом излишних поводов для опасений со стороны России. "Для того, чтобы обеспечить более надежную систему безопасности в Европе, которую сегодня может гарантировать только НАТО, и учесть при этом как
позицию России, так и других государств, нам следует серьезно рассмотреть предложения России об укреплении европейских организаций, таких, как, например, Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе" (2, с. 158).
Японский ученый Акихико Танако в своем докладе "Азиатско-Тихоокеанский регион и Россия" обращает внимание на специфику этой части Земного шара: "Азиатско-Тихоокеанский регион характеризуется, прежде всего, динамичностью экономики и политической нестабильностью. Интересы стран трехстороннего сообщества состоят в укоренении достижений экономического процветания при максимальном снижении политической и военной нестабильности. Россия может внести положительный вклад в решение этих обеих задач... Но, учитывая ситуацию в регионе, демократизация не является обязательным условием вовлечения в трехсторонние действия на азиатско-тихоокеанском пространстве. Россию следует более активно привлекать как к ликвидации потенциальных источников нестабильности, так и к укреплению экономического динамизма в долгосрочной перспективе" (2, с. 176).
В совместном заключении все три автора - американец, англичанин и японец - поясняют, что название "Навстречу России" должно контрастировать не только со "сдерживанием" времен холодной войны, но и с неадекватной и непоследовательной политикой трехстороннего сообщества, проводившейся в отношении России и других республик бывшего Советского Союза с 1991 г.
С их точки зрения, движение навстречу России обуславливается двумя причинами: необходимостью создания возможностей для проведения реформ в России и глубокой заинтересованностью наших стран в конструктивной внешней политике России (2, с. 181).
Авторы констатируют, что они расходятся во мнениях относительно расширения НАТО. "Однако мы согласны с тем, что расширение и НАТО, и Европейского союза неизбежно, что в ближайшие годы можно говорить только о небольшом числе новых членов" (2, с. 182).
Аналитики исходят из того, что в предстоящие годы Россия может стать более сложным партнером. При таком развитии событий странам трехстороннего сообщества "придется отреагировать на это критически, в том числе и для того, чтобы поддержать сторонников реформ в самой России. Если же Россия не вернется на путь враждебности к Западу, глубина заинтересованности наших государств в судьбе этой великой
державы будет требовать комплексного трехстороннего подхода по всем направлениям, изложенным в этом сборнике" (2, с. 183).
Обратимся теперь к еще одному американцу, который тоже являлся членом Трехсторонней комиссии. Это Збигнев Бжезинский, которого российскому читателю представлять не надо. В российской пропаганде он, как правило, предстает неким демоном, желающим нашей стране только зла. Вот и в своей книге "Великая шахматная доска" (3), которая вышла на русском языке в издательстве "Международные отношения" в 1999 г., З.Бжезинский, если подходить к тексту поверхностно или предвзято, Россию не жалует, называя ее "черной дырой". Но не будем упрощать позицию этого аналитика, постараемся понять логику его размышлений, имея в виду в первую очередь отношения России с Европой. Учитывая при этом, что перед нами русский перевод, в котором "American primacy", обозначенное в подзаголовке (American primacy and its geostrategic imperatives) переводится как "американское господство и его геостратегические императивы", что искажает позицию автора. На самом деле речь идет о "первенстве", что не равнозначно понятию "господство", включающему в себя элементы подчинения диктату.
З. Бжезинский рассматривает Европу и Азию как нечто цельное, которое он называет "Евразией". Именно такой она предстает со стороны северной части Американского континента. Примерно 500 лет назад, пишет аналитик, Евразия стала центром мирового могущества. Последнее десятилетие ХХ в. отмечено тектоническим сдвигом в мировых делах. Впервые в истории неевразийская держава стала самой могущественной в мире. Но тем не менее Евразия сохраняет свое значение. И не только ее западная часть - Европа, но и восточная - Азия. "Евразия, следовательно, становится "шахматной доской", на которой продолжается борьба за мировое господство, и такая борьба затрагивает геостратегию - стратегическое управление геополитическими интересами" (3, с. 12).
Рассматривая различные типы империй, существовавших в прошлом, З. Бжезинский отмечает: "Хотя американское превосходство в международном масштабе неизбежно вызывает представление о сходстве с прежними имперскими системами, расхождения все же более существенны. Американская мощь проявляется через глобальную систему явно американского покроя, отражающую внутренний американский опыт. Центральное место в этом внутреннем опыте
занимает плюралистический характер как американского общества, так и его политической системы" (3, с. 36-37).
Глобальное первенство Америки непосредственно зависит от того, "насколько долго и эффективно будет сохраняться ее превосходство на евразийском континенте" (3, с. 43). З. Бжезинский полагает, что это временное условие. Но его продолжительность и то, что за ним последует, имеет значение не только для благополучия Америки, но в общем плане для всего мира в целом. При этом аналитик ссылается на американского политолога С. Хантингтона: "В мире, где не будет главенства Соединенных Штатов, будет больше насилия и беспорядка и меньше демократии и экономического роста" (цит. по.: 3, с. 43).
Развивая эту мысль, Бжезинский пишет: "Фактом является также то, что Америка слишком демократична дома, чтобы быть диктатором за границей. Демократия враждебна имперской мобилизации, более того, большинство американцев в целом не получают никакого особого удовлетворения от нового статуса их страны как единственной мировой сверхдержавы" (3, с. 49).
При этом, подчеркивает З. Бжезинский, крупным геостратегическим лицом остается Россия, несмотря на ослабленную государственность и, возможно, затяжное нездоровье. "Само ее присутствие оказывает ощутимое влияние на обретшие независимость государства в пределах широкого евразийского пространства бывшего Советского Союза. Россия лелеет амбициозные геополитические цели, которые все более и более открыто провозглашает. Как только она восстановит свою мощь, то начнет также оказывать значительное влияние на своих соседей - восточных и западных. Кроме того, России еще предстоит сделать свой основополагающий геостратегический выбор в плане взаимоотношений с Америкой: друг это или враг. Многое зависит от развития внутриполитического положения и особенно от того, станет Россия европейской демократией или евразийской империей" (3, с. 59).
Ответить на этот вопрос З. Бжезинский пытается в главе "Черная дыра". Кстати, "черной дырой" он называет не саму Россию. Вот его точка зрения: "Распад в конце 1991 г. самого крупного по территории государства в мире способствовал образованию "черной дыры" в самом центре Евразии. Это было похоже на то, как если бы центральную и важную в геополитическом смысле часть суши стерли с карты земли" (3, с. 108). Это представляет для Америки, полагает З. Бжезинский, серьезный вызов. "Прежде всего, возможность возникновения на этом
пространстве политической анархии... Долгосрочная же задача состоит в следующем: каким образом оказать поддержку демократическим преобразованиям в России и ее экономическому восстановлению и в то же время не допустить возрождения вновь евразийской империи, которая способна помешать осуществлению американской геостратегической цели формирования более крупной евроатлантической системы, с которой в будущем Россия могла бы быть прочно и надежно связана" (3, с. 108).
В "Заключении" Бжезинский вновь обращается к этой теме: "Еще большая неопределенность существует относительно будущего России, и здесь перспективы позитивного развития весьма туманны. Следовательно, Америке необходимо создать геополитическую среду, которая благоприятствовала бы ассимиляции России в расширяющиеся рамки европейского сотрудничества и способствовала бы достижению такой независимости, при которой новые суверенные соседи России могли бы полагаться на собственные силы" (3, с. 233). И далее. "Огромная Россия должна прямо признать и сделать нужные выводы из того факта, что и Европа, и Китай уже являются более могучими в экономическом плане и что, помимо этого, существует опасность, что Китай обойдет Россию на пути модернизации общества. В этой ситуации российской политической верхушке следует понять, что для России задачей первостепенной важности является модернизация собственного общества, а не тщетные попытки вернуть былой статус мировой державы" (3, с. 239).
Таковы размышления одного из виднейших аналитиков США относительно России и ее перспектив. Как нам представляется, в них нет и намека на то, чтобы унизить Россию, убрать ее с мировой арены.
В этом плане показательны и суждения известного американского историка Ричарда Пайпса, которые он высказал в интервью газете "Известия" в августе 2000 г. (5).
На вопрос, является ли переживаемый Россией кризис следствием пройденного ею пути или это результат неадекватной реакции на вызов времени, Р. Пайпс ответил так: "Полагаю, что историческая традиция царской России и пришедшего на смену ей Советского Союза играет главную роль. Неразвитость политической и экономической культур, отсутствие доверия общества к государст-ву - это наследие царского режима и в этом отношении схожего с ним советского режима. У вас нет уважения к собственности, зато есть стремление приспособить наследие прошлого к реалиям современности".
Может ли Россия преодолеть разрыв между ней и западными странами? Ответ Р. Пайпса: "Вполне возможно, что лет через 10-20 Россия будет нормально развиваться. Но только если она откажется от одной давней иллюзии, что будто бы существование особого пути развития, отличного от западного, и способно принести ее народу благоденствие. А то ведь сегодня, согласно данным социологических опросов, две трети россиян считают Запад врагом и примерно те же две трети верят в свой собственный, неповторимый русский путь. На самом деле существует единственный путь прогресса - западный".
На вопрос, виноват ли Запад в том, что в России к нему так плохо относятся, Р. Пайпс ответил коротко: виноват разве в том, что давал России слишком большие кредиты. По мнению американского историка, ход событий в России определяется прежде всего внутренними факторами, а не позицией Запада. Русские не понимали и не понимают, что будущее в их собственных руках.
Р. Пайпс вспоминает о своей беседе с А. И. Солженицыным, когда ему присуждали премию в Гарвардском университете. Речь зашла о том, коренится ли коммунизм в русской истории. Неужели русский народ переменился за одну ночь с 25-го на 26 октября 1917 г.? Солженицын сказал: "Да, переменился". Писатель не может смириться с тем, что коммунизм неразрывно связан с русским прошлым, заметил Р. Пайпс.
Перспективы развития российской политики рассматривает германский историк Герхард Зимон, который уже давно занимается изучением политической культуры России. В своей последней статье "Русские и демократия", опубликованной в сборнике "Политическая и экономическая трансформация в Восточной Европе", он вновь возвращается к этой теме (8). Исходная позиция германского историка: в основе политической культуры России, начиная с позднего Средневековья, лежит формирование сильного центра власти во главе с самодержавной личностью, стоящей над обществом. Этим Московское государство принципиально отличалось от своих соседей на востоке и на западе. Европеизация при Петре Первом касалась лишь определенных частей социального организма и вплоть до падения Российской империи вряд ли затронула нижние слои.
В этом одна из причин, полагает Г. Зимон, что все неудачи в ходе реформ после 1991 г. население приписывает демократии и демократам. Не существует определенного детерминизма в том, чтобы от авторитарных форм правления Россия непременно вернулась к диктатуре. Пока антидемократы не отменят выборы, остаются
возможности развития. Но во всяком случае, "Западу лучше всего отказаться от ожидания того дня, когда в России порядок политической власти будет регулироваться как во Франции, Германии или даже в Соединенных Штатах. Ведь и в прошлом политическая система России существенно отличалась от той, что существовала на Западе. По всей видимости, так останется и в будущем. Было бы большим успехом, если бы такие отличия были бы куда меньшими, чем во второй половине прошедшего столетия" (8, с. 152).
Более резкую оценку положению России дает итальянский журналист Джульеттто Кьеза в своей книге с многозначительным названием "Прощай, Россия!" (4). Будучи специальным корреспондентом итальянской газеты "Стампа" в Москве с сентября 1990 г., он делится своими впечатлениями о событиях, происходивших в России в это время, и в заключение подводит итоги.
Итак, почему "прощай"? "Потому что не видно, за что можно зацепиться, чтобы устоять против течения. Третий Рим, или вернее страна, претендовавшая на этот титул, сворачивает свои знамена. Первый пал под ударами полчищ варваров, второй - под ударами Востока, который с рождения подпитывал его. Этот Рим уничтожается на наших глазах Западом. Единственное отличие от двух дру-гих состоит в том, что падение совершается намного быстрее и без боя. Россия со всей своей хваленой духовностью склоняется с приходом скупого царства прагматизма, успеха и материализма" (4, с. 250).
Новый взлет маловероятен, полагает Дж. Кьеза. Спад и распад, которым сами россияне способствовали своей ленью и глупым подражанием чужим примерам, - только начались. За потерей Средней Азии последует утрата Кавказа. А потом Россия распрощается с Сибирью, ее подомнет под себя самый сильный из "азиатских тигров". Это произойдет само собой, потому что Россия делает харакири на глазах у Азии, и колоссальное демографическое давление китайцев скоро не будет сдерживаться уже ничем (4, с. 257-258).
Кто виноват? Мнение Дж. Кьезы: "Россияне сами оказались заключенными после того, как веками, не по своей воле, в качестве представителей авторитарного государства были тюремщиками" (4, с. 258). Еще одно суждение: "Только в России власть всегда была настолько далека и невидима, недоступна и враждебна, что ее можно сравнивать лишь с царством египетских фараонов. Только в России народ настолько распылен и разбросан на невообразимо огромном
пространстве, что этому невозможно найти сравнение на всей нашей планете" (4, с. 259).
И еще одна причина: олигархия. Она "сосредоточила в своих руках настолько огромное богатство, что может теперь надолго удержаться у власти, выделяя малую его толику для тех, кто будет защищать ее внутри страны" (4, с. 260).
Таково мнение итальянского публициста, в котором смешаны трезвый и образный критический анализ и своеобразное антизападничество. Уж чего и не хватало русским на протяжении веков, так того самого прагматизма и рационализма, родиной которого был именно Запад.
Но не все так думают в Европе. Приведем суждения одного из взвешенных политиков Европы и Германии Хельмута Шмидта, который на посту канцлера пытался в своей политике сочетать тот самый прагматизм с основными нравственными ценностями демократии. В конце 2000 г. вышла книга Х.Шмидта "Самоутверждение Европы. Перспективы на XXI столетие" (9). Отрывки из книги помещены в еженедельнике "Цайт" (10), откуда и воспроизводятся суждения Шмидта, в которых он затрагивает тематику России.
Х. Шмидт обращает внимание на то обстоятельство, что в конце ХХ столетия территория России значительно сократилась, в то время как НАТО - самый большой противник России в период холодной войны -на тысячу километров приблизилась к этой стране. "Тот, кто на Западе в силу такого положения России самонадеянно отвергает уважение, на которое рассчитывает эта великая нация, тот льет серную кислоту на голую рану" (10).
Самые большие проблемы, стоящие перед Россией в ближайшие десятилетия, находятся внутри нее самой. Политические, экономические и социальные задачи, которые придется ставить и решать, куда сложнее, чем те, с которыми сталкивались немцы после 1949 г., подчеркивает Х. Шмидт. Там не хватает структур, к которым мы привыкли в Европе.
Х. Шмидт обращает внимание на то, что московская исполнительная власть будет располагать куда большими возможностями, чем правительства стран, входящих в Европейский союз. Но это не должно мешать кооперации России с ЕС, напротив, в обозримом будущем такой договор о кооперации будет необходим. И здесь нужны не абстрактные советы, а конкретные совместные действия, полагает экс-канцлер ФРГ. Сам Х. Шмидт в 1991 г. предложил, чтобы Германия выступила с инициативой по строительству магистрали,
проходящей через Париж, Брюссель, Берлин, Варшаву и Москву. При этом Х. Шмидт высказывает суждение, которое выделяется в еженедельнике более крупным шрифтом: "Мой самый важный совет: ни в коем случае и ни при каком кризисе не ущемлять национальную гордость русских" (10).
И, наконец, суждение Джорджа Сороса, человека, который так много сделал для поддержки науки, культуры и образования в России благодаря деятельности финансируемых им всевозможных программ. На торжественной церемонии по случаю 10-летия Фонда Сороса в России он выступил с докладом "Может ли Россия показать миру путь к открытому обществу?" (7).
Обрисовав свое понимание положения в сегодняшней России, Дж. Сорос пришел к такому выводу: "В России немало людей, которые настолько возмущены теперешним положением дел, что предпочли бы вновь оказаться при советском режиме. Даже признавая факт, что коммунистический способ хозяйствования не действует, они тоскуют о прежней великой и могучей России. Они думают, что Россия испытала унижение из-за своей слабости, и хотят исправить положение, сделав ее сильной. Как когда-то Гитлер в Германии, они рассуждают в терминах военной мощи. Но это и есть дорога к гибели. Это возврат к репрессивной и непредсказуемой центральной власти, потому что Россия слишком велика, чтобы иметь какую-либо иную центральную власть, кроме как репрессивную и непредсказуемую. История России состоит из долгих периодов авторитарного правления, прерывавшегося краткими периодами революционных изменений. Должна ли история повторяться?" (7, с. 9-10).
Этому, по мнению Дж. Сороса, есть альтернатива. Демократическая Россия без жесткой центральной власти, где людям не только позволено, от них требуется самостоятельное мышление. Рыночная экономика будет регулироваться законами, а люди свободны думать, говорить и выбирать свой образ жизни. "Это как раз то, что я называю открытым обществом" (7, с. 10).
Возможно ли надеяться в России на возникновение такого общества? Дж. Сорос видит реальные перспективы движения России в позитивном направлении. Это - движение от "грабительского" капитализма и пародии на открытое общество к более легитимной форме капитализма и к чему-то напоминающему открытое общество.
Откуда такой оптимизм? Дж. Сорос называет причины. "Во-первых, крушение старого режима произошло, и худшего ничего не
случилось. По всем показателям экономика достигла дна, но само дно полностью не разрушилось. Во-вторых, большинство людей считают нынешнюю ситуацию неприемлемой. Следовательно, такая ситуация долго не продлится. Вопрос только, в какую сторону она будет меняться. Исполнительная власть в настоящее время находится в руках людей, которые хотели бы видеть Россию идущей к открытому обществу. Я поддерживаю не все, что они делают, и конечно, не все, что они уже сделали. Но я признаю правильность их намерений" (7, с. 11).
Дж. Сорос закончил свое выступление словами надежды: "Я уверен, что есть нечто, что Россия способна открыть миру. Она может показать открытым обществам смысл идеи открытого общества. Именно
этим русская душа может продемонстрировать свое величие" (7, с. 14).
* *
*
Перед тем, как сделать некоторые выводы, посмотрим, как высказываются по поводу происходящего в России и ее взаимоотношений с Европой, а еще шире - с Западом известные российские политологи. Перед самым новым 2001 г. "Независимая газета" попросила их ответить на ряд вопросов. Вот краткое изложение этих ответов по рассматриваемой нами тематике.
Игорь Бунин высказался так: в ближайшие 10 лет "победы либеральных ценностей, разумеется, не будет, но они не исчезнут и, напротив, смогут несколько расширить свой ареал. Международная роль России будет в значительной степени зависеть от ее способности решать внутренние проблемы: западный вектор развития в целом сохранится, но будет сопровождаться демонстративными проявлениями российской "самости" (6, с. 14).
Пессимистически, с предположением, что у России существуют потенциальные враги, мечтающие о ее погибели, высказался Сергей Кара-Мурза. "Инерция регресса велика, и через 10 лет мы будем уже "не той" Россией. Если, однако, какая-то цепочка страданий запустит процесс восстановления связного сознания и соединит критическую массу общества, то страна выскочит из ловушки. Тогда Россия через 10 лет станет жесткой и с большим импульсом развития, и ее не скоро удастся снова придушить" (6, с. 14). По отношению к кому будет в таком случае "жесткой" Россия? И кто ее собирается "придушить"? Политолог этого не разъясняет.
Точка зрения Игоря Клямкина: "Россия, похоже, вошла в консервативный политический цикл, когда реформаторские задачи
уступают место задачам упорядочивания и стабилизации ("укрепление властной вертикали"). Учитывая, что первые задачи в России все еще далеки от разрешения, нет оснований полагать, что консервативная стабилизация может быть устойчивой. Но десять лет (примерно, конечно) могут уйти при этом на изживание политическим классом и обществом нынешних консервативных надежд и иллюзий, после чего вполне мыслимо начало нового реформаторского цикла" (6, с. 14).
Сергей Марков обращает внимание на моральное состояние граждан России. Он полагает, что "нужна объединяющая система ценностей, идеалов, норм поведения, то есть широкая идеология. Общей идеей такой интегрирующей идеологии могла бы стать формула "Россия должна стать Европой, но сохранить русскую душу" (6, с. 14).
С. Марков исходит далее из того, что ведущую роль в экономике России будет играть добыча полезных ископаемых; в то же время оформится новое направление, связанное с чем-то вроде производства программного продукта и гибких технологий. "Однако, - подчеркивает С.Марков, - эти новейшие направления Россия будет развивать не самостоятельно, а в союзе с крупнейшими западными корпорациями, которые будут эксплуатировать российскую интеллектуальную силу, но в то же время обеспечивать выход этой высокотехнологической продукции на мировые рынки" (6, с. 14).
И далее: "В результате правления Путина Россия станет значительно более нормальной страной, более похожей на другие и в этом смысле более европейской" (6, с.14).
Среди главных проблем, стоящих перед Россией, политолог Андраник Мигранян выделил международную. Его аргументация сводится к следующему: "За последние 10 лет, а может и больше, России, увы, так и не удалось органично включиться в складывающуюся новую систему международных экономических, политических, военных отношений и структур. Россия не смогла - или Советский Союз не смог -свою военную мощь, присутствие в Европе, разделенность Германии "обменять" на западные инвестиции и постепенную интеграцию в международную систему разделения труда, органично модернизировать экономику и политическую систему и стать частью цивилизованного мира. В итоге мы попали в положение худшее, чем в начале Перестройки" (6, с. 14). И как результат, "пространство бывшего Советского Союза и сама Россия являются сегодня объектом воздействия как с Запада, так и с Востока, и с Юга. Может ли наша власть в этих
условиях зависимости и ограниченных ресурсов адаптировать Россию к миру - пока однозначно ответить невозможно" (6, с. 14).
Оптимистичны прогнозы Вячеслава Никонова. "Если исходить из существующих тенденций и из замечания Путина о том, что он - не сторонник экспериментов над людьми, то картина может выглядеть следующим образом. Россия будет существовать в нынешних границах, возможно за исключением Чечни. Экономика вырастет в один-два раза, что выведет нас на нынешний уровень жизни продвинутых государств Восточной Европы и даже слабых стран Евросоюза. Мы будем членами ВТО и ОЭСР, "восьмерка" (с нашим участием) превратится в "девятку" или "клуб двенадцати". Ни в ЕС, ни в НАТО Россия не вступит" (6, с. 15). Вместе с тем "нестабильность чем дальше, тем больше будет идти с юга -от исламской "дуги нестабильности". Остро будет стоять проблема Калининграда, со всех сторон окруженного странами Европейского союза и, вероятно, НАТО. К 2010 г. волна расширения Североатлантического блока явно докатится до Прибалтики. Белоруссию все активнее будут втягивать в западную орбиту. Украина постарается избавиться от нашего Черноморского флота. На Востоке мы будем продолжать спорить с Японией из-за Курильских островов, решать проблемы китайской иммиграции и опасаться нестабильности, исходящей из объединяющейся Кореи" (6, с. 15).
Алексей Салмин видит два возможных пути развития: "Инстинкт самосохранения власти - если сам он сохранится - заставит ее сделать все, чтобы общество чувствовало, что с каждым днем положение в той стране, какой будет к тому времени наша Родина, хотя бы понемногу улучшается. Альтернатива: власти - вероятно, хотя не обязательно новой - придется проповедовать населению контролируемой ею территории философию осажденной крепости" (6, с. 15).
Главный редактор "Независимой газеты" Виталий Третьяков среди четырех проблем, стоящих перед Россией, называет проблему возможности "органично вписать специфику русской демократии и русской экономики (включая "вопрос о земле") в глобальное и глобализированное мировое сообщество XXI в." (6, с.15). "Через 10 лет, то есть в 2010 г., вся Россия будет либо как Москва сегодня, то есть тех же идей, но погуще .... Это пессимистический сценарий. Либо гораздо на порядок (кое в чем на порядки) лучше, чем сегодня: мощь возродится, экономическое процветание проклюнется, демократия развернется вширь, вглубь, вверх (формы русской демократии - отдельная тема),
постсоветское пространство частично вновь соберется вокруг Москвы. Это сценарий оптимистический" (6, с. 15).
Марк Урнов придает большое значение тому, сможет ли Путин своевременно собрать вокруг себя дееспособную команду для решения задач, стоящих перед Россией. "В этом случае наша страна через 10 лет будет выглядеть более-менее пристойно. Благосостояния на уровне постиндустриальных обществ Западной Европы и Северной Америки, конечно же, не будет. Характерной для этих обществ отлаженности государственной машины и развитости гражданского общества тоже ждать не следует. Но продвижение в желаемом направлении будет весьма ощутимым" (6, с. 15). В противном случае "государство и общество окажутся вновь в состоянии "броуновского движения". Описывать, как будет выглядеть Россия в этом сценарии, не хочется, особенно под Новый год" (6, с. 15).
Политолог Александр Ципко усматривает сходство в деятельности Горбачёва и Путина. "И в первом, и во втором случаях бешеная популярность достигается благодаря прорыву в идеологии. Гласность Горбачёва реабилитировала правду, мораль, общечеловеческие ценности. Путин реабилитировал российский патриотизм, национальное достоинство, государственнические ценности. Путин не только покончил с синдромом национального унижения, освободил национальное сознание от прежней угнетенности, но и обеспечил основные политические условия сохранения российской государственности" (6, с. 15).
Но, замечает А. Ципко, "чем быстрее наступление на политических и идеологических фронтах, тем острее проблема экономического и социального тика" (6, с. 15). Пока что нет средств на восстановление властной вертикали, на содержание армии, государственного аппарата, правоохранительных органов. За счет чего обеспечит державную мощь России Путин? Пока что вопрос остается без ответа, полагает А. Ципко. Его мнение: "нынешняя реабилитация государственных интересов во внешней политике предполагает и более жесткое, прямое отстаивание государственных интересов в экономике" (6, с. 15). А. Ципко полагает, что возможен "цикл ужесточения власти". Но этот цикл будет намного короче, чем в советские времена. "А потому Россия уже через десять лет, на пороге второго десятилетия нового века, успеет устать от своей очередной "железной руки" и будет с нетерпением ждать новой оттепели, нового Хрущёва". Скорее всего, переход к новому
либеральному реформаторству будет очень болезненным, полагает А. Ципко.
* * *
Итак, перед нами суждения достаточно авторитетных на Западе, в Европе аналитиков относительно российско-западных и российско-европейских отношений, которые они высказывали на страницах книг, журналов, газет в последние годы ХХ в. Можно ли вывести из них некоторые тенденции? Если учесть к тому же, что эти люди стоят на несколько разных позициях?
Видимо, общее для них - понимание того, что России преодолеть возникшие перед нею трудности при переходе к новым принципам управления, новым принципам хозяйствования и вообще к новым ценностным жизненным установкам одним махом не удалось и не удастся. Предстоит долгий, мучительный процесс, со всевозможными лишениями и возможным откатом назад. Публицисты вроде Дж. Кьезы вообще ставят на будущем России крест. Но большинство аналитиков воспринимают это как неизбежную данность, и с учетом этого обстоятельства пытаются прогнозировать возможные отношения Америки, Европы с Россией. Аналитики высказывали свои мнения о будущем России еще до того, как президентом страны стал В. В. Путин с его ориентацией на четкую систему государственных "вертикалей", и их предположения о возможном "мягком авторитаризме" в России как бы находят подтверждение.
Но не столько это беспокоит западных экспертов, сколько возможное возвращение России к курсу великодержавности, не обеспеченному ни экономическим подъемом, ни технологическим потенциалом, ни соответствующим хотя бы по минимуму уровнем жизни российских граждан. Могут быть предприняты огромные усилия, потрачены средства, которые приведут лишь к перенапряжению общества и государства, не дав при этом нужного эффекта. Вот почему западные аналитики просто заклинают политический класс России - этой стране нужен не особый державный курс, но политика модернизации с учетом новаций в промышленно развитых странах и новых мировых процессов, проходящих под знаком глобализации. Этот курс также должен основываться на создании подлинно демократических условий, благодаря которым и только благодаря которым промышленно развитые страны добились таких успехов, особенно во второй половине ХХ в.
Все это вроде понимают и российские политологи. Но за этими суждениями проступают какая-то вялость, усталость, а порой и предположение, что Россию кто-то собирается "придушить". У политолога и у врача в их деятельности есть нечто общее. Они просто обязаны ставить правильный диагноз, в одном случае - человеку, в другом случае - обществу. Но при этом врач начинает думать о способах помочь больному. Полагаю, что то же самое относится и к профессии политолога. А тот, кто в этом не уверен, пусть прочитает еще раз интервью Р. Пайпса "Известиям" и убедится в том, что американский ученый, хорошо знакомый с "историей российской болезни", не просто называет саму болезнь, но очень хочет, чтобы эта страна как можно быстрее излечилась, не принимая при этом "великодержавные пилюли".
В заключение хотелось бы обобщить главный довод, высказанный серьезными аналитиками в данном обзоре, - вступив на путь принципиального обновления, России ни в коем случае нельзя топтаться на месте и уж никак не возвращаться назад, но идти вперед, и только вперед, к тем общественным условиям, которые позволяют обществу процветать, а человеку обретать возможность жить в свободе и достоинстве.
Список литературы
1. Биллингтон Дж.Х. Россия в поисках себя: Лекция, прочитанная доктором Джеймсом Х. Биллингтоном - директором Библиотеки конгресса США в американском посольстве в Москве // Независимая газ. - М., 1991. - 4 июля. - С. 5.
2. Блэкуилл Р., Брэйтуэйт Р., Танака А. Навстречу России. Доклад Трехсторонней комиссии / Фонд "Дискуссионное пространство". - М., 1995. - 183 с.
3. Бжезинский З. Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостратегические императивы. - М., 1999. - 256 с.
4. Кьеза Дж. Прощай, Россия! - М., 1997. - 271 с.
5. Пайпс Р. Не бывает экономической свободы без правового государства // Известия. - М., 2000. - 9 авг. - С. 3.
6. Россия сегодня, завтра и через десять лет; страна и власть: Непредсказуемое прошлое заканчивается - начинается непредсказуемое будущее? // Независимая газ. (Спец. прил. "Юбилейная"). - М., 2000. - 21 дек. - С. 14-15.
7. Сорос Дж. Может ли Россия показать миру путь к открытому обществу?: Речь на торжественной церемонии по случаю десятилетия Фонда Сороса в России / Институт "Открытое общество". - М., 1999. - 14 с.
8. Simon G. Die Russen und die Demokratie // Polit. u. Ökonom. Transformation in Osteuropa / Hsrg.: Brunner G. - 3. aktualisierte Aufl. - Berlin, 2000. - S. 133-152.
9. Schmidt H. Die Selbstbehauptung Europas. Perspektiven für das 21. Jahrhundert. - Stuttgart: München, 2000. - 254 S.
10. Zeit. - Hamburg, 2000. - N 41. - S. 1.
