CC BY
95
НАУКА. ОБЩЕСТВО. ГЕОПОЛИТИКА
УДК 191
ОТ ФИЛОСОФИИ ДУХА К ФИЛОСОФИИ КУЛЬТУРЫ:
ГЕГЕЛЬ И РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ (посвящается 95-летию со дня рождения Ю.А. Жданова)
А.Н. Ерыгин
Знание и изучение Гегеля, следование его идеям и его спекулятивной диалектике - вещи весьма и весьма непростые. Говоря коротко, настоящих философов-гегельянцев даже в Европе почти нет. В России таким одиноким мыслителем был Б.Н. Чичерин, передавший эстафету И.А. Ильину и А.Ф. Лосеву, философы-химики Б.М. Кедров и Ю.А. Жданов отстаивали идеи гегелевской диалектики на почве конкретной науки. Значительным явлением в отечественной науке стал выход Ю.А. Жданова на тему культуры. В книге "Сущность культуры", написанной в соавторстве с В.Е. Давидовичем в 1979 г., Ю.А. Жданов, давая оценку философско-культу-рологическим трудам М.К. Петрова, относил его к числу тех исследователей культуры, которые «рассматривают ее в сугубо семиотическом срезе, ставят в центре внимания наличие внебиологического знакового механизма передачи, вводят в свои построения о трансляции, как диахронном переадресовании содержательных моментов культуры, формальный термин "социокод" как знаково закрепленную совокупность деятельных схем, обеспечивающих социальное наследование» (выделено мной. - А.Е.) [1, с. 89].
Еще более ошеломляющее впечатление производит статья Ю.А. Жданова "Эйнштейн и Гегель". Констатируя в начале статьи глубоко укоренившееся мнение, "... что труды Гегеля не оказали какого-либо влияния на ход развития естественных наук", Ю.А. Жданов задается вопросом "почему это произошло?". Лежащий на поверхности ответ ("Гегель был забыт, центральной фигурой методологии естествознания стал Кант") он дополняет вопросом: "мог ли вообще Гегель оказаться полезным творцу теории относительности?". Остановившись на гегелевском понимании пространства, времени, материи и движения, на его раскрытии природы света, Жданов возводит анализ на высшую точку - ". на . вопрос, мог ли Гегель оказаться полезным творцу теории относительности, мы . должны дать положительный ответ" - и эффектно заканчивает статью: "Встреча Эйнштейна и Гегеля не произошла в прошлом. Она еще предстоит" [2, с. 36, 38, 45, 47].
Главная идея Ю.А. Жданова о "парадоксальности" Гегеля стала для меня знаком поддержки того хода мысли, который в иной, социально-философской, исторической и культурологической области утверждал роль гегелевского вклада в интеллектуальной потенциал современности.
Сегодня, когда научная общественность Юга России отмечает 95-летие со дня рождения Ю.А. Жданова, мы отдаем дань уважения его гениальной прозорливости и предлагаем вниманию читателей статью, в которой сделана попытка рассмотреть рецепции идей "Феноменологии духа" Гегеля в русской философии Х1Х-ХХ вв. С этой целью проведен анализ понятия культуры в ее развитии и основных формообразованиях - у Гегеля и в русской философии и представлена сравнительная характеристика важнейших результатов отечественной философско-исторической культурологии.
Ерыгин Александр Николаевич - доктор философских наук, профессор кафедры истории философии Южного федерального университета; 344038, г. Ростов-на-Дону, пр. Нагибина,13, e-mail: [email protected], т. 8(863)2303087.
Aleksandr Erygin - Southern Federal University, 13, Nagibina Street, Rostov-on-Don, 344038, e-mail: qwe1947@ yandex, tel. +7(863)2303087
Проблема философско-культурологиче-ской и историко-философской темы рецепции идей "Феноменологии духа" Гегеля в России практически не рассматривалась специально.
Истоки русского гегельянства восходят к 1924 г., когда под руководством Р. Кро-нера [3] Д.И. Чижевский начинает работу над диссертацией "Гегель в России". В 1930 г. он делает доклад на Международном гегелевском конгрессе в Гааге, в 1933 г. защищает диссертацию, а в 1934 г. выпускает сборник "Гегель у славян" [4, с. 5-6], в котором помещает объемную статью о Гегеле в России [5]. Второй вариант книги, 1939 г., начинается словами: "Влияние Гегеля можно смело назвать кульминационным пунктом немецкого влияния в России" [6, с. 21.]. В 1940 г. Б.В. Яковенко, публикуя первый том "Истории гегельянства в России", вторит Чижевскому: "... гегелевскому мышлению никогда и нигде не удалось достичь такого решающего и определяющего влияния, как в России" [7]. Лишь через треть века в СССР были опубликованы коллективный труд, подготовленный в Институте философии АН СССР под руководством В.Е. Евграфова [8] и монография А.И. Володина, в которой он утверждал: "Гегель - живое действующее лицо в истории отечественной мысли XIX в." [9]. Второе исследовательское затишье, наступившее после яркой проблемной статьи Л.А. Когана 1975 г. «О понятии „русское гегельянство"» с резко критической оценкой сочинений о гегельянстве в России, созданных зарубежными авторами [10, с. 101], было прервано через тридцать лет О.Ю. Суминым, который в противовес своему предшественнику утверждал в книге о Гегеле как судьбе России: "История русского - философского ... - разума есть именно история русского отношения к Гегелю" [11].
Авторские исследования о русском гегельянстве были начаты в середине 70-х гг. [12], тема рецепции "Феноменологии духа" русской мыслью была введена в 2007 г. [13], в отношении же к русской философии XIX-XX вв. в целом рассматривалась дважды [14], но в обоих случаях - применительно к теме истории. Важные соображения, характеристики и оценки по поводу "Феноменологии духа" Гегеля и философии России содержатся в работах В.И. Коротких, В.В. Лазарева и др. [15].
Постановка проблемы. Рождение культурологии обычно связывают с именем Л. Уайта, после войны опубликовавшего серию своих
статей 1938-1948 гг. в книге "Наука о культуре" [16]. Общий взгляд на развитие культурологических идей в мировом научном сообществе читатель может представить по статье Г.В. Драча и О.М. Штомпеля "Идея культурологии, традиции, наука, образование" [17].
С 60-х гг. и в СССР начался медленный процесс складывания социально-гуманитарных дисциплин: философия распалась на диалектический и исторический материализм, а в составе последнего отчетливо обособились две темы - "Наука" и "Культура". Это привело к появлению "науки о науке" (или "науковедения") и "науки о культуре" ("культурологии"). Одним из ключевых центров рождения этих новых научных направлений стал г. Ростов-на-Дону. С.С. Неретина, недавно оценивая вклад Ростовского философа М.К. Петрова (среди выдающихся философов России второй половины ХХ в.), так расставила приоритеты по этому вопросу: "... Защитил диссертацию, первую в Советском Союзе науковедческую диссертацию "Философские проблемы науки о науке", явившись одним из зачинателей в послевоенной России новой дисциплины - науковедения ... Он также в числе первых начал развивать еще одну область знания - культурологию" [18].
В 1963 г. А.Ф. Лосев выпускает "Историю античной эстетики", содержащую большой раздел, посвященный теоретическому осмыслению античности с позиций культурологии [19, с. 33-130]. М.К. Петров откликается на появление книги статьей-рецензией "Бронза и мрамор античности", опубликованной, к сожалению, уже после смерти А.Ф. Лосева [20, с. 108-123]. В 1966 г. он создает "Античную культуру", вышедшую в 1997 г. [21]. А в 1967 г. философско-науковедческие и фи-лософско-культурологические исследования М.К. Петрова сливаются воедино, и появляется его первое системное концептуальное построение "Социальные основы самосознания и научного творчества", изданное в 1992 г. [22, с. 5-190]. Самосознание (философия) и наука предстают в их культурно-исторической специфике.
В 1973 г. по инициативе Е.Я. Режабека выходит научный сборник "Науковедение и история культуры" [23], - с ключевыми статьями москвича В.С. Библера* и "ростовчани-
* В 1991 г. В.С. Библер выпускает свой синтез науковедения и культурологии: "От наукоучения - к логике культуры" [24].
на" М.К. Петрова. Авторы сборника (И.В. Ватин, Г.В. Драч, А.Н. Ерыгин, М.К. Петров, Г.В. Старк, Ю.Р. Тищенко) в том же 1973 г. представили свои социокультурологические идеи на московском симпозиуме "Социальная природа познания" [25]. С выходом в 1979 г. книги Ю.А. Жданова и В.Е. Давидовича "Сущность культуры" [1], по сути, оформляется целое направление философско-культуро-логических исследований, именующееся ныне как "ростовская школа" [26].
Это направление, на наш взгляд, явилось успешным итогом не только указанных событий в области культурологии и науковедения во второй половине ХХ в., но и предшествующего длительного процесса развития на русской почве философии культуры, внимание к которой в отечественной философской классике всегда было очень высоким. В связи с этим рассмотрим труды П.Я. Чаадаева ("Философические письма"), И.В. Киреевского ("Девятнадцатый век"), Б.Н. Чичерина ("Наука и религия"), В.С. Соловьева ("Философские начала цельного знания"), Г.Г. Шпета (пер. "Феноменологии духа" Гегеля), А.Ф. Лосева ("История античной эстетики") и названные выше сочинения М.К. Петрова.
Тема культуры у истоков русской философии: Г.В.Ф. Гегель. Термин и понятие "культура" вошли в оборот в европейской мысли (Юм, Кант, Гердер) уже ко времени создания Гегелем "Феноменологии духа" (1806) [27, 28]. Вопрос о специфике видения Гегелем культуры, тем не менее, далеко не простой. Поэтому, ограничиваясь мыслительным пространством его знаменитого произведения, сразу отметим ключевое месторасположение этого понятия. Оно - между понятием "образование" (Bildung) и понятием "дух" (Geist). Многократно цитировалось высказывание Гегеля, что "... задачу вывести индивида из его необразованной точки зрения и привести его к знанию следовало понимать в ее общем смысле, и всеобщий индивид, т.е. обладающий самосознанием дух, следовало рассмотреть в его образовании" [28, с. 14]. Другими словами, культура на "входе" в нее субъекта образует удивительную парность "правого" и "левого" свойства: вступающему в культуру она предстоит как всеобщее и целое (наличного мира), детерминирующее и наполняющее содержанием всякое новое бытие-в-мире, готовое стать бытием-в-культуре; и, напротив, сам субъект, вступающий в культу-
ру, есть для нее (с ее точки зрения, "готового знания) нечто пустое и бессодержательное, "не-образованное", "естественное". То, что индивидом приобретается в процессе прохождения по ступеням "образования", и есть, по Гегелю, культура*. Точки "образования" в ходе истории "всеобщего индивида" культуры, выделяемые анализом из "Философии истории", были представлены нами в книге
0 Гегеле и русской мысли [См.: 30].
Но общеизвестен и мощный исторический пласт сознания и духовной культуры гегелевской "Феноменологии духа", как взятой в целом, так и со стороны образований "объективного духа" - в его собственной истории и мировых религий. Фиксация и описание культурно-исторических явлений среди образований "духа" как такового на отрезке европейской цивилизации происходит, начиная с античного мира (эпоха "нравственности") и кончая протестантским миром немецкого "духа, обладающего достоверностью себя самого" (эпоха "моральности"), окончательно утвердившегося параллельно и после Французской революции 1789 г. в образовательном и интеллектуально умственном пространстве существования. С другой стороны, Гегель философско-исторически характеризует культуры расцвета греческого полиса (середина
1 тысячелетия до Р.Х.) и его разложения в "правовом состоянии" и утверждения Римской Империи (IV-I вв. до Р.Х.), "захватывая" далее христианскую (в том числе, и ранневизантийскую) античность (I-VI вв.), арабо-мусульманскую культуру (VII-VIII вв.), Средние века западноевропейской культуры в их обычном понимании (IX-XV) и даже культуру эпохи Реформации и Нового времени (XVI-XVIII вв.).
Этот потенциал гегелевской философ-ско-культурологической мысли осваивался постепенно на протяжении почти двух столетий, однако неравномерно, часто неглубоко, часто без внимания к глубинным идеям и озарениям Гегеля, к их "сокровенному" содержанию и к его "тайнам".
* В заключительном разделе (в представлении философии культуры М.К. Петрова) мы увидим удивительную судьбу представленной парности, допускающей, как оказалось, до максимума освободить от детерминирующего и наполняющего эффекта сторону самой культуры (формула "правого" априоризма), и, напротив, максимально повысить творчески созидательную роль входящей в культуру человеческий личности (формула "левой" избыточности) [29, с. 52].
П.Я. Чаадаев: тема культуры в "исторической философии" (русская параллель Гегелю). На рубеже двадцатых и тридцатых годов XIX в. создаются "Философические письма" П.Я. Чаадаева и уже первое, опубликованное Н.И. Надеждиным в 1836 г. в "Телескопе" письмо становится публичным актом, свидетельствующим о начале русского философского самосознания и рождающейся в этом процессе русской философии. При этом, как справедливо считают В.К. Кантор и А.Л. Осповат, начавшиеся в России "общественно-культурные споры 40-х годов были в известном смысле реакцией и ответом на вопрос-вызов Чаадаева. В эти годы для многих русских мыслителей проблема национальной культуры (курсив мой. - А.Е) становится их личной проблемой" [31, с. 11]. Но, как я утверждал в 1995 г., «тема культуры в русской мысли, пожалуй, впервые получает серьезное теоретическое осмысление, начиная с "Философических писем" П.Я. Чаадаева и спора вокруг них между славянофилами и западниками» [32, с. 344]. Как отмечает М.А. Дидык, «при сравнении оригинала (французской версии "Философических писем") и переводов» оказывается, что "в первом же письме (1829) обнаруживаются ... "cult", "cultive", "civilisation" и "culture": "Cest une consequense naturelle d une culture toute dimportation et dimitation".. Перевод в "Телескопе" звучит так: „Все это есть следствие образования совершенно привозного, подражательного ." (выделено мной. - А.Е.) [33, с. 70], из чего следует и явный современный культурологический смысл французского слова culture, и желание обойтись в переводе основным значением немецкого "Bildung" ("образование").
Народы, согласно П.Я. Чаадаеву, - существа нравственные (как и отдельные личности), а поэтому и культура определяется им как духовное образование общественно-исторической жизни. Материальный характер цивилизации (как реально существующей культуры) - признак либо еще не родившейся культуры (в России), либо же культуры, начавшей вырождаться(в Североамериканских Соединенных Штатах). Истинная же ее форма нашла свое строгое выражение в христианской культуре. Причем, прежде всего, по Чаадаеву, в католической Западной Европе эпохи средневековья. Он был убежден, что "в мире христианском все должно непременно способ-
ствовать установлению совершенного строя на земле, да и ведет к этому на самом деле", но констатировал, что реальное "социальное развитие", действительный ход исторической жизни народов Западной Европы осуществлялись "как в добре, так и во зле", что протестантизм и Реформация вернули мир в "разобщенность язычества". Существует ли, однако, "мост", соединивший бы отступающую под натиском "материальной цивилизации" нового времени христианско-католическую культуру средневековья с тем земным совершенным строем социальной жизни, идеал которого так четко сформулировала в начале XIX в. западноевропейская мысль (Шеллинг, Ламенне, Сен-Симон)? [34, с. 70].
Поставив проблему и неожиданно обратившись к новой России, Чаадаев вовсе не реанимирует ту Россию, которая не доросла еще до собственно духовной стадии, не вышла из "юности" в "зрелый возраст", не стала мостом между Западом и Востоком, не развила "традиций ни того, ни другого", обратилась за христианством "к растленной Византии", только что отпавшей от "вселенского братства", но создала лишь гигантскую государственность, поработившую человеческую личность, "начиная с самых высот общества и кончая рабом, существующим лишь для утехи своего владельца". Мотивирован был такой неожиданный ход мысли надеждой, что на "листе белой бумаги" можно записать, не повторяя ошибок Запада и Востока, древнего и нового мира, самые истинные письмена, если народ принадлежит к тем избранным народам, "которые нельзя объяснить нормальными законами нашего разума, но которые таинственно определяет верховная логика Провидения" [34].
Сравнение этой "русской" параллели видения культуры с гегелевской в "Феноменологии духа" обнаруживает в аспекте субстанциальности общее у обоих мыслителей ее духовно-нравственное измерение, открывающее путь от философии духа к философии культуры.
Вслед за Гегелем: ЫМин Образованность в философии культуры (Киреевский). Для постановки и прояснения вопроса о рождающейся в России под влиянием "Феноменологии духа" Гегеля самостоятельной отечественной философии и философии культуры ключевое значение имеет фигура И.В. Киреевского - знаменитого сла-
вянофила, а в двадцатые - тридцатые годы соратника и единомышленника П.Я. Чаадаева: с него, как считают Д.И. Чижевский [4, с. 28-32] и Э. Мюллер [35, с. 15, 110-114; 36, с. 107-109], начинается настоящее серьезное соприкосновение русской мысли с немецкой философией в лице Гегеля и с его знаменитым сочинением.
Широкое использование Киреевским в статье "Девятнадцатый век" терминов "образованность", "образование" и "просвещение", гегелевское и "феноменологическое" их звучание, соответствующая архитектоника исторического процесса - во многом самостоятельный сюжет для анализа. Здесь обратим внимание на два высказывания Киреевского: 1) "каждая эпоха человеческого бытия имеет своих представителей в тех народах, где образованность процветает полнее других"; 2) "эти народы ... служат представителями своей эпохи, покуда ее господствующий характер совпадает с господствующим характером их просвещения. Когда же просвещение человечества ... изменяет характер свой, тогда и народы, выражавшие сей характер своею образованностью, перестают быть представителями всемирной истории. Их место заступают другие.." [37, с.77].
Итак, "просвещение" неразрывно связано у Киреевского, как и у Гегеля, с "образованностью" и, следовательно, "образованием" как формами культуры и цивилизации чисто светского характера. Это, в свою очередь, позволяет предположить, - двигаясь за Гегелем (с его основной парностью этих последних понятий в "Феноменологии духа"), - не только о всеобще-гуманитарном и общекультурном их смысле, но и локальном, исторически особенном и выпадающем из этих общих рамок значении. Имеется в виду опора Киреевского на понятие Bildung не только в общем философско-педагогическом варианте предисловия к "Феноменологии", но и на второй, локальный вариант из раздела "отчужденный дух", представляющий стыковку классического и варварского потоков исторического процесса и христианства: «От самого падения Римской империи и до наших времен просвещение Европы, находясь "в постепенном развитии", подчинялось трем основным "стихиям", или "началам": 1-е - влияние христианской религии; 2-е - характер, образованность (выделено мною. - А.Е) и дух варварских народов, разрушивших Римскую империю;
3-е - остатки древнего мира» [37, с. 72]*. Итак, Киреевский переносит гегелевскую ситуацию с "необразованными индивидами" на целый народ или даже народы и племена, оказавшиеся победителями культурных (образованных) народов. "Просвещение" и "образованность" выступает при этом в редакции, явно соответствующей терминологии Гегеля в "Феноменологии духа".
Философия - религия - культура (Б.Н.. Чичерин и "государственная школа"). Раскрывая философско-культурологически и историко-философски тему "Гегель в России", трудно обойти проблему "гегелевской школы" в русской исторической науке (разумеется, благодаря фигуре выдающегося философа-гегельянца Б.Н. Чичерина), но еще труднее представить фигуру выдающегося отечественного историка С.М. Соловьева в качестве репрезентативной фигуры при рассмотрении данной темы. По крайней мере, лучший из ее знатоков Д.И. Чижевский, представивший десятки примеров гегельянства в России, обошелся в отношении Соловьева одним (и при этом отрицательным) предложением. Но, как это ни странно, в советской исторической науке (М.Н. Покровский, А.М. Сахаров) и среди некоторых современных философов (А.Н. Медушевский) утвердилось и непрерывно воспроизводится представление о "гегелевской школе" в русской исторической науке или, по крайней мере, об опоре на диалектику Гегеля и его философию права С.М. Соловьева и других представителей так называемой "государственной школы". Специального обоснования, однако, ни первое, ни второе мнение не получило.
Между тем простая архивная находка может резко изменить отношение к сложившимся стереотипам. В 1987 г. я сформулировал свое критическое отношение к историографической традиции, основанное на чисто теоретических рассуждениях по данному вопросу и тщательному широкому изучению известных науке, хотя и не всегда привлекавшихся к рассмотрению первоисточников по теме (как, например, "Наблюдения над исторической жизнью народов" С.М. Соловьева), а через пять лет удалось подтвердить и даже углубить мои гипотезы. Анализ архивных документов показал, как явную
* В статье "В ответ А.С.Хомякову", И.В. Киреевский говорит о трех "элементах": "римском христианстве", "классическом мире древнего язычества" и мире "необразованных (выделено мною. - А.Е.) варваров" [37, с. 118-121].
надуманность зачисления Соловьева в гегельянцы, так и явную поспешность великого Чижевского в исключении фигуры знаменитого историка из той огромной когорты мыслителей, которые создавали неповторимую для 30-40-х гг. "гегельянскую атмосферу" в русской мысли. В РГБ сохранились: студенческий конспект немецкого издания "Философии истории" Гегеля, сделанный Соловьевым*; трактат "Феософический взгляд на историю России", уже достаточно критичный по отношению к Гегелю и, беря только главное, рукописный вариант "Наблюдений над исторической жизнью народов", содержащий прямую критику спекулятивной философии истории и диалектики Гегеля [39].
Правда, следов изучения Соловьевым гегелевской "Феноменологии духа" не обнаружилось, но в отношении Б.Н. Чичерина удалось существенно уточнить уже существовавшие оценки. Анализ обнаруженного в архивах "Дневника" Чичерина за 1851 г. показал не просто истоки его едва ли не главной работы "Наука и религия", связанной с Гегелем, но и его прямую опору на "Феноменологию духа" как главный первоисточник в периодизации исторического развития духовной культуры, что, в свою очередь, позволило перевести разговор об абстрактном гегелевском влиянии в русской мысли на уровень рассмотрения роли и значения в русской мысли произведения, составившего "истинный исток и тайну" самой философии Гегеля.
Как и в случае с И.В. Киреевским, вскрывается существенная связь, которая объединяет Гегеля и Б.Н. Чичерина. В дневниковой записи от 21 октября 1851 г. Чичерин излагает существо основного закона исторического развития человечества, выделив в качестве определяющей в социальной области сферу духовного развития. "Философия и религия - записывает он - одно и то же: религия есть воззрение на мир в форме постоянной и неизменной, философия в форме движущейся и изменяемой (выделено мной. -А.Е.); религия есть человеческое мышление, установившееся в прочной системе, составляющей основу жизни целой эпохи, философия есть движение ума от одной религии к другой через ряд ступеней, составляющих особенную скоропреходящую систему" [40]. Сравним этот фрагмент с текстом на стра-
* Его ключевая часть опубликована мною в приложении в книге "Восток-Запад-Россия" [38].
ницах "Феноменологии духа", посвященных сопоставлению "Веры" и "Здравомыслия": "В том виде, в каком оба выступают в отношении друг друга, на долю веры приходится все содержание, ибо в ее спокойной стихии мышления каждый момент приобретает устойчивость; чистое же здравомыслие сначала не имеет содержания и, напротив, есть чистое исчезание его; но в силу негативного движения в противоположность тому, что негативно ему, он реализуется и сообщает себе некоторое содержание" [28, с. 291].
Итак, "постоянная" и "неизменная" форма "Религии" (у Чичерина) в соотнесенности со "спокойным" и "устойчивым" мышлением "Веры" (у Гегеля); "движущаяся" и "изменяемая" форма "Философии" (у Чичерина) -и "исчезание" и "негативное движение" философствования, характерное для "Здравомыслия" (у Гегеля), - означают, что перед нами два фрагмента, явно связанных по форме и содержанию, допускающих прямое сближение ходов и способов мысли Гегеля и Чичерина. "Привязка" к "Феноменологии" культурологических размышлений Чичерина, в которых "Христианство", подобно "Отчужденному духу", подтверждает факт осмысленного чтения Чичериным гегелевского произведения.
Гегелевская модель всемирной культуры вообще и автономный показ ее специфической европейской формы получают у Чичерина существенное преобразование. Основа видения культуры остается общей. Однако Чичерин впервые вводит в теорию и историю культуры диалектическую формулу триады "Древность - Средние века - Новое время", резко меняющую общую мировую схему: место ключевых мировых культур, как бы вырванных из своей культурной автономии и локализации и "собранных" в единый исторический процесс мыслью теоретика, теперь занимает получившая явный приоритет перед другими культурами "большая" Европа, в рамках которой чисто исторически "размещаются" известные эпохи развития: греко-римская Античность как переходный период от Древности к Средним векам и эпоха Возрождения как переход к Новому времени. Восток, таким образом, окончательно отсекается от прогресса мировой культуры, оставаясь лишь фоном, проясняющим "доисторические", по Гегелю, истоки культуры.
Одно из наиболее ранних "вторжений" В.С. Соловьева в мир человеческой культуры связано с его погружением в "мифологический процесс в древнем язычестве". Имея в виду это исходное состояние культуры, Соловьев ставит перед исторической наукой задачу "объяснения" "первобытной языческой жизни человечества, которая составляет материальную основу всего дальнейшего развития". Первоначальный ("древний") тип культуры, "всецело" определявшийся одним началом - религией, характеризуется Соловьевым как тип, который "не знал особого, отдельного от религиозной веры, начала в области умственной - не знал отвлеченной самоопределяющейся науки, точно так же как в сфере общественной жизни не знал ... отвлеченного юридического начала, определяющего современное государство ..." [41, с. 8].
Говоря строго, в этой картине, если руководствоваться соловьевской схемой девя-тиклеточного общечеловеческого организма из "Философских начал цельного знания" [42, с. 153], многого не хватает и многое перепуталось. Если идти по дорожке знания, то не хватает философии, расположившейся между наукой и религией. Если по "правой" от нее дорожке общественно-практической жизни, то не хватает земства (семейно-произ-водственной ячейки общества) и церкви. Третьей дорожки (мир творчества в культуре) нет вообще. Понятно и то, что государство в одном ряду с религией и наукой вообще путает дорожки культуры. Но что при этом важно? "Упомянув с должной признательностью о трудах. двух мало оцененных, одиноких мыслителей" - о "мифологической теории" Шеллинга и идеи А.С. Хомякова, выводившего "все религиозное развитие язычества из борьбы двух коренных начал" (свободно-творческого духа и природной необходимости) в его "Записках о всемирной истории" [41, с. 13], В.С. Соловьев проходит мимо и философии истории Гегеля вообще, и его "Феноменологии духа", в частности. Так, формулируя в конце 70-х гг. XIX в. "общий закон всякого развития", он утверждал, что этот закон, "логически формулированный Гегелем, ... последовательного. и полного применения его к истории человечества" [42, с. 145] не получил. Лекции Гегеля по философии всемирной истории "не устроили" Соловьева в силу их "духовной" неполноты (изолированности от трех основных разделов
философии абсолютного духа, разработанных не просто систематически, но и в исторической обработке), или что-то не так было в "триадической" формуле развития (восточный мир - античный мир - христианско-германский мир), или же они не устраивали его как лекции?
Присмотримся к формуле. В "Феноменологии духа" присутствует та минимальная доза историзма в разделе "Религия", а значит, и возможность идентификации восточных и античных носителей культуры (в первых его двух параграфах) в терминологии "естественной" и "художественной" религий (культур). Но это слишком абстрактное основание, чтобы усмотреть у Гегеля готовую будущую триадическую формулу развития: и не забытая восточная культура, и явно приоритетная античность сжаты здесь в единое общее субстанциональное образование "нравственность" с ее последующим распадением и тотальным раздроблением в состоянии "отчужденного духа", приходящего, в конце концов, к морали, истинной религии и философии (абсолютное знание). И все же этот минимум историзма от "древности", возможно, как раз и является для нас "следом", начинающим "сигнализировать" о решающем гегелевском влиянии на построения Соловьева идей "Феноменологии духа", а не "Философии истории". В "Философских началах цельного знания" восточный мир и античность, взятые парно, представляли у Соловьева, как и у Гегеля в "Феноменологии духа", только первые исторические ступени диалектически-исторического процесса развития, за которыми следовал решительный завершающий синтез - христианско-германский мир [42, с. 57]. Это была та связка в момент вынесения "приговора" гегелевской "Философии истории", лишь после которой у него шла западная цивилизация средневековья и Нового времени и ожидалась третья ступень, синтезирующая Восток и Запад и реализующая христианский идеал.
Финиш культурно-исторического процесса, по Соловьеву, состоит в том, что "... все сферы и степени общечеловеческого существования . должны будут образовать органическое целое, единое в своей основе и цели, множественно-тройственное в своих органах и членах". В итоге образуется новая общая сфера - "цельной жизни". Носителем ее общей культуры первоначально
становится Россия. Особенность этого финального состояния культуры Соловьев определяет следующим образом: "Только такая жизнь, только такая культура, которая ничего не исключает, но в своей всецелости совмещает высшую степень единства с полнейшим развитием свободной множественности, -только она может дать настоящее, прочное удовлетворение всем потребностям человеческого чувства, мышления и воли и быть, таким образом, действительно общечеловеческой, или вселенской культурой, причем ясно, что вместе с тем и именно вследствие своей всецельности эта культура будет более, чем человеческою, вводя людей в актуальное общение с миром божественным" [42, с. 176].
Итак, если в "Феноменологии духа" Гегеля финальное состояние культуры есть "наука о являющемся знании", так что "обе стороны вместе - история, постигнутая в понятии, - и составляют воспоминание абсолютного духа", ту "чашу ... царства духов", из которой "пенится для него его бесконечность" [28, с. 434], то в "Философских началах цельного знания" Соловьева форма духа уже явно приобретает - при всей близости ее содержания к "миру божественному" -форму культуры [42, с. 176].
Тема культуры и философии XX в. Bildung Г.Г. Шпета. В ХХ в. "Феноменология духа" в гораздо меньшей степени привлекают внимание русских философов: на Западе после Гегеля появились Маркс и Ницше, Бергсон и Гуссерль. В 1918 г. И.А. Ильин, самый крупный авторитет и специалист по Гегелю, в своей знаменитой книге аккуратно представляет философию Гегеля "как учение о конкретности Бога и человека" [43]. При этом, как считает В.И. Коротких, "специфика "Феноменологии духа" . не привлекла внимания русского мыслителя" [44]. О. Павел Флоренский, показывая эффект "принижения мысли" в западной философии в работе "Смысл идеализма (Метафизика рода и лика)", приводит "выразительный пример этой поверхности западного мышления", имея в виду "Феноменологию духа" Гегеля: «... представитель идеализма на Западе несмущенно заявляет, что слово идея не нужно, ибо может быть заменено с успехом словом "сорт, Art"!» [45].
Рассмотрим заявленную античную тему в ее философско-культурологическом осмыслении - через призму "Феноменологии духа" Гегеля - в качестве ключевой для понимания идей и концепций А.Ф. Лосева и М.К. Пе-
трова. Но прежде обратимся к Г.Г. Шпету. Ему принадлежит совершенно особенное, сопоставимое лишь с И.В. Киреевским, место в осмыслении "Феноменологии духа" Гегеля: локализация феномена Bildung в античности, а также первое критическое рассмотрение вопроса о философском присутствии Гегеля в русской мысли.
В своем переводе "Феноменологии духа" Г.Г. Шпет, как бы продолжая начатую И.В. Киреевским тенденцию, зафиксировал в немецком Bildung таившийся у Гегеля за пределами основного, философско-педогоги-ческого универсального смысла этого термина (как он выступает в Предисловии) второй, представляющий исторический, периферийный, участок, т.е. вышел на принципиальное двуединство "образование-образованность"* [28, с. 260, 263]. Мало того, он, по сути, открыл (вслед за Гегелем и Киреевским) особое явление, не совпадающее с нравственностью (народом, субстанцией) эпохи классического полиса и с моральностью (личностью, субъектом) современной ему Германии, и увидел в этом явлении историческое развитие европейской цивилизации, включавшее, в свою очередь, несколько самостоятельных эпох. «Из далекого сегодня "роспись" этих эпох представляется следующим образом:
1) 300-0 - эпоха эллинистических монархий;
2) 0-300 - эпоха Римской империи, христианства и соприкосновения с античной цивилизацией варваров-германцев; 3) 300-800 -„священная" (христианская) Империя (от Константина до Карла Великого); 4) 800-1600 -Средние века; 5) 1600-1800 - новоевропейское время» [47, с. 275]**.
Что касается темы "Гегель в России", то Шпет, подготавливая этюд "К вопросу о гегельянстве Белинского", ставит под сомнение гегельянство великого русского критика.
* В переводе 1913 г. под редакцией Э. Радлова вместо будущей "образованность" Г.Г. Шпета стоит "образование" [46, с. 220, 223].
** А. Кожев выделяет в "Феноменологии духа" -в соответствии с тремя основными разделами главы "Дух", излагающей ход всемирной истории, соответственно, эпоху "Господина" ("Мир античной Греции"), эпоху "развития христианского Государства, образованного Рабами" (причем, при характеристике у Гегеля переходного к этой эпохе "правового состояния", по Кожеву, "речь идет о Римской империи и о наступлении христианской эры"), и, "наконец... мира, точнее немецкого Идеализма, который зарождается в лоне наполеоновской Империи" [Ср.: 48, с. 121-123; 132].
Одновременно обнаруживается в ходе этого понимания следующее:
Во-первых, место "Феноменологии духа" Гегеля среди других его произведений, неожиданно обнаруживается Шпетом содержательно через различное видение в них одной общей крупной культурно-исторической реалии, а именно: мучившей Гегеля, согласно К. Розенкранцу, "мрачной загадки" феномена иудаизма. Она нашла выражение как в ранних теологических сочинениях, содержащих "пробы психологии или, если угодно, феноменологии иудейского и христианского религиозного духа", так и в зрелых трудах. В Философии права "она примыкает к германскому духу"; в Философии религии "она координируется, как непосредственная форма духовной индивидуальности, духу греческому и римскому"; в Философии истории "она включается в персидское царство"; в Феноменологии же "Гегель ее игнорирует" [49, с. 130].
Во-вторых, когда "Гегель обращается к "прекрасной душе", и мы уже подготовлены к тому, чтобы встретиться с нею как с преодолением отвлеченного закона морали, выдвинутого Кантом", - он фиксирует в своей "Феноменологии" ту стадию развития сознания, "когда оно, как дух, объективируется в нравственной жизни народа, и притом еще не в непосредственной истине объективирующегося духа, а в его возвращении к себе, когда пройдена стадия его самоотчуждения и образования (выделено мною. - А.Е.) и достигнута его для себя самого достоверность, находящая свое выражение в слове совести. Здесьже переход и к абсолютному духу, как он является в религии" [49, с. 132]. Следовательно, еще до своего перевода "Феноменологии духа" Г.Г. Шпет фактически выделяет в тексте введенную Гегелем стадию "образованности" в истории европейской культуры, как стадию ее "отчужденного духа", поставленную - вместо права - между нравственностью и моралью! Правда, это еще все-таки не будущее раздвоение термина "Bildung" на "образование" и "образованность", как бы возвращающее в освоение-осмысление Гегеля русской культурологической и философской мыслью понятийно-терминологического опыта И.В. Киреевского (осознанное или нет - остается загадкой).
Тема культуры и философии через призму античности (А.Ф. Лосев и М.К. Петров).
Философско-культурологическое внимание к европейской цивилизационной линии мирового развития во второй половине ХХ в. дает явный приоритет античной тематике, прежде всего, в трудах А.Ф. Лосева и М.К. Петрова. Их труды в 60-80-е гг. прошлого столетия создавались в ходе дискуссии об "азиатском способе производства" и теории общественных формаций. Но культурологическое и философско-историче-ское осмысление греческой античности увязывалось с гегелевской формулой "Господин-раб" из интересующей нас "Феноменологии".
А.Ф. Лосев давал такую трактовку общемго понятия "культуры": "... есть предельная общность всех основных слоев исторического процесса (экономических, социально-политических, идеологических, практически-технических, ремесленных, научных, художественных, моральных, религиозных, философских, национально-народных, бытовых)". В этом контексте "тип культуры" был определен А.Ф. Лосевым как "как система взаимных отношений всех слоев исторического процесса данного времени и места. Эта система образует неделимую целостность в качестве определенной структуры, которая наглядно и чувственно-предметно выражает ее материальную и духовную специфику" [50].
Из воспоминаний А.Ф. Лосева "В поисках смысла (Из бесед и воспоминаний)" узнаем: "Логику Гегеля и его Историю философии я всегда знал, перечитывал и любил, а схемами, взятыми отсюда, часто пользовался"; «Трехтомные гегелевские "Лекции по эстетике" ... я впервые тщательно проштудировал не раньше 1924 года.. Шпенглер совсем презрительно относился к Шеллингу и Гегелю; я же считаю их вершиной всемирно-человеческой философии» [51]. Правда, ни "Философия истории", ни "Феноменология духа", здесь не упомянуты, но их влияние на построения А.Ф. Лосева трудно исключить: "Гегель утверждал, что античность представляет собою существенное равновесие и отождествление "идеи" и "материи". Идея, говорил он, понимая под нею духовную жизнь свободной индивидуальности, не дана здесь в своем чистом и самостоятельном виде. Гегель, однако, . не понял, что и вся социально-экономическая жизнь античного мира также входит в эту "скульптурную" характеристику, и даже не только входит, но и является для нее реальной жизненной базой ... В нашем
понятии рабства эти две стороны неразъединимы" [19, с. 53-54].
Итак, гегелевская "эстетическая" формула античности принимается А.Ф. Лосевым с учетом марксистской "рабовладельческой" поправки, а фактически с учетом как раз формулы "Господин-раб" из "Феноменологии духа" Гегеля. Но ирония ситуации, сложившейся к этому времени, состояла в том, что после открытий Эванса, а затем и расшифровки Вентрисомдоэллинской (и, как оказалось, все-таки греческой письменности) сохранить классически-философское (Гегель) и социально-экономическое (Маркс) понятие о единой античности как рабовладельческой формации было просто невозможно: По множеству принципиальных характеристик крито-микенская и классическая цивилизации Греции резко разделились между собою. А.Ф. Лосев в ответ сконструировал две рабовладельческие античности: "раннюю рабовладельческую формацию" крито-микен-ской эпохи и "рабовладельческую развитую формацию" классической эллинской эпохи. Главная же идея А.Ф. Лосева заключалась в том, чтобы максимально снизить значение неожиданной ворвавшейся в греческую историю крито-микенской вставки и увидеть в единстве мифологический (первобытнообщинный) и философско-эстетический (рабовладельческий) слои) античности как целое.
М.К. Петров определял культуру близким А.Ф. Лосеву образом. Однако не совокупность ее проявлений (слоев) привлекала его, а "самая широкая" постановка проблемы способа человеческого существования в мире, позволяющая не только уйти от социального детерминизма марксистского толка, но и выделить специфику социальной жизни, вырастающую из индивидуально-творческой человеческой природы. Если в универсальном плане культура, стартующая в мысли как то, что образует "необразованного" индивида (Гегель), а затем повышает степени, так что место последнего у Киреевского занимает народ, у Соловьева и Чичерина -человечество (Соловьев), - у М.К. Петрова же их всех "отменяет" в силу изначальной культурной полноты в возможности существования младенец, человек "от 2 до 5".
Развивая свое объяснение специфики античности и как культуры, и как античного (рабовладельческого) способа производства, М. Петров [21, 22], в отличие от А.Ф. Лосева,
не стал смягчать обнаружившийся разрыв между "бронзовой" и "мраморной" эпохами, как и давно известное различие между этими цивилизационными формами, с одной стороны, и первобытностью, с другой. Три социальных элемента-структуры А.Ф. Лосева он рассматривал самостоятельными и хронологически следующими один за другим: 1) первобытность предстала в его концепции как носитель лично-именного культурного кода; 2) крито-микенская культура (вместе с "бронзовыми" цивилизациями, выраставшими в культурно-мировоззренческом плане из мифологий "олимпийского" образца) была рассмотрена как вариант профессионально-именного типа культуры; 3) собственно "античность" (классика), в качестве выражения универсально-понятийного кода культуры, была неожиданно представлена как реализация линии на "отклонение", давшее мир "людей-государств" (типа Одиссеев). Из этой "эгейской катастрофы", первой в истории социальности, - по мнению М.Петрова, - родились греческий полис, рыночная экономика, театр и философия как формы самосознания европейской культурно-исторической традиции [22, с. 15-103].
Если гегелевская диалектическая модель представляла, в конечном счете, линейный подход, предлагая одновременно некоторую расчлененную во времени целостность крупных исторических эпох, то М.К. Петров в своей строго научно-исторической концепции культуры вводил чисто типологический подход к исследуемой реальности. Лично-именной, профессионально-именной и универсальный (европейский) типы культур в его концепции - это только фиксация различных способов адаптации в окружающей среде природного, социального и разумного (творческого существа), каковым является человек. Понятно, что для объяснения и общего факта типологичности культуры и ее проявлений, и европейского, выпадающего из нормы случая, потребовались гипотезы катастроф, пиратского фактора и идеи исторического отклонения. В результате М.К. Петров выразил ориентацию не только на характерное для европейского способа мысли системное теоретическое и (или) объективно-научное воспроизведение культуры, но и специфически-современное, динамически-миграционное осмысление этой реальности, равно как и способа ее осмысления.
Таков на сегодня финал развития философии культуры в России, взятой в контексте идей "Феноменологии духа" Гегеля. Философия духа (гегелевская формула постижения культуры в "Феноменологии" - при всей материализации и социализации ее содержания) в русской философии ХХ в. все более становится философией культуры.
ЛИТЕРАТУРА
1. Давидович В.Е., Жданов Ю.А. Сущность культуры. Ростов н/Д: Изд-во Рост. ун-та, 1979. 264 с.
2. Жданов Ю.А. Эйнштейн и Гегелью Актуальные проблемы науки. Ростов н/Д: Изд-во Рост. ун-та, 1967. С. 5-51.
3. Kroner R. Hegelzum 100.Todestage. Tübingen: 1932. 26 s.
4. См.: Ермичев А.А. О книге Д.И. Чижевского и возможном развитии ее сюжета // Чижевский Д.И. Гегель в России. СПб.: Наука, 2007. 412 с. С. 5-17.
5. Tschizewskij D. Hegel in Russland // Hegel bei den Slaven / Hrsg. D. Tschizewskij (Cyzevskyj), zw., verbess. Darmstadt, 1961.S. 145-396.
6. Чижевский Д.И. Гегель в России. СПб.: Наука, 2007. 412 с.
7. Jakowenko B. Geschichte des Hegelianismus in Russland: Erster Band. Neue, vervollste Aufl. Prag, 1940. 446 s. S. 11, 14.
8. Гегель и философия в России: 30-е годы XIX в. - 20-е годы ХХ в. / Редколлегия: В.Е. Евграфов (руководитель), Л.А.Коган, Э.В. Смирнова, В.Г. Хорос (уч. секретарь). М.: Наука, 1974. 264 с.
9. Володин А.И. Гегель и русская социалистическая мысль XIX века. М.: Мысль, 1973. 304 с. С. 6.
10. Коган Л.А. О понятии "русское гегельянство" // Вопросы философии. 1975. № 6. С. 100-111.
11. Сумин О.Ю. Гегель как судьба России: История русско-советской философии и философия русско-советской истории. Краснодар: ПКГОО "Глагол", 2005. 362 с. С. 41.
12. Ерыгин А.Н. История и диалектика (Диалектика и исторические знания в России XIX века). Ростов н/Д: Изд-во Рост. ун-та, 1987. 224 с. С. 41; Он же. Восток-Запад-Россия (Становление циви-лизационного подхода в исторических исследованиях). Ростов н/Д: Изд-во Рост. ун-та, 1993. 124 с.; Он же. Традиционная и модернизирующаяся Россия в философии истории русского либерализма (К.Д. Кавелин, С.М. Соловьев, Б.Н. Чичерин): Ч. 1. Философия истории русского либерализма второй половины XIX века (Тема России). Ростов н/Д: Изд-во Рост. ун-та, 2004. 376 с.
13. Ерыгин А.Н. "Феноменология духа" Гегеля и философия истории в России (И.В. Киреевский и Б.Н. Чичерин) // "Феноменология духа" Гегеля в контексте современного гегелеведения / Отв. ред. Н.В. Мотрошилова. М.: Канон; РООИ "Реабилитация", 2010. 672 с. С. 550-566.
14. Ерыгин А.Н. Философия истории Гегеля и русская мысль XIX века / Науч. ред. Н.В. Мотрошилова. Ростов н/Д: Изд-во ЮФУ, 2012. 214 с.; Он же. Тема истории в русской философии в контексте "Феноменологии духа" Гегеля // Русская философская мысль: на Руси, в России и за рубежом: Сборник научных статей, посвященный 70-летию кафедры истории русской философии МГУ / Под общей. ред. В.А. Кувакина и М.А. Маслина. Сост. М.А. Маслин. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2013. 688 с. С. 52-65.
15. Коротких В.И. Метод «Науки опыта сознания и рождение "Феноменологии духа"» // "Феноменология духа" Гегеля в контексте современного гегелеведения. С. 172-194; Лазарева В.В. Философия Гегеля и нравственное единство в русской идее // Там же. С. 567-587
16. Уайт Л. Избранное: Наука о культуре: Пер. с англ. М.: "Российская политическая энциклопедия" (РОССПЭН), 2004. 960 с. С. 5-462.
17. Драч Г.В., Штомпель О.М. Идея культурологии: традиции, наука, образование // Научная мысль Кавказа. 2009. № 4. С. 5-10.
18. Михаил Константинович Петров / Под ред. С.С. Неретиной. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2010. 296 с. С. 15.
19. Лосев А.Ф. История античной эстетики. (Ранняя классика). Учебное пособие для философских и филологических фак-тов ун-тов и вузов искусств / Вступит. статья Ю.М. Бородая, М.: Высшая школа, 1963. 584 с.
20. Петров М.К. Бронза и мрамор античности (Лосев А.Ф. История античной эстетики. М.: Высшая школа, 1963) // История русской философии в учебно-научном изложении / Науч. ред. А.Н. Ерыгин. Философское и культурологическое россиеведение. Вып. 3. Сер. "Восток-Запад-Россия". Ростов н/Д: Изд-во ООО "ЦВВР", 2003. 144 с. С. 108-123.
21. Петров М.К. Античная культура. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 1997. 352 с.
22. Петров М.К. Самосознание и научное творчество. Ростов н/Д: Изд-во Рост. ун-та, 1992. 272 с. С. 5-190.
23. Науковедение и история культуры [Текст]: Сб. ст. (Сев.-Кавказ. науч. центр высш. шк.) / Ред. Е.Я. Режабек. Ростов н/Д: Изд-во Рост. ун-та, 1973. 172 с.
24. Библер В.С. От наукоучения - к логике культуры. Два философских введения в двадцать первый век. М.: Политиздат, 1991. 418 с.
25. Социальная природа познания: Материалы к Всесоюзному симпозиуму (г. Москва, 10-12 октября 1973 г.). Вып. 1. М., 1973. 182 с.; Вып. 2. М., 1973. 146 с.; Матяш Т.П., Ерыгин А.Н. Доклады ростовских философов на Всесоюзном симпозиуме по проблемам познания (г. Москва, 10-12 октября 1973 г.). Философия // Известия Северо-Кавказского научного центра высшей школы. Обществ. науки. 1974. № 1. С. 104-106.
26. Ростовская философская школа: вчера, сегодня, завтра. Взгляд из 2013 года. Вып. 2. Сборник научных трудов / Отв. ред. А.М. Старостин. Ростов н/Д: Дониздат, 2014. 344 с.
27. Hegel G.W.F. Phänomenologie des Geistes. Berlin: Akademie-Verlag, 1971. S. 598.
28. Гегель Г.В.Ф. Система наук. Ч.1. Феноменология духа / Пер. Г. Шпет. 2-е изд., стереотип. СПб.: Наука, 2006. 444 с.
29. Петров М.К. Философские проблемы "науки о науке". Предмет социологии науки. М.: "Российская политическая энциклопедия" (РОССПЭН), 2006. 624 с.
30. Ерыгин А.Н. Философия истории Гегеля и русская мысль XIX века... С. 51-87.
31. Кантор В.К., Осповат А.Л. Русская эстетика середины XIX века: теория в контексте художественной культуры // Вступ. ст. в кн.: Русская эстетика и критика 40-50-х годов XIX века. М.: Искусство, 1982. 544 с. С. 7-42.
32. Ерыгин А.Н. Культурологические идеи западников и славянофилов // Культурология. Учебное пособие для студентов высших учебных заведений. Ростов н/Д: Феникс, 1995. 576 с. С. 344-351.
33. Дидык М.А. От философии культуры к типологии культур и регионологии культуры (От П.Я. Чаадаева к М.К. Петрову) // Историко-философские исследования М.К. Петрова в горизонте проблем современности: Мат-лы междунар. науч. конф. (25-е "Петровские чтения") (г. Ростов-на-Дону, 27 апреля 2012 г.) / Под ред. А.Н. Ерыгина. Ростов н/Д: ОАО "Дониздат", 2012. 200 с. С. 65-75.
34. Чаадаев П.Я. Сочинения / Сост. и подгот. текста; примеч. В.Ю. Проскуриной; вступ. ст. В.А. Мильчиной и А.Л. Осповата. М.: Правда, 1989. 656 с. С. 70.
35. Muller E. Russischer Intellekt in europaischer Krise. Ivan Kireevskij (1806-1856). Koln: 1966. 512 p.
36. Мюллер Э. И.В. Киреевский и немецкая философия // Россия и Германия: опыт философского диалога. М.: Медиум, 1993. 352 с. С. 106-145.
37. Киреевский И.В. Избранные статьи / Сост., вступ. статья и коммент. В.А. Котельникова. М.: Современник, 1984. 384 с.
38. Ерыгин А.Н. Восток-Запад-Россия. С. 105-107.
39. См. подробно: Ерыгин А.Н. Как архивная находка может изменить отношение к стереотипам Петрова // История философии: вызовы XXI века / Отв. ред. Н.В. Мотрошилова. М.: "Канон+" РООИ "Реабилитация", 2014. 368 с. С. 293-294.
40. Чичерин Б.Н. Дневник, 27 апреля - 21 октября 1851 г.; 14 апреля - лето 1856 г. М., "Караул". Автограф // РО РГБ. Ф. 334. К. 17. Ед. хр. 5. Л. 2об.
41. Соловьев В.С. Мифологический процесс в древнем язычестве // В.С. Соловьев. Избранные произведения / Сост.: А.Н. Ерыгин, С.П. Липовой. Ростов н/Д: Феникс, 1998. 544 с. С. 8-41.
42. Соловьев В.С. Философские начала цельного знания // В.С. Соловьев. Сочинения: В 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1988. 822 с. С. 140-288.
43. Ильин И.А. Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека: В 2 т. СПб.: Наука, 1994. 544 с.
44. См.: Коротких В.И. Метод «Науки опыта сознания и рождение "Феноменологии духа"». С. 119-192.
45. Флоренский /о. Павел Флоренский/ У водоразделов мысли (Черты конкретной метафизики) // Соч.: В 4 т. Т. 3 (2). М.: Мысль, 2000. 624 с. С. 124-125.
46. Гегель Г.В. Феноменология духа / Пер. под ред. Э.Л. Радлова. СПб., 1913.
47. Ерыгин А.Н. Гегель в России: Bildung и "Образованность" в философии истории (Уроки И.В. Киреевского и Г.Г. Шпета) // Философское образование. Вестник Ассоциации философских факультетов и отделений. Вып. 2. М.; СПб.: Прак-сис, 2011. 312 с. С. 208-226.
48. Кожев А. Введение в чтение Гегеля: Лекции по Феноменологии духа, читавшиеся с 1933 по 1939 г. в Высшей практической школе. СПб.: Наука, 2003. 792 с.
49. Шпет Г.Г. К вопросу о гегельянстве Белинского (этюд) // Вопросы философии. 1997. № 7. С. 115-171.
50. Лосев А.Ф. Философия культуры // А.Ф. Лосев. Дерзание духа. М.: Политиздат, 1988. 366 с.
C. 218-219.
51. Лосев А.Ф. Страсть к диалектике: Литературные размышления философа. М.: Советский писатель, 1990. 364 с. С. 49.
REFERENCES
1. Davidovich V.E., Zhdanov Yu.A. Sushchnost' kul'tury [The Essence of culture]. Rostov-on-Don, Rostov State Univ. Press, 1979. 264 p.
2. Zhdanov Yu.A. Eynshteyn i Gegel'yu Aktual'nye problemy nauki [Einstein and Hugely Actual problems of science]. Rostov-on-Don, Rostov State Univ. Press, 1967, pp. 5-51.
3. Kroner R. Hegelzum 100. Todestage. Tübingen: 1932. 26 p.
4. Ermichev A.A. O knige D.I. Chizhevskogo i vozmozhnom razvitii ee syuzheta [About the book of
D.I. Chizhevsky and the possible development of the plot]. In: D.I. Chizhevsky. Gegel' v Rossii [Hegel in Russia]. St. Petersburg, Nauka, 2007. 411 p., pp. 5-17.
5. Tschizewskij D. Hegel in Russland. Hegel bei den Slaven. Hrsg. D. Tschizewskij (Cyzevskyj), zw., verbess. Darmstadt, 1961, pp. 145-396.
6. Chizhevsky. Gegel' v Rossii [Hegel in Russia]. St. Petersburg, Nauka, 2007. 411 p.
7. Jakowenko B. Geschichte des Hegelianismus in Russland: Erster Band. Neue, vervollste Aufl. Prag, 1940. 446 p.
8. Gegel' i filosofiya v Rossii: 30-e gody 19 veka -20-e gody 20 veka [Hegel and philosophy in Russia: 30-ies of the 19th century - 20-ies of the 20 century]. Moscow, Nauka, 1974. 264 p.
9. Volodin A.I. Gegel' i russkaya sotsialisticheskaya mysl' 19 veka [Hegel and the Russian socialist thought of the 19th century]. Moscow, Mysl', 1973. 304 p.
10. Kogan L.A. Voprosy filosofii, 1975, no 6, pp. 100-111.
11. Sumin O.Yu. Gegel' kak sud'ba Rossii: Istoriya russko-sovetskoy filosofii i filosofiya russko-sovetskoy istorii [Hegel as the fate of Russia: the History of Russian-Soviet philosophy and philosophy of Russian-Soviet history]. Krasnodar, Glagol, 2005. 362 p.
12. Erygin A.N Istoriya i dialektika (Dialektika i istoricheskie znaniya v Rossii 19 veka) [History and dialectics (Dialectics and historical knowledge in Russia of the 19th century)]. Rostov-on-Don, Rostov State Univ. Press, 1987. 224 p.; Erygin A.N. Vostok-Zapad-Rossiya. Stanovlenie tsivilizatsionnogo podkhoda v istoricheskikh issledovaniyakh [East-West Russia. The formation of the civilizational approach in historical research]. Rostov-on-Don, Rostov State Univ. Press, 1987. 224 p.; Erygin A.N. Traditsionnaya i moderniziruyushchayasya Rossiya v filosofii istorii russkogo liberalizma (K.D. Kavelin, S.M. Solov'ev, B.N. Chicherin): Chast' pervaya. Filosofiya istorii russkogo liberalizma vtoroy poloviny 19 veka (Tema Rossii) [Traditional and modernizing Russia in the philosophy of history of Russian liberalism (C.D. Kavelin, S.M. Soloviev, B.N. Chicherin): Part one. The philosophy of the history of Russian liberalism in the second half of the nineteenth century (about Russia)]. Rostov-on-Don, Rostov State Univ. Press, 2004. 376 p.
13. Erygin A.N. "Fenomenologiya dukha" Gegelya i filosofiya istorii Rossii (I.V. Kireevskiy i B.N. Chicherin) ["The phenomenology of spirit," Hegel and the philosophy of history (I. Kireevsky and BN. Chicherin)]. "Fenomenologiya dukha" Gegelya v kontekste sovremennogo gegelevedeniya ["Phenomenology of spirit by Hegel in the context of contemporary Hegelianism]. Ed. by N.V. Motroshilova. Moscow, Kanon; Reabilitatsiya, 2010. 672 p., pp. 550-566.
14. Erygin A.N. Filosofiya istorii Gegelya i russkaya mysl' 19 veka [Philosophy of history of Hegel and Russian thought of the 19th century]. Ed. by N.V. Motroshilova. Rostov-on-Don, Southern Federal Univ. Press, 2012. 214 p.; Erygin A.N. Tema istorii v russkoy filosofii v kontekste "Fenomenologii dukha" Gegelya [The theme of the history of Russian philosophy in the context of the "Phenomenology of spirit" of Hegel]. Russkaya filosofskaya mysl': na Rusi, v Rossii i za rubezhom [Russian philosophical thought: in Russia, in Russia and abroad]. Eds. by V.A. Kuvakin and M.A. Maslin; Moscow, Moscow State Univ. Press, 2013. 688 p., pp. 52-65.
15. Korotkikh V.I. Metod «Nauki opyta soznaniya i rozhdenie "Fenomenologii dukha"» [Method «Science of the experience of consciousness and the birth of the "Phenomenology of spirit"»]. "Fenomenologiya dukha" Gegelya v kontekste sovremennogo gegelevedeniya ["Phenomenology of spirit by Hegel in the context of contemporary Hegelianism]. Ed. by N.V. Motroshilova. Moscow, Kanon; Reabilitatsiya,
2010. 672 p., pp. 172-194; Lazareva V.V. Filosofiya Gegelya i nravstvennoe edinstvo v russkoy idee [Philosophy of Hegel and moral unity in the Russian idea]. Ibid, pp. 567-587; Shchedrina T.G. K voprosu o gegel'yanstve Gustava Shpeta [To the question of Hegelianism by Gustav Spet]. Ibid, pp. 588-597.
16. Uayt L. Izbrannoe: Nauka o kul'ture [Favorites: the Science of culture.]. Moscow, Russian political encyclopedia, 2004. 960 p.
17. Drach G.V., Shtompel' O.M. Naucnaä mysl' Kavkaza, 2009, no 4, pp. 5-10.
18. Mikhail Konstantinovich Petrov. Ed. by S.S. Neretina. Moscow, Russian political encyclopedia, 2010. 295 p.
19. Losev A.F. Istoriya antichnoy estetiki. (Rannyaya klassika) [History of ancient aesthetics. (Early classic)]. Moscow, Vysshaya shkola, 1963. 584 p.
20. Petrov M.K. Bronza i mramor antichnosti [Bronze and marble antiquity]. Istoriya russkoy filosofii v uchebno-nauchnom izlozhenii. Filosofskoe i kul 'turologicheskoe rossievedenie [History of Russian philosophy in teaching and scientific presentation. Philosophical and cultural studies of Russia]. Issue 3 Series Of "East-West-Russia". Ed. by A.N. Erygin. Rostov-on-Don, OOO "TsVVR" Publ., 2003. 144 p., pp. 108-123).
21. Petrov M.K. Antichnaya kul'tura [Ancient culture]. Moscow, "Russian political encyclopedia, 1997. 352 p.
22. Petrov M.K. Samosoznanie i nauchnoe tvorchestvo [Consciousness and scientific creativity]. Rostov-on-Don, Rostov State Univ. Press, 1992. 272 p.
23. Naukovedenie i istoriya kul'tury [Study of science and history of culture]. Ed. by E.Ya. Rezhabek. Rostov-on-Don, Rostov State Univ. Press, 1973. 171 p.
24. Bibler V.S. Ot naukoucheniya - k logike kul'tury. Dva filosofskikh vvedeniya v dvadtsat' pervyy vek [From the study of science to the logic of culture. Two philosophical introduction in the 21st century]. Moscow, Politizdat, 1991. 417 p.
25. Sotsial'naya priroda poznaniya. Materialy k vsesoyuznomu simpoziumu [The social nature of cognition. Proc. All-Union Symp., Moscow, October 10-12, 1973] Isue I-II. Moscow, 1973. 182p. + 146 p.; Matyash T.P., Erygin A.N. Izvestiya Severo-Kavkazskogo nauchnogo tsentra vysshey shkoly. Obshchestvennye nauki, 1974, no 1, pp. 104-106.
26. Rostovskaya filosofskaya shkola: vchera, segodnya, zavtra. Vzglyad iz 2013 goda [Rostov philosophical school: yesterday, today, tomorrow. The sight of 2013]. Issue 2. Ed. by A.M. Starostin. Rostov-on-Don, Donizdat, 2014. 344 p.
27. Hegel G.W.F. Phanomenologie des Geistes. Berlin, Akademie-Verlag, 1971, p. 598.
28. Gegel' G.V.F. Sistema nauk. Ch.1. Fenomenologiya dukha [System Sciences. Ch.1. The phenomenology of spirit]. Transl. G. Shpet. 2nd ed., St. Petersburg, Nauka, 2006. 444 p.
29. Petrov M.K. Filosofskie problemy "nauki o nauke". Predmet sotsiologii nauki [Philosophical
problems of "science of science". The subject of sociology of science]. Moscow, "Russian political encyclopedia", 2006. 624 p.
30. Erygin A.N. Filosofiya istorii Gegelya i russkaya mysl' 19 veka [Philosophy of history of Hegel and Russian thought of the 19th century]. Ed. by N.V. Motroshilova. Rostov-on-Don, Southern Federal Univ. Press, 2012. 214 p., pp. 51-58.
31. Kantor V.K., Ospovat A.L. Russkaya estetika serediny 19 veka: teoriya v kontekste khudozhestvennoy kul'tury [Russian aesthetics of the mid of 19th century: theory in the context of art and culture]. Russkaya estetika i kritika 40-50-kh godov 19 veka [Russian aesthetics and criticism 40-50s of the 19th century]. Moscow, Iskusstvo, 1982. 544 p., pp. 7-42.
32. Erygin A.N. Kul'turologicheskie idei zapadnikov i slavyanofilov. Kul'turologiya [Cultural ideas of Westernizers and Slavophiles. Cultural studies]. Rostov-on-Don, Phoenix, 1995. 576 p, pp. 344-351.
33. Didyk M.A. Ot filosofii kul'tury k tipologii kul'tur i regionologii kul'tury (Ot P.Ya. Chaadaeva k M.K. Petrovu) [Didyk M.A. From the philosophy of culture towards a typology of cultures, and regional studies of culture (From P.A. Chaadaev to M.K. Petrov)]. Istoriko-filosofskie issledovaniya M.K. Petrova v gorizonte problem sovremennosti Materialy mezhdunarodnoy nauchnoy konferentsii (25-e "Petrovskie chteniya") [Historical and philosophical studies by M.K. Petrov in horizon of modernity problems Proc. Int. Sci. Conf. (25th "Peter read)], Rostov-on-Don, April 27, 2012. Ed. by A.N. Erygin. Rostov-on-Don, Donizdat, 2012. 200 p., pp. 65-75.
34. Chaadaev P.Ya. Sochineniya [Compositions]. Moscow, Pravda, 1989. 655 p.
35. Muller E. Russischer Intellekt in europäischer Krise. Ivan Kireevskij (1806-1856). Köln, 1966. 512 p.
36. Myuller E. I.V. Kireevskiy i nemetskaya filosofiya [I.V. Kireevsky and German philosophy]. Rossiya i Germaniya: opyt filosofskogo dialoga [Russia and Germany: the experience of philosophical dialogue]. Moscow, Medium, 1993. 352 p., pp. 106-145.
37. Kireevskiy I.V. Izbrannye stat'i [Selected articles]. Moscow, Sovremennik, 1984. 384 p.
38. Erygin A.N. Vostok-Zapad-Rossiya. Stanovlenie tsivilizatsionnogo podkhoda v istoricheskikh issledovaniyakh [East-West Russia. The formation of the civilizational approach in historical research]. Rostov-on-Don, Rostov State Univ. Press, 1993. 124 p., p. 105-107.
39. Erygin A.N. Kak arkhivnaya nakhodka mozhet izmenit' otnoshenie k stereotipam Petrova [As archival finding may change the attitude of stereotypes Petrov]. Istoriya filosofii: vyzovy 21 veka [History of philosophy: the challenges of the 21st century]. Ed. by N.V. Motroshilova. Moscow, "Kanon +", "Reabilitatsiya", 2014. 68 p., pp. 293-294.
40. Chicherin B.N. Dnevnik, 27 aprelya - 21 oktyabrya 1851 g.; 14 aprelya - leto 1856 g. [Diary, April 27 - October 21, 1851; April 14 - the summer of
1856]. Otdel reprografii Rossiyskoy gosudarstvennoy biblioteki [Department of reprography of the Russian state library]. F. 334. K. 17. The storage unit 5. L. 2.
41. Solov'ev V.S. Mifologicheskiy protsess v drevnem yazychestve [Mythological process in ancient paganism]. In: V.S. Solov'ev. Izbrannye proizvedeniya [V.S. Soloviev. Selected works]. Compilers A.N. Erygin, S.P. Lipovoy. Rostov-on-Don, Phoenix, 1998. 544 p., pp. 8-41.
42. Solov'ev V.S. Filosofskie nachala tsel'nogo znaniya [Philosophical beginning of a whole knowledge]. In: V.S. Solov'ev. Sochineniya [The compositions]. 2 vols. Vol. 2. Moscow, Mysl', 1988. 822 p., pp. 140-288.
43. Il'in I.A. Filosofiya Gegelya kak uchenie o konkretnosti Boga i cheloveka [Hegel's Philosophy as the doctrine of the concreteness of God and man]. 2 vols. St. Petersburg, Nauka, 1994. 543 p.
44. Korotkikh V.I. Metod «Nauki opyta soznaniya i rozhdenie "Fenomenologii dukha"» [Method «Science of the experience of consciousness and the birth of the "Phenomenology of spirit"»]. "Fenomenologiya dukha" Gegelya v kontekste sovremennogo gegelevedeniya ["Phenomenology of spirit by Hegel in the context of contemporary Hegelianism]. Ed. by N.V. Motroshilova. Moscow, Kanon; Reabilitatsiya, 2010. 672 p., pp. 191-192.
45. Florenskiy. U vodorazdelov mysli (Cherty konkretnoy metafiziki) [The watershed thoughts (the specific Features of metaphysics)]. In: Florenskiy. Sochineniya [The compositions]. 4 vols. Vol. 3. Moscow, Mysl', 2000. 623 p.
46. Gegel' G.V. Fenomenologiya dukha [Phenomenology of spirit]. Transl. by E.L. Radlova. St. Petersburg, 1913.
47. Erygin A.N. Gegel' v Rossii: Bildung i "Obrazovannost'" v filosofii istorii (Uroki I.V. Kireevskogo i G.G. Shpeta) [Hegel in Russia: "Bildung " and "Education" in the philosophy of history (Lessons I. Kireevsky and, of spath)]. Filosofskoe obrazovanie. Vestnik Assotsiatsii filosofskikh fakul'tetov i otdeleniy [Philosophical education. Bulletin of the philosophical Association of faculties and departments]. Issue 2. Moscow, St. Petersburg, "Praksis", 2011. 312 p., pp. 208-226.
48. Kozhev A. Vvedenie v chtenie Gegelya: Lektsii po Fenomenologii dukha, chitavshiesya s 1933 po 1939 g. v Vysshey prakticheskoy shkole [Introduction to the reading of Hegel: lectures on the Phenomenology of spirit, read from 1933 to 1939 in the Highest practical school]. St. Petersburg, Nauka, 2003. 792 p.
49. Shpet G.G. Voprosy filosofii, 1991, no 7, pp. 115171.
50. Losev A.F. Filosofiya kul'tury [Philosophy of culture]. In: A.F. Losev. Derzanie dukha [Daring of spirit]. Moscow, Politizdat, 1988. 366 p.
51. Losev A.F. Strast' k dialektike: Literaturnye razmyshleniya filosofa [Passion for dialectics: Literary reflections of the philosopher]. Moscow, Soviet writer, 1990. 364 p.
15 августа 2014 г.
