CC BY
39
ФИЛОСОФИЯ
УДК 101.1+80 © П.П. Дашинимаева
ОСТАЕТСЯ ЛИ ФИЛОСОФИЯ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИМ ОРИЕНТИРОМ ФИЛОЛОГИИ В XXI ВЕКЕ?
Автор ставит вопрос о дальнейшей правомерности признания философии в качестве методологической науки для филологии, особенно - для языкознания. В поисках обнаружения ответа приводится краткая история их взаимоотношений за последние 50-60 лет, отмечается апостериорность языковедческих моделей относительно предшествования философских постулатов, что служит обоснованием их методологической роли. Однако в условиях необходимости применения трансдисциплинарной парадигмы исследования объекта философия не может оставаться для филологии единственным «поставщиком» методологии.
Ключевые слова: философия, филология, методология, знак, мультидисциплинарная парадигма, абсолютность и относительность, детерминированность, интроспекция.
P.P. Dashinimaeva
DOES PHILOSOPHY REMAIN A METHODOLOGY GUIDELINE FOR PHILOLOGY IN XXI CENTURY?
The paper discusses an issue whether philosophy can be regarded further as a methodology guideline for philology, linguistics in particular. To search an answer, the author reveals the brief history of their interrelation within the latest 50-60 years and focuses on philosophical postulates being prior to posterior linguistic models. The latter substantiates their methodological role. Nevertheless, under the conditions of the necessity in the use of transdisciplinary research paradigm, philosophy cannot remain the only one methodological «provider».
Keywords: philosophy, philology, methodology, sign/signifier, multidisciplinary paradigm, absoluteness and relativity, determinateness, introspection.
Основной стимул каждого творчества - это недовольство существующим (П.Л. Капица)
Если перефразировать вопрос, поставленный в заглавии, он звучит примерно следующим образом: «Сдают ли свои методологические позиции философы, когда объявлена мультидисциплинарная парадигма исследования в нынешнем столетии?». В частности о данном тренде заявлено ЮНЕСКО в 1998 г. в ст. 5 и 6 «Всемирной Декларации о Высшем образовании для XXI века», где содержатся рекомендации по поощрению использования трансдисциплинарного подхода для решения сложных проблем природы и общества не только в исследовательских целях, но и в программах учебного процесса вузов [1]. Заметим, что транс- (или мульти-) подход в целом подтверждает кумулятивистскую теорию накопления научного знания.
Как видно, в заглавии постулируется априорность роли философии в качестве методологического «поставщика» в филологии, особенно в части языковедения [4]. Данная вера зиждется прежде всего на том основании, что обе области занимаются сущностью познания, но, разумеется, с разных позиций. Далее нас объединяет сам язык (естественный), который долгое время в
философии выступал операционально-измерительной схемой описания онтологии объекта.
Видение того, что философия, действительно, служит в достаточной мере неким методологическим указателем вектора языковых исследований, обусловливается пониманием методологии как «систематического анализа методов, применяемых для получения научного знания и тех общих принципов, которыми направляется научное исследование» [2]. Это значит, что анализ должен производиться соответственно в теоретической базе и в технологиях исследования, вовлекая в «ревизию» методы, принципы и способы организации исследовательской деятельности, систему координат, концептуальный аппарат, набор исследовательских процедур и способы анализа получаемых данных.
Для того, чтобы приблизиться к ответу, который не может носить однозначный ответ, немного вспомним, каковы были взаимоотношения между данными областями знания во второй половине прошлого столетия. Тогда языкознание вслед за формально логикой вступало в период расцвета структурной лингвистики. Основным верованием, которое служило обосно-
14(2) /2014
ванием правильности данного направления, было то, что внешний - слышимый и видимый -формальный вербальный знак является доступом к тому внутреннему содержанию, которое обозначается знаком, с одной стороны, и доказательством симметричной корреляции между ними, с другой. Но априорная симметричная заданность соотношения, которая соответствует принципу классицизма, т.е. детерминизму, или стремлению доказать абсолютную истину, уже ставит вопросы следующего типа: «Почему тогда говорящие используют языковой знак по-разному (с разными намерениями)?», «Есть ли вообще универсальные причинно-следственные связи между мышлением (как причиной) и использованием знака (как следствием)?», «Если нет, каковы другие параметры, определяющие соответствующее поведение знака?» и т.д. [5].
Однако последние вопросы задаются больше в философии, давно пережившей к тому времени этап абсолютизации, в то время, когда лингвисты самозабвенно разрабатывают бинарные схемы и модели, постулирующие формально-структурную парадигму. Подобные теории, хотя и привнесли вклад в технологическую составляющую лингвистической науки и научили респондентов более или менее стройно алгоритмизировать не только процедуру анализа слова и текста, но и собственно мышление, тем не менее вкупе обеспечили «движение вверх по лестнице» - абстрагирование - то, от чего предостерегал А. Коржибски, автор знаменитой фразы «карта не есть территория», т.е. абстракция или образ объекта не есть сам объект [7]. Сегодня нам известно, чем более абстрактно или идеально научное представление объекта, тем труднее не только доказать его сущность, но и правомерность соответствующего описания.
Ключевым методологическим недостатком, облегчившим процесс распознавания нерелевантности подхода, являлось убеждение в том, что языковые правила и нормы в абсолюте соответствуют их речевому использованию. Тем временем в философии уже признается то, что слово/текст является несистемным целым, в котором самое значимое не обязательно передается этими последовательностями, а в лингвистике еще признается, что идеальная модель функционирования того или иного знака (как образ объекта) в отрыве от реального семиозиса, протекающего в голове конкретного отправителя сообщения, «работает» как схема эксплуатации знака, т.е. как сам объект, независимо от прагматической специфики говорения или письма.
Оценка М. Полани изложенного выше состояния дел, что «теории научного метода, пы-
тающиеся объяснить формирование научной истины посредством какой бы то ни было чисто объективной и формальной процедуры, обречены на неудачу» [8], вызывает вопрос «Почему свой собственный опыт речевой деятельности не служит подтверждением того, что образ объекта не есть сам образ, что говорящий может "отправлять" в речь посредством одного и того же слова/текста разные посылы?». Ответом могут быть следующие неантропоморфные научные традиции:
1) интроспекция не являлась в филологии доминантным методом изучения объекта;
2) научная и естественная (обыденная) модели картины мира не вступали в строгие условия взаимодетерминированности;
3) не существует закономерностей, не поддающихся детерминистскому анализу - модельному представлению связи между причиной и следствием, ибо все поддается универсальной логике.
Неклассическая парадигма, получившая большее распространение во второй трети XX в., по крайней мере в российской науке, должна была откликнуться на радикальные научные открытия 1920-х гг. в физике (теория относительности), космологии (концепция нестационарной Вселенной) и квантовой механике (см. предложение Н. Бора о переносе квантового принципа на сферу творчества, психики, языка и т.д.), и объявить следующий методологический виток или сдвиг в философии языка. Если признать то, что языковедение отстает от философии как своего поставщика методологии на одну парадигму, то сегодня в филологии наконец наступил неклассический период признания и запуска в научный оборот таких ключевых ориентиров, как «неопределенность», «плюрализм внутренних миров, стало быть, интерпретаций», «релятивизм оценки», «многогранность и многомерность реальности».
Последние ориентиры указывают на неприемлемость рассмотрения объектов исследования в виде закрытых систем. Равно тому, как закрытые лабораторные условия изучения объектов порождают однозначные механистические модели, придуманные в изоляции от законов реального семиозиса, универсальные языковые правила остаются также механистическими. Учитывая не только обмен энергии с окружающей средой, но и уникальный механизм рече-мыслительного процесса, язык (наряду с физическими, биологическими и социальными системами) - отнюдь не замкнутая, а открытая, система.
П.П. Дашинимаева. Остается ли философия методологическим ориентиром филологии в XXI веке?
Из всех провозглашаемых сегодня постне-класснческой парадигмой научного знания принципов нам представляется относительно языковедения наиболее близким постулатом си-нергетический принцип самоорганизации системы. Принято считать, что данная парадигма зародилась в последней трети прошлого века «вследствие осознания учеными остроты экологических проблем, широкого распространения новых информационных технологий, а также из-за увеличения масштабов и разнообразия человеческой деятельности, изменения характера ее воздействия на социокультурную и природную среду» [10] (ср. идеи саморедукции системы, самопорождения смыслов, саморазвития материи).
Так, для того, чтобы отрегулировать взаимодействие энергий изнутри и извне, открытая, динамичная система самоорганизовывается. В качестве аппликативности в языке-мышлении-речи синергетического закона приведем лишь пример аналогии с бифуркацией, которая имеет место в особых точках - там, «где траектория, по которой движется система, разделяется на "ветви", а все ветви равно возможны, но однако только одна из них будет осуществлена: "флуктуации на микроскопическом уровне ответственны за выбор той ветви, которая возникнет после точки бифуркации"» [9]. Ретрансляция физического закона в область семиозиса означает, что адресат всегда находится в условиях выбора типа речевого поведения. Случайность выбора той или иной схемы обосновывается не только эмоциональным состоянием субъекта, которое актуально короткий промежуток времени «здесь и сейчас», но и временностью образного представления значимости его переживаний в тот момент. В этом смысле событие, которое произойдет после бифуркации, действительно, является таким же случайным процессом, как бросание монеты или кости.
В дальнейших попытках ответить на поставленный вопрос приоткроем другой аспект взаимоотношений между философией и филологией. С одной стороны, философию «не устраивает» операционально-измерительный потенциал языка как средства описания онтологии объекта, поскольку скудность терминов языка относительно эволюционирующего научного знания, во-первых, не может представлять объяснительную силу; во-вторых, любое изреченное предложение уже не признается истинным (ср. фоно-, логоцентризм). В равной мере сегодня вербальный язык не представляет верифицирующую силу и для самих филологов, признающих семиотический подход к описанию
языко-речевых явлений: то, что происходит в сознании индивида и вокруг индивида могут также адекватно описывать и другие «вещественные» свидетельства, например, разные виды невербальных кодов (язык тела, проксемика, хронемика и др.). Иначе говоря, эпистемологический формат взаимодополнительности философии языка и филологии сегодня обретает другие условия реализации.
С другой стороны, «философские теоретизирования» не могут выступать некоей краеугольной дисциплиной, диктующей методы познания объектов или явлений, поскольку знание идей тех или иных популярных философов не означает полное понимание законов жизнедеятельности общества. Обратим внимание на то, что это сказано философом Р. Рорти, который под именами имеет в виду Ж. Лакана, М. Фуко и Ж. Деррида [6]. Намекается на то, что модность, популярность постулатов, вышедших из их пера, обусловлена не их релевантностью, а, возможно, революционной сущностью постулируемого. В этом смысле, учитывая то, что идеальной целью науки, согласно Я. Хакингу [11], является не единство, а величайшая множественность, и далее то, что основной профессиональный навык философов - рефлексия - дает право говорить о «трансцендентальной семиотике» [3], что по определению не может считаться инструментом, преподносящим доказательство, мы правомочны дать на заданный вопрос отрицательный ответ.
Однако ответ можно опровергнуть с точки зрения опережающей филологию философской мысли и того, что достигают успеха в «решающих и эпохальных шагах в науке» те, кто способен к философской деятельности, и что великий исследователь - всегда философ» [12]. Здесь мы сталкиваемся со следующим парадоксом: метод трансценденции может быть положительным аргументом, если подходить к нему как к силе, приводящей к онтологическому озарению, ин-сайту (пример - А. Эйнштейн), и отрицательным аргументом, если рассматривать этот метод как полумеру, не приводящую к появлению нового элемента в системе или к замене старого признака новым (как правило, в свете последнего интерпретируется наступление эволюции в познании).
Следует отметить, что наш ответ на заданный вопрос часто обосновывается ссылкой или аргументом к авторитету (с чем пытаются бороться в теории аргументации), что не может по определению предоставить ни степень достоверности, ни релевантность теоретических обобщений. Однако такой подход является доказательством проработанности теоретической базы, которая
14(2) /2014
вкупе формирует само направление исследования.
Тогда подойдем к ответу с позиции «дает ли философия филологии единство дескрипции и прескрипции? - принцип, который сегодня нельзя не включить в список принципов ведения научной деятельности». По-видимому, ответ также носит отрицательный характер, поскольку данное единство возможно обнаружить только в условиях грамотного синтеза наук, а не механистического, формального стыка сведений из разных областей знания.
К примеру, если описываем пути самоорганизации современных естественных подкодов или жанров, вроде веб-языка молодежи, то си-нергетическая закономерность становится объяснительной силой в описании порождения речи, которой на начальном этапе присуща энтропия - мера беспорядка. Далее естественнонаучная метафора объясняется с точки зрения термодинамики следующим образом: с ростом обмена энергии со средой возрастает степень упорядоченности, вследствие чего состояние системы меняется, образуется новая структура и новый режим работы. Данный этап аналогичен тому, что со временем веб-аудитория принимает и сам формат, и лексическое наполнение, и новые условия ведения коммуникации. Прескрипция же не должна носить традиционный характер дидактических рекомендаций, слоганов «Не следует таким ненормативным образом разговаривать!», «Соблюдайте норму и культуру речи!» и т.д., а должна исходить из знания, каким образом, на основе каких параметров происходит «патологизация» речевого поведения, т.е. также должна носить естественнонаучный характер.
Другими словами, дескриптивный подход должен иметь такую степень объяснительной силы, что может обеспечивать продвижение прескриптивного подхода. В этом свете хороша та методология, которая обладает таким аппли-кативным потенциалом, который позволяет на своей основе строить полезные с точки зрения гуманистических идей теории и практики.
Хотя философия в целом и философия языка в лице признанных экспертным сообществом ученых остаются для филологии в определенной степени методологическими провайдерами, однако они не могут закрыть собой, т.е. своими
усилиями, всю мультидисциплинарную парадигму. Для достижения высокой степени доказательности философская трансценденция должна основываться на данных естественных областей знания. Примеров подобного сотрудничества, по-видимому, можно собрать достаточное количество. Физик-теоретик, гуманист А. Эйнштейн и математик-философ Б. Рассел -одни из них.
Литература
1. Официальный сайт ЮНЕСКО // [Электронный ресурс]. - URL: http: //www.unesco.org/cpp/uk/declarations/ world.pdf
2. Академик. Словари и энциклопедии // [Электронный ресурс]. - URL: http: //dic.academic.ru/
3. Апель К.-О. Развитие «аналитической философии языка» и проблема «наук о духе» / Трансформация философии. - М.: Логос, 2001. - С.103-170.
4. Дашинимаева П.П. Философия языка и теория значения. - Улан-Удэ: Изд-во Бурятского гос. ун-та, 2010. -248 с.
5. Дашинимаева П.П. К вопросу о семиотических механизмах эволюции языка // Вопросы филологии. - 2012. -№3. - С.6-11.
6. Диалог с Ричардом Рорти / пер. с англ. С. Львовского // Textonly. - 1999. - №1.
7. Korzybski A. Science and sanity: an introduction to Non-Aristotelian systems and general semantics. - N.Y.: Institute of General Semantics, 1995. - 927 p.
8. Полани M. Личностное знание. На пути к посткритической философии. - М.: Прогресс, 1985. - 344 с.
9. Пригожин И. Кость еще не брошена / пер. с англ. Е.Н. Князевой // Синергетическая парадигма. Нелинейное мышление в науке и искусстве. - М.: Прогресс-Традиция, 2002. - С.15-21.
10. Сапронов М.В. Концепции самоорганизации в об-ществознании: мода или насущная необходимость? Размышления о будущем исторической науки // Общественные науки и современность. - 2001. - №1. - С.148-161.
11. Хакинг Я. Представление и вмешательство. Введение в философию естественных наук / пер. с англ. С. Кузнецова. - М.: Логос, 1998. - 296 с.
12. Шлик М. Поворот в философии // Аналитическая философия: избранные тексты. - М.: Изд-во Московского ун-та, 1993. - С.28-49.
Дашинимаева Полина Пурбуевна, доктор филологических наук, доцеит кафедры перевода и межкультурной коммуникации Бурятского государственного университета, г. Улан-Удэ, e-mail: pdash@bsu.ru Dashinimaeva Polina Purbuevna, doctor of philological sciences, professor, department of translation and intercultural communication, Buryat State University, Ulan-Ude, e-mail: pdash@bsu.ru
