CC BY
163
УДК 82:81
ОСОБЕННОСТИ СТИЛИЗАЦИИ В РОМАНЕ САШИ СОКОЛОВА «ПАЛИСАНДРИЯ»
© Ольга Сергеевна ШУВАЛОВА
Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина, г. Тамбов, Российская Федерация, аспирант кафедры русского языка, e-mail: [email protected]
Статья посвящена функциональному анализу стилизации в романе Саши Соколова. В ходе исследования отмечено, что средства стилизации, являющиеся частью языковой игры, обнаруживают системность и имеют аллюзивный характер.
Ключевые слова: стилизация; игровой текст; текстовые единицы; авторский стиль; языковая игра.
Последний роман постмодерниста Саши Соколова является определенным этапом как в развитии литературы, так и в творчестве самого писателя. В «Палисандрии» нашли свое выражение, в более сконцентрированном виде, характерные для писателя приемы, развиваемые им в предыдущих романах
«Школа для дураков» и «Между собакой и волком». Несмотря на то, что эти произведения объединяются исследователями в трилогию, каждый из них обладает своими стилистическими особенностями. В третьем романе писателя «Палисандрия» нашли свое выражение постмодернистские тенденции.
Постмодернизм - это специфическая художественная практика, в основе которой лежат поиски универсального художественного языка, сближение и сращивание литературных направлений.
Постмодернистское произведение не отражает реальность, но создает ее заново, точнее, несколько реальностей. Для него также характерно пародирование мифов, штампов, гротеск, условные персонажи, игра как эстетическая и философская категория, а также коллаж из осколков времен и фрагментов пространств. Коллаж является адекватной формой воплощения расщепленного сознания, которое находится в центре повествования.
В постмодернистском тексте исчезает различие «своего» и «чужого» текста, а также планов настоящего и будущего. Все теряет свою идентичность, смешивается, переходит одно в другое, пародируется и снижается до фарса. В.Г. Руднев выделяет следующие черты постмодернистского повествования: намеренная затрудненность повествовательной манеры, фрагментарность, пародийность, использование «маски», интертекстуальность и аллюзивность, игровой момент. Важной чертой является приоритет стиля над сюжетом: «Для настоящего шедевра прозы ХХ в. важнее не то, что рассказать, а то, как рассказать. ... Стиль становится важной движущей силой романа и постепенно смыкается с сюжетом. Это уже видно в двух классических текстах модернизма - в «Улиссе» Джойса и «В поисках утраченного времени» Пруста. Пересказывать сюжет этих произведений не только трудно, но и бессмысленно. Зато стилистические особенности начинают самодовлеть и вытеснять собственно содержание» [1].
При изучении стиля романа «Палисанд-рия» важны понятия игрового текста и языковой игры. Для этого произведения более, чем для первых двух романов, характерна языковая игра (на полисемии, омонимии и паронимии). Исследователи и критики отмечают виртуозность его прозы [2; 3, с. 182; 4, с. 284; 5, 6]. В своих немногих интервью и лекциях он отмечает важность стиля и музыкальности прозы, для него эта сторона творчества оказывается важнее даже содержания: «Но я писатель, и я оцениваю текст не с точки зрения сюжета, а с точки зрения стиля»; и
дальше: «Проза должна завораживать с самого начала и до конца, чтоб мне было неинтересно, о чем этот роман». Неслучайно в лекции «Ключевое слово словесности», прочитанной в американских колледжах, он говорит о важности первой фразы в прозе, о точности, которая задает тон всему повествованию: «Мой принцип: первые аккорды прозы должны звучать, как первая строка стихотворения» [2]. Это стремление совпадает с общей тенденцией постмодернистской литературы превращения языка в главного героя произведения.
Одной из показательных черт постмодернистского произведения является игра со словом. Она составляет его стилистическую базу. Обилие игровых приемов позволяет говорить об особом типе художественного текста - игровом. М. Захарова так характеризует явление игрового текста: «Он насыщен интертекстом, аллюзиями, реминисценциями; постоянно работает с устойчивыми сочетаниями, фразеологизмами; разрушает речевые штампы, открывает новое в давно приевшихся языковых моделях; заставляет читателя активно мыслить, включаться в языковую игру, думать над привычными и потому незаметными вещами...» [7]; «Современный «игровой текст» - это не только собственно текст, это широкая языковая и культурологическая интеллектуальная игра, заставляющая читателя и вне произведения «быть настороже»: искать ловушки, проверять любую информацию на достоверность, определять, прямое или переносное значение использует автор в каждом конкретном случае...» [8].
Языковая игра рассматривается в лингвистике достаточно активно в связи с тем, что оценка данного процесса позволяет определить особенности семантики и формы ключевых компонентов художественного, а также отдельных видов публицистического текстов. Под термином «языковая игра» принято понимать разные аспекты. В.П. Руднев, комментируя взгляды Л. Витгенштейна, поясняет, что, по мнению ученого, вся речевая деятельность есть совокупность языковых игр: «Термин «языковая игра» призван подчеркнуть, что говорить на языке - компонент деятельность, или форма жизни». Для Л. Витгенштейна языковая игра - «не только язык, а сама реальность, которую мы вос-
принимаем только через призму языка, является совокупностью языковых игр» [1].
В постмодернистской литературе используется языковая игра, в которую включается не только произведение, но и различные сноски - реплики в нем, эпиграфы, выходные данные и даже фамилия автора. При этом понятие языковой игры пересекается с понятием «игровой текст», что связано с современным ощущением «все уже сказано» и желанием остановить внимание читателя [2; 4; 8; 9].
Языковая игра пронизывает все стороны романа «Палисандрия»; она является адекватным средством выражения особого, парадоксального, аномального художественного мира. Для создания такой особой и в то же время характерной постмодернистской реальности использует прием коллажа, или пастиш [1; 9]. На языковом уровне такой коллаж выражается в столкновении разнородных стилевых элементов. Так, особое звучание приобретает изображение советской эпохи, известной своим аскетизмом, «барочным», вязким языком [4].
В связи с жанровым определением («Па-лисандрия» - пародия на мемуары, пародия на исторический роман, на роман эротический, детективный, то есть на основные жанры современной развлекательной литературы» [10]) возникает проблема стилизации произведения. Целью «стилистических устремлений» (В. В. Виноградов) является перифрастический, избыточный, жеманный язык XVIII столетия. Так, сохранение и в формах склонении на -ие, -ие, -ием «характеризовало «важную материю» [11], т. е. имеет стилистическое значение, т. к. характеризует высокий стиль. И все, что мною творилось -творилось само собой, с той же моцартов-ской легкостию, что и ныне. В заимстова-ванных именах и словах слоги ^а, j заменены на -ие, -иа: ...Вы будете слышать их не ушами, но всем существом, как слышал свои хоралы оглохший Йоханн Себастиан. А вы стали пользоваться этим в своих интересах, взялись помыкать, командовать нами, покрикивать, вынуждали нас пить спиртное, петь уличного разбору песенки и зазубривать наизусть вульгарнейшие куплеты вашего собственного сочинения, которые вы беззастенчиво называли пиесами. Буквально минуту тому - прямо только что - прямо
сейчас заглянул я по вашей рекомендации в биллиардную. Сегодня в связи с юбилеем Джордано Бруно, спаленного маловерами от инквизиции, заказываю в буфете италиан-ского брюта феррари как раз шестисотого года.
Писатель возвращает побуквенное написание и произношение слов, заимствованных из немецкого или французского языка: Шутки и песни, шутихи и бенгальский огонь, конфетти и конфекты - вот типичная атмосфера кремлевского рождественского застолья. Лишь утром, когда служба закончилась, уговорил я Пелагею Ильиничну прогуляться со мной ботаническим вертоградом, где приобрел ей различных конфект, шоколаду, а также любимых ее леденцов, в том числе и на палочках. Безоблачная до тех пор физиогномия Одеялова оживилась досадой, и он возражал. В некоторых заимствованиях из греческого поначалу использовалась буква «к» вместо «х»: Вы были, если хотите, ка-ризматичны.
Другие примеры устаревшего написания: Дети и взрослые, штацкие и военные (вм. штатские); Так что неравенства или там мезальянцу какого-нибудь усматривать
тут не берусь (вм. мезальянс); Конечно, конечно, спуститесь, любезнейший, сгоняйте там с кем-нибудь пару партей (вм. партий). Вариант «плэд» наряду с вариантом «плед» встречается в словарях иностранных слов Ф. Павленкова 1907 г. и А.Н. Чудинова 1910 г.: «Прикройтесь, пожалуйста»,- указал я гостье на нечто вроде шотландского плэда, складчато нисползавшее с подлокотника на пол [12, 13].
В XVIII в. русский язык испытал наплыв французских, немецких, польских, латинских слов. С другой стороны, в русской речи широко использовались церковнославянизмы. В «Палисандрии» ярко и наглядно предстает картина смешения и борьбы этих двух тенденций. Распространены устаревшие значения слов: Ветеран келейной организации часовщиков, он стоял у ее истоков и был ее вдохновенный водитель. В словаре русского языка XVIII в. указаны несколько значений этого слова: 1) сопровождающее лицо, поводырь; 2) масон; член ложи, руководящий и ответственный за другого нового члена; 3) (перен.) руководитель [14]. В данном случае мы наблюдаем описываемое Шмелевым
23б
явление диффузности значений, при котором несколько значений многозначного слова выступают в тесной связи друг с другом: основное значение - руководитель и дополнительное - член ложи («организация часовщиков»). О такой ли заре мы мечтали, с энтузиазмом мужествуя с непогодой, борясь и шествуя в едином строю. В словарях дается значение «Бороться» [15] или, точнее, «мужественно сражаться» [14]. Изображение корреспондировало. Современный тюремный администратор обязан корреспондировать всем тем требованиям, которые предъявляет ему эпоха. Одно из значений этого слова «Соответствовать чему-либо»
[15].
Широко представлены устаревшие слова и архаизмы: своеобычное, речение, мокроступы, узилище, купнодушно, безуханная, чуженину и т. д.
Для разговорной и письменной салонной речи характерным явлением является большой наплыв иностранных слов - варваризмов, в т. ч. дублирующих уже существующие исконные слова. При этом Соколова интересует тот период, когда переводные слова и «творчество национально-языковых форм» приходят в тесное взаимодействие. В. В. Виноградов описывает это взаимодействие как общее сближение «семантической системы русского языка с смысловым строем западноевропейских языков» [11]: ...не перенеся разлуки с искусством, этой жантильней-шей из разлук, торопливо обрушиться обратно в фойе - вручить гардеробщику хладный еще жетон - залучить мокроступы.; Забавно также, что и по роду служебной деятельности Лаврентий, чье имя дружественные кебекуазы присвоили одной из своих леденящих рек, связан был с атрибутами Хроноса; Вот не руте! «Нет, не зря они вас прозвали Лемуром». - «Лямуром?» - «Лемуром, - поправил он. - Вы - Лемур, дорогой мой, подумайте»; Использование родного мне русского или грузинского могло бы создать у моих адресатов ложное впечатление, будто будущий внук их - невежа, неуч, не дружен с иностранными языками и, манкируя образованием, жуирует жизнь; А перлюстрировать и подсматривать она продолжала, ибо нету такой методы, путем которой мы исцелили бы женщину от любопытства. ... ему в первую голову следует об-
завестись порядочным реноме; Настоящее реноме обеспечивается громким процессом, предосудительными деяниями, скандалом в прессе; ...во имя настоящего реноме путь мой в послание ляжет через террор и острог; Причем с моей стороны промелькнула немаловажная нотабена, что мне недосуг засиживаться; Тушуйтесь же; не к лицу вам, кремлевскому старожилу, вольтижировать фактами; И Брикабраков не врал, что насельницы Новодевичьего почитают Вас душкой, лямуром; Вы были каризма-тичный лямур, ангел неги, Eros! Вы корчите из себя живого, пытаетесь приподняться, восстать, но особыми вилами Вас арро-гантно придавливают к раскаленным колосникам; Машина паблисити завертелась; Они - опустились, заделались типичными ремоли, а сама она - подурнела, вылиняла, и заглядываться на нее практически перестали; «Оставьте, чего там жантильничать», - холодно Вы бросали покойной.
Трансформации подвергаются имена собственные: Виктория Регия? Королева? -Там Виктория Пиотровна; «Владимир Высоцкий». ...Ах, Вольдемар, Вольдемар,- молвил я ему умогласно. - Вольно тебе было ссориться с власть предержащими.
В русском языке XVIII в. были часты новообразования по образцу сложных немецких слов. Ср. Радищев: самонедоверение, са-моободрение, бредоумствование, времято-чие, глазоврачеватель, чиносостояние и Соколов: благозрачность, спицеблещущая (колесница) - т. е. инвалидная коляска, благо-употребляю, купнодушно, жизнесмысл, странноприимно, жизнефил и т. д.
Помимо лексических калек возникали кальки фразеологические. Соколов вводит в текст ранее существовавшее выражение из французского: Я взял тогда специальные меры (от французского prendre les mesures) [11].
Многочисленные обращения к мифологическим образам и персонажам помогают воссоздать язык сентиментальной прозы. Они появились в русской литературе под влиянием европейского стиля интимнолирического выражения. Наиболее распространенные образы и фразеологические формулы В.В. Виноградов определяет как «образы школьного классицизма» и «мифологические аксессуары». Среди них наиболее попу-
лярны боги древнего Олимпа: И тут фортуна, что в образе костяной старухи с косой незаметно подглядывала за ним откуда-то из угла, осклабилась и указала Хранителю на сыромятный ремень, который известным образом соединял стальную опору конструкции с одним из маятников; Если тебе окончательно нездоровится, если состарился, жалок и немощен или же бесконечно устал от всего земного, собери себе хворосту -разведи на закате костер - и подобно Зеве-сову сыну - подобно фениксу - отдайся все-очищающему милосердному пламени; Кремлевские Мойры - кормилицы, няньки и приживалки, в ненастье и в вёдро вязавшие на скамейках Тайницкого сада, рассказывали, что мать и отец-часовщик мои жили счастливо и умерли в одночасье, приняв какие-то подслащенные порошки; Совершалась Зевесова воля; Сами мы, слава Зевесу, одеты, обуты, накормлены, никого не обманываем, не пытаем; Зная каким-то образом о моей причастности к сферам Парнаса, просил прослушать одно из произведений; Вы были каризматичный лямур, ангел неги, Eros! Забавно также, что и по роду служебной деятельности Лаврентий, чье имя дружественные кебекуазы присвоили одной из своих леденящих рек, связан был с атрибутами Хроноса. Чаще всего встречается имя греческого бога Зевса в форме, встречающейся в поэзии XVIII в. «Зевес» (ср. Г.Р. Державин «К женщинам»: «Зевес быкам дал рога...»; «Рождение Красоты»: «Сотворя Зевес Вселенну, Звал богов всех на обед»
[16]).
Автор отразил ту борьбу между галлицизмами и старыми формами в синтаксисе и семантике, которая происходила в XVIII столетии. Так, некоторые примеры напоминают свободное, неупорядоченное расположение предлогов в предложении: В тот же день прохожу инструктаж у завхоза, расписываюсь в амбарной книге в полученье ключей и за полночь, весь проникшись сочувствием к настоятельнице и в нарушенье всех правил, благоупотребляю один из. И разве подобное не выводит из равновесия? не томит? не выбивает Вас из наезженного? не толкает на малообдуманные поступки? С целью вызвать у Ш. чувство ревности и тем воскресить былое, П. решается на один из. «И если вы до сих пор удивляетесь, отчего он так
поступает, то знайте: он поступает так потому, что не может не. Мне не в чем винить вас. Ни вас, ни кого бы то ни.
Писатель воспроизводит характерную синтактику слова, например, управление падежами у глаголов, которые сейчас не употребляются: Явившись на свет в семье потомственных руконаложников, а говоря без ужимок - самоубийц, я годам к десятидвенадцати впадаю в сплошное сиротство, нарушаемое лишь визитами опекунов, чьим вниманием дорожу все менее и забот которых все более убегаю (ср. «чьих забот избегаю» или убегать от чего-то). Залеживаясь в ванной библиотеке своей до рассвета, работал верлибр и гекзаметр, амфибрахий и ямб. Робея толпы, я сидел под наряженным деревом и рассеянно поедал нечто вроде филе в желе.
Соколов восстанавливает прогрессивные, но не всегда удачные попытки писателей XVIII в. соединить разностилевые и разноязычные элементы в одном тексте. Пожалуй, прообразом языка «Палисандрии» можно считать «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева. Именно он широко использовал типичный галлицизм - рассогласование глагола и деепричастия: Витая еще в путевой прострации, вид ее показался знакомым; Став другом семьи, мне открылись страницы ее истории; Всмотревшись, мне сделалось по преимуществу больно. Добавлю только, что между тем как пушистая, хвостатая и игривая, в рощах урочищ и на приволье равнин опочила себе зима, - отобедав, мне тоже вздремнулось. Такие конструкции часто использовал Радищев, например: «Лежа в кибитке, мысли мои обращены были в неизмеримость мира» [17].
Именно в XVIII в. был создан искусственный, манерный, богатый метафорами и перифразами, риторически изукрашенный салонный стиль выражения. А ведь бывало не проходило и вечера, чтобы задумчивыми пощипываниями иль пиццикато не извлек он из инструмента хоть пары аккордов. Будучи сыном своих высокопорядочных, благородных, однако давно почивших родителей и ради общерусской идеи дерзнув покуситься на жизнь недостойного супостата, я брошен в застенок, томлюсь, стоически жду заведомо неправедного судилища и не только не смею молить Провидение относительно
некой возможности удостоиться некогда чести стать членом Вашей с Сигизмунд Спиридоновичем семьи, а не мыслю даже увидеть Вас в нынешней инкарнации - столь невзрачно мое настоящее и призрачно и неприветно грядущее. «В равелине», - синони-мизировал часовщик, вздымая со дна моей безмятежности муть беспокойства. Писатель воспроизводит целую систему литературной фразеологии, «условной и пышной» (Виноградов), полную перифраз и метафор.
Стилизация может носить аллюзивный характер, например, эмоциональный настрой отрывка напоминает сентиментальные произведения (ср. Н. Карамзин «Бедная Лиза»): Дети, внуки, племянники маршалов и министров, работников дипломатических и специальных служб, донельзя изнеженные приевшейся и постылой кремлевской роскошью, мы, нередко бывая здесь, находили немало прелестного в скромном убранстве старинной хижины, в ее неструганой обстоятельности, домовитости, в домотканности ее занавесок, в скупой, как мужская слеза, меблировке. Пародийный характер этого отрывка прослеживается как в его содержании, стилистике, так и в грамматических формах слов, новообразованиях. Слащавость сентиментальной литературы нередко осуждалась современниками, а иногда и служила предметом пародии (например, повесть О. Сомова «Маменька и сынок»). С. Соколов продолжает традиции и самих сентименталистов, и их пародирования. Содержание этого небольшого отрывка как бы передает настроение ударившейся в сентиментальные описания публики, когда богатые дворяне идеализировали жизнь крестьян на лоне природы; возникла мода на их пасторальные описания: . донельзя изнеженные приевшейся и постылой кремлевской роскошью, мы, нередко бывая здесь, находили немало прелестного в скромном убранстве старинной хижины... Присутствует характерный лексический состав: прелестное, скромное убранство, старинная хижина. Однако писатель не стремится полностью воссоздать ушедший стиль. Он использует «подновление», опираясь на игровой прием актуализации полисемии: скупой, как мужская слеза, меблировке (1 значение - скудный, небогатый; 2 - переносное: скупая мужская слеза); а также присутствует характерный для писате-
ля перечислительный ряд однородных членов, усиливающийся в конце: обстоятельность - домовитость - домотканность. Последний элемент «домотканность», образованный от относительного прилагательного «домотканый», приобретает качественную характеристику от предыдущих членов этого ряда. Эти формулы имитируют поток западноевропейской галантной фразеологии, соответствующий светскому этикету XVIII в.
Характерной чертой литературного языка являлась неупорядоченность в стилистическом отношении, даже после создания Ломоносовым «Теории трех штилей». Резко бросающееся в глаза соединение нейтральной, возвышенной или сентиментальной лексики и разговорных, даже сниженных элементов соотносится со смешением высокого стиля (церковнославянчких архаизмов) и просторечия. О, как умиленно разнюнитесь Вы милицейскому постовому в пахом пахнущую овчину его: «Ах, кажется, это - гросс-фатер... ; Назад уносились засиженные белыми мухами тумбы, киоски, вывески и другой реквизит городского спектакля, к восхищению модного зрителя расставленный исключительно нехаляво...; И взволнованная моя голова патетически заторчала из форточки... Показательно в этом плане высказывание В.В. Виноградова о языке А.Н. Радищева: «Церковнославянизмы в языке Радищева непринужденно, без всяких стилистических мотивировок и маскировок, помещаются рядом с разговорными русизмами и смешиваются с формами живой устной речи образованного общества, с выражениями простонародного языка и крестьянского фольклора» [11].
Писатель также обращается к другой особенности смешения стилей - употребление канцеляризмов в повседневной речи: Своей непрактичностью в бытовых вопросах, физической неуклюжестью и наивностью в сфере абстрактных тем он вызывал во мне это чувство систематически; Я обожал ее всесторонне; Я должен вручить вам ряд денег за оказанные услуги; Ряд старейших актерок крепостного театра и цирка...; ...расстегнул на себе ряд пуговиц.
Использование стилизации является не просто традиционным художественным способом воспроизведения действительности, но средством выхода за пределы конкретного
произведения. Все это усложняет коммуникацию в современных условиях. Таким образом, творчество Соколова является своеобразным культурно-литературным посредником между литературным эпохами и традициями. Роман «Палисандрия» устанавливает сходные черты между литературой XVIII в. с ее «барочно-избыточным» (И. Скоропанова), утяжеленным стилем, ее смешением разностилевых элементов и смешением стилей в литературе постмодернизма, а также между образами-аллегориями литературы средневековья и символами новой литературы.
1. Руднев В. Словарь культуры XX века. М., 1997.
2. Поверх барьеров. Беседа с Сашей Соколовым. URL: http://www.litkarta.ru/dossier/
vaiman-sokolov-interview/dossier_1991 (дата обращения: 27.09.2011).
3. Липовецкий М.Н. Русский постмодернизм. Екатеринбург, 1997.
4. Скоропанова И.С. Русская постмодернистская литература. М., 2001.
5. Толстая Т. [О Саше Соколове] // Огонек. 1988. № 3.
6. Вайль П., Генис А. Уроки школы для дураков // Литературное обозрение. 1993. № 1-2.
7. Язык как главный герой // Знамя. 2007. № 7.
URL: http ://magazines. russ. ru/znamia/2007/7/
ia12.html (дата обращения: 27.09.2011).
8. Захарова М. Языковая игра как факт современного этапа развития русского литературного языка. // Знамя. 2006. № 5.
9. Ильин И.П. Постструктурализм, деконструктивизм, постмодернизм. URL: http://www. gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/Ilin_Post/inde x.php (дата обращения: 27.09.2011).
10. Григорьева Л. «Я не люблю, не признаю, я рад...» (Саша Соколов в Коктебеле). URL: http://www.my-works.org/text_27787.html (дата обращения: 2.02.2010).
11. Виноградов В. В. Очерки по истории русского литературного языка XVIII-XIX веков. М., 1982.
12. Павленков Ф. Энциклопедический словарь. Спб., 1910.
13. Чудинов А.Н. Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. Спб., 1894.
14. Словарь русского языка XVIII века. М., 1987.
15. Ушаков Д.Н. Большой толковый словарь современного русского языка. URL: http:// ushdict.narod.ru (дата обращения: 27.09.2011).
16. Державин Г.Р. К женщинам; Рождение красоты. URL: http://www.rvb.ru/18vek/derzhavin (дата обращения: 27.09.2011).
17. Радищев А.Н. Путешествие из Петербурга в Москву. М., 1985.
18. Карамзин Н. Бедная Лиза. Л., 1989.
19. Сомов О.М. Матушка и сынок. Повесть // О.М. Сомов. Были и небылицы. М., 1984.
20. Соколов С. Палисандрия. Эссе. Выступления. М., 1999.
Поступила в редакцию 20.09.2011 г.
UDC 82:81
MAIN STYLISTIC FEATHERS IN NOVEL “PALISANDRIA” BY SASHA SOKOLOV
Olga Sergeevna SHUVALOVA, Tambov State University named after G.R. Derzhavin, Tambov, Russian Federation, Post-graduate Student Russian Language Department, e-mail: [email protected]
The article covers the function styling analysis of the Sasha Sokolov’s novel. During research it was stated that means used for styling are part of play on word and reveal systemic and allusive character.
Key words: styling; text game; text units; author’s manner; play of words.
