CC BY
102
УДК 82:81
ФУНКЦИЯ ЯЗЫКОВОЙ ИГРЫ В РОМАНЕ САШИ СОКОЛОВА «ПАЛИСАНДРИЯ»
© Ольга Сергеевна Шувалова
Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина, аспирант кафедры русского языка, e-mail: [email protected]
Статья посвящена описанию функции языковой игры в романе Саши Соколова. В ходе исследования отмечено, что средства, используемые для создания языковой игры, весьма разнообразны, вследствие чего роман «Палисандрия» можно отнести к новому типу текста.
Ключевые слова: текст; текстовые единицы; авторский стиль; языковая игра; каламбур; нестандартное сочетание слов.
В последнее время отмечается повышенный интерес к языковой игре, которая в лингвистике традиционно понимается как игра слов (т. е. происходит отождествление с каламбуром), хотя исследователи часто признают широкий набор языковых средств выражений, но ограничивают их функцией комического. В последнее время лингвисты отмечают появление текстов, построенных на многочисленных игровых приемах, в т. ч. и экстралингвистических. В числе последних может быть паралогичность, т. е. текст рассматривается в аспекте логических категорий и формально напоминает логически связное рассуждение, но при этом «уничтожается» его внутреннее содержание; эффект «обманутого ожидания» основан на особенностях психологии речевосприятия - «чем более неожиданна ситуация для человека, тем сильнее эмоциональное потрясение, переживаемое им»; включение в игровое пространство всей структуры произведения, в т. ч. сносок, эпиграфов, цитат (среди них могут быть «ложные», т. е. на самом деле несуществующие высказывания) и даже самого имени автора текста. Такую игровую природу имеют многие постмодернистские произведения. По мнению В. Руднева, одной из отличительных черт литературы данного направления является «приоритет стиля над сюжетом» [1]. Языковая игра занимает значительное место в структуре произведения, отражает новый уровень семантики, образует индивидуальный стиль автора, направление в развитии литературного жанра.
При анализе текста продуктивно используется понятие текстовых единиц. Обычно под ними понимают элементы языковой системы, совпадающие с их распределением по
уровням языка: фонемы, слоги, морфемы, слова, словосочетания и предложения, но выделяются также и текстовые единицы на основе функционально-коммуникативного
подхода (прагмемы, стилемы, поэтемы, экс-прессемы и т. д.). Так, С.В. Пискунова предлагает отдельно выделить собственно текстовые, в т. ч. нестандартные, единицы, представляющие собой индивидуально-авторские конструкции, выполняющие структурную и семантическую, текстообразующую роль, в их основе лежат новые, часто необычные способы выражения семантики, порой функционально значимое нарушение традиционных норм [2]. Компоненты языковой игры, на наш взгляд, также можно рассматривать как новые текстовые единицы, выражающие авторский стиль.
В этом смысле идиостиль Саши Соколова - особый феномен. Уникальность языка этого автора отмечают многие современные писатели и исследователи. Так, И. Скоропа-нова, характеризуя его творческую манеру письма, отмечает: «Доминирующим у Соколова является не «что», а «как», хотя писатель «убежден, что граница между «что» и «как» должна быть неопределенной, как прозрачная пелена гуманна». Литература для него - прежде всего феномен языка, и он безмерно дорожит хлебом насущным «всеиз-начально самоценного слова», мечтая поднять современную русскую прозу до уровня поэзии» [3]. «Его русский язык гибок и богат на удивление, - пишет Т. Толстая, - он словно бы открыл в нем такие закоулки, оттер от пыли такие оттенки и отливы, которых мы не замечали» [4]. М. Липовецкий также замечает: «Важнейшую роль в формировании очертаний этого, внутреннего, мира играют свое-
образные речевые лавины... они представляют собой потоки перетекающих друг в друга метафор, идиом, цитат» [5]. Он использует языковую игру не только и не столько как стилистический прием, сколько как способ выявить скрытые возможности языка: «Литература для меня - игра, не в обыденном смысле, а в высоком и серьезном. Игра. Литература... искусство обращения со словом. Но я люблю язык не вообще, а именно русский язык... В русском есть вещи, которые напрочь отсутствуют в других языках и без которых мне было бы неинтересно» [6]. Важнейшей особенностью его писательской манеры критики считают «пантеизм языка». По их мнению, Соколов «умеет наделять самостоятельным значением любую часть языковых структур. У него говорящая лексика, фонетика, синтаксис, грамматика. Соколов охотно вслушивается в приставку, суффикс, глагольную форму, падежную флексию. Наделяя смыслом служебные фонетические и грамматические формы, Соколов оживляет язык: «что выражено» и «чем выражено» сливаются воедино» [7].
«Восстанавливающая» функция его произведений становится одной из самых важных, т. к. вопреки «информатизации» текстов, тенденции к упрощению языка автор стремится продемонстрировать богатые возможности языка. К ним можно отнести и способность слова «сохранить историческую «память» разных по времени, типам информации, авторства, назначения, стилистической выраженности предшествующих и окружающих в национальной культуре типов текстов» [8]. Слово предстает перед нами в своем «прошлом» и «настоящем», одновременно получая дополнительное приращение смыслов, семантическое расширение. С этой функцией связана поэтическая функция соколовского текста. Выражается она в том, что он часто сближает в тексте слова, утратившие связь, но этимологически родственные или даже вовсе этой связи не имевшие, и как бы «открывает в них новые, неожиданные смыслы, внешне мотивируемые самым различным образом: то шуткой, то раздуми-ем» [9]. Нередко в основе игровых конструкций лежит метафора, которая углубляет смысл темы, создает новый поэтический образ или способствует переосмыслению уже известных образов. Кроме того, роман имеет
большую эстетическую нагрузку. Лингвистические эксперименты, на которые решается писатель, становятся способом выявления красоты языка, поэтому нередко произведения Соколова характеризуют как «искусство ради искусства». Важным результатом лингвистического эксперимента может стать обогащение не только какого-либо конкретного произведения, но и языка в целом, если авторская единица окажется емкой и выразительной [10].
В романе С. Соколова «Палисандрия» языковая игра выполняет не только комическую функцию, которая многими исследователями считается основной, но и предстает в качестве самодостаточного явления. Весь роман превращается в сплошной лингвистический эксперимент, в котором каламбуры, окказионализмы, звуковое оформление предложений и т. д. уже не являются единичным явлением. Целые абзацы и сложные синтаксические целые представляют собой индивидуально-авторские конструкции с высокой степенью насыщенности различными игровыми приемами. Например: Довольно хорошо образован, и, в частности, весьма филигранно владея тоскским наречием - должен признаться, на редкость абракадабрым,- я поначалу увлекся заметкой за подписью Обозреватель. «В обозреваемом будущем,- интимничал он,- белье для дам зашагает в ногу с прогрессом. Оно потеряет сегодняшнюю актуальность, обретет массу кружев и постепенно сделается совсем прозрачно, а то и призрачно.
Приведенный отрывок текста представляет собой абзац, в котором присутствуют следующие приемы языковой игры: нестандартное сочетание слов (филигранно владея наречием), окказионализмы (тоскским, абракадабрым), каламбуры (Обозреватель - обозреваемом, потеряет актуальность - обретет массу кружев, прозрачно - призрачно). Рассмотрим каждый случай подробнее.
Так, филигранно владея тоскским наречием: слово «филигранный» имеет узкую лексическую сочетаемость. В толковом словаре Д.Н. Ушакова встречаем следующее толкование лексемы «филигранный»: 1) сплетенный мелкой узорной сеткой, являющийся филигранью; 2) тщательный, требующий внимания к мельчайшим деталям, тонкий. Филигранная работа [11]. То есть лексема
3l6
«филигранно» имеет вполне «подходящую» семантику («тщательно, досконально, детально»), но обладает узкой сочетаемостью. Необычность словоупотребления достигается за счет расширения сочетаемостных возможностей лексемы.
Тоскское наречие: данная лексема построена по образцу прилагательных «русский», «французский» и т. д. с использованием продуктивного суффикса -ск-.
Абракадабрым: прилагательное образовано от существительного «абракадабра» безаффиксным способом.
Обозревателем - В обозреваемом будущем: в основе этого каламбура лежат два приема: обновление устойчивого сочетания «в обозримом будущем» и обыгрывание прямого и переносного значений слов. В словаре Д.Н. Ушакова лексема «обозреватель» имеет следующие значения: лицо, которое обозревает, осматривает что-нибудь (устар.); автор журнального, газетного обозрения (литературный обозреватель, военный обозреватель) [11]. В контексте есть лексемы, указывающие на более привычное употребление слова «обозреватель»: заметка, за подписью. Однако действительное причастие настоящего времени «обозреваемом» (вместо прилагательного «обозримом» в оригинальном сочетании) играет роль конкретизатора, который и реализует первое, прямое значение («в обозреваемом мной будущем»). Этот каламбур находится на границе двух предложений и как бы скрепляет их. Таким образом, языковая игра может являться средством соединения предложений в абзаце. В следующем предложении как бы два ряда каламбуров: первый ряд - глагольный: потеряет - обретет; второй ряд - прилагательные в краткой форме: призрачно - прозрачно. Первый ряд основан на сопоставлении (вернее, противопоставлении) устойчивого словосочетания «потеряет актуальность» и свободного сочетания «обретет массу кружев», в котором актуализируется прямое значение сочетания «потеряет». Второй ряд «прозрачно - призрачно» основан на использовании паронимов, в то же время он обнаруживает смысловую градацию, усиление признака (т. е. «белье станет почти незаметным»).
Другой пример насыщенности предложения приемами языковой игры представляет собой период: Кто-то, помнится, всхлип-
нул - платки всплеснули - хрупкая, изнуренная свадебными путешествиями фигура английского короля Чарльза Третьего отмежевалась влево, и, наплывая, ее заслоняла уже ладья какого-то порнографического киоска, но тут, рокируясь, король обогнул ее и, обставленный пешками сопровождающих лиц, изобразил фигуру прощанья.
В этом предложении нас интересует не аллитерация (всхлипнул - всплеснули) и даже не синтаксические особенности (тире передает движение поезда и смену пейзажа за окном), а ассоциативное перекрещивающееся наложение смыслов и актуализация сразу трех значений одного слова (фигура) через два значения другого слова (король). Соколов реализует сразу 3 значения слова «фигура»: положение, позиция, принимаемая кем-чем-нибудь при исполнении чего-нибудь в движении; телосложение, внешнее очертание, формы человека; в шахматах - название старших шашек (король, ферзь, слон, конь, ладья), в отличие от пешек; и 2 значения слова «король»: титул монарха в некоторых европейских государствах; главная фигура в шахматной игре [11]. Ключевым в предложении является сочетание «фигура английского короля». Далее выстраивается ассоциативный ряд лексем, относящихся к ЛСГ «Шахматы»: ладья киоска, рокируясь, король, обставленный пешками. И в конце предложения возникает словосочетание «фигура прощания», которое реализует третье значение лексемы «фигура».
Возникающие смысловые отношения можно передать в виде схемы:
ФИГУРА <—> КОРОЛЯ
ПРОЩАНИЯ ШАХМАТЫ
Проанализированные приемы - окказионализмы, каламбуры, вскрывающие внутреннюю форму слов, дефразеологизация, диффузность значений, актуализация многозначности - типичные и весьма распространенные на протяжении всего романа, хотя только ими не исчерпывается все многообразие средств языковой игры, использованных автором. Они составляют как бы сплошную ткань текста, плавно переходя один в другой.
З17
Подобная игра требует постоянного читательского внимания, постоянно готовности к неожиданным поворотам от одного значения слова к другому.
Читатель вовлекается в игру, но для того, чтобы стать ее участником, необходимо обладать определенным уровнем эрудиции и фоновыми знаниями, а также обширными познаниями в области языка. К тому же подобные языковые «узоры» в тексте требуют внимательного, вдумчивого, медленного
чтения. Все это приводит к тому, что творчество Саши Соколова требует определенной подготовки читателя, т. е. становится элитарным, отражает новый уровень развития языка художественного произведения, что создает основу для решения теоретических проблем лингвистического анализа текста.
1. Руднев В. Словарь культуры XX века. М., 1997.
2. Пискунова С. В. Тайны поэтической речи. Тамбов, 2002. С. 65-80.
3. Скоропанова И.С. Русская постмодернистская литература. М., 2001. С. 284.
4. Толстая Т. [О Саше Соколове] // Огонек. 1988. № 3.
5. Липовецкий М.Н. Русский постмодернизм. Екатеринбург, 1997. С. 182.
6. Григорьева Л. «Я не люблю, не признаю, я рад.» (Саша Соколов в Коктебеле). URL: http://www.my-works.org/text_27787.html (дата обращения: 2.02.2010).
7. Вайль П., Генис А. Уроки школы для дураков // Литературное обозрение. 1993. № 1-2.
8. Пискунова С. В. Лексические единицы - компоненты грамматической формы текста // Взаимодействие лексики и грамматики в русском языке: проблемы, итоги, перспективы: Сборник материалов Всероссийской научной конференции (21 октября - 4 ноября 2009 года). Тамбов, 2009. С. 196-202.
9. Винокур Г. О. Понятие поэтического языка // Г.О. Винокур. О языке художественной литературы. М., 1991. С. 30.
10. Санников В.З. Русский язык в зеркале языковой игры. М., 1999.
11. Ушаков Д.Н. Толковый словарь русского языка. URL: http://www.slovopedia.eom/3/192-0. html (дата обращения: 15. 02. 2010).
Поступила в редакцию 19.03.2010 г.
UDC 82:81
THE FUNCTION OF PLAY OF WORDS IN SASHA SOKOLOV’S NOVEL “PALISANDRIA”
Olga Sergeevna Shuvalova, Tambov State University named after G.R. Derzhavin, Post-graduate Student of Russian Language Department, e-mail: [email protected]
The article is devoted to the definition of the function of play on words in the Sasha Sokolov’s novel. During the research it was established that methods, which were used for play on words, are various, as a result the novel “Palisandria” can be referred to the new type of text.
Key words: text; text units, author’s manner; play on words; pun; unconventional word combination.
