CC BY
87
3. Жабин Д.В. Признаки речи в ситуации стресса : моногр. Воронеж : Изд.-полиграф. центр ВГУ, 2008.
4. Николаева Е.И. Психофизиология. Психологическая физиология с основами физиологической психологии. М. : ПЕР СЭ; Логос, 2003. С. 357 - 376.
5. Тимофеев К.А. Об экспрессивных средствах синтаксиса русского языка // Экспрессивность на разных уровнях языка : межвуз. сб. науч. тр. / Ново-сиб. гос. ун-т им. ленинского комсомола. Новосибирск, 1984. С. 3 - 5.
6. Jackson H. On the nature of the duality of the brain // Brain. 1915. Vol. 38. P. 80 - 103.
Interdisciplinary approach to the issues of the investigation of spontaneous speech of a speaker under a stress
The urgency of the suggested approach is conditioned by the description of the investigation methods of spontaneous speech of a speaker under a stress with the possibility of characterizing his emotional state, as well as the psychic accentuation of a speaker in accordance with the formal signs in his speech.
Key words: sounding speech, stress, emotion, emotional tension, psychic accentuation of a person, auditory analysis.
А.А. СЕМЁНОВА (Волгоград)
ОСОБЕННОСТИ СОЗДАНИЯ ТРОПОВ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ РУБЕЖА XX - XXI вв.
(на материале произведений М. Веллера, В. Пелевина,
С. Соколова и Ю. Полякова)
Рассмотрены наиболее частотные тропы в русской литературе рубежа XX - XXI вв. в совокупности формальных, семантических и культурноисторических характеристик.
Ключевые слова: тропы, метафора, олицетворение, оксюморон, семантика.
В разные эпохи писатели используют различные средства художественной образности и выразительности. Язык современной прозы требует особого внимания, т.к. синтезиру-
ет опыт прошлых поколений мастеров слова и поиск новых языковых отображений действительности. Литература рубежа XX - XXI вв. дает богатый материал для исследования как литературоведам, так и лингвистам. Сегодня писатели создают особенный языковой стиль, который нуждается во всестороннем лингвистическом исследовании.
Язык современной художественной литературы характеризуется отказом от значительной части прежних принципов, правил и норм, а также влиянием СМИ, Интернета и устной речи. Исследователи отмечают такие особенности в произведениях писателей конца XX -начала XXI в., как стремление погрузить читателя в стихию живой речи, активное словотворчество и использование приемов языковой игры, индивидуально-авторская семанти-зация и др. [3; 10 - 11; 14 - 15]. Эти характеристики сказываются на употреблении образновыразительных средств языка и речи в произведениях рубежа веков.
Мы проанализировали использование экспрессивно-стилистических средств в текстах М. Веллера («Долина идолов», «Легенды Невского проспекта», рассказы), В. Пелевина («Generation П», «Омон Ра», «Жизнь насекомых», «Затворник и Шестипалый», рассказы), С. Соколова («Палисандрия»), Ю. Полякова («Работа над ошибками»). Было выявлено, что самыми частотными экспрессивностилистическими средствами являются такие тропы, как метафора, олицетворение и оксюморон. Всего мы обнаружили 86 метафор (из них 62 - артефактные), 37 примеров олицетворений и 35 - оксюморона. Рассмотрим особенности их построения и функционирования.
Метафора. Метафоры, отмеченные как один из частотных в произведениях современных писателей, являются артефактными, т.е. в них человек соотнесен с предметным миром. Фигура опредмечивания, сопутствующая ме-тафоризации, толкуется в словарях как «фигура наделения абстрактного понятия свойствами конкретного объекта (предмета, животного, лица и т.д.), когда отвлеченное понятие заменяется конкретным» (время течет, время летит) [4, с. 504]. Однако обнаруженные нами примеры строятся на привнесении характеристик неживых объектов в описание человека, а не абстрактного понятия. Понятие «человек» материализуется, лексема личность (‘человек с ярко выраженной индивидуальностью, замечательный во всех отношениях’ [12,
їв
© Семёнова A.A., 2012
с. 322]) теряет свое значение и низводится до соотнесения с предметным миром, т.е. происходит овеществление или опредмечивание человека.
В рассказе М. Веллера «Гуру» встречаем такую фразу: он закашлялся, сломился, прижал руки к груди и захрипел, опускаясь [1, с. 11]. Интересно значение лексемы сломиться по отношению к лексеме человек/он. В контексте речь идет о физическом состоянии героя: испытывая чувство боли, он резко сгибается, образуя угол, подобно тому, как ломается какой-нибудь длинный прямой предмет, например карандаш. Глагол сломиться употребляется по отношению к человеку в значении ‘не выстоять перед чем-л., утратить волю к сопротивлению, ослабеть физически или нравственно’ [12, с. 757]. В приведенном контексте он близок к значению глагола ломать -‘сгибая, перегибая или ударяя с силой, разделять на части, куски’ [12, с. 324]: семы ‘сгибая’, ‘перегибая’ работают на образность высказывания, уподобляя человека сломавшемуся пополам предмету.
Аналогичен следующий пример: он величественно воздвигся и подал мне руку [2, с. 14]. Лексема воздвигаться (‘вставать перед кем-, чем-н., появляться, возвышаться’ [14, с. 89]) сочетается с неодушевленными существительными чаще всего со значением строения, предмета архитектуры, ср.: Предо мною воздвиглась башня древнего города (Там же). Исходя из контекста, можно определить семантику данного глагола как ‘вставать, подниматься’. И только в этом случае он будет соотносим с понятием «человек».
Одно из значений глагола отмежевать ‘отделить, обособить что-нибудь от чего-нибудь: отмежевать друг от друга два понятия’ [12, с. 476]. В романе М. Веллера «Ножик Сережи Довлатова» находим: отмежевал меня Томбу от бывшего замаскированного врага [2, с. 30]. Как видим, снова происходит смешение морфологической категории одушевленности/неодушевленности и семантической отнесенности данной характеристики. Признаки неодушевленных предметов переносятся на человека, и с помощью этого реализуется обозначенная нами тенденция опредмечивания, овеществления понятия «человек».
Интересно функционирование глагола мять и его дериватов в ряде произведений М. Веллера. Ср.: Колдовски прекрасная девушка умоляла о чем-то мятого верзилу; верзила
жевал резинку [1, с. 141]. Лексема мятый подается в словаре для характеристики человека как ‘со следами утомления, изнуренный (о лице)’ [12, с. 366]. В приведенном контексте она используется для человека вообще - ‘неопрятный, неряшливый, грязный, побитый’. Такое расширение вызывает ассоциации с измятым, скомканным предметом.
В предложении Совершенно смят, растерян и потерян [1, с. 83] краткое прилагательное смят имеет значение ‘сконфуженный, смущенный, находящийся в недоумении’. Такая метафора, как и предыдущая, основана на перенесении признаков предмета на человека.
Каламбур, основанный на омоформах глаголов мять (‘давлением лишать гладкости, ровности: мять бумагу’ [5, с. 359]) и мнить (‘думать, полагать много о себе’ [5, с. 347]), представлен в следующей фразе: Ах, ты много о себе мнишь? Так не мни много! [2, с. 36]. Во втором предложении происходит наложение значений названных выше глаголов. Такой синтез двух смыслов рождает третий: мнить значит изменяться внешне и внутренне, делая себя отличным от других - гладких, ровных, т.е. быть мятым.
Приведенные факты свидетельствуют о сложности механизма метафорического переноса, по-разному представленного в научном описании.
Олицетворение. Олицетворение возникло еще в период антропоморфного мифологического мышления в связи со стремлением носителя языка к отождествлению мира человека и природы. Однако в современной литературе тенденция к антропоцентризму не ограничивается взаимодействием сфер «человек -природа - животный мир». Напротив, мы видим расширение пространства действия олицетворения, особое место в котором занимает бытовая сфера. Если человек низводится до соотнесения с предметным миром, то предметный мир по своим характеристикам приближается к человеку. При таком положении вещей следует обратиться к другому, более широкому пониманию олицетворения. В.П. Москвин считает, что оно «фактически сводится к одушевлению неодушевленных имен», он определяет олицетворение как «приписывание семы лица тем именам, которые ее не имеют, посредством сочетания их с антропоморфными метафорами» [4, с. 498].
Олицетворениям в текстах современных писателей свойственны следующие особенности: субъективность авторского воспри-
ятия действительности; употребление при создании олицетворения лексем, относящихся исключительно к человеку; вторичная номинация - основной способ создания олицетворения и, как следствие, широкая сочетаемость с антропоморфными существительными и прилагательными, редко - с глаголами.
В произведении Ю. Полякова находим следующую предметную характеристику: неторопливо переходили улицу, косясь на вибрирующие от ненависти к человеку автомобили [8, с. 23]. Лексема ненависть в сочетании с причастием вибрирующий является в этом предложении олицетворяющей. Однако при словарном анализе слов автомобиль и ненависть не выделяется сходных функциональных или визуальных признаков: автомобиль - ‘самоходная машина с двигателем внутреннего сгорания для перевозки пассажиров и грузов по безрельсовым дорогам’, ненависть - ‘чувство сильнейшей вражды, неприязни’ [12, с. 13, 628]. Здесь автор наделяет предмет способностью к проявлению эмоций, выражению психологического состояния, используя для этого связующую лексему вибрирующий от вибрировать (‘находиться в колебательном движении, дрожать’; ср. с сочетанием трястись от гнева -‘колебаться, дрожать, содрогаться всем телом’ [6, с. 81, 815], употребляемым только по отношению к человеку).
Интересны случаи олицетворения предметов при сопоставлении их с лексемами, которые относятся к разряду мыслимых живыми, - эмбрион, зародыш. Здесь присоединяются характеристики семантически одушевленных предметов, но грамматически относящихся к разряду неодушевленных. В доказательство приведем отрывок из произведения Ю. Полякова «Работа над ошибками»: Он встал, волнуясь, потрогал толстыми тяжелоатлетическими пальцами эмбрион бакенбарда, вздохнул и начал сбивчиво докладывать [8, с. 48]. В олицетворении эмбрион бакенбарда грамматически оба существительные неодушевленные, но в значении лексемы эмбрион содержатся семы, относящиеся к человеку: ‘организм человека или животного на начальных стадиях развития; зародыш’ [12, с. 951].
В другом произведении Ю. Полякова встречаем аналогичный пример: Можно было бы говорить о необычайной сплоченности... пассажирского коллектива, если б не скандал,
разгоревшийся в душной утробе автобуса [8, с. 113]. Утроба - ‘внутренняя часть чего-либо, нутро’ [12, с. 882]. Несмотря на отсутствие в дефиниции антропоморфных лексем, это понятие в первую очередь ассоциируется с человеком благодаря устойчивому выражению в утробематери (‘еще до рождения’ [6, с. 843]).
Как показывают приведенные выше примеры, основной функцией олицетворения становится прямое уподобление предметов человеку, вторичная номинация уже имеющихся сочетаний: эмбрион - отросток (бакенбарда), утроба - салон (автобуса), трупы - обломки (самолетов). Встречаются случаи, когда олицетворения могут быть основаны на двойном переносе, где первым является метонимический или метафорический перенос, а вторым - олицетворение первого образного номинанта: Его жизнь также похожа на мою жизнь, как скорбная очередь за блокадным пайком на горластый хвост за импортным шмотьем [8, с. 127]. Лексема хвост, построенная на метафорическом переносе по сходству (хвост - ‘вереница людей, стоящих друг за другом’), характеризуется по признаку действия - горластый (‘обладающий громким голосом, крикливый’ [12, с. 902, 137]). Стоит отметить, что олицетворения такого рода всегда обладают негативным оттенком в эмоциональной окраске.
Оксюморон. Нарочитое нарушение логического закона непротиворечия рождает оксюморон - стилистическую фигуру, состоящую «в соединении двух понятий, противоречащих друг другу, логически исключающих одно другое» [9, с. 273]. Слияние контрастных значений в оксюмороне осознается как вскрытие противоречия между названием предмета и его сущностью, между традиционной оценкой предмета и его подлинной значимостью.
В качестве примера приведем отрывок из романа В. Пелевина «Generation П»: В футляре лежали тяжелые, красиво-уродливые часы из золота и стали [7, с. 23]. В состав данного выражения входят лексемы, в которых содержатся контрастные, взаимоисключающие семы. Здесь лексема красивый (‘доставляющий наслаждение взору, приятный внешним видом, прекрасный’ [6, с. 303]) сочетается с противоположной по смыслу лексемой уродливый (‘некрасивый, безобразный’ [5, с. 838]), причем эти слова выступают в качестве единой, слитной характеристики предмета, что подчеркивается дефис-
ным написанием, создавая впечатление целостности и в то же время разъединенности этих качеств, двойственного восприятия окружающего мира.
При изучении механизма оксюморона в каждом случае надо всегда учитывать взаимодействие двух аспектов: собственного лексического (эксплицитного отражения противоположности лексем) и понятийного (рассмотрение значений лексем на семантически более высоком уровне с расширением ассоциативного ряда и синтагматики слова). Поясним изложенное предположение примером. В центре кабинета был накрытый большой желтой картой стол, за которым стояли... два полковника, один низкий и толстый, с малиновым лицом, а другой - худенький и жидковолосый, напоминающий пожилого болезненного мальчика [7, с. 35]. В этом предложении, взятом из произведения
В. Пелевина «Омон Ра», мы обнаруживаем в сфере семантики такие противоположные лексемы, как пожилой и мальчик. Слово пожилой употребляется в значении ‘начинающий стареть, немолодой’ [6, с. 547], т.е. антонимами для него могут выступить лексемы молодой, юный. Понятие «мальчик» по своей дефиниции - ‘ребенок мужского пола’ [6, с. 340] - не является контрарным антонимом слова пожилой в отличие от предыдущего случая. Однако утверждать отсутствие противопоставления, исходя из этого положения, нельзя. Необходимо отметить, что значение лексемы мальчик включает потенциальные семы ‘молодой’, ‘юный’. В данном случае оксюморон создается не прямым противопоставлением лексем, а с помощью актуализации потенциальных сем одного из слов. Наличие связи между указанными лексемами подкрепляется общим для них признаком болезненный, который упоминает автор, характеризуя героя.
Таким образом, проанализированный материал позволяет говорить о том, что экспрессивно-стилистические средства на страницах произведений современных авторов имеют свою специфику. Метафоры и олицетворения создаются при помощи смешения морфологической категории одушевленности/ неодушевленности и семантической отнесенности данной характеристики. Оксюморониза-ция достигается двумя путями: употреблением прямо противоположных по смыслу лексем или актуализацией потенциальных сем одного из слов.
Литература
1. Веллер М. А вот те шиш: повести и рассказы. М. : Вагриус, 1998.
2. Веллер М. Долина идолов. М. : АСТ, 2006.
3. Гаспаров Б.М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования. М. : Нов. лит. обозрение, 1996.
4. Москвин В.П. Выразительные средства современной русской речи. Тропы и фигуры: терминологический словарь. Ростов н/Д. : Феникс, 2007.
5. Ожегов С.И. Словарь русского языка. М. : Оникс, 2007.
6. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. 4-е изд., доп. М. : ИТИ Технологии, 2003.
7. Пелевин В. Омон Ра. Жизнь насекомых. Затворник и Шестипалый. Принц Госплана. М. : Вагриус, 2001.
8. Поляков Ю.В. Сто дней до приказа и другие повести. М. : Стелс, 1994.
9. Розенталь Д.Э. Справочник по русскому языку. Словарь лингвистических терминов. М. : Оникс, 2003.
10. Скоропанова И.С. Русская постмодернистская литература: новая философия, новый язык. СПб. : Невский простор, 2001.
11. Современная русская литература (1990-е гг. -начало XXI в.) : учеб. пособие / под ред. С.И. Тиминой. СПб. : Академия, Филол. фак. СПбГУ, 2010.
12. Современный толковый словарь русского языка / гл. ред. С.А. Кузнецов. СПб. : Ридерз Дайджест, 2004.
13. Сулименко Н.Е. Текст и аспекты его лексического анализа : учеб. пособие. М. : Флинта: Наука, 2009.
14. Ушаков Д.Н. Большой толковый словарь современного русского языка. М.: Альта-принт, 2007.
15. Чудакова М.О. Избранные работы. М. : Яз. рус. культуры, 2001.
Peculiarities of tropes creation in the works of the turn of the XX -XXI centuries (by the material of M. Veller, V. Pelevin, S. Sokolov and Y. Polyakov)
There are regarded the most frequent tropes in the Russian literature of the turn of the XX - XXI centuries in the range of the formal, semantic and cultural and historical characteristics.
Key words: tropes, metaphor, personification, oxymoron, semantics.
