CC BY
42УДК 821.111-313.3
Т.В. Жаданова
доцент кафедры делового иностранного языка и перевода Харьковского национального университета им. В.Н. Каразина
Особенности рецепции античного мифа в романе К.С. Льюиса «Пока мы лиц не обрели»
Одной из характерных особенностей литературы ХХ века становится активное использование писателями мифологии, прежде всего, античной. Новое видение авторами традиционных мифологических персонажей, сюжетов, наполнение античной проблематики современным содержанием стают неотъемлемым фактором мировой литературы. Для фэнтези опора на мифологию приобретает жанрообразующий характер. Одним из наиболее ярких примеров использования античного мифа в литературе ХХ столетия является роман выдающегося английского писателя, основателя христианского фэнтези К.С. Льюиса «Пока мы лиц не обрели».
Рубеж веков (конец ХХ - начало ХХ1 в.в.) охарактеризовался повышенным интересом литературоведения к жанру фэнтези. В тоже время, если западная наука давно и плодотворно разрабатывает произведения всех разновидностей фэнтези, то отечественные исследования, к сожалению, пока сосредоточены в основном на изучении специфики героического фэнтези, упуская не менее интересные и перспективные его поджанры (юмористическое, детское, христианское, городское и т.д.).
Цель данной статьи - изучение специфики рецепции античного мифа об Амуре и Психее в романе К.С. Льюиса «Пока мы лиц не обрели», одном из лучших произведений христианского фэнтези.
Уникальность льюисовской рецепции античного мифа состоит в углублённом психологическом переосмыслении древнего сказания через призму христианских ценностей. Как известно, автор был ярым приверженцем христианского мировосприятия, преданным и восторженным популяризатором христианских идей. Одним из первых крупных достижений писателя становится цикл повестей «Хроники Нарнии» (1950 - 1956), проникнутых библейской символикой и обращенных, прежде всего, к детской аудитории. Именно «Хроники Нарнии» принесли всемирную популярность К.С. Льюису, сделали его имя известным далеко за пределы Великобритании как основателя христианского фэнтези.
Роман «Пока мы лиц не обрели» (Till We Have Faces, 1956) становится новым этапом творческой биографии писателя. Если «Хроники Нарнии» носили наивный и простодушный характер, рассчитанный на детское восприятие, то новый роман был обращен к взрослой и подготовленной аудитории. Творчески перерабатывая материал античного мифа, К.С. Льюис предлагал читателю вместе с главной героиней Оруаль пройти нелегкий и тернистый путь поиска истины, обретения подлинной веры и христианского мировоззрения. Соединив, казалось бы, не соединяемое - античный политеизм и христианское единобожие, античную гармонию и христианское смирение - автору удалось создать новый художественный вариант известного античного сюжета.
Особое место в реализации замысла писателя занимает название произведения. С самого начала Льюис намеревался дать заглавие книге "Bareface" («С открытым лицом»), что в полной мере раскрывало авторское кредо. Позже писатель был вынужден изменить название на «Пока мы лиц не обрели» по просьбе издателя, считавшего, что название «С открытым лицом» читателями будет неверно понято. Однако Льюис считал, что первоначальное название было более подходящим, и об этом он писал в письме от 29 февраля 1956 года: «Среди всего прочего одно название пришло мне на ум «Пока мы лиц не обрели»... Однако, я должен предостеречь, что ни одно, о котором я пытался думать, не было лучше, чем "Bareface" («С открытым лицом») [6:356]. Таким образом, уже с самого первого соприкосновения читателя с книгой - через название романа - автор акцентирует внимание на центральной проблеме произведения -проблеме покрова (вуали), означающего забвение и процесс постепенного возвращения памяти Оруаль на протяжении всей книги.«Забвение» равнозначно сну и потере самого себя, дезориентации, «слепоте» (повязке на глазах). «Забвение» ассоциируется со смертью, и, наоборот, «пробуждение», возвращение памяти являются необходимым условием бессмертия.
Прекрасный образчик анализа проблемы памяти и забвения на примере поэмы «Горакшавия» дает выдающийся румынский писатель и исследователь мифологии Мирча Элиаде (1907 - 1986) в работе «Аспекты мифа». Главные герои поэмы - Мациендранат и Горахнат считались самыми известными йогами в средневековой Индии. Их сверхъестественные подвиги явились источником богатой эпической литературы.
Один из важнейших эпизодов мифологического фольклора рассказывает, о том, как Мациендранат потерял память, поддался
искушению при следующих обстоятельствах: его тело осталось под охраной его ученика, а душа проникла в тело только что умершего короля и воскресила его. Это чудо известно у йогов как «переход в тело другого человека»: святые иногда поступают подобным образом, чтобы познать плотское наслаждение, не запятнав себя. Мациендранат был пленником женщин в стране Кадали.
Известие о пленении Мациендраната приводит Горахната к мысли о том, что его господин обречен на смерть. Тогда он опускается в царство Яма, изучает книгу судеб, находит страницу, рассказывающую о судьбе его гуру, исправляет ее и стирает его имя из списка мертвых. Затем он идет в Кадали, где предстает перед Мациендранатом. Переодевшись в танцовщицу, Горахнат начинает танцевать, исполняя загадочные песни. Мало-помалу к Мациендранату возвращается память, и он вспоминает, кто он. Мудрец понимает, что дорога плотских наслаждений ведет к смерти, что его «забвение» было, в сущности, забвением своей истинной и бессмертной природы и что «прелести Кадали» представляют собой лишь мираж мирской жизни. Горахнат заставляет его вернуться на путь йога и сделать свое тело совершенным.
Таким образом, центральным мотивом поэмы становится мотив забвения-плена в результате слишком сильного погружения в жизнь и воскрешение памяти через знаки и загадочные речи.
Нечто подобное наблюдаем в романе К.С.Льюиса «Пока мы лиц не обрели» на примере образа главной героини - Оруаль. В день второй свадьбы её отца ей было приказано надеть покров (вуаль), чтобы невеста не испугалась её некрасивого лица. С тех пор Оруаль всегда расценивала покров, как предмет, предназначенный для того, чтобы скрыть некрасивую внешность. К примеру, когда она видит жреца, одетого в птичью маску в доме Унгит, или девушек, служащих богине, с густо накрашенными лицами словно маски, Оруаль неверно понимает назначение их масок, считая их маскировкой (как и свой покров), хотя в действительности они являются символом таинства богини. Она думает, что все эти предметы одеваются из-за того, что боги безобразны, и им необходимы покров и маски. И когда главная героиня слышит, что муж Психеи не показывает своего лица, она говорит ей: "Holy darkness, you call it. What sort of things? Faugh! it's like living in the house Ungit. Everything's dark about the gods" [10:124] («Ты говоришь, священная тьма? Тьфу, да ты живёшь как прислужница в Доме Унгит. Тьма, боги, святость...») [6:106].
Боги ужасны и внушают страх, поэтому они скрываются, - считает Оруаль. Она подозревает, что боги намеренно скрывают от её взора
дворец Психеи. Более того, по их злому умыслу всё добро, которое она делает для сестры, превращается в зло, становится враждебным. Обвиняя себя в разрушении счастья Психеи, она в то же время жалеет себя за то, что вынуждена была совершить этот поступок. Её убеждают в том, что боги ненавидят её.
Покров (вуаль), который Оруаль носит, чтобы скрыть безобразную внешность, также означает и то, что она, сама того не ведая, оберегает и скрывает себя как можно дальше от богов. По определению М. Элиаде такое поведение и символизирует мотив «забвения», получивший в романе Льюиса своё художественное воплощение.
Следует заметить, что в решении носить покров на лице есть несколько причин. Так, покрывая своё лицо, она пытается скрыть свой обман перед Лисом, хотя и утверждает, что скрывает свою уродливую внешность. Лис был "the last man who ever saw [her] face" [10:180] («последним мужчиной, который видел моё лицо») [6:147].
По прошествии многих лет после того случая, когда главная героиня разрушила счастье своей младшей сестры, она случайно обнаруживает маленький храм богини Истры, судьба которой подобна судьбе Психеи. Миф о богине Истре повергает Оруаль в невероятное замешательство, так как он полностью повторяет историю её взаимоотношений с Психеей, но согласно мифу старшая сестра разрушила счастье своей младшей сестры исключительно из-за зависти. И тогда эта священное предание заставляет Оруаль написать обвинение богам.
Вполне логично, что когда Оруаль отвергает реальность бога, она утрачивает способность почувствовать вкус яств и вина в его стране. Её глаза и вкус могут воспринять все угощения лишь как чёрные ягоды и простую воду. Подобное уже встречалось в художественной прозе Льюиса. Так в «Последней битве» (одной из повестей «Хроник Нарнии») Дварфс, который отвергает Аслана, не может постичь благодеяния, которые Аслан предоставляет им. Они видят только тьму, находясь в ярком свете, потому что свет исходит от Аслана, а их духовные глаза закрыты для него. Когда Аслан даёт им вкусные и восхитительные блюда (сладкие пироги и хорошее вино), они едят это, но ощущают вкус только листьев капусты, старой репы и грязной воды. Всецело отвергая Аслана, они теряют способность должным образом ощутить благодеяния Аслана. Они физически принимают пищу, но не могут получить духовное добро. Подобное мы видим в ситуации с Оруаль. Следовательно, и совершенно естественно, что Оруаль теряет способность
воспринимать вкус хлеба и вина с того момента, как она всецело отвергает его реальность. Таким образом, не разделяя и не принимая этих взглядов, Оруаль не может воспринять таинств бога.
Мотив покрова проходит через весь сюжет. Так, когда главная героиня становится царицей, её имидж, внешняя сторона её личности так же выполняет для неё роль покрова. Как и в греческих театрах, действующие лица - это маски, которые актёры одевают, чтобы скрыть свои лица. Оруаль также прячет своё настоящее лицо и характер. Она даже пытается скрыть их от себя самой, потому что, когда Оруаль пробуждалась в царице, ей приходилось страдать от воспоминаний о Психее и её падении и от "a great and anguished wonder" [10:184] («идущего из самой глубины души беспокойства») [6:149]отом, жива ли Психея. Однако, то, что она пытается скрыть от других, как и от себя, имеет глубокие корни в ней самой; стремление скрыться под личиной царицы стало процессом всецелого изгнания её индивидуальности: "The Queen of Glome had more and more pat in me and Orual had less and less. I locked Orual up or laid her asleep as best I could somewhere deep down inside me; she lay curled there. It was like being with child, but reversed; the thing I carried in me grew slowly smaller and less alive" [10:226] («С течением времени Царица всё чаще и чаще брала во мне верх над Оруалью. Я заперла Оруаль в одной из темниц моей души, погрузила её в летаргический сон; она лежала во мне, свернувшись, как плод в материнской утробе. Только зародыш с каждым днём растёт, а Оруаль, наоборот, становилась всё меньше и меньше, и жизнь в ней убывала») [6:182].
Слово «психея» на греческом языке означает «душа». Когда Оруаль теряет свою Психею, она теряет свою душу под маской царицы. Срок изгнания Психеи, это так же и срок изгнания души Оруаль. Таким был приговор бога: "You also shall be Psyche". Это ещё более оправдывается, когда мы видим статую богини Истры, которая находится под чёрным покровом в период между сезоном жатвы и весной, и этот покров есть символом изгнания и отсутствия богини. Таким образом, на Оруаль и Истре надет покров с одной и той же целью, - автор стремится показать, что души обеих пусты, когда они закрыты покрывалом.
Оруаль, пока не услышала миф о богине Истре, жила, заперев свою внутреннюю сущность внутри себя, избегая встреч с богом. Даже бог был не в состоянии заставить её повернуться к нему. Льюис искренне верит, что с тех, пор как бог дал человеку свободу воли и желаний, даже для всесильного бога стало невозможным уберечь самое ценное его создание от ошибок, от возможности отклониться
от пути истинного или быть совращённым (даже против воли человека). Это означало бы дать и скрыть свободу желаний (в одно и то же время), которая логически и по существу невозможна и абсурдна. "Его всемогущество означает силу сделать всё, что, в сущности, возможно и не делать того, что невозможно"[12:16]. Когда Оруаль начинает составлять своё обвинение против богов, она уже не является всецело отвернувшейся от бога. Обвиняя бога, героиня обращается к нему за ответом, хотя и не надеется на то, что получит его. Его ответы приходят неожиданным образом, на примере нескольких случаев, которые ведут её к пониманию себя, постепенному осознанию истины.
От служителя храма Оруаль слышит, что в то время, когда она любила Психею, она пренебрегала Редивалью (другой своей сестрой), и Редиваль чувствовала себя одинокой, невероятно скучая за Оруалью. Его слова заставили призадуматься царицу над её холодным отношением к Редивали. Когда умирает Бардия, Оруаль обвиняют во второй раз: это жена её охранника, которая говорит о том, что она как царица истощила её мужа своей службой в охране до смерти.
Главная героиня не находит правды в этих словах. Вместо этого она обвиняет Ансит, которая возлагает вину на неё, из зависти. Эта зависть направлена на Оруаль как женщину, а не как царицу и возмущает её. В душе Оруаль любила Бардию, но из-за её некрасивого лица она отказалась даже от того, чтобы в ней видели женщину. Поэтому, покрывая своё лицо и прекращая быть Оруалью, она избегала чувств отчаяния и унижения, подавляла в себе желание полюбить кого-либо без всякой надежды быть любимой в ответ. Однако теперь, видя зависть Ансит к ней как к женщине, до сих пор сдерживаемая зависть соперницы внезапно вспыхивает в ней. Она вскакивает, срывая покров со своего лица и показывая его Ансит, она выкрикивает: "Are you jelouos of this?" [10:262] («ты завидуешь этому?») [6:207], словно высмеивая Ансит за ревность, которую та испытывала к такой внешне безобразной женщине, и в то же самое время высмеивая себя за своё безобразие. В момент, когда она снимает покрывало, настоящая Оруаль, скрывающаяся под личиной царицы, выходит наружу. На её лице Ансит видит её скрытую любовь к Бардии. И это снятие покрова с лица, хотя и происходит кратковременно, есть началом её истинного самопонимания, которое она долго и упорно отвергала.
Важную роль в романе имеют сны главной героини. Так однажды Оруаль видит сон, в котором царь, её покойный отец, приказывает
ей снять покров, увлекая её всё глубже и глубже под пол комнаты. Как указывал Шекель, это опускание «от столбовой залы к столбовой зале под нею ясно символизирует психологическое погружение внутрь себя» [14:54], её собственную глубокую психологию. В самой глубокой комнате царь показывает её лицо, отражённое в зеркале, но девушка видит там лицо Унгит, которое она боится и ненавидит.
Проснувшись, она движется уже к другой ступени самопознания. "This vision, anyway, allowed no denial. Without question it was I who was Ungit. That ruinous face was mine. I was.... That all-devouring womblike, yet barren, thing. Glome was a web - I the swollen spider, squat at its center, gorged with men's stolen lives" [10:276] («И этот сон был правдивым. Это я была Унгит. Это раскисшее лицо в зеркале было моим. Я была всепожирающей, но бесплодной утробой. Глом был моей паутинай, а я - старой вздувшейся паучихой, объевшейся жизнями») [6:217].
Для героини всё это становится важным и переломным моментом жизни: осознав безобразие своего сердца, свою враждебную по отношению к близким людям сущность, Оруаль пытается убить себя и положить этому конец. Многозначительно то, что впервые за столько лет она открывает своё лицо. Она говорит, что сделала это, потому что покров больше не поможет ей пройти по улице неузнанной, сейчас все люди знают, что царица это та, которая ходит под покровом. Однако, как мы видим теперь, её покров был выражением как её внутренней, так и внешней маски, и тот факт, что она выходит без покрова демонстрирует, что с разума её также снят покров. Сейчас она готова принять бога, которого так долго отвергала. И в тот момент, когда Оруаль готова бросится в реку, она, наконец, слышит голос бога:'^ not do it"[10:279] («Не делай этого»), покорно следуя его приказу.
Главная героиня считала, что боги никогда не помогали ей. На самом деле, они всегда работали для её блага. Она научилась смирению, понимая, что она нуждается в помощи богов. В произведениях Льюиса не пренебрегается ни одним из персонажей, который сердечно просит бога о помощи. В работе «Просто Христианство» Льюис пишет: «Вы должны просить бога о помощи..» [11:91].
Гордая самоуверенность героини ещё не полностью искоренена. Осознав эгоистичность, она всё ещё кичится тем, что её любовь к Психее была истинной и бескорыстной. И снова во сне она, наконец, осознаёт свою эгоистичность по отношению к Психее и правдиво оценивает себя. Во сне её заставляют прочесть её жалобу против
богов. Читая её, Оруаль понимает, что она написана не только с большим вниманием и тщательностью, но и с ропотом.
Самообман заставил главную героиню думать, что она любит Психею абсолютно бескорыстно: "The complaint was the answer. To have heard myself making it was to be answered. Lightly men talk of saying what they mean. When the time comes to you at which you will be forced at last to utter the speech which has lain at the center of your soul for years... you'll not talk about joy of words. I saw well why the gods do not speak to us openly, nor let us answer. Till that word can be dug out of us, why should they hear the babble that we think we mean? How can they meet us face till we have faces" [10:294] («Моя жалоба и была ответом. Я должна была сама выслушать её из собственных уст. Люди редко говорят то, что хотят сказать на самом деле. Когда приходит время произнести речь, которая готовилась всю жизнь, которая ни на миг не покидала сердце. тут уже не до радостного искусства слов. Я отлично знаю, почему боги не говорят с нами открыто и не нам отвечать на их вопросы. Пока мы не научились говорить, почему они должны слушать наш бессмысленный лепет? Как они могут встретиться с нами лицом к лицу, пока мы лиц не обрели») [6:229].
Героиня сама приходит к долгожданному и правильному выводу. Согласно глубокому убеждению Льюиса, для того, чтобы встретить бога лицом к лицу, мы должны иметь настоящие лица. Однако обычно мы скрываем нашу греховность, которая является нашим реальным лицом, под множеством подходящих масок, которые не дадут возможность увидеть тёмную сторону нашего сознания. И вот теперь Оруаль смогла увидеть это, так как, наконец, она обрела подлинную искренность в момент обвинения бога. Она написала: "Since I write this book against gods, it is just that I should put into it whatever can be said against myself" [10:74 - 75] («Эту книгу я пишу для того, чтобы обвинить богов, но с моей стороны будет только справедливо, если при этом я не буду замалчивать и собственных прегрешений») [6:67]. Такая честность - основной элемент восстановления взаимоотношений с богом и восстановления её памяти.
Приобретённое самопознание, болезненно для героини. Теперь оно является началом её истинного искупления. В череде снов, которые последовали затем, Оруаль пытается выполнить некоторые задания Психеи, которые в версии Апулея она совершает с большим усилием. Во всех них Оруаль терпит неудачу, в то время как её сестра Психея выполняет их легко и даже счастливо. Появляется Лис и говорит ей, что это из-за того, что она "bore nearly all the anguish"
[10:300] («взяла на себя все её страдания и муки») [6:234] для Психеи. И вот теперь она по-настоящему понимает, насколько эгоистичной она была по отношению к Психее, а эти слова являются огромным облегчением для неё. Главная героиня больше не хвалится своими страданиями ради Психеи. Сейчас она покорна и смиренна и благодарна богу за то, что тот позволяет ей страдать за сестру. Единственное задание, которое причинило большую боль Психее, -это задание спуститься в подземное царство, чтобы достать красоту, которая сделает Унгит прекрасной. В этих страданиях Оруаль искупает вину за грех Психеи, предавшей своего мужа, а Психея избавляет Оруаль от уродства. Эта способность переносить страдание Оруаль и Психеи друг за друга перекликается с "doctrine of substituted /замещающей love" Чарльза Вильямса, который говорит нам, что во вселенной существует закон о том, что все создатели должны нести чьё-либо бремя. В романе «Пока мы лиц не обрели» искупление греха Оруаль и Психеи происходит через их страдания друг за друга.
Завершается произведение апокалиптической сценой, в которой бог спускается, чтобы судить Оруаль "to judge 0rual"[10:307]. Она стоит рядом с Психеей, глядя на их фигуры, отражающиеся в пруду. Её лицо более не безобразно, оно прекрасно, как и лицо Психеи: "Two Psyches.....both beautiful (if it mattered now) beyond all imagining, yet not exactly the same" [10:307-308] (Это были две Психеи... обе прекрасные (впрочем, какое это теперь имело значение?), обе неотличимо похожие, но всё же разные») [6:239].
Это и есть финальное исполнение наказания "You also shall be Psyche". Бог, который, казалось, никогда не помогал ей на самом деле помогает ей, избавляя её от некрасивой внешности. Оруаль теперь "united with the Divine Nature"[10: 304] (объединённая душой с Божественной Природой»)[6:237] такой как стала Психея - невеста бога. Как отмечает Шекель «окончательное соединение с Любовью и божественным», это цель и суть «навстречу которой всё в романе «Пока мы лиц не обрели» направлено» [14:74].
Проанализировав роман К.С. Льюиса «Пока мы лиц не обрели», приходим к следующим выводам. Взяв за основу сюжет известного античного мифа об Амуре и Психее, Льюис создал совершенно новую историю, наполненную философскими размышлениями о роли веры в жизни человека. Центральным мотивом всего произведения становится мотив забвения и памяти, мотив обретения человеком собственного лица через принятие бога (богов). Образом Оруаль Льюис намечает универсальный для всего человечества путь
спасения, путь освобождения от эгоистичности: мы должны искренне стремиться быть добрыми; с глазами, обращёнными к богу. Пока мы чистосердечны, мы будем спасены божьим провидением. Вера Оруаль к концу её жизни становится крепкой и осознанной, выстраданной. Льюис всегда настаивал на том, что истинная вера -это не только принятие существования бога умом, но и абсолютная приверженность ему. Это включает активную, деятельную веру и стремление выполнить волю бога.
В дальнейшем автор статьи намеревается рассмотреть специфику использования библейского текста в литературе второй половины ХХ века.
Литература
1. Ванхузер К. Дж. Искусство понимания текста. Литературоведческая этика и толкование Писания / К. Дж. Ванхузер; [пер. с англ.]. - Черкассы: Коллоквиум, 2007. - 736 с.
2. Козлов А.С. Мифологическая критика / Александр Спиридонович Козлов. // Западное литературоведение XX века: Энциклопедия. - Москва: Intrada, 2004. - С. 258-262.
3. Кэмпбелл Дж. Герой с тысячью лицами. Миф. Архетип. Бессознательное / Джозеф Кэмпбелл. - К.: София, 1997. - 336 с.
4. Лисюк Н.А. Мiфологiчний хронотоп / Наталiя Анатоливна Лисюк.
- К.: Украшський фп"осоцюлопчний центр, 2006. - 200 с.
5. Льюис К.С. Просто христианство. Любовь / К.С. Льюис : Собр. соч. в 8 т. - М.: Фонд о. Александра Меня; СПб.: Христианское общество «Библия для всех», 2000. - Т.1. - 304 с.
6. Льюис К.С. Пока мы лиц не обрели / К.С. Льюис. - Минск -Москва: Виноград, 2004. - 410 с.
7. Мелетинский Е.М. О происхождении литературно-мифологических сюжетных архетипов / Е.М. Мелетинский // Литературные архетипы и универсалии / [под ред. Е.М. Мелетинского]. - М.: Рос. Гос. Гуманит. ун-т, 2001. - C. 73-149.
8. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа / Елеазар Моисеевич Мелетинский. - М.: Наука, 1976. - 408 с.
9.Элиаде М. Аспекты мифа / Мирче Элиаде [пер. с фр. 3-е изд.]
- М.: Академический проект, Парадигма, 2005. - 234 с. -(«Технологии культуры»).
10. Lewis C. S. Till We Have Faces: A Myth Retold / C. S. Lewis. -N.Y. - L.: A Harvest Book Harcourt, Inc., 2001. - 314 р.
11. Lewis C.S. Mere Christianity / C. S. Lewis. - N. Y: Macmilan, 2000. - 245 р.
12. Lewis C.S. Pain / C. S. Lewis . - N.Y: Macmilan, 2002. - 330 p.
13. Religious dimensions in literature / Lee A. Belford. - N. Y.: Seabury Press, 1982. - 356 p.
14. Schakel P. Reason and Imagination / P. Schakel. - N. Y: Eerdmans, 1994. - 286 p.
