CC BY
26
Вестник Челябинского государстеенногоуниеерситета. 2015. № 18 (373). Экономика. Вып. 51. С. 39-45.
УДК 338 ББК 65.9 (2Рос)
ОСОБЕННОСТИ ПРОДВИЖЕНИЯ РОССИИ К ЭКОНОМИКЕ ЗНАНИЙ
Т. Н. Бушуева
Челябинский филиал ФГБОУВПО «Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации», Челябинск, Россия
Многочисленные системные проблемы на пути продвижения России к экономике знаний, не разрешённые в предыдущие годы и обострившиеся на фоне переживаемого страной экономического кризиса, автор сводит к основной проблеме — фрагментарности. Это проблема мезоэкономического уровня: как обеспечить наилучшим образом долгосрочное взаимодействие технологически связанных предприятий с целью использования в воспроизводственном процессе концентрированного актуального знания. Также рассматриваются причины, обусловливающие специфический характер основной проблемы, а её решение автор связывает с формированием устойчивых кластерных образований, кооперационные и коэволюционные процессы в которых устраняют противоречия между отдельными фрагментами.
Ключевые слова: экономика знаний, основная проблема экономики знаний, фрагментарность, причины фрагментарности, кластер.
Фоном на пути продвижения к экономике знаний в современной России является развёртывание общесистемных возможностей и угроз, которые подспудно вызревали в период впечатляющей динамики российской экономики 2000-2008 гг. и посткризисного её развития после 2009 г. и в определённой степени претерпели изменения вслед за начавшейся конфронтацией между Россией и Западом в 2014 г. Очевидно, что сегодня страна переживает экономический кризис, и в этой ситуации противоречия, не разрешённые в предыдущие годы, ещё более отодвигают перспективу становления новой экономики на неопределённое время. Между тем проблемы и обусловливающие их причины представляют исследовательский интерес.
Целью настоящей работы является уточнение проблем становления экономики знаний в России, разрешение которых поможет вывести страну на траекторию устойчивого развития, где главным экономическим ресурсом выступает знание.
К настоящему времени трудности формирования экономики знаний широко представлены в специальных литературных и интернет-источниках, и всегда есть возможность обратиться к их осмыслению. В частности, можно отметить научные публикации А. Г. Аганбегяна [1], В. A. May, Т. Л. Клячко, А. А. Климова, М. В. Носковой [13], A.A. Троицкой [15]. Уместно классифицировать многообразие проблем в соответствии с моделью системы детерминантов формирования экономи-
ческой среды М. Портера, которая включает четыре элемента: 1) позицию в производственных факторах; 2) состояние спроса на производимые продукты и услуги; 3) наличие родственных и поддерживающих отраслей; 4) характер управления, в том числе формирование конкурентной среды [11]. Взяв за основу эту модель, увидим четыре соответствующих проблемных зоны, внутри которых развиваются противоречия, сдерживающие продвижение России к экономике знаний. Нет необходимости в настоящей работе раскрывать все существующие проблемы, однако ради целесообразности представим некоторые из них, в большинстве своём относящихся к первой проблемной зоне.
Так, барьером для знаниеёмких высокотехнологичных отраслей были и сегодня напряжены до предела проблемы производственных факторов материально-технического, кадрового, технологического и инвестиционного характера. О проблеме обновления материально-технической базы российских организаций, прежде всего машин и оборудования, свидетельствует ежегодное увеличение показателя среднего износа основных фондов в народном хозяйстве, который приближается к 50% (2005 г.— 43,5%, 2014 г.— 49%) [12]. В добывающих отраслях, транспортной сфере, строительстве, здравоохранении степень износа давно превысила 50%. И даже в ключевой отрасли экономики знаний, образовании, несмотря на проводимые мероприятия по модернизации и обновлению основных
фондов, она составляет по итогам 2014 г. 54,2% (2005 г.— 37%). При этом коэффициент выбытия основных фондов сократился с 1,1 % в 2005 г. до 0,7% в 2014 г., в том числе в энергетике — до 0,4 %, на транспорте — до 0,3 %. В то же время коэффициент обновления основных фондов — их ввод (доля от общей стоимости) снизился до 4,3 % в 2014 г., в том числе на транспорте до 3,7% [12].
Если исключить небольшое количество инновационных территориальных кластеров, где в последнее время осуществляется оснащение предприятий-участников новым оборудованием (в том числе кластер фармацевтики, биотехнологий и биомедицины в Калужской области, кластер ядерно-физических и нанотехнологий в Дубне Московской области, инновационный кластер информационных и биофармацевтических технологий Новосибирской области, кластер энергоэффективной светотехники и интеллектуальных систем управления освещением в Мордовии, инновационный территориальный аэрокосмический кластер Самарской области, кластер фармацевтики, медицинской техники и информационных технологий Томской области), а также отдельные предприятия отрасли связи, автомобильной промышленности — заводы иностранных компаний, ряд пищевых отраслей, чёрной металлургии, трубной промышленности и некоторые другие, то срок службы агрегатов, машин и оборудования давно перешагнул 20-летний рубеж, существенно отличаясь от аналогичного показателя развитых стран, где он исчисляется 7-8 годами [1]. С учётом старения основных фондов всё большая часть инвестиций расходуется на их простое восстановление, в основном на капитальный ремонт, а не на создание новых мощностей и их модернизацию, которые в условиях экономики знаний являются необходимым условием конкурентоспособного производства.
Другой проблемой производственного потенциала является недоиспользование производственных мощностей в добывающих и обрабатывающих секторах промышленности. Согласно результатам проведённого Высшей школой экономики исследовани., средний уровень загрузки в целом по промышленности в июне 2015 г. составил 60%, снизившись за полгода на 2% [5]. Казалось бы, это ниже, чем в развитых странах, однако в том же исследовании выявлено, что такая загрузка большинством руководителей около 4 000 крупных и средних промышленных предприятий определяется всего-навсего
как достаточная для удовлетворения ожидаемого в ближайшие полгода спроса на продукцию. Интерпретируя оценку сквозь призму спроса и предложения, укажем и на проблему приоритетного удовлетворения гарантированного спроса. Внутренние спрос и предложение не ориентированы друг на друга, не скоординированы и развиваются по разным траекториям. В последние два десятка лет произошло замещение потребления отечественных товаров импортными. К регрессу ведёт всё более обостряющееся противоречие между существующим масштабным спросом на продукцию большинства отраслей и неспособностью этих отраслей предложить соответствующую запросам потребителей технику, технологии, потребительские товары и услуги, используя в качестве главного ресурса актуальные знания.
Изношенность и недоиспользование оборудования порождает в свою очередь низкую производительность труда, высокую энерго- и материалоёмкость продукции, а хозяйствующие субъекты теряют способность производить, обмениваться и потреблять новые знания, решая первоочередную задачу — выживать. Таким образом, сформировавшаяся в стране система обновления и загрузки производственных мощностей без отлаженных механизмов создания новой и отработанной практики модернизации препятствует продвижению России на пути к экономике знаний, поскольку отсутствие масштабного спроса на новые мощности уменьшает объём использованных знаний, задействованных в их создании, организациям, занимающимся исследованиями, разработками новых технологий и профессиональной переподготовкой и повышением квалификации.
Проблемы кадрового потенциала во многих отраслях обусловлены прежде всего тем, что российская «система образования готовит людей к уходящей экономике» [13. С. 12]. Важнейшая в этом ряду проблема — несоответствие профессиональных компетенций требованиям экономики знаний — начинается уже на этапе поступления абитуриентов в вуз. На первый взгляд, возросший за последние годы в российских вузах конкурс на инженерно-технические специальности, прежде всего на те, по которым готовят кадры для знаниеёмких отраслей (авиационной, атомной промышленности, строительства, машиностроения и др.), свидетельствует о положительных изменениях. Согласно аналитическим
данным, в 2015 г. конкурс на эти специальности составил 7,4 чел. на место по сравнению с 5,9 чел. в 2014 г. [14]. Однако сотрудники Института развития образования, департамента математики, Центра семантических технологий и факультета экономики НИУ ВШЭ выявили, что предложение бюджетных мест по инженерным и техническим специальностям в последние годы превышает спрос на них [6]. Подтверждением тому служат и результаты исследования приёмной кампании в вузы 2015 г., согласно которым средний балл поступающих на данные специальности более чем в трети технических вузов (36,7%) составил ниже 60 единиц [7]. К примеру, в списках зачисленных в Национальный исследовательский Южно-Уральский государственный университет на бюджетной основе во вторую волну присутствуют лица, сумма общего балла ЕГЭ которых по конкретным направлениям составляет: 102 балла — «Металлургия», 105-117 баллов — «Энергетическое машиностроение», 113 баллов — «Технологические машины и оборудование», 117 баллов — «Радиотехника», 142 балла — «Эксплуатация транспортно-технологических машин и комплексов», 156 баллов — «Ракетные комплексы и космонавтика» [16].
Пренебрежение интересами и способностями абитуриентов создаёт благоприятные возможности для поступающих в вуз с низким баллом ЕГЭ на бюджетные места, следовательно, уже на этапе поступления снижает уровень профессиональных компетенций будущих специалистов для ключевых отраслей знаниеёмкой экономики. К этому присоединяется ещё и то обстоятельство, что, согласно официальным статистическим данным, доля студентов, получающих очное образование, в последние годы неуклонно сокращается. Так, в 2014/15 учеб. году этот показатель снизился с 62,8 до 41 % относительно 1995/96 учеб. года [12]. Для сравнения: в странах ОЭСР полноценное высшее образование получают не менее 70 % студентов. Кроме того, многочисленные опросы показывают, что 50-70% студентов-очников до окончания вуза начинают работать на регулярной основе. Между тем в большинстве развитых стран существуют жёсткие ограничения по найму на работу учащейся молодёжи, а интенсивность учебного процесса просто не позволяет студентам выделить достаточно времени на регулярную трудовую деятельность во время учебного года. В связи с этим «разрыв между качеством образования и ростом требований к компетенци-
ям персонала всё больше увеличивается», прежде всего в высокотехнологичных отраслях экономики знаний [13. С. 12].
Острота проблемы кадрового потенциала подтверждается и результатами исследования «Пилотные инновационные территориальные кластеры в Российской Федерации: направления реализации программ развития», согласно которым участники действующих кластеров 25 % возможных угроз причисляют к недостатку кадрового потенциала. Прежде всего речь идёт о недостатке высококвалифицированных специалистов, несформированности механизмов их привлечения, низком уровне развития существующей системы подготовки кадров и наличии проблем в инфраструктурном обеспечении образовательной деятельности [10. С. 27]. Действительно, примерно на половине предприятий машиностроения наблюдается острый дефицит квалифицированных работников и молодых специалистов. В технологически сложных производствах (почти на 2/3 предприятий, НИИ и КБ) средний возраст рабочих и инженеров превышает 60 лет, а научных работников — приближается к 70 годам [15].
Приведённых примеров достаточно, чтобы заметить, что составляющие экономики развиваются с впечатляюще различной интенсивностью. Отдельные отрасли и предприятия значительно отличаются по характеристикам ресурсного обеспечения, темпам и качеству роста, они находятся на совершенно различном уровне и имеют различную скорость развития. В конечном счёте многочисленные системные и усиливающие их ситуативные противоречия во всех четырёх проблемных зонах, раскрытые в специальных источниках и частично представленные выше, взаимо-усиливая друг друга, сводятся к проблеме фрагментарности, определяемой Г. Б. Клейнером как «распадение на отдельные слабо связанные фрагменты», которая в последнее время только нарастает [9. С. 40].
Действительно, инновационные и когнитивные процессы в различных отраслях и на различных предприятиях одной сферы существенно разнятся, также они недопустимо отстают от производственных. Качество товаров и услуг, предлагаемых одними предприятиями, зачастую не соответствует требованиям других, функционирующих на последующих стадиях цепочки создания стоимости. В такой среде в более выгодной позиции оказываются те предприятия, которые динамично адаптируются к непредвиденным
изменениям в нестабильной среде или активно используют возможности, обнаруженные в ходе взаимодействия с ближним окружением. Другие, оказавшись не в состоянии самостоятельно справляться с системными и ситуативными проблемами и продолжать независимое существование, вынуждены интегрироваться с лидирующими организациями для поддержания технологического уровня, повышения эффективности, уменьшения издержек и сохранения конкурентоспособности. В свою очередь активные предприятия, решая проблемы прежде всего материально-технической базы, приобретают недостающие активы (альтернативные варианты межфирменного взаимодействия даже не рассматриваются). При этом, однако, разрешение одних противоречий сопровождается обострением других: нарастает дифференциация и напряжённость между отдельными сегментами хозяйства в силу того, что выигрыш одних социальных слоёв и групп, как правило, сопровождается проигрышем других. Для фрагментированной экономики современной России поэтому характерны и низкий уровень взаимного доверия агентов, и вытекающее отсюда избегание долговременных инвестиций. Кроме того, тенденция к росту слияний и поглощений дополнительно усиливается государственной стратегией по укрупнению ряда отраслей путём создания объединённых отрасле-выхкорпораций [17. С. 32].
Экономика фактически распадается на отдельные компании и корпорации, и содержательное использование знаний в одном из анклавных фрагментов (газовой или нефтяной промышленности, к примеру) не может эффективно распространиться на другие сферы деятельности. Можно утверждать, что для современной России главная проблема построения экономики, основанной на знаниях,— это не просто макроэкономические проблемы, где объектами рассмотрения являются процессы динамики основных фондов, трудовых ресурсов, инвестиций, спроса и предложения, и микроэкономические, где акцентируется внимание на поведении отдельных хозяйствующих субъектов. Это проблема фрагментарности мезоэкономического уровня: как обеспечить наилучшим образом долгосрочное взаимодействие смежных предприятий с целью использования в воспроизводственном процессе концентрированного актуального знания, включая знание особых обстоятельств места и времени путём решения задач, относительная важ-
ность которых известна только субъектам этой группы.
По нашему мнению, специфический характер основной проблемы продвижения к экономике знаний обусловлен несколькими фундаментальными причинами.
Управленческие ошибки хозяйствующих субъектов. В этом случае менеджмент осуществляется с учётом факторов внутренней экономии, без использования преимуществ актуальных для сегодняшнего дня форм интеграции, эффекты которой вслед за А. Маршаллом назовём внешней экономией. Внешней эта экономия является потому, что она рождается за рамками конкретной организации, в процессе взаимного дополнения и использования рассеянного между хозяйствующими субъектами знания. Если для максимизации внутренней экономии необходимо ответить на вопросы «Сколько?» и «На основе каких знаний производить?», то для максимизации экономии внешней — «С кем и в какой форме взаимодействовать?» и «Какое знание дополнительно необходимо использовать?».
Данная причина может являться следствием низкого качества менеджмента, но также она обусловлена фундаментальной неопределённостью и ограниченной рациональностью экономических агентов. Организации не обладают всей информацией о конкретных внешних эффектах, характерных для новых форм межфирменного взаимодействия, и синергетическом эффекте использования концентрированного знания. Соответственно, в условиях неопределённости разобщённые предприятия, владея «рассеянным знанием» (в терминологии Ф. Хайека), будучи не нацеленными на обмен информацией и кооперацию, оказываются не в состоянии эффективно использовать знание и другие ресурсы. У них, следовательно, не может быть общих взглядов, ценностей, интересов и видения желаемых результатов.
Низкий уровень социального доверия. Эта причина связана с тем, что многие крупные компании, поддерживаемые государством, по-прежнему смотрят на экономику сквозь очки индивидуализма и личной выгоды [8]. На фоне вертикально интегрированных крупных структур, имеющих весомые преимущества и активно лоббирующих свои интересы, предприятия малого и среднего бизнеса оказываются в заведомо проигрышном положении, следовательно, атмосфера недоверия власти и партнёрским отношениям си-
туативно усиливается. Этот характерный для современной институциональной среды России феномен приводит к тому, что фрагментация рынка страны, когда одним субъектам оказываются преференции, а другим усложняются условия, только усиливается.
Низкая эффективность государственного вмешательства. Возможности управления процессом дефрагментации в экономике ограничены и в значительной мере связаны не с прямыми управляющими воздействиями на экономических агентов, а с косвенным влиянием, направленным на создание благоприятной внешней среды [4. С. 272]. Однако государственное регулирование направлено преимущественно на интересы крупных вертикально интегрированных структур, при отсутствии чётких программ поддержки новых форм интеграции и наиболее перспективных отраслей и секторов экономики. Радикальные меры по регулированию рыночного пространства, которое является экосистемой развивающихся кластеров, могут быть направлены на достижение благих целей, но они нередко разрушают зарождающиеся связи и ограничивают возможности эффективного использования
знания [Там же. С. 267]. Поэтому взятый государством курс на создание частно-государственных мегахолдингов и территориальных кластеров делает потенциальную траекторию развития далёкой от требований экономики знаний, базирующейся на активном вовлечении в воспроизводственный цикл инноваций как крупными производствами, так и структурами малого и среднего бизнеса.
Известно, что в период экономической нестабильности «региональные кластеры остаются наиболее эффективной формой организации хозяйственной деятельности» [3]. В целом можно утверждать, что «внутреннее развитие кластеров направлено на снижение транзакционных издержек, повышение эффективности использования ресурсов и, главное, — на вовлечение знаний в процесс создания новых продуктов» [17. С. 228]. Поэтому для создания в России целостной экономики, основанной на знаниях, органам государственной власти следует в максимальной степени сосредоточиться на формировании устойчивых кластерных образований, кооперационные и ко-эволюционные процессы в которых устраняют противоречия между отдельными фрагментами.
Список литературы
1. Аганбегян, А. Г. Социально-экономическое развитие России: анализ и прогноз / А. Г. Аганбегян // Проблемы прогнозирования. - 2014. - № 4. - С. 1-15.
2. Абанкина, И. В. Модель многоступенчатого выбора для прогнозирования поведения спроса на высшее образование [Электронный ресурс] / И. В. Абанкина, Т. В. Абанкина, Ф. Т. Алескеров // Универ. у пр.: практика и анализ. - 2014. - № 4-5 (92-93). - С. 84-94. - URL: http://publications.hse.ru/articles/134351534 (Дата обращения: 22.07.2015).
3. Абашкин, В. Самарский форум 2014: синхронизация инструментов кластерной политики [Электронный ресурс] / В. Абашкин, Е. Куценко. - URL: http://issek.hse.ru/news/134877420.html (Дата обращения: 22.07.2015).
4. Методология исследования сетевых форм организации бизнеса : коллектив, моногр. / М.А. Бек, Н. Н. Бек, Е. В. Бузулукова ; под науч. ред. М. Ю. Шерешевой ; Нац. исслед. ун-т «Высшая школа экономики». - М. : ВШЭ, 2014. - 446 с.
5. Деловой климат в промышленности в июне 2015 г. [Электронный ресурс] [бюл. Ин-та статист, исслед. и экономики знаний Нац. исслед. ун-та «Высшая школа экономики»]. - М., 2015. - URL: http:// opec.ru/data/2015/07/07/1233790010/%D0%94%D0%B0_%D0%BF%Dl%80%D0%BE%D0%BC%Dl%8B% Dl%88_%D0%B8%Dl%8E%D0%BD%Dl%8C_2015.pdf (Дата обращения: 22.07.2015).
6. Денисова, М. «Физикам» предлагают стать «лириками» [Электронный ресурс] / М. Денисова II Экспертный сайт Высшей школы экономики. - URL: http://www.opec.ru/1790746.html (Дата обращения 12.06.2015).
7. Качество приёма в вузы: студентов стало больше, студенты стали умнее [Результаты мониторинга качества бюджет, приёмаврос.вузыв 2015 г.]/Риановости. -URL: http://ria.ru/sn_edu/20150903/1227706583. html (LaTa обращения 07.07.2015)
8. Куценко, Е. А. А есть ли кластер? [Электронный ресурс] / Е. А. Куценко. - URL: http://evg-ko.live-journal.com/10228.html (Дата обращения 07.07.2015).
9. Мезоэкономика развития / под ред. Г. Б. Клейнера. - М. : Наука, 2010. - 994 с.
10. Пилотные инновационные территориальные кластеры в Российской Федерации: направления реализации программ развития / под ред. Л. М. Гохберга, А. Е. Шадрина ; Нац. исслед. ун-т «Высшая школа экономики». - М. : НИУ ВШЭ, 2015. - 92 с.
11. Портер, М. Конкуренция : пер. с англ. / М. Портер. - М. : Вильяме, 2005. - 608 с.
12. Россия в цифрах - 2015 : крат, статист, сб. / Росстат. - М., 2015.
13. May, В. А. Российское образование: тенденции и вызовы : сб. стат. и аналит. докл. / сост. В. A. May, Т. Л. Клячко, А. А. Климов, М. В. Носкова. - М. : Дело, 2009. - 400 с.
14. Рост заинтересованности в получении инженерно-технического и педагогического образования продолжает увеличиваться / Министерство образования и науки РФ. - URL: http://cmntr.ru/activities/ detail.php?ID=486 (Дата обращения 03.09.2015).
15. Троицкая, A.A. Институциональные препятствия развитию инновационной активности Российских предприятий / A.A. Троицкая // Упр. экон. системами. - 2014. - № 12 (72). - URL: http://www.uecs. ru/logistika/item/3204-2014-12-04-06-27-30 (Дата обращения 10.05.2015).
16. Фасхутдинов, Р. Приёмная кампания: кто прошёл на бюджет / Р. Фасхутдинов, Е. Стогова. - URL: http://cheldiplom.ru/text/alma_mater/70601326972928.html (Дата обращения 30.08.2015).
17. Шерешева, М. Ю. Формы сетевого взаимодействия компаний / М. Ю. Шерешева. - М. : ВШЭ, 2014. - 249 с.
Сведения об авторе
Бушуева Татьяна Николаевна — кандидат педагогических наук, доцент кафедры экономики и менеджмента Челябинского филиала РАНХиГС, Челябинск, Россия, tabu2020@mail.ru
Bulletin ofChelyabinsk State University. 2015. No. 18 (373). Economy. Issue 51. Pp. 39-45.
FEATURES OF RUSSIAN PROMOTION TO ECONOMY OF KNOWLEDGE
T.N. Bushueva
Chelyabinsk branch ofRussianAcademy ofNational Economy and Public Service underthePresidentoftheRussianFederation. Chelyabinsk, Russia, tabu2020@mail.ru
In the article numerous systemic problems in the way of Russia's progress towards a knowledge economy are not authorized in previous years and aggravated against the background of the economic crisis experienced by the country, the author brings to the basic problem — fragmentation. This is a problem meso level: how to ensure the best long-term interaction between technologically related companies for use in the reproduction process of the concentrated current knowledge. It also discusses the reasons for the specific nature of the underlying problem, and its solution is the author connects with the formation of stable cluster formations, cooperative and coevolutionary processes which eliminate the contradictions between the individual fragments.
Keywords: knowledge economy, the main problem of the knowledge economy,fragmentation,fragmenta-tion causes cluster.
References
1. Aganbegjan A.G. Social'no-jekonomicheskoe razvitie Rossii: analiziprognoz [Socio-economic development of Russia: Analysis and Forecast]. Problemy prognozirovanija [Problems of Forecasting], 2014, no. 4, pp. 1-15. (In Russ.).
2. Abankina I.V., Abankina T.V., Aleskerov F.T. Model' mnogostupenchatogo vybora dlja prognozirovanija povedenija sprosa na vysshee obrazovanie [Model to predict the behavior of demand for higher education.]. Universitetskoe upravlenie: praktika i analiz [University Management: Practice and Analysis], 2014, no. 4-5 (92-93). Available at: http://publications.hse.ru/articles/134351534, accessed 22.07.2015. (In Russ.).
3. Abashkin V., Kucenko E. Sinhronizacija instrumentov klasternojpolitiki [Synchronization tool of cluster policy]. Available at: http://issek.hse.ru/news/134877420.html, accessed 22.07.2015. (In Russ.).
4. Bek M.A., Bek N.N., Buzulukova E.V. Metodologija issledovanija setevyh form organizacii biznesa [Research Methodology of network forms of business organization], Moscow, 2014. 446 p. (In Russ.).
5. Delovoj klimat vpromyshlennosti v ijune 2015 g. [The business climate in industry in June 2015]. Available at: http://issek.hse.ru/data/2015/07/07/10831, accessed 22.07.2015. (In Russ.).
6. Denisova M. «Fizikam» predlagajut stat' «lirikami» ["Physics" offer to "lyrics"]. Jekspertnyj sajt Vysshej shkolyj ekonomiki [Expert site Higher School of Economics]. Available at: http://www.opec.ru/1790746.html, accessed 22.07.2015. (In Russ.).
7. Kachestvo priema v vuzy: studentov stalo bol'she, student stali umnee [Quality of admission to universities: Students become more students become smarter], Rianovosti [RIA News]. Available at: http://ria.ru/ sn_edu/20150903/1227706583.html, 07.07.2015. (In Russ.).
8. Kucenko E.A. A est' li blaster? [Is there a cluster?]. Available at: http://evg-ko.livejournal.com/10228. html, 07.07.2015. (In Russ.).
9. Klejner G.B. (ed.) Mezojekonomika razvitija [Mezoekonomika of development]. Moscow, Nauka Publ., 2010. 400 p. (In Russ.).
10. Gohberg L.M., Shadrin A.E. (ed.). Pilotnye innovacionnye territorial 'nye klasteryvRossijskojFederacii: napravlenija realizacii program razvitija [Pilot innovative regional clusters in the Russian Federation: the direction of development programs]. Moscow, High School of Economics Publ., 2015. 92 p. (In Russ.).
11. Porter M. Konkurencija [Competition], Moscow, Vil'jams Publ., 2005. 608 p. (In Russ.).
12. Rossija v cifrah - 2015 [Russia by the Numbers - 2015]. Available at: http://www.gks.ru/bgd/regl/bl5_ll/ Main.htm, 07.07.2015. (In Russ.).
13. Mau V.A., Kljachko T.L., Klimov A.A., Noskova M.V. Rossijskoe obrazovanie: tendencii i vyzovy [The Russian Education: Trends and Challenges]. Moscow, Delo Publ., 2009. 400 p. (In Russ.).
14. Rost zainteresovannosti v poluchenii inzhenerno-tehnicheskogo i pedagogicheskogo obrazovanija pro-dolzhaetuvelichivat 'sja [The growth of interest in obtaining the engineering and teacher education continues to increase], Russian Ministry of Education. Available at: xn-80abucjiibhv9a.xnlai/%Dl %81/%D0%BD%D0%BE, 28.08.2015. (In Russ.).
15. Troickaja A.A. Institucional'nye prepjatstvija razvitiju innovacionnoj aktivnosti Rossijskih predprijatij [Institutional barriers to the development of innovative activity of Russian companies]. Upravleniej ekonomi-cheskimi sistemami [Management of economic systems], 2014, no. 12 (72). Available at: http://www.uecs.ru/ logistika/item/3204-2014-12-04-06-27-30 (In Russ.).
16. Fashutdinov R., Stogova E. Priemnajakampanija: kto proshel nabjudzhet [Reception campaign: who was on a budget]. Available at: http://cheldiplom.ru/text/alma_mater/70601326972928.html, 28.08.2015. (In Russ.).
17. Sheresheva M.Yu. Formy setevogo vzaimodejstvija kompanij [Forms of networking companies]. Moscow, 2014. 249 p. (In Russ.).
