CC BY
6
ГРАЖДАНСКОЕ ПРАВО. ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКОЕ ПРАВО. СЕМЕйНОЕ ПРАВО.
МЕЖДУНАРОДНОЕ ЧАСТНОЕ ПРАВО_
УДК 347.682.1:340.5 DOI: 10.12737/jflcl.2022.049
Особенности предмета договорного наследования
ЭдвардПилипсон
Рижский университет имени Страдыня, Рига, Латвия, e.pilipsons@privattiesibas.lv
Аннотация. В статье рассмотрены проблемные аспекты предмета института договорного наследования, включающего как договор наследования, так и совместные завещания. Также в институт договорного наследования включен брачный договор, охватывающий наследственную клаузулу. В ситуации создания объектов наследственной массы участвуют нормы как права наследования, так и права обязательств. В связи с этим создается правовой режим, в котором нормы обязательственного права воздействуют на образование норм наследственного права. После открытия наследственной массы при возникновении объектов наследственного права происходит ретроактивное воздействие норм компетентного правового регулирования данных объектов на нормы, формирующие существенные составные части договоров и сделок до момента открытия наследственной массы. Указанные обстоятельства являются целью анализа данной статьи.
Ключевые слова: будущее наследство, дарение mortis causa, договор наследования, договорное наследование, значимая правовая связь, множественность коллизионных привязок
Для цитирования. Пилипсон Э. Особенности предмета договорного наследования // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2022. Т. 18. № 4. С. 63—71. DOI: 10.12737/jflcl.2022.049
Contractual Succession Subject-Matter Issues
Edvard Pilipson
Riga Stradins University, Riga, Latvia, e.pilipsons@privattiesibas.lv
Abstract. This article's objective is contractual succession institutions' subject-matter problematic aspects. This institution includes both succession contracts and agreements and joint wills. Also contractual succession institution includes a marriage contract, which includes in its compound a hereditary clause. In the situation of creating hereditary mass objects, the norms of both the right of inheritance and the norms of the law of obligations are involved. This feature is contractual successions' main objective. By this circumstance, a legal regime is being created. This legal regime essence is that obligation law norms affect inheritance law norms emergence, existence and, accordingly, cessation. If hereditary mass is opened, when inheritance law objects arise, then a retroactive effect of the norms of the competent legal regulation emerge in regard to objects on the norms that form the essential components of contracts, agreement and deals until the opening of the hereditary mass. Exactly these circumstances are situated by the purpose of the analysis of this article.
Keywords: future inheritance, donation mortis causa, contract of inheritance, contractual inheritance, significant legal relationship, multiplicity of collision bindings
For citation. Pilipson E. Contractual Succession Subject-Matter Issues. Journal ofForeign Legislation and Comparative Law, 2022, vol. 18, no. 4, pp. 63—71. (In Russ.) DOI: 10.12737/jflcl.2022.049
Основной вопрос, разрешаемый в рамках настоящего исследования, касается предмета договорного наследования.
Традиционное право наследования (имеется в виду наследование по закону и завещанию) в качестве предмета правового регулирования воспринимает конструкцию «наследство — юридическое лицо». Данное положение закреплено как в правовой доктрине1, так и в нормативных актах.
1 См.: Gencs Z. Mantosana. Zinatniski praktisks komentars.
Riga, 2002; Krauze R., Gencs Z. Civillikuma komentari:
Mantojuma tiesibas. Riga, 1997.
В праве обязательств под предметом правового регулирования принята формулировка «обязательство — действие управомоченного лица», обладающее имущественным содержанием и направленным на учреждение вещного права, либо воздержание от действия2.
Понятие обязательства закреплено в различных нормативных актах в разных формах. Так, Германское гражданское уложение 1896 г. (далее — ГГУ) позиционирует его как право управомоченного лица на
2 См.: Torgans K. Saistlbu tiesibas. I dala. Macibu gramata. Riga, 2006. С. 51.
исковое требование3; в Гражданском кодексе Квебека 1991 г.4 предмет обязательства закреплен так же, как и в Гражданском законе Латвийской Республики 1937 г. (далее — ГЗ)5.
Таким образом, предмет наследственного обязательства в ситуации договорного наследования — действие либо воздержание от него субъектов права, управомоченных физических лиц, главным критерием которых является цель создания наследственных прав в рамках правового регулирования договора наследования и его воздействия на правовое регулирование совместных завещаний и брачного договора mortis causa. Этой целью также обоснован акт признания юридическим лицом наследственной массы6.
В числе прочего предмет правоотношения должен обладать свойствами эквифинальности, устойчивости и возможностью к самосовершенствованию.
Представляется, что на настоящий момент в предмете договорного наследования отсутствуют как возможность к самосовершенствованию, так и устойчивость. Отсутствие этих качеств не дает возможности для качественного движения вперед и создания устойчивого правового регулирования договорного наследования как правового института.
В данном случае представляется обоснованным поставить вопрос о разграничении этих двух концепций либо их гармонизированном объединении.
Конструкция «наследство — юридическое лицо» является продолжением правовой ситуации de cuius, пришедшей из римского частного права и закрепляющей объект универсального правопреемства7.
Безусловно, предмет договорного наследования не может иметь универсальный характер, так как этому противопоставлен принцип lex voluntatis, который в числе прочего опосредует свободу выбора правоотношения и выбора применимого права. Несмотря на то что данный принцип ограничен в ряде случаев8, он противопоставлен принципу универ-
3 См. § 241 «Содержание обязательства» ГГУ. В силу обязательства кредитор вправе требовать от должника исполнения обязательства. Исполнение обязательства может состоять также в воздержании от действия. Обязательство в зависимости от его содержания обязывать стороны учитывать права, правовые и иные интересы третьего лица.
4 См. ст. 1373 Гражданского кодекса Квебека. Объектом обязательства является обязательство, которое должник предоставляет кредитору и которое заключается в том, чтобы делать или не делать что-либо.
5 См. ст. 1412 ГЗ.
6 См.: Mantojums ka pieteicejs administratlvaja procesa // Jurista Vards. 2009. Nr. 39(582).
7 См.: ДождевД. В. Римское частное право. М., 1996. С. 562.
8 См.: Ruhl G. Party Autonomy in the Private International Law of Contracts: Transatlantic Convergence and Economic Efficiency // CLPE Research Paper. 2007. Vol. 3. No. 1.
сальности9 и в ситуации договорного наследования данная коллизия должна быть разрешена.
Принцип lex voluntatis в договорном наследовании опосредован формулой «договорное наследование — лицо в правовом намерении».
Правовой термин «лицо» использован в качестве презумпции субъекта частного права, волеизъявление которого направлено на создание объектов, существенных для наследственных норм коллизионного фактора «будущее наследство» путем исполнения обязательств, существенных для промежутка во времени как до открытия наследства, так и после него.
Сравнительный анализ институтов договорного наследования, представленный функциональным методом, обладает достаточно большим значением для анализа (именно в его основе лежит сравнимость исходных социальных условий10) наследования, осложненного нормами обязательственного права, как нового и социально значимого правового явления.
Значение функционального анализа в рамках данной статьи сложно переоценить: договорное наследование является непростым понятием, и простая текстуальная интерпретация11 не приведет к желаемому результату; об этом, аргументируя функциональный метод, пишет и Р. Майклз12.
Говоря о предмете настоящего раздела, нельзя не упомянуть слова Р. Лефлара, что конфликтное право является субъектом права во всеобщем понимании. Его толкователи определяют в качестве предмета восприятия почти все сделки и факты, которые затрагивают большинство государств или наций. Ядром конфликтного права является выбор территориально определенного материального права, которое призвано управлять правовыми сделками13.
Самое точное определение функционального метода в праве, на наш взгляд, дал Г. Ф. Шершеневич, который указал, что сутью функционального метода является исследование создаваемых правом отношений14 . Однако с точки зрения социальной направленности следует ограничивать функциональный подход, так как эффективность в нем не может быть достигнута без ущерба для предсказуемости и
9 См.: Белов В. А. Сингулярное правопреемство в обязательстве. М., 2007. С. 30.
10 См.: Саидов А. Х. Сравнительное правоведение (основные правовые системы современности): учебник / под ред. В. А. Туманова. М., 2003. С. 50.
11 Цит. по: Maribel González Pascual. Methods of Interpreting Competence Norms: Judicial Allocation of Powers in a Comparative Perspective // German Law Journal. 2013. Vol. 14. Iss. 8. P. 1510.
12 См.: Michaels R. The Functional Method of Comparative Law // The Oxford Handbook of Comparative Law. 2006. P. 341.
13 См.: Leflar R. A. The Nature of Conflicts Law // Columbia Law Review. Vol. 81. No. 5. 1981. P. 1080—1095.
14 См.: Шершеневич Г. Ф. Общая теория права // Русская
философия права (антология). СПб., 1999. С. 188—203.
единообразия15. С учетом данного положения приоритетное значение будет отдано телеологическому методу. Представляется, что именно с его помощью будет осуществлено раскрытие функционального метода, именно телеологический метод путем волеизъявления законодателя отражает цивилизацион-ные основы национальной культуры, философии и условия социального уклада16.
Правовую основу договорного наследования составляют нормы как наследственного, так и обязательственного права, имеющие в основе коллизионный фактор «будущее наследство».
Правовая категория «будущее наследство», определяемая как предмет генерального характера объекта договорного наследования, состоит в определении и интерпретации объектов вещного права, создаваемых и образуемых в силу норм наследственного и обязательственного права лицами, являющимися сторонами конкретного правоотношения, существующего и развивающегося в рамках договорного наследования.
Создание данного рода объектов осуществляется путем пользования правами и исполнения обязательств, обладающих абстрактным характером.
Право договорного наследования, определяемое генеральной клаузулой «будущее наследство», несомненно, обладает абстрактной правовой природой. Причиной данного явления является то, что фактические ситуации, такие как возникновение и динамика развития обязательственных правоотношений, осложненных нормами генеральной клаузулы mortis causa и наследственного правоотношения, которое осложнено еще и нормами генеральной клаузулы inter vivos, охватываются родовыми признаками, свойственными наследованию. В свою очередь, существенный родовой признак — наследование — констатируется нормами как наследственного, так и обязательственного права.
Представляется, что абстрактный характер норм данного рода обязательств нуждается в правовой констатации в соответствии с положениями ГЗ (ст. 1673, 1674) и ГГУ (§ 431) и признания в качестве обязательств, являющихся существенными составными частями инструментов договорного наследования.
Неделимость предмета исполнения как основание установления солидарного обязательства в отношении коллизионного фактора «достижение полного соглашения по поводу будущего наследства» должна быть установлена коллизионной привязкой унифицированного характера, специализированной имен-
15 Cm.: Main T. O. The Procedural Foundation of Substantive Law // Scholarly Works. 2010. Paper 741. P. 815.
16 Cm.: Loussouarn Y. The Relative Importance of Legislation, Custom, Doctrine, and Precedent in French Law // Louisiana Law Review. 1958. Vol. 18. No. 2. P. 235.
но для договорного наследования. Действие коллизионного фактора «достижение полного соглашения» предполагает наличие соответствующего компетентного права. В силу конфликтного основания17 данного фактора коллизионная норма может определить компетентным право, соответствующее ст. 1912 ГЗ, исключив при этом положения ст. 1926 ГЗ в норме, определяющей коллизионный фактор «будущее имущество» как объект договорного наследования, соответствующий коллизионному фактору «будущее наследство». Данная норма должна определять, право какой сферы правового регулирования должно быть применено к данному частноправовому отношению, осложненному иным, отличным от норм обязательственного права, регулирующего только дарение, наследственным элементом, учитывающим существенные составные части коллизионного фактора «будущее наследство».
Именно данное выше определение обязательства порождает необходимость введения императивных норм, соответствующих генеральному характеру коллизионного фактора «достижение полного соглашения»18 (ст. 1533 ГЗ, § 154(1) ГГУ). Введение данного коллизионного фактора требуется в силу того, что лицо, определенное как наследник в ряде случаев вместе с лицом, определенным как наследодатель, участвуют в создании объектов вещно-
17 Конфликтным основанием признается действие норм материального права, определяемых ст. 640 и 646 ГЗ в части основных положений договора о наследстве и будущего наследства. Конфликтным фактором является содержание договора наследования в понимании сторонами норм, регулирующих объекты вещного права, определенные как содержание договора. Содержание договора определяется положениями ст. 1413 ГЗ. Аналогичное положение конфликтного основания действует в отношении существенных положений § 516 ГГУ в ситуации исключения компетентным правовым регулированием коллизионного фактора «дарение на случай смерти с учетом будущего права наследования».
18 Генеральный характер коллизионного фактора «достижение полного соглашения» означает введение материальных норм, регулирующих существенные составные части договора наследования или иного инструмента договорного наследования, которые должны обеспечивать правовое регулирование в правовой ситуации до момента открытия наследства (возникновение прав и обязательств, соответствующих правовым нормам правовой категории inter vivos по отношению к нормам правовой категории mortis causa) и, соответственно, после его открытия (возникновение прав и обязательств, соответствующих нормам права, которое обеспечивает наиболее благоприятный правовой режим участникам сделки). Нормы наиболее благоприятного правового режима обеспечивают защиту наследника как потенциально слабой стороны. Правовое положение наиболее слабой стороны обосновано фидуциарным характером договорного наследования как формы отчуждения имущества.
го права, свойственных императивным нормам компетентного наследственного и обязательственного права (ст. 644 ГЗ (договоры наследования должны удовлетворять всем требованиям, предусмотренным законом для действительности договоров вообще) и ст. 1533 (правовое намерение создать взаимные обязательства)). В силу данного обстоятельства система обязательств, образующихся в различных ситуациях договорного наследования, приобретает абстрактный характер. Абстрактный характер обязательств не дает определить должное основание коллизионного фактора «достижение полного соглашения». Для придания казуального характера необходимо дробление данного фактора на факторы «достижение» и «полное соглашение». Фактор «достижение» определяет применимое право для приобретения прав и исполнения обязательств inter vivos для целей образования объектов вещного права, свойственных конкретному инструменту договорного наследования.
Данная ситуация предусматривает образование существенных составных частей двух соглашений: соглашения о содержании договора наследования (или иного инструмента договорного наследования) и соглашения о правовом статусе субъектов договора. Данные соглашения опосредуют коллизионный фактор «правовые намерения», закрепляющие взаимодействие волеизъявления субъектов договора для достижения полного соглашения в рамках норм, указанных выше.
Коллизионный фактор «достижение полного соглашения» для ситуации констатации предмета правового регулирования договорного наследования означает не только подписание договора наследования или вступление в правоотношения согласно существенным составным частям иного инструмента договорного наследования путем его составления или признания заключенным в соответствии с порядком, определяемым ст. 1533 и 1541 ГЗ, а также положениями первой части § 154 ГГУ. Коллизионный фактор «достижение полного соглашения» устанавливает также применимое право, соответствующее нормам и принципам наследственного и обязательственного права, устанавливающего получение наследником прав на объекты, соответствующие императивным нормам, применимым к конкретному инструменту договорного наследования. Данное соответствие должно учитывать общие и специальные характеристики формального основания (договор или завещание) призыва к наследованию.
По состоянию на настоящий момент создание объектов вещного права в ситуации договорного наследования представляет собой конфликт, находящийся в плоскости интерпретации понятий смешанного и конгломерированного договоров.
Смешанным договором в контексте настоящего раздела является договор наследования.
Конгломерированным договором является договор наследования и отношение по дарению mortis causa,
образующееся в результате исполнения наследником договора наследования в ситуации образования объектов, причисляемых к правовому фактору «будущее наследство» (ст. 639 ГЗ, § 511, 1374(2) ГГУ). Существует вероятность, что отношение по дарению может быть признано договором в силу положений ст. 1914 ГЗ и § 516(2) ГГУ. Положение данного параграфа ГГУ о том, что предоставление является дарением, если обе стороны согласны с тем, что предоставление совершается безвозмездно, может быть положено в основу признания в силу утверждения, следующего далее.
Отношение (возможно, договор) по дарению избрано в качестве основы признания и, соответственно, возможного исполнения договора наследования в ситуации inter vivos в силу того, что предмет будущего наследства находится в процессе создания. Данное положение соответствует нормам Гражданского закона и Германского гражданского уложения, указанным выше.
Правовое регулирование смешанного договора лежит в нормах, определяемых ст. 639 и 1914 ГЗ. Также правовое регулирование смешанного договора содержат нормы § 1374(2) и § 2278 ГГУ.
Существенными составными частями данных норм являются факторы «будущее наследство или его часть» (ст. 639 ГЗ) и «отказ от какого-либо права в пользу одаряемого, а также бесплатное ведение его дел» (ст. 1914 ГЗ). Отказом от какого-либо права признаются затраты имущественного характера, которые несет должник в отношении объектов, определяемых как будущее наследство или его часть. В свою очередь, норма, основанная на положениях § 1374(2) и § 2278 ГГУ в качестве существенных составных частей, закрепляет коллизионный фактор «дарение на случай смерти с учетом будущего права наследования».
Данное положение правового регулирования не позволяет сторонам правоотношения осуществить два принципиальных мероприятия. Во-первых, смешанный характер договора не позволяет его участникам определить и согласовать их взаимные права и обязанности с учетом императивных норм, регулирующих как договор наследования, так и дарение в указанной выше форме. Невозможна нормативная конкретизация индивидуальных запросов лиц, определенных договором как наследник и наследодатель. Правовые возможности и, соответственно, конклю-дентные действия каждого из контрагентов приобретают конфликтный характер.
Отсутствует совмещение волеизъявлений, которая предписывается нормами ст. 640 в части соглашения сторон об основных положениях будущего договора о наследстве и положениями ст. 1437 ГЗ, которая устанавливает серьезные намерения в отношении создания правоотношений в рамках договора наследования как приоритетного инструмента договор-
ного наследования. Данная функция договора представляется принципиально важной, ибо она обеспечивает правовое регулирование обслуживанию договорным наследованием общественных нужд и потребностей — стабилизации гражданско-правового оборота. Практическое осуществление этой функции договорного наследования предполагает наличие необходимой свободы (диспозитивности) в законодательной регламентации условий договора и предоставление его участникам права самостоятельно определять условия договора в рамках общих предписаний закона.
Однако диспозитивность в ситуации смешанного правоотношения, правовое регулирование которого находится в плоскостях inter vivos и mortis causa, должна быть уменьшена либо вовсе ликвидирована. Ликвидация диспозитивности оправдана рисками должника, определенного в договоре в качестве наследника, и имущественными затратами, отнесенными к предмету смешанного правоотношения.
Заключение смешанного договора в подобной правовой форме не создает для сторон важные правовые гарантии, которые понимаются в виде получения наследником объекта наследственного права, образованного исполнением императивных договору наследования обязательств.
Отсутствие данных гарантий заключается в отсутствии унифицированного характера коллизионных норм, которые должны увязывать императивные нормы обязательственного права с правом наследования.
Существуют два положения, отображающие функции коллизионных норм. Согласно первому положению коллизионные нормы не являются регуляторами правовых отношений. Второе положение устанавливает регулятивную функцию коллизионных норм.
Если полагать, что коллизионные нормы не являются регуляторами гражданско-правовых отношений, а лишь нацелены на обращение к ним органов публичной власти (судами и иными правоприменительными органами), то их основным содержанием должно быть только разграничение правопорядков — отечественного и иностранного или иностранных между собой. Учет природы общественного отношения, его характера и обстоятельств, свойственных ему в каждом конкретном случае, будет иметь подчиненное значение или даже не приниматься в расчет вообще. Достаточно сформулировать несколько общих правил отсылки, укладывающихся в довольно простые схемы общего характера. Таким образом задача коллизионной нормы может считаться выполненной.
Пример такой схемы выглядит в форме соединения коллизионных привязок, регулирующих дарение и наследование по договору. Однако данная форма не укладывается в определение договорного наследования.
Предмет договорного наследования представляет собой имущественную ценность, и механический
характер соединения приведет к обновлению обязательства (ст. 1867 ГЗ) и, как следствие, нерегулируемой волеизъявлением сторон правоотношения отмене одной из форм отчуждения. В данном случае можно обоснованно утверждать, что коллизионная норма должна быть направлена не только на разграничение правопорядков, указанных выше, но и на разграничение и их последовательное слияние в контролируемой кредитором (наследодателем) и должником (наследником) правовой ситуации.
Регулятивная функция коллизионных норм права договорного наследования должна предписывать иной порядок.
Относительно современного состояния правового регулирования предмета договорного наследования необходимо создать систему преодоления правовых коллизий, которая должна учитывать ситуации совпадения коллизий, т. е. одновременного наслоения коллизий различных видов. В ситуации коллизионного фактора «достижение полного соглашения» необходимо преодоление содержательных коллизий, связанных с нормами договорного наследования как главного инструмента формирования объектов наследственного права и коллизий, образуемых между нормами дарения как субсидиарного инструмента договорного наследования, создающего цепочку материальных норм в рамках коллизионной связки "inter vivos — mortis causa". Должна быть создана специализированная система условий для признания юридического факта создания наследником материального предмета (или его части, соответствующей положениям ст. 956 и 957 ГЗ, а также положениям § 955(1) и § 956(1) ГГУ) договорного наследования.
Таким образом, рассматривая формы регулятивного воздействия коллизионных норм на частноправовые отношения данной категории, можно утверждать, что содержание коллизионных норм неизбежно должно быть более сложным, дифференцированным и варьироваться в зависимости от конкретного фактического состава отношения в каждом индивидуальном случае, взятом за основу для целей правового регулирования. Коллизионные нормы в свете указанного объективно должны располагать средствами учета и отражения разнообразия фактических обстоятельств, имеющих место в анализируемой сфере.
Дифференциация правовых условий в ситуации коллизионного фактора «достижение полного соглашения» приводит к необходимости учета множественности коллизионных привязок.
В множественности коллизионных привязок следует исключить их самостоятельность. Самостоятельность коллизионного регулирования встречается в акцессорных обязательствах. Договорное наследование в форме дарения как существенной составной части императивных норм коллизионного фактора donatio и договора наследования относится именно к акцессорной форме. В силу данного обстоятельства
коллизионные вопросы договоров наследования и дарения имеют самостоятельное правовое регулирование. Они подчиняются праву дарителя и одаряемого (ст. 4, 20 ГЗ), в то время как основное обязательство (обязательство по договору наследования как отдельному инструменту договорного наследования) подчиняется иному правопорядку (ст. 19 ГЗ).
В данной ситуации необходимой самостоятельности коллизионного регулирования и выделению унифицированного коллизионного фактора противостоит концепция общей коллизионной привязки, констатированная коллизионным фактором «дарение на случай смерти с учетом будущего права наследования» — связанные между собой сделки с правовой точки зрения составляют единое целое, хотя юридически они независимы друг от друга и могут породить последствия, свойственные для дарения и наследования по договору (или иному инструменту договорного наследования) как отдельных сфер правового регулирования.
С учетом данных обстоятельств коллизионный фактор «наличие полного соглашения» становится объектом конфликта квалификаций норм в системе правовых категорий «договор дарения как существенная составная часть договорного наследования» (договор дарения как правовая основа формирования объектов mortis causa) — «договор дарения как правовая основа формирования объектов дарения inter vivos». Правовой основой конфликта являются нормы, основанные на положениях ст. 1926 ГЗ. Конфликтным фактором является положение о том, что дарение может охватывать только настоящее имущество дарителя (ст. 1926 ГЗ, первое предложение). Исходя из данного обстоятельства имущественный эквивалент конклюдентных действий дарителя (содержание договора дарения, определяемое положениями ст. 1925 ГЗ) должен быть закреплен именно в данном объеме (ст. 870 ГЗ). Это положение будет соответствовать императивным положениям коллизионного фактора «договор дарения как правовая основа формирования объектов дарения inter vivos». Превышение имущественного эквивалента, определяемого нормой ст. 870 ГЗ, ведет к пороку содержания.
Договор дарения как правовая основа формирования объектов mortis causa должен быть основан на норме, соответствующей императивным положениям второго предложения ст. 1926 ГЗ. Таким образом будут учтены требования ст. 873 ГЗ, которая устанавливает порядок оценки создания дарителем вещи, стоимость которой соответствует личным стремлениям. Под термином «личные стремления» понимается совмещенное волеизъявление управомоченных субъектов подчинить совместные действия созданию правоотношений по договорному наследованию.
Конфликт квалификаций недопустим — взаимодействие правовых норм комплекса указанных выше правовых категорий должно привести к образо-
ванию существенных составных частей договорного наследования, образующихся в пределах правового регулирования данной сферы.
В романо-германской правовой семье в качестве обязательного условия действительности сделки предусматривают наличие законного основания сделки, соответственно, для признания ее недействительности необходимо отсутствие законного основания. Для действительности соглашения необходимы три составляющие: соглашение, связывающее стороны; определенный объект, формирующий предметную область воздействия; законное основание обязательства.
В данном случае под отсутствием основания понимается подмена предмета договора в широком смысле данного термина — в силу возможностей, обеспечиваемых правопорядками различных государств, под договором наследования в силу расширительного толкования могут пониматься другие договоры. Поэтому во избежание возникновения «хромающих» отношений, при которых сделка будет являться действительной в соответствии с одним правом и недействительной на основании другого, в договорном наследовании необходимо установить принципы определения права, квалифицируемого как специализация норм права дарения по отношению к праву наследования.
По состоянию на данный момент предмет договорного наследования является конгломерированным правовым явлением: предмет договорного наследования не является единичным юридическим фактом, относящимся только к наследственному праву, но в большинстве случаев к праву обязательств. Формы взаимодействия данных сфер правового регулирования должны быть специализированы по отношению друг к другу.
К предмету договорного наследования невозможно однозначное применение императивных норм концепции «наследство — юридическое лицо».
Создание наследником объектов вещного права, соответствующих нормам первой, третьей и четвертой частей ст. 851 ГЗ и нормам, устанавливаемым положениями § 948 и 1009(1) ГГУ, предписывает применять к сложившейся фактической ситуации императивные нормы концепции «договорное наследование — лицо в правовом намерении».
Сформированное в наследственном праве понятие юридического лица, которое может самостоятельно выступать в имущественном обороте, самостоятельно может быть истцом и ответчиком в суде, при этом действует через представителя в отношении договорного наследования, нуждается в дополнении правовыми категориями. Данные правовые категории должны выступать не только в форме ответственности наследника по договору или иному инструменту договорного наследования, но и правом данного наследника требовать от третьих лиц воз-
мещения расходов, образующихся в результате его конклюдентных действий на создание объектов договорного наследования.
В ином случае распределение конфликтной области при признании и исполнении предмета договорного наследования после открытия наследства приведет к коллизии норм вещного права, определяемых вышеуказанными нормативными положениями Гражданского закона и Германского гражданского уложения соответственно.
Существующий на данный момент статус прав и обязательств, определяемых как предмет договорного наследования, не обеспечивает существенные для договорного наследования условия:
1) отсутствуют нормы, обеспечивающие значимую правовую связь, которая необходима для устранения конверсивного характера объектов договорного наследования в части коллизионной связки относительных и абсолютных обязательств, обеспечивающей императивными нормами концепции «наследство — юридическое лицо» и «договорное наследование — лицо в правовом намерении». Конверсивный характер объектов договорного наследования означает возможность обновления в соответствии с положениями Гражданского закона (ст. 1867) и Германского гражданского уложения (§ 364(1)), признания и, соответственно, исполнения договора наследования в порядке, определенном для признания и, соответственно, исполнения договора дарения. Диспозитивными нормами данного правового действия служат положения ст. 1926 ГЗ, второе предложение; § 1374(2) ГГУ;
2) в ряде ситуаций отсутствует объективизация существенных составных частей обозначенного в качестве приоритетного инструмента договорного наследования — договора наследования. Конгломерация, образуемая в результате слияния отношений по дарению как фактора donatio в системе прав и обязательств inter vivos, необходимого для определения существенных составных частей будущего наследства в ситуации конкретной формы договорного наследования, и момента открытия наследства как перехода прав и обязательств наследственной массы не способствует определению существенных составных частей объектного состава будущего наследства. В случае изменения правового основания или расторжения договора наследования обязательства по дарению mortis causa считаются обновленными (ст. 1868 ГЗ), измененными (§ 140 ГГУ) или недействительными в силу существенного заблуждения сторон по отношению к правовой природе норм дарения как к комплексу существенных составных частей договора наследования при применении положений ст. 1912 ГЗ. В данном случае предоставление на момент заключения договора наследования считается безвозмездным в силу отсутствия конкретного имущественного содержания норм правового фактора «будущее наследство». Имущественной ценностью
признаются обязательства inter vivos, направленные на создание объектов вещного права, относящихся к коллизионному фактору «будущее наследство» вкупе с положениями ст. 1925 ГЗ. В данном случае имуществом дарителя признается имущественный эквивалент совокупности объектов вещных прав, находящихся в праве собственности наследника на момент заключения между ним и наследодателем договора наследования. Также имуществом в понимании данной нормы понимается имущественный эквивалент вещных прав, направляемых наследником по договору наследования в процессе исполнения договора с момента заключения соглашения сторон об изменении или о расторжении договора наследования, если иное не вытекает из соглашения о содержании договора, соглашения о правовом статусе субъектов договора, нормативном характере изменения договора. Нормативный характер изменения договора понимается как изменение сфер проблематизации компетентного правового регулирования;
3) существует проблематика комплексного, но не унифицированного характера норм обязательственного права в отношении норм наследственного права как права, объединяющего комплексные нормы inter vivos по отношению к нормам mortis causa. Данная проблема связана с созданием и образованием конкурирующих предметных областей в сфере правового регулирования фактора «дарение как правовая основа формирования объектов генеральной клаузулы mortis causa». Основной вопрос, который возникает применительно к дарению на случай смерти, это вопрос коллизионных привязок lex rei sitae (коллизионная привязка lex rei sitae определяет право наследования по отношению к недвижимому имуществу), lex patriae (данная коллизионная привязка определяет право наследования по отношению к движимому имуществу), применяемый вкупе с положениями ст. 4 и 19 ГЗ. Представляется, что ответ на данный вопрос зависит от применимого к дарению mortis causa права. Выбор применимого права неоднозначен и зависит от квалификации правоотношения по дарению mortis causa. Статья 4 ГЗ устанавливает конфликтное основание квалификации по основаниям прямого смысла и цели. Прямой смысл дарения в понимании настоящего раздела заключается в освобождении одаряемого (наследодателя) от имущественного характера затрат, относимых на создание объектов вещного права, свойственных предмету и объекту конкретного инструмента договорного наследования. Целью является создание объектов наследственного права, причисляемых к категории «будущее наследство».
Следовательно, отношения по договору дарения на случай смерти должны квалифицироваться как наследственные. Это влечет применение к правам и обязанностям сторон по такому договору права, компетентного при регулировании договорного наследова-
ния, наследственного и обязательственного права. Таким образом, если применимое право, выбранное на основе коллизионных норм, указанных выше, рассматривает дарение mortis causa как договорное, а не наследственное обязательство, появляется возможность признания договора наследования или иного инструмента договорного наследования недействительным по основаниям положений ст. 1506 и 1510 ГЗ. Противоречащими друг другу изъявления воли могут быть признаны изъявления воли, специализированные на заключение договора дарения (ст. 1440, 1912 ГЗ) и, соответственно, договора наследования (ст. 633, 1440 ГЗ). Положения ст. 633 ГЗ интерпретируются согласно цели правовой сделки. При интерпретации термин «завещание» меняется на термин «распоряжение о последней воле». Именно данный термин соответствует коллизионному фактору «наличие полного соглашения» и требованиям ст. 1412 ГЗ в части обоснованности требования кредитором (наследодателем) соответствующих конкретному инструменту договорного наследования конклюдентных действий, обладающих имущественным содержанием, от должника (наследника) и § 241 ГГУ в части обязанности должника учитывать правовые интересы кредитора;
4) вследствие приведенных выше причин отсутствует ясность и последовательность в прогнозировании и применении существенных составных частей генеральной клаузулы mortis causa в отношении норм наследственного и обязательственного права, обеспечивающих правовое регулирование существенных составных частей инструментов договорного наследования в ситуации открытия наследства (ст. 655 ГЗ, § 1922 ГГУ) права наследника.
В числе прочего проблема находится в интерпретации правовой категории «правовые намерения» в ситуации применения норм, составляющих существенные составные части коллизионного фактора «договорное наследование — лицо в правовом намерении».
Категория «правовые намерения» представляет собой императивные нормы, закрепляющие существенные составные части воли и волеизъявления наследника и наследодателя по поводу образования имущественных прав на объекты, образующиеся в результате исполнения данными лицами договоров наследования или иных инструментов договорного наследования. При этом конклюдентные действия, опосредуемые данными императивными нормами, образуют факторы, которые участвуют в образовании взаимодействующих правовых норм волеизъяв-
лений наследника и наследодателя. При этом взаимодействующее волеизъявление наследника и наследодателя носит внутренний и внешний характер.
Заключая договор наследования или вступая в правоотношения согласно существенным составным частям иного инструмента договорного наследования, взаимодействующие волеизъявления сторон состоят не только в нормах, определяющих взаимодействие волеизъявления сторон внутреннего характера19 (ссылки на нормы), но и в нормах, определяющих взаимодействие волеизъявления внешнего характера20 (в договорах наследования следует соблюдать положения об обязательной доле (ст. 642 ГЗ), о кредиторах или легатариях наследодателя (ст. 697 ГЗ), выделенной из наследства доле супруга — § 1932 ГГУ, кредиторах наследства — § 1480 ГГУ);
5) существует необходимость выработки правовых норм, обеспечивающих возникновение существенных составных частей обязательств, которые будут способствовать образованию гармонизированных норм, свойственных диспозиционным факторам концепции «наследство — юридическое лицо». Данные нормы должны соответствовать существенным составным частям норм, определяющих правовые характеристики правовой категории «договорное наследование — лицо в правовом намерении». Данная концепция является основной концепцией договорного наследования. Указанные выше гармонизированные нормы должны уравновесить коллизионные факторы норм, определяемых концепциями «наследство — юридическое лицо» и «договорное наследование — лицо в правовом намерении» в качестве существенных, приведя правовое действие инструментов договорного наследования в соответствие с правовыми нормами, опосредующими комплексный правовой фактор «право сторон на результаты сделки». Под термином «сделка» понимаются договор наследования и иные инструменты договорного наследования, соответствующие коллизионному фактору «достижение полного соглашения».
19 Взаимодействие волеизъявления сторон внутреннего характера — совмещение волеизъявления сторон, направленное на создание объектов, свойственных конкретному инструменту договорного наследования, определяемых как итог правовой сделки, порождающий права сторон.
20 Взаимодействие волеизъявления сторон внешнего характера — совмещение волеизъявления сторон, направленное на создание объектов, свойственных конкретному инструменту договорного наследования, определяемых как итог правовой сделки, порождающий права и обязательства третьих лиц.
Список литературы
Gencs Z. Mantosana. Zinätniski praktisks komentärs. Riga, 2002.
Krauze R., Gencs Z. Civillikuma komentäri: Mantojuma tiesibas. Riga, 1997.
Leflar R. A. The Nature of Conflicts Law // Columbia Law Review. Vol. 81. No. 5. 1981.
Loussouarn Y. The Relative Importance of Legislation, Custom, Doctrine, and Precedent in French Law // Louisiana Law Review. 1958. Vol. 18. No. 2.
Main T. O. The Procedural Foundation of Substantive Law // Scholarly Works. 2010. Paper 741.
Maribel González Pascual. Methods of Interpreting Competence Norms: Judicial Allocation of Powers in a Comparative Perspective // German Law Journal. 2013. Vol. 14. Iss. 8.
Michaels R. The Functional Method of Comparative Law // The Oxford Handbook of Comparative Law. 2006. Ruhl G. Party Autonomy in the Private International Law of Contracts: Transatlantic Convergence and Economic Efficiency // CLPE Research Paper 4/2007. 2007. Vol. 3. No. 1.
Torgâns K. Saistïbu tiesïbas. I dala. Mâcïbu grâmata. Rïga, 2006. Белов В. А. Сингулярное правопреемство в обязательстве. М., 2007. Дождев Д. В. Римское частное право. М., 1996.
Саидов А. Х. Сравнительное правоведение (основные правовые системы современности): учебник / под ред. В. А. Туманова. М., 2003.
Шершеневич Г. Ф. Общая теория права // Русская философия права (антология). СПб., 1999. References
Belov V. A. Singulyarnoe pravopreemstvo v obyazatel'stve. Moscow, 2007.
Dozhdev D. V. Roman Private law. Moscow, 1996. (In Russ.)
Gencs Z. Mantosana. Zinâtniski praktisks komentârs. Rïga, 2002.
Krauze R., Gencs Z. Civillikuma komentâri: Mantojuma tiesïbas. Rïga, 1997.
Leflar R. A. The Nature of Conflicts Law. Columbia Law Review, 1981, vol. 81, no. 5.
Loussouarn Y. The Relative Importance of Legislation, Custom, Doctrine, and Precedent in French Law. Louisiana Law Review, 1958, vol. 18, no. 2.
Main T. O. The Procedural Foundation of Substantive Law. Scholarly Works, 2010, Paper 741.
Maribel González Pascual. Methods of Interpreting Competence Norms: Judicial Allocation of Powers in a Comparative Perspective. German Law Journal, 2013, vol. 14, iss. 8.
Michaels R. The Functional Method of Comparative Law. The Oxford Handbook of Comparative Law, 2006. Ruhl G. Party Autonomy in the Private International Law of Contracts: Transatlantic Convergence and Economic Efficiency. CLPE Research Paper 4/2007, 2007, vol. 3, no. 1.
Saidov A. Kh. Sravnitel'noe pravovedenie (osnovnye pravovye sistemy sovremennosti). Ed. by V. A. Tumanov. Moscow, 2003. Shershenevich G. F. General Theory of Law. Russian Philosophy of Law (anthology). St. Petersburg, 1999. (In Russ.) Torgâns K. Saistïbu tiesïbas. I dala. Mâcïbu grâmata. Rïga, 2006.
Информация об авторе
Э. Пилипсон, юрист, докторант Рижского университета им. Страдыня
♦
