Особенности правовой регуляции государственно-конфессиональных отношений в современной России Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

Сторчак В.М.

Доктор философских наук. Профессор кафедры государственно-конфессиональных отношений, Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации (РАНХиГС).

Токарева Е.М.

Кандидат социологических наук. Доцент кафедры «Социология, психология и социальный менеджмент» Московского авиационного института (Национального исследовательского института).

Сторчак М.В.

Аспирант кафедры государственно-конфессиональных отношений, Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации (РАНХиГС).

Особенности правовой регуляции государственно-конфессиональных отношений в современной России*

Аннотация. В настоящей статье рассмотрены особенности правовой регуляции государственно-конфессиональных отношений (ГКО) в современной России. С точки зрения правовой регуляции ГКО, авторы выделяют следующие признаки: императивность, про-цедурность, ограниченность применения, отсутствие государственных полномочий правоприменения в отношении вероучения конфессионального образования, наличие управляющего субъекта ГКО и др. В статье анализируются проблемы применения категорий «исповедь» и «священнослужитель». Авторы предлагают свои подходы к правовой регуляции данных категорий.

Ключевые слова: право, государственно-конфессиональные отношения, священнослужитель, исповедь, религиозная организация, священнослужитель.

Storchak V.M.

Doctor of philosophical science. Professor of the Department of State-Confessional Relations, Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration (RANEPA).

Tokareva E.M.

Candidate of social Sciences. Associate Professor of the Moscow Aviation Institute (National Research University).

Storchak M.V.

Post-graduate student of the Department of state-confessional relations. Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration (RANEPA).

* © Сторчак В.М., Токарева Е.М., Сторчак М.В., 2022.

Особенности правовой регуляции государственно-конфессиональных отношений в современной России

Features of legal regulation of state-confessional relations in modern Russia

Abstract. This article discusses the features of the legal regulation of state-confessional relations (GKO) in modern Russia. From the point of view of the legal regulation of T-bills, the authors distinguish the following features: imperativeness, procedurality, limited application, lack of state powers of law enforcement in relation to the doctrine of confessional education, the presence of a governing entity of the State Treasury, etc. The article analyzes the problems of using the categories «confession» and «clergyman». The authors offer their approaches to the legal regulation of these categories.

Key words: law, state-confessional relations, clergyman, confession, religious organization, clergyman.

В научной литературе уделяется достаточно места содержанию понятия «государственно-конфессиональные отношения». Большинство формулировок звучит примерно следующим образом: «Государственно-конфессиональные отношения представляют собой институциональные отношения преимущественно внерелигиозного содержания, относящиеся к различным сферам социокультурной системы, преимущественно к политической и духовной сферам жизни общества, частично к экономической и социальной; при этом государство выделяется как доминирующий фактор»1. следовательно, государственно-конфессиональные отношения представляют собой систему взаимодействий, взаимосвязей, отношений включающих социокультурную, правовую, политическую, экономическую и другие составляющие отношений органов государственного и муниципального управления и конфессиональных объединений. Государство и конфессиональные объединения выступают в данном взаимодействии активными преобразующими субъектами соци-

1 Карпова Т.В. Государственно-конфессиональные отношения в постсоветской России: анализ социокультурной динамики [Текст]: авто-реф. дис. на соиск. учен. степ. канд. культур. Шуя, 2012. с. 15.

альных отношений и взаимодействий.

одним из ключевых признаков государственно-конфессиональных отношений в предложенных определениях является, главным образом, внерели-гиозное содержание отношений между государственными и муниципальными органами власти и конфессиональными образованиями. Здесь подчеркивается преимущественно «внешний аспект» взаимодействия между обозначенными субъектами: содержательные аспекты вероучений, сакральные и культовые стороны деятельности конфессиональных образований не являются определяющими в государственно-конфессиональных отношениях. Другими словами, регулирующее воздействие государственных органов не касаются вопросов вероучения конкретного конфессионального образования.

Тем не менее, вышеприведённый тезис о преимущественно внерелигиоз-ном содержании государственно-конфессиональных отношений, не следует абсолютизировать. При юридическом оформлении государственно-конфессиональных отношений вопросы вероучения, обрядовой практики и иных «внутренних» аспектов функционирования религиозного объединения являются объектом пристального внима-

ния со стороны органов Минюста. Речь идёт не о вторжении государства в религиозную жизнь конфессионального образования, а о контроле выполнения установленных законом запретов и соблюдением норм при осуществлении религиозной практики. Так ч.2 ст.14 Федерального Закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» запрещает осуществление религиозных обрядов, создающих опасность для здоровья и жизни граждан2.

Таким образом, внутренние аспекты деятельности конфессионального образования могут также входить в пределы правового регулирования со стороны государственных и муниципальных органов власти. Но, указанное регулирование не предполагает такой деятельности соответствующих органов, которая была бы связана с корректировкой вероучения или вторжением в обрядовую практику религиозных объединений3.

не менее важным признаком государственно-конфессиональных отношений является доминирующий фактор государства в этих взаимоотношениях. Данный тезис не следует рассматривать с позиции верховенства государства и подчиненности Церкви. Правовые нормы предполагают паритетность в правоотношениях субъектов взаимоотношений. Доминирование в государственно-конфессиональных отношениях означает лишь приоритетную роль государства как субъекта управления, а также наличие полномочий у соответствующих органов власти:

2 См.: «О свободе совести и о религиозных объединениях» // Религиозные объединения. Свобода совести и вероисповедания. Нормативные акты. Судебная практика. - М: Юриспруденция, 2001.

3 См.: Гаранова Е.П. Церковное право в правовой системе российского общества: общетеоретический и исторический аспекты. [Текст]: дис. на соиск. учен.степ. канд. юрид. наук. Кострома, 2004. С. 14.

полномочий по изданию нормативных документов, обязательных для исполнения всеми участниками правоотношений. И конфессиональные образования, и верующие, исповедующие соответствующие вероучения, обязаны соответствовать нормам права подчиняться законодательству. Это и составляет особенности и сущность правовой регуляции государственно-конфессиональных отношений.

Следовательно, государственную регуляцию правовой сферы, где реализовано право граждан на свободу совести и вероисповедания можно идентифицировать как деятельность государственных и муниципальных органов власти в части осуществления нормотворчества и практического применению правовых норм, осуществляющих регуляцию применения вышеуказанных прав, и определяющих степень ответственности за их нарушение.

Правовое регулирование отношений в сфере осуществления реализации права личности и социальных групп на свободу совести может быть определено следующим образом:

- как деятельность государственных и муниципальных органов власти по подготовке и изданию законодательных актов регулятивного, запретительного, управомочивающего и поощрительного характера;

- как применение норм права и соответствующих правовых актов в области социальных отношений, содержанием которых является осуществление реализации права личности и социальных групп на свободу совести.

Нормативно-правовая регуляция государственно-конфессиональных отношений имеет следующие отличительные черты, позволяющие его отграничить от иных форм регулирования общественных отношений. К ним отно-

сятся следующие признаки:

- императивность - означает общеобязательность норм права, их категоричность. Их предписание носит не рекомендательный, а предписывающий характер;

- чёткая регламентация - предполагает процедурность принятия правовых актов и соблюдение процессуальных требований при их реализации. соответственно, уровень и вид нормативных правовых актов определяют порядок их легитимизации;

- ограниченность применения - означает наличие пределов регулирования государственно-конфессиональных отношений, отсутствие правомочий у государства по отношению к вероучению конфессионального образования. особенность права на свободу совести обусловливает невозможность исключительно правового содержания данных отношений. Значительный объём вопросов лежит в области морально-нравственных категорий. Поэтому правовое регулирование заканчивается там, где появляется сфера религиозной морали и нравственности;

- управляющий субъект - означает тот факт, что государственные и муниципальные органы власти являются субъектом управления. Эти органы, будучи властными субъектами публичных отношений, в административном регулировании выступают управляющими субъектами по отношению ко всем иным институциональным структурам, в том числе и к конфессиональным образованиям.

В светских государствах модели регулирования общественных отношений, связанных с деятельностью конфессиональных образований и реализацией их права на свободу совести, предполагают следующие модели:

- жёсткий лаицизм (греч. - народный, не принадлежащий к священству;

фр. - светский, нерелигиозный), исключающий компромиссы при столкновении с религиозными вероучениями и каноническими нормами;

- большая степень компромисса, отражающая требования религиозных объединений;

- сбалансированный подход, где светскость государства не реализуется буквально в конкретных нормативных правовых актах, а содержит указание на необходимость учёта специфики религиозного вероучения и канонического права. Например, ч. 3. ст. 7, Федерального закона «О полиции» указывает сотрудникам правоохранительных органов: «Сотрудник полиции должен проявлять уважение к национальным обычаям и традициям граждан, учитывать культурные и иные особенности различных этнических и социальных групп, религиозных организаций, способствовать межнациональному и межконфессиональному согласию». Так же, ч. 7 ст. 9, определяет: «При федеральном органе исполнительной власти в сфере внутренних дел и территориальных органах образуются общественные советы, которые призваны обеспечить согласование общественно значимых интересов религиозных организаций ... для решения наиболее важных вопросов деятельности полиции». одновременно, федеральный закон «о полиции» предписывает сотрудникам правоохранительных органов «.принимать в соответствии с федеральным законом меры, направленные на предупреждение, выявление и пресечение экстремистской деятельности общественных объединений, религиозных и иных организаций, граждан», это ч.1 ст. 12 Закона.

Важным свидетельством сбалансированного подхода законодательства к решению проблемы соблюдения гражданами конституционной нормы о свет-

скости государства и реализации права на свободу совести граждан, являются уголовно-процессуальное законодательство , например, статья 326 Уголовно процессуального кодекса Российской Федерации (УПК РФ), регламентирующая составление предварительного списка присяжных заседателей, в которой говорится следующее: «От исполнения обязанностей присяжных заседателей по их устному или письменному заявлению председательствующим судьей могут быть освобождены ... лица, которые в силу религиозных убеждений считают для себя невозможным участие в осуществлении правосудия...».

Статья 4 УК РФ содержит положение, которое, также, демонстрирует сбалансированный подход законодателя при возникновении дисбаланса законодательных норм и вероучительных канонов: «Лица, совершившие преступления, равны перед законом и подлежат уголовной ответственности независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств». Кроме того, соответственно статье 308 УК РФ за отказ свидетеля или потерпевшего от дачи показаний, установлена уголовная ответственность.

Другая статья, УПК РФ, накладывающая ограничения, связанное со статусом священнослужителя, гармонизирует вышесказанное положение.

Баланс осуществляется путем применения статьи 3 Федерального Закона «О свободе совести и о религиозных объединениях». В Законе четко определено, что «Тайна исповеди охраняется законом» и, что «Священнослужитель не может быть привлечен к ответственности за отказ от дачи показаний по об-

стоятельствам, которые стали известны ему из исповеди». Требования статьи 56 УПК РФ устанавливают особенности работы правоохранительных органов со свидетелями - священнослужителями: «не подлежит допросу в качестве свидетеля священнослужитель об обстоятельствах, которые стали ему известны из исповеди».

Одновременно, очевиден тот факт, что вышеуказанные юридические нормы являются не идеальными с точки зрения толкования права. В законодательстве принадлежность священнослужителя к какой-либо религии не указывается. Следовательно, закон позволяет толковать эту норму пространно. Это означает, что, независимо от конфессиональной принадлежности, лицо, наделённое в соответствии с каноническими нормами конкретного конфессионального образования правом проводить обряды, является священнослужителем.

При более детальном изучении вопроса становится проблематичным использование такого рода широкого толкования. Дело в том, что в конфессиональных образованиях по-разному выстроена иерархия духовенства. В православной и католической традиции право совершать таинства имеют только рукоположенные священнослужители. В других конфессиях таинства исповеди либо не существует, либо вообще отсутствует требование к тому, что исповедь может осуществлять конкретный священнослужитель. К примеру, в некоторых протестантских конфессиях исповедь (так же, как это и было на заре христианства) осуществляется исповедуемым перед всей общиной (церковью).

Поэтому, вышеуказанное положение УПК Рф может распространяться только при наличии следующих составляющих:

- исповедь как форма религиозной

практики является сакральной составляющей для данного конфессионального образования. она признается в нем «таинством» и именуется «исповедью» или же обозначается другим, равным по смыслу термином;

- таинство исповеди производится лицом, которое наделяется в данном конфессиональном образовании соответствующим правом на основании конкретных религиозных канонов.

Пункт 5 с. 24 ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях» может быть рассмотрен как переходный этап от правоприменительной практики к применению религиозных канонов: «Религиозные организации вправе устанавливать в соответствии со своими внутренними установлениями условия деятельности священнослужителей и религиозного персонала, а также требования к ним, в том числе в части религиозного образования».

Другой проблемой является вопрос о самой категории «священнослужитель». В законодательном аспекте, термин имеет определённые сложности, которые обусловлены отсутствием в правовом поле чёткого и развёрнутого определения данной категории (понятия), которое, в свою очередь, затруднено и в каноническом поле по причине разного подхода в различных конфессиональных образованиях к содержанию понятия «священства».

В некоторых религиозных объединениях вообще отсутствует такая категория в качестве сакрального субъекта религиозных отношений. В связи с этим, исходя из действующего законодательства, могут быть предложены следующие подходы:

I подход - формальный. Священнослужителем может быть признано лишь лицо, которое состоит в соответствующем религиозном объединении, содер-

жательные стороны которого определены в федеральном законе «о свободе совести и о религиозных объединениях».

В законодательных актах, касающихся служителей культа, без определения категории «священнослужитель», осуществляется упоминание данной категории в разном смысле и контексте.

Этот правой пробел может быть компенсирован применением п.4 и п.5 статьи 24, Федерального Закона «О свободе совести и о религиозных объединениях»:

- «Работники религиозных организаций, а также священнослужители подлежат социальному обеспечению, социальному страхованию и пенсионному обеспечению в соответствии с законодательством Российской Федерации.

- Религиозные организации вправе устанавливать в соответствии со своими внутренними установлениями условия деятельности священнослужителей и религиозного персонала, а также требования к ним, в том числе в части религиозного образования».

Данные нормы позволяют выявить существенные черты, которые могут быть использованы для определения относимости конкретных лиц к числу священнослужителей:

- их принадлежность к религиозной организации, зарегистрированной Минюстом РФ;

- наличие для них специальных отчислений и выплат, а также соответствующих у них документов для реализации задач по социальному обеспечению, страхованию и пенсионному обеспечению;

- соответствие требованиям, установленным самой религиозной организацией для получения статуса священнослужителя;

- четкое отграничение священнослужителей от персонала религиозной организации.

II подход - содержательно-категориальный. В самих вероучениях и религиозных практиках существуют сложности в вопросе толкования понятия «священнослужитель». Таким образом, правоохранительные органы оказываются в ситуации, которая изначально создана законодателем, который постулирует нормы, с заведомо неоднозначным потенциалом. В католической и православной религиозных организациях имеется чёткая иерархическая структура, жёстко регламентирующая процедуру получения статуса священнослужителя и устанавливающая субординацию между ними. Например, такие иерархи церкви, как дьякон и священник являются священнослужителями, однако только рукоположенный священник имеет право совершать таинство исповеди. Для законодательства такое разграничение не имеет правового значения, тогда как для церковных канонов оно значительно и важно, часто являясь основополагающим. В четком религиозном словоупотреблении категория «священнослужитель» строго отделена от категории «церковнослужитель» и определяет лицо, имеющее благодать непосредственно участвовать в совершении таинств. Этот факт, с нашей точки зрения, необходимо учитывать правоприменителю в своей правовой практике.

Исходя из вышеизложенного, необходимо сказать следующее: при толковании норм светскости российского государства и права граждан на свободу совести и вероисповедания не должен быть допущен буквализм. Наша авторская позиция состоит в том, что методологическая основа для правового регулирования общественных отношений в сфере осуществления права граждан на свободу совести должна состоять в приоритете смыслового и содержательного толкования норм закона. иными

словами, правоприменитель в своей практике должен использовать как светские, так и религиозные каноны для регулирования общественных отношений. Для юридически обоснованной реализации такого рода отношений необходимо следующее:

1. В регистрационных документах религиозных организаций, использующих в своем вероучении понятие «исповедь», должно быть четко прописана категория лиц, имеющих каноническое право осуществлять подобного рода обрядовую деятельность.

2. необходимо составление реестра религиозных организаций, практикующих в своей культовой деятельности «таинство исповеди».

III подход - терминологическое разнообразие при определении понятий, связанных с деятельностью религиозных объединений. Так, категория «конфессия» и производные от нее словосочетания (государственно-конфессиональные отношения, этнокон-фессиональные образования и т.п.) присутствуют в ряде нормативных правовых актов. например, в документе «Концепция противодействия терроризму в Российской федерации» от 5 октября 2009 года, п. 20, заявлено: «При осуществлении деятельности по предупреждению (профилактике) терроризма применяются меры ... с учетом этноконфессиональных ... особенностей объекта, к которому применяются меры профилактического воздействи-я»4. Статья 9 «Основ законодательства о культуре» от 9 октября 1992 года определяет: «Права человека в области культурной деятельности приоритетны по отношению к правам в этой области государства и любых его структур, обще-

4 «Концепция противодействия терроризму в Российской Федерации» от 5 октября 2009 года // Российская газета - Федеральный выпуск №198 (5022) от 20 октября 2009 г.

ственных и национальных движений, политических партий, этнических общностей, этноконфессиональных групп и религиозных организаций, профессиональных и иных объединений»5.

Данное понятийное разнообразие, а также отсутствие четкого правового определения категории «конфессия» усложняет формирование юридически обоснованного терминологического инструментария в правовом поле обеспечения реализации права личности и социальных групп на свободу совести. Наличие такого рода инструментария в отечественной системе права создало бы более грамотную основу для последовательного и логически согласованного нормативно-правового регулирования общественных отношений в сфере реализации права личности и социальных групп на свободу совести и вероисповедание.

Концентрируя результаты проведенного анализа законодательства современной России в части регулирования государственно-конфессиональных отношений в сфере свободы совести, можно утверждать: необходим, с одной стороны, компромиссный характер норм права. Жёсткий лаицизм в этих отношениях не должен превалировать в законодательстве. с другой стороны, положения законодательства не должны игнорировать специфику религиозного вероучения и канонического права. Здесь должен быть соблюден четкий подход по сочетанию светской направленности норм права с учётом отдельных религиозных норм.

Указанный подход в условиях этно-конфессионального разнообразия Рф является единственно возможным с позиций учета особенностей правовой

5 Закон РФ от 9 октября 1992 г. № 361 «Основы законодательства Российской Федерации о культуре» // consultant.ru/document/cons_doc_ ЬЛШ_1870/ (Дата обращения: 15 января 2020 г.).

регуляции государственно-конфессиональных отношений в субъектах Федерации и муниципальных образованиях современной России.

References

[1] Law of the Russian Federation of September 26,

1997 No. 125-FZ "On freedom of conscience and religious associations" // Religious associations. Freedom of conscience and religion. Normative acts. Judicial practice / Comp. A.V. Pchelintsev, V.V. Ryakhovsky. - M: Jurisprudence, 2001. 448 p.

[2] Law of the Russian Federation of October 9, 1992

No. 361 "Fundamentals of the Legislation of the Russian Federation on Culture" // URL: consul-tant.ru/document/cons_doc_LAW_1870/ (January 15, 2020).

[3] "The concept of countering terrorism in the Rus-

sian Federation" dated October 5, 2009 // Ros-siyskaya gazeta - Federal issue No. 198 (5022) dated October 20, 2009.

[4] Garanova E.P. Church Law in the Legal System of

Russian Society: General Theoretical and Historical Aspects.: dis. for the competition academic step. cand. legal Sciences. Kostroma, 2004. 24 p.

[5] Karpova T.V. State-confessional relations in post-Soviet Russia: analysis of socio-cultural dynamics: author. dis. for the competition scientist step. cand. cultural: 24.00.01 / Karpova T.V.; Shuys. state ped. un-t. Shuya, 2012. 26 p.

Список литературы

[1] Закон РФ от 26 сентября 1997 года № 125-ФЗ «О

свободе совести и о религиозных объединениях» // Религиозные объединения. Свобода совести и вероисповедания. Нормативные акты. Судебная практика / Сост. А.В. Пчелинцев, В.В. Ряховский. - М: Юриспруденция, 2001.448 с.

[2] Закон РФ от 9 октября 1992 г. № 361 «Основы законодательства Российской Федерации о культуре» // URL: consultant.ru/document/ cons_doc_LAW_1870/ (Дата обращения: 15 января 2020 г.).

[3] «Концепция противодействия терроризму в Российской Федерации» от 5 октября 2009 года // Российская газета - Федеральный выпуск №198 (5022) от 20 октября 2009 г.

[4] Гаранова Е.П. Церковное право в правовой си-

стеме российского общества: общетеоретический и исторический аспекты. [Текст]: дис. на соиск. учен.степ. канд. юрид. наук. Кострома, 2004. 24 с.

[5] Карпова Т.В. Государственно-конфессиональные отношения в постсоветской России: анализ социокультурной динамики [Текст]: автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. культур.: 24.00.01 / Карпова Т.В.; Шуйс. гос. пед. ун-т. Шуя, 2012. 26 с.