CC BY
110
Я. В. Самарин
ОСОБЕННОСТИ ПОДХОДА СОЕДИНЕННЫХ шТАТОВ К ГЛОБАЛЬНЫМ КРИЗИСАМ (НА ПРИМЕРЕ МИРОВЫХ ВОЙН И КАРИБСКОГО КРИЗИСА)
В статье рассматриваются особенности американского подхода к кризисам системы международных отношений, который привел к двум мировым войнам и Карибскому кризису в ходе «холодной войны». Соединенные Штаты видели причину кризиса в системе равновесия сил, приводящей в итоге к эскалации конфликта. Ответом на это должны были стать политика предотвращения войны, выраженная в системе коллективной безопасности, сокращение вооружений, а впоследствии взаимодействие сверхдержав.
Ключевые слова: внешняя политика США, система коллективной безопасности, мировые войны, Карибский ракетный кризис.
В ХХ в. Соединенные Штаты Америки, столкнувшись с кризисами мировой системы, которые привели к Первой и Второй мировым войнам, а также к холодной войне, пытались ответить на это изменениями в системе международных отношений согласно американским идеалам. На смену «Realpolitik» и принципу равновесия сил должны были прийти система коллективной безопасности, международная организация и приоритет морали и права в отношениях между государствами. Первая Мировая война привела к идее придать системе коллективной безопасности силовую составляющую в виде четырех великих держав, противодействующих потенциальным агрессорам. По сравнению с планами по перестройке системы международных отношений после двух мировых войн, изменения, которые вызвал Карибский кризис, обладают рядом специфических отличий. Являясь лишь элементом «холодной войны», пусть и наиболее близким к тому, чтоб превратить ее в «горячую», ракетный кризис не мог кардинально изменить систему международных отношений. Ответом на спонтанное становление жесткой биполярной системы в начальный период «холодной войны» стали признание недопущения ядерного конфликта между сверхдержавами как высшей цели и переход к политике разрядки международной напряженности.
Президент США Вудро Вильсон (1913-1921) не обладал внешнеполитическим опытом своих предшественников: Уильяма Тафта и Теодора Рузвельта, но это избавляло его от традиционных внешнеполитических стереотипов и давало возможность для более смелого
© Я. В. Самарин, 2013
подхода к решению международных проблем. Для В. Вильсона главной целью являлось создание системы международных отношений, построенной на доверии стран друг к другу, что соответствовало американским идеалам. Внешняя политика должна отражать те же самые «моральные принципы, которые лежат в основе этики личных отношений» (Киссинджер,1997, c.35).
Начавшаяся Первая мировая война поставила США перед необходимостью определить свою политику по отношению к международному кризису. Президентское послание «О положении в Союзе», «Речь о нейтралитете» и ряд других выступлений обозначили подход Вильсона к конфликту в Европе (Wilson, 1914a; 1914b; 1915): Америке следует оставаться истинно нейтральной державой, в этом и заключается ее величие. США не смогут сохранить демократию и свободу, если превратятся в военный лагерь. Демократия никогда не будет стремиться к войне, поскольку, с позиций либерального интернационализма, милитаризация разрушает гражданские свободы (Wilson, 1915). Но политика Вильсона не являлась продолжением классического изоляционизма. Он придерживался нейтралитета, так как видел в нем лучшую позицию для создания программы всеобщего мирного урегулирования (Link, 1982, p. 151). Президент, по словам историка Джона Финнегана, видел в войне шанс для Америки подтвердить ее моральное лидерство (Finnegan, 1974, p.25). С точки зрения либеральных интернационалистов, именно запутанная система баланса сил и разделения на зоны влияния стала причиной войны (Киссинджер,1997, c.200). При этом Англия и Франция во многом воспринимались не как демократические, а в первую очередь как империалистические державы, подобно Германии. Все воюющие стороны разделяют в определенной степени ответственность за войну (Link, 1957, p. 33). Выражением политики нейтралитета стала предпринятая Вильсоном в 1915 г. неудачная попытка примирить стороны конфликта и создать новою систему международных отношений. Инструкции, предоставленные ближайшему советнику президента Эдварду Хаузу, не включали вопросы о репарациях и границах, как не существенные. Следовало, прежде всего, решить кардинальные проблемы: согласие на мир при американском посредничестве, военное и военно-морское разоружение, сохранение свободы морей и, наконец, создание Лиги Наций.
В 1915 г. в речи «О положении в Союзе» президент определяет цель политики Соединенных Штатов: быть примером для остального мира, способствовать повсеместному развитию принципов свободы и безопасности. Для предотвращения кризисов, подобных мировой войне, необходимо кардинальное изменение системы международных отношений. Америка больше не ограничивает себя регионами
и проблемами, которые непосредственно связаны с ней, США требуют гарантий безопасности и свободы для любой нации (Wilson, 1915). Вильсон стремится совместить принцип исключительности Америки, который на протяжении XIX в. обосновывал ее самоизоляцию, с идеей мессианства и распространения американских ценностей по всему миру. Задачей, стоявшей перед США, являлось формирование новой дипломатии, отличающейся от постулатов «Realpolitik». Народы должны возвыситься над собственными эгоистическими интересами ради общего блага. Великие и малые державы должны обладать равным суверенитетом, каждый народ может сам выбирать себе форму правления. Самоопределение, по Вильсону, неразрывно связано с демократией. Итогом «новой дипломатии» должна стать ассоциация наций, поддерживающих всеобщий мир, обеспечивающая свободу морей, гарантирующая территориальную целостность и политическую независимость всех государств (Wilson, 1916).
22 января 1917 г. президент огласил основополагающие принципы новой системы международных отношений, стремясь осуществить «либеральную ревизию» военных целей (Архив полковника..., 2004, т. 2, с. 203). Война должна закончиться «миром без победы». Только договор, заключенный равноправными сторонами, позволит установить стабильный миропорядок (Link, 1982, p. 161). Вильсон заявил о необходимости отказа от старой модели международных отношений и обозначил контуры новой системы, базирующейся на американских ценностях (Wilson, 1917b). Президент подверг критике практику военных союзов, предложив вместо нее создание системы «коллективной безопасности».
После второй инаугурации Вильсона США объявляют войну Германии (6 апреля 1917 г.). По словам историка Артура Линка, президент принял решение о войне не из-за угрозы безопасности США и не из желания сохранить традиционный баланс сил в Европе, который служил американским интересам. Долгом Америки было вступить в войну, поскольку только так США могли обеспечить справедливый и прочный мир (Link, 1957, p. 88). Новый мировой порядок должен был основываться на международной организации и принципе самоопределения наций (Link, 1982, p. 177). Принципы, на которых основана эта программа мирного урегулирования, являясь в первую очередь американскими, разделяются всеми народми мира (Wilson, 1917b). С точки зрения президента, Соединенные Штаты вынуждены будут отказаться от изоляционизма. В своей речи перед «Лигой по принуждению к миру» в 1916 г. Вильсон заявил, что Америка — часть всего мира и дела всего человечества не могут ее не касаться. В этой ситуации единственной возможной альтернативой превращения США в милитаристскую державу, подобную европейским странам, являет-
ся создание международной организации. Она должна обеспечивать защиту морей, политическую и территориальную независимость государств, уважать права нейтральных держав, предотвращать войны, возникшие в нарушение договоров и конвенций (Wilson, 1916). Послевоенный мир будет зависеть от партнерства демократических государств, а международная организация должна стать обязательным элементом системы поддержания безопасности (Wilson, 1917a). Без подобного института мир будет гарантирован лишь силой держав-победительниц. Стоит отметить, что Вильсон практически не уделяет внимания военным аспектам Лиги Наций. Он отверг предложение французской делегации о контроле над вооружениями и о создании международной армии. Лига Наций основывается в первую очередь на моральной основе, а не на военной силе. В том случае, сила мирового общественного мнения окажется неспособной разрешить кризис, проблему должно решить экономическое давление.
Но практическое воплощение идей Вильсона оказалось связано со значительными трудностями. На Конгрессе в Париже американская делегация столкнулась с противостоянием Антанты, стремившейся к захвату германских колоний. Не меньшей проблемой для Вильсона являлось то, что либерализм и демократия не всегда коррелировали друг с другом. Вильсон пытался вернуться к либеральным истокам национализма, к идее самоопределения и свободы, разорвав свой союз с консерватизмом и традицией «Realpolitik» (Cassels, 1996, p.147). Но если на Венском конгрессе решения принимались правителями победивших держав и Франция смогла стать полноправным членом системы международных отношений, то Первая мировая война вызвала рост шовинизма, народы требовали от своих правительств наказать проигравших. Демократизация стала помехой для воплощения либеральной программы «мира без побежденных». Наконец, сама Америка не вошла в Лигу Наций, что нанесло тяжелейший удар по всему проекту новой системы международных отношений.
Необходимо отметить особенности отношения Вильсона к институту президентства и взаимодействия его с Конгрессом. Встав во главе страны, Вильсон не стремился сохранить баланс сил между различными ветвями власти. Особенно сильно стремление президента к проведению персоналистской политики выявилось в сфере международных отношений. Отстранение Конгресса от участия в проведении мирных переговоров в Париже и создания Устава Лиги Наций в итоге привело к серьезному противостоянию между президентом и контролируемым оппозицией Конгрессом. Подписанные Вильсоном соглашения должны быть ратифицированы в Сенате. Исходя из своего понимания лидерства, вопреки советам, Вильсон отказывался идти на компромисс, заявив, что преодолеет сопротивление Конгресса
(Bailey, 1944, p.183). Результатом этого стало поражение в борьбе за Лигу Наций.
Американским ответом на кризис системы международных отношений стали разработка принципа коллективной безопасности и создание международной организации. Учреждение Лиги Наций соответствовало идеям прогрессизма. Инновационная структура должна была усмирить анархию, порождаемую старыми политическими институтами. Подобно возрастанию роли государства в экономике и социальной политике, созданию Федеральной резервной системы и росту демократизации для предохранения от кризисов и революций во внутренней политике, Лига Наций и система коллективной безопасности должны были выступить регуляторами системы международных отношений и предотвратить новые акты агрессии. Главным сдерживающим фактором при этом становилась не военная сила, а общественное мнение, что способствовало демократизации политики. Лиге Наций следовало стать организацией взаимодействия либеральных демократий, а принципы, на которых она строилась, являлись принципами американизма. Но, поскольку Лига Наций не обладала возможностью для принуждения к миру, то без США, не вошедших в ее структуру, она не смогла стать основой для стабилизации мировой политической системы. Кризисы 1930-х годов, завершившиеся Второй мировой войной, показали как несостоятельность Лиги Наций, так и дальнейшую невозможность для Америки проводить политику изоляционизма. Требовался новый подход для разрешения кризиса системы международных отношений и переосмысления роли США в мире. Окончательный поворот Соединенных Штатов от изоляционистского курса произошел при Франклине Делано Рузвельте. Новый президент извлек уроки из поражения Вильсона и краха Версальской системы: по его мнению, коллективная безопасность может функционировать лишь в том случае, если она будет обладать правом и возможностью принуждать нарушителя к миру, в том числе и силой (Робертис, 2003, с.14). По мере нарастания международной напряженности Рузвельт заявляет, что интересы безопасности США не должны сводиться к зоне «доктрины Монро» — агрессия против малых стран Европы является угрозой американской безопасности (Roosevelt, 1939). Подчеркивание взаимосвязи между собственной безопасностью и миром в Европе демонстрирует более реалистичный подход, нежели классическая виль-сонианская традиция. Для преодоления изоляционистской традиции в своей политике Рузвельт опирался на принцип национального интереса, являвшегося табу для сторонников взглядов Вильсона. В то же время он подкрепил его идеологическим базисом о необходимости помощи демократиям.
В августе 1941 г. Ф. Рузвельт и У. Черчилль встретились у побережья Ньюфаундленда. Совместное заявление, названное «Атлантическая хартия», отражало их видение послевоенного мира (Roosevelt, 1941). В ней представлены основные американские принципы внешней политики: доктрина «открытых дверей», идеи Вильсона об отказе от территориальных претензий и непризнании силовых изменений границ, свобода волеизъявлений народов и самоопределение наций. Был одобрен пункт о создании «системы всеобщей безопасности», предполагавшей, что на переходный период США, Британия, СССР и, возможно, Китай должны будут обеспечивать поддержание безопасности с возможным последующим созданием международных полицейских формирований.
Подобно «14 пунктам» Вудро Вильсона, на которых она во многом основывалась, «Атлантическая хартия» содержала в себе американское представление о послевоенном устройстве. Но для борьбы за поддержание мира Рузвельт предлагает механизм, отличающийся от традиционного вильсонианства. Предполагалось, что коллективная безопасность и достижение основных принципов, заложенных в «Атлантической хартии», будут осуществлены через систему контроля, осуществляемого силами «большой четверки», обладающей полномочиями для принуждения к миру. Убедившись в неэффективности Лиги Наций, во многом из-за претензий малых стран, президент пытался создать двухуровневую систему международных отношений. На первом уровне, по его мнению, участвуют все страны, но обеспечивают и осуществляют контроль великие державы. Высокие принципы, провозглашенные В. Вильсоном, и система коллективной безопасности сохранятся, но, для того чтобы они заработали, необходимо сотрудничество великих держав. Развитием принципов «Атлантической хартии» стали декларация Объединенных Наций, «Декларация всеобщей безопасности четырех государств», Устав ООН.
Начиная с 1942 г. велись разработки планов по послевоенному устройству в рамках консультативного Комитета по послевоенной зарубежной политике государственного департамента. Основной целью, стоявшей перед комитетом, было создание новой международной организации. Эта организация не должна была повторить ошибки Лиги Наций, поэтому с самого начала предусматривалась возможность силовых действий против агрессоров. Данная проблема включала в себя два аспекта: сокращение национальных арсеналов и создание механизма подавления агрессоров. Возможность силовых действий предполагала также создание международных военных сил. Послевоенное развитие в сфере безопасности должно проходить в 3 фазы: в рамках первой заложено начало процесса сокращения вооружений, во второй — предоставление новой международной орга-
низации национальных контингентов, в третьей — создание наднациональных сил безопасности. В период первой фазы ответственность за безопасность ложилась бы на четыре великие державы. В плане, разработанном государственным департаментом и представленном президенту 23 декабря 1943 г., была очерчена структура международной организации. Она включала в себя Генеральную Ассамблею, где были бы представлены все члены организации, и Исполнительный совет, в который входила бы «большая четверка» с полномочиями по использованию силы для поддержания мира. Таким образом, международная организация обладала бы властью и возможностью навязывать свои решения, в том числе силой (Робертис, 2003, с. 87).
В планировании послевоенного мира США столкнулись с вопросом о степени их вовлеченности в создаваемую систему коллективной безопасности. Перед Рузвельтом стояла дилемма: если Соединенные Штаты не намерены активно участвовать в поддержании безопасности в Европе после войны, то как противостоять возникновению сфер влияния или, по крайней мере, региональных суборганизаций безопасности? Такой подход был неприемлем для США, поскольку наличие региональных комитетов могло ассоциироваться с традиционной политикой раздела мира на сферы влияния. Но, отклонив идею региональных организаций, президент отказывался бы от «доктрины Монро», определявшей внешнеполитические приоритеты США на протяжении более чем 100 лет. Америка уже признавала свою ведущую роль в мире, но еще не была готова к столь глобальному присутствию в решении международных конфликтов.
Проблемным оказался вопрос о процедуре голосования в Совете Безопасности. Во-первых, в какой мере великие державы будут делить право решения политических вопросов с членами Совета, представляющими малые страны. Во-вторых, проблема вето, и вопрос о наличие права голоса у заинтересованной державы. Согласно найденному компромиссу, Совет Безопасности должен иметь право прилагать усилия к мирному урегулированию спорного вопроса, не учитывая голоса участников спора, но постоянные члены сохранят право вето при рассмотрении вопроса, требующего применения силы. Понимание того, что международная организация будет эффективна лишь при единстве союзников, поскольку разногласия ставили под угрозу всю концепцию «четырех полицейских». Но компромисс мог привести к отказу от целей, заявленных в «Атлантической хартии».
Анализируя особенности подхода Ф. Д. Рузвельта к построению новой системы коллективной безопасности, необходимо отметить внутриполитическую составляющую, особенно важную в свете уроков Вильсона. Президент вынужден был проводить свою политику в стране, склонной к изоляционизму. С 1935 по 1937 г. Конгресс
принял три «акта о нейтралитете». Эти законы запрещали оказывать поддержку со стороны США любому участнику конфликта, в том числе и «жертве» агрессии. Подход Рузвельта, по словам Г. Киссинджера, был сложным и изощренным: высокая планка постановки целей, хитроумная тактика, конкретное определение задач и не слишком откровенное освещение подоплеки отдельных событий, а многие из действий президента стояли на грани конституционности (Киссин-джер,1997, с.348). Политика президента заключалась в постепенном продвижении интернационализма сообразно изменениям международной ситуации.
Франклин Рузвельт извлек урок из поражения Вудро Вильсона. Ему удалось создать коалицию, заложившую основы межпартийности внешней политики времен «холодной войны». По словам политолога Джеймса М. Бернса, из четырех основных партийных фракций Рузвельт привлек на поддержку своей политики либеральных демократов, сторонников «нового курса»; консервативных демократов-южан и представителей интервенционалистского крыла республиканцев, наследников Т. Рузвельта, сгруппировавшихся вокруг фигуры У. Уилки. Противостоящая этой коалиции группа изоляционистов не могла препятствовать интернационализации политики США (Бернс, 2004, с. 40).
Действия Рузвельта привели к тому, что во второй раз за 30 лет Америка смогла попытаться утвердить свои позиции по вопросам внешней политики вообще и безопасности в частности. Рузвельт был убежден в необходимости активного участия США в мировой политике, но его взгляды на коллективную безопасность претерпели значительные изменения по сравнению с взглядами В. Вильсона. Коллективная безопасность требует наличия тех, кто будет ее обеспечивать при помощи силы. Именно способность к силовому принуждению к миру должна стать одним из радикальных отличий новой системы (Робертис, 2003, с. 206).
Особенность подхода Рузвельта заключалась в том, что, по его мнению, за безопасность должны отвечать, прежде всего, великие державы, в компетенцию которых должно входить принятие решений о применении силы. План президента представлял собой компромисс между классическим подходом с точки зрения равновесия сил и вильсонианством (Киссинджер, 1997, с.357). Сам выбор политики коллективной безопасности связан не только с моральной стороной вопроса: Рузвельт категорически отвергал решение по принципу разделения сфер влияния, поскольку рассматривал такое решение как заключающее в себе семена третьей мировой войны. Идея баланса сил казалась нестабильной по своей сути. Во-первых, это могло увести великие державы от цели достижения согласованной общей политики в сторону соперничества за преимущества после войны. Во_ 189
ПОЛИТЭКС. 2013. Том 9. № 2
вторых, сторонники интернационализации американской политики опасались, что подход с позиций разделения сфер влияния создаст «рай для изоляционистов» в самих США. В-третьих, решение по принципу разделения на сферы влияния означало бы предательство идей, исторически заложенных в американском внешнеполическом мышлении.
Необходимо заметить, что в то время как Вудро Вильсон отождествлял мирные государства с демократическими, Франклин Рузвельт был готов ради эффективности международной организации мириться с присутствием среди четырех полицейских СССР и Китая. Подобным же образом колониальный вопрос, как и вопрос о праве наций на самоопределение, приносился в жертву эффективности, по крайней мере, на переходный период.
Но система коллективной безопасности, созданная Рузвельтом, не рассматривала вероятность того, что может случиться, если один из потенциальных полицейских откажется играть предназначенную для него роль, особенно если этим полицейским окажется Советский Союз, поскольку в таком случае пришлось бы восстанавливать равновесие сил.
Карибский кризис являлся составной частью Берлинского кризиса, окончательно закрепившего сферы влияния двух сверхдержав (Там же, а 536). Как следствие, он не стал причиной пересмотра сложившейся мировой системы, но завершил период стремления к «жесткой» биполярности и привел к отходу от конфронтационной модели международных отношений. Кроме того, в Карибском кризисе нет однозначно победившей стороны, которая могла бы выступить инициатором трансформации системы международных отношений. Да, СССР убрал ракеты с Кубы, а в итоге пошел и на урегулирование Берлинского кризиса, но, в свою очередь, и США вывели свои ракеты из Турции и предоставили гарантии режиму Кастро. К тому же многим, особенно из числа «правых» и военных, такое разрешение кризиса виделось почти поражением Соединенных Штатов.
Октябрь 1962 г явился самым опасным периодом «холодной войны». Таким образом, разрешение кризиса и действия по предотвращению возникновения подобной ситуации снова — не менее важны, чем попытки создания эффективной системы коллективной безопасности и международной организации.
Как для США, так и для СССР сама Куба являлась лишь одним из «фронтов» «холодной войны», гораздо менее значимым, чем проблема Берлина, вопросы о прекращении ядерных испытаний и нормализация отношений двух систем. Но значение Кубы резко возросло в связи с возникновением нового курса Никиты Сергеевича Хрущева, осуществлявшего, по словам Р. Арона, с середины 1950-х годов ди-
пломатию в планетарных масштабах и стремившегося в том числе выступать в поддержку национально-освободительных движений во всем мире (Арон, 2007, с. 476). Наконец, Хрущев принимал все большее личное участие в формировании политики в отношении Кубы, тем самым поставив на кон свой авторитет в Президиуме ЦК КПСС, поскольку Куба была примером самостоятельного завоевания власти левыми радикалами в стране «третьего мира». Перед Джоном Кеннеди стояли схожие проблемы. Куба находилась всего в 90 милях от берегов США. По словам президента, американцам будет трудно согласиться с событиями, происходящими на Кубе, даже с психологической точки зрения. Фидель Кастро превратил остров в коммунистический форпост прямо в центре зоны «доктрины Монро», поставив Соединенные Штаты в положение обороняющихся (Макнамара, 2004, с.63). Испано-американская война, с которой начался отход США от политики изоляционизма, началась из-за действий Испании на Кубе, а результатом ее стал фактический протекторат Соединенных Штатов до 1934 г., с сохранением значительного влияния и в последующем. Несмотря на то, что после Второй мировой войны значение «доктрины Монро» уменьшилось, США продолжали воспринимать Карибское море как зону своего эксклюзивного влияния (Корниенко, 2001, с.110). Кеннеди даже сравнивал этот регион с Восточной Европой, проводя аналогию с действиями Советского Союза в Венгрии в 1956 г (Фур-сенко, 1999, с. 205). Также интеллектуалы из администрации Кеннеди планировали в ходе политики «новых рубежей» улучшить отношения Соединенных Штатов со странами «третьего мира», в первую очередь с Латинской Америкой. «Доктрина Кеннеди» и «Союз ради прогресса» должны были избавить США от имиджа патрона реакционных автократов и привести к взаимопониманию с реформаторами, поддержав их социально-политические программы. В духе этой политики Кеннеди следовало избегать ассоциации с «дипломатией канонерок» Теодора Рузвельта и не выглядеть сторонником возвращения Батисты. США стремились представить Кастро как лидера, предавшего национальную революцию ради коммунизма. Наконец, важную роль играл личностный фактор: победа в 1960 г. досталась Кеннеди с минимальным перевесом. В ходе дебатов, критикуя вице-президента Ричарда Никсона, он осуждал пассивную позицию республиканской администрации в отношении Кубы. Но после выборов президент стал заложником своего выступления и дал согласие на операцию в заливе Кочинос. Поражение сделало Кубу «приоритетной проблемой американского правительства». Кроме того, сам Кеннеди полагал, что его политическое будущее зависит от решения проблемы режима Кастро (Там же, с. 200, 204). Совокупность этих факторов привела к тому, что символическое значение Кубы резко превышала стратегическое.
После неудачи в заливе Кочинос администрация США имела два варианта противодействия режиму Кастро. Операция «Мангуст» предполагала ряд диверсионных мероприятий, не исключавших ни повторную высадку кубинской оппозиции, ни физического устранения Кастро. Альтернативой было прямое вторжение войск США, что гарантировало бы успех, но и несло бы в себе угрозу образу новой политики Соединенных Штатов в мире. Существовал также риск ответных действий Хрущева в виде давления в Берлинском вопросе. Америка в начале 1962 г. провела учения в Карибском море с высадкой десанта и ввела эмбарго на торговлю с Кубой, продемонстрировав желание избавиться от Кастро. По крайней мере, так были интерпретированы эти действия Советским Союзом и Кубой, хотя экс-министр обороны Роберт Макна-мара утверждал, что таких планов не было (Макнамара, 2004, с. 356).
Для СССР вопросом престижа стала не только защита Кубинской революции от США, но и нейтрализация влияния прокитайски настроенной части руководства Кубы (Schlesinger, 1978 p. 503). Размещение ракет должно было компенсировать отставание советской армии в стратегических силах от США, стать ответным шагом на размещение их ракет в Турции и гарантировать безопасность Кастро. В переброске вооружений не было ничего противоречащего международной практике и закону, само размещение не меняло баланс сил, но режим секретности, когда СССР неоднократно отрицал переброску каких-либо наступательных вооружений, привел к самому серьезному кризису в «холодной войне». Как отмечает советский дипломат Георгий Корниенко, основной причиной кризиса стало не само размещение ракет, но то, как это было осуществлено (Корниенко, 2001, с.123). К тому же обнаружение ракет в преддверии промежуточных выборов в Конгресс в ноябре 1962 г. создавало для президента Кеннеди проблему политического выживания (Schlesinger, 1978, p. 517).
Предотвращение войны, которая могла быть развязана из-за кризиса в Карибском бассейне, и разрешение сложившейся ситуации в полной мере демонстрируют изменения, произошедшие в системе международных отношений после окончания Второй мировой войны. Биполярность, сложившаяся в ядерную эру, привела к тому, что все решения в критический момент принимались двумя небольшими группами людей в Вашингтоне и Москве. В ходе переговоров по выводу ракет Хрущев и Кеннеди по сути дела ставили и Турцию, и Кубу перед уже принятыми решениями. Канцлер ФРГ Конрад Аденауэр был извещен о нахождении ракет на Кубе только за несколько часов до выступления Кеннеди по телевидению (Уильямс, 2002, с.618). Если в ходе повседневной дипломатии могла сохраняться иллюзия того, что Соединенные Штаты являются первыми среди равных в Западном блоке, то в период кризиса США лишь информировали своих союзников
о решении ввести карантин и об угрозе войны. По словам влиятельного политического обозревателя Уолтера Липпмана, «находясь в одном автомобиле на опасной дороге, западноевропейцы должны доверить водителю (президенту США) принятие всех необходимых решений» (Арон, 2007, с. 420). Биполярная система привела к тому, что международные институты не могли выполнять свои функции по поддержанию мира и предотвращению конфликтов, став, по сути, второстепенными структурами. Но они представляли собой международное общественное мнение, за поддержкой к которому решили обратиться Соединенные Штаты. В ходе кризиса США смогли заручиться мандатом Организации американских государств (ОАГ) для введения карантина. Доказательства наличия советских ракет на Кубе, представленные в ООН, обеспечили Соединенным Штатам поддержку общественного мнения, фактически легитимизировав блокаду острова. Это, в свою очередь, позволило США избежать прямого вторжения, связанного с риском эскалации конфликта. Таким образом, общественное мнение стало значимым фактором в системе международных отношений.
Еще одной особенностью Карибского кризиса, как и всей «холодной войны», стала глобализация международной политики. В ответ на удар по Кубе Советский Союз мог нанести удар по Берлину, размещение ракет на Карибах было ответом на ракеты Америки в Турции, а возможное вторжение и карантин — были лишь элементом дипломатических переговоров между сверхдержавами, «новым языком» дипломатии. Но в условиях глобализации дипломатии и сверхцентрализации принятия решений в условиях «тумана войны» и дефицита времени для осмысления быстроменяющейся ситуации, возрастал риск того, что лидеры окажутся не в состоянии сохранять контроль над ходом кризиса, а причиной эскалации станут действия низших по рангу командиров. Примерами этого являются такие потенциально опасные ситуации, как несанкционированный полет самолета U-2 над Камчаткой и советская подводная лодка, командир которой неправильно истолковал действия американских ВМС при проведении карантина, готовая атаковать их ядерными торпедами (Soviets..., 2002). Американское руководство занижало количество советских войск на Кубе, не было в курсе наличия у них тактического ядерного оружия (что привело бы к огромным жертвам в случае атаки) и недооценивало готовность СССР пойти на эскалацию конфликта в случае нападения. Американское руководство действовало в условиях неверной информации, неправильных оценок и неточных расчетов, искажавших смысл событий (Макнамара, 2004, с. 356).
Карибский кризис поставил обе сверхдержавы перед угрозой ядерной войны, но он же привел к пониманию необходимости процессов разоружения, разрядки и нормализации отношений. По словам само_ 193
ПОЛИТЭКС 2013. Том 9. № 2
го Кеннеди, разрешению кризиса способствовало то обстоятельство, что у Советского Союза не было никакой возможности оправдать свои действия перед мировой общественностью, при этом национальным интересам СССР ничего не угрожало (Шлезингер, 1992, с.601). В 1963 г. в своей речи в Американском Университете президент призвал прекратить гонку вооружений (Kennedy, 1963). В том же году США подписали договор об ограничении ядерных испытаний, выступили за запрещение милитаризации космоса. Очевидность того, что традиционные внешнеполитические институты не обладают достаточными возможностями для предотвращения подобных ситуаций, привела к возрастанию значения неформальных контактов, подобных каналам Р. Кеннеди—Г. Большаков, а впоследствии к появлению прямой телеграфно-телетайпной линии между лидерами двух сверхдержав.
Особенностью дипломатии ядерной эпохи являлся тот факт, что одна из сторон должна была поверить в возможность применения атомного оружия, что служило фактором сдерживания, следовательно, уверенность в возможности ядерной войны приводила к жесткому выбору: или отступление, или эскалация конфликта. Как писал Р. Арон, «угроза насилия приходила на смену самому насилию» (Арон, 2007, с. 475). Администрация Кеннеди пришла к выводу, что важнейшей целью является недопущение ядерной войны, ведущей к разрушению всего мира и что эта цель больше объединяет две сверхдержавы, чем любое идеологическое противостояние. Но ослабление вероятности применения атомного оружия способствовало развитию обычных вооружений, что дало импульс к «американизации» во Вьетнаме (Шлезингер, 1992, с. 570). Сам приход к власти коммунистов в зоне действия «доктрины Монро» способствовал тому, что Америка стала в большей степени поддерживать своих союзников во всех частях мира. Октябрь 1962 г. показал всю опасность прямого столкновения двух сверхдержав и вызвал стремление переместить противостояние на периферию, где будет отсутствовать риск ядерного конфликта, показать действенность политики «новых рубежей» в странах «третьего мира», выиграть противопартизанскую войну, тем самым получив преимущество в «холодной»; наконец, разрешение кризиса повысило уверенность в себе у администрации США, а также дало им возможность уступить «ястребам» (Макнамара, 2004, с.63; Киссинджер,1997, c.584).
Карибский ракетный кризис стал точкой перелома, после которого политика разрядки и мирного сосуществования превратилась в основу взаимодействия двух систем, завершив период кризисов 1940-х — 1950-х. После октября 1962 г. две сверхдержавы уже не подходили к грани открытого конфликта, действуя через своих сателлитов.
Подводя итог, можно отметить, что Соединенные Штаты Америки после окончания изоляционистского периода своей истории столкну-
лись с крупнейшим кризисом в системе международных отношений, закончившимся Первой мировой войной. Война, исходя из американских представлений, не являлась неким «сбоем системы» равновесия сил и военных союзов, но прямо вытекала из ее логики. Для предотвращения повторения конфликта в международной политике требовался инновационный подход. Следовало перейти к системе коллективной безопасности, основанной не на сдерживании конкретного противника, а на поддержании мира и противодействии агрессии всеми членами международной системы. Базовыми принципами этой системы должны стать международная организация и признание значимости общественного мнения, а не приоритет национального интереса. Вильсон рассматривал возможность в построении такой системы через демократизацию международной политики и отказ от применения силы. Рузвельт, учитывая неэффективность деятельности Лиги Наций, видел выход в создании надстройки в виде «четырех полицейских», которые совместными усилиями будут поддерживать международную безопасность. Наконец, в условиях «холодной войны» Карибский ракетный кризис продемонстрировал возможность выхода ситуации из-под контроля в условиях противостояния сверхдержав. Подобно системе военных блоков, приведших к Первой мировой войне, логика противостояния двух сверхдержав вела к войне, а прямое столкновение ядерных государств означало бы взаимное уничтожение. После Карибского кризиса на смену давлению, ядерному шантажу и доктрине массированного возмездия пришла политика разрядки и сосуществования двух систем, в условиях которой недопущение войны стало важнейшей целью для обеих держав. Ракетный кризис также продемонстрировал возросшее влияние общественного мнения на политику, хотя и не в тех масштабах, которые предполагал Вудро Вильсон.
Таким образом, ответом Соединенных Штатов на кризисы системы международных отношений стал принцип коллективной безопасности. Политика разрядки и сокращения вооружений представлялись более действенными, по сравнению с воссозданием системы равновесия сил, с точки зрения США лишь порождавшей войны. При этом в условиях системы коллективной безопасности можно пренебречь принципом демократизации международных отношений ради повышения ее эффективности.
Литература
Арон Р. История ХХ века. М.: Ладомир, 2007 (Aron R. The History of the XX Century. Moscow: Ladomir, 2007).
Архив полковника Хауза: в 2 т. М.: АСТ, 2004 (The Intimate Papers of Colonel House: in 2 vol. Moscow: AST, 2004).
БернсДж. М. Франклин Рузвельт. Человек и политик. М.: Центрполиграф, 2004 (Burns J. M. Franklin Roosevelt. The Man and the Statesman. Moscow: Centerpolygraph, 2004).
Киссинджер Г. Дипломатия. М.: Ладомир, 1997 (Kissinger H. Diplomacy. Moscow: Ladomir, 1997).
Корниенко Г. «Холодная война». Свидетельство ее участника. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2001 (Kornienko G. "The Cold War". Testimony of a Participant. Moscow: OLMA-PRESS, 2001).
Макнамара Р. Вглядываясь в прошлое. М.: Ладомир, 2004 (McNamara R. In Retrospect. Moscow: Ladomir, 2004).
Робертис А. Дж. де. Администрация Рузвельта и коллективная безопасность. Проблема enforcement в 1942-1945. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2003 (Robertis A. G. de. The Roosevelt's Administration and the Collective Security. The Problem of the Enforcement in 1942-1945. Saint Petersburg: The Publishig House of the St. Petersburg State University, 2003).
Уильямс Ч. Аденауэр. Отец новой Германии. М.: АСТ, 2002 (Williams Ch. Adenauer. The Father of the New Germany. Moscow: AST, 2002).
Фурсенко А., Нафтли Т. Адская игра. М.: Гея, 1999 (Fursenko A., Naftali T. On Hell of a Gamble. Moscow: Gaia, 1999).
Шлезингер А. Циклы американской истории. М.: Прогресс-Академия, 1992 (Schlesinger A. Cycles of American History. Moscow: Progress-Academy, 1992). Bailey T. A. Woodrow Wilson and the Lost Peace. New York, 1944. Cassels A. Ideology and International Relations in the Modern World, Routledge. New York, 1996.
Finnegan J. P. Against the Specter of a Dragon: The Campaign for American Military Preparedness, 1914-1917. Greenwood Press, Westport, CT., 1974.
Kennedy J. F. Commencement Address at American University in Washington. June, 10, 1963. http://www.presidency.ucsb.edu/ws/index.php?pid=9266&st=&st1 =
Link A. S.Wilson the Diplomatist: A Look at His Major Foreign Policies. Baltimore, MD. : Johns Hopkins, 1957.
Link A. S.Wood row Wilson and a Revolutionary World, 1913-1921. N. C. : Chapel Hill, 1982.
Roosevelt F. D. Address to the Governing Board of the Pan American Union. Apr., 14, 1939. http://www.presidency.ucsb.edu/ws/index.php?pid=15740
Roosevelt F. D. Statement on the Atlantic Charter Meeting with Prime Minister Churchill. Aug., 14,1941. http://www.presidency.ucsb.edu/ws/index.php?pid=16154
Schlesinger A. M. Robert Kennedy and His Times. Boston: Houghton Mifflin Co., 1978. Soviets close to using A-Bomb in 1962 crisis, Forum is told//The Boston Globe. 2002. 13 oct. http://www.latinamericanstudies.org/cold-war/sovietsbomb.htm
Wilson W. Address delivered at the First Annual Assemblage of the League to Enforce Peace: "American Principles". May, 27, 1916. http://www.presidency.ucsb.edu/ws/index. php?pid=65391&st=&st1 =
Wilson W. Address to a Joint Session of Congress Requesting a Declaration of War Against Germany. Apr., 2, 1917a. http://www.presidency.ucsb.edu/ws/index.php?pid= 65366&st=&st1 =
Wilson W. Address to the Senate of the United States: "A World League for Peace". Jan., 22, 1917b. http://www.presidency.ucsb.edu/ws/index.php?pid=65396&st=&st1 =
Wilson W. Message on Neutrality. Aug., 19, 1914a. http://www.presidency.ucsb.edu/ws/ index.php?pid=65382&st=&st1 =
Wilson W. Second Annual Message to Congress. Dec., 8, 1914b. http://www.presidency. ucsb.edu/ws/index.php?pid=29555&st=&st1 =
Wilson W. Third Annual Message to Congress. Dec., 7, 1915. http://www.presidency. ucsb.edu/ws/index.php?pid=29556&st=&st1 =
ПОЛИТЭКС. 2013. Том 9. № 2
