CC BY
15
А. А. Байдимирова
Санкт-Петербург
ОСОБЕННОСТИ ОТРАЖЕНИЯ ГРАММАТИКАЛИЗАЦИИ ПАССИВА В ЖИТИИ АЛЕКСАНДРА СВИРСКОГО
ПО СПИСКУ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XVI ВЕКА: к постановке проблемы
1. Грамматикализацию, в соответствии с работами [Meillet 1912; Lehmann 1995; Hopper, Traugott 2003], принято рассматривать как исторический процесс превращения неграмматического языкового факта в грамматический, например, отдельной лексемы в грамматический показатель.
2. Как известно, диахроническими источниками пассива в русском языке являются, с одной стороны, декаузативные возвратные глаголы (типа сломаться, испачкаться, освободиться) и, с другой стороны, отглагольные прилагательные с суффиксами -м-, -т-, -н-, которые со временем развили категории времени, вида и оказались втянутыми в систему глагольных форм [Крысь-ко 2006].
В связи с этим, под грамматикализацией пассива имеется в виду длительный процесс грамматической специализации языковых средств для выполнения функции страдательного залога.
3. В истории русского языка этот процесс шел постепенно и имел ряд промежуточных этапов. Каждый памятник письменности отражает большую или меньшую степень грамматикализации пассива. Агиографический текст был выбран в целях рассмотрения максимально широкого круга пассивных форм, поскольку, как считает В. В. Колесов, «сама категория залога формировалась в рамках литературно-книжных жанров письменного текста» [Колесов 2005: 578].
Кроме того, Житие Александра Свирского — практически не изученное с лингвистической точки зрения оригинальное севернорусское житие, написанное в 1545 году, — является тек-
стом, типичным для господствующей макарьевской школы агиографии того времени [БиНи 2001]. Обстоятельства составления этого Жития, анализ его структуры и топики говорят о следовании автора основным канонам жанра. Текст написан в стандартном регистре книжного языка, со стремлением соответствовать строгой книжно-славянской грамматической норме. Поэтому данное Житие можно считать показательным с точки зрения книжного узуса и отражения в нем определенной ступени грамматикализации средств выражения пассива.
4. В ходе исследования было выделено и проанализировано в тексте Жития 250 употреблений страдательных причастий и 493 употребления возвратных глаголов, из которых значение пассива можно с уверенностью констатировать только в 20 случаях. Такое распределение форм свидетельствует о том, что основным и наиболее универсальным средством выражения грамматического значения пассива в тексте являются страдательные причастия. Формы возвратного пассива малочисленны и малопродуктивны как по сравнению с причастиями, так и по сравнению с другими разрядами рефлексивов.
5. Определение степени грамматикализации пассива, отраженной в памятнике, потребовало рассмотрения форм пассива с различных точек зрения: их парадигматичности (связи с категориями вида и переходности), идиоматичности (спаянности), определенности их грамматического значения, обусловленности их пассивной семантики контекстом, конкуренции с другими средствами деагентизации высказывания. Проведенный анализ позволил сделать следующие выводы:
5.1. Наряду с преобладающей контактной позицией ся после глагола текст отражает частичное сохранение как синтагматической (подвижность в рамках ритмической фразы), так и парадигматической (ограниченная возможность замены на си и себя) вариативности ся, которые свидетельствуют о том, что ся еще не полностью прикреплено к глаголу и имеет скорее статус кли-тики, чем аффикса.
5.2. Многообразие и ограниченная взаимозаменяемость форм глагола быти при страдательных причастиях (бяше, быва-
22
ше, пребываше, бе) позволяют говорить о слабой степени спаянности и идиоматичности этих элементов, поэтому в тексте Жития их следует считать скорее сочетаниями глагола-связки с именной частью составного именного сказуемого, чем аналитическими формами пассива.
5.3. Анализ форм возвратного пассива показал, что зависимость их грамматической семантики от контекста гораздо сильнее, чем у большинства страдательных причастий. Пассивные рефлексивы, восходяшие к декаузативам, особенно зависимы от контекста и требуют наличия агентивного дополнения (в идеале имеющего своим референтом одушевленное лицо), в противном случае реализуют декаузативное значение.
5.4. Пассивная семантика ряда возвратных глаголов и страдательных причастий слабо зависит от контекста, поскольку обусловлена самим лексическим значением исходного глагола, в качестве семантического компонента включающего наличие обязательного внешнего источника процессуального состояния.
5.5. Формы пассива включены в парадигму глагола и в значительной степени взаимосвязаны с другими глагольными категориями. Текст отражает ведущую тенденцию к установлению грамматической обусловленности образования форм страдательного залога видом и переходностью. При этом в Житии встречаются страдательные причастия настоящего времени, образованные от глаголов совершенного вида (привлачим) и достаточно частотны возвратно-страдательные формы от глаголов совершенного вида (отведутся, спасутся, благословится и др.), имеющие результативное значение и в связи с этим конкурирующие с формами причастного пассива (приведены быша, благословен быти).
5.6. Высокая продуктивность форм причастного пассива обусловлена, на наш взгляд, рядом причин, среди которых главной является разнообразие аспектуальных значений, выражаемых страдательными причастиями и их связочными (быти) и полусвязочными (бывати, пребывати) глаголами. Возвратный пассив в Житии ограничен формами настоящего /простого будущего времени.
Другой причиной большей продуктивности страдательных причастий является наличие у соответствующих им возвратных
23
форм исходного непассивного значения: мучить — мучим — мучиться (декаузатив), лишити — лишен — лишитися (декаузатив), облачати — оболчен — облачатися (собственно возвратный глагол), остричь — острижен — остричься (автокаузатив).
5.7. С грамматическими формами пассива конкурируют в тексте Жития номинализованные конструкции (благословение получити вместо благословен быти, благословиться; исцеление получити вместо исцелен быти, исцелитися).
5.8. Анализ вышесказанного приводит к выводу о том, что особенности употребления форм пассива в Житии Александра Свирского отражают относительно слабую степень грамматикализации данной категории.
6. Полученные выводы во многом обусловлены характером исследованного памятника, написанного сугубо книжным языком, намеренно дистанцированным автором от живой разговорной речи. Кроме того, Житие Александра Свирского отражает характерную для церковно-книжных памятников XV — XVI века тенденцию к архаизации языка, стремление соответствовать строгой книжно-славянской грамматической норме предшествующего периода. Поэтому полученные выводы характеризуют только тот книжный узус использования грамматических средств, который представлен в Житии Александра Свирского.
7. Обращение к другим памятникам XVI века — летописям, статейным спискам путешествий русских послов и др., — ближе стоящим к живому языку того времени, заставляет признать сосуществование в литературном языке XVI века текстов различных регистров, отражающих различную степень грамматикализации пассива. Однако может ли такой процесс, как грамматикализация, отражаться неравномерно в текстах одного времени? Если каноническая агиография отражает слабую степень грамматикализации пассива, правомерно ли говорить о более сильной грамматикализации этой категории в текстах других жанров? Общая теория грамматикализации не рассматривает эти вопросы, а в рамках исторической грамматики отдельного языка их решение представляется далеко не самоочевидным.
24
Литература
Житие Александра Свирского: Текст и словоуказатель / Герд А. С. (ред.). СПб., 2002.
Колесов В. В. История русского языка. СПб. — М., 2005.
Крысько В. Б. Исторический синтаксис русского языка: Объект и переходность. М., 2006.
Hopper P. J., Traugott E C. Grammaticalization. Cambridge, 2003.
Lehmann Ch. Thoughts on Grammaticalisation. Unterschleissheim, 1982/1995.
MeilletA. L'évolution des formes grammaticales. Scientia (Rivista di Scienza) 1912. 12, № 26, 6. Переиздано в Meillet A. Linguistique historique et linguistique générale. Paris, 1958.
Siilin L. Отражение графико-орфографических норм церковнославянского языка в житийной литературе второй половины XVI века. На материале Жития Александра Свирского. Joensuu, 2001.
25
