CC BY
327О. Л. Новикова
ОСОБЕННОСТИ КРЕПЛЕНИЙ ВИСЛЫХ ПЕЧАТЕЙ ИЕРАРХОВ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ РУСИ В КОНЦЕ XIV—XVI вв.
Стремительное внедрение в историческую науку вспомогательных исторических дисциплин, должных способствовать расширению возможностей научных исследований, вольно или невольно привело к определенной самодостаточности их отдельных видов. Результатом этого процесса стало не только образование своеобразных дисциплинарных ниш, создающих базу для будущих исторических изысканий, но и возникновение «белых пятен» — явлений, которые оказались за пределами внимания каждой из генетически родственных дисциплин и вне источниковедения в целом. Любопытный пример такой лакуны представляет оказавшийся на стыке дипломатики и сфрагистики вопрос о способах крепления вислых восковых печатей к древнерусским актам.
Н. П. Лихачев считал, что сфрагистика, как учение о печатях, в полном своем объеме входит в дипломатику — науку об актах, изучающую последние как с внутренней, так и с внешней стороны.1 Сами печати, удостоверяющие акт, и способы их прикрепления всегда относились к внешним особенностям актов.2 Между тем, сфрагистика выделилась в самостоятельную дисциплину, что было обусловлено сохранностью огромного числа печатей при отсутствии самих удостоверенных ими когда-то документов.3 Обособлению сфрагистики
1 Лихачев Н. П. Из лекций по дипломатике, читанных в Императорском Археологическом институте. СПб., 1905-1906. С. 16-17.
2 Каменцева Е. И., Устюгов Н. В. Русская сфрагистика и геральдика. М., 1974. С. 42-43; Каштанов С. М. Русская дипломатика. М., 1988. С. 162.
3Янин В. Л. Изучение древнерусских вислых печатей // ВИД. Т. 1. Л., 1968. С. 32-56.
4
Вестник «Альянс-Архео» № 5
способствовали и первые публикации комплексов печатей, искусственно «отделенных» от документов для воспроизведения в специальных таблицах.4 Помимо этого, масштабные публикации актового материала, осуществленные на протяжении XIX-XX вв., исключили необходимость постоянного обращения к подлинникам актов, а следовательно, и к имеющимся на них печатям.5 Содержание акта, с одной стороны, а с другой — его внешние характеристики, особенно печати, стали объектами различных дисциплин и, соответственно, различных исследовательских направлений. Крепления печатей, как объект исследования, оказались, таким образом, междисциплинарным «белым пятном»,6 несмотря на то, что сами способы скрепления печатями грамот были признаны одним из компонентов именно сфра-гистического исследования.7 Н. А. Соболева справедливо отметила превалирование «в отечественной историографии сфрагистических работ, авторы которых оперируют отчужденными от документа пе-чатями».8 При этом сама исследовательница, рассматривая русские восковые печати и отмечая в качестве отличительной черты этого рода сфрагистических памятников их тесную связь с актами, при котором они сохранились, оставила практически без внимания документы, при которых печати не сохранились или сохранились фраг-ментарно,9 не обратив внимания на следы их крепежа.
Известны два таких способа — печать могла быть либо привешена, либо приложена, что обычно и отмечалось при анализе внешней стороны документа в археографической практике.10 Ответ же на вопрос о том, каким образом осуществлялось прикрепление вислой печати к документу, чаще всего ограничивался лишь указанием материала
4 Иванов П. Н. Сборник снимков с древних печатей, приложенных к грамотам и другим юридическим актам, хранящимся в Московском архиве Министерства юстиции. М., 1858.
5 Нужно, между тем, отдать должное такому изданию как СГГД, где публикации документов сопровождены воспроизведениями скреплявших их печатей и самих крепежей (СГГД. Ч. 1-4. М., 1813-1826).
6 То же произошло с изучением матриц прикладных печатей, см.: Станюкович А. К., Авдеев А. Г. Неизвестные памятники русской сфрагистики. Прикладные печати-матрицы XIII-XVIII веков из частных собраний. М., 2007.
7 Соболева Н. А. Русские печати. М., 1991. С. 3.
8 Там же. С. 4.
9 Там же. С. 127: «Нетрудно подсчитать, что большая часть включенных в первый том АСЭИ актов или снабжена печатями, или в какой-либо форме фиксирует наличие печати. Однако реальное (пригодное для получения «сфрагистической информации») число печатей, естественно, значительно меньше, ибо обломки, печати со стершимся изображением и нечитаемой легендой лишь количественно можно причислить ко всему комплексу печатей XIV-XV вв.» (курсив мой. — О. Н.).
10 Зимин А. А. Методика издания древнерусских актов. М., 1959. С. 39-40.
Новикова О. Л. Особенности креплений вислых печатей иерархов...
5
крепежа — шнура, нити и т. д. и их цветов.11 Этот недостаток, присущий большинству известных публикаций актов и грамот, отметил С. М. Каштанов, уделивший особое внимание такому, казалось бы, частному, аспекту актового источниковедения. Исследователь пришел к важному выводу о том, что способ крепления шнура позволяет судить о деятельности разных канцелярий.12 Объектом подробного рассмотрения С. М. Каштанова стало шнуровое крепление в виде «куриной лапы», характерное для княжеских актов.13 Благодаря воспроизведениям княжеских (в том числе и великокняжеских) актов в изданиях, начиная с СГГД и палеографических альбомов середины XIX века и заканчивая учебными пособиями по палеографии и каталогами выставок,14 такое крепление знакомо исследователям. Очевидно, что оно было характерно как для пергаменных документов, вышедших из великокняжеских и княжеских канцелярий, так и для бумажных, а кроме того, сам рисунок крепления не претерпел сколько-нибудь серьезных видовых изменений на протяжении, по крайней мере, XIV-XVI веков.
Между тем, нужно отдать должное И. А. Голубцову, который при описании ряда актов пытался при помощи рисунков передать вид крепежа15 либо указывал количество проколов16 в тех случаях, когда печать не сохранилась.
Исследователи заметили усиливающуюся тенденцию к расширению использования восковой печати в Северо-Восточной Руси с 80-х годов XIV в., естественным образом связав это явление с употреблением в канцелярской практике бумаги.17 Понятно, что вислая восковая печать требовала и иного крепежа.
11 В свое время А. Б. Лакиер не только отметил символическое значение цвета шнура, использованного для подвески печати (печатей), но и уделил внимание расположению последней (последних) на акте (Лакиер A. Б. Русская геральдика. СПб., 1855. С. 104).
12 Каштанов С. М. 1) Актовая археография. М., 1998. С. 258-267; 2) Договор России с Ливонией 1535 г. // Проблемы источниковедения. М., 2006. Вып. 1 (12). С. 195-224.
13 Каштанов С. М. Актовая археография. С. 258-267.
14 См., например: Сборник палеографических снимков почерков древнего и нового письма разных периодов времени, изданный для воспитанников Межевого ведомства. М., 1844. № 7, 9, 24, 27, 32; Сахаров И. П. Образцы древней письменности. Б. м., б. г. Табл. XVI. № 19; Лихачев Н. П. Из лекций по дипломатике... С. 181; Айплатов Г. Н., Иванов А. Г. Русская палеография. Йошкар-Ола, 2003. С. 55. № 20; Специальные исторические дисциплины. СПб., 2003. С. 252; История Российской государственности. Каталог выставки. СПб., 2009. С. 62-63, 66, 68-71; и др.
15 АСЭИ. Т. 3. М., 1964. № 28. С. 51.
16 Там же. № 86. С. 118.
17 Соболева Н. А. 1) Русские печати. С. 125, 133; 2) Очерки истории российской символики. От тамги до символов государственного суверенитета. М., 2006. С. 91.
6
Вестник «Альянс-Архео» № 5
Таким образом, на основании сведений, имеющихся в легендах к актам, составленным И. А. Голубцовым, а также учитывая наблюдения С. М. Каштанова, можно заключить, что если свинцовые печати привешивались на шнур, продернутый через заранее проделанные в пергамене отверстия, то процесс прикрепления к бумаге шелковых нитей, предназначенных для вислых восковых печатей, был совершенно иным. Он более напоминал механизм двустороннего вышивания, когда изображение, возникающее при креплении суровой или шелковой нити, с изнанки (=на обороте) получалось зеркальным.
Вполне вероятно, что первоначально расширение места, занимаемого креплением, было технологически оправдано: чем больше площадь охваченной крепежом поверхности, тем прочнее крепление и меньше вероятность механического повреждения бумажного документа при его использовании. Лишь позднее рисунок, получившийся в результате продевания нити, приобрел, как кажется, дополнительное, уже символическое значение, что особенно заметно на грамотах представителей русского епископата.
Рисунки крепления нитей вислых печатей у документов, удостоверенных разными духовными иерархами, не имея сходства с рисунком, рассмотренным С. М. Каштановым, имеют принципиальные отличия и между собой.
Наблюдения над грамотами духовных лиц конца XIV-XVI в., сохранившими вислые печати либо следы нитей или шнуров, с помощью которых они привешивались к документам, позволяют говорить, во-первых, об иерархических отличиях рисунка шнурового/ниточного крепления печатей, а во вторых, о существенных изменениях самих изображений, произошедших в конце XIV — середине XV столетия.
В зависимости от духовного чина обладателя печати рисунок, образованный нитью, пропущенной сквозь отверстия в бумаге документа, был различным.
Так, на документах, вышедших из канцелярии архиепископа, крепежная нить образовывала букву «А», по своим начертаниям характерную для русского устава и полуустава. Самым ранним актом, где наблюдается подобный крепеж, является, как кажется, жалованная грамота ростовского архиепископа Феодосия игумену Кириллова монастыря Кассиану (13 января 1455 г.).18 Аналогичное крепление наблюдается в трех жалованных грамотах ростовского архиепископа Трифона тому же кирилловскому игумену, относящихся к 27 июня
18 Архив СПбИИ. Кол. 12 (Акты Строева). Оп. 1. № 103. Текст см.: АСЭИ. Т. 2. М., 1958. № 161.
Новикова О. Л. Особенности креплений вислых печатей иерархов...
7
1462 г.,19 в двух, по крайней мере, грамотах следующего ростовского владыки, архиепископа Вассиана Рыло (ил. 1-2),20 и четырех архиепископа Тихона.21
Между тем, на благословенной грамоте ростовского владыки Ефрема (1427-1454)22 старцу Кассиану на игуменство (11 апреля 1448 г.) крепеж у вислой печати другого рисунка — суровая нить протянута крестообразно путем четырех основных проколов, то есть имитация христианского символа очевидна23 (ил. 3). Судя по описанию И. А. Голубцова, таким же образом было ранее осуществлено прикрепление печати этого епископа к духовной Дионисия Глушицкого (ранее
19 Архив СПбИИ. Кол. 12 (Акты Строева). Оп. 1. № 107-109. Текст см.: АСЭИ. Т. 2. № 174-176.
В работе Н. А. Соболевой ошибочно указано, что сохранилась только одна печать этого архиепископа, привешенная к акту № 107 (Соболева Н. А. Русские печати. С. 188), однако печати привешены ко всем трем документам.
20 Архив СПбИИ. Кол. 12 (Акты Строева). Оп. 1. № 110; РНБ. Ф. 532 (ОСАГ). Оп. 1. № 74. Третью грамоту Вассиана (1468 г.) у нас не было возможности видеть, но, судя по всему, она сохранила аналогичное крепление. Публикацию текста и описание см.: Кистерев С. Н. Лабиринты Ефросина Белозерского. М.; СПб., 2012. С. 304.
21 Архив СПбИИ. Кол. 12 (Акты Строева). Оп. 1. № 118, 119, 124, 668. Текст см.: АСЭИ. Т. 2. № 280, 291, 302, 331.
По мнению Н. А.Соболевой, печати сохранились только при двух актах № 118 и № 119 (Соболева Н. А. Русские печати. С. 189), однако при акте № 119 имеется лишь остаток печати, тогда как к актам № 118, 124 и 668 привешены печати хорошей сохранности.
Наличие четырех грамот, утвержденных одним архиепископом, — уникальный случай для документов XV в., и сопоставление их со стороны крепления нитей для печатей дает возможность представить работу канцелярии владыки. Все акты имеют крепеж одного рисунка, но цвет использованных шелковых нитей различен. Так, к актам № 668 и 119 прикреплена голубая нить, к акту № 118 — светло-коричневая, к акту № 124 — темно-зеленая. Примечательно, что документы с голубой нитью имеют подпись одного архиепископского дьяка, Василия, а документы № 118 и 124 — подписаны другими дьяками — Василием с прозвищем «Прохор-ской» и Федором Сытиным. И. А. Голубцов доказал, что дьяки Василий и Василий Прохорской — разные лица (см.: АСЭИ. Т. 2. С. 188, 258). Таким образом, цвет нити связан, возможно, с запасами владычного дьяка, и, судя по всему, не регламентировался, отсюда и разница в цветовой гамме использованных шелковых нитей в грамотах одного архиепископа. Думаем, что именно на этом основании грамоту № 119 (имеющую широкую датировку) можно относить к тому же времени, к которому относится датированная грамота № 668.
22 Строев П. М. Списки иерархов и настоятелей монастырей российской церкви. СПб., 1877. С. 331.
23 Архив СПбИИ. Кол. 12 (Акты Строева). Оп. 1. №. 3. Текст и легенду см.: АСЭИ. Т. 2. № 97. И. А. Голубцов дал здесь указание лишь на материал крепежа — суровые нитки. Ниже получившегося креста виден дополнительный прокол, служащий для вывода нити к будущей печати.
8
Вестник «Альянс-Архео» № 5
11 января 1436 г.).24 Примечательно, что через полгода после выдачи благословенной грамоты Кассиану, 15 декабря 1448 г., состоялся собор русских епископов, поставивший митрополита Иону во главе русской церкви, а последний «на своем поставлении дал архиепис-копью Ефрему Ростовскому»,25 то есть возвел его в сан архиепископа. К сожалению, от недолгого архиепископского периода владычества Ефрема Ростовского грамот не сохранилось, поэтому говорить о том, что изменение рисунка крепления печати владыки с крестообразного на крепление в виде буквы «А» произошло одновременно с возведением его в новый сан, достаточных оснований нет. Однако само наличие подобного рисунка нити на грамоте следующего ростовского архиепископа Феодосия позволяет предположить достаточно узкий период появления нового символического обозначения архиепископской власти — конец 1448 г. — 1454 г.
Крестообразный крепеж ниток для печатей двух документов, связанных с епископом Ефремом Ростовским, повторяет рисунок крепления шнура к духовной грамоте митрополита Алексея (ок. 1377 г.). Печать митрополита при этой грамоте не сохранилась, но графическое изображение крепления ее шнура было представлено И. А. Голубцовым в легенде.26
24 АСЭИ. Т. 3. С. 274.
25 ПСРЛ. Т. 26. М.; Л., 1959. С. 208.
26 АСЭИ. Т. 3. № 28. С. 51. Фотовоспроизведение грамоты с захватом изображения крепления, см.: Новый завет господа нашего Исуса Христа, труд святителя Алексия, митрополита Московского и всея Руси. Фототипической издание Леонтия, митрополита Московского. М., 1892. Приложение.
Долгое время считалось, что печать митрополита Алексея привешена и к пе-ремирной грамоте послов литовского великого князя Ольгерда с великим князем Дмитрием Ивановичем (ДДГ. М.; Л., 1950. № 6), между тем, сомнения относительно этого высказывал еще Н. П. Лихачев, а В. А. Кучкин, приведя дополнительные аргументы, показал, что вторая печать московско-литовской грамоты принадлежит не митрополиту, а князю Андpею Ивановичу, втоpому послу литовской стоpоны (подробнее об этом и библиографию вопроса см.: Кучкин В. А. 1) Московско-литовское соглашение о перемирии 1372 г. // ДРВМ. 2000. № 1. С. 33-35; 2) Московсколитовское соглашение о перемирии 1372 г. // ДРВМ. 2000. № 2. С. 14). Исследователь указал и единственное на сегодняшний день фотовоспроизведение документа в издании: Пещак М. М. Грамоты XIV ст. Кшв, 1974. № 23 (Кучкин В. А. Московско-литовское соглашение. С. 30. Ссылка, к сожалению, дана с неверным инициалом публикатора грамот). Несмотря на то, что на иллюстрации нижняя часть грамоты просматривается с трудом, очевидно, что рисунок крепежа правой печати близок к рисунку крепежа левой, а близости к известным нам крепежам печатей духовных лиц не наблюдается (см.: Пещак М. М. Грамоты... С. 47).
Таким образом, единственная сохранившаяся печать митрополита Алексея привешена лишь к первой духовной грамоте Дмитрия Донского (ок. 1375 г.), но имеет иное крепление, чем в духовной самого митрополита, о чем будет сказано ниже.
Новикова О. Л. Особенности креплений вислых печатей иерархов...
9
Это обстоятельство позволяет предполагать, что лица, носившие сан епископа в первой половине XV в., использовали для привешивания печатей крепеж аналогичный тому, который использовали митрополиты предшествующего столетия.
Между тем, рисунок крепежа вислых печатей у митрополичьих документов ко времени епископа Ефрема был уже иной. Так, на жалованной грамоте митрополита Киприана (13 сентября 1399 г.) видны не четыре прокола, образующие крест, а пять проколов на поле и пять проколов на распрямленном отгибе, что отмечено И. А. Голубцовым.27 Проколы на поле позволяют мысленно провести между ними линии и представить букву «М», которую образовывали нити.28 Пять нижних проколов (на отгибе) зеркально повторяют верхние, что объясняется фактом распрямленного при хранении отгиба. Подтверждается наше наблюдение наличием аналогичных по композиции проколов на поле и отгибе на жалованной грамоте митрополита Макария Печерскому Нижегородскому монастырю29 (ил. 4). Добавим, что аналогичное крепление печати митрополита Макария целиком сохранилось на его жалованной тарханной и несудимой грамоте строителю Успенской Андреяновой (Иониной) пустыни Белозерского у. Елиза-рию (1 июля 1558 г.)30 и других документах, утвержденных митрополитом31 (ил. 5).
В актах же, относящихся к XV столетию, крепление в виде буквы «М» известно в приписной грамоте к духовной великого князя Василия Васильевича, к которой, кроме великокняжеской, привешена и печать митрополита Феодосия,32 бывшего ростовского владыки.
Обоснование датировки грамоты см.: Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV-XV веков. Ч. 1. М.; Л., 1948. С. 58. Описание этой печати и библиографию см.: Соболева Н. А. Русские печати. С. 186.
27 АСЭИ. Т. 3. С. 118. Описание печатей и библиографию см.: Соболева Н. А. Русские печати. С. 186.
28 См.: РГАДА. Ф. 135. Государственное древлехранилище хартий и рукописей. Отд. I. Рубр. IV. № 3. Воспроизведения ряда документов ф. 135 (РГАДА), привлеченных в настоящей статье, представлены на официальном сайте архива: http://rgada.info/index4.php
29 РНБ. Ф. 532 (ОСАГ). Оп. 1. № 135.
30 РГАДА. Ф. 135. Приложение. Рубр. III. № 25.
31 Изображение грамоты с аналогичной прошивкой см.: Макарий (Булгаков), митр. История Русской церкви. Кн. 4. Ч. 1. М., 1996. С. 117. Здесь же на с. 123 представлено отдельное изображение печати Макария вместе со шнуром и крепежом. См. также указание на остатки подобного крепления: СГГД. Ч. 1. М., 1813. С. 457 (№ 165); С. 487 (№ 177) и изображение крепления к документу: СГГД. Ч. 1. С. 473 (№ 172).
32РГАДА. Ф. 135. Отд. I. Рубр. II. № 21. Воспроизведение см.: Макарий (Булгаков), митр. История Русской церкви. Кн. 4. Ч. 1. С. 36. У Н. А. Соболевой, однако,
10
Вестник «Альянс-Архео» № 5
Аналогичный крепеж наблюдается в грамотах митрополитов Герон-тия33 и Симона,34 а в актах XVI столетия — митрополитов Варлаама,35 Даниила36 и др.37
Таким образом, начиная, по крайней мере, со времени митрополита Киприана, митрополичья вислая печать крепилась на шнуре, пропущенном через бумагу документа, «выписывая» первую букву обозначения церковного чина.
Крестообразный крепеж ранних епископских актов, о котором речь шла выше, был вытеснен крепежом в виде кириллической буквы «Е», который встречаем в жалованной тарханной, несудимой и оброчной грамоте суздальского и тарусского епископа Евфимия (17 ноября 1482 г.)38 и поздней жалованной грамоте епископа Пермского и Во-
отмечено, что печать не сохранилась (Соболева Н. А. Русские печати. С. 187). Судя по всему, следы именно такого крепежа сохранились на самой духовной Василия Темного (см. указание на следы: ДДГ. С. 198).
33 РГАДА. Ф. 135. Отд. I. Рубр. I. № 26. Л. В. Черепнин указал, что беловой экземпляр духовной грамоты князя Михаила Верейского был «оформлен в Москве подписью митрополита Геронтия и приложением его печати» (Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV-XV веков. Ч. 1. С. 176), уточнив, что грамота имеет печать (Там же. С. 183). Между тем, при публикации документа в ДДГ отмечено, что «на лицевой стороне грамоты следы от прикрепления печатей, которые не сохранились» (ДДГ. С. 311. № 80 в). Судя по изображению в СГГД (СГГД. Ч. 1. С. 302), шнур, на который крепилась утраченная (уже после издания СГГД) печать, был присоединен к документу в виде буквы «М».
34 Архив СПбИИ. Кол. 12 (Акты Строева). Оп. 1. №. 123. Вислая печать митрополита Симона сохранилась также на жалованной меновной и отводной грамоте вел. кн. Ивана Васильевича князьям волоцким Федору и Ивану Борисовичам 1497 г. (РГАДА. Ф. 135. Отд. I. Рубр. II. № 78). Указание на печать см.: ДДГ. № 85. С. 344. Воспроизведение без указания на источник см.: Макарий (Булгаков), митр. История Русской церкви. Кн. 4. Ч. 1. С. 69 (крепеж в виде буквы «М» в центре иллюстрации), воспроизведено также: СГГД. Ч. 1. С. 333. Известны еще две грамоты, подтвержденные митрополитом Симоном, и сохранившие печати с аналогичным крепежом (см.: СГГД. Ч. 1. С. 403 (№ 145); С. 404 (№ 146)).
35 Архив СПбИИ. Кол. 12 (Акты Строева). Оп. 1. №. 126.
36 Духовная запись великого князя Василия Ивановича (ДДГ. № 100, указание на вислую печать см.: Там же. С. 415; РГАДА. Ф. 135. Отд. I. Рубр. I. № 36. Изображение см.: СГГД. Ч. 1. С. 417 (№ 150). См. также изображения крепления печатей на документах, заверенных митрополитом Даниилом: СГГД. Ч. 1. С. 415 (№ 149); С. 422 (№ 152); С. 425 (№ 153); С. 427 (№ 154); С. 435 (№ 157); С. 443 (№ 159).
37 См., например, грамоту, утвержденную митрополитом Афанасием (СГГД. Ч. 1. С. 506 (№ 182)). Крепление печати здесь примечательно красным цветом шнура. В более раннее время печати митрополитов привешивались на черные шелковые нити.
38 Архив СПбИИ. Кол. 12 (Акты Строева). Оп. 1. № 114; АСЭИ. Т. 2. № 476. Здесь указан лишь остаток печати, поэтому данный акт не используется Н. А. Соболевой. В этой связи интересно крепление печати того же епископа, скрепившего
Новикова О. Л. Особенности креплений вислых печатей иерархов...
11
логодского Алексея Кирилло-Белозерскому монастырю (5 октября 1539 г.).39 В обоих документах графика рисунка шнура буквы «Е» треугольная и напоминает верхнюю часть «куриной лапы», то есть часть рисунка шнурового крепления у великокняжеских и княжеских грамот, но повернутую вправо на 90° (ил. 6).
Самый ранний крепеж с рисунком шнура в виде буквы «Е» встречен при печати епископа Авраамия Суздальского, привешенной к грамоте князя Андрея Андреевича (около 1440-1444 годов),40 в одном ряду с двумя княжескими печатями с крепежом в виде «куриной лапы». Крепление шнура владычной печати Авраамия имеет рисунок, лишенный строгой геометричности, отмеченной выше, и близкий полууставному написанию буквы «Е» (ил. 7). Таким образом, изящество изображения зависело лишь от сноровки владычного дьяка, то есть сами очертания букв, как кажется, не регламентировались. Несмотря на условность датировки акта, относить его к концу 1448 г. — началу 1449 г. (предположительному времени появления крепления в виде буквы «А» в архиепископских документах), кажется, не много оснований.41 Следовательно, появление крепежа епископских печатей, оформленного в виде буквы «Е», не связано с появлением крепежа в виде буквы «А», а, судя по всему, ему предшествовало. Кроме того, думаем, что еще на протяжении 1440-х годов такое оформление крепежа сосуществовало с крестообразным крепежом, отнюдь не сразу вытеснив его окончательно.
Необходимо отметить, что встречаются случаи несоответствия принадлежности печати рисунку крепежа нити. Как представляется, в большинстве случаев этому находится историческое объяснение, вытекающее из обстоятельств, при которых был заключен тот или иной акт.
Согласно изображению крепления печати митрополита Алексея, сопровождающему публикацию духовной грамоты (первой) Дмитрия Ивановича в СГГД, крепление шнура, на который привешена печать, ничем не отличается от крепления шнура для великокняжеской
своей печатью духовную Семена Неквасы (ОПИ ГИМ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 28 (3/5), судя по описанию в легенде, крепежная нить здесь тоже темно-красного цвета (АСЭИ. Т. 2. № 474). См.: Соболева Н. А. Русские печати. С. 189.
39 РНБ. Ф. 532 (ОСАГ). Оп. 1. № 121. Печать владыки не сохранилась. Отгиб грамоты выгнут в противоположную от лица грамоты сторону, видимо, при реставрации, поэтому на оборотной стороне видимость зеркального изображения рисунка. Чтобы увидеть крепление в его должном виде достаточно перевернуть оборотную сторону документа на 180°. Публикацию текста см.: ДАИ. Т. 1. СПб., 1846. № 220.
40 РГБ, Муханов. 36; АСЭИ. Т. 2. № 441. См. также: Соболева Н. А. Русские печати. С. 188.
41 См. хронологический комментарий И. А. Голубцова (АСЭИ. Т. 2. С. 697-698).
<V"
чъаШЧ. тм
п* Ы
| ' * о , У -1 А У' .
£ П 4с( j ^trrrwfK W И 7 И fj (« H.HiiMiJ j/ifi
J (_J^ Л С Л Kt . S’ * <-r- > ,< у !
C^j^w ?и4иК/* ;
tmfklHfKMieSil _, (ОЛИЯЛИА £krtHiij_triff«K ?, HtwifiafiokiH , ifAX
, <-/ ^ <-» ' ^ г-» t/ <-■ -?1,__,
.< « л- Г -3-' Г Л И ' Г /7 -/ £-7^
-? иЛИИ0<«1<мЬ<£ггн«<У
7 7 "" ' О 1 7 ^^7 7 О ^ "%т~ У
ПАИ 7 ИИГ2Ы(^^Н»й/^^(>Мг<^ вДГА/^»Ягсгп4&^4У^ . HtSboJflP
v* ' ^ 5^ ^ ,7 ^ i-r c-r 7- О
tnfti&hf , погемиц^ы ,'e,iA.^TnajVU^tiHI<SlijUrtbchagj/tU^t(£(a.£Ji*^
uvfw <<y
-7 jr/~*~‘> ^ f cr ! w 1~f
;jrt^ttjuanufjytitii<^ ^п%шнЬ\£г^шпш ,н^ал\У -
с^тУ( , тцтЦш^ы
Г^1Ю^‘^Т""ИГ7^'я^^{(А'4',*,,*е ’ "“'“‘‘ft
• ^«rtM<^^£^A07friT4^trtV^^^my^i6^A£^iiir(b<:rrrau *uj
* v/ ^ ^X* __7 У ' ЛП I J/1 x
гаигиимбмУглгшМ, J^ntM ^UbjV 4 f**y
Ил. 1. Жалованная грамота ростовского архиепископа Вассиана. РНБ. Ф. 532 (ОСАГ). Оп. 1. № 74
Ил. 1а. Фрагмент оборотной стороны жалованной грамоты ростовского архиепископа Вассиана. Крепление нити. РНБ. Ф. 532 (ОСАГ). Оп. 1. № 74
Ил. 2. Жалованная грамота ростовского архиепископа Вассиана. Архив СПбИИ. Кол. 12. Оп. 1. № 110
Ил. 3. Фрагмент благословенной грамоты ростовского владыки Ефрема. Крепление нити. Архив СПбИИ. Кол. 12. Оп. 1. № 3
Ил. 4. Фрагмент жалованной грамоты митрополита Макария Печерскому Нижегородскому монастырю.
Проколы, оставшиеся от крепления нити. РНБ. Ф. 532 (ОСАГ). Оп. 1. № 135
Ил. 4а. Фрагмент жалованной грамоты митрополита Макария Печерскому Нижегородскому монастырю. Прорись-реконструкция несохранившейся нити
Ил. 5. Фрагмент грамоты митрополита Макария. Крепление нити. Публикуется по: Макарий (Булгаков), митр. История Русской церкви. Кн. 4. Ч. 1. М., 1996. С. 117
Ил. 6. Фрагмент оборотной стороны жалованной грамоты епископа Пермского и Вологодского Алексея. Крепление нити.
РНБ. Ф. 532 (ОСАГ). Оп. 1. № 121
Ил. 7. Фрагмент грамоты князя Андрея Андреевича.
Слева крепление нити для печати епископа Авраамия Суздальского.
РГБ, Муханов. 36
16
Вестник «Альянс-Архео» № 5
печати.42 Единственная сохранившаяся печать митрополита Алексея крепится здесь на шелковой нити, пропущенной через отверстия, в виде «куриной лапы». Известно, что писал грамоту великокняжеский дьяк Нестер, служивший еще при отце Дмитрия Ивановича.43 Обстоятельства составления первой духовной хорошо изучены, но даже из контекста грамоты ясно, что митрополичий дьяк при самой процедуре не присутствовал, а общение Дмитрия Ивановича с митрополитом носило исключительно конфиденциальный характер: «А сю грамоту писал есмь собе душевную и явил есмь отцю своему Олексею, митрополиту всея Руси. И отец мой Олексеи, митрополит всея Руси, и печять свою привесил к сеи грамотЪ».44
Без участия владычного дьяка, нам представляется, происходило оформление данной грамоты суздальско-нижегородского князя Ивана Борисовича, относящейся ко времени около 1424-1425 годов и удостоверенной печатью суздальского епископа Митрофана.45 У грамоты обнаруживаются идентичные крепежи и у княжеской, и у епископской печатей (в виде «куриной лапы»), отличается лишь материал крепления — для привешивания епископской печати здесь использована суровая нить, аналогичная той, которая прикрепляла епископскую печать Ефрема Ростовского, а для княжеской — голубая шелковая.
У докончания 1389 г. великого князя Дмитрия Ивановича с князем серпуховским Владимиром Андреевичем46 мы вообще не видим привычных «княжеских» крепежей.47 У этого документа имеется крестообразное крепление шнура, аналогичное сохранившемуся на духовной грамоте митрополита Алексея. Помимо того обстоятельства, что договор был заключен по благословению митрополита Пимина, на что обращали внимание все исследователи, в грамоте подчеркивается: «и целовали есмы крест у своего отца митрополита (курсив мой. — О. Н.) [Пимина]».48 Из трех печатей сохранилась только одна — Владимира Андреевича. Исследователи обходят стороной вопрос о том,
42 См.: СГГД. Ч. 1. С. 51 (№ 30). Рисунок крепления шнура при последней публикации не отражен (Кучкин В. А. Издание завещаний московских князей XIV в. Первая душевная грамота великого князя Дмитрия Ивановича // ДРВМ. 2009. № 2 (36). С. 113).
43 ДДГ. № 4а-б. С. 17, 19; № 8. С. 25.
44 ДДГ. № 8. С. 25.
45 РГБ, Муханов. № 24; АСЭИ. Т. 2. № 436. В работе Н. А. Соболевой существование печати епископа Митрофана Суздальского не упоминается, см.: Соболева Н. А. Русские печати. С. 186-188.
46 ДДГ. № 11.
47 См. изображение: СГГД. Ч. 1. № 33. С. 57.
48 ДДГ. С. 30.
Новикова О. Л. Особенности креплений вислых печатей иерархов...
17
кому принадлежали утраченные печати,49 по всей видимости, подразумевая, что недостает печатей Дмитрия Ивановича и митрополита Пимина. Естественно, что третья печать принадлежала митрополиту Пимину. В таком случае, крестообразное крепление всех трех печатей, определенное нами как митрополичье, означало работу над окончательным оформлением документа именно митрополичьего дьяка.50 Это, как кажется, подтверждается наблюдениями исследователей. Так, Л. В. Черепнин, сравнив содержание докончания с предшествующими, заключенными между этими князьями, отметил, в ряду других, и такую особенность договора 1389 г. как указание на митрополита в качестве третейского судьи и возможность избрания такого судьи в случае отсутствия митрополита.51 Л. В. Черепнин распространяет действие данной статьи и на сам рассматриваемый договор, возможно, учитывающий грядущую поездку Пимена в Константинополь.52 Между тем, В. А. Кучкин предлагает толковать эту статью договора более широко, подразумевая и возможные случаи вакантности митрополичьей кафедры.53 Так или иначе, но само включение этой статьи объясняет, как кажется, причину появления третьей, митрополичьей, печати, демонстрируя статью в действии, поскольку в марте 1389 г. кафедра не была вакантной, а митрополит, кроме того, находился в «сеи землЪ».
Следующая грамота, рассмотреть которую необходимо с точки зрения крепления печатей, — духовная грамота Софьи Витовтовны,54 имеющая резолюцию митрополита Ионы и черновосковую митрополичью печать.55 Судя по изображению печатей, сопровождающему публикацию в СГГД,56 «митрополичье» крепление шнура в виде буквы «М» сопровождает не только печать самого митрополита, но и печать Софьи Витовтовны. Обстоятельства и причины составления этого завещания достаточно подробно описаны Л. В. Черепниным, отнесшим создание документа к лету 1451 г., когда татары совершили нападение
49 Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV-XV веков. Ч. 1. С. 44; ДДГ. С. 568; Кучкин В. А. Последний договор Дмитрия Донского // Средневековая Русь. Вып. 7. М., 2007. С. 275-316.
50 Это никоим образом не противоречит справедливому мнению В. А. Кучкина о составлении самого документа в великокняжеской канцелярии (Кучкин В. А. Последний договор Дмитрия. С. 275-316).
51 Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV-XV веков. Ч. 1. С. 44.
52 Там же. С. 44, 287
53 Кучкин В. А. Последний договор Дмитрия Донского. С. 311.
54 РГАДА. Ф. 135. Отд. I. Рубр. II. № 20; ДДГ. № 57.
55 ДДГ. С. 178; Описание печати и библиографию см.: Соболева Н. А. Русские печати. С. 186.
56 СГГД. Ч. 1. С. 194.
18
Вестник «Альянс-Архео» № 5
на Москву и находившийся вместе с Софьей Витовтовной в осаде митрополит Иона привесил к грамоте свою печать.57 В этом случае вполне понятным выглядит и рисунок крепления шнура, предназначенного для печати великой княгини: митрополичий дьяк Ярлык, не только написал сам текст грамоты,58 но и участвовал в окончательном оформлении самого завещания, свидетелями которого выступили лишь духовные лица — архимандриты московских монастырей спасский Трифон, симоновский Геронтий и духовник великой княгини Феодосий,59 бывший архимандритом Чудова монастыря.60
Обобщим вышесказанное. Судя по известным документам, сохранившим вислые печати или, по крайней мере, следы их присутствия (проколы и остатки нитей), можно говорить, по крайней мере, о четырех видах рисунка крепления нити, предназначавшейся для вислых печатей духовных лиц.
1. Крестообразное крепление было характерно для документов, к которым привешивалась митрополичья печать. Данное крепление фиксируется на актах двух последних десятилетий XIV столетия. Этот же рисунок крепления, судя по всему, был присущ и документам, удостоверенным ростовскими епископами до середины XV века.
2. Крестообразный рисунок нити на митрополичьих документах сменился изображением в виде буквы «М». Вероятнее всего, это произошло при митрополите Киприане.
3. Можно с уверенностью говорить о том, что крепеж в виде буквы «А», сопровождающий печать архиепископа, появился не позднее возведения в этот сан ростовского владыки Ефрема. В связи с этим весьма вероятно, что крепеж крестообразного рисунка, известный лишь у документов ростовских владык, казался последним более представительным, чем рисунок в виде буквы «Е», приравнивающий их к главам остальных епископий.
4. Рисунок в виде буквы «Е», характерный для шнурового крепления печатей у документов, прошедших через епископскую канцелярию, появился ранее «архиепископского» рисунка, возможно, его создание было связано с появлением буквы «М» на митрополичьих документах. Безусловно, рисунок в виде буквы «Е» существовал параллельно с крестообразным креплением нитей у документов ростовских епископов.
Прекрасными иллюстрациями к изложенным выше наблюдениям могут быть утвержденные грамоты церковных («Освященных») со-
57 Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV-XV веков. Ч. 1. С. 157.
58 ДДГ. С. 178.
59 Там же.
60 Строев П. М. Списки иерархов... С. 162.
Новикова О. Л. Особенности креплений вислых печатей иерархов...
19
боров 1580 и 1584 гг.,61 к которым, наряду с царскими печатями (Ивана Грозного и Федора Ивановича), привешены и печати церковных иерархов (митрополита, архиепископов и епископов), а шнуровое крепление каждой из них отражает соответствующий чину рисунок. Очевидно, что и цвет шнура для той или иной печати уже подчинен в этих грамотах строгой иерархии, что в свое время и отметил А. Б. Лакиер.
61 РГАДА. Ф. 135. Отд. III. Рубр. II. № 45, 47.
