CC BY
131
что свидетельствует о его внутренней склонности к познанию ранее закрытого для него мира веры. Перенесенные испытания, неудачи в бизнесе, потеря семьи, бегство от кредиторов наталкивают Анатолия на размышления, в которых проявляется недоумение и отчаяние: Почему Бог так несправедлив: одним - все, другим - ничего? А если бы ребенок невинный пострадал? Почему же Бог такое допускает? [1, с. 100]. Попытка выяснить этот вопрос у священника, ставшего ему товарищем, свидетельствует о желании Анатолия понять христианский взгляд на окружающую действительность.
Очевидно, что иеромонах и врач являются одновременно антагонистами и в то же время -очень похожими друг на друга. Они обладают различным мировоззрением: один - представитель естественной науки, медик, другой -обладатель священного сана. Однако к финалу произведения эти персонажи сближаются. Во-первых, каждый из них переживает период серьезных испытаний, которые в конечном итоге меняют судьбу и определяют характер дальнейшей нравственной эволюции. Во-вторых, оба героя начинают постепенно осознавать, что их случайное знакомство необходимо и тому и другому, поскольку возводит каждого на новую ступень понимания окружающей действительности и своего места в мире. Иначе говоря, их знакомство становится для каждого отправной точкой духовной эволюции. В этом смысле знаковой является финальная реплика иеромонаха Никифора, обращенная к Анатолию: Я - человек верующий, потому не верю в случайные встречи. Бог свел нас в этом забытом людьми уголке, значит, мы нужны друг другу. И уж, конечно, оба мы нужны Богу (Там же, с. 101). Таким образом, специфика рассказа протоиерея Николая Агафонова «Отшельник поневоле» основана на раскрытии темы духовной эволюции человека в двух аспектах: зарождении внутренней потребности в вере и переходе от формальной религиозности к истинной вере и идее служения Богу и ближнему.
литература
1.Анафонов Н., протоиерей. Чаю воскресение мертвых. М. : Изд. Сретенского монастыря, 2006.
2. Леонов И.С., Корепанова В.А. Поэтика православной прозы XXI века. М-Ярославль : Ремдер, 2011.
3. Казанцева И.А. Православная аксиология в русской прозе XX - XXI веков : автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Тверь, 2010.
4. Каплан В. Иерейская проза. Станет ли она литературным явлением? URL : http://www.foma.ru/ artide/mdex.php?news=4080.
5. Кононенко Ю. «Посмертные приключения» и «образ будущего века» Ю. Вознесенской. URL : http://www.ortodox.donbass.com/slovo/kononenko_ vozn.htm.
Story of archpriest Nikolay Agafonov “Hermit Against the Will” in the context of modern Orthodox fiction literature
There are investigated the issues and poetics of the work by a modern writer archpriest Nikolay Agafonov "Hermit Against the Will” considered in the context of the modern Orthodox prose. The main theme of the phenomenon is the issue of spiritual evolution of a person revealed in the light of a number of models: "disbelief- first attempts of spiritual search” and "formal piety - true faith”.
Key words: Orthodoxy, prose, story, evolution, Nikolay Agafonov.
Ю.А. АникинА (Волгоград)
особенности изображения конфликта «взрослого» и «детского» миров в романе-трилогии в.п. крапивина «голубятня на желтой поляне»
Рассматриваются рациональные и эмоциональные аспекты развития межличностного конфликта героя-подростка и мира взрослых в произведениях В.П. Крапивина. Анализ конфликта помогает не только понять мотивацию поступков его участников, но и определить существенные аспекты инициации, обретения главными героями нравственных ориентиров.
Ключевые слова: художественный мир В.П. Крапивина, герой-подросток, психология конфликта, субъектность, личностный подход.
Одной из главных особенностей подросткового периода является перестройка взаимоотношений индивида с окружающим миром. Происходящее на данном этапе формирование
© Аникина Ю.А., 2012
личностных смыслов человека, его нравственных ценностей и ориентиров, рефлексивной способности оценивать собственные поступки вызывает пристальный интерес представителей различных научных дисциплин - педагогов, психологов, социологов и т.д. Эволюция внутреннего мира подростка привлекает внимание и писателей, пытающихся осмыслить феномен детства. В ряду художников слова, воссоздающих психологию внутри- и межличностных конфликтов, присущих подростковому периоду, нельзя не назвать имя В.П. Крапивина. «Владислав Крапивин наделен уникальным пониманием психологии ребенка и талантом раскрывать мир живой, непосредственной, не-“книжной” детской души читателю. К кажущейся легкости, за которой стоит высокий профессионализм писателя, труд и огромный опыт, умение несколькими штрихами создать убедительный, “живой” образ ребенка, стремятся многочисленные подражатели и последователи Крапивина, очарованные атмосферой детства в его книгах» [2, с. 13]. Герои писателя - это, как правило, эмоционально богатые натуры, находящиеся в ситуации непростого нравственного выбора.
Конфликты и кризисы, являющиеся фундаментальной составляющей художественного мира В.П. Крапивина, представляют собой не деструктивные факторы, а важнейшие источники личностного развития персонажей. В прозе В.П. Крапивина конфликт имеет экзистенциальный характер и служит определенным ключом к пониманию характера отношений подростка к миру и к себе. Как правило, исход конфликта всегда предваряет особый диалог с реальностью, являющийся единственным спасительным средством, которое помогает персонажам-детям справиться с возникшими перед ними проблемами.
Одной из таких проблем является взаимодействие «взрослого» и «детского» миров. Для творчества писателя характерно четкое разделение этих двух «лагерей», требующее использования контрастных способов изображения для каждого из них. «Специфика детского сознания заставляет ребенка воспринимать мир в категориях “своих” и “чужих”, делить литературных персонажей на “плохих” и “хороших”. Противопоставлению “детского” и “взрослого” миров содействует часто выражаемая в статьях и интервью уверенность писателя в том, что дети рождаются искренними и неиспорченными существами, которых прагматичный “взрослый” мир рано или поздно “переделывает” по своим законам» [1, с. 90]. Способность сохранять детскую чисто-
ту в восприятии окружающей действительности характерна и для персонажей-взрослых, которые появляются уже в ранних произведениях В.П. Крапивина, но особенно часто встречаются в цикле «В глубине Великого кристалла». Таков уплывающий в Антарктиду Капитан из ранней повести «Звезды под дождем» (1968), студентка Юля («Оранжевый портрет с крапинками», 1985), старший товарищ Геннадий Кошкарев по прозвищу «Дед» («Колыбельная для брата», 1978), и, конечно, разведчик Дальнего космоса Ярослав Родин («Голубятня на желтой поляне», 1982 - 1983), именно этих взрослых героев автор и наделяет инициативой в разрешении конфликта между миром детей и миром взрослых. Данным персонажам зачастую присуща функция медиатора: в период эскалации конфликта они помогают конструктивному разрешению противостояния и способствуют приобретению позитивного опыта, необходимого для эффективного разрешения проблемных ситуаций.
Как правило, главные герои повестей В.П. Крапивина никогда сами не являются источниками агрессии, они лишь естественно вовлекаются во внешний конфликт, преодоление которого в итоге служит созидательной основой для окончательного становления их характеров. Канонический «крапивинский мальчишка» наделен обостренным чувством справедливости, способностью «испытывать угрызения совести и иметь потребность в благородстве» [2, с. 13].
Рассмотрим подробно основные изображения внешнего конфликта в романе-трилогии В.П. Крапивина «Голубятня на желтой поляне». Писатель в форме мистико-философской «детской фантастики» затрагивает ключевые вопросы человеческого бытия - проблемы жизни и смерти, любви и одиночества. Неспроста именно игрушка - резиновый мячик -становится символом победы чистой детской непосредственности над холодным и жестоким неживым рационализмом, смертельным оружием против «тех, которые велят»: Чита шарил по карманам. Выхватил связку ключей, швырнул в манекена. Потом в руке у него оказалось что-то круглое. Яблоко? Мячик. Наблюдатель стоял на фоне окна. Чита сильно взмахнул рукой. <... > Наблюдатель стоял в прежней позе. Но в груди у него была ровная круглая дыра. Чита попал. И резиновый мячик с тремя белыми полосками, как на матросском воротнике, без задержки прошёл сквозь тело несокрушимого врага. Наблюдатель покачнулся и упал с кирпичным стуком. У него отскочила и откатилась голова [4, с. 153].
Вторжение чужеродной логики в естественный ход событий влечет за собой нарушение равновесия всех существующих сил.
В романе В. П. Крапивина истоки конфликта лежат во внешних обстоятельствах. Конфликтогеном выступает разрушительная угроза авторитарного вмешательства, пагубного влияния извне на естественный мир живых детских эмоций и стремлений к дружбе, любви, справедливости. В сущности, эта опасность является олицетворением всего тоталитарного, подавляющего, не желающего учитывать субъектность ребенка, с чем можно столкнуться в «мире взрослых». Ведь взрослые, как правило, считают, что руководствуясь своим ratio , они могут сделать выбор за ребенка, совершенно не учитывая его собственного мнения. В.П. Крапивин гиперболизирует это явление, создавая абстрактный сухой, лишенный эмоций, пластиково-синтетический образ «тех, что велят». Однако подход к личности ребенка у Крапивина осуществляется не с примитивно понятых в этом ключе педагогических позиций, он экзистенциален по своей сути. Авторская позиция созвучна концепциям психологов, доказавших, что «для ребенка очень важен сам факт того, что он идет самостоятельно найденным путем. Это иной, свой путь, не такой, как у взрослых, и даже не такой, как у других детей. Ребенок ощущает себя первопроходцем, открывателем и хозяином собственного мира. Хотя формально это тот же самый мир, где живут все остальные, но переживается он как мир, по-настоящему открывающий свои тайны только избранному» [6, с. 106]. Писатель изображает обыкновенных детей эмпирически, насыщая их жизнь истинными эмоциями, оставляя им право на дальнейшее развитие, руководствуясь не навязанными, а подлинными нравственными идеалами.
Еще на стадии зарождения становится очевидным слияние внутреннего и внешнего конфликтов. Наступает момент, когда детская игра перестает быть игрой, и оказывается, что некому защитить ребенка - взрослые заняты своими делами, своими войнами, не замечая, что в их войнах гибнут их дети. Определение «суверенность детства» в данном случае приобретают буквальный и весьма трагический смысл. Р. Арбитман замечает, что «кра-пивинские мальчики» «изначально честнее, порядочнее, самоотверженнее учителей, родителей и прочих взрослых, - в лучшем случае, людей ограниченных и недалеких, а в худшем - хитрых и своекорыстных монстров» [3, с. 15]. Лишенный естественности, синтетический образ «тех, которые велят» выступа-
ет как совершенный антипод живому, эмоциональному детскому мировосприятию, нежеланию причинять боль, независимо от самой страшной необходимости, ведь с точки зрения Крапивина, чистое детское сердце не способно к сотворению зла. Таким образом, конфликт возникает из-за потребности в защите Я-концепции. Его основу составляют противоречия, заложенные в экзистенциальных смыслах, которые могут проявляться в актуальной для персонажей ситуации. Следует отметить, что эскалация конфликта движется по пути усугубления, нагнетания противоречий, при этом персонажам свойственно переосмысление негативного опыта и превращение его в позитивный. Благодаря героям-медиаторам конфликт стремится к разрешению при помощи поиска альтернативных вариантов развития сюжета, возникающих, согласно авторскому замыслу, в сознании читателя.
Кульминацией развития конфликтного взаимодействия в каждой части трилогии можно считать прохождение героев через «символическую смерть». Данная символика применима почти ко всему творчеству Крапивина: присутствие беззащитного ребенка, ради своего долга идущего на смерть, действует на читателя с потрясающей силой. Однако никто из героев Крапивина «не умирает до конца». Смерть - это своеобразный переход в иные миры, где детям дается новая надежда на обретение своего счастья, именно так живут между гранями реальности описанные в «Голубятне на желтой поляне» мальчишки-ветерки.
За счет наличия нескольких параллельных линий повествования мы наблюдаем эффект разорванного и не всегда последовательного конфликтного взаимодействия, это обусловлено особенностями созданной В.П. Крапивиным вселенной, которую он следующим образом характеризует в одном из произведений цикла: Число граней у кристалла бесконечно, и каждая грань - это не двухмерная плоскость, а объемный многомерный мир [3, с. 6]. Из этого можно сделать вывод о подлинном масштабе этого межличностного конфликта, единственным способом «исхода» конфликта может стать разрешение с позиции доминирования, к нему относятся «любые способы оказания давления на личность, с помощью которых ребенок вынуждает других действовать в желательном для него направлении (физическое воздействие, агрессия, угрозы, словесное воздействие, разрушительность, игнорирование). Разрешение конфликта с помощью силы усугубляет противоречие, приводит к новым вспышкам конфликта и его по-
вторному разрешению на справедливой основе [6, с. 114 ]. Таким образом, герои романа не прекращают борьбу за свободу своего мира, за право на сохранение в нем больших и малых «обыкновенных чудес», но они осознают, что эта борьба представляет собой бесконечное противодействие: На самом деле пришельцы не могут освободить планету. Она, если хочет, должна освободиться сама. Планета огромна, пришелец мал, затерян, беспомощен. Он не знает ее законов... [4, с. 512]. Подобный «исход» конфликта уходит своими корнями в философию эпохи романтизма, декларирующую восприятие жизни как процесс бесконечного стремления к идеалу и одновременное осознание несбыточности этих порывов. Однако оптимистическую окраску этому процессу придает образ Игнатика, способного в поисках родственной души проникнуть на космический корабль, находящийся в субпространстве. Весь роман полон веры в то, что почти любой ребенок способен творить чудеса и играючи разрешать любые конфликты. Кризис вторжения, который переживает «мир детей» в романе Крапивина, возможно сравнить с возрастными кризисами у Эриксона, содержащими не только негативный, но и позитивный компонент, связанный с важнейшими моментами развития личности. Таким образом, противостояние приобретает иное, позитивное звучание. Как отмечал B.C. Мерлин, «в психологическом конфликте изменяются прежние и формируются новые отношения личности; изменяется сама структура личности. Более того, психологический конфликт - это необходимое условие развития личности» (цит. по: [5, с. 108]).
В.П. Крапивин не скрывает остроты противостояния мира маленьких героев и мира взрослых. При этом позиция писателя однозначна: он всегда был и остается на стороне младших. Вся экспрессивная атмосфера его творчества, поэтизирующая мир детства, взывает к бережному, трепетному отношению к незыблемым нравственно-духовным ценностям, заложенным в данном периоде развития человека.
литература
1. Великанова Е. А. «Свои» и «чужие» в произведениях В.П. Крапивина // «Свое» и «чужое» в культуре народов Европейского Севера : материалы науч. конф. Петрозаводск : ПетрГУ, 2007. С. 89 - 92.
2. Великанова Е.А. Цикл «В глубине великого кристалла» В.П. Крапивина: проблематика и поэтика : автореф. дис. ... канд. филол. наук. Петрозаводск, 2010.
3. Виноградова О.В. Авторская модель мира и человека в нем в философско-аллегорической прозе Владислава Крапивина, 1997. URL : http://www. rusf.ru/vk/recen/1997/vinogr03.htm. (дата обращения: 12.02.2012).
4. Крапивин В.П. Голубятня на желтой поляне. М.: Эксмо, 2005.
5. Мельникова Н.В., Семеновских Т.В. Мотивация детского поведения. Способы разрешения конфликтных ситуаций. Шадринск. Исеть, 2003.
6. Осорина М.В. Секретный мир детей в пространстве мира взрослых. СПб. : Питер, 2011.
Peculiarities'hf'“adutts”"and'^‘children” worlds conflicts in the trilogy novel by V.P. Krapivin “Dovecote at the Yellow Glade”
There are considered the rational and emotional aspects of the interpersonal conflict between a teenager and adult world in the works by V.P. Krapivin. The analysis of the conflict helps not only to understand the motives of this confrontation, but also to find out the aspects of the initiation, finding moral guidelines by the main characters.
Key words: fiction world by V.P. Krapivin, teenager character, psychology of the conflict, subjectivity, personal approach.
А.Н. ГУБАЙДУЛЛИНА (Томск)
символика трамвая в поэзии хх в. для детей
Противоречивость образа трамвая, олицетворяющего веру в прогресс, но порождающего у человека страх быть побежденным бездушной машиной, рассматривается в стихотворениях для детей таких поэтов, как О. Мандельштам, С. Маршак, И. Иртеньев, М. Яснов, М. Бородицкая.
Ключевые слова: детская поэзия, трамвай, образ, Серебряный век, Мандельштам.
Загадочная популярность образа трамвая в поэзии и прозе первой половины ХХ в. замечена литературоведами. Отдана дань «Заблудившемуся трамваю» Н. Гумилева [1, с. 7]. Особого внимания заслуживает статья Р. Тимен-
© Губайдуллина А.Н., 2012
