CC BY
20
УДК 81.42
Л. П.Ковальчук
кандидат филологических наук; доцент кафедры английского языка, факультет лингвистики и перевода, Челябинский гос. ун-т; e-mail: kovalchuklidia@yandex.ru
ОСОБЕННОСТИ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ПРОЦЕССА КОНЦЕПТУАЛЬНОЙ ИНТЕГРАЦИИ В РАМКАХ РУССКОГО И АНГЛИЙСКОГО СКАЗОЧНОГО ДИСКУРСА
Сказочный дискурс возник в результате игры воображения с элементами обыденного опыта путем его преувеличения и переосмысления. Дешифровка сказочного контекста с помощью теории концептуальной интеграции может привести к определению истоков языковой номинации героев и к пониманию особенностей менталитета русских и англичан. Цель настоящего исследования заключается в описании способов формирования сказочных блендов с исходным пространством «женщина» в русском и английском языках.
Ключевые слова: бленд; исходное пространство; концептуальная интеграция; общее пространство; ментальное пространство; сказочный дискурс.
Kovalchuk L. P.
Ph.D., Associate Professor, the Department of English, the Faculty of Linguistics and Translation, Chelyabinsk State University; e-mail: kovalchuklidia@yandex.ru
CONCEPTUAL INTEGRATION IN RUSSIAN AND ENGLISH FAIRYTALE DISCOURSE
Fairytale discourse appeared as a result of interaction between imagination and everyday experience by means of exaggeration and rethinking. The decoding of fairytale context with the help of the conceptual integration theory can reveal the origin of the heroes' names and can help to understand the mindset of Russian and English people. The aim of the research is to describe the blending with the input space "woman" in Russian and English fairytales.
Key words: blend; input space; conceptual integration; generic space; mental space; fairytale discourse.
Метафорическое осмысление действительности можно по праву назвать одним из самых древних способов познания мира. В результате наложения сущностей одного феномена на другой неизбежно возникают новые понятия и концепции. Сказочный дискурс является ярким тому доказательством. Первые сказки развивались из тоте-мических мифов и рассказов древних охотников о действительных событиях, перемешанных с выдумкой. В них отразились древние
представления человека о природе: анимизм, антропоморфизм и тотемизм. То, что мы традиционно воспринимаем как незатейливое повествование для детей, в действительности представляет собой попытку объяснения окружающей действительности путем наложения особенностей животного и растительного мира, а также мира вещей на уклад жизни социума.
Смешение сущностей разных понятий и концепций лежит в основе теории концептуальной интеграции Ж. Фоконье и М. Тернера. Ж. Фоконье в книге «Mappings in thought and language» объясняет функционирование концептуальных сетей нашего сознания сложной структурой аналогических и метафорических отображений, играющих ключевую роль в синхроническом конструировании значения и в его диахронической эволюции. Часть таких отображений настолько укоренилась в нашем сознании и языке, что мы их сознательно не замечаем, другая же часть воспринимается как нечто непривычное и оригинальное [9, р. 186].
Марк Тернер описывает блендинг как естественный процесс, лежащий в основе нашего мышления:
Blending is not something special or costly. Blending operates almost entirely below the horizon of consciousness. We usually never detect the process of blending and typically do not recognize its products as blends. Very rarely, the scientists can drag a small part of blending onstage, where we can actually see it. But the mind is not made for looking into the mind, and as a result, we see blending only infrequently, and poorly [13, p. 18].
Под концептуальной интеграцией ученые понимают сложный когнитивный процесс, происходящий неосознанно в результате сопоставления двух независимых друг от друга явлений или понятий и соединяющий в общем счете четыре ментальных пространства: два исходных пространства (input spaces), одно общее пространство (generic spaces) и смешанное пространство (blended space), или бленд (blend).
Бленды образуются за счет проекции общего пространства, проекции некоторых элементов исходных пространств, не вошедших в общее пространство, и добавочных элементов, определяющихся фоновыми знаниями, когнитивными и культурными моделями.
Аналогичные процессы происходят и в сказочном дискурсе. Для того чтобы понять, как процесс концептуальной интеграции
функционирует в сказочном повествовании, достаточно взять одно исходное пространство и проанализировать его взаимодействие с другими. Для точности суждений обратимся к самому распространенному и уникальному пространству, служащему неисчерпаемым источником формирования новых смешанных пространств и являющемуся одним из ключевых понятий любой культуры, - ментальному пространству «женщина».
Сказки наряду с мифами являются одним из древнейших произведений творческой мысли. Их возникновение приходится на то время, когда человек еще не отделял себя от животного мира и не считал центром Вселенной, но в то же время концептуализировал окружающую действительность сквозь призму своего сознания. Возможно поэтому антропоморфность в сказках выражается в основном за счет переноса человеческих особенностей на животный и растительный мир.
Природоморфные метафорические проекции моделируют образ женщины по принципу так называемого зеркального отражения: с одной стороны, природе и ее атрибутам приписываются антропоморфные свойства, такие как черты характера, манера поведения, особенности жизни женщины; с другой - природные образы проецируются на «прекрасную половину человечества», наделяя ее характеристиками природных явлений, стихий, животного мира.
Сказочные образы с женской символикой возникли не случайно. В их основе заложены традиции и верования предков, но эти представления претерпели метафорические трансформации, которые можно объяснить сложным когнитивным процессом - концептуальной интеграцией.
Например, хорошо всем известный образ Царевны-лягушки получен не иначе как с помощью совмещения двух понятий - женщина и лягушка:
Иван-царевич лёг спать, а лягушка прыгнула на крыльцо, сбросила с себя лягушечью кожу и обернулась Василисой Премудрой, такой красавицей, что и в сказке не расскажешь [6, с. 73].
Почему же такое проекционное отображение стало возможным? Женская символика лягушки подробно расписана в книге А. В. Гура «Символика животных в славянской народной традиции». Он говорит о том, что «из-за сходства лягушачьих лап с человеческими руками считают, что лягушка в прошлом была женщиной» [3, с. 381].
По представлениям славян, хтонический характер образа лягушки и ее принадлежность к подземному миру обусловливается особенностями биологических повадок. Из-за тонкой кожицы, быстро высыхающей на солнце, лягушки днем прячутся, а по ночам и в дождь вылезают из своих убежищ. Достаточно вспомнить, что Царевна-лягушка сбрасывала свою шкурку только ночью.
Наравне с мышами, жабами, змеями, насекомыми и пауками, лягушек в древности причисляли к нечистым животным. Считается, что они использовались в магических обрядах. Снова прослеживается параллель со сказочными сюжетами. Негативное восприятие образа Царевны-лягушки обусловливается ее связью с нелицеприятными существами, такими как Баба-Яга и Кощей Бессмертный (во многих сказках Царевна-лягушка приходится им дочерью):
Стоит избушка; он вошел в нее. Там сидит старушка и спрашивает его: «Что, Иван-царевич, дело пытаешь или от дела лытаешь?» Иван-царевич говорит: «Ищу лягушку, жену свою». Старушка говорит: «Ой, Иван-царевич! Она тебя хочет извести; я ее мать» [6, с. 199].
Несмотря на то, что лягушки всегда считались воплощением внешнего уродства, в славянских поверьях они воспринимались как существа мудрые и хитрые:
А лягушка хитрая только их провела, тотчас тесто из печи выгребла, всё очистила, замазала, будто ни в чем не бывало... [1, с. 261].
Василиса Премудрая хитрей, мудреней своего отца уродилась [6, с. 196].
Процесс смешения исходного пространства «женщина» с зооморфными ментальными пространствами наблюдается и в английском сказочном дискурсе.
Самое загадочное и таинственное животное, с которым когда-либо олицетворялась женщина, - это кошка. Красота, изящество, грациозность, независимость, хитрость, способность в долю секунды перемещаться с одного места на другое тысячелетиями завораживали и привлекали людей.
Но едва ли, кроме Англии, есть страна, где кошку почитают как человека. На Туманный Альбион животное завезли римляне. Во времена англосаксов продажа кошек регламентировалась законодательством, причем их стоимость составляла значительные суммы. Кроме того, протекция кошек обеспечивалась специальными законами - за
кражу и убийство животного назначалось серьезное наказание. В те времена кошки даже состояли на государственной службе - они охраняли королевские амбары и зернохранилища от грызунов [5].
В книге В. Бауэра, Н. Дюмоту и С. Головина «Энциклопедия символов» говорится о том, что кошка всегда сопровождала Фрею, англосаксонскую богиню любви и брака, позже отождествляемую с королевой ведьминого шабаша. В английских народных поверьях ведьмы, равно как и повитухи, неизбежно имели при себе «умную черную кошку» [2, с. 245].
Во времена Средневековья, когда развернулась крупномасштабная охота на ведьм, кошек подвергли демонизации и в Англии. Их стали считать ведьмовским отродьем и казнили вместе с женщинами, обвиненными в ведовстве. Если повреждение, нанесенное кошке, вызывало аналогичное повреждение у женщины, то последнюю считали слугой дьявола. Реабилитировали этих животных в Англии в XVIII в., где до сих пор они находятся в огромном почете. Неудивительно, что черная кошка, являющаяся предметом многих суеверий в других странах, здесь пользуется большим уважением.
В связи со своей ролью в истории и в жизни англичан, образ кошки в английском сказочном дискурсе довольно распространен. За редким исключением героем сказочного повествования становится кот, а не кошка («The King of the Cats»), или бесполое животное с обращением «it» («The Cottager and his Cat»), в остальных же случаях упоминается именно женский персонаж.
В Англии всегда почитали белых кошек. Считалось, что животные этого окраса лечат своей энергетикой, поэтому белых кошек продавали в аптеках. В волшебной сказке «The White Cat» кошка частично выполняет функцию лягушки в русском сказочном дискурсе. Данная аналогия прослеживается и в сюжетной линии, и в атрибутах самих героев сказок. Один из трех братьев попадает, как говорится в русских сказках, в «дремучий лес», но наталкивается там не на «избушку на курьих ножках», а на великолепный замок с золотыми дверями и фарфоровыми стенами, по воле случая оказывающийся кошачьей обителью:
Instantly the door opened, and in came a tiny figure covered by a long black veil. It was conducted by two cats wearing black mantles and carrying swords, and a large party of cats followed, who brought in cages full of rats and mice. At first, the astonished prince thought he was dreaming, but the
little figure came up to him and threw back its veil to reveal the loveliest little white cat imaginable. She looked very young and very sad, and in a sweet little voice that went straight to his heart she spoke to him [10].
Женская красота и загадочность прослеживаются в таких эпитетах, как «the loveliest little cat imaginable», «a lovely princess», «mysterious cat».
Кошка, как и царевна-лягушка, три раза приходит на помощь главному герою. В английской сказке также подчеркивается и мудрость главной героини. В основном с помощью лексемы wise и сравнительной степени прилагательного clever: «She was cleverer than a cat has any right to be». Таким образом, даже на языковом уровне создается впечатление некоторого сходства образа женщины-кошки с образом царевны-лягушки: «Василиса Премудрая хитрей, мудреней своего отца уродилась».
Современная ассоциация с «Catwoman» связана, прежде всего, с фильмами о женщине-кошке. Однако, если провести обратную метафорическую проекцию на когнитивном уровне, то она приведет сначала к героине одноименных комиксов и только потом - к образу, вышедшему из народных английских сказок. Последний в итоге будет иметь мало общего с проекционным отображением голливудского персонажа, несмотря на то, что образ женщины-кошки первоначально возник именно в сказках.
Другой сказочный образ, получивший на разных стадиях развития культуры и в разных национальных традициях многочисленные вариации, - змея. Это одно из самых противоречивых созданий природы в символике разных народов. Змея может олицетворять жизнь и смерть, свет и тьму, добро и зло, мудрость и слепую страсть, исцеление и яд, отрицательное и положительное начало. Она сопровождает практически все женские божества по всему миру и часто изображается либо у них в руках, либо обвивающейся вокруг них.
Ю. Д. Дмитриев отмечает, что культ змей у славян вырос из древнего тотемизма. Раньше даже существовало поверье: «души умерших переселяются в какое-либо животное, в частности - в змей» [4, с. 16].
В энциклопедии «Славянская мифология» сказано, что «женская символика змеи отражена в южнославянских поверьях о превращении змеи в девушку, в легендах и заклинаниях» [7, с. 187].
Именно данное поверье нашло свое отражение в русском сказочном дискурсе:
«Казак, добрый человек! Избавь меня от смерти». - Как же тебя избавить? Кругом пламя, нет к тебе подступу». - «Сунь в огонь свою пику; я по ней выберусь». Казак сунул пику в огонь, а сам от великого жару назад отвернулся. Тотчас красная девица оборотилась змеею, влезла на пику, скользнула казаку на шею, обвилась вокруг шеи три раза и взяла свой хвост в зубы [1, с. 268].
После принятия христианства на Руси змеи обрамляли изображения святых и считались непременным их атрибутом. Таким образом, змеепоклонничество занимало важное место в жизни славян.
Помимо символики змеи, господствующей в культурной традиции, в сказочном дискурсе отразились и физиологические особенности пресмыкающегося. Например, способность этого хладнокровного существа жить практически во всех жизненных пространствах Земли и целиком заглатывать крупную добычу, по размерам часто превышающую толщину его туловища. Например, сказка «Катигорошек»: «Нагоняет она обратно, видит он [Катигорошек], что она близко, и бросил ей в рот три скалы. Опять змея полетела до синего моря воду пить» [6, с. 236].
Змею нередко отождествляют с другим сказочным персонажем -драконом. С культурной точки зрения это не совсем верно, так как змея является неотъемлемым атрибутом русской культуры, а дракон - китайской. Тем не менее образ дракона встречается во многих английских легендах и сказаниях, но если в них он представлен в мужской ипостаси как исключительно отрицательный персонаж, то в сказочном дискурсе дракон олицетворяет женское начало и несет в себе положительную оценочную характеристику.
Мифы, легенды, сказки, в которых фигурируют драконы или змеи, наделяют их положительными или отрицательными качествами, в зависимости от культурной традиции, составной частью которой эти персонажи являются. Поэтому образ дракона, как и образ змеи, невозможно охарактеризовать однозначно даже внутри одной культурной ветви. В любом случае эти персонажи не следует смешивать. Они образуют разные исходные пространства, формирующие отличные друг от друга бленды.
В консервативной Англии, которая чрезвычайно бережно относится к своему прошлому, включая дохристианскую историю, красный дракон является национальной эмблемой Уэльса. Сам же топоним Уэльс происходит от имени древнего европейского бога Велеса (Велса, Уэлса), связанного со змеиной природой [8, с. 63].
В английской сказочной традиции отождествление женщины с драконом - достаточно распространенное явление. Как правило, это отождествление связано с превращением молодой красивой девушки в чудовищного, извергающего пламя монстра:
В результате в английском сказочном бленде происходит слияние внешних черт женщины и дракона: The queen has turned her stepdaughter into a loathsome, flame-breathing dragon [12, p. 53].
Нельзя не отметить, что вновь контрастная внешность двух прототипов бленда передается за счет ряда эпитетов. Привлекательность девушки описывается исключительно прилагательными в превосходной степени the loveliest of her kind, the fairest lady in the world и сравнением like a wild rose. Антонимичная же ей сущность отражена прилагательными с отрицательной коннотацией loathsome dragon, dreadful dragon, а также сравнительным оборотом so big and fat round as two-three girt oaks. Драконьи черты выражены повтором итеративных глаголов:
And when her maidens came in to dress her in the morning they found coiled up on the bed a dreadful dragon, which uncoiled itself and came towards them. But they ran away shrieking, and the Laidly Worm crawled and crept, and crept and crawled till it reached the Heugh or rock of the Spindlestone, round which it coiled itself [11, p. 115].
Таким образом, в сказочном дискурсе представлено особое соотношение фантазии и реальности, границу между которыми можно провести, опираясь на теорию концептуальной интеграции. Если принять во внимание культурные особенности, то становится понятно, почему главные героини русских и английских сказок с похожим сюжетом репрезентируются разными зооморфными символами. Смешение антропоморфных и зооморфных ментальных пространств свидетельствует об остатках в английском и русском сказочных дискурсах тотемистических и анимистических представлений древности.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Афанасьев А. Н. Народные русские сказки. - М. : Наука, 1985. - Т. 2. -463 с.
2. Бауэр В., Дюмоту Н., Головин С. Энциклопедия символов / пер. с нем. Г. Гаева. - М. : КРОН-ПРЕСС, 1998. - 512 с.
3. Гура А. В. Символика животных в славянской народной традиции. - М. : Индрик, 1997. - 912 с.
4. Дмитриев Ю. Д. Соседи по планете. Земноводные и пресмыкающиеся. -М. : Олимп ; АСТ, 1998 - 304 с.
5. Мир животных. Млекопитающие: энциклопедия для детей / сост. Е. Н. Синькевич, Л. В. Синькевич. - Минск : Миринда, Родиола-плюс, 2000. - 416 с.
6. Нечаев А., Рыбакова Н. Русские народные сказки. - М. : Гос. изд-во худ. лит-ры, 1956. - 543 с.
7. Славянская мифология: энциклопедический словарь / сост. А. В. Гура. -2-е изд. - М. : Международные отношения, 2002. - 512 с.
8. Шамянина Т. И. Традиционный китайский календарь и славянские мифологические параллели. - Минск : Издат. центр БГУ, 2010. - 169 с.
9. Fauconnier G. Mappings in Thought and Language. - Cambridge : Cambridge University Press, 1997. - 205 p.
10. How Cats Got their Purr and Other Cat Fairy Tales Электронный ресурс. URL: http://www.messybeast.com/moggycat/brit-fairy.htm
11. Jacobs J. English Fairy Tales. - The Pennsylvania State University, 2005. -169 p. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www2.hn.psu.edu/ faculty/jmanis/joseph-jacobs/English-Fairy-Tales.pdf
12. Kerven R. English Fairy Tales and Legends. - L. : National Trust Books, 2008. - 197 p.
13. TurnerM. The Origin of Ideas. - Oxford-New York : Oxford University Press, 2014. - 300 p.
