CC BY
105
УДК 81.42
Л.П. Ковальчук
СМЕШЕНИЕ МЕНТАЛЬНЫХ ПРОСТРАНСТВ «ЖЕНЩИНА» И «ЛИСА» В РУССКОМ СКАЗОЧНОМ ДИСКУРСЕ
Сказочный дискурс возник в результате игры воображения с элементами обыденного опыта, путем его преувеличения и переосмысления. Дешифровка сказочного контекста с помощью теории концептуальной интеграции может привести к определению истоков языковой номинации героев и к пониманию особенностей менталитета русского народа. Цель настоящего исследования заключается в описании двух исходных ментальных пространств «женщина» и «лиса» и в обосновании их модели концептуальной интеграции в русском сказочном дискурсе.
Ключевые слова: бленд, исходное пространство, концептуальная интеграция, общее пространство,
ментальное пространство, сказочный дискурс.
Изучению дискурса посвящено множество исследований, авторы которых трактуют это явление неоднозначно. Среди различных разделов дискурса наименее изученным является сказочный дискурс, хотя его исследование имеет большое значение не только для лингвистики, но и для культуры. Именно в текстах народных сказок хранятся ключи к миропониманию нации, отражаются важнейшие элементы картины мира человека.
До недавнего времени народные сказки охотно собирали, пользовались содержащейся в них информацией как свидетельством о древнейших верованиях, высоко ценили их живой и меткий язык, но в тоже время в основе сказочных повествований видели произвол фантазии, уводящей за пределы действительности. На самом деле уникальность сказочного дискурса заключается в особой связи вымысла с правдой.
Сказка имеет многовековую историю. Периодом ее зарождения принято считать эпоху архаического общества. Большинство ученых (Е.С. Котляр, К. Леви-Строс, Е.М. Мелетинский, В.Н. Морохин, О.М. Фрейденберг и др.) сходятся на том, что сказка вышла из мифологических мотивов, сопряженных с ритуалами и обрядами посвятительного типа. Отсюда и сохранившиеся в сказочном дискурсе фетишистские, тотемиче-ские, анимистические и магические представления. В своем генезисе сказка сохранила следы исчезнувших форм социальной и культурной жизни, а также многие обряды и обычаи. Так, В.Я. Пропп отмечает, что многие сказочные мотивы «только через сопоставление с обрядами получают свое генетическое объяснение» [Пропп 2000: 5].
Народная сказка отражает фундаментальные точки зрения на устройство мира. Фантазия в сказочном дискурсе базируется, как правило, на совершенно определенной, основанной на дейст-
вительности почве. Вместе с тем, согласно В.Н. Морохину, «связь с действительностью ни в коей мере не противоречит положению о выдумке как одной из ведущих особенностей сказки. Ведь вымысел не только содержит в себе материал дидактики, но и помогает заглядывать вперед, видеть будущее» [Морохин 1983: 7].
Чтобы провести границу между сказочной фантазией и реальностью обратимся к теории концептуальной интеграции Ж. Фоконье и М. Тернера. Данная теория получила свое развитие в середине 90-х гг. XX в. и уже нашла практическое применение во многих областях науки, не только в лингвистике. Ж. Фоконье в своей книге «Map-pings in thought and language» объясняет функционирование концептуальных сетей нашего сознания сложной структурой аналогических и метафорических отображений, играющих ключевую роль в синхроническом конструировании значения и в его диахронической эволюции. Часть таких отображений настолько укоренилась в нашем сознании и языке, что мы их сознательно не замечаем, другая же часть воспринимается как нечто непривычное и оригинальное [Fauconnier 1997: 186].
Под концептуальной интеграцией ученые понимают сложный когнитивный процесс, происходящий неосознанно в результате сопоставления двух независимых друг от друга явлений или понятий и соединяющий в общем счете четыре ментальных пространства: два исходных пространства (input spaces), одно общее пространство (generic space) и смешанное пространство (blended space), или бленд (blend).
Исходные пространства - это независимые друг от друга ментальные образования, символизирующие различные явления и понятия, соединение которых приводит к частичному формированию нового ментального образования - бленда.
Общее пространство отображает сходные сущности/элементы исходных пространств, которые затем проецируются в бленд: "There is a generic space, which maps onto each of the inputs. This generic space reflects some common, usually more abstract, structure and organization shared by the inputs and defines the core cross-space mapping between them" [Fauconnier 1997: 149]. "The generic space contains what the inputs have in common" [Fauconnier 1997: 152].
Бленды образуются за счет проекции общего пространства, проекции некоторых элементов исходных пространств, не вошедших в общее пространство, и добавочных элементов, определяющихся фоновыми знаниями, когнитивными и культурными моделями.
Схематически процесс концептуальной интеграции можно представить следующим образом (рис. 1):
Рис. 1. Модель процесса концептуальной интеграции, по Ж. Фоконье и М. Тернеру
Между исходными пространствами существует так называемое межпространственное отображение (cross-space mapping), которое соединяет прототипы (counterparts), и общее пространство (generic space) [Fauconnier, Turner 2006: 308]. Под прототипом понимается основное понятие или явление, формирующее одно из исходных пространств.
Аналогичные процессы можно наблюдать и в русском сказочном дискурсе. Возьмем, например, хорошо известный с детства образ лисы. Выдуманный персонаж наделен ярко выраженными женскими чертами и, следовательно, возник в результате слияния двух ментальных пространств «женщина» и «лиса». Совмещение данных прототипов обусловило процесс концептуальной интеграции.
На основе этимологических изысканий, изучения словарных статей, исторических фактов
и культурных традиций были выявлены сущности каждого исходного пространства. Их описание базируется на следующих элементах: биологические черты, половая принадлежность, основные качества характера; ассоциативные черты; народные представления, традиции и верования. При выделении сущностей ментальных пространств мы не делали упор на грамматическую и лексическую правильность построения элементов в модели концептуальной интеграции, а перечисляли их по ассоциативной линии. Причина такой алогичности лежит в работе человеческого мозга, т.к. в нашем сознании мысли формируются не по строго выстроенной логической цепочке, а скомкано и внезапно, часто накладываясь одна на другую. Процесс концептуальной интеграции - это поток мыслей, который в результате эволюции был доведен человеком до автоматизма и стал восприниматься как нечто простое и само собой разумеющееся. На самом деле этот поток охватывает все идеи, возникавшие в сложном механизме человеческого мозга на протяжении тысячелетий.
Исходное пространство «женщина», а также любое смешанное пространство, частью которого оно является, представляет собой проекцию стереотипных представлений о женщине, сложившихся на основе биологических и социальных функций, предписанных ею обществом и природой.
Понятие «женщина» представлено во всех языках и культурах и обладает ярко выраженной национальной спецификой. Приведем примеры определения некоторых сущностей исходного пространства «женщина».
Согласно толковому словарю, семантическое поле женщины предполагает: 1) «лицо, противоположное по полу мужчине»; 2) «лицо женского пола как воплощение определенных свойств, качеств»; 3) «лицо женского пола, состоящее или состоявшее в браке» [Большой толковый словарь русского языка 1998: 303].
Анализ этимологических словарей показал, что в русском языке слово «женщина» отмечается в письменных памятниках с XVI в. Оно образовано с помощью суф. -ина от субстантивированного прилагательного женска (со значением «женщина»), известного в диалектах и некоторых других славянских языках [Краткий этимологический словарь русского языка 1971: 145].
В целом корень zen- в общеславянском языке использовался для обозначения лица женского пола детородного возраста и восходил к индоевропейскому gen-. Индоевропейский корень имеет семантику, связанную с родом и его продолжени-
ем [Шушарина 2005: 161]. Приведем примеры из этимологических словарей: «др.-прусск. genno -«женщина», др.-инд. janis - «жена, женщина», gna -«богиня»» [Фасмер 1986: 105]; греч. - gynë и глаголы др.-инд. janati - «рождает», лат. gignere -«рождать»» [Краткий этимологический словарь русского языка 1971: 145].
Женщина - это также хранительница генофонда, обладающая самым ценным в природе качеством - способностью давать жизнь, продолжать род, т.е. воспроизводить традиционные ценности, обеспечивая функции сохранения жизни сообщества.
В матриархальных представлениях женщина имела высокий социальный статус и обладала равноправным с мужчиной положением в обществе. Она считалась прародительницей всего сущего и ассоциировалась с хитростью, знаниями и мудростью. Мудрость всегда считалась неотъемлемым женским атрибутом. В психологии даже есть понятие «природная женская мудрость». Значимость этого женского качества в нашем исследовании нельзя обойти стороной, поэтому внесем его в список основных женских сущностей при построении ассоциативного поля данного исходного пространства.
В русской культуре женщина в первую очередь рассматривается как хранительница очага -«хозяйка», что можно расшифровать как «ведущая хозяйство». Данная характеристика предполагает такие качества, как гостеприимство и забота о близких.
Таким образом, на основе изучения этимологического, исторического и словарного материала было сформировано ассоциативное поле исходного пространства «женщина», которое будет использоваться при описании процесса концептуальной интеграции (рис. 2):
Женщина
Женская особь
Противоположна мужчине по полу
Человеческая внешность
Речевые способности
Среда обитания - земля
Источник жизни
Материнские качества
Красота
Мудрость
Забота о семье и близких Гостеприимство Хозяйственность Хитрость
Рис. 2. Ассоциативное поле исходного пространства «женщина»
С точки зрения дискурсивного анализа, зооморфное ментальное пространство уже само по себе вызывает интерес. Лиса - это дикое животное, относящееся, как и волк, к семейству псовых. Вот источник родственной нити, связывающий волка и лису в народных сказках, где они выступают либо как кум и кума: Жили-были кум с кумой - волк с лисой. Была у них кадочка медку (Афанасьев А.Н. Лиса-повитуха, с. 21); либо как брат и сестра:
- Здравствуй, сестрица! Что кушаешь?
- Рыбку. Здравствуй, братец. (Нечаев А., Рыбакова Н. Лисичка-сестричка и серый волк, с. 359).
Лисы практически всеядны. Они питаются грызунами, птицами, птичьими яйцами, падалью, травой и ягодами. Здесь можно провести параллель с известными сказочными сюжетами, в которых лиса любит полакомиться медом и маслом (Афанасьев А.Н. Лиса-повитуха, с. 21), слизать манную кашу (Нечаев А., Рыбакова Н. Лиса и журавль, с. 408), отведать курочку и гусочку (Круг-лова Ю.Г. За лапоток - курочку, с. 102), не отказывается от петуха (Афанасьев А.Н. Кот, петух и лиса, с. 48), не брезгует человеческим мясом (Афанасьев А.Н. Лиса-лекарка, с. 31) и даже питается тестом (Круглова Ю.Г. Колобок, с. 82).
Живут лисы в норах, но т.к. сами они их не копают, то часто занимают чужие, например, барсучьи, подстраивая их под себя. Если свободной норы нет, лисы стремятся силой завладеть чужой. Из этой лисьей повадки вытекают хорошо знакомые всем с детства сюжеты - как лиса выгоняет зайца из его избушки (Нечаев А., Рыбакова Н. Лиса, заяц и петух, с. 361) или хитростью подселяется к волку (Афанасьев А.Н. Лиса-повитуха, с. 23).
Лисы быстро бегают, делая при этом большие прыжки, но охотничьи собаки могут их с легкостью догнать. При упоминании данного факта сразу вспоминается сказка «Снегурушка и лиса»:
Старики простились с лисицею, посадили в один мешок курицу, а в другой собаку, и понесли за нею на указанное место. Выпустили курицу; только было лисица бросилась за нею, выпустили и собаку. Увидя собаку, лисица как припустит в лес - так и ушла (Круглова Ю.Г. Снегурушка и лиса, с. 144).
В русском сказочном дискурсе лиса получила прозвище «Патрикеевна», что связывает ее с некогда действительно живущим человеком. Ю.Д. Дмитриев так объясняет этот факт «Лет примерно 600 назад жил князь по имени Патрикей
Наримунтович, прославившийся своей хитростью и изворотливостью. С тех пор имя Патрикей стало равнозначно слову «хитрец». А так как лиса издавна в народе считалась зверем очень хитрым, то, как верная «наследница» знаменитого князя, и получила отчество Патрикеевна» [Дмитриев 1998: 269].
Широко известная лисья хитрость тоже имеет под собой реальную основу. Например, умение лисы уходить от преследования, запутывая следы, резко меняя направление движения и сбивая с толку [Мир животных 2000].
В природе известна и еще одна ее уловка -при сильной опасности падать замертво и даже издавать характерный запах, словно смерть наступила еще неделю назад. Такая способность получила широкое распространение в фольклорных повествованиях (Круглова Ю.Г. Сказка о лисице и волке, а 56; Нечаев А., Рыбакова Н. Лисичка-сестричка и серый волк, а 358 и др.).
Образ лисицы очень близок женщине эпохи матриархата, т.к. лисы живут поодиночке и создают пары только в период размножения. Следует также отметить, что лиса - заботливая мать. Первое время она не оставляет малышей ни на минуту. Материнские качества лисы прослеживаются в ряде сюжетов (Афанасьев А.Н. «Кот, петух и лиса», ^ 50).
На основе приведенного материала можно сделать вывод, что нрав и характер сказочного образа женщины-лисы вполне реальны и лежат в основе исходного пространства «лиса», диахроническое развитие которого приводит к образованию нового ментального образования, или бленда, функционирующего в русском сказочном дискурсе (рис. 3).
Лиса
Дикое животное семейства псовых Женская особь Противоположна лису Лисья внешность Среда обитания - земля Источник жизни Материнские качества Всеядна
Селится в чужих норах Быстро бегает Хитрость
Способность притворяться мёртвой
Рис. 3. Ассоциативное поле исходного пространства «лиса»
Данное исходное пространство складывается в основном из биологических черт (дикое животное семейства псовых, лисья внешность, среда обитания - земля), половой принадлежности (женская особь, противоположна лису) и соответствующих повадок (всеядна, селится в чужих норах, быстро бегает, способна притворяться мертвой). К ассоциативным чертам можно отнести только хитрость, но и она имеет под собой реальную почву. В завершении описания данного исходного пространства добавим воспроизводительную функцию лисы, которую, как и в случае с параллельным пространством «женщина», можно разбить на две сущности «источник жизни» и «материнские качества». Приведенные выше примеры свидетельствуют о полном переносе сущностей полученного исходного пространства «лиса» в конечное смешанное пространство «женщина - лиса».
Далее перейдем от ассоциативных полей «женщина» и «лиса» к конкретным сюжетным линиям, демонстрирующим взаимодействие данных ментальных пространств в рамках русского сказочного дискурса, который в свою очередь и обусловил появление бленда.
Существует целая плеяда сказок с участием лисы. Она является самым популярным и самым распространенным сказочным героем, встречающимся чаще, чем Змей Горыныч или Баба-Яга. Рассмотрим основные сюжетные линии волшебных сказок с лисой.
Известная сказка Шарля Перро «Кот в сапогах» в русском сказочном дискурсе имеет свою версию и носит названия «Бухтан Бухтанович» (Афанасьев А.Н., а 315), «Козьма Скоробогатый» (Круг-лова Ю.Г., а 132) и «Фома Богатый» (Круглова Ю.Г., а 137). Естественно, что функцию кота в них выполняет хитрая и пронырливая лиса. С небольшими отличиями в повествовании и в культурной реалии французская и русская вариации в целом совпадают и не требуют пересказа сюжета, поэтому сразу перейдем к описанию характерных особенностей интересующего нас персонажа.
В упомянутых сказках лиса демонстрирует хорошую смекалку и незаурядный ум, проявляющийся в сватовстве царской дочери за нищего, невежественного мужика, который без лишних усилий, благодаря стараниям лисицы, превращается в богатого, величественного царевича. В смешанном пространстве данные качества фигурируют как «незаурядный ум» и относятся к дискурсивным особенностям. То есть они не принадлежат ни одному из исходных пространств
и являются актуальными только для сказочного повествования.
Если Кузьма Скоробогатый имеет хоть какое-то приданое, то Бухтан Бухтанович не может похвастаться ничем, что отражается в метафоре лежит на печи по полу-локоть в тараканьем молоке (Афанасьев А.Н. Бухтан Бухтанович, с. 315). Естественно, в своих поступках и действиях лиса руководствуется ожидаемой наживой и собственной выгодой. В этом проявляется «корыстная» натура женщины-лисы (дискурсивный элемент бленда).
Идентичные психологические черты этого зооморфного персонажа выявлены в сказках о животных, где прослеживается несколько сюжетных линий. Несмотря на огромное количество вариаций таких сказок, они носят совершенно традиционные названия («Лиса», «Лиса и волк»), часто с перечислением всех животных персонажей, задействованных в них («Кот, петух и лиса», «Лиса, волк, медведь и заяц»).
Биологическое родство лисы и волка является неоспоримым фактом и, как уже отмечалось ранее, обусловливается их принадлежностью к семейству псовых. В сказках волк и лиса практически неразлучны. Они образуют самые популярные сказочные мотивы, основанные на взаимном обмане. Естественно, что победа всегда остается за последней. Элементом соперничества волка и лисы в сказочном дискурсе вуалируются бытовые отношения внутри семьи, в частности, между мужем и женой.
Сказки с этими персонажами формируются за счет различных комбинаций основных ситуаций, поэтому контекстуальные элементы смешанного пространства «женщина - лиса» лучше выводить не из конкретных сказок, а из основных сюжетных линий.
Самым распространенным сюжетом, безусловно, является рыбалка: притворившись мертвой, лиса оказывается в повозке мужика, крадет у него всю рыбу и сталкивается с волком:
«Здравствуй, кумушка!» - Здравствуй, куманек! «Дай мне рыбки!» - «Налови сам, да и ешь». - «Я не умею». - Эка, ведь я же наловила; ты, куманек, ступай на реку, опусти хвост в прорубь - рыба сама на хвост нацепляется, да смотри, сиди подольше, а то не наловишь (Круг-лова Ю.Г. Лисичка-сестричка и волк, с. 54).
В некоторых сказках лисья подлость по отношению к волку на этом не заканчивается. В надежде полакомиться она попадает в кадку с тестом, вся вымазывается, убегает и вновь встречает уже измученного волка, который снова верит в ее
ложь: «- Эх, говорит лисичка-сестричка, - у тебя хоть кровь выступила, а у меня мозги. Мне больней твоего, еле плетусь». - «И то правда, - говорит волк,- где тебе идти. Садись уж на меня, я тебя довезу» (Нечаев А., Рыбакова Н. Лисичка-сестричка и серый волк, с. 359). В рамках данного контекста выведем такие элементы бленда, как хитрость, притворство, двуличность и лживость. Все перечисленные сущности относятся к дискурсивным особенностям, кроме элемента «хитрость», проецируемого из общего пространства и приписываемого, соответственно, самим прототипам.
Этот перечень нелицеприятных эпитетов дополняется наглостью и жадностью, когда речь идет о еще одной распространенной сказочной ситуации, в которой волк снова попадается на хитрость лисы. Сначала она умудряется заставить волка пустить ее к себе жить, а потом съедает все его запасы меда/масла и перекладывает вину на него:
«Кума, кума, - кричит волк, - ведь мед съеден». - «Как съеден? Кто же съел? Кому окроме тебя!» - погоняет лисица. Волк и кстится и божится. «Ну, хорошо! - говорит лисица. - Давай ляжем на солнышко, у кого вытопится мед, тот и виноват». Пошли, легли. Лисице не спится, а серый волк храпит во всю пасть. Глядь-поглядь, у кумы и показался медок; она ну-тко скорее перемазывать его на волка (Афанасьев А.Н. Лиса-повитуха, с. 21).
Часто эти сюжетные мотивы дополняются еще одной ситуацией, которая в некоторых случаях выступает как самостоятельная сказка. Все начинается с какого-то незначительного предмета, случайно попавшегося на глаза лисы - скалки или лаптя. Постепенно этот предмет, опять же не без обмана и хитрости, выменивается на что-то более крупное: скалка на курочку, курочка на гусочку, гусочка на девочку (Нечаев А., Рыбакова Н. Лисичка со скалочкой, с. 394); лапоть на курочку, курочка на барашка, барашка на бычка (Круглова Ю.Г. За скалочку - гусоч-ку, с. 103). В данном контексте проявляются дискурсивные элементы лживости и воровства, отраженные также в сказках «Кот, петух и лиса» (Афанасьев А.Н., с. 48) и «Кочеток, заяц да котик» (Круглова Ю.Г., с. 64). Сюжетная линия здесь достаточно проста -льстивыми уловками лиса похищает петуха: Кукареку-петушок, Золотой гребешок, Масляна головка! Выгляни в окошко, Я дала тебе горошку,
Дам и зернышков (Афанасьев А.Н. Кот, петух и лиса, с. 48).
Элемент льстивости проявляется и в сказке «Колобок», правда, роль петушка выполняет другой персонаж.
В языковом плане хитрость и льстивость лисы проявляются в употреблении слов с уменьшительно-ласкательными суффиксами при обращении к другим героям: петушок, гребешок, куманек, голубчик и т.д.
Образ лисы всегда персонифицируется, что доказывает и традиционная сказочная метафора лисица, красная девица. Обращение к героине, как правило, сопровождается рядом эпитетов, свидетельствующих об ироничном отношении к ней: лиса красна, дорогая, такая-сякая, намазанная.
Сниженная лексика (лиса свое стебенит, те-пает тесто; назюзгалась) подчеркивает негативное отношение к данному персонажу. Сравнительные обороты (лежит как мертвая, будто околела) позволяют перенести в бленд из исходного пространства «лиса» элемент «способность притворяться мертвой». Устойчивая метафора в речи лисы как выскочу, как выпрыгну, пойдут клочки по закоулочкам, кочующая из сказки в сказку, иллюстрирует контекстуальные элементы смешанного пространства - наглость и жадность.
Несмотря на большое количество сказок о лисе, языковые средства, служащие для передачи основных характеристик героини, практически идентичны. Они ярко и лаконично иллюстрируют основные сущности описываемого бленда, некоторые из которых проецируются из исходных пространств, а также из общего, в то время как остальные возникают в рамках сказочного контекста и являются исключительно дискурсивными.
Таким образом, было рассмотрено несколько сказочных повествований, в которых главная роль принадлежит лисе - персонажу, сочетающему повадки животного с человеческими качествами. На самом деле сказок о лисе так много, что, скорее всего, все возможные свойства, приписываемые этому образу, не были охвачены полностью. Но на основе представленного материала можно предположить, что выведенные сущности бленда не будут резко контрастировать с другими.
Концептуальная интеграция исходных пространств «женщина» и «лиса» в русском сказочном дискурсе осложняется появлением в бленде значительного количества новых элементов. Большинство из них составляют контекстуально-дискурсивные черты и личные качества: главный сказочный персонаж, отрицательная коннотация,
незаурядный ум, обманщица, корыстная, притворщица, двуличная, лживая, наглая, жадная, льстивая, вороватая. Сами исходные пространства объединяются такими сущностями, как половая принадлежность, среда обитания, способность давать жизнь, материнские черты и свойственное обоим ментальным образованиям личное качество -хитрость. Количество несхожих сущностей, проецируемых из исходного пространства «женщина», сравнительно небольшое (речевые способности, забота о семье и близких). Зато из исходного пространства «лиса» в сказочный дискурс переносятся практически все отличительные биологические черты и повадки животного (дикое животное семейства псовых, противоположна лису, лисья внешность, всеядна, селится в чужих норах, быстро бегает, способность притворяться мертвой).
Относительно проецирования общего пространства необходимо добавить, что, как правило (об этом свидетельствует и теория концептуальной интеграции), сходные элементы обоих исходных пространств находят свое отражение и в бленде. Данное смешанное пространство не является исключением. Общие сущности исходных прототипов «женщина» и «лиса» характерны и для сказочного персонажа, образ которого и составляет основу бленда. Следовательно, общее пространство - это часть бленда, но оно существует независимо от сказочного дискурса, в то время как сам бленд неотделим от сказки.
Схематически процесс концептуальной интеграции исходных пространств «женщина» и «лиса» можно представить следующим образом (рис. 4).
Данный сказочный образ лег в основу бытового употребления. В повседневной жизни лисой называют хитрую, наглую, льстивую и лживую женщину. Общеупотребительная в современном языке метафора характеризуется обратной проекцией на сказочный персонаж. Аналогичное утверждение касается и другого известного сопоставления как волк и лиса (например, живут как волк и лиса), выведенного из исходных пространств сказочного дискурса «женщина - лиса» и «мужчина - волк» с их обратной проекцией на непосредственные образы животных. Иными словами, метафорическое отождествление женщины и лисы в речи, а также метафора как волк и лиса являются новыми блендами, в которых бленд сказочного дискурса «женщина - лиса» превращается в исходное пространство. Условно данную проекцию можно представить в виде таблицы.
Общее пространство
Женская особь Среда обитания - земля
Источник жизни Материнские качества Хитрость
Женщина Женская особь
Противоположна мужчине по полу
Человеческая внешность Речевые способности Среда обитания - земля Источник жизни Материнские качества Красота Мудрость
Забота о семье и близких Гостеприимство Хозяйственность Хитрость
Лиса
Дикое животное семейства псовых Женская особь Противоположна лису Лисья внешность Среда обитания - земля Источник жизни Материнские качества Всеядна
Селится в чужих норах Быстро бегает Хитрость
Способность притворяться мёртвой
Смешанное пространство Женская особь Среда обитания - земля Источник жизни Материнские качества Хитрость
Речевые способности
Забота о семье и близких
Дикое животное семейства псовых
Противоположна лису
Лисья внешность
Всеядна
Селится в чужих норах Быстро бегает
Способность притворяться мёртвой
Главный сказочный персонаж
Отрицательная коннотация
Незаурядный ум
Обманщица
Корыстная
Притворщица
Двуличная
Лживая
Наглая
Жадная
Льстивая
Вороватая
Рис. 4. Модель образования бленда «женщина - лиса»
Условная схема обратной проекции в метафоре «как волк и лиса»
Таблица
Согласно О.А. Плаховой, народная сказка, как правило, использует родовые, эвфемистические и описательные названия. Следовательно, даже уже укоренившиеся в нашем сознании имена сказочных героев «требуют более тщательного лингвистического анализа языковой единицы и активного привлечения необходимой культурологической информации» [Плахова 2009: 144].
Таким образом, в русском сказочном дискурсе представлено особое соотношение фантазии и реальности, границу между которыми можно провести, опираясь на теорию концептуальной интеграции. Смешение исходных пространств «женщина» и «лиса» в одном образе свидетельствует об остатках в русском сказочном дискурсе тотемистических и анимистических представлений древности. Сам же образ в результате диахронического развития воспринимается как отдельное ментальное образование, уже не ассоциируемое со своими прототипами.
Список литературы
Большой толковый словарь русского языка / гл. ред. С.А. Кузнецов. СПб.: «Норинт», 1998.
ДмитриевЮ.Д. Соседи по планете. Млекопитающие. М.: Олимп: ООО «Издательство АСТ», 1998.
Краткий этимологический словарь русского языка: пособие для учителя / под. ред. чл.-кор. АН
СССР С.Г. Бархударова. 2-е изд., испр. и доп. М.: Просвещение, 1971.
Мир животных. Млекопитающие: энциклопедия для детей / сост. Е.Н. Синькевич, Л.В. Синь-кевич. Минск: Миринда: Родиола-плюс, 2000.
Морохин В.Н. Прозаические жанры русского фольклора: хрестоматия: учебное пособие для филол. специальностей. М.: Высшая школа, 1983.
Плахова О.А. Мифонимия как сектор ономастического пространства английской народной сказки // Известия Волгоградского государственного педагогического университета. 2009. № 2.
Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. М.: Изд-во «Лабиринт», 2000.
Фасмер М. Этимологический словарь русского языка / пер. с нем. и доп. О.Н. Трубачева. 2-е изд., стер. М.: Прогресс, 1986. Т. 2.
Шушарина И.А. Реализация этно-историче-ского концепта «женщина» в русском и польском языках // Россия - Польша: филологический и историко-культурный дискурс: сборник статей участников Международной научной конференции. 18-19 ноября 2005 г. Магнитогорск: МаГУ, 2005.
Fauconnier G. Mappings in Thought and Language. USA: Cambridge University Press, 1997.
Fauconnier G., Turner M. Mental Spaces. Conceptual Integration Networks // Cognitive Linguistics: Basic Readings / ed. by Dirk Geeraerts. Walter de Gruy-ter GmbH & Co. KG, 2006. P. 303-371.
Список использованных литературных источников
Афанасьев А.Н. Народные русские сказки. М.: Наука, 1984. Т. 1.
Круглова Ю.Г. Сказки. М.: Сов. Россия, 1988.
Кн. 1.
Нечаев А., Рыбакова Н. Русские народные сказки. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1956.
L.P. Kovalchuk
INTERACTION OF MENTAL SPACES "WOMAN" AND "FOX" IN RUSSIAN FAIRYTALE DISCOURSE
Fairytale discourse appeared as a result of interaction between imagination and everyday experience by means of exaggeration and rethinking. Apart from the seeming simplicity of folktales, we can examine them as an encoded source of information about the historic background of a certain nation. The decoding of a fairytale context with the help of conceptual integration theory can reveal the origin of the heroes' names and can help to understand the mindset of Russian people.
The aim of the research is to describe two input spaces "woman" and "fox" and to present the process of the blend yielded in Russian fairytales. For the analysis of the folktale blend we introduce the structures of the input spaces "woman" and "fox". The study of etymological and encyclopedic material revealed some features commonly associated with women in Russian traditions. The further research showed that the metaphoric projection of those features on common biological characteristics typical of the fox gave rise to the folktale blend. The analysis is focused on highlighting the counterparts' elements reflected in tales and discourse elements that do not refer to the input spaces but can be traced in the fairytale context and, as a result, form part of the blend.
Thus, the research shows that national folktales have preserved fetishistic, totemistic and animalistic features together with magic beliefs, practised in earlier days. In folktale genesis we can still find the descriptions of social and cultural forms of life, as well as rituals and customs that existed in ancient times. For many centuries however they have been metaphorically modified and lost their real essence.
Key words: blend, input space, conceptual integration, generic space, mental space, fairytale discourse.
