CC BY
129
УДК 343 ББК 67.408
ОСОБЕННОСТИ ФОРМИРОВАНИЯ, ПРОБЛЕМЫ И НАПРАВЛЕНИЯ РАЗВИТИЯ УГОЛОВНО-ПРАВОВОГО ЗАПРЕТА НА НЕЗАКОННЫЕ ПОЛУЧЕНИЕ И РАЗГЛАШЕНИЕ СВЕДЕНИЙ,
СОСТАВЛЯЮЩИХ КОММЕРЧЕСКУЮ, НАЛОГОВУЮ ИЛИ БАНКОВСКУЮ ТАЙНУ
СЕРГЕЙ ВА СИЛЬЕВИЧ КАРТАШОВ,
аспирант кафедры уголовного права и процесса Тамбовского государственного университета имени Г.Р. Державина
E-mail: [email protected]
Научная специальность 12.00.08 — уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право Научный руководитель: доктор юридических наук, доцент Р.Б. Осокин
Citation-индекс в электронной библиотеке НИИОН
Аннотация. Рассматривается вопрос о социальной и исторической обусловленности криминализации незаконных действий по получению и разглашению информации, относящейся к коммерческой, налоговой или банковской тайне. Особое внимание обращается на предпосылки и проблемы формировании изучаемого уголовно-правового запрета. Выделяются тенденции развития уголовного законодательства, а также дискуссионные вопросы темы, выражает и обосновывает собственное мнение по ним.
Ключевые слова: банковская тайна, коммерческая тайна, криминализация, налоговая тайна, незаконное получение, незаконное разглашение, уголовная ответственность.
Abstract. In article the question of social and historical conditionality of criminalization of illegal actions for receiving and disclosure of information relating to a trade, tax or bank secrecy is considered. Special attention is paid on prerequisites and problems formation of the studied criminal and legal ban. The author allocates tendencies of development of the criminal legislation, and also debatable questions of a subject, expresses and proves own opinion on them.
Keywords: bank secrecy, trade secret, criminalization, tax secret, illegal receiving, illegal disclosure, criminal liability.
Экономическая деятельность во все времена была связана с информацией, которую одни лица пытались всячески оберегать, а другие — применять самые различные способы, направленные на завладение нужными им сведениями, прежде всего, связанными с коммерческими отношениями, банковской деятельностью и налогообложением. Ценность данной информации в силу ее неизвестности посторонним гражданам и организациям, возрастала по мере возникновения и развития рыночных отношений, укрупнения коммерческих организаций и усиления конкурентной борьбы между ними. Одновременно увеличивался и размер потенциальных и фактических вредных последствий, причиняемых
вследствие нарушения режима конфиденциальности соответствующей информации.
Постепенно общественные отношения, связанные с обеспечением информационной безопасности в сфере экономической деятельности, стали приобретать все большую значимость, что и послужило одним из условий для формирования уголовно-правового запрета на действия, посягающие на данный объект [1, с. 36].
В свою очередь, по замечанию Р.Б. Осокина, одна из проблем уголовной политики является одновременно и форма ее реализации — это совершенствование уголовного законодательства [2, с. 196]. В этой связи невозможно выработать эффективные
уголовно-правовые нормы Особенной части УК РФ без обращения внимания на генезис российского уголовного законодательства, на основе которого можно проанализировать становление и развитие норм об ответственности за рассматриваемое нами преступление [3—13].
Отметим, что в нашем государстве, впрочем, как и во многих других странах мира капиталистические отношения стали стремительно развиваться во второй половине XIX века, что нашло свое отражение в законодательстве того времени. В частности, в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. [14], с которого начинается «кодифицированный» этап отечественного уголовного законодательства, [13, с. 88; 11, с. 24; 12, с. 77—78; 10, с. 11]) были предусмотрены нормы, направленные на охрану отношений, связанных с различного рода конфиденциальной информацией, относящейся к коммерческой тайне в ее сегодняшнем понимании. Прежде всего, речь шла об охране производственной тайны, включающей запрет на разглашение вверенных по работе тайных сведений о средствах, используемых при изготовлении и отделке произведений фабрик, заводов или мануфактур, без согласия тех, кому такие сведения принадлежали по праву, и с причинением им ущерба (ст. 1355 Уложения). Предусматривалась ответственность и для должностных лиц за открытие постороннему секретной информации, принадлежащей правительству или частному лицу, касающейся производства определенных изделий, выполнения работ и т.п. (ст. 424 Уложения).
Также в Уложении 1845 г. была установлена ответственность за посягательства на отношения, связанные с торговой тайной. Например, были криминализованы умышленные действия продавцов в виде открытия какой-либо тайны или иных, вредных для «хозяина» разглашений (ст. 1187), а также за действия биржевых маклеров по преждевременному преданию огласке торговой сделки, совершенные против воли ее сторон (ст. 1316).
Активное развитие банковской сферы, включая формирование соответствующего законодательства, наблюдавшееся в России в тот же исторический период, обусловило введение уголовно-правового запрета, направленного на охрану банковской тайны от незаконных действий чиновников и должност-
ных лиц государственных кредитных учреждений, общественных и частных банков (ст. 1157). В качестве служебного проступка рассматривались сходные действии, совершенные вследствие «нерадения», то есть небрежного отношения к своим обязанностям (ст. 419 Уложения).
В ст. 11572 Уложения 1845г. была установлена ответственность за разглашение сведений, относящихся к налоговой тайне (об имущественном положении, долговых обязательствах, оборотах и прибылях плательщиков), совершаемое «сведущими лицами». При этом в качестве квалифицирующего признака предусматривалась цель причинения вреда «чести или кредиту лица», которого касалась разглашаемая информация.
В 1903 г. была завершена большая работа над проектом Уголовного Уложения [15], в подготовке которого принимали участие такие видные ученые того времени, как Н.С. Таганцев, И.Я. Фойницкий и другие. Разработка данного документа была обусловлена ростом экономики страны, существенными изменениями в государстве и обществе, а также развитием юридической науки и законодательной техники. Уложение 1845г. в силу своей громоздкости и казуистичности уже не отвечала реалиям начавшегося ХХ столетия, и требовало коренной переработки.
В Уложении 1903 г. охране различного рода тайн была посвящена специальная глава XXIX «Об оглашении тайны», нормы которой регулировали отношения, обеспечивающие сохранность конфиденциальных сведений. В частности, в ст. 541 предусматривалась ответственность за умышленное разглашение при отсутствии уважительных причин сведений, которые составляют тайну, если это могло причинить вред имущественного характера или опозорить другое лицо, которого касались эти сведения.
Также в главе XXIX Уложении 1903г. предусматривались и специальные нормы (статьи 542-546), касающиеся разглашения тех же видов тайны, что и в Уложении 1845г., при этом ответственность усиливалась при совершении соответствующих действий с целью причинить ущерб либо извлечь личную имущественную выгоду. В качестве субъектов данных преступлений рассматривались лица, состоявшие с потерпевшей стороной в особых дове-
рительных отношениях и занимавшие положение, использование которого обусловливало реальную угрозу причинения вреда.
Отметим, что Уголовное Уложение 1903 г. так и не было введено в действие в полном объеме, причем его статьи 541—546 также не попали в число норм, подлежащих применению. Это было связано с рядом факторов, в том числе и с политической ситуацией в стране, и с прогрессивностью многих положений данного документа, идущей вразрез с устоявшимся подходом к регулированию отношений в государстве.
Изучение выделенных норм Уложения 1903 г. позволяет нам заключить, что в нем посягательства на отношения, связанные с сохранностью торговой, промышленной, банковской и иных видов тайн, имеющих место в экономической деятельности, стали рассматриваться как проявления незаконной конкурентной борьбы между хозяйствующими субъектами. Такое видение позволило расширить круг уголовно-правовых запретов в этой области, а также субъектов соответствующих преступлений, более детально дифференцировать ответственность и повысить строгость наказания за их совершение. Вместе с тем на тот момент еще не было учтено диалектическое единство и сопоставимая общественная опасность незаконных действий по разглашению и собиранию конфиденциальных сведений, не закреплены такие критерии дифференциации ответственности, как групповой способ совершения деяния и тяжесть наступивших последствий.
В советский период нашей истории законодательство развивалось в русле общего политического и экономического курсов государства, в том числе с учетом отказа от капиталистического образа построения экономики страны. Исходя из этого, все соображения относительно охраны коммерческой, налоговой или банковской тайны стали рассматриваться как проявления прежнего буржуазного государства, излишние в советском законодательстве.
Вместе с тем в советском государстве охранялись отдельные виды тайны, в том числе тайна банковского вклада. В ст. 117 УК РСФСР 1922 г., включенной в главу II «Должностные (служебные) преступления», содержался запрет на разглашение должностными лицами сведений, которые не подлежат оглашению, то есть данная норма, будучи
бланкетной, отсылала к другому законодательству, предусматривающему запрет на разглашение той или иной конфиденциальной информации. В связи с этим, как уже отмечалось выше, уголовный закон предусматривал ответственность за разглашение посторонним тайны банковского вклада, совершенное служащими государственных сберегательных касс. По той же уголовно-правовой норме несли ответственность руководители и служащие губернских, особых и участковых комиссий, связанных с делопроизводством по подоходно-поимущественному налогу, при разглашении посторонним сведений об имущественном положении, о долговых обязательствах и доходах плательщиков. Также члены и председатели налоговых комиссий отвечали в уголовно-правовом порядке за разглашение сведений, касающихся субъектов промышленной и торговой деятельности (о размерах оборота продукции и товаров, задолженности и т.д.) [16, с. 30]. Санкция ст. 117 УК РСФСР 1922 г. являлась ссылочной — для определения видов и пределов наказания необходимо было обращаться к санкциям ч. 1 и ч. 2 ст. 105 этого УК об ответственности за злоупотребление властью, наказуемое лишением свободы или принудительными работами на срок до одного года или увольнением от должности (ч. 1), а при наступлении тяжелых последствий или при совершении деяния из корыстных или иных личных видов — лишением свободы не ниже одного года со строгой изоляцией. То есть разглашение тайны (ст. 117 УК РСФСР 1922 г.), имевшее формальную конструкцию состава, законодательно приравнивалось к злоупотреблению должностными полномочиями, повлекшему тяжкие последствия.
Последовавшее развитие советского государства, его политических и экономических институтов потребовало совершенствования правового регулирования все более усложнявшихся общественных отношений, в том числе связанных с обеспечением информационной безопасности сфере экономики. Законодательство того времени была весьма динамичным, что первоначально было связано со стремлением скорейшего замещения нормативных правовых актов прежнего режима, а затем — с необходимостью существенной доработки изданных в спешном порядке законов. Не исключением стал и первый Уголовный кодекс 1922 г., утративший силу
в связи принятием и вступлением в действие УК РСФСР 1926 г.
Глава III УК РСФСР 1926 г. «Должностные (служебные) преступления» включала статью 121, в которой предусматривалась ответственность за разглашение, сообщение, передачу или собирание в целях передачи должностным лицом сведений, не подлежащих оглашению. Данное преступление наказывалось лишением свободы на срок до трех лет или дисциплинарным взысканием, налагаемым соответствующими органами.
По сравнению со ст. 117 предыдущего Уголовного кодекса, в ст. 121 УК РСФСР 1926г. усложнялась объективная сторона преступления за счет включения в нее таких альтернативных действий, как сообщение, которое следовало отграничивать от разглашения, а также передача и собирание. Применительно к последнему действию была указана цель — передача собираемых сведений. Как и ранее, речь шла о тайне, имеющей ведомственный, служебный характер, поэтому банковская и налоговая тайны включались в предмет регулирования данной нормы, когда соответствующие сведения использовались в деятельности должностных лиц. Сохранившееся указание на специальный субъект преступления существенно сужало область применения рассматриваемого уголовно-правового запрета. При этом должностные лица определялись в примечании к ст. 109 УК РСФСР 1926 г. о злоупотреблении властью или служебным положением как «...лица, занимающие постоянные или временные должности в государственном (советском) учреждении, предприятии, а равно в организации или объединении, на которые возложены законом определенные обязанности, права и полномочия в осуществлении хозяйственных, административных, профессиональных или других общегосударственных задач». К ним относились и должностные лица профессиональных союзов, совершившие служебные преступления и привлеченные к ответственности по постановлениям этих союзов. Указание на виды задач, решаемые должностными лицами, позволяет определить и разновидности сведений, не подлежащих разглашению, сообщению, передаче и собиранию.
Сравнение санкций изучаемых уголовно-правовых норм, позволяет сделать вывод о том, что санк-
ция ст. 121 УК РСФСР 1926 г., несмотря на изначально более высокий предел наказания в виде лишения свободы, все же была более мягкой, поскольку не предполагала строгую изоляцию при исполнении данного вида наказания, а также предусматривала альтернативу в виде дисциплинарного взыскания, чего не было в ст. 117 УК РСФСР 1922 г.
В Уголовном кодексе РСФСР 1960 г. не была предусмотрена норма, аналогичная ст. 121 УК РСФСР 1926 г. или ст. 117 УК РСФСР 1922 г. Разглашение, сообщение, собирание и передачу конфиденциальных сведений, не являющихся государственной тайной или тайной усыновления, относящихся к предмету других преступлений, при наличии определенных обстоятельств могли быть квалифицированы как злоупотребление должностными полномочиями или халатность. Вместе с тем Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 30 января 1984 г. [17] число иных государственных преступлений пополнилось новым видом, состоящим в передаче иностранным организациями сведений, составляющих служебную тайну (ст. 761). При этом к последней были отнесены экономические, научно-технические или иные сведения, образующие служебную тайну. Основной состав данного преступления был сконструирован как формальный, причем деяние образовывали два альтернативных действия — передача или собирание в целях передачи указанных сведений иностранным организациям или их представителям. Субъект данного преступления определялся как специальный — им признавалось лицо, которому эти сведения были доверены по службе или работе или стали известны иным путем. Однако указание на иной путь получения конфиденциальной сведений, по сути, означал, что субъектом преступления является любое физическое вменяемое лицо, так или иначе располагающее соответствующей служебной информацией. Одновременно возникал вопрос относительно обоснованности выделения такого действия, как собирание сведений, поскольку субъект преступления предполагал изначальное обладание лицом конфиденциальной информацией. Та же ситуация наблюдалась и с лицом, получившим доступ к сведениям иным путем. Применение данной уголовно-правовой нормы осложнялось и наличием в ее части второй оценочных признаков, характеризующих
последствия деяния (крупный ущерб государственным или общественным организациям либо иные тяжкие последствия).
Законодательный подход к установлению уголовной ответственности за незаконные собирание и разглашение конфиденциальных сведений не менялся вплоть до 90-х годов прошлого века, когда после краха советской социально-экономической формации стала выстраиваться новая, основанная преимущественно на рыночных, по сути, капиталистических экономических отношениях.
Принятие Закона от 2 декабря 1990 г. «О банках и банковской деятельности в РСФСР» [18] с последующими изменениями и дополнениями, а также первых двух частей Гражданского кодекса Российской Федерации позволило сформировать основы для регулирования отношений, связанных с обеспечением коммерческой и банковской тайны [19, с. 8], и создали предпосылки для введения уголовной ответственности за посягательства на соответствующий объект.
Статья 183 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее — УК РФ), вступившего в силу 1 января 1997 г., была включена в главу 22 «Преступления в сфере экономической деятельности» раздела VIII «Преступления в сфере экономики», и первоначально предусматривала ответственность за незаконные действия в отношении двух видов тайн — коммерческой и банковской. Изначально данная уголовно-правовая норма включала два основных состава, и не предусматривала квалифицирующие признаки. Первый основной состав преступления (ч. 1) включал в себя деяние в виде собирания сведений, составляющий коммерческую или банковскую тайну, путем похищения документов, подкупа или угроз, а равно иным незаконным способом в целях разглашения либо незаконного использования таких сведений. В ч. 2 ст. 183 УК РФ в первоначальной редакции предусматривалась ответственность за незаконные разглашение или использование указанных сведений без согласия их владельца, совершенные из корыстной или иной личной заинтересованности и причинившие крупный ущерб. Исходя из сопоставления санкций ч. 1 и ч. 2 ст. 183 УК РФ, можно сделать вывод, что законодатель посчитал более опасными незаконные действия, перечисленные в последней из них, что было логичным, поскольку
собирание таких сведений, по сути, предваряло их разглашение и использование.
Сложности в толковании и последующем применении ст. 183 УК РФ в первоначальной редакции были во многом связаны с перегруженностью предусмотренных ею составов преступлений признаками, существенно сужавших область ее применения. В первую очередь, это указание на обязательную цель собирания сведений, составляющих коммерческую или банковскую тайну, а также материальная конструкция состава преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 183 УК РФ и оценочный характер понятия «крупный ущерб».
Тем не менее, положительными шагами, направленными на обеспечение эффективной охраны выделенных видов тайны стали конкретизация последних и отказ российского законодателя от отнесения данного деяний к числу должностных (служебных) или государственных преступлений, как это было в советское время, и, как следствие, признание его субъекта общим, а не специальным.
В дальнейшем в связи с принятием 31 июля 1998 г. части первой Налогового кодекса Российской Федерации, закрепившей понятие налоговой тайны, а также с учетом накопившихся вопросов к редакции ст. 183 УК РФ, в последнюю был внесен ряд изменений, существенно изменивших ее структуру и содержание [20].
Во-первых, в предмет преступления были дополнительно включены сведения, составляющие налоговую тайну.
Во-вторых, из диспозиции ч. 1 было исключено указание на цель деяния.
В-третьих, из второго основного состава (ч. 2) были исключены мотивы в виде корыстной или иной личной заинтересованности, а также крупный ущерб как последствие преступления. Данное последствие, а также мотив, состоящий в корыстной заинтересованности, были «перенесены» в новую часть 3 этой же статьи, то есть приобрели значение квалифицирующих признаков. Мотив в виде иной личной заинтересованности был полностью исключен.
В-четвертых, в новой части 4 ст. 183 УК РФ стал предусматриваться особо квалифицированный состав по отношению к разглашению и использованию соответствующих сведений, состоящий в тех же действиях, повлекших тяжкие последствия.
Анализ данных законодательных изменений через призму правоприменительной практики позволяет дать им следующую оценку: положительным шагом можно признать исключение из рассматриваемых составов преступлений цели и мотива деяния, а также перенос крупного ущерба в категорию квалифицирующих признаков. Также мы можем признать обоснованной конкретизацию субъекта преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 183 УК РФ: осведомленность о конфиденциальных сведениях вследствие выполняемой работы или службы и так вытекала из сущности деяния, вместе с тем данное законодательное дополнение, по нашему мнению, стало препятствием для дополнительного вменения лицу, незаконно собравшему такие сведения и не имевшему к ним легального доступа, еще и состава их разглашения или использования. Однако придание корыстной заинтересованности квалифицирующего значения представляется нам не вполне обоснованным, поскольку соответствующий мотив априори присущ большинству действий, запрещенных ч. 1 и ч. 2 ст. 183 УК РФ, то есть является типичным для данных преступлений [21, с. 489]. Также считаем, что включение еще одного оценочного признака в виде «тяжких последствий» не соответствовало требованиям правовой определенности. Если последствие в понятие крупного ущерба для ст. 183 УК РФ в 2003 г. [22] было законодательно определено, то тяжкие последствия продолжают оставаться оценочным признаком, что обусловливает почти полное отсутствие фактов применения ч. 4 ст. 183 УК РФ на практике. Кроме того, до настоящего времени отсутствует такой квалифицирующий признак, как совершение данных незаконных действий группой лиц по предварительному сговору или организованной группой.
В дальнейшем изменения вносились только в санкции ст. 183 УК РФ и не затрагивали содержание ее диспозиций, хотя их бланкетное содержание менялось по мере развития законодательства, регламентирующего коммерческую, налоговую и банковскую тайну [23, с. 79].
Также отметим, что область уголовно-правовой охраны общественных отношений, обеспечивающих информационную безопасность при осуществлении экономической деятельности, расширилась за счет дополнения главы 22 УК РФ статьей 1856, предусматривающей ответственность за неправомерное использование инсайдерской информации [24] и конкурирующей с рассматриваемой уголовно-правовой нормой [25, с. 225—226].
Приводимые ниже статистические данные Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации [26] указывают на то, что рассматриваемая уголовно-правовая норма является фактически действующей (применяемой), причем наибольшее число лиц осуждается за совершение рассматриваемого преступления из корыстных побуждений либо с причинением крупного ущерба (ч. 3 ст. 183 УК РФ).
Изучение правоприменительной практики, нормативных и теоретических источников, связанных с установлением и реализацией уголовной ответственности за незаконные действия, связанные со сведениями, составляющими коммерческую, налоговую или банковскую тайну, позволил нам выделить отдельные недостатки и тенденции в развитии соответствующих положений уголовного закона, что позволяет утверждать, что ст. 183 УК РФ нуждается в совершенствовании, направленном на устранение указанных выше недостатков и дальнейшую дифференциацию уголовной ответственности за данные преступления. Такими направлениями
Таблица
Часть статьи 183 УК РФ Число осужденных по основной/дополнительной квалификации (по годам)
2010 год 2011 год 2012 год 2013 год 2014 год 2015 год 2016 год первое полугодие
Часть 1 1/17 3/8 2/6 4/14 4/3 6/9 1/1
Часть 2 2/0 6/2 3/1 3/2 7/1 9/7 3/3
Часть 3 17/6 15/11 9/7 6/24 30/41 33/50 9/29
Часть 4 0 0 0 0 0 0 1
Всего: 43 45 28 53 86 114 47
могли бы стать: 1) исключение из диспозиции ч. 3 ст. 183 УК РФ указания на мотив деяния; 2) замена словосочетания «тяжкие последствия» понятием «особо крупный ущерб»; 3) введение дополнительного квалифицирующего признака в виде совершения деяния группой лиц по предварительному сговору или организованной группой с его распространением на деяния, запрещенные ч. 1 и ч. 2 ст. 183 УК РФ. Также востребованными представляются и отсутствующие в настоящее время разъяснения Пленума Верховного Суда Российской Федерации относительно толкования признаков составов преступлений, предусмотренных ст. 183 УК РФ, и квалификации данных уголовно-наказуемых деяний, в том числе их отграничения от смежных преступлений, например, от неправомерного использования инсайдерской информации (ст. 1856 УК РФ).
Литература
1. Гладких В.И., Сбирунов П.Н. Особенности квалификации незаконного получения и разглашения сведений, составляющих коммерческую, налоговую или банковскую тайну / В.И. Гладких, П.Н. Сбирунов // Юрист. 2012. № 5. С. 36—42.
2. Осокин Р.Б. Декриминализация клеветы и оскорбления как одна из форм реализации уголовной политики // Социально-экономические явления и процессы. 2012. № 7-8 (041-042). С. 196—199.
3. Осокин Р.Б. Эволюция мошенничества и его способов по русскому уголовному законодательству досоветского периода // Актуальные проблемы уголовного законодательства и правоприменительной практики: материалы Межрегиональной научно-практической конференции. Тамбов: Издательский дом ТГУ имени Г.Р. Державина, 2002. С. 148—154.
4. Осокин Р.Б. Уголовно-правовая характеристика способов совершения мошенничества: авто-реф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2004. 24 с.
5. Осокин Р.Б. Уголовно-правовая характеристика способов совершения мошенничества: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2004. 184 с.
6. Мурзина Л.И. Генезис уголовной ответственности за детоубийство // Известия Пензенского государственного педагогического университета им. В.Г. Белинского. 2008. № 11. С. 101—104.
7. Осокин Р.Б. Генезис норм об уголовной ответственности за жестокое обращение с животными в досоветский период // Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2011. № 12-1 (104). С. 396—399.
8. Фридинский С.Н. Исследование генезиса уголовно-правовых норм об ответственности за отдельные виды экстремистской деятельности // Вестник Академии Генеральной прокуратуры Российской Федерации. 2011. № 3 (23). С. 27—31.
9. Васильев А.М., Васильева Н.А. Генезис отечественного законодательства об уголовной ответственности за преступления военнослужащими // Международный научно-исследовательский журнал. 2013. № 7-3 (14). С. 106—108.
10. Осокин Р.Б. Уголовно-правовая охрана общественной нравственности: история и зарубежный опыт противодействия: монография. Тамбов, 2013. 156 с.
11. Осокин Р.Б. Теоретико-правовые основы уголовной ответственности за преступления против общественной нравственности: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2014. 46 с.
12. Осокин Р.Б. Теоретико-правовые основы уголовной ответственности за преступления против общественной нравственности: дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2014. 581 с.
13. Осокин Р.Б. Состояние уголовно-правового противодействия преступлениям против общественной нравственности в некодифици-рованный период развития российского уголовного законодательства // Вестник Московского университета МВД России. 2015. № 2. С. 86—89.
14. Уложение о наказания уголовных и исправительных 1845 г. (в ред.1866 и 1885 гг.). изд. 18-е, пересм. и доп., изд. Таганцевым Н.С. СПб.: Российская типография, 1915. 977с.
15. Уголовное уложение 22 марта 1903 г. с мотивами, извлеченными из объяснительной записки редакционной комиссии, представления Мин. Юстиции в Государственный Совет и журналов — особого совещания, особого присутствия департаментов и общего собрания Государственного Совета. СПб.: Издание Н.С. Таганцева, 1904. 1126 с.
16. Артемов В.В. Незаконные получение и разглашение сведений, составляющих коммерческую, налоговую или банковскую тайну, в уголовном праве России: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2011. 206 с.
17. Указ Президиума Верховного Совета РСФСР от 30 января 1984 г. «О внесении изменений и дополнений в Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы РСФСР» // Ведомости Верховного Совета РСФСР. 1984. № 5, ст. 168.
18. Закон от 2 декабря 1990 г. № 395-1 «О банках и банковской деятельности в РСФСР» // Российская газета. 1996. 10 февраля.
19. Елин М.В. Место коммерческой тайны в хозяйственной деятельности субъектов / М.В. Елин // Налоговая политика и практика. 2012. № 10/1. С. 8—15.
20. Федеральный закон от 7 августа 2001 г. № 121-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2001. № 33, ч. I, ст. 3424.
21. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (научно-практический, постатейный). 3-е изд., перераб. и доп. / под ред.
С.В. Дьякова, Н.Г. Кадникова. М.: ИД «Юриспруденция», 2015. 1036.
22. Федеральный закон от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2003. № 30, ст. 4848.
23. Топорков А.А., Сербин И.С. Коммерческая тайна и условия ее защиты по российскому законодательству / А.А. Топорков, И.С. Сербин // Lex Russica. 2006. Т. LXV. № 1. С. 78—90.
24. Федеральный закон от 27 июля 2010 г. № 224-ФЗ «О противодействии неправомерному использованию инсайдерской информации и манипулированию рынком и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2010. № 31, ст. 4193.
25. Гутник С.И. Противодействие использованию инсайдерской информации уголовно-правовыми методами: потенциальные проблемы правоприменения / С.И. Гутник // Вестник Омского университета. Серия «Право». 2014. № 1. С. 224—226.
26. Официальный сайт Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации, раздел «Судебная статистика»: URL: http://www.cdep. ru/mdex.php?id=5 (дата обращения: 24.03.2017).
J ^
Адвокатская этика
кШЫ% ¥TIS
Учебник
^ Г
Адвокатская этика. Учебник. Гриф УМЦ «Профессиональный учебник. Гриф НИИ образования и науки. / Под ред. Г.Б. Мирзоева, Н.Д. Эриашвили. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2016. 303 с.
Раскрываются содержание и социальная ценность профессиональной этики адвоката. Всесторонне рассматриваются этико-психологи-ческие особенности личности и деятельности адвоката, морально-психологические аспекты оказания им консультационных услуг, защиты прав и интересов граждан в суде. Даются практические рекомендации по формированию профессионального имиджа, преодолению профессиональной деформации, использованию методов правомерного психологического воздействия на участников уголовного и гражданского процесса. Освещаются вопросы истории этических установок в адвокатской деятельности и отношения к адвокатской профессии.
Для студентов и аспирантов, преподавателей юридических вузов, практикующих адвокатов, стажеров и помощников адвокатов, слушателей курсов повышения квалификации.
