CC BY
8Вопросы этномузыкологии
DOI: 10.26086/NK.2019.54.4.008 УДК 781.7
© Татаринова Татьяна Леонидовна, 2019
Нижегородская государственная консерватория им. М. И. Глинки (Нижний Новгород, Россия),
кандидат искусствоведения, доцент кафедры теории музыки
E-mail: demestvo@mail.ru
ОСОБЕННОСТИ ФОНИКИ В ТЕКСТАХ СМЕХОВЫХ ЖАНРОВ РУССКОГО ПЕСЕННОГО ФОЛЬКЛОРА
В данной статье речь идет о специфическом явлении фонетики, выраженном в применении звуковых эффектов в вербальных текстах смеховых песен, являющихся огромным пластом русского традиционного фольклора. Выявляется ряд фонических приемов, соответствующих образности и языку смеховых жанров. Рассматривается функция гласных и согласных звуков, выполняющих отдельно и в сочетаниях роль специфических тембров в создании игровых языковых эффектов, особых фонем орнаментального типа непосредственно внутри лексем, звуковой инструментовки и фонической «партитуры», участвующих в приемах анафоры, аллитерации, ассонанса, подчеркивающих смеховые художественные приемы гиперболы и оксюморона. Гласные и согласные фонемы представлены в преобладании и в балансе как средства фоники языка, применяющиеся народными поэтами для усиления передачи смеховых сюжетов и отдельных картин в них. В работе говорится об общих формулах языка смеховых песен, различных по жанрам и времени происхождения. В частности затрагиваются тавтологические повторы. Уделяется внимание особенностям фоники отдельных диалектных форм языка, выделению некоторых гласных и согласных звуков, составляющих особенность местного говора, сочетанию фонических элементов диалектного строя речи, создающих своеобразный аккомпанемент мелодической линии песен. Определяется, что фоническая игра, инструментовка, аккомпанемент мелодической линии — основные функции, которые выполняют специфически сформированные и расположенные в текстах песен фонемы. Фоника обозначается как особый художественный фактор, способствующий усилению смеховых свойств поэтической стороны песен.
Ключевые слова: фольклор, смеховые жанры, вокализм, консонантизм, фоническая партитура
© Tatarinova L. Tatyana, 2019
Glinka Nizhny Novgorod State Conservatoire (Nizhny Novgorod, Russia),
PhD in Arts, Assistant Professor of the Music Theory Department
PARTICULAR QUALITIES OF PHONICS IN HUMOR GENRE TEXTS OF RUSSIAN SONG FOLKLORE
This article is about a specific phenomenon of phonetics expressed in the application of sound effects in verbal texts of laughter songs, which are a huge layer of Russian traditional folklore. It reveals the number of phonic techniques that correspond to the imagery and language of laughter genres. We consider the function of vowels and consonants, which separately and in combination play the role of specific tones in creating game language effects, special phonemes of ornamental type directly inside tokens, sound instrumentation and phonic «score» involved in anaphora, alliteration, and assonance techniques that emphasize laughable artistic techniques of hyperbole and oxymoron. Vowels and consonant phonemes are represented in predominance and balance as means of phonics of the language used by folk poets to enhance the transmission of laughter stories and individual paintings in them. The work touches upon the general formulas for the language of laughter songs, different in genres and time of origin. In particular, tautological repetitions are affected. Attention is paid to the phonics of individual dialectal forms of the language, the allocation of some vowels and consonants that make up a local dialect, a combination of phonic elements of the dialect structure of speech, creating a kind of accompaniment to the melodic line of songs. It is determined that the phonics, instrumentation, and accompaniment of the melodic line are the main functions performed by phonemes that are specifically formed and located in the lyrics. Phonics is designated as a special artistic factor, contributing to the strengthening of laughter properties of the poetic side of songs.
Key words: folklore, humor genres, vocalism, consonantism, phonic score
К смеховым жанрам можно отнести произведения из обрядовой и внеобрядовой сферы песенного фольклора, которые носят комический характер — величальные и корильные, шуточные
и плясовые песни, скоморошины и небылицы, канты, потешки, частушки. Для них характерна тесная взаимосвязь с инструментальной культурой. Это подтверждается не только исполнением таких
песен под аккомпанемент, но и созданием особенного языкового фона, близкого к игре, путем применения приемов языка и фонетики в их текстах.
Особенно рельефно это проступает в эпизодах с изображением игры на музыкальных инструментах с помощью особых фонем орнаментального типа, с созданием инструментальности фонетическими средствами непосредственно внутри лексем. Быстрые темпы, применяющиеся при пении большинства смеховых песен, приводят к тому, что важной становится артикуляционная четкость произношения согласных, звучание которых в отношении пропеваемых гласных звуков играет роль аккомпанирующего сопровождения ударных и шумовых инструментов.
Народные поэты с большим художественным вкусом и изобретательностью интуитивно и специально пользуются особенностями фоники языка. Извлекая из его консонантизма (звуковой организации речи с опорой на согласные звуки — фонемы — с их преобладанием) и вокализма (звуковой системы с опорой на гласные с их перевесом) [4, с. 24] специфические звучности, они дополняют смеховые песни эффектом увеселительного характера, а содержащиеся в них образы наделяют большей достоверностью. Хотя консонантизм находит более широкое применение в смеховых жанрах, можно встретить приемы, в которых вокализм тоже встречается. Это выражено через употребление анафоры, связывающей несколько стихов одного текста единым оборотом.
Рассмотрим фрагменты текстов с указанными приемами. Показателен пример из скоморо-шины на антиклерикальную тему «Старец Игре-нище» из собрания Кирши Данилова, в котором гласные преобладают за счет упомянутой анафоры и применения глагола в 1 лице единственного числа в окончании:
«А и я молодцов вас пожалую» — 11/10 (гласных к согласным звукам) [3, с. 289].
Обороты «А я», «А и» или «А и я» встречаются в эпопее-аллегории «Травник» [3, с. 355], дополняясь вокализмом в старинной форме слова «делалось» — «деялось»:
«А и деялось в весне» — 8/7. И в скоморошине-небылице «Свиньи: "Хрю!", поросята: "Хрю!"»:
«А и я, молода» — 6/3 [3, с. 360], «А я бы де Докуке досадила» 11/9 [3, с. 323], «Едва ее душа полуднует» 10/9 [3, с. 326]. Во всех этих примерах вокализм усиливается сдвоенными гласными, иногда расположенными и в начале, и в конце строки, наличием местоимений («я», «ее»), предлогов и союзов («а», «и»).
Гораздо ярче проявляется преобладание согласных звуков и игра ими — консонантизм в сочетании с сонорностью (имеются в виду шумные согласные и относительно тянущиеся, занимающие условно промежуточное положение между согласными и гласными — м-л-н-р-й).
Так в скоморошине «Агафонушка» присутствуют сонорно-консонантные сочетания, включающие созвучия из двух-трех согласных. Один звук имеет значение шумного, а другой — сонорного, придавая большую озвученность и «лубочную» яркость тексту:
«А и пушки-мушкеты горшечныя — 12/9 (согласных к гласным звукам)
Знамёна поставлены помельныя» — 14/11 [3, с. 230].
Указанный прием присутствует в этом примере в последнем слове первого стиха. А вначале — преобладают шумовые элементы с шипящими звуками, создавая фоническую изобразительность юмористической баталии свекрови со снохой. Здесь же обнаруживаются аллитерация согласного «ш», появляющегося троекратно, и ассонанс «у», двукратно звучащего в сдвоенном слове. Во втором стихе преобладают сонорные согласные, создающие мягкостью звучания контраст шипящим. Заметно увеличение разрыва между составом преобладающих согласных и гласных на три звука.
Еще больший разрыв можно найти в тексте из песни-сказки «Дурень»:
«Вздумал он, дурень» — 9/5 [3, с. 329]. Пример показывает «взрыв» шумных в самом начале первого слова и смягчение двумя сонорными звуками — в конце слова и строки в целом. Кроме того здесь присутствует двойной прием — аллитерации и ассонанса в звукосочетании «ду», повторенном дважды, что придает сходство с игрой на духовом инструменте. Этим подчеркивается и оксюморон в позиции «думающего» дурака.
Схожий пример найден и в канте. Это говорит не только об одинаковых приемах в фонике, но и об общих формулах языка смеховых песен различных по жанрам и времени происхождения: «Вздумал дурак платьем щеголять» — 16/9 [7, с. 10, 11].
Преобладание консонантизма — 7 позиций. Игра сонорно-консонантными сочетаниями рельефно проявлена в зачине песни, что показывает, с одной стороны, определенную заданность, обусловленную традиционным сказочным оборотом, а с другой — художественный выбор неизвестного поэта:
«А жил-был дурень, — 7/5 А жил-был бабин» — 7/5 [3, с. 329].
№ 4 [54] 2019
Повторение сказочно-эпической формулы зачина, встречающейся и в повествовательных жанрах — былине, духовном стихе, балладе, звучит по-смеховому снижено за счет введения основного персонажа — Дурня. В фонетическом смысле оборот «жил-был» содержит сочетание шумных и сонорных согласных, аллитерацию — «лб», повторенную трижды, а в целом звуков «л» и «б» — четырежды.
Интересен пример из скоморошины «Усы», в котором консонантизм с его инструментальной тембральностью достигает максимума. Пятикратно встречаются двойные согласные, есть и тройные:
«На них смурые кафтаны с подпушечками с камчатыеми» — 24/18 [3, с. 351].
Однако преобладание сдвоенных шумовых — «хс», «фт», «дп», «чк», создающих образ воинственных Усов, несколько смягчается вокализмами — «ые», создающих ассонансную арку в стихе.
А в следующем примере из небылицы сдвоенные согласные «дн», «р-м» «дв» «дьл» и «шк» «пк» намекают на сходство с игрой на струнных щипковых и ударных инструментах (в народе подобные фонемы встречаются в пении «под язык» — «динь, дили-динь, дири-ри»):
«По поднебесью сер-медведь летит, 15/10 Он ушками, лапками помахиват» 13/11 [1, с. 516].
Сочетаются шумные и сонорные согласные с немалым преобладанием над гласными.
Показательно, что не только в скомороши-нах, но и в поздних смеховых жанрах — кантах, потешках, частушках, встречаются схожие приемы. Шумные в сочетании с сонорными согласными и гласными звуками создают фонику инструментальной игры и рождественской радости в канте, и развлечения ребенка — в потешке:
«Блыскайся, плыскайся, красненько, миленько» — 12/6 ; 10/6 [7, с. 91],
«Первенчики-другенчики» —12/8 [6, с. 113]. В других примерах обнаруживается уравновешенность вокализма и консонантизма, оттеняющая яркие эпизоды «звуковой инструментовки» [2]. В некоторых пятислоговых группах можно обнаружить противопоставление вокализма и консонантизма:
«А и ел чеснок — отрыгается» — 5+5 гласных / 5+5 согласных в каждой пятислоговой группе (скоморошина «Свиньи: "Хрю!", поросята: "Хрю!"» [3, с. 359]). Анакруза стиха с преобладанием гласных, а далее следует слово «чеснок» с перевесом согласных — 4/2, с наличием их сдвоенного звучания. Ближе к окончанию стиха вокализм возвращается, возникает арка — «А и е... ае-я».
То же и в аллегорической скоморошине о горе: начало стиха с вокализмами, продолжение — консонантное.
«А я от Горя — в темны леса, — 9/9 (гласных к согласным звукам в строке),
А я от Горя — на царёв кабак» — 10/10 [3, с. 322].
Подобное встречается и в частушках, часто содержащих смеховые сюжеты: «Я ли, я была не пташка» — 8/8 [8, с. 165].
В приведенном примере для уравновешенности звучания местоимение «я» применяется дважды.
Оригинальную фоническую «партитуру», в которой одинаково интересную роль играют как гласные, так и согласные можно обнаружить в некоторых региональных образцах смеховых песен. Народные поэты проявили изобретательность в сочетании фонических элементов диалектного строя речи, подчеркивая игру звуками, создающую своеобразный аккомпанемент мелодической линии.
В тексте северной «птичьей» небылицы заметно выделение гласных, составляющих особенность местного говора. Например, звук «о» встречается в 11 стихах из 19, то есть более, чем в половине текста, 3-4 раза в одном стихе: «Из-за синёго Ду-найського моря» 4 «о» и по 1 «у» и «ё» — 6 закрытых позиций. Чуть меньше — в девяти стихах — по 3-7 раз в строке встречается «и», наиболее близкий и резкий по звучности, составляя закрытому звуку заднего ряда «о» контраст — «Вылетали вси пти-ци-синици» — 7 «и». Иногда они уравновешиваются в одном стихе: «Меж собой рици говорили» — по 4 «о» + «и». Фонемы «ци» и «ця» в окончаниях слов внутри и в клаузулах стиха возникают соответственно по 5 и 6 раз, с одной стороны имитируя чириканье птиц, а с другой — придавая звучности звенящую окраску металлических ударных (пластин на бубне, колокольчиков или бубенцов): «Колпиця-то на мори цяриця» — 3 «ця» [5, с. 173].
В следующем примере обнаруживается почти полное отсутствие сонорности, связанное с региональной особенностью северного говора:
«Ишша овця в гнезди яйцё садит» 14/10 [1, с. 516].
Сонорных звуков только два — «н» и «й». Шумные согласные играют важную колористическую роль. Особенно это касается диалектного произношения звука «ц» в паре с йотированными «я» и «ё», заменяющих «а» и «о» («овця», «яйцё»). Несомненно, большая доля оригинальности звучания связана с диалектным строем северного говора («оканье», «цёканье» — его характерные признаки).
В свадебной корильной песне, адресованной женатому родственнику, северное «оканье» еще
более гипертрофированно. Звук «о» присутствует во всех 13 строках, повторяясь от 4 до 11 раз:
«Тысецькой-неумоя, ой, неумоя,.. — 9/11 гл., 4 «о»,
Ой, он отправилсэ вдоль по дорожке, ой, по дорожке» — 22/16 гл., 11 «о» [5, с. 144].
В примере благодаря добавлению междометия «ой» и его повторению в начале стиха эффект закрытости произношения усиливается. В первой строке гласные преобладают за счет фонем с их удвоением — «еу», «оя» и включения их в повторы клаузулы стиха, а в последней согласных больше на 6 позиций.
Подобные приемы встречаются и в других жанрах, к примеру — в поздних частушках и страданиях — как на севере России, так и в других регионах. В покосных частушках из Карелии (в бывшей Олонецкой губернии) фоническая игра проявляется в многократном повторении как звука «о» или близких ему «ё» и «у», так и однокоренных лексем: «Я косила в восемь кос пришел хороший на покос» — 7 «о» и 1 «ё», «Я косила, косила, косёнку к чёрту бросила» 4 «о», 2 «ё» и 2 «у» (8+6 — 14 фонем близких к «о»). «Оканье» подчеркивается смещением ударения на «о» [5, с. 237].
Таким образом для диалектной фоники характерно подчеркивание местных особенностей — преобладание характерных гласных и согласных, что создает диалектный вокализм и консонантизм. В северном диалекте звуки дальнего ряда «о», «у» воспринимаются как звучание духовых. «Цёканье» становится заменой игры на шумовых металлических инструментах, что также соотносимо со специфической инструментовкой в смеховых текстах, сходством со звучанием «языка» из специально созданных слогов.
В целом можно отметить особенности фоники и звуковой инструментовки в смеховых песнях, заключающиеся в преобладании согласных звуков и их шумовой эффектности. Несмотря на то что вокализмы реже встречаются в фонике смехо-вых песен, их присутствие оказывает воздействие, влияя на открытость и закрытость произношения, создавая поддержку мелодической линии песен. Консонантизм представлен орнаментальностью шумных и омузыкаленностью сонорных фонем, применение которых соотносимо со звучанием музыкальных инструментов — струнных шип-ковых, различных ударных. Вокализм выражен присутствием сдвоенных и строенных гласных в анакрузах и клаузулах. Сочетание отдельных согласных и гласных дает эффект подражания звучанию духовых инструментов. Фоническая игра, инструментовка, аккомпанемент мелодической линии — функции, которые выполняют специфиче-
ски сформированные и расположенные в текстах песен фонемы. Фоника как особый художественный фактор способствует усилению образно-поэтической составляющей и ее смеховых свойств.
Литература
1. Былины: русский музыкальный эпос / сост. Б. М. Добровольский, В. В. Коргузалов. М.: Советский композитор, 1982. 615 с.
2. Голуб И. Б., Розенталь Д. Э. Секреты хорошей речи. М.: Международные отношения, 1993.
3. Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым / под ред. А. А. Го -релова. СПб.: Тропа Троянова, 2000. 432 с.
4. Илюшин А. А. Русское стихосложение. М.: Высшая школа, 2004. 239 с.
5. Народное музыкальное творчество / ред. О. А. Пашина. СПб.: Композитор, 2007. 335 с.
6. Песни Ольги Ковалевой / сост. Г. Б. Павлова. М:. Советский композитор, 1971. 149 с.
7. Ливанова Т. Сборник кантов XVIII века // Русская музыкальная культура XVIII века. М.: Гос. муз. издат., 1952. 136 с.
8. Свадьба на земле Нижегородской / сост. М. П. Шустов. Н. Новгород: изд-во НГПУ, 2004. 200 с.
References
1. Dobrovol'skij, B. M. (ed.), Korguzalov, V. V. (ed.) (1982), Byliny: Russkij muzykalnij epos [Bylinas: Russian musical epos], Sovetskiy Kompositor, Moscow, USSR.
2. Golub, I. B. and Rosental, D. E. (1993), Sekrety khoroshej retchy [Secrets of good speech], Moscow, Russia.
3. Gorelov, A. A. (ed.) (2000), Drevnie rossijskie sti-hotvoreniya, sobrannye Kirsheyu Danilovym [Ancient Russian poems collected by Kirsha Danilov], Tropa Troyanova, Saint Petersburg, Russia.
4. Ilyushin, A. A. (2004), Russkoe stihoslozhenie [Russian versification], Vyschaya Shkola Moscow, Russia.
5. Pashin, O. A. (ed.) (2007),Narodnoe muzykalnoe tvorchestvo [Folk music art], Kompozitor, Saint Petersburg, Russia.
6. Pavlova, G. B. (ed.) (1971), Pesni Olgi Kovalio-voy [Olga Kovaliova songs]. Sovetskiy Kom-pozitor, Moscow, USSR.
7. Livanova, T. (1952),"Selected kants of the XVIII century", Russkaya muzykal'naya kul'tura XVIII veka [Russian musical culture of the 18th century], GosMuzIzdat, Moscow, USSR.
8. Shustov, M. P. (ed.) (2004), Svadba na zemle Nizhegorodskoy [Wedding on the land of Nizhny Novgorod], NGPUedition, Nizhny Novgorod, Russia.
