CC BY
23УДК 343.14 В. С. ЛАТЫПОВ, заместитель начальника ка-
федры уголовного процесса Уфимского юридического института МВД России, кандидат юридических наук (г. Уфа)
V. S. LATYPOV, Deputy Head of the Chair of Criminal Procedure of Ufa Law Institute of the Interior Ministry of Russia, Candidate of Law (Ufa)
ОСНОВОПОЛАГАЮЩИЕ НАЧАЛА ПРИМЕНЕНИЯ СПЕЦИАЛЬНЫХ ЗНАНИЙ В УГОЛОВНОМ ПРОЦЕССЕ РОССИИ
THE FUNDAMENTAL PRINCIPLES OF APPLYING SPECIAL KNOWLEDGE IN CRIMINAL PROCEDURE OF RUSSIA
Аннотация. В статье проводится правовой анализ принципов применения специальных знаний сведущими лицами в уголовном судопроизводстве, анализируется их влияние и роль в современном уголовном судопроизводстве. Автором определен перечень принципов, дана характеристика каждого из них, предложено авторское определение принципа «эффективности» с последующим законодательным закреплением.
Ключевые слова и словосочетания: специальные знания, судебно-экспертная деятельность, специалист, эксперт, сведущие лица, уголовный процесс, принцип.
<ч а а и
и $
Annotation. The article considers the legal analysis of the principles of applying special knowledge by experienced persons in criminal proceedings and analyzes their impact and the role in the modern criminal proceedings. The author determined the list of principles, the characteristic of each of them. It is offered the author's definition of the principle "efficiency" followed by legislative embodiment.
Keywords and phrases: expertise, forensic-expert activity, a specialist, an expert, knowledgeable person, criminal proceedings, the principle.
«
a
о
^
о «
u
¥ a -с
a £
о
^
0 «
1 £
a «
u
Традиционно в научной литературе и на практике применения процессуального законодательства неподдельный интерес вызывают предпринимаемые законодателем изменения порядка и правил применения специальных знаний в уголовном процессе.
Уголовное судопроизводство России основано на Конституции Российской Федерации [1], Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации (УПК РФ) [2], а также на принципах и нормах международного права и международных договоров Российской Федерации.
Вопросам применения специальных знаний в процессе раскрытия и расследования преступлений посвятили свои труди такие видные ученые, как: Ф. Г. Аминев, В. М. Быков, Е. А. Зайцева,
А. М. Зинин, А. В. Кудрявцева, И. А. Макаренко, Ю. К. Орлов, Е. В. Селина, А. А. Тарасов и многие другие. Исследования указанных авторов в данной области создали фундаментальные основы для теории уголовного процесса и криминалистики. Однако следует отметить, что научные работы вышеуказанных авторов имели комплексный характер, мы же в своем исследовании ставим перед собой цель провести правовой анализ исключительно принципов применения специальных знаний в уголовном процессе России.
Принципы являются основополагающим началом производства любого вида деятельности, не является исключением и уголовно-процессуальная деятельность.
Федеральный закон «О государственной судебно-экспертной деятельности» [3] (далее по тексту - «О ГСЭД») в статье 4 регламентирует основные принципы, на которых основана данная деятельность. К этим принципам отнесены: законность, соблюдение прав и свобод человека и гражданина, прав юридического лица, независимость эксперта, объективность, всесторонность и полнота исследований, проводимых с использованием современных достижений науки и техники. Справедливости ради следует отметить, что указанными принципами руководствуются не только в государственных экспертных учреждениях, но и в частных экспертных организациях, а также в процессе привлечения сведущих лиц в отличной от производства экспертиз деятельности.
Судебно-экспертная деятельность представляет собой сложную систему правоотношений, возникающих в процессе расследования уголовных дел с привлечением специальных знаний сведущих лиц для производства судебной экспертизы. Любые правоотношения, возникающие на территории Российской Федерации, должны соответствовать требованиям Конституции Российской Федерации и иным нормативным правовым актам, составляющим правовую основу этой деятельности. Нарушение требований закона влечет за собой наступление установленной законом ответственности и, как следствие, -признание полученного доказательства недопустимым.
Следующим небезынтересным принципом является предусмотренный в ст. 6 ФЗ «О ГСЭД» принцип соблюдения прав и свобод человека и гражданина, прав юридического лица при осуществлении государственной судебно-экспертной деятельности. Часть 3 указанной статьи предусматривает право лиц обжаловать действия (бездействия) государственного судебно-экспертного учреждения или эксперта, которые, по их мнению, привели к ограничению
прав и свобод как физических лиц, так и юридических лиц.
Судебно-экспертная деятельность, осуществляемая в рамках уголовного судопроизводства, производится по уголовно-процессуальным нормам. Сам же уголовный процесс как вид государственной деятельности имеет властный характер и направлен на реализацию его назначения (ст. 6 УПК РФ). Следовательно, не исключены и уголовно-процессуальные правоотношения, связанные с ограничением конституционных прав граждан (применительно к подозреваемому или обвиняемому). Возникает вполне закономерный вопрос: можем ли мы признавать заключение судебного эксперта, проводившего, к примеру, стационарно судебно-психиатрическую экспертизу (связано, как известно, с ограничением конституционного права на свободу передвижения), допустимым доказательством?
Профессор Тарасов А. А. вполне аргументировано считает, что в ч. 3 ^ ст. 6 ФЗ «О ГСЭД» речь идет «... не об ^ уголовно-процессуальных нарушениях, выразившихся в действиях и бездейст- ^ вии экспертов или экспертных учреж- § дений, ... а о конституционной норме ^ прямого действия» [4, с. 37-38]. ^
Помимо прочего, анализируемый ^ принцип следует рассматривать с обес- а печением безопасных условий приме- ^ нения специальных познаний для уча- | стников уголовного судопроизводства. Ь Упомянутый ранее ФЗ «О ГСЭД» со- а держит прямой запрет на применение | методов исследования, сопряженных с | сильными болевыми ощущениями или § способных отрицательно повлиять на Ц здоровье лица (ст. 35). Кроме того, ука- ¡5 занная норма предусматривает необхо- | димость информирования лица, в отно- 13 шении которого производится судебная | экспертиза, о методах исследования, ^ применяемых в отношении него, вклю- ^ чая альтернативные, а также о возмож- | ных болевых ощущениях и побочных ^ явлениях. ^
Помимо физической безопасности, применение специальных знаний в отношении живых лиц включает в себя и информационную безопасность. К примеру, врачебная тайна, то есть сведения о факте обращения гражданина за оказанием медицинской помощи, состоянии его здоровья и диагнозе, иные сведения, полученные при его медицинском обследовании и лечении [5, с. 38-42].
Нормативная регламентация обеспечения информационной безопасности отражена в следующих нормативно-правовых актах: Указ Президента РФ от 06.03.1997 № 188 «Об утверждении Перечня сведений конфиденциального характера» [6], Федеральный закон от 21.11.2011 № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации»; Закон РФ от 02.07.1992 № 3185-1 «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» [7].
Все нормативные документы оп-^ ределяют эксперта как самостоятельную ^ фигуру, независимую от указаний других участников уголовного процесса. ^ Однако вопрос о самостоятельности не § так однозначен, и в разное время уче-^ ные придерживались иных мнений. ^ Так, например, известный доре-
ВД волюционный процессуалист Л. Е. Владимиров считал эксперта «научным § судьей» и полагал, что судья следует за | экспертом, как слепой за поводырем [8, | с. 197]. О самостоятельности и незави-§ симости эксперта от других участников § уголовного судопроизводства говорится ^ и в работах других известных авторов » [9, с. 23; 10, с. 152-153].
Самостоятельность и независимость эксперта - основополагающий, § фундаментальный принцип института | судебных экспертиз, о чем свидетельст-| вует и содержание ст. 7 «Независимость ^ эксперта» Федерального закона «О го* сударственной судебно-экспертной дея-| тельности в Российской Федерации». ^ Однако не стоит идеализировать пози-^ цию законодателя по данному вопросу -
реалии практической деятельности неумолимо внесли свои коррективы и в эту сферу. Так, в своем комментарии к ст. 7 Федерального закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» Е. Р. Россинская утверждает, что у государственных экспертов, находящихся на службе в органах внутренних дел, ФСБ, Федеральной таможенной службе, отсутствует реальная независимость. Это связано со спецификой службы в указанных ведомствах.
Нельзя не согласиться с замечанием профессора Е. Р. Россинской о том, что в условиях реального социума абсолютная независимость эксперта, как и любая абстракция, недостижима, хотя к ней надо стремиться.
О несамостоятельности эксперта свидетельствует ряд запрещающих норм, содержащихся в п. 1-2 ч. 4 ст. 57 УПК РФ:
1) без ведома следователя и суда эксперт не вправе вести переговоры с участниками уголовного судопроизводства по вопросам, связанным с производством судебной экспертизы;
2) эксперт не вправе самостоятельно собирать материалы для экспертного исследования.
Таким образом, п. 1 ч. 4 ст. 57 УПК РФ нуждается в дополнительных комментариях и последующем редактировании, поскольку судебную экспертизу вправе назначать не только сотрудники следственных подразделений МВД и суда, но и других органов (например, следователи Следственного комитета РФ, дознаватели в рамках расследуемых ими уголовных дел).
Второй пункт данной нормы тоже вызывает сомнения, поскольку на практике велика вероятность того, что лицо, назначившее экспертизу, зачастую не обладает специальными познаниями в данной области, поэтому оно может упустить некоторые важные для эксперта моменты и не представить необходимые для исследования объекты.
Хотя в данном случае законодатель наделяет эксперта правом заявить ходатайство о представлении ему необходимых для дачи заключения материалов. Тем самым он требует от следователя, дознавателя или суда осуществить собирание необходимых доказательств.
Следует отметить, что на самостоятельность эксперта в некотором роде может повлиять руководитель экспертного учреждения (административно-должностной или ведомственный аспект), который вправе давать рекомендации методического характера, но только при условии, что сам обладает опытом работы в данной отрасли знания, т. е. при условии своей компетентности.
Таким образом, правовая самостоятельность эксперта в рамках действующего процессуального законодательства и иных нормативно-правовых актов, регулирующих экспертную деятельность, ограничивается двумя составляющими:
1) административно-должностной (ведомственной), заключающейся в даче указаний, определении методики проведения экспертизы руководителем экспертного учреждения;
2) процессуальной, заключающейся в наличии в УПК РФ запрета самостоятельно собирать материалы для экспертного исследования (п. 2 ч. 4 ст. 57).
Указанные обстоятельства негативно сказываются на деятельности эксперта и требуют дополнительного исследования. Наличие административной и процессуальной зависимости от руководителя экспертного учреждения и (или) закона не позволяет эксперта идентифицировать как лицо, процессуально самостоятельное и административно независимое.
Учитывая сказанное выше, считаем необходимым п. 2 ч. 4 ст. 57 УПК РФ до слова «самостоятельно» дополнить словами «без ведома следователя и суда». Для решения вопроса об административно-должностной зависимости целесообразно разработать соответст-
вующие ведомственные нормативные акты, обязательные для исполнения.
Как и расследуемое уголовное дело в целом или провозглашенный от имени государства приговор суда, проведенное экспертное исследование обязано быть объективным, всесторонним и полным [11, с. 156]. Указанные принципы гарантируют непредвзятость в исследовательской деятельности, при оценке свойств предметов или явлений, в постановке законного и обоснованного заключения, которое должно основываться на положениях, дающих возможность проверить обоснованность и достоверность сделанных выводов на базе общепринятых научных и практических данных (ст. 8 ФЗ «О ГСЭД»).
Объективность представляет собой беспристрастное и равное отношение в ходе оказания услуг, связанных с использованием специальных знаний, не зависимо от того, какой государственный орган привлекает данного специалиста или эксперта. Данный прин- ^ цип включает в себя наличие следую- ^ щих общепризнанных в науке и практике требований. ^
1. Научная и практическая обос- а нованность, т. е. применение общепри- ^ нятых в науке и практике методик ис- ^ следования. Другими словами, сведу- Й щие лица должны применять исключи- ^ тельно те методики, которые разработа- § ны наукой, ею изучены, основаны на | очевидных процессах и явлениях. §
2. Компетентность. Экспертные § исследования проводятся сведущим ли- § цом исключительно в той области и в ^ том объеме, в котором позволяет это | делать экспертная специальность и объ- Ц ем имеющихся знаний каждого кон- ^ кретного лица. Выход за указанные § пределы влечет недопустимость ис- »« пользования полученных доказательств | в виде заключения [12, с. 49-52]. Во- ^ прос компетентности является весьма « актуальным в изучении института све- § дущих лиц. Так, к примеру, компетент- ^ ность является обязательным критери- ^
ем допуска переводчика для участия в уголовном судопроизводстве (ч. 2 ст. 169 УПК РФ). Указанный критерий следует отличать от критерия «наличие языковых знаний». Ключевым фактором в данном случае является уровень знания языка. Переводчик как участник уголовного судопроизводства должен знать язык, на котором ведется производство по делу.
На сегодняшний день именно определение уровня компетенции (профессионализма) переводчика вызывает у правоприменителей затруднение. Важно помнить, что закон позволяет привлекать переводчика для участия в производстве отдельных следственных действий - для устного перевода речи, для осуществления текстового перевода, без личного присутствия.
В уголовно-процессуальном законодательстве не предусмотрены инструкции или критерии, необходимые для выяснения уровня знаний языка у привлекаемых лиц. В науке уголовно-^ процессуального права придерживаются ^ различных позиций по этому вопросу.
Одни ученые полагают, что компетент-|| ный переводчик должен уметь свободно © говорить, читать и писать на обоих языках [13, с. 46]; другие считают, что неЙ компетентность может выражаться в от-щ сутствии владения или в недостаточном Ц. владении юридической и иной терми-| нологией, а также методикой перевода § [14, с. 180]. На наш взгляд, повышенные § требования к переводчикам предъявляет | О. Ю. Кузнецов, предлагающий при отборе кандидатов учитывать продолжи-у тельность проживания на территории Ц Российской Федерации (желательно не ^ менее 10 лет), наличие высшего про-§ фессионального образования, одинако-13 вую этническую принадлежность пере-§ водчика и лица, которому он оказывает ^ помощь [15, с. 256]. Заявленные крите-« рии могут значительно осложнить по-§ иск переводчика, что может отразиться ^ на оперативности принимаемых по уго-^ ловному делу решений.
Наиболее приближенно к реалиям практических ситуаций рассуждает А. А. Ширванов. Он предлагает считать компетентным то лицо, которое точно и полно без словаря переводит необходимый текст или речь, при этом не осложняя и не задерживая производство следственного или процессуального действия [16, с. 119-120]. На наш взгляд, данная позиция имеет право на существование.
3. Всесторонность и полнота исследования предполагает отрешенность сведущего лица от официально сложившейся следственной версии произошедшего преступления, исследовавшего при этом все явления, предметы и объекты, представленные органом, назначившим экспертизу. Более того, в рамках действующего процессуального законодательства эксперт вправе запросить и дополнительные материалы, необходимые для дачи заключения, либо привлечение к производству судебной экспертизы других экспертов (п. 2 ч. 3 ст. 57 УПК РФ).
4. Проверяемость хода и результатов исследования предполагает возможность получения тех же результатов при повторном проведении экспертизы по аналогичной методике любым другим сведущим лицом той же квалификации.
Дополнительным принципом, не отраженным ни в анализируемом ФЗ «О ГСЭД», ни в действующем УПК РФ, является принцип эффективности. В связи с развитием системы рыночных отношений, нестабильностью во внешнеполитических и экономических отношениях государства с целью экономии бюджетных средств страны в период действия «санкций» нецелесообразно умалчивать об этом принципе и в процессе применения специальных знаний в рамках осуществления уголовного судопроизводства.
Нельзя не согласиться с профессором А. Ф. Волынским, который считает: «Об эффективности уголовно-
процессуальной деятельности, как и о законодательном решении ее проблем, можно говорить лишь условно, поскольку нет конкретных единиц измерения ее составляющих (затрат и результата)» [17, с. 126].
Эффективность применения специальных знаний и затрат государства для применения данных знаний целесообразно рассматривать исходя из принципа экономии. Но экономия должна быть оправданной.
К примеру, насколько целесообразно назначение большого количества судебных экспертиз по уголовному делу, где подозреваемый сознается в совершенном преступлении, свидетели и потерпевший его опознали, доказательственная база не вызывает сомнения [18, с. 58-62]? Экспертизы лишь затянут время расследования и к тому же потребуют у государства дополнительных затрат на их производство. Или насколько целесообразно вызывать в суд в качестве специалиста для дачи консультации лицо, проживающее в другом государ-
стве, если есть специалисты такого же уровня и в нашей стране?
Данный принцип не допускает формального отношения лиц, ведущих расследование, принятий им шаблонных решений. Эффективность предполагает рациональное использование временных, финансовых и трудовых затрат.
Нам видится необходимость документального отражения указанного принципа в Уголовно-процессуальном кодексе РФ в ст. 191:
«Статья 19'. Эффективность Уголовно-процессуальная деятельность должна строиться таким образом, чтобы при минимуме временных и финансовых затрат на ее осуществление обеспечивать достижение объективного, всестороннего и полного расследования и разрешения уголовных дел и принятия процессуальных решений».
Принципу эффективности должны соответствовать и другие институты уголовного судопроизводства.
* * *
ЛИТЕРАТУРА
1. Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12 декабря 1993 г.) // Собрание законодательства РФ. 2014. № 31. Ст. 4398.
2. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18 декабря 2001 № 174-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2001. № 52 (ч. I). Ст. 4921.
3. Федеральный закон от 31.05.2001 № 73-ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. 2001. № 23. Ст. 2291.
4. Тарасов А. А. Эксперт и специалист в уголовном процессе России: монография. Уфа: РИЦ БашГУ, 2014.
5. Низаева С. Р. Особенности уголовно-правовой характеристики мошенничества в жи-лищно-правовой сфере // Вестник Уфимского юридического института МВД России. 2015. № 3.
6. Указ Президента РФ от 06.03.1997 № 188 «Об утверждении Перечня сведений конфиденциального характера» (ред. от 13.07.2015) // Собрание законодательства РФ. 1997. № 10. Ст. 1127.
7. Закон РФ от 02.07.1992 № 3185-1 «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» (ред. от 28.11.2015) // Ведомости СНД и ВС РФ. 1992. № 33. Ст. 1913.
8. Владимиров Л. Е. Учение об уголовных доказательствах. Части Общая и Особенная. СПб., 1910.
9. Строгович М. С. Уголовный процесс. М., 1944.
<ч а а
и и
и «
а
о
^
о «
и
¥ а -с
а £
о
^
0 «
и
1
£
а «
и
10. Зайцева Е. А. Концепция развития института судебной экспертизы в условиях состязательного уголовного судопроизводства: дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2008.
11. Гайнельзянова В. Р. Использование специальных знаний при расследовании преступлений, связанных с нарушением правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств: дис. ... канд. юрид. наук. Челябинск, 2012.
12. Хазиев Р. М. Вопросы усовершенствования дознания в сокращенной форме как реальная необходимость // Вестник Уфимского юридического института МВД России. 2015. № 4.
13. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / под ред. В. М. Лебедева. М.: Спарк, 2002.
14. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу. М.: Экзамен XXI, 2002.
15. Кузнецов О. Ю. Переводчик в российском уголовном судопроизводстве: монография. М.: МПИ ФСБ России, 2006.
16. Ширванов А. А. Существенные нарушения уголовно-процессуального закона как основание возвращения дел для дополнительного расследования: дис. ... канд. юрид. наук. М., 1999.
17. Волынский А. Ф. Эффективность как принцип организации уголовно-процессуальной деятельности: материалы Всероссийской конференции «Современное уголовно-процессуальное право России - уроки истории и проблемы дальнейшего реформирования». Орел, 2015.
18. Николаев Е. М., Абсатаров Х. Х. Посредничество в уголовных делах как способ восстановления прав и законных интересов потерпевших // Вестник Уфимского юридического института МВД России. 2011. № 2.
© Латыпов В. С.
УДК 343.17 В. Р. ГАЙНЕЛЬЗЯНОВА, преподаватель кафед-
ры криминалистики Уфимского юридического института МВД России, кандидат юридических наук (г. Уфа)
V. R. GAINELZYANOVA, instructor of the Chair of Criminalistics of Ufa Law Institute of the Interior Ministry of Russia (Ufa)
ТАКТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ НАЗНАЧЕНИЯ СУДЕБНО-МЕДИЦИНСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ ПРИ РАССЛЕДОВАНИИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ, СВЯЗАННЫХ С НАРУШЕНИЕМ ПРАВИЛ ДОРОЖНОГО ДВИЖЕНИЯ И ЭКСПЛУАТАЦИИ
ТРАНСПОРТНЫХ СРЕДСТВ
THE TACTICAL PECULIARITIES OF APPOINTING FORENSIC EXAMINATION WHEN INVESTIGATING CRIMES RELATED TO TRAFFIC VIOLATIONS
AND VEHICLES OPERATION
Аннотация. В статье автор исследует мнения ученых-криминалистов о назначении судебно-медицинской экспертизы, ее значении для расследования преступлений, связанных с нарушением правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств.
Ключевые слова: судебно-медицинская экспертиза, комплексная автотехническая и судебно-медицинская экспертиза.
<ч а а
о
о $
о «
а
о
^
0 «
¥ а -с а
1
о
^
0 «
1
£
а «
и
