CC BY
453
РЕГИОНАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА
у
ОСНОВНЫЕ ПРОБЛЕМЫ НА ПУТИ СОТРУДНИЧЕСТВА В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ: ПРОГНОЗ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ СТРАН РЕГИОНА
Владимир ПАРАМОНОВ
кандидат политических наук, основатель и руководитель интернет-проекта [www.ceasia.ru] и аналитической группы «Центральная Евразия» (Ташкент, Узбекистан)
Алексей СТРОКОВ
член экспертного совета аналитической группы «Центральная Евразия» (Ташкент, Узбекистан)
АННОТАЦИЯ
Посредством прогноза политики пяти стран Центральной Азии выявляются основные проблемы, связанные с практическим отсутстви-
ем развития реальных, глубоких и масштабных форм многостороннего сотрудничества в регионе. В рамках такого подхода главные акценты делаются
Статья подготовлена на базе доклада, прочитанного авторами на международном семинаре «Региональная кооперация как фактор мира и стабильности в Центральной Азии», состоявшемся в г. Алматы (Казахстан) 20—21 ноября 2014 года.
как на выявлении/объяснении ключевых причин/факторов неготовности Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана, Туркменистана и Узбекистана к сотруд-
ничеству друг с другом, так и на демонстрации негативных последствий отсутствия в регионе необходимого уровня доверия, кооперации и интеграции.
Введение
Как правило, препятствия к развитию сотрудничества в Центральной Азии (ЦА) и отсутствие обеспечивающих его политических, экономических и социальных установок объясняют отсутствием политической воли со стороны элит и руководителей центральноазиатских государств, недемократичностью и/или нелиберальностью существующих режимов и набором разного рода политико-психологических факторов (сложности в личных взаимоотношениях руководителей, нежелание/неготовность элит поделиться даже частью своих полномочий, преобладание личных и групповых интересов).
Однако такого рода объяснения представляются весьма поверхностными. Необходим более системный и, следовательно, междисциплинарный подход с акцентом не только на анализе, но и на прогнозе ключевых факторов, мешающих налаживать региональное сотрудничество. К таким факторам относится прежде всего неготовность самих стран ЦА к реальным, глубоким и масштабным формам многосторонней кооперации и интеграции, обусловленная объективными условиями, внешней и внутренней политикой конкретных стран, моделями и векторами структур власти, интересами и потребностями, возможностями и ресурсами.
Предлагаемый прогноз политики, основывающийся на экстраполяции наблюдающихся тенденций и процессов в ЦА и вокруг нее, рассчитан преимущественно на краткосрочную перспективу (до 5 лет). Он не учитывает возможность искусственного стимулирования регионального сотрудничества и почти не принимает во внимание такие форс-мажорные обстоятельства, как стихийные бедствия, войны, масштабные конфликты, крупные террористические акты, кризисы глобального и регионального масштаба, экономические, политические и социальные потрясения как в ЦА, так и в наиболее влиятельных для региона странах — России и Китае, а также возможность коренных изменений во внешней политике Москвы и Пекина и мировом устройстве в целом.
Подходы Узбекистана к региональному сотрудничеству
Подход Ташкента к региональному сотрудничеству во многом обусловлен следующими факторами:
1) ставший уже традиционным акцент Ташкента преимущественно на двусторонний формат отношений, что по определению не предполагает развития многосторонних связей ни в самом регионе, ни за его пределами;
2) растущая сосредоточенность на укреплении исключительно собственной безопасности за счет использования внутренних и внерегиональных ресурсов, что отрицает саму целесообразность перехода к более тесным и глубоким формам сотрудничества со странами ЦА, тем более что с некоторыми (а точнее, с половиной) из них у Узбекистана сохраняются острые противоречия;
3) стратегия активного маневрирования и балансирования между основными внереги-ональными силами (Россией, Китаем и Западом) и стремление сохранить равноуда-ленность от них.
Внешние акторы по-разному видят модели, схемы, механизмы и алгоритмы регионального сотрудничества; по сути, они не заинтересованы ни в кооперации, ни тем более в интеграции в масштабах ЦА. При этом Узбекистан не может остановить свой выбор на каком-либо одном из предлагаемых («навязываемых») извне «интеграционных» проектов. С другой стороны, в стране прекрасно понимают, что основные внешние игроки воспримут попытки наладить активное региональное сотрудничество как прямую угрозу или вызов их интересам, а на конфронтацию с ними Ташкент явно не настроен.
В результате Узбекистан сохраняет формальное членство в ряде организаций (таких как СНГ и ШОС), не предполагающее жестких обязательств, и одновременно всячески уклоняется от участия в военно-политических блоках (например, в ОДКБ) и политико-экономических коалициях (в частности, в Таможенном союзе/Евразийском союзе), которое требует более глубоких форм сотрудничества, вплоть до создания наднациональных структур.
Узбекистан делает ставку на развитие лишь отдельных элементов двустороннего взаимодействия с Казахстаном и Туркменистаном и продолжает отгораживаться от Таджикистана и Кыргызстана.
На этом фоне региональное сотрудничество все больше рассматривается Узбекистаном не с точки зрения возможностей собственного развития, а сквозь призму исходящих с территории соседних стран угроз национальной безопасности. Неготовность Узбекистана к кооперации, а тем более интеграции с Казахстаном во многом связана с тем, что Ташкент отдает себе отчет в раздробленности Казахстана на сферы влияния внешних держав и соперничающих элит, охватывающие как различные регионы страны, так и различные секторы экономики, результатом чего стали относительная слабость и неустойчивость центральной власти, что исключает возможность тесного сближения с ним. Более того, существуют принципиальные различия внутриполитических и внутриэкономических систем, а также внешнеполитических и внешнеэкономических курсов/подходов двух государств; их «мгновенное» устранение невозможно и нереально.
В условиях значительного экономико-финансового превосходства Казахстана над Узбекистаном (казахстанский ВВП более чем в 4 раза превышает узбекистанский) в Ташкенте существуют определенные опасения стать ведомым в возможном тандеме с Астаной. Все это предопределяет выборочный характер сотрудничества: предпочтение отдается лишь тем его направлениям, которые выгодны Узбекистану.
> Политическая сфера. Узбекистан готов усилить взаимодействие с Казахстаном по пограничным вопросам для предотвращения возможных инцидентов и осложнения отношений в целом и сохраняет определенный интерес к сотрудничеству в противодействии исламскому радикализму/экстремизму. Однако Ташкент в принципе не готов ни к корректировке своей модели политического развития, ни к ее интеграции в казахстанскую, а также к координации с Астаной своей внешней политики: слишком различны цели, принципы, векторы и подходы двух стран.
> Экономическая сфера. Узбекистан крайне заинтересован в сотрудничестве по развитию транспортных коридоров, что обусловлено жизненной необходимостью для него
получить выход на мировые рынки и высоким транзитным потенциалом Казахстана (в первую очередь на российском и китайском направлениях).
Узбекистан, испытывающий потребность в импорте целого ряда товаров (например, нефти и пшеничной муки), готов также расширять торговые связи с Казахстаном. При этом учитывается и важность казахстанского рынка для сбыта узбекских товаров (например, овощей, фруктов, автомобилей и текстиля).
Кроме того, Узбекистан проявляет большой интерес к сотрудничеству с Казахстаном по вопросам трудовой миграции (в Казахстане работает не менее 500 тыс. узбекских гастарбайтеров, а объемы их ежегодных денежных переводов на родину оцениваются в 200—400 млн долл.).
Однако Ташкент объективно не может позволить себе проведение активной политики в сфере производственной кооперации и инвестиционного сотрудничества с Астаной. Это объясняется в первую очередь отсутствием у Узбекистана соответствующих финансовых возможностей для внешней экспансии, его нацеленностью на преимущественно внутреннее развитие и глубокими различиями в экономических моделях/курсах двух стран.
> Социальная сфера. За исключением вопросов трудовой миграции, Узбекистан не готов к сотрудничеству с Казахстаном в этой сфере, так как это требует отвлечения значительных политических, экономических и иных ресурсов от решения более важных и насущных, по мнению Ташкента, внутренних проблем.
Вместе с тем до тех пор, пока ситуация в самом Казахстане не стабилизируется, Узбекистан не считает целесообразным возводить какие-либо дополнительные барьеры на пути общения народов, включая представителей достаточно многочисленных национальных диаспор обеих стран (в Узбекистане проживают более 1,5 млн казахов, а в Казахстане — около 0,5 млн узбеков).
Узбекистан заинтересован не только в поддержании добрососедских отношений с Туркменистаном, но и в развитии более глубоких форм сотрудничества с ним, вплоть до выхода на уровень кооперации и, возможно, даже интеграции. Однако Ашхабад пока готов лишь к выборочным формам взаимодействия, включающим координацию усилий по обеспечению функционирования региональной газотранспортной системы, авто- и железнодорожной инфраструктуры, а также рационального использования водных ресурсов Амударьи. В свою очередь, в Узбекистане прекрасно понимают, что любые попытки расширить и углубить сотрудничество с Туркменистаном будут малорезультативными.
> Политическая сфера. Узбекистан готов поддерживать сотрудничество главным образом по вопросам делимитации границы, а также обеспечения транзита туркменского газа в китайском и российском направлениях. Кроме того, неизбежно его участие во взаимодействии при эксплуатации гидротехнических сооружений, рассредоточенных по разные стороны границы. В случае же возникновения для ЦА реальной угрозы со стороны исламского радикализма/экстремизма от Ташкента, безусловно, следует ожидать готовности к координации усилий по преодолению данной проблемы. Ашхабад же, напротив, может и не проявить встречную заинтересованность.
Кроме того, Узбекистан, без сомнений, готов к сотрудничеству с Туркменистаном и по многим другим вопросам, в том числе и регионального характера. Но, заранее предполагая возможную неадекватную реакцию туркменской стороны, Ташкент, скорее всего, не будет выдвигать какие-либо инициативы.
> Экономическая сфера. Узбекистан испытывает дефицит нефтепродуктов и стремится увеличить их закупки в Туркменистане. Нельзя также полностью исключать вероят-
ность его интереса к импорту определенных объемов туркменского природного газа, объемы добычи которого увеличиваются, в то время как в Узбекистане газодобыча стагнирует, а потребности в газе растут. Насколько успешна будет эта нацеленная на сотрудничество политика Ташкента, безусловно, зависит в первую очередь от Ашхабада.
> Социальная сфера. Узбекистан в принципе готов к развитию отношений с Туркменистаном в этой сфере; особый интерес он проявляет к углублению экономического взаимодействия, что вполне возможно, учитывая схожесть политических моделей этих стран. Однако Ташкент, скорее всего, не станет прилагать каких-либо активных усилий по развитию сотрудничества до тех пор, пока сам Ашхабад не выразит соответствующего желания (что пока крайне маловероятно).
С Таджикистаном Узбекистан не сотрудничает ни в какой форме. Во многом это связано с категорическим непринятием в Узбекистане внутреннего и внешнего курса таджикского руководства, в том числе высказываемых тем завуалированных претензий на Самарканд и Бухару, а также упорным стремлением «любой ценой» реализовать проект строительства Ро-гунской ГЭС.
Принимая во внимание возможность дестабилизации Таджикистана и исходящие с территории этой страны растущие угрозы (наркотрафик, экстремизм и терроризм), Ташкент заинтересован в определенном снижении уровня взаимодействия с ней, дальнейшем ужесточении пограничного режима и сокращении транспортно-коммуникационных и иных связей.
> Политическая сфера. Узбекистан считает целесообразным поддержание контактов с Таджикистаном преимущественно в пограничной сфере, так как объективно это попросту неизбежно.
> Экономическая сфера. Ташкент принципиально не готов к развитию экономического сотрудничества с Таджикистаном (даже путем использования его в качестве транзи-тера или посредника), которое могло способствовать реализации нынешнего внутри-и внешнеполитического курса Душанбе. По этой причине одним из немногих таджикских товаров, в приобретении которого заинтересован Узбекистан, является лишь вырабатываемая в летний период дешевая электроэнергия; часть ее реэкспортируется в соседний Афганистан.
> Социальная сфера. Узбекистан считает вполне оправданным ужесточение пограничной, административной и информационной политики в отношении Таджикистана; при этом он преследует цель не допустить переноса негативных тенденций и процессов на свою территорию.
Узбекистан не устраивает и тесное сотрудничество с Кыргызстаном. С одной стороны, учитывая перманентную нестабильность Кыргызстана, Ташкент остро заинтересован в создании «санитарного кордона» с его участием. С другой стороны, Узбекистан намерен продолжить отстаивать свои интересы по вопросам водопользования и демаркации границы. Однако у Ташкента и Бишкека сохраняются принципиально разные подходы к их решению, не говоря уже о других существующих между ними глубоких противоречиях.
> Политическая сфера. Узбекистан считает весьма желательным дальнейшее усиление пограничного режима и сохранение высокого уровня военного присутствия в своих сопредельных с Кыргызстаном районах. Кроме того, Ташкент, используя дипломатические и иные каналы, продолжает попытки скорейшего решения пограничной проблемы и не оставляет намерений убедить кыргызское руководство официально отказаться от идеи оплаты поставок воды в летнее время.
Несмотря на негативное отношение Узбекистана к строительству Камбаратин-ской ГЭС-1, в Ташкенте понимают, что соблюдению интересов страны препятствует сложная комбинация факторов различного происхождения, главным образом ситуация в самом Кыргызстане, цели/задачи РФ и российского крупного бизнеса в регионе, характер узбекско-российских и российско-кыргызских отношений, а также политика Китая и стран Запада.
> Экономическая сфера. Узбекистан не считает нужным развивать сотрудничество с Кыргызстаном в этой сфере. По мнению Ташкента, членство Кыргызстана в ВТО и неограниченный либерализм (по сути, анархия) его экономики принципиально несовместимы с узбекской моделью государственного экономического протекционизма. Узбекистан готов и в дальнейшем всячески поддерживать свою промышленность и защищать рынок, одновременно создавая дополнительные барьеры в торговле с Кыргызстаном, препятствуя «челночному бизнесу» и всячески сдерживая реэкспорт китайской продукции.
> Социальная сфера. Учитывая крайне взрывоопасную ситуацию на юге Кыргызстана1, Узбекистан считает необходимым принятие дополнительных мер безопасности. Как представляется, Ташкент готов еще больше ужесточить административный и информационный контроль над основными каналами взаимодействия между гражданами Узбекистана и Кыргызстана (в том числе и представителями узбекской диаспоры страны).
Подходы Казахстана к региональному сотрудничеству
Подходы Казахстана к региональному сотрудничеству во многом обусловлены следующими факторами:
1) кардинальное сокращение в последние годы возможностей по привлечению внешнего финансирования привело к фактической утрате Казахстаном ранее достигнутого неформального лидерства позиций в ЦА, что перечеркивает его амбициозные планы по управлению региональными процессами в своих интересах и на своих условиях. В такой ситуации продвижение кооперации и интеграции в регионе превращается во второстепенную задачу;
2) казахстан ориентируется на экономическое и политическое взаимодействие преимущественно с основными внерегиональными силами (Россией, Китаем и Западом, которые к тому же играют ключевую роль в развитии стратегических отраслей казахстанской экономики);
3) политика маневрирования и балансирования между основными внерегиональными силами и, в целом, крайне противоречивый внешнеэкономическим курс, предусматривающий одновременное участие в процессах регионализации и глобализации, кардинально ограничивает возможность Астаны по проведению последовательной и долгосрочной региональной политики. К тому же подходы других стран ЦА к про-
1 Чрезвычайно сложные социально-экономическая обстановка и криминогенная ситуация, рост влияния политического ислама, конфликтные отношения между узбекской и кыргызской общинами, ограниченные возможности Бишкека по контролю над данными процессами.
цессам регионализации и глобализации значительно различаются и в ряде случаев в корне противоречат интересам Казахстана.
В результате Астана, достаточно активно участвующая в процессах экономического и военного сотрудничества на постсоветском пространстве, одновременно пытается дистанцироваться от их политических аспектов, в частности от создания наднациональных структур под эгидой Москвы. Эта по сути кооперационная, а не интеграционная политика нацелена на углубление и расширение до определенных пределов взаимодействия прежде всего с Россией в рамках Таможенного союза (Евразийского союза) и ОДКБ.
С другой стороны, Казахстан по-прежнему стремится в ВТО и пытается наладить кооперационные связи со странами, активно участвующими в процессах глобализации (Китаем, странами Запада и др.).
На этом фоне взаимоотношения с государствами ЦА имеют для Астаны явно второстепенное значение, а само центральноазиатское направление (за исключением узбекского и кыргызского векторов) объективно не входит в число ее внешних приоритетов.
Неготовность Казахстана к более глубоким формам сотрудничества с Узбекистаном в основном определяется незаинтересованностью в этом последнего. В Казахстане растет осознание принципиально важной роли Узбекистана в регионе, в том числе во взаимодействии с внерегиональными силами. Одновременно в Астане множатся алармистские настроения по поводу «возможной дестабилизации» и/или «исламизации» Узбекистана, связанные с опасениями переноса этих процессов на территорию Казахстана.
Все это подталкивает казахстанское руководство к сближению с Ташкентом и даже выходу на определенный уровень кооперации с ним, к чему Узбекистан пока не готов. Вероятно, представляется, Казахстан воспринимает подобную «нерешительность» как проявление недоверия или региональных амбиций и потому вынужден искусственно ограничивать сотрудничество с Узбекистаном, сводя его преимущественно к поддержанию добрососедских отношений и взаимодействию в сферах торговли, транспорта, транзита узбекского и туркменского газа, а также в вопросах пограничной и региональной безопасности.
> Политическая сфера. Астана заинтересована в том, чтобы координировать с Ташкентом политику в отношении основных внерегиональных сил. Однако сам Узбекистан пока к этому не готов, так как принципиально не согласен с проводимым Казахстаном курсом на слишком тесное и, по мнению Ташкента, крайне опасное сближение с Россией, Китаем и Западом. Кроме того, Казахстан сохраняет определенный интерес к более активному сотрудничеству в противодействии исламскому радикализму/ экстремизму, наркотрафику, трансграничной преступности и другим угрозам безопасности. Несмотря на это, Узбекистан пытается бороться с указанными проблемами самостоятельно.
Таким образом, с точки зрения развития сотрудничества, по сути, единственная задача, которую может решить Астана, состоит в завершении юридического оформления общей границы, в чем заинтересован и Ташкент.
> Экономическая сфера. В условиях стагнации политических отношений с Узбекистаном Казахстан рассматривает эту страну прежде всего как важный рынок сбыта своей продукции, а также как значимый источник импорта овощей и фруктов. Астана готова взаимодействовать с Ташкентом и по вопросам транзита туркменского и узбекского газа (в Китай и Россию), но не спешит развивать с ним инвестиционное и производственное сотрудничество. Это во многом объясняется сырьевой ориентацией экономики Казахстана, его снижающимися возможностями по привлечению внешнего финансирования и крайне сложным бизнес-климатом в Узбекистане, фор-
мирующимся в условиях государственного протекционизма, давления со стороны бюрократического аппарата и неконвертируемости национальной валюты (узбекского сума).
> Социальная сфера. Для сотрудничества с Узбекистаном в этой сфере нет политических и экономических предпосылок, и потому Казахстан не видит необходимости в его развитии. К тому же в Казахстане склонны рассматривать Узбекистан как источник собственных социальных проблем.
Тем не менее до тех пор, пока ситуация в Узбекистане оценивается как стабильная, Казахстан, скорее всего, не будет создавать дополнительных препятствий к налаживанию гуманитарных, культурных и иных контактов, хотя процесс этот, по сути, пущен на самотек.
Некоторое изменение современной позиции Астаны возможно лишь в случае выработки Евразийским союзом согласованной социальной политики, что пока представляется крайне маловероятным, по крайней мере в краткосрочной перспективе.
Казахстан по-прежнему заинтересован в «дружеском поглощении» Кыргызстана, то есть интеграции с ним на своих условиях. Однако помимо стремительного сокращения финансовых и иных возможностей Казахстана этому препятствуют сохраняющаяся в Кыргызстане нестабильность, а также рост иждивенческих настроений элиты и общества по поводу двустороннего сотрудничества. Казахстан не готов, да и не способен в одиночку решить множащиеся с каждым днем проблемы Кыргызстана. Не отказываясь от поддержки Кыргызстана, Казахстан вынужден ограничивать свое экономическое присутствие в этой республике и координировать его с интересами Москвы и, в какой-то степени, Пекина.
> Политическая сфера. Казахстан готов компенсировать снижение своего экономического интереса к Кыргызстану лишь некоторым повышением дипломатической активности, возможно даже «подыграв» Бишкеку (и одновременно Москве) в вопросе строительства Камбаратинской ГЭС-1, благо вопрос этот так и не перешел в практическую плоскость и вряд ли перейдет в ближайшие годы. Заинтересованности же в более глубоких формах сотрудничества с Кыргызстаном у Казахстана нет и, скорее всего, не возникнет; одна из причин этого — ярко выраженное нежелание Бишкека следовать в фарватере политики Астаны.
> Экономическая сфера. Из-за негативного влияния мирового кризиса, осложнения внутренней ситуации и крайне неблагоприятного бизнес-климата в Кыргызстане (коррупция и отсутствие каких-либо гарантий для инвестиций) Астана и казахстанские олигархические группировки настроены на сокращение своей инвестиционной деятельности и вывод активов. Не исключено, что это будет сопровождаться хозяйственными спорами и некоторыми осложнениями в двусторонних отношениях.
Следует также ожидать стремления Казахстана еще больше переориентировать на себя транзит товаров из Китая в другие постсоветские страны. Это может существенно снизить объемы их реэкспорта через Кыргызстан и привести к дополнительным политическим противоречиям между Астаной и Бишкеком.
Тем не менее Казахстан не намерен оставлять Кыргызстан «один на один» с его проблемами; для Астаны он все еще остается (и, скорее всего, останется) крупнейшим региональным торговым и финансовым партнером и важнейшим поставщиком электроэнергии.
Не исключено и некоторое повышение экономической активности Казахстана (в том числе инвестиционной); подобная возможность зависит, например, от вступления Кыргызстана в Таможенный союз (к чему Бишкек постоянно подталкивают)
и нормализации ситуации в стране: но с учетом современных реалий это представляется пока маловероятным.
> Социальная сфера. Казахстан готов лишь к созданию относительно благоприятных условий для трудовых мигрантов из Кыргызстана (около 250 тыс. чел.) и усилению информационного влияния на его аудиторию. Астана пока не видит необходимости возводить искусственные препятствия на пути неуправляемого и в целом спонтанного развития гуманитарных, культурных и иных контактов с Бишкеком. Вместе с тем из-за сохраняющейся в Кыргызстане нестабильности Казахстан, скорее всего, будет вынужден периодически ужесточать погранично-таможенный режим и административный контроль. Как представляется, подобное поведение может породить недоверие руководства Кыргызстана и вызвать критику со стороны его общества.
В отношениях с Туркменистаном Казахстан заинтересован преимущественно в координации дипломатических усилий по мирному решению проблем Каспия и надеется на возможность бесконфликтного взаимодействия с этой страной и в будущем. Не исключено, что важность подобного взаимодействия уже в самые ближайшие годы сильно возрастет.
Кроме того, Астана готова поддерживать необходимый для сохранения добрососедских отношений уровень контактов по текущим вопросам, касающимся транспортных коммуникаций, торговли и границ. В более глубоких и активных формах сотрудничества Казахстан существенной потребности пока не испытывает, в том числе по причине несовместимости модели своего развития с туркменской моделью.
> Политическая сфера. Подходы Астаны к выстраиванию политического взаимодействия с Ашхабадом во многом зависят от перспектив «большой нефти» и «большого газа» на шельфе Каспия. Если каспийские месторождения углеводородов приобретут мировое значение, то заинтересованность Казахстана в сотрудничестве с Туркменистаном, естественно, значительно повысится. Пока этого не произойдет, отношения между Казахстаном и Туркменистаном, как и в настоящее время, ограничатся в основном взаимодействием по пограничным вопросам, а двустороннее сотрудничество — политическими декларациями.
> Экономическая сфера. Казахстан настроен лишь на поддержание необходимого и неизбежного взаимодействия по обеспечению функционирования магистральных газопроводов Туркменистан — Китай и Средняя Азия — Центр (Туркменистан — Россия), а начиная с 2015 года — железнодорожной магистрали Север — Юг (которая должна соединить Россию, Казахстан, Туркменистан и Иран).
К более глубоким формам сотрудничества в данной сфере Астана пока не готова. Основные причины этого, скорее всего, кроются в отсутствии потребности в поставках энергоносителей из Туркменистана (Казахстан вполне обеспечен собственными энергоресурсами, в том числе газом), закрытости рынка и финансовой системы Туркменистана, неконвертируемости маната, а также тотального контроля центральных властей над экономикой и внешней торговлей. Некоторый рост интереса Астаны к сотрудничеству возможен лишь в случае, если энергоресурсы Каспия станут центральной темой двусторонних политических отношений.
> Социальная сфера. Учитывая практически полную закрытость туркменского общества, нежелание Ашхабада развивать сотрудничество (одним из признаков этого является стремление сохранить информационную изоляцию страны) и малочисленность казахской диаспоры в Туркменистане (от 40 до 60 тыс. чел.), Казахстан не считает нужным выстраивать какие-либо глубокие отношения в этой сфере.
Сотрудничеству Казахстана с Таджикистаном во многом препятствуют экономико-географическая изоляция последнего, сохраняющаяся конфликтность узбекско-таджикских и некоторое улучшение узбекско-казахстанских отношений; в таких условиях развитие тесных форм взаимодействия между этими странами вряд ли имеет какой-либо смысл.
Поэтому Казахстан не придает сколько-нибудь существенного значения связям с Таджикистаном и рассматривает его лишь в качестве рынка сбыта своей продукции; сотрудничество по другим направлениям является формальным, символическим. При этом подходы Астаны были и, вероятнее всего, останутся прагматичными: они обусловлены широким видением региональной ситуации, а не узким контекстом двусторонних связей с Таджикистаном, и, тем более, не его интересами и потребностями.
> Политическая сфера. Казахстан не считает необходимым выстраивать доверительный диалог с Таджикистаном и ограничивается лишь поддержанием текущих дипломатических контактов. Некоторая потребность в сотрудничестве может возникнуть прежде всего в случае обострения обстановки в самом Таджикистане и/или на его границе с Афганистаном (такая вероятность существует), а также нормализации уз-бекско-таджикских отношений (что пока маловероятно).
> Экономическая сфера. Принимая во внимание, что Таджикистан остается объектом преимущественно китайских интересов и сохраняющуюся конфликтность в его отношениях с Узбекистаном, Астана вынуждена ограничивать взаимодействие с Душанбе в основном лишь сферой торговли (поставки продовольствия и нефтепродуктов), да и то в незначительных масштабах.
> Социальная сфера. Слабость развития отношений с Таджикистаном в этой сфере обусловлена, помимо всего прочего, малочисленностью проживающей здесь казахской диаспоры (40—50 тыс. чел.), а также фактической географической и информационной изоляцией обеих стран. Тем не менее в будущем Астана наверняка будет пытаться регулировать численность таджикских трудовых мигрантов (количество которых, по отдельным оценкам, достигает 400 тыс. чел.), особенно в случае обострения внутренней ситуации в Таджикистане и/или наступления экономического кризиса в Казахстане.
Подходы Таджикистана к региональному сотрудничеству
Подходы Таджикистана к региональному сотрудничеству во многом обусловлены следующими причинами:
1) углубляющаяся географическая и экономическая изоляция страны от остальных государств ЦА из-за действий Узбекистана и нарастающая конфликтность в отношениях Душанбе и Ташкента, что делает практически невозможным активное участие Таджикистана в процессах взаимодействия в регионе;
2) ориентация Таджикистана на экономическое и политическое сотрудничество преимущественно с дружественными ему Китаем, Россией и Ираном, что сулит стране получение финансовой и военной помощи на регулярной основе. Это отодвигает вопросы сотрудничества Таджикистана со странами региона на второй план;
3) усиливающаяся внутренняя нестабильность, вынуждающая таджикское руководство концентрироваться на внутренних проблемах и задачах, в том числе связанных с сохранением и укреплением своей власти; в результате из списка приоритетов правительства страны выпадает выработка каких-либо подходов к вопросам регионального сотрудничества.
Тем не менее в центре внешней политики Таджикистана по-прежнему находится Узбекистан, характер отношений с которым во многом и определит перспективы участия/неучастия Душанбе в процессах регионального взаимодействия, а также, вполне возможно, и само будущее страны. Нынешнее таджикское руководство сделало себя заложником проводимого им курса с точки зрения как международного, так и внутреннего имиджа; речь идет о придании строительству Рогунской ГЭС статуса национальной идеи и периодическом муссировании вопроса о принадлежности Самарканда и Бухары. Отсутствие понимания руководством Таджикистана ключевых проблем на пути развития государства и общества фактически загоняет его в тупик и, по сути, толкает на конфронтацию с Узбекистаном. В итоге и без того ограниченные возможности Таджикистана по взаимодействию с другими странами ЦА сводятся к минимуму.
Несмотря на то что Таджикистан прилагает определенные усилия к развитию сотрудничества с Туркменистаном как с возможным альтернативным Узбекистану поставщиком газа и электроэнергии в зимнее время, с соседним Кыргызстаном как альтернативным Узбекистану транспортным коридором и с Казахстаном как важным поставщиком продовольствия и нефтепродуктов, их практические результаты продолжают оставаться несущественными. Ведь экономически эффективное транспортное сообщение Таджикистана с остальными странами ЦА возможно только через территорию Узбекистана, отношения с которым, мягко говоря, оставляют желать лучшего.
Оказавшийся в изоляции Таджикистан будет сталкиваться с растущими угрозами и вызовами безопасности, противостоять которым в одиночку он, скорее всего, не сможет, а задействование «внешнего ресурса» приведет к полной или частичной утрате им своей независимости. В этой связи сценарии, предполагающие вхождение Таджикистана в Таможенный союз (ТС) или экономическое поглощение его Китаем, являются в целом относительно благоприятными: их реализация способна привести к стабилизации в стране и изменению проводимой ею политики. Альтернативой этим двум сценариям (первый из которых крайне маловероятен, а второй — достаточно вероятен) может стать лишь дестабилизация Таджикистана.
Узбекистан. Категорическое нежелание таджикского руководства скорректировать и тем более пересмотреть свой внутренний и внешний курс де-факто объясняет неготовность Таджикистана к нормализации отношений с Узбекистаном. В этих условиях противостояние Душанбе с Ташкентом, скорее всего, будет только нарастать.
Теоретически существенные изменения в политике Таджикистана могут быть вызваны дестабилизацией обстановки и/или сменой власти в Республике, внешними факторами (в частности, воздействием со стороны Китая и/или России и/или развитием событий в Афганистане) и проявлением «доброй воли» со стороны самого Узбекистана. Кроме того, следует учитывать роль уже известных, а также пока труднопросчитываемых внутренних и внешних обстоятельств, в том числе форс-мажорных.
> Политическая сфера. Руководство Таджикистана принципиально не готово к изменению своей позиции по урегулированию отношений с Узбекистаном и продолжает перекладывать на него свои ошибки и просчеты. Душанбе, в соответствии с запущенным им алгоритмом развития страны, отнюдь не намерен сдавать позиции в неглас-
ном споре о принадлежности Самарканда и Бухары и идти на уступки Ташкенту в вопросе строительства Рогунской ГЭС.
> Экономическая сфера. Важной составной частью реализуемого Таджикистаном политического курса является кардинальное снижение энергетической и транспортной зависимости от Узбекистана. Это представляется возможным путем форсированного освоения собственных газовых месторождений (при поддержке в первую очередь Россией и Китаем), продвижения проекта строительства газопровода из Туркменистана при участии Пекина, развития авто- и железнодорожного сообщения с Китаем, Кыргызстаном и Афганистаном, а также сооружения ЛЭП для экспорта электроэнергии в южном направлении (проект CASA).
При этом многое зависит от целой суммы факторов, среди которых далеко не последнюю роль играют позиция Узбекистана и сам характер отношений Таджикистана с этой страной.
> Социальная сфера. Душанбе не только не готов, но и не заинтересован в сотрудничестве с Ташкентом в этой сфере, что вольно или невольно способствует росту антиузбекистанских настроений в таджикском обществе. При этом Таджикистан стремится к усилению информационной изоляции от Узбекистана, предпочитая предоставлять своим гражданам исключительно официальную версию происходящего. В итоге Таджикистан фактически проводит линию на формирование «образа врага», виновного во всех проблемах; тем самым власти страны пытаются направить недовольство населения вовне.
Туркменистан. Душанбе усиленно стремится выйти на уровень взаимовыгодной кооперации и интеграции с Ашхабадом, что связано с надеждами на организацию (с помощью Китая) регулярных поставок природного газа из Туркменистана и налаживание устойчивой системы ирано-туркмено-таджикского транспортного сообщения через территорию Северного Афганистана. Однако данная заинтересованность в целом является односторонней.
> Политическая сфера. Таджикистан, нацеленный на углубление сотрудничества с Туркменистаном, всячески поддерживает различные инициативы Ашхабада. Между тем, даже если планы по строительству четвертой нитки газопровода Туркменистан — Китай (транзитом через Узбекистан, Таджикистан и Кыргызстан) станут реальностью, Ташкент все равно будет иметь в своем распоряжении достаточно инструментов контроля над ней. Кроме того, Душанбе вряд ли сможет оплачивать поставки туркменского газа самостоятельно и потому рассчитывает на помощь Пекина. В результате позиции Китая в Таджикистане могут еще усилиться, что чревато частичной или полной утратой страной своего суверенитета.
> Экономическая сфера. Таджикистан крайне заинтересован в формировании транспортного коридора Иран — Туркменистан — Афганистан — Таджикистан, но с точки зрения реальной экономики данный проект вряд ли имеет перспективы. С одной стороны, Душанбе пока нечего предложить взамен ни Тегерану, ни Ашхабаду, ни Кабулу. С другой стороны, сама идея организации надежного транспортного сообщения по территории нестабильного Афганистана представляется бессмысленной.
> Социальная сфера. Путем развития официальных культурных и гуманитарных контактов Душанбе пытается создать видимость дружбы таджикского и туркменского народов, что не меняет сути их реальных отношений, носящих формальный характер. В условиях отсутствия общей границы с Туркменистаном и закрытости его общества сколько-нибудь масштабное сотрудничество между двумя странами объективно невозможно.
Казахстан. Таджикистан рассматривает Казахстан в качестве важного торгово-экономического партнера и рассчитывает на определенную политико-дипломатическую помощь Астаны в своем противостоянии с Ташкентом. Не принимая во внимание угасание финансовых и иных возможностей Казахстана, Таджикистан продолжает делать ставку на «казахские амбиции» по отстаиванию статуса «регионального лидера». Тем не менее попытки разыграть «антиташкентскую карту» вряд ли приведут к желаемым для Душанбе результатам, так как Казахстан вовсе не заинтересован в осложнении отношений с Узбекистаном. Поэтому Таджикистан, как и прежде, будет вынужден ограничиться поддержанием с Казахстаном в основном дипломатических контактов и торговых связей.
Динамика таджикско-казахстанских отношений, как представляется, будет определяться главным образом характером развития казахстано-узбекского и узбекско-таджикского взаимодействия.
> Политическая сфера. Душанбе заинтересован в том, чтобы добиться хотя бы символического и формального одобрения Астаной проекта Рогунской ГЭС. Что касается самого Казахстана, то он пока предпочитает негласно поддерживать позицию Узбекистана и ограничивается лишь декларациями о «понимании энергетических интересов Таджикистана». Кроме того, в перспективе нельзя полностью исключить возможность инициирования со стороны Таджикистана консультаций с Казахстаном по вопросу вступления в ТС и по проблемам региональной безопасности. Однако, даже если Астана проявит встречный интерес, это, скорее всего, не приведет к кардинальному изменению современного формата таджикско-казахстанских отношений.
> Экономическая сфера. Таджикистан теоретически готов расширить и углубить торговое сотрудничество с Казахстаном, так как потребность Таджикистана в поставках продовольствия и нефтепродуктов из этой страны постоянно возрастает. В свою очередь, Таджикистан может предложить Казахстану лишь электроэнергию, добываемую в летнее время, и минерально-сырьевые ресурсы, которые не представляют для него особого интереса.
В структуре торговли между двумя странами преобладают поставки из Казахстана, в то время как объемы товаров из Таджикистана крайне несущественны, в основном это сухофрукты и овощи. В будущем Таджикистан наверняка предпримет попытки добиться более льготного режима торговли; при этом Душанбе, скорее всего, будет ссылаться на «узбекские региональные амбиции» и внутренние сложности, испытываемые Таджикистаном «по вине Узбекистана».
Следует отметить, что Казахстан, безусловно, не собирается брать на себя роль донора Таджикистана. Астана в лучшем случае ограничится лишь сохранением некоторых преференций в торговле и предоставлением относительно благоприятных административных условий для пребывания в стране таджикских трудовых мигрантов, которых, как уже отмечалось, насчитывается около 400 тыс. чел. (их ежегодные денежные переводы на родину составляют от 300 до 500 млн долл.).
> Социальная сфера. Таджикистан, скорее всего, продолжит рассматривать Казахстан лишь в качестве важного реципиента необходимой ему рабочей силы. Учитывая такие объективные обстоятельства, как фактическая изоляция двух народов и крайняя малочисленность национальных диаспор в обеих странах, ожидать появления других тем на повестке дня таджикско-казахских отношений не следует.
Более того, сама по себе тематика трудовой миграции расшатывает почву для развития двустороннего сотрудничества. Так, можно предположить реализацию сценария, при котором Астана будет вынуждена вводить ограничения для внешней тру-
довой миграции и/или предпочтет принимать рабочую силу из более важных для нее Кыргызстана и Узбекистана.
Кыргызстан. Душанбе заинтересован в сотрудничестве с Бишкеком по вопросам демаркации границы и продвижения важных для обеих стран транспортно-энергетических проектов; других сфер взаимодействия, вероятнее всего, не предвидится.
> Политическая сфера. Таджикистан настроен на ускорение процесса пограничного размежевания (в первую очередь для того, чтобы положить конец регулярным приграничным конфликтам, осложняющим двусторонние отношения), но не имеет необходимых для этого финансовых, технических и административных ресурсов. Одновременно таджикское руководство проявляет заинтересованность в политических консультациях и координации дипломатических усилий по продвижению целого ряда проектов: Рогунской и Камбаратинской ГЭС-1, ЛЭП для экспорта электроэнергии в Южную Азию (CASA) и четвертой нитки газопровода Туркменистан — Китай.
Между тем данные проекты вряд ли будут реализованы в ближайшем будущем (за исключением, возможно, четвертой нитки газопровода Туркменистан — Китай), а поэтому объективно не смогут выступить локомотивами таджикско-кыргызского сближения.
> Экономическая сфера. Таджикистан пока не способен выйти на более высокий уровень сотрудничества с Кыргызстаном, так как эффективное транспортное сообщение между двумя странами осуществляется только через территорию Узбекистана. Что касается пролегающего через горы маршрута Таджикистан — Кыргызстан, то он является стратегически важным лишь для наркобизнеса и представителей теневой экономики обеих стран.
Формирование более устойчивых предпосылок для экономического взаимодействия Душанбе и Бишкека возможно только в случае, если Пекин реализует проект строительства четвертой нитки газопровода Туркменистан — Китай, которая должна пройти по территориям Таджикистана и Кыргызстана.
> Социальная сфера. Объективной потребности в сотрудничестве с Кыргызстаном в этой сфере у Таджикистана нет: граница между двумя странами проходит по высокогорной малонаселенной местности, а взаимодействие их народов всегда было достаточно слабым. В этой связи Душанбе ограничивается лишь скорейшим урегулированием территориально-пограничных противоречий. Однако, принимая во внимание сложность обстановки в обеих странах и отсутствие соответствующих финансовых и иных ресурсов, успешное решение этой задачи мало зависит от желания самих Таджикистана и Кыргызстана.
Подходы Кыргызстана к региональному сотрудничеству
Подходы Кыргызстана к региональному сотрудничеству во многом обусловлены следующими факторами:
1) катастрофическая социально-экономическая ситуация в стране, политическая нестабильность и угроза утраты внутренней целостности, вынуждающие Бишкек сосредоточиться на взаимодействии с основными внерегиональными силами (Россией, Ки-
таем и Западом), так как только они, но никак не страны ЦА способны оказать Кыргызстану существенную финансовую помощь, поддержать его правящий режим и обеспечить гарантии безопасности;
2) усиливающиеся внутриполитические и межклановые противоречия, не позволяющие кыргызской элите даже приблизиться к выработке более или менее единого видения путей развития страны и делающие невозможным формирование какой-либо целостной политики, в том числе по вопросам регионального сотрудничества;
3) активное балансирование/маневрирование различных политических группировок не только между основными внерегиональными силами, но и между менее влиятельными внешними игроками (Турция, Саудовская Аравия, международные институты и организации); это выводит центральноазиатское направление политики Кыргызстана (за исключением казахстанского вектора) из числа приоритетных.
В результате у Бишкека, скорее всего, не останется другого выхода, кроме как сохранить прежний курс, направленный на более тесное сотрудничество с Россией и Казахстаном. Кроме того, Кыргызстан будет и дальше поддерживать хорошие отношения с Китаем, что позволит ему маневрировать между Москвой и Пекином, получать дополнительные финансовые ресурсы и гарантии безопасности, а также сохранять за собой роль торгового посредника между КНР и другими странами региона.
Следует также добавить, что сотрудничество с Пекином Бишкек рассматривает в качестве запасной стратегии, например на случай неуспеха нынешнего «пророссийского» курса. В свою очередь, противостоящие нынешней власти различные оппозиционные силы, скорее всего, будут больше апеллировать как к США и ЕС, так и к международным и правозащитным организациям.
Что же касается уставшего от борьбы населения страны, то оно в своей основной массе, по всей вероятности, пойдет за той силой, которая предложит ему более привлекательную и внятную идею построения «светлого будущего»; с известной долей уверенности можно предположить, что в ближайшие несколько лет ею по-прежнему останется команда нынешнего президента. Более того, если не возникнут какие-либо форс-мажорные обстоятельства, то Бишкек при поддержке Москвы и Астаны, возможно, даже вступит в ТС.
Ожидается также усиление в стране китайских позиций, связанное прежде всего с реализацией проекта железной дороги Китай — Кыргызстан — Узбекистан. Обещания поддержать этот проект с конца 1990-х годов давали все кыргызские лидеры. Принимая во внимание, что данный проект противоречит интересам России и Казахстана, к сближению с которыми стремится Кыргызстан, шансы на его осуществление пока остаются невысокими.
Как представляется, основное внимание Кыргызстана будет сосредоточено на соседних Казахстане (в наибольшей степени), Узбекистане (в несколько меньшей степени) и Таджикистане (совсем в незначительной степени).
Казахстан. Кыргызстан традиционно проявляет высокую заинтересованность в сотрудничестве с Казахстаном; поддержание дружественных отношений с ним, по сути, является одним из условий выживания страны. В то же время нынешнее кыргызское руководство не готово ни к кооперации, ни к интеграции с Казахстаном, что объясняется воздействием целого ряда внешних и внутренних факторов. Один из них — присущее кыргызской элите обостренное чувство национальной гордости, порождающее стремление любой ценой сохранить суверенитет своей страны.
> Политическая сфера. Кыргызстан крайне заинтересован в координации усилий с Казахстаном как в двустороннем, так и многостороннем форматах (ОДКБ, СНГ и ШОС).
Принимая как должное помощь и поддержку Астаны, Кыргызстан тем не менее подчеркнуто демонстрирует свою политическую независимость, не желая производить впечатления страны, следующей в фарватере политики Казахстана, а тем более «поглощенной» им.
> Экономическая сфера. Казахстан остается для Кыргызстана важным донором энергоресурсов, основным рынком для реэкспортируемых китайских товаров, одним из главных (наряду с Россией) реципиентов трудовых мигрантов, а также существенным фактором стабильности банковской системы и источником туристов. Кроме того, следует ожидать дальнейшего роста интереса Бишкека к устранению таможенных препятствий, возводимых Казахстаном как членом ТС на пути товаров из Кыргызстана. Однако переговоры по данному вопросу, скорее всего, будут малорезультативными.
Кыргызстан, безусловно, будут подталкивать к «неизбежному» вступлению в ТС и формированию единого экономического пространства с Казахстаном. Однако курс на ТС и интеграцию с Казахстаном будет противоречить политике Китая и правилам ВТО, членом которой является Кыргызстан. Теоретически возможен некий временный компромисс, при котором в случае вступления Кыргызстана в ТС Бишкек получит определенные квоты на реэкспорт китайских товаров. Но это не снизит остроты проблем, порождаемых растущей противоречивостью внешнеэкономических векторов, которым одновременно пытается следовать Кыргызстан; рано или поздно Бишкеку придется остановиться на каком-то одном из них. В противном случае могут возникнуть дополнительные сложности в отношениях как со странами — членами ТС, так и с Китаем.
> Социальная сфера. Кыргызстан считает необходимым поддерживать самое тесное сотрудничество с Казахстаном в данной сфере. Помимо чисто политических, экономических и культурных причин это связано с объективной и жизненно важной потребностью увеличения трудовой миграции в Казахстан для снижения социальной напряженности в самом Кыргызстане, вызванной тотальной безработицей, нищетой и ужесточением режима пребывания мигрантов в России.
Исходя из этих соображений, Бишкек пытается скрывать растущее раздражение политикой Астаны, камуфлируя его дипломатической риторикой о братстве двух народов. Вместе с тем Кыргызстан даже не пытается придать взаимодействию населения двух стран хоть какую-то систематичность. Дело в том, что подобная попытка, с одной стороны, означала бы признание Бишкеком своей полной беспомощности перед угрозой очередного социального взрыва, а с другой — продемонстрировала бы его острую потребность в кооперации и интеграции с Казахстаном.
Узбекистан. Кыргызстан не готов к тесному сотрудничеству с Узбекистаном и не способен выстроить какую-либо целостную политику в этом направлении. Это объясняется отсутствием у Бишкека видения подходов к решению накопившихся в отношениях с Ташкентом проблем, а также его нежеланием идти на те или иные компромиссы.
Кыргызстанские власти ограничиваются реагированием на общую динамику двустороннего взаимодействия и инициативы Ташкента и продолжают отстаивать свои позиции при разрешении спорных вопросов и регулярно возникающих на границе инцидентов. При этом Кыргызстан всячески пытается избежать даже самой малой вероятности возникновения конфликта с более сильным соседом; тем не менее кыргызстанское руководство не в состоянии контролировать пущенные им на самотек отношения с Узбекистаном.
> Политическая сфера. Бишкек категорически не желает идти навстречу Ташкенту в вопросе строительства Камбаратинской ГЭС-1, равно как и отказаться от выдвигаемых
им требований об оплате Узбекистаном «поставок» воды. Тем самым официальный Бишкек подталкивает Узбекистан к «отчуждению» от Кыргызстана.
В настоящее время Бишкек, демонстрирующий некую заинтересованность лишь в переговорах по спорным территориям, прекрасно осознает, что возможные пограничные инциденты усилят вероятность новых столкновений в Кыргызстане на межнациональной почве.
Тем не менее Бишкек, по всей видимости, не пойдет ни на какие компромиссы с узбекской стороной, так как они обязательно будут истолкованы оппонентами власти не иначе как уступка Узбекистану и использованы в политической борьбе, что грозит риском очередного витка внутреннего кризиса.
> Экономическая сфера. Учитывая противодействие Узбекистана развитию любых форм экономических связей с Кыргызстаном, Бишкек не видит смысла налаживать сотрудничество с Ташкентом в этой сфере.
> Социальная сфера. Кыргызстан не только не заинтересован в сотрудничестве, но, более того, стремится к размежеванию с Узбекистаном. Одновременно Бишкек усиливает административное давление на проживающую на юге Республики узбекскую общину (ее численность составляет более 700 тыс. чел.) и подвергает ее представителей политической и экономической дискриминации. Подобные действия во многом обусловлены страхами Кыргызстана, опасающегося, с одной стороны, потери южных областей, где узбеки составляют более половины населения, а с другой — «возможного вмешательства» более влиятельного и сильного соседа, к тому же «исторически претендующего» на эти земли, которые некогда входили в состав Ко-кандского ханства.
Таджикистан. Кыргызстан теоретически заинтересован в сотрудничестве лишь по пограничным проблемам и вопросам продвижения проекта строительства ЛЭП по таджикской территории до Афганистана и стран Южной Азии (проект CASA). Однако де-факто Кыргызстан пока не готов даже к этому, что во многом объясняется отсутствием экономической основы для развития двусторонних связей, серьезным вооруженным инцидентом на границе в январе 2014 года, существенно осложнившим межгосударственные отношения, и в целом крайне слабым контролем Бишкека над процессами в стране, в том числе в приграничных с Таджикистаном районах.
В силу этого эффективность кыргызской политики на таджикском направлении остается крайне низкой. Все зависит главным образом от готовности самого Душанбе идти на уступки и продвигать инициативы по развитию двусторонних отношений.
> Политическая сфера. Несмотря на наличие определенной заинтересованности в сотрудничестве, Бишкек не готов к реальным формам тесного взаимодействия с Душанбе. Это в значительной степени объясняется крайней слабостью кыргызской власти и острым дефицитом имеющихся в ее распоряжении административных, финансовых и иных ресурсов. Поэтому от Кыргызстана следует ожидать лишь создания некой видимости координации политико-дипломатических усилий с Таджикистаном и нахождения точек соприкосновения по некоторым вопросам, связанным, в частности, с пограничной тематикой и продвижением совместных транспортно-энерге-тических проектов.
> Экономическая сфера. Таджикское направление не будет представлять интереса для Кыргызстана до тех пор, пока не будут реализованы какие-либо крупные транс-портно-инфраструктурные проекты, соединяющие обе страны; для этого потребуется внешняя поддержка, в том числе и финансовая. В ближайшей перспективе основные надежды на подвижки в этом вопросе могут быть связаны только с Пеки-
ном; речь идет в первую очередь о строительстве четвертой нитки газопровода Туркменистан — Китай.
Однако реализация тех или иных проектов будет означать не только создание основы для развития экономических отношений Кыргызстана и Таджикистана, но и неизбежность все большего вовлечения этих стран в орбиту китайского влияния. Вполне очевидно, что любые шаги/инициативы Бишкека по сближению с Пекином будут восприниматься в кыргызском обществе как «угроза ущемления суверенитета».
> Социальная сфера. В условиях значительного сужения (по сравнению с советским временем) каналов общения граждан двух стран, разрушения экономических связей (которые могут осуществляться в основном только через территорию Узбекистана) и нерешенности пограничной проблемы Бишкек не видит смысла в тесном сотрудничестве с Душанбе в этой сфере. Кыргызстан поддерживает развитие контактов с Таджикистаном в основном по линии МИД и соответствующих ведомств, под эгидой международных организаций и институтов, а также в рамках их проектов.
Туркменистан. Интерес Кыргызстана к Туркменистану носит спорадический характер и бывает обусловлен редкими случаями обсуждения региональных проблем (таких, например, как Аральская катастрофа или ситуация в Афганистане), отдельных вопросов сотрудничества (в рамках СНГ и ШОС) и международной тематики (в рамках ООН и других организаций и институтов).
Можно предположить, что Бишкек начнет выстраивать какие-либо новые элементы политики в отношении Ашхабада лишь в случае успешного продвижения Пекином транспортных проектов.
Подходы Туркменистана к региональному сотрудничеству
Подходы Туркменистана к региональному сотрудничеству во многом обусловлены следующими факторами:
1) стремление Ашхабада исключительно к двустороннему формату отношений отрицает саму необходимость и возможность активного участия Туркменистана в процессах многостороннего взаимодействия в ЦА;
2) изоляционистская и нейтральная внешняя политика Ашхабада подразумевает не только отказ от любых тесных форм многосторонней кооперации (и тем более интеграции), но и «защиту от внешнего влияния», в том числе и соседних стран;
3) Туркменистан очевидным образом ориентируется на развитие сотрудничества в основном с крупными потребителями газа: Китаем, Россией и Ираном. В этом же контексте следует упомянуть и о политико-дипломатических консультациях с ЕС и Турцией по поводу возможных поставок газа в Европу в обход России.
С одной стороны, это отодвигает внутрирегиональные связи (за исключением неизбежного взаимодействия с транзитными странами — Узбекистаном и Казахстаном) на второй план. С другой — налицо принципиальное нежелание Ашхабада делиться доходами от продажи своего газа ради поддержки абстрактных идей регионального сотрудничества и/или снабжать им неплатежеспособные Кыргызстан и Таджикистан.
Поэтому на центральноазиатском направлении Туркменистан стремится лишь сохранить уже достигнутый уровень сотрудничества, в основном с соседними Узбекистаном и Казахстаном, которые одновременно являются и транзитерами туркменского газа.
В случае же реализации проекта четвертой нитки газопровода Туркменистан — Китай, которая должна пройти по территории Узбекистана, Таджикистана и Кыргызстана, следует ожидать и некоторого оживления отношений Ашхабада с Душанбе и Бишкеком.
Как представляется, появление у Туркменистана интереса к более тесному сотрудничеству со странами региона, в первую очередь с Узбекистаном и Казахстаном, станет возможным лишь в случае прямой угрозы безопасности страны, что пока маловероятно. При этом Ашхабад, безусловно, воздержится от вмешательства в отношения между другими государствами ЦА, а тем более от поддержки какой-либо из сторон реального или потенциального конфликта.
Узбекистан. Туркменистан намерен и в дальнейшем придерживаться политики добрососедства в отношении Узбекистана. Тем не менее Ашхабад не готов к кооперации, а тем более интеграции с Ташкентом и проявляет заинтересованность лишь в отдельных формах сотрудничества по наиболее актуальным текущим вопросам, касающимся прежде всего транзита газа, пограничной безопасности, функционирования транспортных коммуникаций, а также системы гидротехнических сооружений, расположенных вдоль Амударьи. Развитие других направлений сотрудничества пока не предвидится.
> Политическая сфера. Туркменистан рассматривает сотрудничество с Узбекистаном прежде всего с точки зрения решения следующих задач: развитие газопроводных коммуникаций, наращивание транзитных поставок газа на внешние рынки, обеспечение трансграничных железнодорожных перевозок и координация действий по рациональному использованию водных ресурсов.
Лишь в случае возникновения реальной и прямой угрозы собственной безопасности, например со стороны радикального ислама (что пока маловероятно), Ашхабад, возможно, согласится и на более тесные формы сотрудничества с Ташкентом (хотя нельзя исключать, что он будет больше надеяться на помощь Китая и/или России).
> Экономическая сфера. Туркменистан заинтересован в развитии с Узбекистаном преимущественно торговых связей, а также в использовании его транзитных возможностей. В свою очередь, Туркменистан предоставляет Узбекистану возможность использовать свою транспортную инфраструктуру для выхода в Иран и к портам Индийского океана. Как представляется, переходить к каким-либо иным формам экономического взаимодействия Ашхабад пока не намерен.
Туркменистан, скорее всего, продолжит политику усиления погранично-таможенного режима в целях борьбы с контрабандой своих товаров (преимущественно нефтепродуктов) и снижения масштабов нерегулируемой государством челночной торговли.
> Социальная сфера. Туркменистан, стремящийся сохранить закрытость своего общества, скорее всего, будет поддерживать контакты в этой сфере лишь в рамках официальных мероприятий. Отметим, что хотя Туркменистан существенно не препятствует взаимодействию населения приграничных районов, общая тенденция к изоляции народов двух стран сохраняется.
Казахстан. В отношениях с Астаной Ашхабад придерживается той же политики «выборочного сотрудничества», что и при взаимодействии с Ташкентом. Однако здесь есть одно важное исключение: с Казахстаном Туркменистан объединяет еще и необходимость сотруд-
ничества на Каспии. Пока у Ашхабада нет ни претензий к Астане, ни намерений развивать с ней более тесное взаимодействие, но в будущем (но, скорее всего, не в краткосрочной перспективе) нельзя исключать ни того ни другого.
> Политическая сфера. Учитывая растущую (причем пока односторонне) инфраструктурную зависимость Ашхабада от Астаны2, Туркменистан готов к сотрудничеству с Казахстаном, но лишь по вопросам развития транспортного и газотранспортного сообщения. Туркменистан также поддерживает добрососедские связи с Казахстаном по пограничным вопросам, что существенно облегчается прохождением сухопутной границы по пустынной, малонаселенной местности и отсутствием взаимных территориальных претензий.
Важное место в туркмено-казахстанских отношениях занимает каспийское направление. С одной стороны, возможен рост интереса Ашхабада к сотрудничеству с Астаной по разработке и транспортировке на мировой рынок энергоресурсов Каспия. Но пока «большая нефть» и «большой газ» каспийского шельфа являются скорее пропагандистской риторикой, нежели реальностью.
С другой стороны, у Ашхабада может возникнуть к Астане ряд пусть и незначительных, но претензий (даже в условиях сотрудничества на море), которые могут усилиться в случае серьезных изменений в политике Ирана.
Несмотря на то что Туркменистан и Казахстан уже достигли соглашения о разграничении своих секторов на Каспии, существует вероятность пересмотра этих договоренностей. При определенном стечении обстоятельств Иран, настаивающий на изменении принципов раздела Каспия, будет способен внести если не коррективы, то, по крайней мере, элементы напряженности, нервозности и недоверия в отношения каспийских стран, включая отношения Туркменистана с Казахстаном.
> Экономическая сфера. В условиях несовместимости моделей развития и отсутствия существенной потребности в сотрудничестве с Казахстаном вне пределов сферы транспорта Ашхабад заинтересован лишь в поддержании с Астаной торговых связей. Интерес Туркменистана к активизации взаимодействия может возрасти в случае успешного развития сотрудничества на Каспии и/или эффективного функционирования авто- и железнодорожных магистралей, проходящих по территории обеих стран.
> Социальная сфера. Туркменистан не готов к сотрудничеству с Казахстаном и заинтересован в сохранении определенной дистанции в отношениях с ним. Как представляется, он опасается возможного воздействия гораздо более либерального и информационно открытого Казахстана на свою общественно-политическую систему. Каких-либо позитивных изменений следует ожидать лишь в случае кардинальных внутриполитических изменений в самом Туркменистане и/или выхода двусторонних экономических отношений на качественно новый уровень; и то, и другое пока крайне маловероятно.
Таджикистан. Ашхабад готов лишь к выборочным формам сотрудничества с Душанбе, а потому ограничивается в основном развитием контактов на уровне руководства и по линии МИД; в более глубоких формах сотрудничества он попросту не заинтересован.
Определенное влияние на позицию Ашхабада (которая вряд ли изменится кардинальным образом) может оказать строительство четвертой нитки газопровода Туркменистан — Китай, проходящего через Таджикистан, и активное посредничество Пекина по налаживанию регу-
2 Транспортировка туркменского газа в российском и китайском направлениях, а в будущем, возможно, функционирование железнодорожной магистрали Север — Юг.
лярного транзита газа через Узбекистан. В этом случае сотрудничество двух стран может иметь определенные перспективы, тем более если поставки туркменского газа будут оплачиваться Китаем.
> Политическая сфера. Отвечая на стремление Душанбе к сближению, Ашхабад пока готов лишь к поддержанию допустимого уровня дипломатической вежливости.
> Экономическая сфера. Помощь, оказываемая Туркменистаном Таджикистану, носит, по большому счету, гуманитарный характер. Реальные очертания взаимодействие Ашхабада и Душанбе может приобрести после начала поставок туркменского газа в/через Таджикистан, которые будут осуществляться при содействии Китая. Незримое, но все более ощутимое присутствие в отношениях этих двух стран третьей стороны способно привести не только к потере Таджикистаном своей экономической самостоятельности, но и к использованию Пекином нормализации отношений между Ашхабадом и Душанбе в своих интересах.
> Социальная сфера. Туркменистан не готов и не намерен уделять сколько-нибудь значительное внимание развитию сотрудничества с Таджикистаном, ограничиваясь лишь проведением официальных дипломатических и культурных мероприятий.
Кыргызстан. Туркменистан не испытывает потребности в развитии каких-либо форм сотрудничества с географически отдаленным от него Кыргызстаном, находящимся в состоянии политического хаоса, экономической разрухи и социальной турбулентности. До тех пор, пока Бишкек сам не начнет проявлять интерес к развитию отношений, взаимодействие между этими странами будет ограничиваться ни к чему не обязывающими политико-дипломатическими контактами на уровне их руководства (например, в рамках СНГ и ООН), представителей МИД и специалистов-водников (в рамках МФСА).
Даже в случае реализации проекта четвертой нитки газопровода Туркменистан — Китай позиция Ашхабада вряд ли изменится.
Заключение
Неготовность стран ЦА к региональному сотрудничеству объясняется в первую очередь отсутствием у них понимания экономических, политических и социальных дивидендов/выгод от кооперации и интеграции; реальные механизмы, которые могли бы способствовать его формированию, практически отсутствуют.
В политической сфере в отсутствие какой-либо объединяющей идеи или проекта у стран ЦА просто не остается иного выбора, кроме выработки сугубо узконациональных проектов и соответствующих механизмов (например, по продвижению идей национальной независимости, национальной самобытности, национальной избранности), которые, в свою очередь, ведут лишь к усилению национального эгоизма. Как представляется, во многом вынужденная ориентация стран ЦА исключительно на узконациональные интересы предопределяет их растущую неготовность поступиться ими ради развития регионального сотрудничества. Все это ведет к все более категорическому неприятию государствами региона самой идеи создания каких бы то ни было наднациональных структур.
В экономической сфере страны ЦА вынуждены ориентироваться в основном на внере-гиональные экономические связи, которые имеют для них на порядок большее значение, нежели внутрирегиональные. Как представляется, именно объективная, причем чрезвычайно сильная, торговая, финансовая и технологическая зависимость стран ЦА от внешних сил значительно ограничивает возможности развития регионального сотрудничества.
В социальной сфере в условиях отсутствия политического и экономического фундамента для регионального сотрудничества невозможно сформировать какой-либо проект интернационального характера, способный хоть как-то сплотить страны ЦА. Именно по этой причине в странах ЦА получают развитие лишь те идеи и проекты, которые связаны с узконациональными экономическими приоритетами. Они предусматривают культивирование исторического самосознания и национальной гордости, но в ряде случаев способствуют формированию образа внешнего врага, виновного во всех проблемах.
Таким образом, основная проблема заключается прежде всего в отсутствии устойчивых механизмов системного аналитического обеспечения и сопровождения процесса регионального сотрудничества. Проблема решаемая, однако в течение всего постсоветского периода ни одно государство ЦА не попыталось организовать и провести даже какие-либо единичные серьезные исследования по теме регионального сотрудничества и тем более по созданию механизмов стимулирования кооперации и интеграции.
Во многом по этой причине среди правящих элит и экспертных кругов стран региона не было, нет и, скорее всего, вряд ли возникнет понимание того, каким конкретно алгоритмам необходимо следовать, чтобы запустить процесс регионального сотрудничества. Данная проблема усугубляется еще и тем, что у государств ЦА нет самостоятельного опыта стратегического планирования: в советское время это было исключительной прерогативой Москвы, а национальные элиты лишь прилежно исполняли спускавшиеся из Центра директивы и установки.
В целях противодействия процессу дальнейшей дезинтеграции и фрагментации региона и предотвращения реализации здесь каких-либо негативных и/или неблагоприятных сценариев, необходимо наличие внешнего локомотива, способного мобилизовать страны ЦА на региональное сотрудничество. Для того чтобы он заработал, необходимо реализовать предлагаемые ниже рекомендации.
> Рекомендация № 1 (базовое условие): создание постоянно действующего механизма аналитического обеспечения и сопровождения усилий по развитию регионального сотрудничества в ЦА. Предлагается создать специальный региональный мозговой центр (в дальнейшем Центр) по вопросам сотрудничества в ЦА. Основными задачами этого Центра должны стать аналитическое обеспечение и сопровождение процесса регионального сотрудничества в ЦА, разработка программ, схем и алгоритмов по его развитию и стимулированию, поиск «локомотивных проектов» и «прорывных решений» существующих в регионе проблем и формирование временных аналитических групп по конкретным тематикам и направлениям.
> Рекомендация № 2: создание механизмов по поддержке политики стран ЦА в отношении друг друга. Предлагается создать ряд механизмов, которые могли бы способствовать решению ключевых проблем на пути развития каждой из стран ЦА и уменьшению вероятности конфликтов в регионе в целом.
> Рекомендация № 3: создание механизмов по стимулированию двустороннего сотрудничества. Предлагается создать ряд механизмов, которые на начальном этапе, по крайней мере, способствовали бы снижению напряженности в двусторонних отношениях, формируя тем самым основу для возможного сотрудничества. Данные механизмы предлагается применить в первую очередь к узбекско-таджикским, узбек-ско-кыргызским и кыргызско-таджикским отношениям, которые характеризуются наиболее высоким конфликтным потенциалом.
> Рекомендация № 4: создание механизмов по стимулированию многостороннего сотрудничества. Очевидно, что на современном этапе стимулировать региональное сотрудничество в ЦА в пятистороннем формате будет крайне сложно или даже не-
возможно. Поэтому принципиально важным шагом может стать стимулирование сотрудничества по меньшей мере в трехстороннем формате: выход за жесткие двусторонние рамки уже сам по себе будет существенным прорывом.
С большой долей уверенности можно утверждать, что выполнение указанных рекомендаций позволит замедлить, остановить и, возможно, обратить вспять процесс дезинтеграции и фрагментации региона, а входящим в него странам поможет выйти на уровень реального сотрудничества вплоть до кооперации и интеграции.
Возвращаясь к вопросу о трехстороннем формате, отметим, что он наиболее уместен при решении водно-энергетических проблем. В этой связи стоит напомнить, что Кыргызстан, Узбекистан и Казахстан используют ресурсы бассейна Сырдарьи, а Таджикистан, Узбекистан и Туркменистан — Амударьи.
Должно быть предельно ясно, что рекомендации №№ 2, 3 и 4 — лишь некий набор идей; реальную и системную работу можно выстраивать только на основе рекомендации № 1, предполагающей создание постоянно действующего механизма аналитического обеспечения и сопровождения усилий по развитию регионального сотрудничества в ЦА.
До тех пор пока это не будет сделано, все разговоры о региональном сотрудничестве, скорее всего, будут оставаться лишь благими пожеланиями, все более жестко входящими в противоречие с суровой действительностью.
