CC BY
136
О.В. Азамов
ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ГОСУДАРСТВЕННЫХ И ВОЕННЫХ ОРГАНОВ ПО УКРЕПЛЕНИЮ ДИСЦИПЛИНЫ В РУССКОЙ АРМИИ (конец XVIII - первая половина XIX в.)
В отечественной исторической науке сложился стереотип - воинская дисциплина в русской армии эпохи Павла I, Александра I и Николая I была по своей сути дисциплиной «палочной», основывалась исключительно на методе принуждения, на страхе военнослужащих перед наказанием, на муштре и плац-парадах. Соглашаясь с вышеизложенным утверждением, автор, тем не менее, считает, что значительное место в процессе поддержания организованности и порядка в армии занимал и метод убеждения. В тот период власти были заинтересованы в том, чтобы офицеры и нижние чины стремились выполнять свой воинский долг «не за страх, а за совесть», ясно осознавали аксиомы государственной монархической идеологии.
Авторское исследование деятельности государственных и военных органов по укреплению воинской дисциплины в конце XVIII - первой половине XIX в. позволяет акцентировать внимание на следующих направлениях этой работы.
Во-первых, приоритетное значение имело стремление органов военного управления внедрить в армейскую жизнь систему повседневной муштры и строевой подготовки войск. И в этом направлении власти добились «больших успехов». В период «апогея самодержавия»1 строевая подготовка стала основным видом боевой подготовки русской армии, а парады и строевые смотры - основой повседневной деятельности войск.
Стремление упорядочить строевые занятия привело к тому, что при главных квартирах 1 и 2-й армий были созданы дивизионные учебные батальоны, которые вскоре превратились в «экзирцицмейстерские школы» [1, л. 15-16].
Николай I и его окружение буквально теряли головы, приходя в восторг и умиление от подобной системы обучения. В 1852 г. после красносельских маневров, которые с точки зрения внешнего блеска, исправной шагистики и «печатанья носком» прошли безукоризненно, Николай писал Паскевичу: «Чужестранцы, присутствовавшие на маневрах, просто осовели. Они даже остолбенели. Им это
1 Так многие историки называют период правления императора Николая I, вкладывая разный смысл в эту фразу. - Прим. авт.
здорово» [2, с. 9].
Автор считает, что деятельность органов военного управления по поддержанию воинской дисциплины, основанная на муштре, строевых смотрах и плац-парадах, возникнув при непосредственном участии императора Павла I в качестве реакции на «распущенность» Екатерининской армии, сыграла свою положительную роль, укрепила внешнюю дисциплину в войсках, но при этом нанесла непоправимый вред дисциплине внутренней - дисциплине, основанной на осознании военнослужащим своего воинского долга.
Во-вторых, в исследуемый период значительная роль в поддержании воинской дисциплины отводилась военно-законодательной работе. По мнению автора, военное законодательство, обеспечивающее дисциплину и организованность в войсках, в это время развивалось в двух направлениях. С одной стороны, основное внимание было направлено на полную регламентацию и детализацию военной службы, что само по себе способствовало укреплению уставного порядка в войсках, с другой стороны - происходило уточнение военно-уголовных законов, составленных еще при Петре I. При этом наблюдались тенденция к смягчению наказаний, отказ от самых жестоких карательных ритуалов.
В исследуемый период санкции за нарушения воинской дисциплины и преступления были изложены в действовавших в то время петровских артикулах, Павловском Уставе о полевой пехотной службе (1796 г.), в Уставе о служащих в гарнизоне (1843 г.); Уставе Военно-Уголовном (1839 г.), Полевом уголовном уложении (1812 г.) и др.
Достаточно часто применялась смертная казнь. В отличие от петровских артикулов в Уставе 1796 г. указывалось только на один вид смертной казни -«Казнь через расстрел». Однако это не означало отмену наказаний, введенных Петром, хотя, скорее всего, расстрел признавался «наиболее подходящим» видом казни для военнослужащих.
Смертью наказывались побег к неприятелю и заговор, нацеленный на побег, в последнем случае казни подвергали каждого десятого. За побег с места сражения офицеров и генералов карали смертью. Нижних чинов за бегство в зависимости от тяжести последствий наказывали смертной казнью или «прогнани-ем сквозь строй». Побегом считались отлучки из армии без особого признания или письменного позволения и переход за передовую цепь без позволения. Смертной казни подвергали всех офицеров и нижних чинов, не выполнивших приказа «ввиду неприятеля». Смертью карались убийство «пощаженного» плен-
ного, грабеж любой собственности, поджоги домов, убийство жителей, насилие над женщинами.
В подражание прусским порядкам стало чаще применяться наказание шпицрутенами. Это «дьявольское изобретение бездушного немца», как характеризовал шпицрутены исследователь истории телесных наказаний Д. Ровинский, широко применялось в армии вплоть до 1863 г.[3, с. 322].
Кроме наказания шпицрутенами в русской армии первой половины XIX в. применяли наказание розгами. Розгами секли как по решению суда, так и в дисциплинарном порядке [4, с. 184]. Об этом наказании упоминалось в Рекрутском уставе 1831 г. Каждая рота, батальон, полк в своем обозе имели запас розог. За подразделениями, шедшими на учения, обязательно следовали повозки с розгами «без коих, - писал митрополит Филарет, - немыслимо поддержание дисциплины» [5, с. 60]. Не меньшее распространение в армии в этот период получило наказание палками. Как и порка розгами, оно применялось во время повседневной служебно-боевой деятельности части, имея «преимущество» в материальном обеспечении и в простоте исполнения. Наказание назначалось за незначительные проступки нижних чинов, не требовавшие судебного вмешательства или служебного расследования.
Помимо вышеперечисленных наказаний в армии широко применялись другие карательные меры: ссылка на каторгу, направление в отдаленные гарнизоны, арестантские роты и т.д.
Солдаты и унтер-офицеры после наказания переводились в разряд штрафованных. Они не получали права на бессрочный отпуск и оставались на службе до конца своих дней. Наказанный воин приравнивался к каторжнику, отбывавшему пожизненный срок.
Таким образом, система воинских наказаний, оформленная законодательно, в рассматриваемый период являлась мощным карательным и профилактическим средством в борьбе с нарушителями воинской дисциплины, а наибольшая распространенность телесных наказаний дает основание называть дисциплину в армии тех времен «палочной».
В-третьих, важное место в поддержании законности и правопорядка в войсках в рассматриваемый период занимала правоохранительная деятельность военных судов. Система военных судов в конце XVIII - первой половине XIX в. определялась Воинским Уставом 1716 г. [6, с. 264], согласно которому имелось три вида военных судов. Высший суд (т.е. генеральный военный суд) учреждался
при главной квартире армии. Он рассматривал дела о преступлениях, совершенных штаб-офицерами и лицами более высоких званий, а также целыми воинскими частями и другие особо важные преступления. Нижние военные суды (т.е. полковые) рассматривали дела о преступлениях, которые касались только полков, и за которые полагалось лишение жизни, чести, чина и телесные наказания. Этим судам были подсудны нижние чины и обер-офицеры. Скорорешительные суды создавались в военное время только в походах, при неприятельских осадах и при ведении боевых действий, когда вследствие промедления в решении дела могли иметь место негативные последствия или если для восстановления дисциплины и порядка надо было неотложно применять жестокие наказания. Все суды не являлись постоянными органами, а собирались временно для рассмотрения того или иного конкретного дела.
Для производства военно-судных дел назначались аудиторы, которые состояли при всех воинских частях, где положено было иметь суды. Должность аудитора совмещала в себе функции делопроизводителя, секретаря и прокурора. При дивизиях и корпусах состояли аудиторы высшего разряда, называвшиеся обер-аудиторами. Всей судебной частью в армии ведал генерал-аудитор. Он возглавлял генерал-аудиториат и одновременно выполнял функции главного судьи в войсках.
Серьезным недостатком в работе военных судов было лишение этих судов всякой самостоятельности. Вся полнота власти находилась в руках строевых начальников, которые возбуждали обвинение, распоряжались производством следствия, составом суда и сами утверждали приговоры военных судов. Такие суды были часто субъективны, давали мало оправдательных приговоров, особенно в отношении нижних чинов, очень часто носили формальный характер.
Недостатки в военно-уголовном законодательстве (устаревшая градация видов преступлений, расплывчатость мер наказаний по суду), отсутствие самостоятельности судов приводили к тому, что устрашающе-карательные наказания, изложенные в военном законодательстве исследуемого периода, нередко дополнялись или заменялись грубостью и рукоприкладством командиров при молчаливом согласии властей. Зуботычины и мордобой были типичными и главными чертами воспитательной системы русской армии в тот период. Взаимоотношения между солдатами и офицерами были точным воспроизведением отношений между помещиком и крепостными крестьянами. Русский солдат был крепостным офицеров-дворян, которые относились к нему также, как и помещик в то время,
когда он ходил не в солдатской шинели, а в сермяге.
В-четвертых, дисциплина «палки» и муштры дополнялась стремлением властей воспитывать офицеров и нижних чинов на основе воинской морали, православия, незыблимости принципов монархического устройства государства, т.е. организовывать духовно-нравственное воспитание. Оно осуществлялось: через формирование государственной идеологии, воспитание и образование будущих офицеров в военно-учебных заведениях; подготовку и воспитание нижних чинов в школах военных кантонистов; религиозное воспитание военнослужащих армии и флота; воспитание офицеров и нижних чинов на боевых традициях, ритуалах и этических нормах поведения; поощрение отличившихся на полях сражений.
Стремление противостоять вредным идеологическим влияниям, взять под контроль умы и настроения членов общества, в том числе и военнослужащих, вызывали необходимость специальной работы по формированию идеологии, отражающей цели государственного развития, содержащей фундаментальные основы воспитания общества и армии. Анализ идеологической работы партии власти, показывает что в период правления Александра I идеологической основой в обязанностях властей и подданных являлась триада «Безопасность, тишина и спокойствие», а после подавления восстания декабристов во времена царствования Николая I в основу воспитания и дисциплинирования военнослужащих легла т.н. «теория официальной народности». Ее выражением в армии стал призыв: «За веру, царя и Отечество!»
В первой половине XIX в. правительство принимает ряд мер, направленных на совершенствование системы образования офицерского корпуса. Во-первых, была расширена сеть военно-образовательных учреждений. Во-вторых, были разработаны документы, детально регламентировавшие образовательный и воспитательный процессы в вузах. К их числу следует отнести: План военного воспитания молодых дворян (1805 г.), Положение для военно-учебных заведений второго класса (1830 г.) Устав для всех военно-учебных заведений (1830 г.), 12-бальная система оценки нравственности и поведения (30-е годы), Наставление для образования воспитанников военно-учебных заведений (1848 г.) и др. В-третьих, были приняты меры по централизации управления военным образованием в руках членов императорской фамилии: создание в 1805 г. Совета «для устройства Главного управления всеми военно-учебными заведениями» под председательством цесаревича Константина Павловича, ведение в 1843 г. должности «Главного начальника военно-учебных заведений», обязанности которой
исполняли, как правило, члены императорской фамилии.
В результате проведенных мероприятий была создана целостная система военного образования и воспитания в России, выработаны цели и задачи, накоплен значительный положительный опыт, активно использовавшийся в ходе реформы военного образования во второй половине XIX в.
В обозначенный период при содействии властей возрастает влияние на моральный дух и дисциплину войск Русской православной церкви. Указом императора Павла I от 4 апреля 1800 г. должность полевого обер-священника была сделана постоянной: ему было поручено «главное начальство» (в административном и судебном отношениях) над всеми полковыми священниками не только в мирное, но и в военное время. Полевому обер-священнику было также предоставлено право определять, переводить и увольнять священников своего ведомства (без его ведения запрещалось проводить какие-либо перемены «в части армейских священников» [7, с. 114]. Вскоре в его руках объединилось управление военным духовенством не только армии, но и флота. Первым обер-священником армии и флота в апреле 1800 г. стал протоирей Павел Яковлевич Озерецковский.
Основным звеном, в котором осуществлялось религиозное влияние на военнослужащих, являлся полк (корабль). Согласно Воинскому (1716 г.) и Морскому (1720 г.) уставам при каждом полку и на каждом корабле должен состоять священнослужитель, главная обязанность которого заключалась в отправлении богослужений: на флоте - в воскресные и праздничные дни [8, с. 42], в армии -три раза в день - «во вся утра и вечеры и полдень» [9]. Воинский устав императора Павла I (1796 г.), сохранив троекратное отправление богослужения, внес некоторые уточнения: «Людей водить к обедне по крайней мере дважды в неделю, по воскресеньям и средам, а когда праздники случатся, то и чаще; к вечерне же и заутренне тех, которым служба помешает обедню в тот день слушать, располагая таким образом, чтоб каждый человек побывал на одной из трех служб в назначенный день» [10, с. 115]. Помимо отправления богослужений священники должны были исповедовать и причащать военнослужащих, проводить религиозные беседы, а также регулярно посещать и утешать больных («дабы кто не умер без причастия») [8, с. 42].
Значительную роль в формировании высокого морального духа войск сыграло военное духовенство во время Отечественной войны 1812 г. Накануне войны властями были приняты меры, которые еще в большей степени упорядочили управление духовенством военного ведомства, облегчили его деятельность во
время войны. В частности, соответственно разделению русских войск по армиям и наименованию последних были учреждены должности полевых обер-священников 1 и 2-й действующих армий. Полевой обер-священник должен был наблюдать за исполнением полковыми священниками своих обязанностей, представляя обер-священнику армии и флота их послужные списки. Он имел право суда над подведомственными ему духовными лицами: за незначительные проступки мог делать им выговоры и замечания, в случае важных преступлений -увольнять от службы, докладывая об этом обер-священнику армии и флота. В своем подчинении полевой обер-священник имел дивизионных благочинных, которые объявляли полковым священникам предписания своего начальства и доставляли последнему сведения о подчиненном духовенстве.
Кроме того, согласно «Учреждению для управления большой действующей армией» от 27 января 1812 г., были введены должности корпусных священников, наделявшихся правами полевых обер-священников действующих армий, и, также как и последние, подотчетных обер-священнику армии и флота.
Все эти мероприятия благотворно сказались на дисциплине войск и в конечном итоге явились основой для победы русской армии в войне с Наполеоном.
В-пятых, значительную роль в поддержании порядка и организованности в армии, а также в развитии теории и практики воинской дисциплины в рассматриваемый период играла деятельность видных полководцев и флотоводцев, дворянского офицерства - представителей декабристского движения, являвшихся выразителями лучших военных традиций петровских и екатериниских времен. К их числу, по мнению автора, следует в первую очередь отнести «вождей русской армии» в эпоху наполеоновских войн: М.М. Кутузова, М.Б. Барклай-де-Толли, А.П. Тормасова, П.Х. Витгенштейна, П.И. Багратиона, П.П. Коковицына, Д.П. Неверовского, Н.Н. Раевского, Я.П. Кульнева, М.И. Платова, А.П. Ермолова, Д.В. Давыдова и др.; видных флотоводцев Д.Н. Сенявина, М.А. Лазарева, В.А. Корнилова, П.С. Нахимова, В.И. Истомина и др.; представителей декабристского движения - П.И. Пестеля, Н.М. Муравьева, Н.А. Бестужева, К.П. Торсона, В.Ф. Раевского, М.Ф. Орлова; М.А. Фонвизина и др.
Сложилась парадоксальная ситуация, когда прогрессивно мыслящие генералы, адмиралы и офицеры, очень часто подвергавшиеся преследованию властей за своих взгляды, в том числе и на методы укрепления воинской дисциплины, оставались по воле тех же властей на высоких должностях (так как они были лучшими в своей области), пользовались уважением и авторитетом у своих под-
чиненных и реально влияли на их дисциплинированность. Как показал анализ, содержанием их практического и теоретического творчества стала разработка таких проблем: взаимоотношения между начальниками и подчиненными; образование и воспитание офицеров и нижних чинов; социально-правовая защищенность военнослужащих; методы и формы дисциплинирования военнослужащих; правовые основы дисциплинарной практики; роль морального фактора в современной войне; комплектование армии и др.
Важным показателем эффективности деятельности государственных и военных органов по укреплению воинской дисциплины является состояние морального духа и дисциплины среди военнослужащих. Утверждения участников боевых действий рассматриваемой эпохи, отраженные в документальных и литературных источниках, современная историческая наука указывают, что моральный дух и дисциплина в войсках в целом позволяли успешно выполнять боевые задачи в условиях многочисленных войн конца XVIII - первой половины XIX в. Это было характерно как для периода расцвета русской армии (1805-1814 гг.), так и для периода ее упадка, закончившегося поражением России в Крымской войне (1853-1855 гг.).
Вместе с тем статистика правонарушений тех лет свидетельствует о наличии в армии серьезных дисциплинарных проблем. Официальные данные о преступности в русской армии накануне Крымской войны показывают, что наибольшее число преступлений среди солдат составляли побеги. Например, в 1850 г. из 10-17 солдат, отданных под суд по всей Действующей армии 6065 чел. было привлечено к суду за побег или «подговор» к побегу. За 25 лет с 1825 по 1850 гг. было отдано под суд 229711 солдат, из них более половины за побег. [11, л. 51]
Безысходное отчаяние привело к неслыханным раннее последствиям - появлению самоубийств, неизвестных в суворовские и даже суровые петровские времена, но ставших в тяжелый 15-летний промежуток с 1816 по 1831 гг., обычным бытовым явлением. Так, например, архивные документы свидетельствуют о том, что наибольшее количество самоубийств в 1816 - 1822 гг. было зарегистрировано в 1-й армии, Литовском корпусе, корпусе внутренней стражи. [11, л. 63]
Основными причинами большого количества нарушений были: массовое применение карательных мер, грубость начальников, повседневная изматывающая муштра, плохое материальное и медицинское обеспечение. Следствием сла-
бой заботы о личном составе армии стал повышенный уровень смертности в его рядах.
Таким образом, укрепление воинской дисциплины в конце XVIII - первой половине XIX вв. представляло собой сложный и противоречивый процесс, в котором консерватизм соседствовал с прогрессом, отрицательный опыт - с положительным, муштра и насилие над человеческой личностью уступали место стремлению командиров заботиться о подчиненных, уважать их человеческое достоинство, соблюдать принципы законности и справедливости. Деятельность государственных и военных органов по поддержанию организованности и порядка в войсках была не лишена логики, диктовалась рамками существующего общественного строя, а теория и практика воинской дисциплины усилиями прогрессивных военных деятелей продолжали развиваться и нашли свое воплощение в дисциплинарной практике в последующем.
1. РГВИА, ф. ВУА, д. 18188.
2. Князь Щербатов. Генерал-фельдмаршал князь Паскевич. СПб., 1888-1889. Т. 8.
3. Ровинский Д. Русские народные картины: В 6 т. СПб., 1881.
4. Записки военной администрации. СПб., 1888.
5. Федоров А.В. Русская армия в 50-70-е годы XIX века. Л., 1959.
6. Устав воинский // Полное собрание законов Российской империи с 1649 г. СПб., 1830. Т. V.
7. ПСЗ. Собр. 1. Т. 26. № 19369.
8. ПСЗ. Собр. 1. Т. 6. № 3485.
9. Устав воинский о должности генерал-фельдмаршалов и всего генералитета и прочих чинов, которые при войске надлежат быть, и оных воинских делах и поведениях, чтобы каждому чинить должно. СПб., 1791.
10. ПСЗ. Собр. 1. Т. 24. № 17588.
11. РГВИА, ф. 1, № 19126, св. 1474.
