Основные факторы, влияющие на политику ес в отношении Черноморского региона Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

Ричард РУССО

Кандидат социологических наук, профессор, директор Магистерской программы по международным отношениям факультета политологии Казахстанского института управления, экономики и стратегических исследований (Алматы, Казахстан).

ОСНОВНЫЕ ФАКТОРЫ, ВЛИЯЮЩИЕ НА ПОЛИТИКУ ЕС В ОТНОШЕНИИ ЧЕРНОМОРСКОГО РЕГИОНА

Резюме

статье исследуются три факто- отношении Черноморского региона. В

ра, влияющие на формирование и начале рассматривается внутренняя

развитие политики Евросоюза в ситуация в ЕС на данный момент, от-

мечается, что Европейский союз переживает кризис идентичности, проявившийся в отрицательных результатах голосования, проведенного в 2005 году во Франции и Нидерландах по проекту конституции. Далее анализируется развитие отношений между Евросоюзом и Российской Федерацией. Отношения с Москвой составляют для Брюсселя один из ключевых элементов его общей внешней политики и политики безопас-

ности и, особенно, его концепции Большого черноморского региона. Завершает статью очерк о трансатлантических отношениях. Утверждается, что в настоящее время ЕС и США находятся в различных исторических ситуациях и проблемы, которые их заботят, весьма различны. Это очень затрудняет выработку и проведение единой и последовательной политики по отношению к Черноморскому региону.

В в е д е н и е

На протяжении «холодной войны» Черное море было зоной противостояния НАТО и Варшавского договора. Для всех кораблей, кроме судов причерноморских стран, доступ в воды Черного моря осуществлялся на условиях договора Монтре, регулировавшего проход судов через принадлежащие Турции проливы. Возможность захода в Черное море военных кораблей извне была невелика, а торговля между двумя блоками была чрезвычайно ограничена. После распада СССР возникли возможности для сотрудничества как прибрежных государств, так и государств, граничащих с прибрежными странами. Однако исторические и этнические проблемы, наряду с пережитками гегемонистских амбиций России, не позволяли странам региона извлечь из окончания «холодной войны» такие же выгоды, как те, что смогли получить страны Центральной Европы.

В то время, когда многие страны Центральной и Восточной Европы сумели изменить сложившуюся ситуацию, то есть перейти к либеральной модели международных отношений и наладить сотрудничество как между собой, так и в рамках общеевропейского процесса интеграции, в Черноморском регионе под воздействием региональных «замороженных» конфликтов все усилия такого рода застревали в мертвой зоне между прежним и либеральным подходами. Многие затяжные региональные конфликты и международные проблемы остаются неразрешенными.

После распада Советского Союза предпринимались попытки выработать региональные парадигмы сотрудничества. Здесь можно упомянуть инициативу Турции относительно Черноморского экономического сотрудничества, которая начала воплощаться в жизнь в 1992 году и теперь реализовалась в виде полномасштабной организации (ОЧЭС) с секретариатом в Стамбуле, собственным банком и Парламентской ассамблеей. В организацию входят в качестве членов 12 стран — все государства, расположенные по берегам Черного моря, а кроме них — Албания, Азербайджан, Армения, Греция, а также Сербия и Черногория. Можно упомянуть и Экономическую инициативу ГУАМ, которую в 1997 году начали Грузия, Азербайджан, Украина и Молдова. Хотя целью инициативы было содействие развитию торговли между данными странами, в РФ ее сочли антирос-сийской группировкой.

По мере того как росла взаимозависимость и потребность в более тесном сотрудничестве, Черное море превращалось в центр, связывающий в одно целое более широкий регион. Его значение привлекло в ОЧЭС в качестве наблюдателей множество стран Европы и Средиземноморья: Израиль, Египет, Тунис, Польшу, Словению, Австрию, Италию, Францию и Германию. С просьбой о статусе наблюдателя при ОЧЭС обратились и США, которые получили его в декабре 2005 года1.

1 См.: [http://www.turkishdailynews.com.tr/artide.php?enewsid=83340].

Чтобы иметь возможность проводить в районе Черного моря «евро-атлантичес-кую» политику, евро-атлантические страны ввели в оборот удобное географическое и стратегическое понятие «Большого черноморского региона» — на это их вдохновила концепция Большого Ближнего Востока. Что касается НАТО, то в коммюнике стамбульского саммита (июнь 2004 г.) не только подчеркивается общая важность Черноморского региона для безопасности евро-атлантического мира, но формулируется и конкретная задача Альянса способствовать развитию сложившихся форм и моделей регионального сотрудничества.

Учитывая последовательное расширение Евросоюза, его региональные амбиции, значительные ресурсы и инструменты для проведения политического курса, — ЕС просто призван к непосредственному и долговременному участию в делах Черноморского реги-она2. В распоряжении Брюсселя, несомненно, достаточно инструментов, позволяющих ему добиваться своих целей в этом сложном по составу и многообразном регионе. Однако в своих попытках сформулировать ясную и последовательную политику, отражающую интересы большинства его членов, ЕС сталкивается с серьезными трудностями3.

Евросоюзу трудно выработать последовательный и всеобъемлющий внешнеполитический курс как из-за характера его институтов, так и потому, что его организационная структура построена по принципу перевернутой пирамиды. А это мешает четко определять последовательную внешнюю политику и ослабляет позиции ЕС на переговорах. Так, в начале 1990-х годов структурам Европейского союза оказалось трудно прийти к единой позиции в контексте отношений Россия — ЕС, особенно в связи с российским эксклавом Калининградской областью. В то время как Европарламент настаивал на активной политике и был готов предоставить Калининграду особый статус в рамках Соглашения о партнерстве и сотрудничестве между Россией и ЕС, Европейская комиссия демонстрировала более осторожный подход, утверждая, что власти РФ могли бы расценить особый подход к этому ее эксклаву как незаконное вмешательство в их внутренние дела4.

Внешняя политика Евросоюза страдает от недостатка последовательности и эффективности из-за ротации на посту председателя, отсутствия преемственности в политике и постоянной смены разного рода заявленных ее приоритетов и направлений — этих постоянных спутников любой системы, неспособной ясно прогнозировать и формулировать четкую политическую линию. Кроме того, среди членов ЕС существуют неустранимые противоречия интересов и разделение между «севером» и «югом» в том, что касается политических инициатив в регионах Черного и Балтийского морей. И не приходится удивляться, что в периоды председательства Финляндии и Швеции, в 1999-м и 2001 году соответственно, проблема Калининграда занимала важное место в повестке дня как в контексте региональной политики «Северного измерения»5, так и в более широком контексте отношений Россия — ЕС.

Способность ЕС к последовательным и эффективным действиям почти не возросла. Да, действительно, Евросоюз все явственнее обнаруживает качества самостоятельного

2 См.: Europe’s Black Sea Dimension / Ed. by T. Adams. Brussels: CEPS, 2002; Aydin M. Europe’s Next Shore: The Black Sea Region after EU Enlargement // Occasional Paper, June 2004, No. 53.

3 См.: Grabbe H. Towards a More Ambitious EU Policy for the Black Sea Region. В кн.: A New Euro-Atlantic Strategy for the Black Sea Region / Ed. by R. Asmus. Washington D.C.: GMF of the United States, 2004. P. 106—115.

4 Обстоятельный обзор этой проблемы см. в работе: Oldberg I. Kaliningrad: Russian Exclave, European Enclave. Scientific Report of the Swedish Defence Research Agency, Stockholm, 2001.

5 «Северное измерение», в соответствии с пониманием Евросоюза, занимается специфическими проблемами и возможностями, возникающими в северных регионах Европы (Северо-Западная Россия, Балтика, территории, прилегающие к арктическим морям), и направлено на укрепление диалога и сотрудничества между ЕС и входящими в него государствами, северными странами, связанными с ЕС в рамках европейской экономической зоны (Норвегия и Исландия) и Российской Федерацией (см.: [http://ec.europa.eu/comm/ external_relations/north_dim/index.htm]).

игрока на международной арене. Это особенно наглядно проявилось в случае с Калининградом — проблемой, которая приобрела такое значение именно из-за расширения ЕС. Но в реальности общая внешняя политика и политика безопасности ЕС (ОВПБ) представляет собой скорее многосторонний форум для сотрудничества и координации внешней политики стран-членов6. Например, в случае с Германией участие в этом форуме стало основой внешней политики страны, особенно после ее объединения и в контексте германо-российских отношений. Сменявшие друг друга правительства данного государства, начиная с Гельмута Коля, именно через многосторонние инструменты ЕС могли отстаивать свои интересы и влиять на ситуацию в отношениях с Россией. То же можно сказать и о внешнеполитической стратегии Франции.

В результате международный статус Европейского союза еще ясно не определен. Из-за длительности и сложности процесса объединения Европы статус ЕС носит смешанный характер: он включает элементы международной организации, федерального государства и многосторонних соглашений. Хотя формально Евросоюз не имеет статуса юридического лица, он объявлен международной организацией, обладает рядом атрибутов государства: собственной валютой, гражданством, организационной структурой, даже вооруженными силами. Но процедуры принятия решений, связанных с ОВПБ, аналогичны процедурам в рамках многосторонних соглашений.

Неясность международного статуса ЕС и многосторонний характер оснований, на которых держится его внешняя политика, — главные факторы, из-за которых понятие Большого черноморского региона хотя и было принято с энтузиазмом, но вряд ли может рассматриваться как внешнеполитический проект или последовательная долгосрочная стратегия. В рамках политических институтов Евросоюза всегда трудно прийти к какому-то консенсусу, и отсутствие единства мнений о широкомасштабной стратегии по отношению к Черному морю — очередной пример этого. На самом деле Европейский союз здесь столкнулся с парадоксом: с точки зрения геополитических интересов ЕС как целое тесно связан с Черноморским регионом, но концептуально сама идея Евросоюза как единого пространства теряет почву под ногами, поскольку в 2005 году достаточное число стран проголосовало против принятия конституции ЕС. В результате, хотя в Большом черноморском регионе ЕС, несомненно, игрок, с которым невозможно не считаться, он все же не является главной движущей силой происходящих там процессов: инициативу по интеграции Черноморского региона взяли на себя НАТО и США. Один из примеров такого лидерства был продемонстрирован в марте 2005 года, когда Грузия подписала с Североатлантическим альянсом соглашение, обеспечивающее возможность транзита в Афганистан через ее территорию. В связи с этим Яап де Хооп Схеффер подчеркнул, что таким своим шагом грузинские власти еще раз подтвердили намерение более тесно интегрироваться в европейские структуры.

В сложившейся ситуации ЕС должен разработать реалистическую и прагматическую политику в отношении Черноморского региона. Планируя такую политику, необходимо учитывать по меньшей мере три критически важных фактора. Прежде всего Евросоюзу необходимо обратить внимание на свою собственную внутреннюю ситуацию. После отрицательных результатов голосования по конституционному договору во Франции и Нидерландах ЕС переживает беспрецедентный кризис, порождающий большую неуверенность относительно перспектив его расширения. Во-вторых, необходимо более четко определить содержание и рамки стратегического партнерства Брюсселя с Москвой. Многие усилия Евросоюза по выстраиванию системы безопасности в зоне, прилегающей к

6 Вопрос, можно ли считать ОВПБ реальным институтом и примером многостороннего сотрудничества, на самом деле спорный. Но ОВПБ определенно представляет многосторонний форум для координации национальной внешней политики отдельных государств (см.: Ruggie J.G. Multilateralism Matters: The Theory and Praxis of an Institutional Form. New York: Columbia University Press, 2003; Keohane R.O. Multilateralism: An Agenda for Research // International Journal, 1990, Vol. XLV. P. 731.

Черному морю, не основываются на этом партнерстве как на каком-то фундаментальном факторе, но в то же время «проблему России» часто представляют как определяющее условие стабилизации региональной безопасности. Оставаться и дальше на столь внутренне противоречивой позиции нельзя. В-третьих, разработка и проведение политики ЕС в районах, расположенных в непосредственной близости от некоторых его стран-членов, еще больше усложняется из-за нестабильности в развитии трансатлантических отношений. Война в Ираке и борьба против международного терроризма вызвали глубокие изменения в трансатлантических отношениях, что, в свою очередь, повлияло на приоритеты Соединенных Штатов, стран-членов ЕС и Организации Объединенных Наций в том, что касается региональных конфликтов в Черноморском регионе.

В начале статьи мы рассмотрим сложившуюся на сегодняшний день ситуацию в ЕС. Затем будут проанализированы отношения между Европейским союзом и Российской Федерацией. И в завершение статьи рассмотрим вопрос о трансатлантических отношениях. Эти три ключевых фактора: ситуация внутри ЕС, отношения с Россией и трансатлантические отношения — будут влиять на нынешнюю и будущую политику Евросоюза в Черноморском регионе.

ЕС на переломном этапе

Сегодня Евросоюз находится на пике кризиса идентичности, что, как мы уже отмечали, было продемонстрировано отрицательными результатами голосования по проекту его конституции в 2005 году во Франции и Нидерландах. Результаты голосования открывают простор для самых разных интерпретаций. Их можно объяснять и контекстом французской и голландской внутренней политики, и недостатком ясности относительно процедурного механизма ЕС, и — возможно, главным образом и в первую очередь — глубокими расхождениями в понимании процессов расширения объединенной Европы. Граждане стран Евросоюза, которые на самом деле не слишком жаждут этого расширения, воспринимали его во время кампании референдумов по конституции не как попытку укрепить и консолидировать европейский проект в одном действенном документе, а скорее как процесс размывания политической власти. Это бросило тень двусмысленности на вопрос о границах ЕС и входящих в него государств: «И на чем же это расширение остановится?» — спрашивали себя избиратели. Кроме того, в ходе референдума проблема вступления Турции трансформировалась в весьма болезненный вопрос и в повестке дня ЕС, и в национальных повестках. Государствам-членам пришлось столкнуться с этими проблемами в тот самый момент, когда их экономические показатели оставляли желать лучшего, а граждане стран Европы начали страдать от последствий «передачи на сторону» рабочих мест и от экономической конкуренции, исходящей от новых членов ЕС на востоке. Это усиливало у граждан государств-членов Евросоюза ощущение, что начался процесс его бесконечного расширения, идущий по инициативе политических и административных элит без какой бы то ни было оглядки на общественное мнение в европейских странах7.

Но принятие конституции — не единственная «головная боль» ЕС. Он сталкивается с проблемами, вызывающими острые разногласия, и самая серьезная из них — идеологический раскол в видении будущего Европы. Лидеры Европейского союза утверждают, что все страны-члены, все политические силы и политические партии Европы разделяют общий взгляд на основные функциональные принципы Сообщества. Но правда, ставшая

7 См.: Ввтвзтау С., Fougier Е. Ьа Бгапее qui йэ^е: ГаёЬевюп de 1а Тищиіе еп dёbat // Ьв (іеЬаї, ]апуіег^угіег 2005, N0. 133. Р. 126—137.

очевидной после референдума во Франции, состоит в том, что не все члены ЕС разделяют эти заявленные принципы.

Государства Евросоюза можно разделить на две основные группы: по одну сторону находятся настроенные на более широкую социально-экономическую либерализацию (Англия, Голландия, скандинавские страны); по другую — твердые приверженцы политики традиционного государства социального обеспечения, или «государства всеобщего благосостояния» (Франция, Германия, Бельгия). Это разделение глубоко внедрилось в процедуры ЕС и в его бюрократический аппарат.

Референдумы по конституции продемонстрировали и чуждость для простых европейцев данной организации как некоего возникающего на их глазах самостоятельного политического образования. Проблему осложняет, как представляется, упорная приверженность европейцев к своим национальным государствам. Лидерам и высокопоставленным чиновникам трудно выглядеть убедительными, когда они выступают в защиту общеевропейских интересов, воплощенных в институтах типа Общего рынка, Единой сельскохозяйственной политики или наднационального европейского регулирования.

Европейцам придется задуматься: в отношениях между Европой и ее гражданами где-то что-то разладилось. Голосование, возможно, и было иррациональным, но оно отражало нечто засевшее очень глубоко: страх перед будущим. Политические элиты, пребывавшие в лагере «за», оказались неспособными объяснить, что же конституция означает или будет означать на самом деле. Эти элиты должны предложить народу такие институты, которые смогут пользоваться широкой массовой поддержкой, а также обеспечат справедливое и эффективное распределение полномочий между различными уровнями иерархии.

Хотя проблема строительства Европейского союза не снята с повестки дня, отрицательные результаты голосования по конституции ЕС во Франции и Нидерландах затормозят процесс европейского строительства, отсрочат дальнейшее расширение объединенной Европы и уже сегодня вынуждают европейцев острее, чем прежде, ставить принципиальные вопросы о смысле и целях развития ЕС, особенно в том, что касается отношений с соседними странами. ЕС снова должен задуматься о своей внешней политике. Ему необходимо выполнять принятые ранее обязательства перед потенциальными новыми членами и в то же время демонстрировать способность нормально функционировать. Соседние страны, особенно те, что расположены в Черноморском регионе — Турция, Украина, Грузия, Армения, Молдова и Азербайджан (в меньшей степени), — ждут вполне официальных и искренних политических сигналов, подкрепленных конкретными решениями о характере их возможного партнерства с Брюсселем. Некоторые из них неоднократно и весьма недвусмысленно выражали желание войти в ЕС. Известные примеры стран, добивающихся членства в ЕС, — Турция, Украина и Грузия. И первоочередная для Евросоюза проблема — удовлетворить это желание с помощью реалистичной стратегии, то есть такой стратегии, которая учитывала бы политические реальности, а также нынешнее сокращение средств и ресурсов, имеющихся в распоряжении ЕС. Вторая задача Брюсселя — разъяснить этим черноморским государствам высокую степень неопределенности их собственной ситуации, препятствующую их продвижению в ЕС в краткосрочной и среднесрочной перспективе (права человека, верховенство права, свободные и честные выборы и т.д.). Третья проблема состоит в необходимости преодолеть усталость и апатию после расширения ЕС в 2004 году, не вызвав при этом охлаждения у стран, которые сегодня с таким энтузиазмом стремятся вступить в ЕС8.

Несмотря на все эти проблемы и трудности, Евросоюз просто не может позволить себе игнорировать Черноморский регион, после того как 1 января 2007 года (через 17 лет

8 Cm.: Developing a New Euro-Atlantic Strategy for the Black Sea Region / Ed. by R. Asmus // Istanbul Paper № 2, GMF of the United Stated and TESEV, June 2004. P. 5.

после падения коммунизма) в ЕС вступили два причерноморских государства: Румыния и Болгария. Это вступление означает, что границы Евросоюза достигли Черного моря, теперь страны региона просто необходимо интегрировать в систему внешнеполитических отношений Евросоюза. Новые проблемы, которые ставит перед ЕС вступление Румынии и Болгарии, отличаются от тех, что возникли в связи с его расширением в 2004 году9. Теперь ЕС фактически взял на себя обязательство проводить более активную политику по отношению к Черноморскому региону, тем более что Румыния и Болгария сделали решительный и полномасштабный европейский выбор, придав евро-атлантическую ориентацию своей экономической политике и политике безопасности10. К тому же эти новые члены ЕС повлияют на «замороженный» конфликт в Молдове11. С Евросоюзом все больше нужно будет считаться как с одним из основных игроков в любом конфликте, затрагивающем безопасность бывших коммунистических стран Европы, особенно если принять во внимание, что Болгария и Румыния (наряду с Турцией, Украиной, Россией) входят в созданное 25 июня 1992 года «Черноморское экономическое сотрудничество» (с 1998 г. Организация черноморского экономического сотрудничества — ОЧЭС). Зона ОЧЭС включает территорию государств, расположенных на побережье Черного моря, стран Балканского полуострова и Кавказа. Евросоюз как организация имеет достаточно внутренней прочности и сил, чтобы ответить на эти вызовы безопасности.

С другой стороны, перед ЕС стоят две проблемы, которые могут повлечь серьезные геополитические последствия. Это возможное вступление Турции и Украины, а также выработка правильного подхода к этим двум странам. В ближайшем будущем руководство Евросоюза не сможет разделять эти две проблемы, особенно если идея Большого черноморского региона реально пробьет себе путь в повестку дня Брюсселя.

Маловероятно и то, что в будущем страны-члены ЕС смогут эффективно разрешить проблемы, связанные с членством Турции и Украины, закрыв глаза на собственную внутреннюю ситуацию. Внутренняя политика стран-членов и проекты расширения Евросоюза не могут не влиять друг на друга; к ним нельзя подходить как к проблемам изолированным, не связанным взаимно. Когда решается вопрос о политической стратегии ЕС в Черноморском регионе, главной проблемой оказывается необходимость для государств-участников Евросоюза определиться относительно будущего статуса Анкары и Киева. Эта политическая позиция должна ясно указывать, какую форму примет связь Брюсселя с Анкарой и Киевом — форму членства в Евросоюзе или специального статуса партнерства — и каков будет график этого процесса. С другой стороны, оба государства, как и другие страны Черноморского региона, конечно же, приспособятся к новой обстановке, то есть к воцарившейся в ЕС неопределенности. Таким образом, стремление Анкары и Киева присоединиться к институтам Евросоюза будет сильно зависеть и от их готовности поддержать ЕС в нынешней деликатной ситуации, последовавшей за референдумом.

Недавно ЕС стал проводить в жизнь «Политику европейского соседства» (ПЕС) — ранее он предлагал соседним странам широкий спектр соглашений о партнерстве и сотрудничестве — с очевидной целью: обеспечить черноморским странам поддержку и стабильность, не предлагая им при этом формального статуса кандидатов в члены Евросоюза. ПЕС обеспечивает возможность индивидуальных инициатив и планов развития для каждой страны при единой общей цели — обеспечить приближение их национального

9 Cm.: Emerson M. Vade Mecum for the Next Enlargement of the European Union // Ceps Policy Brief, December 2004, No. 61.

10 Cm.: Maior G.C., Matei M. The Black Sea Region in the Enlarged Europe: Changing Patterns, Changing Politics // Mediterranean Quarterly, 2005, No. 1. P. 33—51.

11 Cm.: Lynch D. Shared Neighbourhood or New Frontline? The Crossroads in Moldova // Russie. Cei. Visions, April 2005, No. 2; Vahl M. The Europeanisation of the Transnistrian Conflict // Ceps Policy Brief, May 2005, No. 73.

уровня и стандартов к стандартам ЕС. Если говорить более конкретно, этот двусторонний подход соединяет в себе предоставление грантов и технической помощи для проектов, затрагивающих широкие слои рядовых граждан, с программами структурных фондов Евросоюза, направленными на совершенствование трансграничного сотрудничества. Один из главных вызовов, с которыми сталкивается сегодня ЕС в Черноморском регионе, — необходимость перейти от двустороннего подхода к подходу более глобальному12.

Привлечение государств Южного Кавказа (Азербайджана, Армении и Грузии) к программе ПЕС в 2004 году было важным шагом в продолжении и развитии всеобъемлющей и глобальной политики в Большом черноморском регионе, а также в укреплении экономических и политических связей — однако без предоставления формального членства. Такое расширение зоны активности ЕС можно объяснить стремлением приобрести дополнительное влияние и инструменты воздействия на маршруты транспортировки энергоресурсов Каспия за счет стратегических интересов России в регионе. В связи с этим политическая стратегия и стратегия безопасности РФ по отношению к ее юго-западным соседям будет серьезно влиять на успешное воплощение в жизнь концепции Большого черноморского региона.

Отношения Россия — ЕС и Черноморский регион

Динамика сотрудничества Москвы с Брюсселем показывает, что их отношения основываются на балансе интересов или, иными словами, что обе стороны извлекают из этого взаимодействия выгоду. Европейский союз немало содействует усилиям России по модернизации и рассматривает ее успех на этом пути как важное условие региональной и общеевропейской стабильности.

Однако в отношении Черноморского региона политические комментаторы не могли не заметить, что разработчики евро-атлантической политики для этой части мира ни на минуту не забывают о «российском факторе». РФ в данном регионе представляют как фактор неопределенности13. Внешнеполитические аналитики целиком согласны в том, что Москва утрачивает влияние в регионе. Но большинство из них считают, что необходимо дать России возможность участвовать в обсуждении проблем, касающихся Черноморского региона, и привлекать ее к проектированию и строительству региональных структур безопасности. Отношения ЕС с Кремлем составляют один из ключевых элементов общей внешней политики и политики безопасности Брюсселя, хотя в их двусторонних отношениях проблемы безопасности в известном смысле отступают на второй план перед экономическими проблемами. То, что приоритет отдают последним, объясняется недостатком доверия к возможностям ЕС относительно безопасности и тем, что в этой сфере Москва сосредоточилась прежде всего на перипетиях политики НАТО после падения коммунистических режимов. Официально Евросоюз и Россия согласились установить стратегическое партнерство. Но на практике их контактам еще не хватает зрелости и взаимного доверия, а иногда они даже оказываются на грани открытых разногласий и кри-зиса14 — как это было с вопросом об энергетической безопасности.

12 Cm.: Celac S. The New Security Environment in the Black Sea Region. B kh.: The Black Sea Region, Cooperation and Security Building / Ed. by O. Pavliuk. London: M.E. Sharpe, 2004. P. 284—285.

13 Cm.: Herd G., Moustakis F. Black Sea Geopolitics: Dilemmas, Obstacles & Prospects // CSRC, G84, July

2000.

14 Cm.: Gomart Th. Les trois enjeux du partenariat entre l’Union europeenne et la Russie // Politique etrangere, 2004, No. 2. P. 387—399.

В 1999 и 2004 годах Россия категорически возражала против расширения Североатлантического альянса, однако в 2004-м она не столь критически отнеслась к расширению ЕС. Географическое сближение привело к росту напряженности в отношениях после декабря 2003 года в связи с «революцией роз» в Грузии. Москва отказывается участвовать в ПЕС, поскольку не видит оснований быть в группе государств, включающих такие страны, как Марокко, Ливия или Украина. Политическое руководство России все еще приписывает ей атрибуты «имперского» государства на постсоветском пространстве и за его пределами. Присоединение к политическому и экономическому союзу, вроде ЕС, только понизило бы статус РФ в международной системе государств.

Отношения между Европейским союзом и Россией покоятся на трех столпах: Соглашение о партнерстве и сотрудничестве от 1994 года, общая стратегия Европейского союза по отношению к России, принятая в 1995 году, а затем пересмотренная на саммите в Кельне летом 1999-го, и инициатива «Северное измерение». Соглашение о партнерстве и сотрудничестве определяет общие принципы и детальные условия, которыми руководствуются в своих отношениях Брюссель и Москва.

Большой интерес для Черноморского региона представляет то, что диалог Россия — ЕС вылился, в числе прочего, в региональный проект, получивший название «Северное измерение», — об этом по инициативе правительства Финляндии была достигнута договоренность на встрече Европейского совета в 1997 году в Люксембурге.

«Северное измерение» — региональная программа с далеко идущими заявленными целями, в рамках которой ЕС и Россия реально сотрудничают для укрепления региональной стабильности и безопасности в Балтийском регионе. Базой для реализации «Северного измерения» послужили европейские соглашения ЕС со странами Балтии, Соглашение о партнерстве и сотрудничестве с Россией и регулятивные нормы европейской экономической зоны. Главные сферы сотрудничества в рамках «Северного измерения» включают (наряду с другими) охрану окружающей среды, ядерную безопасность, сотрудничество в энергообеспечении, проблему Калининграда, развитие инфраструктуры, деловые связи, правосудие и правопорядок, социальное развитие. Однако особое внимание уделяется проблемам окружающей среды, ядерной безопасности и сотрудничеству в сфере энергетики и энергетической безопасности. В рамках данной программы используются финансовые инструменты ЕС: «PHARE», «ТАСИС» и «INTERREG», доступные и для России, и для скандинавских стран. Эти инструменты предназначаются для финансирования различных проектов, способных принести реальную пользу. Например, ожидают, что основными приоритетами Фонда поддержки экологического партнерства «Северного измерения», который начал работу в 2001 году, станут охрана окружающей среды и ядерная безопасность15.

Необходимость реализации данной программы отмечалась в Учредительной декларации Совета Баренцева/Евро-Арктического региона 5 марта 1999 года. Однако позже соглашение обсуждалось и рассматривалось с различных позиций как государств-доно-ров (большинство которых — члены ЕС), так и Российской Федерации. Оно должно охватывать такие сферы сотрудничества, как обмен ноу-хау, профессиональное обучение, повышение квалификации персонала, обеспечение условий для передачи технологии и материалов.

Север и Балтийский регион можно было считать одним из главных источников угрозы внутренней стабильности и безопасности государств — членов ЕС. На побережье Кольского полуострова действуют приблизительно 300 ядерных реакторов — 20% их количества в мире. При этом уровень безопасности при обращении с радиоактивными отходами явно недостаточен, во всем регионе имеется лишь несколько складов для хранения отходов атомной промышленности и средств обслуживания накопления отходов.

15 См.: The Northern Dimension [http://europa.eu.int/comm./external_relations/north_dim/index.htm].

В этом кроется одна из причин серьезной озабоченности ЕС в связи с ситуацией в регионе. Евросоюз не прекращает обсуждать с Россией пути решения этой неотложной проблемы.

Москва уже изъявила готовность участвовать в этом диалоге во имя стабильности на европейском континенте. В последние годы ЕС и Россия совместно занимались разработкой и финансированием проектов очистки сточных вод для северо-запада РФ, с тем чтобы уменьшить загрязнение Балтийского моря. В частности, с сентября 2005 года действуют Юго-западные очистные сооружения в Санкт-Петербурге, строительство которых финансировалось Евросоюзом (программа «ТАСИС»), отдельными государствами-членами ЕС, Скандинавским инвестиционным банком, Европейским инвестиционным банком и Корпорацией Северных стран по финансированию экологических проектов (НЕФКО)16.

Для Черноморского региона подобной инициативы — чего-то вроде Южного черноморского измерения — пока не планируют17.

А политика России в отношении ЕС в основном базируется на двух принципах. Это, во-первых, открыто провозглашенный РФ отказ обсуждать возможность вступления в ЕС или участия в любой другой интеграционной структуре, ограничивающей государственный суверенитет; во-вторых, ее решительная настроенность в любых обстоятельствах на прямой диалог между государствами с позиции равенства. Технически стороны структурировали свои отношения по четырем «общим пространствам»: общее экономическое пространство; общее пространство свободы, безопасности и правосудия; общее пространство сотрудничества в сфере внешней безопасности; общее пространство исследований, образования и культуры18. Они реализуются с Московской встречи на высшем уровне, состоявшейся в мае 2005 года.

Самой деликатной для Кремля является «общая сфера сотрудничества в области внешней безопасности», так как она затрагивает соседей России, или, используя российскую терминологию, ее «ближнее зарубежье». Трения между ЕС и РФ после расширения ЕС в мае 2004 года и в январе 2007 года переросли в напряженность в связи с «цветными революциями» в Сербии, Грузии, Украине и Кыргызстане.

Эти более или менее «бархатные революции», которые Москва восприняла как «еще одно падение Берлинской стены», произошли именно в данных странах. Сербия в октябре 2000 года, Грузия в ноябре 2003 года, Украина в декабре 2004 года и Кыргызстан в марте 2005 года имели одну общую особенность: революция происходила в ситуации, когда режим не был настоящей диктатурой. Можно даже сказать, что диктатуры там вообще не было.

Разумеется, присутствие иностранных неправительственных организаций — не единственное необходимое условие «бархатной революции». Но теория заговора не способна объяснить эту волну революций нового типа. Скорее мы здесь видим рождение новой стратегии коллективных действий на уровне гражданского общества, позволяющей формировать «контрвласть» и быстро дестабилизировать режимы.

Например, в марте 2005 года мир стал свидетелем ухода, странного для ученика-демократа, каким был президент Кыргызстана Аскар Акаев. «Революция тюльпанов» смогла преодолеть его усилия удержать власть только потому, что сам Акаев сделал из своей страны нечто отличное от действительной диктатуры — такой, какие утвердились в большинстве других стран Центральной Азии. Ведь пусть даже эта революция и не заслуживает названия «тюльпановой», поскольку для свержения правительства оппозиция ис-

16 Cm.: Joint Statement of the EU-Russian Summit, 17 May 2001, available at [http://europa.eu.int/comm/ external_relations/russia/summit17_05_01/statement.htm].

17 Cm.: Marin A. La Dimension septentrionale : une autre forme de la PESC en Europe du Nord. B kh.: Lynch D. EU- Russian Security Dimensions // Occasional Paper (Paris, ISS), July 2003, No. 43. P. 42—60.

18 Cm.: [http://ec.europa.eu/comm/external_relations/russia/summit_11_04/m04_268.htm].

пользовала весьма жесткие средства, — она была бы невозможна, не дай Акаев кыргызам какие-то островки свободы, особенно в первой половине 1990-х годов. Этот «алибера-лизм» (а-ля Кыргызстан) был продиктован необходимостью как-то ублажить Запад, чтобы иметь возможность прикарманить миллионы долларов — как предполагалось, на развитие страны.

Независимо от уровня организации этих революций, поощрявшихся различными организациями США («Фридом хаус», Национальный демократический институт, Фонд «Евразия» и т.д.), они могут произойти лишь в том случае, если правители принимают определенный уровень демократии и определенные ценности публичной политики, особенно в период подготовки к новым выборам. Используя правовые рамки, установленные лидерами режимов, революционеры и сторонники перемен продемонстрировали способность изолировать или политически нейтрализовать ненавистных коррумпированных чиновников и ниспровергнуть их полудемократические режимы. Чтобы положить конец политической карьере старых советских аппаратчиков, необходимы определенные социально-экономические и организационные условия: наличие объединенной оппозиции; оппозиционные СМИ, выражающие масштаб общественного недовольства, с тем чтобы население могло открыто его продемонстрировать и вступить в прямое противостояние с угнетающими его лидерами; молодежь, подготовленная к использованию методов ненасильственных действий и осуществлению политических перемен, способная быстро мобилизоваться и выйти на улицы.

Но как можно было вообразить революцию в Туркменистане, где Сапармурад Ниязов был пожизненным президентом безо всякой оппозиции? В этой стране, считающейся одной из самых закрытых в мире, нет ни одного из перечисленных выше условий. При малейшей угрозе беспорядков жестокая полиция, созданная Туркменбаши (отцом всех туркмен) для контроля над каждым уголком территории республики и над всеми сторонами ее общественной и повседневной жизни, немедленно получила бы приказ безжалостно подавить недовольных. И никаким иностранным неправительственным организациям не позволено работать в этой богатой газом стране.

Почти идентичная ситуация сложилась в Узбекистане. Спустя три месяца после «революции роз» в Грузии в апреле 2004 года Институт «Открытое общество» (OSI) — неправительственная организация, созданная знаменитым «филантропом» Джорджем Соросом и активно действовавшая в этой стране много лет, лишился официальной регистрации в ее Министерстве юстиции. Руководство республики официально заявило, что OSI представляет в отрицательном свете действия правительства, даже дискредитирует его политику в различных сферах. Должностные лица утверждали, что OSI снабжал образовательные учреждения подстрекательскими педагогическими идеями и материалами, а также обвиняли OSI в недостаточной прозрачности при предоставлении финансовых средств учреждениям высшего образования.

Авторитарные правители стран Центральной Азии считают, что западные НПО и их филиалы служат каналом, по которым молодежи данных стран передают западные идеи и методы обучения. Это и объясняет, по их утверждениям, волну «цветных революций» между 2003 и 2005 годами.

В этом контексте отношения Россия — ЕС на постсоветском пространстве воспринимаются в основном как игра с нулевой суммой. Но чаще всего подобная интерпретация ошибочна, особенно если принять во внимание, что и Брюссель, и Москва выступают на Кавказе и в северной части Черноморского региона чаще в роли зрителей, а не игроков. Россия, сталкивающаяся с порой почти неразрешимыми внутренними проблемами, такими как деиндустриализация или демографический спад, практически не способна помешать действиям властей Украины и Грузии на их собственной территории. Эти две бывшие советские республики сами страдают от тяжелейших социальных проблем, не позволяющих им воспользоваться представившейся исторической возможностью в одно и

то же время распорядиться собственной национальной судьбой и сформировать стратегию региональной интеграции. Евросоюз, в отличие от Соединенных Штатов, похоже, не пожелал поддержать политическую оппозицию режиму Л. Кучмы во время кризиса в Украине в декабре 2004 года, боясь спровоцировать жесткую реакцию Москвы19. Но в одном можно быть уверенным: «оранжевая революция» содействовала глубоким переменам в отношениях между Россией и ЕС и, как следствие, в их политике в Черноморском регионе20.

Установлению диалога между Россией и Евросоюзом мешают не только события в Украине, но и расхождения в их представлениях о безопасности, влияющие на оценку ими ситуации в соседних с РФ и ЕС регионах. С особой очевидностью это проявляется в их подходах к зоне Черного моря и в сохраняющейся политической напряженности вокруг отколовшихся грузинских территорий: Абхазии и Южной Осетии. Концепция безопасности РФ тесно связана с представлением о безопасности на ее собственной территории: конфликт в Чечне — пример реакции России на угрозу ее территориальной целостности; Брюссель же считает, что политика безопасности ЕС должна акцентировать внимание на угрозах его суверенитету и территориальной целостности, исходящих из ситуации за границами Евросоюза. Когда он говорит о безопасности, то на самом деле говорит о безопасности за его пределами. Следовательно, политика безопасности ЕС часто приводит к парадоксу. С одной стороны, он пытается убеждать не входящие в него государства, такие как Украина и Грузия, принять участие в гуманитарных акциях и в операциях по поддержанию мира. С другой стороны, он неизменно уклоняется от ответа на вопрос о своем собственном участии в разрешении конфликтов в этих весьма нестабильных государствах. К этому можно добавить, что стратегия и политика безопасности Брюсселя еще только разрабатываются, а тем временем аналитики ЕС в сфере безопасности уже занялись определенной переоценкой ценностей, что не мешает Евросоюзу уже сегодня настаивать на осторожном использовании силы в урегулировании вооруженных конфликтов.

В свою очередь, подход России к проблеме безопасности по-прежнему целиком лежит в рамках представлений, жестко привязанных к логике безопасности в ее классическом территориальном смысле. Миссия Вооруженных сил состоит в том, чтобы любой ценой обеспечить территориальную целостность страны. На соседние государства — или «страны ближнего зарубежья» — смотрят как на заслон и буферную зону, прикрывающую РФ от возможных иностранных агрессоров. Но сегодня основная угроза территориальной целостности России исходит не от враждебных государств или подпольных подрывных групп, а от политических акторов внутри страны, которые, возможно, и поддерживают связи с заграничными государствами и организациями, но связи весьма ограниченные. Есть и еще одно важное различие между ЕС и Россией в их политике безопасности: в последние 13 лет РФ находилась в состоянии войны. Противостояние федеральных сил безопасности и чеченских вооруженных отрядов было самым смертоносным вооруженным конфликтом на европейском континенте. Чечня, расположенная между Черным и Каспийским морями, представляет собой главный источник региональной нестабильности, и воздействие этого фактора ощущается далеко за пределами Российской Федерации.

Другими словами, при строительстве системы региональной безопасности на территориях вокруг Черного моря нельзя ограничиваться лишь разрешением «замороженных» конфликтов (в Карабахе, Абхазии, Южной Осетии, Приднестровье) и уклоняться от проблемы продолжающейся войны в Чечне и ее политических и экономических последствий.

19 Cm.: Motyl A. Ukraine II: EU Hypocrisy Must End // International Herald Tribune, 26 November 2004.

20 Cm.: Motyl A. Op. cit.; Sherr J. La revolution orange: un defi pour l’Ukraine, la Russie et l’Europe // Politique etrangere, 2005, No. 1. P. 9—20.

До тех пор, пока эта проблема будет собирать свою ежедневную дань в виде непрекраща-ющегося разрушения российскими силами инфраструктуры Чечни, захвата заложников, уничтожения и казней гражданских лиц, — она будет оставаться непреодолимым препятствием для любых планов реального сотрудничества между евро-атлантическими странами и РФ в вопросах безопасности в Черноморском регионе21.

Ключевой фактор — трансатлантические отношения

Трудно представить себе разработку какой-то евро-атлантической стратегии в отношении Черного моря, способной объединить США, ЕС и ресурсы НАТО, не принимая во внимание нынешнее состояние отношений между странами по обе стороны Ат-

лантики22.

Сравнительно слабый интерес к Большому черноморскому региону со стороны Евросоюза можно объяснить, среди прочих факторов, и тем, что на протяжении минувшего десятилетия внимание ЕС было приковано к Балканам, а также двумя последовательными волнами расширения Сообщества: в 2004-м и в 2007 году. Самые активные «лоббисты» Большого черноморского региона настаивают, что ЕС должен проводить в этой неспокойной части мира четкую и всеобъемлющую стратегию, и называют для этого, среди прочих, три основные причины23. Во-первых, европейскому континенту, простирающемуся, по их убеждению, до самого Южного Кавказа включительно, необходима политическая и экономическая стабилизация. Этого можно добиться, используя евро-атланти-ческие институциональные структуры. Во-вторых, более активное присутствие в регионе Черного моря могло бы послужить оплотом против потенциальных угроз, исходящих с Большого Ближнего Востока. Признаки подобного подхода можно сегодня усмотреть в том, что США, на которые приходится 85% бюджета НАТО, начали восстанавливать имеющиеся в Грузии военно-воздушные базы и размещать разведывательный и военный персонал для возможного использования в собственных операциях и в операциях Альянса на Ближнем Востоке и в Центральной Азии. В-третьих, укрепление евро-атлантичес-ких сил в Черноморском регионе облегчило бы доступ к огромным энергетическим ресурсам, расположенным восточнее, в Каспийском регионе и далее. К этому вееру стратегических целей иногда добавляется моралистическая риторика, которая должна снискать поддержку тех европейцев, которые настроены скептически по отношению к расширению ЕС. Согласно этой моралистической риторике, на народах Западной Европы лежит историческая и моральная миссия исправить былые несправедливости и социально-экономический ущерб, которые черноморские страны претерпели от прежних коммунистических режимов в период после Второй мировой войны24. Эта крайне идеологизированная аргументация обычно служит не слишком убедительным прикрытием для защиты военных и экономических интересов25.

Очевидно, что все эти дебаты о политических проблемах и проблемах безопасности в Черноморском регионе должны в своей основе учитывать глобальные стратегические интересы и интересы безопасности Соединенных Штатов26. Цели НАТО в широком

21 Cm.: A Spreading Danger, Timer for a New Policy towards Chechnya / Ed. by F. Hill // Ceps Policy Brief, April 2005, No. 68.

22 Cm.: Asmus R., Jackson B. The Black Sea and the Frontiers of Freedom // Policy Review, 2004, No. 125.

23 Celac S. Five Reasons Why the West Should Become More Involved in the Black Sea Region. B kh.: A New Euro-Atlantic Strategy for the Black Sea Region P. 138—146.

24 Cm.: Asmus R., Jackson B. Op. cit.

25 Cm.: Bran M. L’activisme americain autour de la mer noire // Le Monde, 4 April 2005.

26 Cm.: Calleo D. The Broken West // Survival, 2004, No. 3. P. 32.

смысле в значительной мере определяются глобальным внешнеполитическим курсом Вашингтона. При разработке им соответствующей стратегии интересы евро-атлантических структур ставятся далеко не на первое место. Со времени начала военных действий США против Ирака в марте 2003 года трансатлантические отношения претерпевают глубокие перемены. Среди других пунктов расхождений между европейцами и американцами — отношения с постсоветским пространством. Евро-атлантические партнеры расходятся во мнении о том, как вести себя с «ближним зарубежьем» России. Понятно, что военное присутствие Соединенных Штатов в странах, окружающих Россию, особенно на Южном Кавказе, может стать источником различных проблем в отношениях между Россией и ЕС.

Москва смотрит на евро-атлантическое сотрудничество сквозь призму стратегии и текущих планов НАТО, в чем весьма пристрастны генералы Российской армии. В евроатлантических структурах они видят продолжение структур военного командования Альянса, а в самой НАТО часто усматривают лишь инструмент американской внешней политики. Что еще важнее, террористическое нападение на США 11 сентября 2001 года сильно подействовало на внешнюю политику Белого дома в том, что касается стратегии и безопасности. После этого события внимание Вашингтона сместилось с евро-атланти-ческого сотрудничества к таким более неотложным проблемам, как терроризм, страны-изгои и быстрое распространение оружия массового поражения (ОМП)27. В рамках переориентированной подобным образом американской внешней политики Евросоюзу, особенно НАТО, отводится роль «попутчиков», которые могут от случая к случаю принимать реальное участие в войне против терроризма. В решении основной для Вашингтона стратегической задачи — стереть с лица земли мировые террористические группировки типа «Аль-Каиды», «Хезболла» или бригад Мучеников Аль-Аксы — Евросоюзу и НАТО отводится роль вспомогательных стратегических инструментов и инструментов тылового обеспечения.

Разработка евро-атлантической стратегии безопасности серьезно затрудняется и тем, что партнеры находятся в разных исторических ситуациях и, соответственно, озабочены различными проблемами. ЕС — региональная сила, переживающая глубокий и длительный процесс политического, экономического, военного строительства и консолидации. США — глобальная сверхдержава, погруженная в густую сеть нынешних мировых проблем безопасности. Что касается Черноморского региона, то интересы Брюсселя и Вашингтона здесь различаются в основном в трех аспектах. Во-первых, для Соединенных Штатов Черное море — лишь один из множества регионов, в которые страна оказалась вовлечена и которые открыто добиваются ее поддержки. Для ЕС же Черное море — неустранимый элемент его непосредственного окружения и арена перемен, требующих постоянных воздействий, включая предотвращение и разрешение острых межэтнических конфликтов. Во-вторых, воплощение в жизнь концепции Большого черноморского региона стратегически связано с концепцией Большого Ближнего Востока, а в этой критической связке именно последний больше всего заботит Белый дом. Другими словами, Черноморский регион для Вашингтона — лишь мост, соединяющий Ближний Восток с Европой. В-третьих, США в противоположность ЕС и следуя примеру России в Чечне в настоящее время ведут войну в Ираке, а вдобавок к этому начали «глобальную войну с терроризмом», не имеющим временных и пространственных границ.

Евро-атлантическая стратегия создания зоны безопасности в Черноморском регионе в значительной степени будет зависеть от дальнейшего хода возглавляемой США и Англией военной кампании в Ираке и «войны с международным терроризмом». Политическая позиция стран Черноморского региона по этим двум глобальным проблемам и будет определять их политический диалог, диалог по проблемам безопасности и стратегию сотрудничества с Соединенными Штатами, Россией и ЕС.

27 См.: Daalder I. The End of Atlanticism // Survival, 2003, No. 2. P. 154.

3 а к л ю ч е н и е

В настоящей работе рассмотрены три фактора, влияющих на разработку и эволюцию политики ЕС по отношению к Черноморскому региону: внутренняя политика Евросоюза, партнерство Россия — ЕС, трансатлантические отношения. Однако можно указать еще два процесса, которые будут влиять на подход Европейского союза и стран по обе стороны Атлантики к строительству их отношений с государствами Черного моря, особенно с самыми горячими поборниками интеграции в евро-атлантические структуры: Украиной В. Ющенко и Грузией М. Саакашвили.

Один процесс связан с определением организацией ГУАМ (Грузия, Украина, Азербайджан, Молдова) своего статуса и целей. Эта структура как геополитическое образование создавалась, по существу, для соперничества с Россией в Черноморском регионе. Однако проблема состоит в том, что приоритеты членов ГУАМ разнятся. С одной стороны, Украина, Грузия и Молдова (в меньшей степени) стремятся к интеграции в «евро-ат-лантические» структуры (НАТО, Европейский союз); с другой — несмотря на соглашения о сотрудничестве между Баку и Брюсселем, ни одно отдельно взятое государство не рассматривает всерьез Азербайджан как потенциального члена НАТО. Далее, если в Украине и в Грузии победили «цветные революции», то в Азербайджане, напротив, Ильхам Алиев успешно предотвратил подобное развитие событий. Учитывая различные политические ситуации в странах ГУАМ, возможный сценарий состоит в том, что Запад будет использовать данную организацию в своей схватке с Россией и Ираном как инструмент политического контроля над Южным Кавказом и Черноморским регионом.

Без сомнения, именно шаткостью и ненадежностью ГУАМ как организации объясняется недавнее учреждение новой межгосударственной структуры — Сообщества демократического выбора, которое объединяет девять стран Балканского, Балтийского и Черноморского регионов. Судьба этого второго процесса в значительной степени будет зависеть от развития отношений этих стран с ЕС и НАТО. В настоящее время Запад, как представляется, благожелательно относится к действиям и планам Сообщества, однако проявляет немалую сдержанность и осмотрительность.

Несмотря на множество препятствий внутреннего и внешнего характера, участие Евросоюза в делах Черноморского региона, вероятно, будет со временем возрастать. Однако стратегия ЕС весьма зависит от его внутренней политической ситуации. В среднесрочной перспективе Черноморский регион станет лакмусовой бумажкой для общей внешней политики и политики безопасности ЕС, а также для Инструмента европейского соседства и партнерства (ENPI). Этот последний инструмент, находящийся в стадии эксперимента, действует с 2007 года в рамках нового бюджета Евросоюза и предназначен для оказания финансовой помощи соседним с ЕС странам, а в ситуации с Черноморским регионом — Организации черноморского экономического сотрудничества.

Развитие отношений Евросоюза с государствами Черноморского региона немедленно натолкнется на две трудности. Первая — преобладание в ПЕС межгосударственного подхода к организации отношений со странами данного региона. Хотя в отношениях ЕС с соседними регионами выработаны и дополнительные региональные инструменты (например, Евросредиземноморское партнерство, Процесс стабилизации и сближения, «Северное измерение»), Черноморский регион все же остается исключением.

Примечательно, что Европейский союз активно участвует в таких региональных организациях и инициативах, как Пакт стабильности для Юго-восточной Европы, Центрально-европейская инициатива, Совет Баренцева/Евро-Арктического региона, Балтийский совет и другие. Но и среди них нет организаций или инициатив, созданных специально для нужд Черноморского региона.

Это заставляет задаться вопросом, почему ЕС до сих пор не предложил создать для Черноморского региона организацию, подобную «Северному измерению». Да, существу-

ют региональные программы и инициативы по отдельным секторам, такие, как транспортная программа «Черноморская панъевропейская транспортная зона» (ЧМ-ПЕТЗ), «ТРАСЕКА» (Транспортный коридор Европа — Кавказ — Азия), инициатива «Экологическая целевая группа Дунай — Черное море», Международное соглашение и программа межгосударственной транспортировки нефти и газа в Европу («ИНОГЕЙТ»). Но все они не отвечают требованиям действительно интегрированной и скоординированной внешней политики. Другими словами, главная причина, по которой «Черноморского измерения» до сих пор не существует, — отсутствие достаточной поддержки этой идеи внутри ЕС.

Вторая трудность — необходимость убедить имеющихся в Евросоюзе скептиков в том, что более активное присутствие в Черноморском регионе может быть выгодно ЕС и способствовать достижению целей Брюсселя в сфере безопасности и экономики. Для многих членов ЕС региональные черноморские организации — только говорильня, не имеющая особого отношения к проблемам Евросоюза.

Впрочем, от новых государств-членов ЕС и их восточных соседей исходит позитивный сигнал. Такие страны, как Эстония, Латвия, Литва и Польша, а также два еще более новых члена ЕС (Румыния и Болгария) все активнее объединяют силы в рамках того, что в кругах Евросоюза называют «Черноморско-Балтийской осью». Кроме того, в начале февраля 2005 года четыре упомянутые страны ЕС (Эстония, Латвия, Литва и Польша) сформировали «Новую группу друзей Грузии». С помощью этой инициативы они хотят поделиться с Тбилиси богатым опытом, который сами приобрели в процессе вступления в ЕС и НАТО. В дополнение к этой задаче они стремятся продвинуть идею Большого черноморского региона как географической целостности и концепции, способной помочь в достижении различных целей безопасности и развития.