CC BY
64
Section 14. Science of law
Veretennikov Ivan Nikolaevich, Pacific state University, lecturer criminal-legal disciplines
E-mail: [email protected]
The grounds and procedure limits the constitutional rights of citizens rassledovanie military crimes investigation authorities of Russia
Abstract: the article describes the legal basis for restricting the constitutional rights of citizens during the investigation of the crimes of the military investigative agencies. The author comes to the conclusion that the norms of modern legislation authorizing the invasion of law enforcement agencies in the private lives of citizens, meet both the Constitution and international law.
Keywords: privacy, human rights, protection of the rights, the interests of society, limitation of rights, the judiciary, proof.
Веретенников Иван Николаевич, Тихоокеанский государственный университет, преподаватель кафедры уголовно-правовых дисциплин
E-mail: [email protected]
Основания и порядок ограничения конституционных прав граждан при расследовании преступлений военными следственными органами России
Аннотация: в статье раскрываются правовые основания и порядок ограничения конституционных прав граждан при расследовании преступлений военными следственными органами. Автор приходит к выводу, что нормы современного законодательства, санкционирующие вторжение правоохранительных органов в частную жизнь граждан, соответствуют как Конституции РФ, так и положениям международного права.
Ключевые слова: частная жизнь, права человека, судебная власть.
Правоприменительная практика военных следственных органов свидетельствует о том, что расследование преступлений, совершенных в условиях неочевидности, могут быть успешными при условии использования специальных средств и методов (негласных), затрагивающих, в том числе, наиболее существенные права человека — права на неприкосновенность частной жизни.
Статья 23 Конституции РФ гарантирует каждому гражданину неприкосновенность частной жизни, в том числе тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений. Понятие «частная жизнь» определяется Г. Б. Романовским как «нематериальное благо, принадлежащее каждому гражданину от рождения, которое сознательно им сохраняется в тайне и подлежит безусловной защите в демократическом государстве ...» [1, 80].
Схожую точку зрения высказывает и И. Л. Петрухин, полагая, что под частной жизнью следует понимать «сферу семейной жизни, родственных и дружеских связей, домашнего уклада и других личных
защита прав, интересы общества, ограничение прав,
отношений, привязанностей, образ мыслей, увлечения и творчество» [2, 11].
Европейский суд по правам человека (далее ЕСПЧ) говоря о защите прав на частную жизнь в Постановлении от 24 июня 2004 г. по делу «Фон Ганновер (Принцесса Ганноверская) (Von Hannover) против Германии» констатировал, что концепция частной жизни включает в себя физическую и психологическую неприкосновенность, которая в первую очередь направлена на обеспечение развития личности каждого человека в его отношениях с другими людьми [3].
В то же время следует признать, что объявление частной жизни (прав и свобод человека) высшей ценностью не означает отказа от признания ценности интересов государства и общества в целом. В этой связи В. В. Субачев обосновано замечает, что интерес государства заключается в наиболее рациональном сочетании интересов личности и их соотношения с интересами общества, которое далеко не всегда бывает однозначным и непротиворечивым [4, 24]. Более категорично по этому вопросу высказывается
316
Секция 14. Юриспруденция
А. А. Подмарев, который считает, что интересы общества требуют от государства принятия ограничительных мер в отношении интересов отдельных его членов затрагивающих интересы общества [5, 123-124].
Немаловажным остается вопрос, в каких рамках публичная власть вправе вторгаться в сферу личной жизни человека. На этот вопрос в некоторой степени дал ответ Конституционный Суд РФ в Постановлении от 30 октября 2003 г. № 15-П. В частности Суд пришел к выводу, что публичные интересы могут оправдать правовые ограничения прав и свобод индивидуума, только в тех случаях, когда такие ограничения отвечают требованиям: во-первых, справедливости; во-вторых, являются адекватными; в-третьих, пропорциональными; в-четвертых, соразмерными и в-пятых, необходимыми для защиты конституционно значимых ценностей, в том числе прав и законных интересов других лиц [6].
Указанное Постановление не противоречит нормам международного права. Так, в соответствии с частью 2 статьи 8 Конвенции от 4 ноября 1950 г. «О защите прав человека и основных свобод», допускается со стороны публичных властей вмешательство в личную жизнь и корреспонденцию человека, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка [7].
Порядок, условия и основания вторжения в частную жизнь человека представителями публичной власти законодательно закреплено как в материальном (ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности» (далее закон об ОРД), так и в процессуальном законодательстве (Уголовно-процессуальный кодекс РФ (далее УПК РФ). Закон об ОРД в качестве основных положений в деятельности оперативных служб указывает ряд принципов:
- конституционных — законность, уважение и соблюдение прав и свобод человека и гражданина;
- специальных — конспирация, сочетание гласных и негласных методов и средств [8].
Соответствие закона об ОРД как в целом, так и отдельных его положений Конституции РФ были предметом рассмотрения Конституционного Суда РФ. В частности, в Определении от 14 июля 1998 г. № 86-О Суд указал, что Конституция РФ и изданный на основе ее положений закон об ОРД предусматривает, что оперативно — розыскная деятельность (далее ОРД) невозможна без значительной степени секретности. Прежде всего это касается сведений
о лицах, участвующих в ней или способствующих ей. Осуществление негласных оперативно — розыскных мероприятий (далее ОРМ) с соблюдением требований конспирации и засекречивание сведений в области ОРД само по себе не нарушает прав человека и гражданина [9].
При этом вопросы ограничения конституционных прав граждан на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений, передаваемых по сетям электрической и почтовой связи, на неприкосновенность жилища рассматриваются только судом по мотивированному ходатайству одного из руководителей органа, осуществляющего ОРД. Перечень таких руководителей устанавливается ведомственными нормативными актами. Ходатайства рассматриваются вне рамок судебного заседания и в отсутствие сторон.
Подобная правовая регламентация проведения ОРМ в рамках указанного закона вызывает полемику в научной среде. По мнению профессора А. А. Сумина ограничения по обжалованию постановления суда о проведении ОРМ не должны распространяться на возможность процессуальной проверки вышестоящими судебными инстанциями, в том числе и по представлению прокурора [10, 22-26]. Но это спорная позиция, поскольку, во-первых, отсутствует механизм обжалования постановлений об ОРМ и, во-вторых, решение судья принимает в отсутствие сторон, что само по себе исключает возможность обжалования судебного акта.
В отличие от материального закона, УПК РФ в качестве субъекта обращения для получения разрешения на производство следственного действия, ограничивающего права граждан, допускает следователя при условии, что ходатайство санкционировано руководителем военного следственного органа. Рассмотрение ходатайства производится уже в рамках судебной процедуры с участием прокурора, следователя или дознавателя [11].
Кроме того, анализ правовых норм закона об ОРД и УПК РФ, регулирующих основания и порядок ограничения конституционных прав граждан, позволяет сделать следующие выводы:
- во-первых, правила рассмотрения вопросов ограничения конституционных прав граждан через судебное решение (контроль), является дополнительной гарантией соблюдения прав человека и гражданина на неприкосновенность его частной и личной жизни, семейной тайны, неприкосновенности жилища и корреспонденции;
317
Section 14. Science of law
- во-вторых, данные полученные в результате ОРМ с санкции судебной власти имеют большую доказательную силу при расследовании и рассмотрении уголовного дела по сравнению с ОРМ, полученными вне рамок судебных процедур;
- в-третьих, как в законе об ОРД, так и в УПК РФ перечень ОРМ ограничивающих конституционные права граждан является исчерпывающим и расширительному толкованию не подлежит. Он может быть изменен или дополнен только федеральным законом. Соответственно разновидность ОРМ, не включенного в соответствующий перечень, какой-либо доказательной силы не имеет и является ничтожным;
- в-четвертых, рассмотрение ходатайства о проведении ОРМ в отношении граждан в рамках закона об ОРД обусловлена в ряде случаев только лишь сведениями о признаках подготавливаемого, совершаемого или совершенного противоправного деяния, если нет достаточных данных для решения вопроса о возбуждении уголовного дела, а также о событиях или действиях (бездействиях), создающих угрозу государственной, военной, экономической, информационной или экологической безопасности России. В рамках УПК РФ ОРМ проводятся только при наличии возбужденного уголовного дела;
- в-пятых, нормы указанных законов, ограничивают процессуальную самостоятельность следователя военных следственных органов: в первом случае в качестве субъекта ходатайства перед судом выступает не следователь, а должностное лицо органа осуществляющего ОРД, во втором, с ходатайством следователь может выйти только с разрешения руководителя структурного военного следственного подразделения.
Более подробно механизм реализации положений закона об ОРД и УПК РФ, ограничивающих конституционные права граждан, изложен в подзаконном акте — «Инструкции о порядке представления результатов оперативно-розыскной деятельности органу дознания, следователю или в суд» [12], утвержденной, в том числе, Председателем Следственного комитета Российской Федерации А. Бастрыкиным.
К существенным недостаткам Инструкции следует отнести обилие общих правовых предписаний и их дублирование с законом об ОРД.
Также следует отметить, что вышеперечисленные нормативно-правовые акты не в полной мере способствуют повышению эффективности работы военных следственных органов.
Статья 13 закона об ОРД определяет исчерпывающий перечень органов, осуществляющих ОРД. Отдельных структурных подразделений, обеспечивающих проведение специальных негласных мероприятий в интересах военного следствия, закон не содержит. Оперативные подразделения МВД, ФСБ, ФСИН и др. в первую очередь выполняют задачи в интересах своих ведомств и во вторую в интересах других. Военные следственные органы в такой ситуации являются «пасынками». Была надежда, что функцией по осуществлению ОРД в интересах военных следственных органов наделят оперативные подразделения военной полиции, но эти надежды не оправдались. В соответствии с Федеральным законом от 3 февраля 2014 г. № 7-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам деятельности военной полиции Вооруженных Сил Российской Федерации» [13], на военную полицию возложены задачи по защите жизни, здоровья, прав и свобод военнослужащих и иных лиц, обеспечения законности, правопорядка, воинской дисциплины и защиты других охраняемых законом правоотношений в области обороны, но никак не решение вопросов ОРД.
Представляется, что полномочия органов военной полиции по исследуемому вопросу могут найти свое отражение в проекте Федерального закона «О военной полиции в Вооруженных Силах Российской Федерации».
Указанные изменения позволят на более качественном уровне и с большей эффективностью решать задачи по расследованию преступлений в Вооруженных Силах и как следствие этого приведет к повышению правопорядка и дисциплины в воинских частях и подразделениях.
Список литературы:
1. Романовский Г. Б. Право на неприкосновенность частной жизни. - М., - 2001. - 312 с.
2. Петрухин И. Л. Личные тайны (человек и власть). - М., - 1998. - 232 с.
3. Постановление на английском языке получено с сервера Европейского суда по правам человека -http://www.echr.coe.int
4. Субочев В. В. Законные интересы/под ред. А. В. Малько. - М.: НОРМА, - 2008. - 496 с.
5. Подмарев А. А. Конституционные основы ограничения прав и свобод человека и гражданина в Российской Федерации: Дис. канд. юрид. наук. - Саратов, - 2001.
318
Секция 14. Юриспруденция
6. СЗ РФ. 03.11.2003. № 44. Ст. 4358.
7. СЗ РФ. 08.01.2001. № 2. Ст. 163.
8. СЗ РФ. 14.08.1995. № 33. Ст. 3349.
9. СЗ РФ. 24.08.1998. № 34. Ст. 4368.
10. Сумин А. А. Судебное рассмотрение материалов об ограничении конституционных прав личности при проведении оперативно-розыскных мероприятий до возбуждения уголовного дела: проблемы теории и практики//Адвокат. - 2012. - № 12.
11. СЗ РФ. 24.12.2001. № 52 (ч. I). Ст. 4921.
12. Российская газета. - № 282. - 13.12.2013.
13. СЗ РФ. 10.02.2014. № 6. Ст. 558.
Zheleznyak Anton Vadimovich, student of Orenburg Institute (branch) of the University name O. E. Kutafin (MSLA) E-mail: [email protected]
Corporal punishment and tortures in the history of the state and law of Russia until 1864
Abstract: This paper discusses historical development of the phenomenon of corporal punishment and tortures in Russia until 1864. Author analyzes different versions of penetration of tortures to Russ, their development and implementation in the system of social relations and period before the abolition of corporal punishment. Keywords: corporal punishment, tortures, system of punishment, criminal law.
Железняк Антон Вадимович, студент Оренбургского института (филиала) Университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА) E-mail: [email protected]
Телесные наказания и пытки в истории государства и права России до 1864 года
Аннотация: В данной статье рассматривается историческое развития феномена телесных наказаний и пыток в России до 1864 года. Автором анализируются различные версии проникновения пыток на Русь, их развитие и закрепление в системе общественных отношений, а также период перед отменой телесных наказаний. Ключевые слова: телесных наказания, пытки, система наказаний, уголовное право.
«Всякое насилие спутывает и стирает у предметов те мельчайшие различия, по которым иногда можно отделить правду от лжи» [1, 269].
Пытки и насилие сопровождали общемировую и российскую историю постоянно. Не было такого этапа развития общества, в котором бы наступал полный штиль и нечеловеческие формы наказаний и собирания доказательств не применялись бы.
Пытки на Руси были всегда. Различия можно было лишь провести в количестве и жестокости применения. На появление пыток существует две точки зрения. Первая позиция, которой придерживались Н. М. Карамзин, М. А. Максимович, состоит в том, что пытки пришли на Русь из азиатских стран, а точнее:
после татаро-монгольского нашествия. Тому есть масса доказательств. Например, в Русской правде нет официально закреплённых телесных наказаний, а высшей мерой признаётся «поток и разграбление» [2, 10].
Тем не менее, некоторые учёные придерживается другой позиции. М. Ф. Владимирский-Буданов и В. И. Сергеевич доказывают присутствие пыток еще до азиатской экспансии. В защиту данной позиции находится множество доказательств. Например, Судебник Казимира 1368 года закрепляет: «Парубок за первую татьбу приговаривается к побоям», а также Русская Правда не запрещает применять рукоприкладство по отношению к холопам и закупам: «Аще-ли господин бьёт закупа за дело, то без вины
319
