CC BY
43
Ошибка перспективы, или
Еще раз о России и Европе
Error of Perspective, or Once Again on Russia and Europe
«Поводом, или ближайшею причиною, к такой ни с чем не сообразной группировке явлений была, очевидно, ошибка перспективы».
Н. Я. Данилевский «Россия и Европа»
«...является ли западная цивилизация новым видом цивилизации, единственной в своем роде, несравнимой со всеми прочими цивилизациями, которые когда-либо существовали?»
С. Хантингтон «Столкновение цивилизаций ?»
«Запад оказывается мифологической сущностью, разросшимся вымыслом, но также и пугающей границей для разума, машиной для создания решительного, то есть исконного и непреодолимого, несовпадения между народами, нациями, культурами и цивилизациями».
Ж. Корм «Европа и миф о Западе.
Конструирование истории»
Введение: есть ли всеобщая история?
Я привел в качестве эпиграфа выдержки из Данилевского, Хантингтона и Корма не потому, что сочувствую биологической метафоре, на которую при описании отдельных цивилизаций почти полтора века назад опирался Данилевский; также не потому, что принимаю высказанную 20 лет назад точку зрения Хантингтона, согласно которой первостепенную важность для понимания современности имеет факт столкновения цивилизаций; и не потому, чтобы вместе с Кормом мифологизировать Запад. В самом деле, то, что было едва ли не главнейшим в подходе Данилевского ко всемирной истории — отсутствие единой линии ее развития — не может быть принято в соответствии с предлагаемым мною подходом; но и взгляд Хантингтона точно так же представляется мне скорее описательным, чем конструктивным, хотя он и по сей день сохраняет известный интерес: Хантингтон правильно усматривает наличие единой линии развития Западной Европы последние примерно 500 лет, но его подход не позволяет увидеть те точки,
между которыми прочерчивается эта линия, а потому он бессилен объяснить ее траекторию. Не в большей степени позволяет это сделать и подход Корма, хотя его критика традиционного взгляда на Западную Европу и Запад в целом сохраняет свою остроту и актуальность. Причина появления этих трех эпиграфов в том, что они отражают определенную постановку вопроса о всемирной истории, которая действительно важна, но которая, на мой взгляд, именно как постановка вопроса и по сей день остается непроясненной.
В силу неочевидности самого наличия или отсутствия «всеобщей истории», а также — при наличии — в силу неясности, что под ней понимать, некоторые всем доступные и известные факты оказываются вне внимания исследователей, будучи скрыты традиционными историческими схемами. Например, хотя в России все прекрасно понимают, что всеобщая история не может быть сведена к истории Западной Европы, отечественные историки по сей день не только продолжают изучать всеобщую историю по схеме «Античность — Средние века — Новое время» (что вызывало критику еще того же Данилевского, а также всем известные заявления Шпенглера об изжитости этой схемы), но и строить по этой схеме курсы истории для наших школьников и студентов.
Если взгляд приучен рассматривать мир в несуществующей перспективе, этот неверный поворот взгляда в конце концов приводит к катастрофе. Усматривая в качестве единственной перспективы построение коммунистического общества, СССР запнулся на развитом социализме: всем было ясно, что дальнейшего развития ожидать на этом пути не приходится, а противоположностью коммунизма был капитализм, в объятия которого наша страна и устремилась со всей безоглядностью. Но и Запад во главе с Америкой не продумал неизбежность того, что ждет победителя в холодной войне. А победитель оказался примерно в том же состоянии, что и побежденный: перспективы не было и у него, и потому был объявлен конец истории. И хотя Фукуяму, наделавшего много шума, мало кто воспринял всерьез, его выступление было ценно именно той простодушной откровенностью, с какой он заявил об отсутствии у Запада перспективы. Но то, что произошло с Западом, никак не было неожиданностью, потому что, когда чья-то позиция определяется только противостоянием, поражение одной из противостоящих сторон выбивает почву из-под ног победителя. В России так было с нашими диссидентами, которые оказались никому не нужны после падения коммунистического режима. В мире это случилось с Западом, который после падения коммунизма срочно принялся искать нового врага...
Указанная непроясненность перспективы не может не сказываться в политологических и геополитических исследованиях, а также в реальной политике. Теперь же начну с нескольких тезисов, которые я так или иначе уже высказывал, но которые хочу здесь представить в систематизированном и потому более определенном виде. Кому-то эта определенность может показаться школярской, но именно этого — доступной умному школяру определенности — и не хватает сейчас тем, кто размышляет о перспективах развития современного мира.
Европейская цивилизация и Западная Европа — понятия несовпадающие
Первый тезис — очевидный и потому исходный: Европейская цивилизация и Западная Европа, или Запад как некое целое, под которым обычно понимают Западную Европу и Великобританию под эгидой Соединенных Штатов Америки, — не одно и то же: эти два понятия не совпадают, и они ни в каком смысле и ни в какое время не могут быть сведены одно к другому. Западноевропейская культура — один из важных эпизодов развития Европейской цивилизации, завершающийся на наших глазах; но свести всю Европейскую цивилизацию к западноевропейской культуре не представляется возможным. Понятно, что еще менее того можно свести Европейскую цивилизацию к ее американскому эпизоду, что становится все более очевидным буквально с каждым днем1.
Когда Ле Гофф говорит о том, что «Средневековье было эпохой зарождения и формирования Европы как исторической реальности и понятия», а «Средние века стали решающей вехой в истории Европы: на них пришлось ее рождение, детство и юность»2, то он прав, если под Европой понимать Западную Европу. Но Европейская цивилизация как непрерывно сознающая себя традиция началась почти на два тысячелетия раньше — во времена изобретения алфавита и появления гомеровских поэм, то есть в начале I тысячелетия до Р. Х. Затруднительно сказать, где именно возникает алфавит, но его значки были заимствованы греками у финикийцев, а гомеровские поэмы, впервые использовавшие новый способ фиксации поэтического текста, появились в Малой Азии. УШ—У вв. до Р. Х. — это важнейшее время для становления европейского самосознания, были веками колонизации: греки основывали фактории и расселялись по берегам Эвксинского понта и Меотиды, малоазийского побережья и островов, на Кипре, в Египте (Навкратис) и Северной Африке (Кирена). Греческими колониями были покрыты Южная Италия и Сицилия, а также северное побережье Средиземного моря до Массилии, Закинфа-Сагунта и Гемероскопейона. При этом не нужно доказывать, что сами западные территории, занятые греческими колонистами, и их население не имели никакого отношения к той культуре,
1 Я работал над текстом статьи с конца 2015 г., и сейчас, в ноябре 2017, убеждаюсь в правомерности этого утверждения. Достаточно вспомнить январские события, выступление Си Цзиньпина в Давосе и инаугурацию Дональда Трампа, чтобы убедиться в этом; китайский лидер говорит о пользе глобализации и защищает свободную торговлю, а президент США намерен сосредоточиться прежде всего на внутренних заботах своей страны, поддерживает выход Великобритании из Евросоюза, сам выходит из международных торговых альянсов и, похоже, совсем не стремится к экспорту западных ценностей...
2 Ле Гофф Ж. Рождение Европы. СПб., 2008. С. 11. Из этого конъюнктурного подхода вытекает и следующее замечание, обосновывающее антихристианские тенденции в современ-
ной объединенной Европе: «.христианство было лишь очень существенным и долгим эпи-
зодом в истории, которая началась до появления христианства и продолжается параллельно с
его упадком» (Там же. С. 17). С тем, что Европа началась до христианства, спорить не приходится, что же касается упадка, то важно понять: не идет ли речь скорее об упадке Запада, а не
об упадке христианства, которое никогда не было представлено абсолютным большинством человечества и сейчас открывает неожиданные перспективы своего развития.
которую представляли и развивали греки, и в те времена, как известно, там не было и намека на некую самостоятельную западноевропейскую цивилизацию.
В дальнейшем Европейская цивилизация распространилась далеко на Восток — вплоть до Инда — благодаря походам Александра Македонского и деятельности диадохов: ее важнейшими центрами были Александрия (Египет), Пергам (Малая Азия), много греческих городов было основано Селевкидами в Средней Азии. Здесь нет необходимости называть все территории, которые постепенно заняла Европейская цивилизация, — и без того очевидно, что Западная Европа даже в географическом плане представляет собой лишь незначительную часть ее распространения. Позднее Европейская цивилизация была представлена римлянами, от которых историки искусственным образом отделяют так называемых византийцев, то есть тех, кто сам считал и называл себя римлянами, или, по-гречески, «ромеями»3: именно они представляли основную линию развития европеизма, о чем пойдет речь ниже.
Я напоминаю об этих известных фактах именно и только потому, что они с очевидностью показывают: Европейская цивилизация ни в географическом, ни в историческом, ни в историко-культурном плане не может быть связана исключительно с Западной Европой и тем более с Соединенными Штатами Америки, хотя именно они наиболее полно представляли Европейскую цивилизацию последние 500 лет. Для продумывания вопроса, представленного во введении, принятие этого тезиса обеспечивает понимание того, что не этот важный эпизод определяет перспективу дальнейшего развития.
Планетарное распространение европейской цивилизации
Второй тезис более сложен для понимания, хотя и столь же очевиден: Европейская цивилизация — это единственная цивилизация на Земле, непрерывно развивавшаяся в течение примерно 30веков (со времени изобретения алфавита) и в XXв. получившая планетарное распространение.
Трудность понимания этого тезиса связана с двумя моментами. Во-первых, не так просто понять, что единство Европейской цивилизации было обеспечено не экономическими, военными, политическими факторами и не географическими, расовыми, национальными или культурными особенностями той или иной общности людей, активных в разные периоды европейской истории, хотя именно в этой плоскости преимущественно и работают историки и успехами преимущественно в этих областях объясняют появление стран-лидеров. Между тем непрерывность и единство Европейской цивилизации было обеспечено тем, что в течение 30 веков она существовала как некая постоянно воспроизводимая и развивающаяся система средств фиксации, хранения и передачи информации, главным стержнем которой служат прежде всего образовательные и научные институции. Именно в таком качестве Европейская цивилизация и оказалась способна не-
3 Тм^дю1. В дальнейшем изложении вместо «Византии», «византийской империи», «византийской культуры» и пр. мы будем говорить о «Ромеях» и «державе Ромеев» (арх] Рм^аСму), что вполне соответствует римскому самосознанию, начиная по крайней мере с По-либия и Диодора.
прерывно развиваться и во второй половине XX в. получить планетарное распространение, технически обеспеченное благодаря компьютеру и интернету4.
Когда я говорю, что Европейская цивилизация единственная получила планетарное распространение, я имею в виду следующее бесспорное обстоятельство. Именно Европейская цивилизация создала наиболее развитую систему образовательных и научных институций, принятую сегодня во всем мире. Эта система имеет многовековую непрерывную историю, непосредственно начавшуюся в VI в. до Р. Х. в рамках греческой культуры5. Благодаря этой системе европейская цивилизация очень рано научилась опознавать наличие прочих культур и вмещать их достижения, отбирая и эксплуатируя наиболее ценное и перспективное, — этим она преимущественно и занята по сей день6.
Очевидно, что носители Европейской цивилизации в самые разные эпохи изучали и до сих пор продолжают изучать персидскую, египетскую, индийскую, китайскую и множество прочих культур (в том числе бесписьменных). Хотя Платон в IV в. восхищался древностью Египта и его информированностью о собственной истории и при этом считал, что греки — вечные дети, не умеющие сохранять память о собственном прошлом, следует признать, что созданию этого образа греков способствовала всегда свойственная европейцам в периоды расцвета самокритичность: уже начиная с Гекатея Милетского и Геродота греки принципиально лучше сохраняли информацию о культуре того же Египта, нежели сами носители этой культуры, и умели ради понимания собственной культуры проявлять интерес к чужой, собирать, сохранять и передавать сведения о ней. Дело в том, что уже в конце VI — в У в. до Р. Х. тексты Гекатея и Геродота были включены в более, так сказать, перспективное информационное поле, которое Европейская цивилизация постоянно и непрерывно расширяла; поэтому неудивительно, что в III в. вавилонский жрец Берос историю Вавилона написал по-гречески, и по-гречески излагал историю Египта египетский жрец Манефон...
Информационное доминирование во всех его главных формах до сих пор сохраняется за Европейской цивилизацией и теперь оказывается необратимым просто в силу ее уже свершившегося планетарного распространения. Поэтому предлагаемый подход исходно уже учитывает то, что сегодня развивается с невероятной интенсивностью, — информационные войны.
4 «Именно в таком качестве» означает «в качестве системы эволюционирующих, но сохраняющих непрерывность развития образовательных и научных институций», а не в качестве военной, экономической, финансовой и пр. организаций, поскольку все это в Европейской цивилизации носит вторичный и тем самым зависимый и производный характер.
5 Термины «цивилизация» и «культура» употребляются, как известно, по-разному и в разных системах представлений, у разных авторов имеют разное наполнение. В данном тексте я говорю о единой Европейской цивилизации и многообразии культур, входивших и входящих в нее и так или иначе с нею связанных.
6 Разумеется, это вмещение прежде всего оказалось возможно всё в том же информационном срезе. Например, уже на наших глазах культуры прошлого изучались и продолжают изучаться посредством научных археологических раскопок со всей необходимой для этого инфраструктурой, то есть при поддержке соответствующих научных институций и музеев; но при этом в первую очередь речь всегда шла и идет о воспроизведении письменных памятников, часть из которых требовали расшифровки и решительно все нуждались в переносе на новые носители.
Сегодня мы со всей очевидностью переживаем очередной кризисный, очередной переходный период в истории Европейской цивилизации, причем у нас еще есть шанс, что это именно очередной, а не последний период нашего существования. Имея в виду эту сохраняющуюся перспективу, необходимо отметить, что на сей день ни одна из существующих на Земле стран не может отказаться от европейских в своей основе образовательных и научных институтов и созданной благодаря им системе работы с информацией, причем подавляющее большинство людей на Земле не хочет и никогда не захочет этого делать.
Собственно говоря, именно в этом и состоит существо уже свершившегося и необратимого процесса планетарного распространения Европейской цивилизации, о котором идет речь в этом втором тезисе7. Но не забудем при этом исходный первый тезис: Европейскую цивилизацию никак нельзя свести ни к Западной Европе, ни тем более к Соединенным Штатам Америки. И теперь мы должны также отметить, что для ответа на вопрос Введения о всеобщей истории принятие второго тезиса означает следующее: единственная всеобщая история — это история Европейской цивилизации. Эта формулировка может вызвать множество возражений, но все они будут сняты, если мы, наряду с правильным пониманием уже сказанного, учтем третий тезис.
Бремя Европейской цивилизации и его носители до XV в.
Итак, Европейская цивилизация — и только она одна — приобрела планетарное распространение в результате непрерывного трехтысячелетнего развития. С этим и связан третий тезис, также вполне очевидный, который может быть сформулирован так: в разные эпохи Европейскую цивилизацию представляли и несли разные народы и культуры. Этот опыт прошлого Европейской цивилизации нужно внимательно изучить и учесть сегодня, потому что нет никаких оснований полагать, будто ситуация в этом плане принципиально изменилась. В данной статье остановимся только на первых трех носителях европейской цивилизации и постараемся понять смысл каждого этапа.
Греки
Мы начинаем Европейскую цивилизацию с греков, потому что именно с их гением связано открытие алфавита, сделавшее революцию в области хранения и передачи информации. Конечно, прообразы алфавитного письма мы находим у финикийцев, но сама идея алфавита оказалась греческой, то есть европейской, и совершенно европейским жестом была мгновенная утилизация алфавита.
7 Представление об информационном срезе развития Европейской цивилизации я впервые изложил в статье «"Осевые века" европейской истории» (Вопросы философии. 1995. № 6. С. 85—103; перепечатано в сб.: Античность — Европа — История. М., 1999. С. 66—85). Простейшая схема этого развития опирается на использование европейцами алфавитного письма для записи текстов на все более совершенных носителях (папирусный свиток — пергаменный кодекс — бумажная книга — электронные носители, компьютер) и развитие образовательных и научных институций. Эта же мысль реализуется в проекте сайта Греко-латинского кабинета «XXX веков Европейской культуры» (URL: http://www.mgl.ru/library/81/Timeline_h.html (дата обращения: 28.10.2017)).
Разумеется, распространение алфавита на Востоке и Западе предполагало участие в этом самых разных племен и народов. И все же самое главное было не только, так сказать, в разделении труда, а в установках: на Европейскую цивилизацию в ее греческом истоке работали многие племена и народы, чьи достижения греки активнейшим образом заимствовали и использовали; но уже в V в. Афины — «школа всей Эллады»8, а эллин — тот, кто получил соответствующее образование и воспитание.
Собственно греческая эпоха Европейской цивилизации, составившая примерно 500 лет, делалась на просторах от Инда до Геракловых столпов и от Египта и Ливии до Меотиды. Рассмотрим несколько подробней этот первый этап и постараемся понять его цивилизационные скрепы, а затем рассмотрим, как приобщился к европеизму новый народ, который вслед за греками взял на себя бремя несения Европейской цивилизации.
Уже на весьма показательном примере алфавита видно, что греки — и вслед за ними все Европейцы9 — умели не только создавать прогрессивные способы хранения и распространения информации, но и тут же использовать их. Прекрасный пример этого — Гомер, использовавший недавно созданный алфавит для фиксации поэм, благодаря этому имевших всеэллинское хождение и ставших основой эллинской самоидентификации. Гениальная поэтическая одаренность Гомера, воспевавшего «славу героев» и только по ходу дела прибегавшего к информационным сводкам (каталог кораблей, стейхоскопия, генеалогические сведения об участниках похода против Трои и союзников троянцев и пр.), у Ге-сиода вполне сознательно сменяется преимущественной установкой на информационные компендии по отдельным областям мифологических представлений и практического опыта.
Мнемоническая эффективность стихотворной формы в сочетании с неудобством писчего материала и неразвитостью методов письма объясняют известный факт из истории греческой литературы: со времени Гомера вплоть до середины VI в. у греков была только поэзия, но не было прозы. Первыми пространными прозаическими текстами греков следует считать законы. Писать прозой поначалу было затруднительно. Плутарх сообщает (Солон, 3), что Солон сначала хотел изложить законы в стихах — так ему было бы проще. Но в конце концов Солон записал свои законы прозой, однако их текст содержал неясности: Аристотель объясняет это тем, что Солон «не умел в общей форме выразить наилучшее»10. Поэтическая метафорика была свойственна первому прозаическому сочинению, написанному Анаксимандром в середине VI в.; но уже Анаксимен пишет на простом ионийском диалекте, а с простым и ясным стилем Гекатея Милетского (последняя четверть VI — начало V в.) мы можем знакомиться по сохранившимся фрагментам.
Как и в случае с алфавитом, использование и развитие едва возникшей прозы было стремительным, чему способствовал удобный писчий материал —
8 «Tfg 'ЕАМбос; ¡raiöruoiv» (Thucydides. Historiae 2. 41. 1. 1—2).
9 «Европейцами» (с заглавной буквы) здесь и далее называю носителей Европейской цивилизации.
10 «... 6iivao6ai хаббАои nepi^aßelv то ße^Tiorav» (Aristoteles. Ä6r|vaiMV Покте£а 9, 2. 8).
папирус, распространившийся у греков с начала VI в. В прозе начинают описывать всё, и тут же развиваются те области знания, которые прежде всего нуждались в оперативной фиксации наблюдений: география, этнография, метеорология и пр., что и привело к созданию рационалистического образа мира в ионийской науке, эффективно соединившей наблюдение, осмысление и исследование11.
Но эта открытая и тут же использованная греками возможность легко фиксировать, распределять и хранить информацию привела к тому, что в том же VI в. происходит перенесение и всей предшествующей информации на новые носители. В частности, сохраняются авторитетные стихотворные тексты (с авторитетом которых ионийские рационалисты как раз боролись), осознаются проблемы их издания и воспроизведения, и неожиданным образом происходит новый расцвет эпической поэзии в виде так называемого гиератического эпоса, представленного разнообразными орфическими и прочими «священными текстами» (Eepol AOyoi). Здесь проявилась вторая особенность греков в работе с новыми информационными технологиями, которая будет проявляться на всем протяжении европейской истории, — способность не только создавать и развивать новые информационные поля, но и переносить на новые носители все предшествующее наследие11.
Этот процесс требовал развития соответствующей инфраструктуры. Поэтому в том же VI в. у греков возникают библиотеки: в Афинах при тиране Писи-страте и Писистратидах, у тирана Поликрата на о. Самос; в Южной Италии, в Кротоне, создается пифагорейская школа, где тоже собиралась библиотека, что так возмущало Гераклита13. Школа Пифагора была прообразом учебного и научного центра и в то же время политической организацией, что как раз и обеспечивало само существование такого рода центра. Возникновение школы приводит к стремительному развитию научного знания, сочетавшегося с консервативно-почтительным отношением к предшествующим авторитетам. Работа с текстом Гомера приводит к созданию грамматики (Феаген из Регия), пифагорейцы сознательно развивают арифметику, геометрию, астрономию и музыку как отдельные математические дисциплины.
Новый решающий шаг в развитии школы в середине V в. делают софисты, благодаря которым изучение и создание любых текстов оказывается доступным в результате правильно организованного обучения. Благодаря софистам в V в. начинается четкая дифференциация всех видов создаваемых текстов: помимо поэзии и прозы развивается искусство риторики. Риторические тексты, отличаясь от поэзии и прозы, организуются как три вида речей: к судебным и политическим прибавляются показательные речи, которые, во-первых, в порядке
11 См.: «o^ig те Ё^л Kai YVM^r Kai [отор£г|» (Herodotus. Historiae 1. 99. 1).
11 Я говорю «всё», имея в виду, что всякий раз — даже при самой тенденциозной выборке материалов — дело шло о системном воспроизведении цивилизационного наследия.
13 Диоген Лаэртий сообщает: «...физик Гераклит чуть не в голос кричит: "Пифагор, сын Мнесарха, превыше всех людей занимался изысканиями и, собрав эти сочинения, создал свою мудрость, свое многознание, свое дурнописание"» ('HpaK^eiTOg yoOv о фиоткод ^ovovouxi кёкраче Kai фг|01- «Пибачорп? Mvroapxou [oTopirv floKroev av6pM^MV дакота navTMV Kai EK^E|a^EV0g TaiiTag Tag ouYYрaфag enoif oaTo fiauToi) ooфírv, noXu^a6eirv, KaKoTEXvirv» (Diogenes Laertius. Vitae Philosophorum 8. 6. 2—5)).
упражнения воспроизводят в рамках школы судебные и политические речи; во-вторых, создаются самостоятельные, то есть имеющие смысл только в рамках школы, жанры (разного рода побуждения к приобретению образования, увещания заботиться о добродетели, воспитательные притчи, толкования авторитетных текстов, и пр.). Софисты создают первые учебники по отдельным областям знания и к ним восходит идея «энциклопедии» (¿V хйхХф лшб^а), то есть круга дисциплин, необходимых для воспитания гражданина, полисное (гражданское) бытие которого определяется судопроизводством и необходимостью участия в народном собрании; с этого времени поведение человека в обществе начинает определяться также и школой14. Это способствовало не только созданию, так сказать, материальной инфраструктуры, позволяющей аккумулировать и продуцировать содержащие важную информацию тексты, но также и тому, что в это время создается мысленный образ дисциплинарно расчлененного информационного универсума, позволяющий освоить его в процессе обучения.
Наряду с софистическими школами, занятыми преимущественно практической риторикой, а также эристикой и диалектикой, развиваются математические и медицинские, интерес к которым проявляет Платон и его школа, в которой с 366 г. занимается Аристотель. С деятельностью Аристотеля связано формирование новых научных дисциплин (наряду с математикой и медициной): логики (топики и аналитик), физики, включавшей в себя метеорологию и психологию, риторики и поэтики, а также первой философии. Развивается жанр научного трактата, в котором возникает раздел, посвященный истории изучения рассматриваемого вопроса, и тем самым формируется научная инфраструктура, предполагающая сохранение, рассмотрение и критику предшествующей мысли.
Все это было абсолютной новостью, и возможным оказалось только потому, что именно в это время был открыт главный принцип управления зафиксированными в текстах информационными блоками: необходимость сохранять и передавать не только тексты, содержащие некую информацию, но и репродуцировать (или сознательно менять) контекст, позволяющий их осмысленно воспринимать и интерпретировать. Этот контекст задавался школой, развитие которой способствовало стремительному развитию греческой науки в полисную эпоху и обеспечивало распространение греческого образа жизни и мысли в эпоху великих империй, созданных диадохами Александра Македонского: тогда на совершенно новом уровне были развиты принципы отбора, классификации, хранения и распространения информации и создания на основе этого научных центров, умеющих с ней работать и позволяющих принципиально расширять сферу знания, зафиксированного в текстах и подлежащего его регламентированной трансляции (Александрийский музей, Александрийская и Пергамская библиотеки и пр.).
Уже в рамках всех указанных процессов необходимо обращать внимание на постоянную смену центров цивилизационной активности, появление все новых
14 Развитие драмы, известное нам благодаря скромным, но вполне представительным выборкам из Эсхила, Софокла и Еврипида, а также сохранившимся фрагментам, позволяет говорить не только о расширении интеллектуального кругозора греков (не только афинян), но и об эволюции образовательных тенденций.
территорий, где развивались ведущие тенденции распространяющегося европеизма: до VI в. преимущественно Иония; Пифагор ок. 530 г. переезжает с о. Самос на Запад, в Кротон (Южная Италия), что весьма символично, поскольку именно Южная Италия оказывается теперь важным интеллектуальным центром; к V в. все большее значение приобретают Афины, в конце века проигравшие спартанцам Пелопоннесскую войну, но выигравшие в плане образования и сохранившиеся как педагогическая провинция греческой, а затем и греко-римской культуры; с конца V в. под влиянием греков цивилизуется и в IV в. набирает мощь Македония, откуда в Афины приезжает учиться Аристотель, вернувшийся в Македонию в качестве наставника Александра Македонского. Поэтому едва ли на пустом месте возникает анекдот, согласно которому ученик великого философа в победоносных походах возил с собой в особой шкатулке список Гомеровой Илиады...
Римляне
Здесь нет необходимости подробно прослеживать в деталях все имевшие место в Греции этого периода процессы, наблюдаемые на информационном срезе. Но рассмотрение того, как появился второй европейский народ — римляне, имеет принципиальное значение для понимания продуктивности предлагаемого подхода, поскольку римляне задали образец вхождения других народов в Европейскую цивилизацию. Поэтому сделаем об этом несколько замечаний.
В отличие от греков, у римлян заимствование алфавита и появление письменной культуры вплоть до III в. до Р. Х. не сопровождалось развитием литературы или науки. Это был другой народ со своими характерными чертами, другим языком и другим складом ума — все эти особенности, которые следует подчеркнуть, не помешали ему стать вторым европейским народом, в течение нескольких веков исправно несшим бремя Европейской цивилизации. Римляне создают свой алфавит на основе западной разновидности греческого, вероятно, уже в VIII в. Первым значимым письменным текстом у римлян оказались опять-таки законы: Законы XII таблиц были задуманы и составлены в середине V в. так или иначе с опорой на греческие законы15. Но при этом сходстве между греками и римлянами была существенная разница. Конечно, и у греков законы были первыми значимыми прозаическими текстами (во всяком случае уже в VI в.), но при всей их значимости они были очень немногочисленными письменными прозаическими текстами в море уже созданных и создававшихся стихотворных текстов. Римляне же вплоть до второй половины III в., похоже, не имели потребности в создании каких-то иных значимых текстов, кроме уже написанных законов. Ситуация решительно меняется, когда римляне начинают осознавать свою веду-
15 Тит Ливий сообщает о законах Солона: «.когда было достигнуто согласие о принятии законов и разногласия были только о составителе, в Афины в качестве послов были отправлены Спурий Постумий Альб, Авл Манлий и Публий Сульпиций Камерин, которым было приказано списать законы Солона и познакомиться с установлениями, обычаями и судопроизводством других греческих городов» («.cum de legibus conueniret, de latore tantum discreparet, missi legati Athenas Sp. Postumius Albus A. Manlius P. Sulpicius Camerinus, iussique Ínclitas leges Solonis describere et aliarum Graeciae ciuitatium instituta mores iuraque noscere» (Titus Livius. Ab Urbe condita 3. 31. 8. 2—6)); но вероятней всего это были законы южно-италийских греков.
щую военную и политическую роль в Средиземноморье и ближе сталкиваются с греками: тогда римляне делают шаг, какого не сделал ни один из многочисленных народов, имевших дело с греками до сих пор. А именно: ни один из народов, оценив образовательный и интеллектуальный уровень греческой цивилизации, не попытался воспроизвести его, имитируя достижения греков на родном языке. С этого же времени римляне начинают встраивать свою историю в историю греков, в частности относить слова Гомера об Энее как пророчество о грядущем величии римского народа16. Всеобщая история начинается здесь.
Выше уже упоминалось, что в первой половине III в. вавилонский жрец Беросс написал по-гречески историю Вавилона, а египетский жрец Манефон опять-таки по-гречески изложил историю Египта; александрийские евреи позаботились о переводе на греческий своего Священного Писания: так было понятней для «эллинистов», то есть для евреев рассеяния (прежде всего александрийских), получивших греческое образование и до некоторой степени греческое воспитание; при этом так называемый перевод Семидесяти оценивался евреями как Священный текст.
Еще во второй половине III в. римский анналист Фабий Пиктор писал историю Рима на греческом языке; и, разумеется, по-гречески обосновывает в середине II в. величие римского народа грек Полибий. Но Рим к этому времени уже учится воспроизводить греческую литературу на своем языке: дети римлян, как и греки, стали изучать свой язык по Гомеру благодаря переводу на латынь Одиссеи. Этот перевод был выполнен греком из Тарента Ливием Андроником (ок. 240 г. до Р. Х.), фрагменты его перевода сохранились. Ливий Андроник переводил так называемым сатурновым стихом, имевшим фольклорное происхождение. Но вскоре римляне осваивают гексаметр и прочие поэтические размеры и постепенно учатся писать прозой — опять-таки по греческим образцам: таков дошедший до нас текст Катона Старшего О земледелии второй четверти II в. до Р. Х. Ему же принадлежало первое историческое сочинение на латинском языке Начала, известное по фрагментам. Во второй половине того же II века начинает развиваться красноречие... В дальнейшем за два с небольшим века Рим, воспроизводя лучшие образцы греческой литературы, сумел создать на латинском языке оригинальные произведения, стоящие на уровне греков, и, выстраивая свою культуру по модели греков, ничуть не утерял при этом своей римской самобытности.
Этот факт представляется до такой степени очевидным и естественным, что над ним почти не задумываются. Между тем внимательное рассмотрение истории Рима с этой точки зрения позволяет понять механизм непрерывного су-
16 «Nüv бё 6л A'iveiao ßin Tpräeooiv ävü|ei / xai naiöwv яаТбед, то£ xev ^.етбтобе Y^voivTai» (Homerus. Ilias XX. 307—308). В этом встраивании своего беспамятного прошлого в развитую систему историко-мифологических представлений греков нет ничего удивительного. Дионисий Галикарнасский пишет: «У римлян нет ни одного старинного писателя или логографа» («яа^аюд oiv оите оиуурафейд оите Ъчочрйфод eofi TM^aiwv ойбё elg» (Dionysius Hali-carnassensis. Antiquitates Romanae I. 73. 1. 5—6)). И когда грек Полибий рассуждает о всеобщей истории, в которой на тот день доминировали римляне, он уже может опереться на это общее прошлое как на то, что осознавалось и греками, и самими римлянами, уже приобщенными к греческой культуре.
шествования Европейской цивилизации при постоянной смене ее представителей и носителей.
Рим невероятно активно и творчески развивал европеизм и был его преимущественным носителем три с небольшим века — до II в. по Р. Х. Начав с воспроизведения ближайшего эллинистического наследия, Рим постепенно освоил все греческое наследие, создав своих Гомера и Платона — Вергилия и Цицерона, своих Алкея и Сапфо — в лице Горация, своих историков — Саллюстия и Тита Ливия, своих философов — эпикурейца Лукреция и стоика Сенеку...
В течение примерно того же времени Рим успешно справлялся с задачей поддержания и консервации единого европейского цивилизационного пространства, которое оказывается теперь уже греко-римским. В середине I — во II в. по Р. Х. перед нами единая греко-римская культура, в которой греческое наследие по-прежнему остается доминирующим: это осознают как греки, так и сами римляне. Греция свыше полутора веков оказывается для цивилизованных римлян страстью и модой, предметом бесконечного копирования, воспроизведения, но также и внимательного изучения: римляне не только воспроизводят всю жанровую структуру греческой литературы, не только овладевают научными достижениями греков, но и создают в Риме научный центр и своего рода высшую школу — Атенеум, то есть некое «афинейское училище». Император Адриан (носивший прозвище «Грек»17) открыл в 135 г. этот образовательный и научный центр, назначив штат оплачиваемых государством профессоров. Впоследствии эта структура воспроизводилась на западе и в Константинополе. Римский император Марк Аврелий, для которого именно греческий был языком, позволяющим выразить самые сокровенные переживания и мысли, воссоздает в Афинах четыре кафедры, соответствующие существовавшим в тех же Афинах с конца IV в. до Р. Х. четырем философским школам. Это сыграло очень важную роль для сохранения греческого интеллектуального и культурного наследия в европейской традиции; при этом Марк Аврелий назначает схолархам жалованье, как назначалось жалованье державшим школы грамматикам и риторам, что опять-таки имело важнейшие последствия для трансляции достижений греко-римской культуры.
Литература на латинском языке, чей короткий золотой век почти совпадает со временем жизни Августа, ко второму веку угасает. При этом латынь остается языком юриспруденции, расцветающей во II в. параллельно с греческой прозой и философией, и ее новые горизонты открываются благодаря уже христианским авторам. Но литература на греческом переживает расцвет в эпоху так называе-
17 В приписываемых Аврелию Виктору выдержках из сочинения «О жизни и нравах римских императоров» (14) читаем: «Он отлично знал греческую литературу, и многие называли его Греком ^гаеси1ш). Он воспринял от афинян их наклонности и нравы и не только овладел их языком, но и приобщился к их излюбленным занятиям: пению, танцам, медицине, и был музыкантом, геометром, художником, ваятелем из меди и мрамора наравне с Поликлетом и Евфранором» (Секст Аврелий Виктор. О цезарях. Извлечения о жизни и нравах римских императоров. Происхождение римского народа. О знаменитых людях / В. С. Соколов, пер. // Римские историки IV века. М.: РОССПЭН, 1997. С. 138). Впервые у римлян такое отношение к греческой культуре проявилось и дало свои плоды во II в. до Р. Х. в так называемом кружке Сципионов.
мой второй софистики. И важнейшим обстоятельством для всего последующего развития европеизма следует считать тот факт, что именно на греческом языке были созданы тексты, составившие Новый Завет — Священное Писание христиан. О христианах теперь и пойдет речь.
Новый народ — христиане
Европейская цивилизация, уже к середине I в. по Р. Х. представленная в рамках Римской империи как единая греко-римская культура, была данностью для нового и весьма необычного народа, на долгое время принявшего на себя бремя несения Европейской цивилизации, — для христиан. На это нужно специально обратить внимание при разъяснении нашего третьего тезиса о смене носителей Европейской цивилизации. И здесь — при понимании роли христиан в непрерывном развитии Европейской цивилизации — проводимый подход позволяет сделать много интересных и важных наблюдений.
Может показаться непоследовательным говорить после греков и римлян о христианах как об очередных носителях европеизма. Но меру этой непоследовательности не нужно преувеличивать. Мы уже вспоминали, что с V в. имя эллин служило указанием не на племя, а обозначало определенный тип воспитания и образования. И быть римлянином означало не принадлежать к племени латинян или сабинян, а означало принадлежать к определенной цивилизационной установке: Romani, ТюцаТоь, римляне, ромеи — новый народ, который осознает себя в этом качестве не раньше III в., потому что еще в IV в. Платон с содроганием говорил, что «вся Сицилия станет пустыней для эллинского наречия и подпадет под власть и господство финикийцев или опиков»18, то есть пунийцев и осков, под которыми, вероятно, имеются в виду римляне, которых как таковых еще и не было. Но не только Платон ничего не знал о римлянах: Аристотель, упоминая опиков19, а также, возможно, кельтов и галатов20, ничего не говорит
18 «...oxe6öv elg ¿prpiav Tfg 'EXXrvixfg фмvfg 2ixeXia naoa, Фоткой fl 'Omxöv ^eTaßaXoüoa e'ig Tiva 6uvaoTeiav xai xpaTOg» (Plato. Epististulae VIII. 353e3-5).
19 Аристотель в утерянном сочинении vo^i^a ßapßapixa сообщает об ахейцах, которые из-под Трои были занесены бурей «в то место страны опиков, которое называется "Лати-ний"» (см.: «'ApioTOTEXrg бё б фlXбooфog 'Axaiöv Tivag toTope! töv änö Tpoiag ävaxo^ioa^evMv nepinXEovTag MaXEav, eneiTa xei^övi ßiaiM xaTaX^ÖEVTag TEMg ^£v ünö töv nveu^ÜTMv фepo^Ëvoug noXXaxfi toü neXaYOug nXavaoBai, TeXeuTÖVTag 6' £X6e!v elg töv Tonov toütov Tfg 'Omxfg, ög xaXetTai ЛaтíVlOV Eni тф Tuppnvixffi neXaYei xei^evog» (Dionysius Halicarnassensis. An-tiquitates Romanae I. 72. 3. 1-4. 2)).
20 См. передаваемое Диогеном сообщение Аристотеля о возникновении философии у кельтов и галатов: «...napa Te KeXTOtg xai raXaTaig Toüg xaXou^evoug Apu"i6ag xai 2e^vo6£oug, xa6a ф^гу 'ApioTOTEXrg Ev тф MaY^ xai 2MTiMV ev тф elxooтф TpiTM Tfg Aia6oxfg» (Diogenes Laertius. Vitae Philosophorum I. 1. 3-6). У Плутарха, описывающего захват Рима галлами, читаем: «Гераклид Понтийский... пишет в книге "О душе", что с запада докатилась молва, будто издалека, от гипербореев, пришло войско и захватило греческий город Рим (noXiv °EXXrvi6a Trä^nv), лежащий где-то в тех краях, на берегу Великого моря. Однако меня не удивляет, что Гераклид, этот сказочник и выдумщик, к истинному известию о взятии города приплел ради хвастовства гипербореев и Великое море. Точное сообщение о том, что Рим взяли кельты (äXövai t^v noXiv ünö KeXTÖv äxpißög 6fXog eotiv äxrxoräg), несомненно, слышал философ Аристотель, однако избавителя Рима он называет Луцием, между тем как Камилл был Марк, а не Луций. Впрочем, имя названо наугад» (Plutarchus. Camillus. 22. 3. 1-5. 1). Даже если Ари-
0 римлянах. Но с III в. ситуация кардинально меняется, и римлянин, призванный «народами править», возникает именно тогда в качестве некой сверхплеменной данности, которая осознает себя соперницей и преемницей не эллинов как племени, а эллинов как носителей более высокой цивилизации. Поэтому и к христианам нужно присмотреться внимательней именно как к новому народу, который в свой черед не только взял на себя бремя несения Европейской цивилизации, но и превосходно справился с этим, а саму Европейскую цивилизацию сделал христианской.
Мы можем уверенно говорить о христианах как о новом народе по целому ряду соображений. Во-первых, такова была самооценка самих христиан, осознававших себя именно новым народом Божиим в мире, где нет больше ни эллина, ни иудея, ни скифа21: «...вы — род избранный, царственное священство, народ святой (EGvoc; öryiov), люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет; некогда не народ, а ныне народ Божий (vüv öE Xaö; Gecö); некогда непомилованные, а ныне помилованы»22.
Мысль о народе Божием, носящем Его имя, вероятнее всего, могла возникнуть при обращении язычников и могла опираться на пророка Амоса23. В Деяниях апостолов читаем толкование предстоятеля Иерусалимской церкви Иакова, брата Иисуса, о Боге, изначально предположившем, что и язычники могут войти в народ Его24. В каком-то смысле эта мысль носилась в воздухе, потому что проповедь Иоанна Крестителя содержала именно этот тезис: Бог Авраама, Исаака и Иакова может из камней сих создать себе народ25. Но одно дело «из камней сих»,
стотель знал о Риме (греческом городе, как у Гераклида?), понятие римлян в привычном для нас смысле в IV в., похоже, еще отсутствует.
21 «Oüx EVI 'IouöaXo; oüöE "ЕШ|-у» (Epistula Pauli ad Galatas 3. 28. 1). «Oüx Evi "ЕШ|" xai 'IouöaXo;, ...2xi)6r|;» (Epistula Pauli ad Colossenses 3. 11. 1-2).
22 «'YiieT; öE yEvo; Ex^exTÖv, ßaoi^eiov [ерйтЕща, E6vo; fryiov, Xaö; el; nepinoirioiv, оям; та; йрета; Ё|аууе£ХлтЕ toü Ex oxotou; щй; xa^EoavTo; el; то 6au|aoTÖv arnoi) фм; oi' tote oü Xaö; vüv öE Xaö; 0eoü, oi oüx r^erpEvoi vüv öE EXetiSEvtec;» (Epistula Petri I. 2. 9-10).
23 «В тот день Я восстановлю скинию Давидову падшую, заделаю трещины в ней и разрушенное восстановлю, и устрою ее, как в дни древние, чтобы они овладели остатком Едома и всеми народами, между которыми возвестится имя Мое, говорит Господь, творящий все сие» (Ам 9. 11-12).
24 «.начал речь Иаков и сказал: мужи братия! послушайте меня. Симон изъяснил, как Бог первоначально призрел на язычников, чтобы составить из них народ во имя Свое. И с сим согласны слова пророков, как написано: Потом обращусь и воссоздам скинию Давидову падшую, и то, что в ней разрушено, воссоздам, и исправлю ее, чтобы взыскали Господа прочие человеки и все народы, между которыми возвестится имя Мое, говорит Господь, творящий все сие. Ведомы Богу от вечности все дела Его» (Деян 15. 13-18) («Мета ÖE то oiyfoai aÜTou; йлехрЮп 'IäxMßo; Mymv, "Avöpe; äöe^oi, äxoüoaTE |ou. 2u|emv E|riYf oaTo хабм; npßTov б 6eö; EneoxE^ara XaßeXv E| E6vmv Xaöv тф ovo^aTi arnoi). xai toütm ou^Mvoüoiv oi Xöyoi tmv ярoфnтßv, хабм; YEYpanTai, Мета таОта ävaoTpE^M xai avoixoöoif om t^v oxriv^v Aauiö t^v nenTMxmav, xai та xaTeoxa||Eva aüxf; avoixoöoif om xai ävop6räoM aüxf v, оям; av ExZfiTf omoiv
01 xaTÜ^ounoi tmv äv6pMnMV tov xüpiov, xai navTa та E6vr| Еф' oi); EmxExA^Tai то övo|ä |ou En' aÜToü;, Myei xiipio; noißv Tarna yvmotü an' alßvo;» (Acta Apostolorum 15. 13-18)). См.: Послание к Римлянам, где ап. Павел цитирует пророка Осию (Ос 1. 10): «.у Осии говорит: не Мой народ назову Моим народом, и не возлюбленную — возлюбленною» (Рим 9. 25).
25 «AEym Y&p ü|Xv öti öiivaTai б 6eö; Ex tmv M6mv toütmv EYetpai TExva тф 'Aßpaä|» (Evangelium secundum Matthaeum 3. 9. 2-3).
а другое — из «язычников», то есть разных народов. И хотя новый народ Божий постоянно предполагался в проповедях Иисуса26, и ап. Павел опирался на повеление Господа, когда крестил язычника Корнилия, сотника Италийского полка (Деян 1027), все же нужен был авторитет Иакова, чтобы прийти к пониманию того, что народ Божий не может быть национально обособленным.
О христианах как о новом народе прямо говорит Евсевий: «Кто разместил не в каком-то забытом углу земли, а по всей подсолнечной народ, о котором от века не было слышно?»28; «...появился, по неизреченному предопределению времени, воистину новый народ, не малый, не слабый и осевший не в каком-то уголке земли, но из всех народов самый многочисленный и благочестивый, неистребимый и непобедимый, ибо Бог всегда подает ему помощь. Народ этот у всех почтен именем, происходящим от имени Христа»29.
Во-вторых, именно как некий единый народ христиане взяли на себя бремя несения европейской цивилизации и в течение нескольких веков именно как единый народ были ее преимущественными носителями. И как новый народ, приобщающийся к Европейской цивилизации, представленной уже греками и римлянами, христиане ведут себя так же, как римляне вели себя по отношению к грекам. А именно к концу II в. христиане начинают активно овладевать достижениями греко-римской школы и организовывать свои школы, существенно развивая традиции уже имеющихся греко-римских институций. Именно у христиан мы находим этот мощный пафос нового народа, заставляющий воспроизводить предшествующую культуру во всем многообразии ее форм — как в отталкивании от нее, так и в подражании ей. Более того, христиане начинают играть главную роль в сохранении наследия греков и римлян, осваивая и воспроизводя их высшие достижения.
Часто в связи с этим ведется речь об эллинизации христианства, хотя в таком случае скорее следовало бы говорить о христианизации язычества; но по существу ни та, ни другая схема не дает нам представления о шедших в это время цивилизационных процессах. Понять происходившее можно только в контексте наличия и развития Европейской цивилизации, претерпевающей метаморфозы и эволюционирующей в связи со сменой своего преимущественного носителя.
26 Например: «.сказываю вам, что отнимется от вас Царство Божие и дано будет народу, приносящему плоды его» (Мф 21. 43) («...А£уш ú^Xv öti йрб| oerai йф' щму л ßaoiMa той беой xai 6o6f OETai e6vei noioüvTi Toüg xapnoüg aínfg» (Evangelium secundum Matthaeum 21. 43. 1-3)).
27 «.мне Бог открыл, чтобы я не почитал ни одного человека скверным или нечистым», «.во всяком народе боящийся Его и поступающий по правде приятен Ему» (Деян 10. 28, 34).
28 «Tíg e6vog то цпбё äxouo6£v é| alövog oúx év YMVÍa noi Yfg XeXr|6óg, áXXá xa6' öXrig Tfg йф' flXiov Ебршато» (Eusebius Caesariensis. Historia Ecclesiastica 10. 4. 19. 1-3).
29 «...véov ó^oXoYou^évaig e6vog, oú ^ixpóv oú6' áo6ev£g oú6' éni YMvÍag noi Yfg í6pu^évov, áXXá xai ^üvtmv töv é6vmv noXuav6pMnÓTaTÓv te xai 6eooeßEOTOTOv TaÚTfl te ávtóXe6pov xai üf TTT|Tov, f| xai elg aei Tfg napa беой ßor|6eiag Tuyxávei, xpóvmv npo6eo^Íaig appf Toig абромд ойтмд ávaяÉфлvEV, то napa ToXg naoi Tfl той ХрютоО npooriYopÍa TETi^rpévov» (Ibid. 1. 4. 2. 2-3. 1). В Письмах свт. Василия Великого мысль о едином народе формулируется так: «.все уповающие на Христа суть единый народ, и все христиане ныне — одна Церковь» («'Еяейл 6Ё dg Xaög návTEg oí Elg Xpiorav flXmxÓTEg xai ^ía 'ExxXrioÍa vüv oí ХрютоО» (Basilius Caesariensis. Epistulae 161. 1. 17-19)).
Латинская и греческая культура в рамках единой Европейской цивилизации
В единой греко-римской культуре ее латинская часть по отношению к греческой уже начиная с III в. занимает положение постоянного «недо-». Самими римлянами это ощущалось, как мы говорили, еще во II в.; но тогда расширение Империи при Антонинах и идущее от императоров грекофильство позволяли не замечать этой культурной недостаточности и несамостоятельности Рима. Сам за себя говорит факт расцвета греческой литературы и философии во II в., возникающий при бросающейся в глаза литературно-философской скудости римлян: уже упомянутая «вторая софистика», а также «средний платонизм» — всплески греческой культуры в рамках Римской империи. Но тут же фиксируется и римская специфика, выразившаяся в создании в том же II в. юридических школ и в разработке норм римского права для всей территории Империи.
Полная политическая недееспособность и нравственное убожество сына Марка Аврелия Коммода показывают, что Рим к этому времени уже не может нести бремя Европейской цивилизации. Неудивительно, что для Рима тут же заканчивается период политической стабильности: начиная с Септимия Севера (при всей внешней успешности его правления) армия начинает определять политику, и старому Риму, тысячелетие которого было отмечено при императоре Филиппе Арабе в 248 г., уже не до несения бремени Европейской цивилизации в целом30. Значимые латинские тексты создаются христианами (Тертуллианом, Минуцием Феликсом, Киприаном, Новацианом, Лактанцием), против которых продолжаются гонения.
Подобно римлянам, которые как новый европейский народ включались в шедшие на просторах эллинистических монархий цивилизационные процессы и вместе с греками развивали единую Европейскую цивилизацию, христиане, осознавая себя новым народом и сохраняя в качестве такового свою самобытность, активно перенимают и воспроизводят всю созданную греками и римлянами образовательную и научную инфраструктуру.
Уже с конца II в. именно христиане оказываются главными потребителями традиционных для греков и римлян информационных пластов, что очень быстро приводит к развитию уже знакомых нам процессов создания школ и библиотек, учебных и научных центров (Александрия и Антиохия в первую очередь, впоследствии, разумеется, Константинополь, центр юриспруденции Бейрут и множество других научных и образовательных центров от Британии до Индии). Освоив лучшие образцы предшествующей литературы во всех жанрах и создав новые жанры, христиане уже к IV в. обладают богатейшей литературой на греческом и латинском языках: чтение этих текстов невозможно без соответствующего образования и воспитания. При этом христиане подчеркнуто активно используют новые носители письменных текстов — пергамен и кодекс. Мало того,
30 Собственно, и задачи такой языческим Римом не ставится, о чем можно судить не только по гонениям на христиан еще в самом начале IV в., но и по императору Юлиану, целью которого было пустое стремление отгородиться от христианства, то есть не допустить развития того мощного цивилизационного движения, выразителем которого в то время было именно христианство.
теперь христиане обеспечивают приток новых народов к европейским способам фиксации, хранения и передачи информации: таковы копты, сирийцы, армяне и другие народы, которые на своих языках начинают приобщаться к цивилизаци-онным достижениям греков и римлян.
Новый народ, берущийся нести бремя Европейской цивилизации и поддерживать целостность традиции европеизма, создает и новый цивилизационный центр. Новая столица нового европейского народа — христиан — была торжественно освящена в 330 г. Город, основанный как Новый Рим (véa Ttó^n), вскоре стал называться Константинополем, по имени первого христианского императора Константина, который собрал в новой столице памятники со всех сторон империи и сделал город не только административным, но и культурным центром христианства.
Император Константин, разумеется, сохранял верность латыни как официальному языку империи Ромеев, но ведущая роль греческого языка уже ясна ему. Евсевий сообщает, что на соборе в Никее 325 г. Константин перед всеми участниками произносит по-латыни речь, которая переводилась на греческий; но, беседуя в кулуарах с каждым в отдельности, император говорит по-гречески31. Константин и сам писал по-латыни, и Евсевия побуждал заботиться о переводах на латынь, хотя и отмечал при этом, что перевод на латынь по большей части неспособен воспроизвести красоту греческой речи32.
Поэтому греческий язык очень скоро оказывается основным языком государства, церкви, школы и частных лиц востока Империи, хотя христиане продолжают поддерживать прежние греко-римские и теперь уже свои собственные христианские традиции на двух первых языках европейской культуры — греческом и латинском (последний остается официальным языком империи Роме-ев вплоть до VII в.). Кодекс Феодосия и кодекс Юстиниана свидетельствуют о том, что Империя с новым центром по-прежнему мыслится единой33. Но христианизация новых народов на Западе и на Востоке опирается соответственно
31 «'О ^Ev 6л таОт' eúnMV TM^aía yXmtt^, ^Ep^nvEÚovTO; ÉTEpou, xtL Ibid. 3.13.2.2: ... npáMg te noioú^Evo; та; npö; Exaorav ó^iMa; eXXtivíZmv te Tfi фмуд, xtL» (Eusebius Caesariensis. Vita Constantini 3. 13. 1.1).
32 «TM^aía ^ev oív yxmtt^ t^v töv xóymv оц^раф^ ßaoiXEÜ; napEtxE. ^ETEßaXXov б' aÚT^v 'EXXá6t ^E0Ep^r|vEUTai фмур oí; toüto notElv EpYov f|v, xtL» (Ibid. 4. 32. 1. 1-2); «...töv e'i; T^v TM^aÍMv той; ooüg nóvou; ^ETappu6^í£pvTa Y^ÜTTav oüx ává|iov r|úpr¡o6aí ooi töv ouYYpa^áTMv л Tooaínri nEnoÍ6noi; 6eíkvuoiv, e'i xai та ^áXioTa та xaXá töv Xóymv л TOiaÚTri Ép^nvEÍa ^íoTao6ai xaT' á|íav a6uváTMg exei» (Ibid. 4. 35. 3. 5-8).
33 От деления Римской империи на Западную и Восточную в 395 г. и от попыток рассматривать самостоятельное развитие двух империй нужно отказаться как от фикции. На фиктивный характер этой конструкции указывал еще Лоренцо Валла в своем знаменитом Рассуждении о подложности так называемой дарственной грамоты Константина (1440): «Мы хорошо знакомы с тем, какие цари были у персов, мидян, халдеев, евреев и многих других народов; мы знаем, как каждый из них получил свое царство; нам известно, удержал ли он царство в своих руках, или потерял его и, потеряв, вернул ли его себе обратно. А вот о том, как Римская, или, вернее, Сильвестрова империя возникла, как она пала, когда все это произошло и кто участвовал в этих событиях — об этом неизвестно даже в самом Риме. Вы не в состоянии ничего сказать в свою пользу, я же, со своей стороны, докажу, что Константин владел Римской империей вплоть до последнего дня своей жизни и что затем ею владели один за другим все остальные цезари» (Валла Л. Рассуждения о подложности так называемой дар-
на латынь и греческий, что обусловило разные возможности вхождения в европейскую цивилизацию. Латинский Запад постоянно чувствует зависимость от Константинополя, что создает у римских пап стремление обособиться от Нового Рима. Но опираются они при этом на авторитет первого христианского императора Константина, якобы наделившего пап рядом полномочий, в числе которых усматривалось и право короновать римских императоров. Но хорошо известно, что и Карл Великий, и Оттон Великий прекрасно понимают: единство и непрерывность традиции императорской власти поддерживаются в Константинополе, который, со своей стороны, не желает признавать ромеями ни франков, ни лангобардов. Западу пока еще нечего противопоставить грекам в области постоянного культурного воспроизводства и развития европеизма, потому что на Западе этот процесс временами угасает, тогда как Восток в течение всего этого времени непрерывно развивается и не оставляет вне поля зрения ни одну из сторон предшествующей цивилизации.
Но Запад зависит от греков также и как от носителей более высокой культуры: достаточно вспомнить Боэция с его планом перевода корпуса сочинений Платона и Аристотеля, лишь незначительная часть которого была выполнена. Еще в IX в. в латинской традиции нельзя представить уровень цивилизованности, каким отличались Фотий (будущий патриарх) и Лев Математик, у которых, согласно житию, учился один из создателей славянской азбуки.
И вообще на протяжении всего периода единого христианского народа именно через греков происходит активное освоение элементов Европейской цивилизации не только христианизированными народами (в том числе славянами), но и мусульманами: персы и арабы в ¡Х—ХП вв. (достаточно вспомнить Дом мудрости в Багдаде, который по своим установкам был вполне европейским переводческим, образовательным и научным центром). Что же касается латинского Запада, то для него период постоянного «недо-» продолжается вплоть до конца XII в.: только тогда (с развитием университетов) начинает создаваться та институциональная основа латинской культуры, которая позволяет ей как некоему структурированному целому постепенно брать на себя несение бремени Европейской цивилизации в целом и создавать ее новый пласт, получивший подлинное развитие с появлением и развитием национальных культур западноевропейских народов. Только с этого времени у западноевропейской культуры появляется возможность не только подступаться к тем или иным вершинам сохраняемого и поддерживаемого Ромеями греческого культурного наследия, но и на должном уровне вмещать все достижения греков. Эта возможность становится действительностью уже в рамках отдельных национальных культур Западной Европы, а до тех пор единство Европейской цивилизации преимущественно поддерживают греки.
Эпизод Никейской империи, восстановившей всю информационную и образовательную инфраструктуру империи Ромеев, которая лишилась своей столицы, Константинополя, значителен именно поэтому. Но он же показал, что прежние школы и квазиуниверситеты ромеев исчерпали себя. К этому времени
ственной грамоты Константина / И. А. Перельмутер, пер. // Итальянские гуманисты XV века о церкви и религии. М.: АН СССР, 1963. С. 162).
деление христиан на греков и латинян — давно свершившийся факт. Европеизм оказывается представлен в виде ряда национальных культур, которые состязаются между собой в овладении полнотой наследия Европейской цивилизации, до сих пор представленной греками, римлянами и христианами, которые больше не составляют единого народа, а дорожат своей принадлежностью к латинской и греческой ветвям христианства и своей национальной самобытностью.
Заключительные замечания
Даже это беглое рассмотрение первых трех носителей Европейской цивилизации позволяет высказать несколько общих соображений. Если греки создали фундамент Европейской цивилизации, а римляне показали путь вхождения в нее, то христиане, как новый народ, в течение почти тысячелетия демонстрировали ее наднациональный характер. И хотя для последующего развития Европейской цивилизации было характерно как раз развитие национальных форм европеизма, отдельные страны и народы, приобщавшиеся к нему, воспроизводили его базовые элементы, проявившиеся в рассмотренный период, в том числе сверхнациональную значимость цивилизационных установок. К этим базовым элементам следует отнести также информационную инфраструктуру со всеми ее научными и образовательными институциями, а также средствами создания, хранения и передачи информации (в рассмотренный период рукописные свиток и кодекс, начиная с XV в. печатная книга, сегодня компьютер, электронные технологии, интернет).
Данная информационная инфраструктура составляла стержень Европейской цивилизации на всех этапах ее развития, и именно благодаря ей европеизм приобрел планетарное распространение, при котором все прочие его черты (письменность, язык, религия, форма правления и общежития, политические и социальные институты и пр.) стали очевидным образом приметой некой частности, но не Европейской цивилизации как таковой.
Начавшись с греков, Европейская цивилизация от Гомера до XV в. нашей эры непрерывно представляла и сохраняла свои высшие достижения в виде текстов, написанных на греческом языке и распространявшихся как в Европе, так и в Азии и Африке; c III в. до Р. Х. по XIX в. нашей эры европеизм был также представлен латинским языком и текстами, имевшими хождение на тех же трех континентах; еще в первом тысячелетии ряд стран и народов Азии начинают воспроизводить достижения европеизма на своих языках (сирийском, армянском, персидском, арабском); с конца первого и во втором тысячелетии по Р. Х. на фоне двух первых языков Европейской цивилизации развиваются национальные культуры и языки Восточной и Западной Европы, в ходе колонизационных процессов распространившиеся на все континенты, которые стали известны европейцам в ходе великих географических открытий.
Конечно, языковой срез — только один из срезов Европейской цивилизации, но рассматриваемый вместе со всей информационной инфраструктурой и образовательными институциями он оказывается важнейшим маркером приобщенности к Европейской цивилизации. Соревнуясь в воспроизведении класси-
ческих образцов, языки лидирующих европейских стран — начиная с латинского — достигали совершенства и сами оказывались совершенным свидетельством развитости и лидерства страны и народа. Так с XV по начало XX в. соревновались, сменяя и дополняя друг друга, Италия, Франция, Нидерланды, Англия, Германия, Россия, маркируя свое лидерство развитием классической филологии, расцветом переводной и оригинальной литературы... Америка, почувствовав свое лидерство, занялась организацией центров классической филологии, создавая образцовые условия для работы филологов-классиков. Япония, находясь под опекой Америки, завела у себя классическую филологию и перевела огромные пласты классической европейской литературы. Теперь по аналогичному пути идет Китай, и вся реальность его лидерства обнаружится именно здесь: после того как Китай овладел европейскими промышленными технологиями, европейским спортом, начал овладевать европейской живописью и музыкой, все зависит от того, удастся ли ему создать свой вариант европейской образовательной инфраструктуры и, в частности, овладеть классической филологией.
Европейская цивилизация, ставшая планетарной и с помощью компьютера и интернета проникшая в плоть и кровь любых отдельных культур современности, явственно находится сегодня на очередном переходном этапе, особенность которого заключается в том, что на роль лидеров европеизма начинают претендовать страны, в прошлом уже создавшие свои мощные локальные культуры. С каждым днем становится очевидней, что оппозиция «Запад — все прочие страны» также сохраняет только локальное значение, то есть значима только для Запада: Западная Европа уступила лидерство Америке, и Америка на наших глазах маргинали-зуется и теряет перспективу развития, явственную для Китая и Индии.
И в России на сей день все зависит только от того, сумеем ли мы поднять свое образование на образцовый европейский уровень, соответствующий требованиям сегодняшнего времени и не сводимый к западноевропейским стандартам. Россия вошла в основное русло Европейской цивилизации за счет полученных от греков алфавита и православия. Но тысячелетняя история нашего европеизма может оказаться как нашим преимуществом, так и сдерживающим фактором нашего развития: после семидесятилетнего перерыва на коммунистический эксперимент нам очень сложно выстраивать современный вариант классического образования как с опорой на эту историю, так и без ее учета. Но в любом случае дорогу осилит идущий.
Шичалин Юрий Анатольевич, д-р филос. наук,
заведующий кафедрой древних языков и древнехристианской письменности ПСТГУ Российская Федерация, 127051, г. Москва, Лихов пер., д. 6, стр. 1 graecolatinum@gmail.com
St. Tikhons Orthodox University for the Humanities,
Doctor of Sciences in Philosophy, Professor, Institute of Philosophy,
Russian Academy of Sciences; St Tikhon Orthodox University;
Moscow State University;
Shichalin Yuriy,
0000-0002-1799-2021
6/1 Likhov pereulok, Moscow, 127051, Russian Federation graecolatinum@gmail.com
0000-0002-1799-2021
