CC BY
269
9. КYштаева, М. «Тары» концептюшщ семантикалык курылымы мен лингвомэдени мазмуны [Мэтш] : филол. гыл. кандид. дис. ... автореф. : 10.02.02 / М. КYштаева. - Алматы, 2002. -192 б.
10. Казак тшнщ тYCІндiрме сeздiгi, Т- Y [Mэтiн]. 10 т. Т. 9 КТС. - Алматы : Гылым, 1986. - 560 б.
11. Маслова, В. А. Лингвокультурология [Текст] / В. А. Маслова, - М. : Академия, 2001. - 208 с.
12. Маслова, В. А. Когнитивная лингвистика [Текст] / В. А. Маслова, -Минск : ТетраСистемс, 2004. - 256 с.
13. Смагулова, Г. Н. Магыналас фразеологизмдердщ улттык-мэдени аспектiлерi [Мэтш] / Г. Н. Смагулова - Алматы : Гылымы, 1998. - 196 б.
14. Степанов, Ю. С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования [Текст] / Ю. С. Степанов. - М. Просвещение, 1997. - 824 с.
15. Уэли, Н. Казак сез мэдениетшщ теориялык негiздерi [Мэтт] : филол. гыл. докт. гылыми. дис. ... автореф. : 10.02.02 / Н. Уэли - Алматы, 2004. - 47 б.
16. Шойбеков, Р.Н. Казак зергерлш енершщ лексикасы [Мэтш] / Р. Н. Шойбеков. - Алматы : Атамура, 1993.- 114 б.
ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЯ Костичева Вита Николаевна
voda03.83 @mail.ru
Старший преподаватель Учебного центра дополнительного образования ФГБОУ ВПО «ИГЛУ», г. Иркутск, Россия
УДК 81.000 ББК 81.00
ОШИБКА КАК ЛИНГВОКУЛЬТУРНЫЙ ФЕНОМЕН (на материале политического дискурса)
В статье анализируются ситуации ошибочных действий в рамках политического дискурса. Обосновывается мысль о том, что ошибочные действия имеют статус модусной ситуации. Особое внимание уделяется дискурсу реагирования, в котором эксплицируется отрицательная модусная оценка ошибочного действия.
Ключевые слова: ошибочное действие; политический дискурс; модусная ситуация; дискурс реагирования.
THE LINGUOCULTURAL PHENOMENON OF ERROR
The article focuses on the analysis of erroneous actions in political discourse. The purpose is to explore the evaluative status of the language units denoting erroneous actions.
Key words: erroneous action; political discourse; evaluative status; reaction to political discourse.
Любой индивид, находясь во взаимодействии с миром и познавая реальность, так или иначе, стремится к адекватному и верному восприятию событий. Однако, независимо от социального положения и статуса в обществе, невозможно представить себе субъекта, который бы демонстрировал лишь положительный когнитивный опыт познания действительности.
Во всех лингвокультурах человек предстаёт в самых различных ипостасях: Человек счастливый, Человек неискренний, Человек говорящий, Человек познающий и пр. [Анисимова, 2007; Плотникова, 2003; Серебренникова, 2003; Трунова, 2003]. Особый интерес вызывает изучение Человека ошибающегося, поскольку совершение ошибок является неотъемлемой частью обыденной жизни каждого представителя вида homo sapiens [Семенова 2010, 2012]. Свидетельством тому являются многочисленные языковые единицы, которые закреплены в языке и при помощи которых концептуализируется ошибочный опыт человека, ср.: русс. ошибаются все, даже «святые»; наступить на одни и те же грабли; и на старуху бывает проруха, англ. we learn from our mistake; err is human; only he who does nothing makes no mistakes, франц. erreur n’est pas crime; aime la vérité, mais pardonne à l’erreur; toute erreur a son excuse.
Очевидность факта совершения ошибок в повседневной жизни человека, вероятно, объясняется тем, что сознание любого разумного индивида не является неким готовым, зафиксированным конструктом, которое ограждает его от совершения ошибок. В тот момент, когда человек совершает какое-либо ошибочное действие, его сознание как бы «отключается», перестаёт контролировать происходящее, наступает «ментальное затмение» или провал [Кустова, 2000, с. 128]. Тем самым, рассматривая человека как существо разумное, правомерно говорить о том, что феномен ошибки есть неотъемлемая часть образования когито, поскольку последнее не может постоянно транслировать контроль над происходящими событиями в реальности [Kenaan, 1999].
Поскольку ошибка совершается при сбое функционирования сознания, его так называемом «провале», она рассматривается как отклонение от нормы, некая аномалия. Аномальными принято считать явления, «нарушающие какие-либо сформулированные правила или интуитивно ощущаемые закономерности» [Булыгина, Шмелев, 1997, с. 437]. К ним относятся ошибки любого рода: погрешности, ляпсусы, речевые небрежности. Таким образом, ещё один аргумент, позволяющий объяснить актуальность изучения языкового представления Человека ошибающегося, заключается в том, что аномальные явления всегда привлекают внимание самого человека в большей степени, нежели нормативные действия. Для общества в целом вполне типичным является нарушение правил, порядка, нормативов, поскольку, как считает Н.Д. Арутюнова, «человек томится скукой» [Арутюнова, 1999, с. 75]. При всей, на первый взгляд, отрицательной коннотации различного рода аномальных явлений, нельзя однозначно говорить об их деструктивном характере и утверждать, что они порождают лишь негативную оценку того или иного события. По утверждению Н.Д. Арутюновой, «ненормативность помогает обнаружить норму и правило» [Арутюнова, 1999, с. 79]. Тем самым,
аномальные действия, нарушения, ошибки при анализе могут стать средством выявления рационально-нормативного, правильного действия.
Феномен ошибки привлекает внимание учёных различных областей знания. В частности, в психологии ошибочное действие определяется как целый класс действий «с дефектом», при выполнении которых обнаруживаются ошибки различного характера [www.psychology.net.ru]. Научное описание ошибочных действий впервые предложил З. Фрейд в работе «Ошибочные действия», которые расценивались автором как психические акты, отнюдь не лишённые своего смысла. По утверждению учёного, ошибочные действия возникают благодаря двум намерениям, которые контрастируют между собой: первое из них - нарушенное, второе - нарушающее. Контрастирующие намерения как бы «накладываются» друг на друга и вследствие наложения порождают конфликт, продуцирующий дальнейшие ошибочные действия. З. Фрейд описал целый комплекс ошибочных действий, но особое внимание он уделил оговоркам, опискам, очиткам, ослышкам [Фрейд, 2000].
С точки зрения лингвистической науки ошибочное действие, так или иначе, сопоставляется с той правильной прототипической ситуацией, которая должна была наступить, но в силу каких-либо причин не смогла реализоваться. По мнению В.М. Труба, «любая ошибочная деятельность может быть проинтерпретирована универсальной формулой отрицания «не P, а Q», где элемент P соответствует ожидаемому правильному действию, а Q - тому, которое было предпринято вместо P» [Труб, 2008, с. 431]. В современном английском языке существует целый ряд языковых средств для номинации ошибочных действий. Среди них выделяются глаголы to make a mistake, to err, to be wrong, etc., прилагательные mistaken, false, wrong, etc., фразеологизмы err is human, no man is wise at all times, etc., а также существительные mistake, error, slip, gaffe, blunder, faux pas, etc. Важно отметить, что с помощью вышеперечисленных лексических единиц индивид оценивает любое действие объекта и соотносит его с той идеализированной картиной мира, которая существует в его сознании. Квалификация действий, положений дел, ситуаций как ошибочных имеет когнитивный статус модусной ситуации [Семенова, 2012, с. 14]. Модусная ситуация определяется как «фрагмент высказывания, содержащий субъективно-модальную интерпретацию содержания высказывания (диктума), референтом которого является некоторое положение дел» [Семенова, 2007, с. 58]. При этом модус представляет уровень сигнификативной сферы семантики и занимает второй уровень языкового отражения, а диктум - уровень денотативной сферы, занимая первичный уровень [там же, с. 58]. Отличительным признаком модуса является неполнота представления о событии в отрыве от диктума. В классификации модусов Н.Д. Арутюновой модусная ситуация интерпретации действия как ошибочного относится к ментальному (эпистемическому) модусу отрицательной истинностной оценки [Арутюнова, 1999, с. 431], который, в свою очередь, входит в группу рационалистических, нормативных оценок [Арутюнова, 1999, с. 199].
Несмотря на ментальную природу, которая является, несомненно, общей для разнообразных ошибок, спектр ошибочной деятельности представляется единством обширным, включающим в себя, по крайней мере, такие виды как «автоматическая» деятельность, неправильное решение и неправильный поступок, ошибочное мнение [Кустова, 2000, с. 127-133]. К «автоматической» деятельности относятся действия, которые являются постоянными, рутинными, повторяющимися. Общим свойством таких действий считается то, что человек, совершая их, заранее знает, каким должен быть результат. Неправильная идентификация объекта, ошибки в вычислениях и языковые ошибки представляют собой пример действий, относящихся к данному типу ошибочной деятельности. Г.И. Кустова называет ошибки второго типа ошибками в «творческой» деятельности. Суть таких ошибок сводится к тому, что субъект заранее не знает, каким должен быть результат. Ошибки такого типа требуют от субъекта обдумывания, взвешивания и принятия решений, которые впоследствии могут оказаться неверными и будут расценены как ошибка. Наконец, третий тип - ошибочное мнение - отличается от предыдущих типов тем, что в нем отсутствует событийная составляющая, присутствует лишь ошибочное мнение [Там же].
Все перечисленные типы ошибочных действий находят свою реализацию в дискурсивном пространстве. Наглядным примером дискурсивной реализации ошибочного действия явился фрагмент речи президента США Барака Обамы, произнесенной 31 мая 2012 года во время церемонии награждения Президентской медалью свободы двенадцати американских граждан. В числе награждённых посмертно был боец польского сопротивления Ян Карски -герой, который намеренно оказался в фашистском концлагере, чтобы посмотреть, а затем и сообщить мировому сообществу о методах обращения немцев с узниками. Во время выступления Барак Обама назвал фашистский концлагерь «польским лагерем смерти». Приведём дословный фрагмент речи президента США: Jan served as a courier for the Polish resistance during the darkest days of World War II. Before one trip across enemy lines, resistance fighters told him that Jews were being murdered on a massive scale and smuggled him in to the Warsaw Ghetto and a Polish death camp to see for himself [www.spectator.co.uk]. Данное высказывание явилось причиной негативной реакции различных слоёв польского общества и получило освещение в средствах массовой информации.
Представленный выше фрагмент речи Барака Обамы заключён в рамки политического дискурса, который определяется Е.И. Шейгал как «любые речевые образования, субъект, адресат или содержание которых относятся к сфере политики» [Шейгал, 2000, с. 35]. Отличие данного типа дискурса от какого-либо другого заключается в присутствии массового адресата, реже группового, еще реже - индивидуального [Шейгал, 2000, с. 60]. В рассматриваемом нами примере политический дискурс президента США адресован групповому адресату, а именно: группе номинантов на высшую гражданскую награду США. Как указывает С.Н. Плотникова, при обращении к каким-либо определённым людям, «политик предназначает свой дискурс не только им; он одновременно направляет его «в пространство», каждому, кто
захочет или будет вынужден стать адресатом» [Плотникова, 2005а, с. 22]. Таким образом, пространство, в которое был направлен политический дискурс, представлено рядовыми гражданами Польши, польскими лидерами, а также журналистами, присутствовавшими на церемонии награждения. Немаловажным является то, что политический дискурс, как правило, подразумевает реакцию, при этом любой дискурс, образованный в результате реакции на дискурс политика, представляет собой дискурс реагирования [Плотникова, 2005б]. Дискурс политиков носит первичный характер, дискурс реагирования - вторичный [Домышева, 2008, с. 60]. Также в дискурсивном пространстве может возникнуть дискурс реагирования второго порядка как «ответ на более ранние, уже существующие в политическом дискурсивном пространстве дискурсы реагирования других конкретных адресатов» [Там же, с. 152].
Для анализа вышеприведённой ошибочной ситуации нами было отобрано 17 статей из авторитетных американских и британских газетных источников. Для номинации высказывания Барака Обамы журналисты в своих статьях представили обширный ряд лексических единиц, не ограниченный лишь лексемой mistake, которая «имеет наиболее широкое значение, обозначая ошибку любой степени (от незначительной до серьезной) и любого типа - в устном или письменном тексте, в вычислении, в поведении, в суждении и т.п.» [Апресян, 1979, с. 297]. Причинами, по которым ситуация может быть репрезентирована лексемой mistake, являются недосмотр, невнимательность, неправильное понимание или недостаток умения. Важным является и то, что в семантике слова mistake заключена лишь констатация факта неправильно совершённого действия, но резко негативное отношение к самой ситуации не эксплицируется [OSDCE, 1989, p. 406; AED, 1955, p. 301; ANED, 1992, p. 435; RHDEL, 1966, p. 917].
Для нас представляется важным определить цель, с которой автор сообщения выбирает разные лексические единицы для номинации ошибочных действий и установить структуру знания, которая стоит за подобной номинацией.
Для иллюстрации вышесказанного положения, приведём несколько выдержек из британской газеты «The Spectator», где номинация действия представлена различными лексическими единицами:
1. «In Washington, as Andrew Sullivan reminds us, a gaffe is when a politician inadvertently blurts out what they actually believe. It is always occasion for equal of embarrassment and entertainment. So, no, Barack Obama’s reference to a «Polish death camp» was not a gaffe. Worse than that, it was a blunder. Not of malice but of carelessness or ignorance but not much better for that» [http://www.spectator.co.uk -дата обращения 31.05.2012]. Согласно данным толковых словарей английского языка, лексемой gaffe репрезентируется досадная, бестактная, опрометчивая ошибка, совершаемая в различных социальных ситуациях и способная огорчить людей или даже оскорбить их чувства [OSDCE, 1989, p. 260; CODCE, 1956, p. 489; CCELD, 1991, p. 594]. Ссылаясь на Эндрю Салливана - известного в Америке писателя и политического обозревателя, автор статьи поясняет, что
лексемой gaffe в английском языке также квалифицируется такое действие политика, при котором последний неумышленно проговаривает то, во что он на самом деле верит. Подобное действие может привести к конфузу или даже созданию некой увеселительной ситуации. Однако сам автор статьи детерминирует действие Барака Обамы не лексемой gaffe, а словом blunder, которое категоризует действие как грубую ошибку, совершённую в результате небрежности, скудоумия, бестактности, незнания элементарных фактов или правил [OSDCE, 1989, p. 68; AED, 1955, p. 49; ANED, 1992, p. 65; CCELD, 1991, p. 145; RHDEL, 1966, p. 163].
2. «The Poles, understandably, are horrified. David Frnm and Michael Tomasky, neither of whom are likely to be invited to supper at Rush Limbaugh’s place, explain just why this is such a dreadful slip» [http://www.spectator.co.uk - дата обращения
31.05.2012]. Обращаясь к ситуации, журналист приводит дискурс реагирования польских лидеров, в котором описываемое ошибочное действие Барака Обамы квалифицируется ими как a dreadful slip. Лексемой slip определяется незначительная, непреднамеренная ошибка, имеющая случайный характер и возникающая в результате невнимательности, небрежности или торопливости [Апресян, 1979, с. 298]. Однако в данном случае прилагательное dreadful, стоящее перед существительным slip и определяющее его, приписывает ему ряд качеств, таких как extremely bad, distasteful, unpleasant, or shocking [http://www.merriam-webster.com]. Следовательно, описываемое ошибочное действие приобретает значение крайне грубой, обидной, неприятной или шокирующей ошибки.
3. «Of course it was a speechwriters’ error. Of course Obama didn’t mean to suggest the camps were run by Poles. Of course he should have corrected the passage and referred to a Nazi death camp. But he didn’t» [http://www.spectator.co.uk - дата обращения 31.05.2012]. Слово error репрезентирует ошибку, совершённую неумышленно в результате незнания, невнимательности, случайности [www.merriam-webster.com; RHDEL, 1966, p. 485]. В данном отрывке, несмотря на прямое указание совершения ошибки спичрайтерами президента (a speechwriters’ error), журналист, тем не менее, не умаляет долю ответственности Барака Обамы за произошедшее событие и при помощи модального глагола should, а также перфектного инфинитива have corrected выражает упрек действию политика (... he should have corrected the passage... but he didn’t).
4. «And since Obama was speaking at a ceremony honouring a Pole the offence is, in one sense, magnified. Getting this wrong somehow cheapens the whole exercise. It is, at best, slapdash and foolish. Put it this way: can you imagine Her Majesty the Queen making a comparable blunder in a comparable situation? I doubt it» [http://www.spectator.co.uk - дата обращения 31.05.2012]. В данном примере журналист указывает на грубую ошибку (blunder), совершённую Бараком Обамой и при помощи прилагательных slapdash, foolish (необдуманный, нелепый) создает дополнительное приращение негативной коннотации произошедшего события. Более того, для усиления отрицательного отношения к президенту США в контексте события, журналист сопоставляет реальную ситуацию совершения Бараком Обамой грубой ошибки с гипотетической
ситуацией совершения подобной ошибки Её Величеством Королевой Великобритании. В подобном сравнении для автора статьи становится сомнительным возможность совершения британским монархом подобной ошибки.
Таким образом, журналист номинирует ситуацию совершения ошибки следующими лексическими единицами: a gaffe, a blunder, a dreadful slip, a speechwriters’ error через которые он не только эксплицирует свою собственную оценку события, но и реакцию первых лиц Польши.
Необходимо заметить, что дискурс реагирования политиков и граждан Польши отличается от дискурса реагирования второго порядка лидеров США. Реакцию поляков на ошибку президента США можно обозначить, перефразировав известное изречение «что для Обамы оговорка, то для поляков кровавая клевета». Приведем следующие выдержки из статей:The Poles, understandably, are horrified [www.spectator.co.uk]; For many Poles, Mr. Obama’s statement was more than an innocent gaffe: it was a grave distortion of the darkest chapter in Polish history [www.nytimes.com]; Polish Prime Minister Donald Tusk said the entire Polish nation was wounded by Obama’s words [www.cnsnews.com]; But the slip of the tongue had already caused some consternation in Poland [www.politico.com]; President Obama’s slip of the tongue Tuesday referring to «Polish death camps» rather than «Nazi death camps» continues to roil Polish politics [Там же] etc. Языковой материал свидетельствует о том, что высказывание Барака Обамы, в котором исторические факты периода Второй мировой войны были искажены, привело польскую общественность в негодование, вызвав гнев и возмущение.
Дискурс реагирования второго порядка, представленный политическими лидерами США, в корне отличается от дискурса реагирования руководителей Польши. Пресс-секретарь Белого дома Джей Карни подвергает ситуацию следующей дескрипции «The President misspoke. He was referring to Nazi death camps in German-occupied Poland. As we made clear, we regret the misstatement and that simple misstatement should not at all detract from the clear intention to honour Mr. Karski and beyond that, all those brave Polish citizens who stood on the side of human dignity in the face of tyranny» [http://www.telegraph.co.uk (1)]. Ему вторит представитель Национального совета безопасности США Томми Виетор, заявляя «Obama misspoke» [http://www.politico.com]. В других статьях характеристика высказывания Барака Обамы со стороны Белого дома заключена в следующих лексических единицах: misstatement, (simply) misspoke, a (simple) mistake, slip of the tongue, a simple verbal slip up. Употребление вышеперечисленных языковых единиц свидетельствует о том, что американское общество интерпретирует данное событие как простую ошибку или оговорку, которая была совершена непреднамеренно руководителем страны. Более того, как отмечалось ранее, в существительном mistake семантически заложено лишь выражение факта совершения ошибки, но резко отрицательное отношение к ней со стороны говорящего не эксплицируется.
Попытаемся объяснить, почему ошибочное действие Барака Обамы вызвало столь негативную оценку со стороны Польши.
Выражение Polish death camps представляет собой сочетание «прилагательное+существительное». Подобного рода атрибутивные сочетания с зависимым компонентом-прилагательным представляют собой особый интерес для рассмотрения с языковых позиций номинации, а также с экстралингвистической позиции. По справедливому замечанию Н.В. Юдиной, «во многих из концептов, репрезентированных с помощью сочетаний «прилагательное+существительное» заложены результаты формирования определённой картины мира в сознании носителей одного языка в конкретную историческую эпоху» [Юдина, 2006, с. 266]. И действительно, создание концлагерей для уничтожения в них людей является неоспоримым фактом эпохи Второй мировой войны, который не мог не найти своего языкового выражения в лексическом составе различных языков мира. Если рассмотреть словосочетание Polish death camps с позиции синтаксического построения сочетания по типу «прилагательное+существительное», необходимо отметить, что прилагательное Polish занимает начальную позицию в сочетании и функционирует как прилагательное происхождения и национальности. Соответственно, семантическим ядром сочетания Polish death camps будет являться сообщение о том, что концлагери были построены на территории Польши и управлялись самими поляками, что, на самом деле, не соответствует исторической действительности. Безусловно, выражение Polish death camps создаёт искажённое представление о реальности, хоть и прошлой. Иначе говоря, структура знания, которая стоит за данным выражением, не является истинной. Учитывая данный исторический факт, американской стороне необходимо было смоделировать верную пропозицию, а именно: Nazi death camps in German -occupied Poland/Death camps in German-occupied Poland, что позволило бы избежать грубой ошибки и политического конфликта с Польшей.
Как уже отмечалось ранее, ошибочные действия могут быть рассмотрены в рамках когнитивного статуса модусной ситуации, которая предполагает оценочность совершённого действия. В результате произведённой ошибки, действие Барака Обамы явилось причиной для возникновения нескольких дискурсов реагирования, носящих оценочный характер. С этой точки зрения представляется немаловажным проанализировать созданный негативный образ политического лидера США в дискурсах реагирования.
Рассмотрим следующие выдержки из газетных источников:
5. Mr. Obama was guilty of «ignorance, lack of knowledge, bad intentions,» Mr. Tusk said [http://www.nytimes.com].
«Mr. Obama’s comment reveals his lack of basic historical understanding. Millions of Poles died in defiance of Hitler’s rule; the president has slandered their memory. He should apologize immediately» [http://www.washingtontimes.com];
Polish Prime Minister Donald Tusk was to make a statement Wednesday morning, Sikorski said, «It’s a pity that this important ceremony was upstaged by ignorance and incompetence» [http://www.politico.com].
Данные фрагменты высказываний сгруппированы с целью иллюстрации интеллектуальной способности как одного из наиболее важных качеств любого компетентного политика. В представленных дискурсах реагирования личность
Барака Обамы как политика подвергается критике за недостаточный уровень интеллекта. В частности, президента США обвиняют в некомпетентности и недостатке базовых знаний по истории, вследствие которых, он был обвинен в оскорблении поляков.
6. «This is simply Obama being stubborn, refusing to admit he made an historical faux pas» [http://www.americanthinker.com].
«Now he is rubbing proverbial salt into the wound by refusing to apologize for his outrageous comments» [http://www.washingtontimes.com].
Безусловно, массовому адресату свойственно полагаться на то, что при совершении ошибочного действия политик признает свою ошибку и предпримет всё возможное для её устранения. В приведённых выше дискурсах реагирования личностные качества политического лидера США оцениваются негативно: Обама предстаёт упрямым человеком, который не способен признать ошибку и извиниться, в результате чего причиняет ещё большую боль тем, кого оскорбил и унизил (всю польскую общественность, а также жертв концлагерей, в частности).
7. «Today, this is a problem for the reputation of the United States,» the prime minister said [http://michellemalkin.com].
«The silence has fuelled feelings in Poland that the American government is indifferent to Poland and its feelings despite the country being one of Washington’s most steadfast allies in Europe» [http://www.telegraph.co.uk (2)].
«Even if the Polish government adopts a conciliatory approach to the matter for the sake of Polish-US relations, Mr Obama’s refusal to provide an apology will tarnish both his and America’s reputation in the eyes of most Poles» [Там же].
Наконец, в результате оценки ошибочного действия Барака Обамы, его незнания исторических фактов и неспособности признать совершённую ошибку, формируется негативное отношение к США в целом. Более того, в случае, если президент не принесёт свои извинения польской стороне в дальнейшем, репутация его личности, а также американского правительства может быть окончательно подорвана.
Итак, лингвокультурный феномен ошибки представляет собой сложную ментальную структуру с модусным статусом. Через модус ошибки субъект способен осуществлять интерпретативно-оценочную деятельность и разрешать вопрос об истинности, нормативности какого-либо действия. Благоприятной почвой для возникновения ошибки в политическом дискурсе может стать незнание исторических фактов, культурных особенностей, недостаточная проработка материала. Реакцией на политический дискурс служит формирование дискурса реагирования, заключающего в себе осмысление содержания дискурса политического путём языкового выражения модусов. Зачастую в дискурсе реагирования может эксплицироваться отрицательная модусная оценка события или его участников, что в результате приводит к непониманию сторон или даже к разгоранию конфликта на политической арене.
Библиографический список
1. Анисимова, Е.С. Прагматическая ситуация счастья и ее дискурсивная реализация в современном английском языке [Текст] : дис. ... канд. филол. наук : 10.02.04 : защищена 07.02.07 / Анисимова Елена Сергеевна. - Иркутск, 2007. -173 с.
2. Апресян, Ю.Д. Англо-русский синонимический словарь / под ред. А.И. Розенмана, Ю.Д. Апресяна. - М. : Рус. яз., - 1979. - 544 с.
3. Арутюнова, Н.Д. Язык и мир человека [Текст] / Н.Д. Арутюнова. - 2-е изд., испр. - М. : Языки русской культуры, 1999. - 896 с.
4. Булыгина, Т.В. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики) [Текст] / Т.В. Булыгина, А.Д. Шмелев. - М. : Школа «Языки русской культуры», 1997. - 576 с.
5. Домышева, С.А. Политический дискурс в пространстве дискурса реагирования (на материале британской и американской прессы за 2000-2007 гг.) [Текст] : дис. ... канд. филол. наук : 10.02.04 : защищена 18.02.09 / Домышева Светлана Аркадьевна. - Иркутск, 2008. - 188 с.
6. Кустова, Г.И. Предикаты интерпретации: ошибка и нарушение [Текст] / Г.И. Кустова // Логический анализ языка. Языки этики. - М. : Языки русской культуры, 2000. - С. 125-133.
7. Плотникова, С.Н. Человек неискренний: Концепт «Неискренность» в концептосфере языка и дискурса [Текст] / С.Н. Плотникова // Антропологическая лингвистика: Концепты. Категории : коллективная монография под ред. и общ. науч. руководством Ю.М. Малиновича. - Москва-Иркутск, 2003. - С. 138167
8. Плотникова, С.Н. Политик как конструктор дискурса реагирования [Текст] / С. Н. Плотникова // Политический дискурс в России : Святые без житий : Материалы постоянно действующего семинара / МАКС Пресс. - 2005а. -Вып. 8 - С. 22-26.
9. Плотникова, С.Н. Языковая, коммуникативная и дискурсивная личность : к проблеме разграничения понятий [Текст] / С. Н. Плотникова // Вестник ИГЛУ
- 2005б. - № 4. - С. 5-16.
10. Семенова, Т.И. Лингвистический феномен кажимости [Текст] : монография. - Иркутск: ИГЛУ, 2007. - 237 с.
11. Семенова, Т.И. Ошибочные когниции сквозь призму языка [Текст] / Т. И. Семенова // Вестник ИГЛУ! - 2010. - № 3 (11). - С. 136-144.
12. Семенова, Т.И. Феномен ошибки в когниции, языке и речи [Текст] / Т. И. Семенова // Вестник ИГЛУ! Сер. Филология. - 2012. - № 2ю (18). - С. 10-16.
13. Серебренникова, Е.Ф. Человек говорящий и способы его представления в языке [Текст] / Е.Ф. Серебренникова // Антропологическая лингвистика: Концепты. Категории. - Москва-Иркутск, 2003. - С. 57-81
14. Труб, В.М. О разнообразных типах отклонения от истины (шутка, ошибка, сенсорные девиации, умолчание) [Текст] / В. М. Труб // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией. - М.: Языки русской культуры, 2008. - С. 426-441.
15. Трунова, О.В. Человек познающий и человек полагающий: природа содержательного дуализма категории модальности [Текст] / О. В. Трунова // Антропологическая лингвистика: Концепты. Категории [Текст] : коллект. монография / под ред. и общ. науч. рук. Ю. М. Малиновича. - М.: Иркутск: ИГЛУ, 2003.
- С. 29-56.
16. Фрейд, З. Введение в психоанализ [Текст] : лекции 1-15 / З. Фрейд. -СПб. : Алетейя, 2000. - 279 с.
17. Шейгал, Е.И. Семиотика политического дискурса [Текст] : дис. ... докт. филол. наук : 10.02.01, 10.02.19 : защищена / Елена Иосифовна Шейгал. - Волгоград, 2000. - 431 с.
18. Юдина, Н.В. Сочетания «прилагательное+существительное» в лингвокогнитивном аспекте [Текст] : монография. - М.-Владимир: Ин-т языкознания РАН, ВГПУ, 2006. - 427 с.
19. Kenaan, X. Subject to Error: Rethinking Husserl’s Phenomenology of Misperception [Text] / X. Kenaan. // International Journal of Philosophical Studies, 1999.
- Vol. 7 (1). - P. 55-67.
Список источников примеров
1. Day, M. Obama expresses regret for Polish “death camp” gaffe [Electronic resource]. - URL : http://www.telegraph.co.uk (2) (дата обращения: 01.06.2012).
2. Kuhner, T. Jeffrey Pinning Nazi atrocities on Poland dishonors a loyal friend [Electronic resource]. - URL : http://www.washingtontimes.com (дата обращения: 01.06.2012).
3. Landler, M. Polish Premier Denounces Obama for Referring to a “Polish Death Camp” [Electronic resource]. - URL : http://www.nytimes.com (дата обращения: 31.05.2012).
4. Massie, A. Obama’s Polish Blunder [Electronic resource]. - URL : http://www.spectator.co.uk (дата обращения: 31.05.2012).
5. Moran, R. Obama refuses to apologize for “Polish death camp” remark [Electronic resource]. - URL : http://www.americanthinker.com (дата обращения: 01.06.2012).
6. Powers, D. Obama ticks off Poland [Electronic resource]. - URL : http://michellemalkin.com (дата обращения: 01.06.2012).
7. Slack, D. Obama “misspoke” on “Polish death camp,” spokesman says [Electronic resource]. - URL : http://www.politico.com (дата обращения: 01.06.2012).
8. White House says “Polish death camp” comment was misstatement [Electronic resource]. - URL : http://www.telegraph.co.uk (1) (дата обращения: 01.06.2012).
9. Winn, P. Obama’s “Polish Death Camp” Comment “Infuriates” Polish Americans [Electronic resource]. - URL : http://cnsnews.com (дата обращения:
01.06.2012).
Список принятых сокращений и использованных словарей
1. AED - The American Everyday Dictionary [Text] / Ed. by Jess Stein. - New York: Random House, 1955. - 570 p.
2. ANED - The All Nations English Dictionary [Text] - Colorado Springs, 1992. - 827 p.
3. CCELD - Collins Cobuild English Language Dictionary [Text]. - Collins; London; Glasgow: Collins ELT; HarperCollins Publishers, 1991. - 1703 p.
4. CODCE - The Concise Oxford Dictionary of Current English [Text] / Ed. by H. W. Fowler & F. G. Fowler. - 1956. - 1536 p.
5. OSDCE - Oxford Student’s Dictionary of Current English [Text] / Ed. by Christina Ruse. - Oxford: Oxford University Press, 1989. - 748 p.
6. RHDEL - The Random House Dictionary of the English Language [Text] / Ed. by Jess Stein, Laurence Urdang. - New York: Random House, 1966. - 2059 p.
Список электронных ресурсов
1. Мир психологии [Электронный ресурс] / Мир психологии. - Режим доступа : http://www.psychology.net.ru (дата обращения: 25.09.2012).
2. Merriam-Webster Dictionary [Электронный ресурс] / Merriam-Webster Dictionary. - Режим доступа : http://www.merriam-webster.com (дата обращения:
10.10.2012).
ИСТОРИЯ ЛИНГВИСТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ Пузейкина Лариса Николаевна
Кандидат филологических наук, старший преподаватель ФГБОУ ВПО «Санкт-Петербурский государственный университет», г. Санкт-Петербург, Россия
УДК 81 ББК 81.00
НАСЛЕДИЕ В.М. ЖИРМУНСКОГО В ОБЛАСТИ ТЮРКОЛОГИИ
Статья посвящена исследованиям известного литературоведа и лингвиста академика В.М. Жирмунского (находившегося в годы Великой Отечественной войны в эвакуации в Ташкенте) в области тюркологии. Результатом этих исследований стал целый ряд основополагающих работ, открывших новую веху в тюркологии в целом. В статье освещается период жизни В.М. Жирмунского в Ташкенте и дается подробный обзор и частичный анализ работ ученого, посвященных оригинальному исследованию живых эпических традиций, сохранившихся у народов Средней Азии, а также исследованиям в области стилистики и лингвистики применительно к тюркским языкам. В обзор включены опубликованные работы ученого и материалы, находящиеся в личном архиве Жирмунского в С.-Петербургском филиале Российской Академии Наук.
Ключевые слова: Жирмунский; тюркология; эпос; Алпамыш; Манас; Идиге; Коркут; Салор-Казан; Навои; орхонские надписи; тюркские диалекты; архив Академии наук.
This article is dedicated to the well-known literary critic and linguist, academician V.M. Zhirmunsky’s (evacuated to Tashkent during the Great Patriotic War) studies of Turkic languages. These scientific works resulted in a number of fundamental publications that opened a new stage in Turkic studies in general. This article highlights V.M. Zhirmunsky’s life in Tashkent and provides a detailed
